That Pain to Miss

      Несмотря на обстоятельства, я очень рада снова увидеть Эмметта. Он обнимает меня, отрывая от земли, и сразу тащит показывать комнату, в которой уже лежат мои скудные пожитки. Розали и Эммет живут в великолепной квартире с видом на Центральный Парк. Даже не спрашивая, я могу сказать, что Эсме приложила руку к интерьеру. Полы покрыты дорогими персидскими коврами, а стены оформлены в глубоких тёплых оттенках красного дерева.       — Спасибо, — вздыхаю я, падая на кровать. Эмметт садится на диван напротив меня, позволяя лучам закатного солнца осветить поразительно красивое лицо. — Но вы не обязаны были всё это делать, могли бы просто отправить меня обратно к Карлайлу и Эсме.       — И ты бы поехала? — Спрашивает он с искренним любопытством.       Я безрезультатно грызу ноготь, уставившись в потолок.       — Вероятно, нет.       — Ты думаешь, что ты единственная, кто проходит через всё это, но ты ошибаешься. После моего обращения я немного… Скажем так, у меня тоже бывали проблемы с соблюдением правил. — Он печально улыбается своим воспоминаниям. — У Эдварда тогда прибавилось дел.       Мои брови взлетают вверх при упоминании имени Эдварда, но Эмметт бессовестно продолжает:       — Мой брат сейчас ведёт себя как придурок. Ты это знаешь, и я это знаю. Но я не собираюсь ходить вокруг да около или, как в твоём случае, призывать гнев Вольтури. Это было бы блядским провалом.       Я, возможно, скучала по прямолинейной манере речи Эмметта, но это уже слишком.       — Мне нравится ваш дом, — говорю я сквозь стиснутые зубы, чтобы сменить тему. Никто не говорит со мной об Эдварде, и я хочу, чтобы так было и дальше.       Эмметт оглядывает комнату, как будто видит её впервые, затем пожимает плечами.       — Роуз нравится Нью-Йорк. Ужасное место для жизни, честно говоря, требуется слишком много времени, чтобы добраться до охотничьих угодий, но мы приезжаем сюда время от времени. Мне без разницы, главное чтобы она была счастлива.       Я фыркаю, не в силах представить, что что-то может сделать Розали Хейл счастливой.       — Ты всё не так поняла, Белла. Когда вы обе немного успокоитесь, она сможет всё тебе объяснить, — говорит Эмметт, неторопливо выходя из комнаты.       Входит Розали и бросает полотенце мне в голову.       — Помойся. Несколько раз. И не забудь выбросить всё, что на тебе надето, в мусор, в шкафу есть нормальная одежда, её прислала Элис.       Она выходит раньше, чем я успеваю открыть рот, чтобы возразить.       Душ становится для меня новым откровением, я стою под ним целую вечность, смывая каждую унцию этого года с тела. Я чувствую себя чистой и опустошенной. И неудачницей. И всё же какая-то часть меня бесконечно рада вернуться к своей семье, и остальное не имеет никакого значения, даже Круэлла де Хейл.       Открыв шкаф, я с удивлением обнаруживаю, что Элис была необычайно сдержана в выборе гардероба. Я надеваю удобные джинсы, бейсбольную футболку и спускаюсь вниз. Розали и Эмметт сидят за обеденным столом, похоже, пришло время для семейного собрания. Собравшись с духом, я отключаю функцию язвительности, готовясь к мирным переговорам.       — Мне действительно жаль, — серьезно говорю я им обоим, — и я извинюсь перед Карлайлом.       На этот раз я внимательнее разглядываю Розали, и замечаю, что она выглядит устало, всё тело выдает нервозность и неуверенность. Под глазами у нее залегли темные фиолетовые тени, она без конца крутит своё обручальное кольцо. Эмметт протягивает руку, останавливая нервные движения, успокаивая, Розали благодарно ему улыбается.       — Белла, — наконец начинает Розали, — Эдвард когда-нибудь рассказывал тебе мою историю? Я качаю головой.       — Только то, что Карлайл думал, что ты можешь быть… — я заминаюсь, эти слова всё ещё мучают меня, даже спустя годы, — что ты можешь стать парой для Эдварда.       Эмметт разражается смехом, даже Розали слегка улыбается.       — Да уж, — ухмыляется она, — Карлайл тогда точно был немного не в себе.       Итак, мы сидим втроём, пока Розали рассказывает мне о своей жизни во время Великой депрессии, о своей семье и об отчаянном желании иметь собственного ребёнка. Когда она переходит к части о Ройсе Кинге, лицо Эмметта ожесточается, он крепче сжимает её руку. Голос Розали остаётся ровным до конца истории, она рассказывает о последней ночи своей человеческой жизни, о нашедшем её Карлайле и последующей мести своим обидчикам.       — Белла, ты думаешь, я ненавижу тебя, но ты не права. В то время я ненавидела саму мысль, что какая-то девочка из Форкса собирается разрушить нашу жизнь, я считала, что Эдвард идёт на непростительный риск и ставит под угрозу безопасность всей семьи.       Я слегка киваю. До моего перерождения в вампира, я не подозревала, насколько безумные шаги предпринимал Эдвард, особенно когда малейшая моя царапина могла довести любого из членов семьи до крайности.       — Я видела, как ты смотришь на него, я знала, что ты мечтаешь быть с ним вечно, и знаю, что ты понятия не имеешь, что на самом деле означает слово «вечно».       Я думаю о последних девяти месяцах, пролетевших мимо меня абсолютно незаметно. Рождество, кажется, было только вчера, я и правда перестала представлять, что означает это «вечно».       — У меня не было выбора в этой жизни, Белла, и если бы я могла помешать тебе стать такой, как мы, видит Бог, я бы это сделала. Не потому, что ты мне нравишься, не потому, что я считаю, что ты не подходишь Эдварду, а потому что я не хотела бы такой судьбы для тебя. Ни для кого не хотела бы.       — Но я хотела этого, Розали, — я удивляюсь уверенности в своём голосе, и звучащей в нём силе, — я бы прошла через это тогда, и выбрала бы себе такую же участь сейчас, я бы не изменила своего решения. Я бы проходила через боль обращения снова и снова, если бы это означало, что я буду с Эдвардом.       Из моего горла вырывается горький смешок.       — Впрочем, сейчас это не имеет никакого значения.       Розали выглядит пораженной, она растерянно перебегает взглядом от меня к Эмметту, не зная, что сказать и как поступить. Эмметт слегка качает головой и поднимается на ноги.       — Давай, трусишка Белла, собирайся, ты выглядишь голоднее любого виденного ранее мной вампира. Я отвезу тебя в горы Поконо. МЕДВЕДИ!       Розали сжимает мою руку, и шепчет:       — Я искренне рада, что ты теперь часть нашей семьи, Белла.       Мы едем на запад, Розали с легкостью управляет своей новой элегантной Ауди, а я всё ещё чувствую себя странно, пытаясь свыкнуться с новой версией Розали. Молчаливую обстановку разряжает Эммет, громко и очень фальшиво подпевая какой-то песне по радио. Свернув с шоссе на обочину дороги, мы выходим из машины и бесшумно ускользаем в глубине леса.       Я сильно проголодалась, я осознаю это, выпив трех оленей и всё ещё испытывая жажду. Эмметт даёт мне пять и громко смеётся. Розали одаривает нас искрящейся улыбкой, прежде чем раствориться в ночи.       На охоту уходят долгие, но приятные часы, в конце концов я опускаюсь на мягкую землю и прислоняюсь спиной к скалистому выступу. Эмметт ушёл вперед, преследуя последнего на эту ночь чёрного медведя. Розали выходит из-за дерева, вытирая руки о джинсы, и опускается на землю рядом со мной. Я никогда не видела её такой, раскрасневшейся после охоты, растрёпанной, с пятнами грязи на одежде. На одной высокой скуле пятно засохшей крови, на рукаве свитера грязная полоса, она выглядит кошмарно, и очень… человечно.       — Стало лучше?       Я киваю, пытаясь собрать непослушную гриву волос в подобие конского хвоста. Я чувствую себя сытой и расслабленной.       — Ты уверена, что не против, чтобы я осталась с вами? Я всегда могу вернуться в Чикаго.       Розали перешнуровывает ботинки, стряхивая с них грязь и налипшую траву.       — У остальных было достаточно времени, чтобы узнать тебя получше, Белла, — в её голосе звучит тёплая улыбка, — теперь наша очередь.       Облегчение и благодарность накрывают меня с головой, я понимаю, что и сама хочу остаться, узнать получше свою свирепую, многогранную старшую сестру.       — Кроме того, каждая девушка обязана прожить часть жизни в Нью-Йорке, и ты определённо делаешь это неправильно. — Она встает на ноги и протягивает мне руку. — Давай, пойдём найдём моего придурка мужа и поедем домой.