That Pain to Miss

      Машина Эдварда с яростным рёвом выезжает с подъездной дорожки, и только тогда я позволяю своему телу развалиться на части. Я сижу на полу, обхватив колени руками, раскачиваясь из стороны в сторону, словно сумасшедшая, запертая в палате с мягкими стенами. Я не в состоянии нормально дышать, воздух толчками покидает мои легкие, дыхание не приносит никакого облегчения.       Сознание сковывает странного рода оцепенение, я чувствую, как надежная почва в который раз уходит из под моих ног. Даже странно, что я сразу об этом не подумала. Конечно, Эдвард винит себя.       Ничего не меняется. Казалось бы, его побег может быть оправдан, в этом должен появиться какой-то смысл, теперь, когда я знаю, что он ушел не потому, что ненавидел меня или не хотел иметь со мной ничего общего. Я думала, что докопавшись до правды вся моя боль обретёт смысл, я наконец смогу освободиться от гнета мыслей. Но ничего не поменялось, боль только видоизменилась, стала острее и жестче. Теперь меня будут пытать новые воспоминания, уже не смутные человеческие, а ясные, четкие, вырезанные в моём мозгу воспоминания о его лице, в тысячу раз более прекрасном, чем я помнила, о его запахе, движениях. Какой же идиоткой я была, лелея надежды на будущее с эти божественным созданием.       Я теряю счёт времени, пока сижу на полу своей кухни. Из ступора меня выводит звонок мобильного, я уже готовлюсь отключить звук, все ещё не желая разговаривать с Элис, но с удивлением вижу на экране номер Карлайла.       — Элис рассказала нам о произошедшем.       Я ничего не говорю, да и что тут можно сказать? «Ваш сын гребаный придурок»? Вы все идиоты, раз пытались скрыть это от меня? Карлайл на том конце провода тихо вздыхает.       — Белла, мне так жаль… Мы все пытались урезонить Розали в то время, пытались заставить её оставить попытки найти его.       — Я думала, что он ненавидит меня, Карлайл. Я думала, он ушёл именно поэтому.       — Мы просто пытались защитить тебя, Белла. Эдвард тогда был не в лучшем состоянии…       — А сейчас он в каком состоянии?       Карлайл молчит, кажется, целую вечность, а я борюсь с желанием бросить трубку.       — Я давно не видел своего сына, Белла, и ничего не слышал о нём. Я не знаю, о чём он сейчас думает. Единственное, что я хочу тебе сказать, так это… Если тебе понадобится наша помощь, любая помощь, что угодно, дай нам знать, хорошо? Мы примем твою сторону.       — Пожалуйста, не нужно мне больше звонить, — рыдаю я в трубку, — пусть мне больше никто не звонит, мне просто… Боже, Карлайл, мне просто нужно немного побыть одной.       Я нажимаю «отбой» раньше, чем он успевает хоть что-то сказать.       Я смотрю на время на экране телефона, скоро рассвет. Оказывается, я просидела тут всю ночь. Я поднимаюсь с пола, и отправляюсь на охоту, не забыв предварительно распахнуть все окна в доме, в надежде выветрить из него запах Эдварда. Вот бы я с такой же легкостью могла выветрить его из своей головы.       Спустя несколько часов, когда я появляюсь на работе, миссис Эйнсли начинает озабоченно кудахтать вокруг меня, и это первый её добрый жест в мой адрес. Я ни капли не сомневаюсь, что она не прочь, чтобы я ещё раз свалилась в обморок, лишь бы она снова смогла увидеть Эдварда.       — Я в полном порядке. Доктор Мэйсен был прав, это обезвоживание, — я достаю из сумочки бутылку с водой и демонстративно ее взбалтываю. — Обещаю, что больше не позволю случится чему-то подобному.       Я пытаюсь отвлечься и с головой погрузиться в работу, сортирую новые книги, вношу названия в каталоги, обклеиваю обложки тонким пластиком, вырезаю цветные наклейки для корешков, но работа слишком методичная и простая, мне не удается скрыться от собственных мыслей.       Я вскрываю последнюю адресованную мне коробку канцелярским ножом, и резко выдыхаю. Это вовсе не ожидаемые мной экземпляры детских книжек «Малыш Лама обижен на маму». Эта коробка забита до самого верха личными дневниками в кожаных переплётах. Некоторые из них выглядят очень старыми. Я достаю один дневник, раскрываю на первой странице и натыкаюсь на выведенную перьевой ручкой дату «1952», идеальный почерк Эдварда я узнаю из тысячи. Я швыряю дневник обратно в коробку и с излишней силой закрываю коробку, яростно запечатываю ее скотчем. Черным фломастером я замазываю своё имя, и пишу на коробке нового адресата: «Эдварду Мэйсену», злые буквы складываются в адрес его больницы. Ещё секунда, и тяжёлая коробка с громким стуком падает на дно лотка для исходящей корреспонденции.       Я не хочу читать чудные истории о ненависти к самому себе. Он должен мне больше, чем это.       В течение следующих дней я погружаюсь в отупляющую рутину, стараясь не думать об Эдварде, стараясь не задумываться где он и чем занимается. Я охочусь по ночам, уходя все дальше и дальше в лес, я заказываю все и сразу из своего списка желаний на Амазон, читаю взахлеб до самого утра. В ясные дни я выбираюсь из дома до пекарни Джеральда еще до рассвета, чтобы оказаться на своем рабочем месте раньше всех и ухожу самая последняя, дожидаясь, пока солнце зайдет за горизонт.       Проходят дни, а может, недели, я не уверена, потому что давно не слежу за календарем. Единственное, что я точно знаю, сегодня утро понедельника и я занимаюсь сортировкой писем для миссис Эйнсли. В середине стопки я нахожу маленький пластиковый пакет, мои имя адрес напечатаны на компьютере. Я вскрываю конверт и вытряхиваю содержимое, на стол падает небольшой свёрток из тканевой салфетки, внутри нет никакой записки или картиночки с обратным адресом. Я разворачиваю ткань и нахожу внутри небольшой кулон на кожаном ремешке, по всей видимости, это браслет. Кулон сделан из неизвестного мне камня, в середине выгравировано что-то, отдаленно напоминающее птицу, я не могу понять, почему символ кажется мне таким знакомым и верчу кулон так и сяк, но на нем нет ни единой отметки, которая могла бы подсказать, где и когда он был сделан.       Ночью я провожу долгие часы за компьютером, забивая самые разные запросы в гугл-поисковик, иногда подобранные мной комбинации слов походят на бредни безумца. Я пролистываю сотни изображений наскальных рисунков, тотемных столбов и иероглифов, пока не нахожу нужную мне картинку. Это геоглиф Наска, в Перу, изображающий колибри.       Я тру полированный камень, наматываю шнурок на пальцы, и все равно не могу представить, какой посыл он в себе несет. Я оставляю браслет на прикроватном столике, но уже утром, собираясь на работу, зачем-то кладу его в карман, лишний раз не задумываясь о причинах такого поведения.       Неделя, к моему счастью, выдается довольно хлопотной. Учитель младших классов, мистер Бэлл, приводит детей в библиотеку, чтобы ознакомить с таким форматом учреждения, и все рабочие дни я провожу отвечая на вопросы детей, показываю им как правильно пользоваться Википедией, словарями и даже старинными экземплярами Британики. Мое внимание привлекает один мальчик с ярок-рыжими волосами, он частенько отбивает от группы и прячется между полок, уткнувшись носом в книгу. — Привет.       Он испуганно вскидывает голову, поражённый моим бесшумным появлением. — Я Изабелла.       Он смотрит на меня широко распахнутыми глазами, и я задумываюсь, вдруг упустила что-то во время утреннего макияжа и теперь смахиваю на восставшего вурдалака. — Скотт, — наконец представляется ребенок. — Помочь тебе с заданной темой, Скотт? — я стараюсь говорить тихо и ласково, опускаюсь перед ним на корточки, чтобы наши глаза были на одном уровне, но сохраняю безопасную дистанцию. Он выглядит слегка взволнованно, но набирается храбрости и качает головой. — Я провожу личные исследования, — он подталкивает ко мне исписанный лист с накарябанными детским почерком заметками. — Так ты изучаешь бейсбольную тактику, — улыбаюсь я, — я люблю бейсбол, мой старший брат помог мне во всем этом разобраться, с тех пор я ярая фанатка. — Я тоже, — Скотт застенчиво улыбается мне в ответ. — Мой брат обожает Чикаго Кабс, но они никогда не выигрывают. — Мы тоже никогда не выигрываем, но теперь у нас появился новый тренер, он на много лучше старого, и он дал мне почитать эту книгу, она потрясающая, — Скотт показывает мне обложку, и книга действительно меня впечатляет, это экземпляр книги «Чемпион» в мягкой обложке, идеально подходящий ребенку девяти лет, их тренер, должно быть, отец большого семейства и отлично знает свое дело. — А еще, он сказал мне, что это целая серия книг, и я должен спросить про них у Изабеллы, которая работает в библиотеке. Я думаю, он говорил про тебя.       Горло судорожно сжимается, я с трудом сглатываю. — А как зовут вашего нового тренера?       Конечно, я уже знаю ответ. — Это новый доктор. Доктор Мэйсон, и он действительно хорош в бейсболе.       Да, он абсолютно прав, Эдвард действительно хорош в бейсболе. Я показываю Скотту где найти остальные книги из нужной ему серии и возвращаюсь за свой стол. На почте висит одно электронное письмо от Элис, я удаляю его не читая.       Скотт начинает ходить в библиотеку почти каждый день, сразу после занятий, если, конечно, не занят бейсбольными тренировками. Мальчик оказывается тем еще книжным червем, и после серии «Чемпиона» я решаю показать ему мир бейсбольных карточек. Одним вечером, уже к закрытию библиотеки, он аккуратно собирает книги в рюкзак и садится за стойку напротив меня, чтобы дождаться своего отца. — Сейчас такая чудесная погода, неужели тебе не хочется провести время на улице после школы?       Скотт болтает ногами, постукивая по одной ногой по стойке и теребя ремешок своего рюкзака. — Папа хочет, чтобы я ждал здесь, он считает, что так безопаснее и ему не нужно будет переживать что со мной что-то случится.       Отец Скотта спешит через холл, когда часы бьют шесть. — Простите, я опоздал! Клянусь, я осознаю, что вы не работаете тут няней, простите еще раз.       Помятый и растрепанный вид молодого мужчины вызывает у меня улыбку. Он неправильно застегнул рубашку, очки съехали на бок, а кудрявые волосы песочного цвета торчат во все стороны. По словам Скотта, его отец работает в средней школе учителем естествознания, и я определенно вижу в нем задатки безумного профессора. Он прижимает к груди угрожающе покачивающуюся стопку книг, а коричневая кожаная сумка, перекинутая через плечо, знавала времена и получше. — Все в порядке, — уверяю я его, отправляя последнюю карточку в выдвижной ящик стола, и разворачиваюсь, чтобы выйти из-за стола. Миссис Эйнсли всю неделю была не в духе, и ушла сегодня с работы пораньше, сославшись на головные боли, я невольно подозреваю, что на самом деле она просто искала повод сходить к врачу. — Я Джулиан Тейлор.       Я оборачиваюсь и вижу, что он все еще стоит рядом, протягивая мне руку. Я очень неохотно отвечаю на пожатие. — Изабелла Уитлок, я… — Детский библиотекарь, я знаю, Скотт говорит о тебе без остановки. У тебя такие холодные руки!       Я быстро отдергиваю руку и прячу ее в карман куртки. Ладонь касается кулона, и я рефлекторно сжимаю его в кулаке. — Прости, боже, это так грубо прозвучало, — заикаясь произносит Джулиан, и мнется на месте, пока Скотт не соскальзывает со стула и не начинает нетерпеливо дергать отца за рубашку. — Эм… Да, о чем это я? Слушай, возможно я немного тороплю события, но, может быть… Я сейчас веду Скотта поужинать в кафе через дорогу, и он был бы очень рад, если бы ты к нам присоединилась.       Он наклоняется ко мне, всего на пару сантиметров ближе, я удивленно моргаю и лишь на секунду теряю контроль, но этого достаточно, чтобы жажда вышла на первый план, мой рот моментально наполняется ядом. Огромным усилием воли я беру себя в руки, пауза затягивается, на этот раз у меня уходит больше времени на самоконтроль и отец Скотта понимает это по своему: — Нет, конечно, нет, — бормочет он, его лицо краснеет от смущения. — Прости, не знаю о чем я думал, мы… Ох, все, мы уходим… — Он поворачивается на каблуках, одновременно подталкивая Скотта к выходу, и опасно качающаяся кипа книг и документов валится из его рук на стойку и пол. Джулиан отчаянно стонет. — Я помогу, — я собираю книги со стойки, пока Джулина подбирает упавшие на пол документы. Его сердце бешено колотится, и мне приходится на мгновение задержать дыхание, чтобы подавить новую волну полыхающего в горле огня. Я делаю вдох со всей возможной осторожностью, чтобы иметь возможность заговорить. — Я сейчас на особой диете, — вымучиваю я с самоуничижительной улыбкой, — поэтому не смогу пойти поужинать с вами.       Джулиан кивает, я вижу, как он отчаянно пытается выйти из ситуации сохранив остатки достоинства. Я провожу большим пальцем по резной поверхности кулона. Джулиан пахнет слишком резко, слишком по человечески, но в то же время, он кажется очень милым и искренним. — Но… знаешь, может как-нибудь в другой раз?       Он расплывается в широкой улыбке и кивает. — Ловлю тебя на слове.       Наконец, они уходят, я собираюсь завершить работу компьютера, и замечаю два новых письма от Элис. Снова удаляю, не читая.