That Pain to Miss

      Элис и Джаспер принесли меня сюда, за Полярный круг, пока я была охвачена огнём обращения. Бежали по снегу, несли меня по очереди, пока я корчилась в агонии нескончаемой боли. Я не помню ничего, кроме неё.       Когда я снова смогла разумно мыслить, мне показалось, что худшая из лихорадок начала отступать, и её место заняла волна новых ощущений. Оглушительный шум, ослепительный свет и жажда, жгущая мне горло так, словно я несколько дней ползла по аризонской пустыне.       — Всё хорошо, — голос Элис звучал успокаивающе, музыкальнее, чем когда-либо. — Ты спасена, Белла. С тобой всё хорошо.       Мои веки затрепетали. Я с трудом открыла глаза, кожей ощущая каждую нить одеяла подо мной. Элис сидела в кресле-качалке и держала меня за руку. Джаспер сидел на краешке моей кровати, никогда еще я не видела его лицо настолько спокойным, но его кожа… Шрамы! Что с ним случилось? Я уставилась на них, поражённая их красотой, недосягаемой для моего прежнего, человеческого зрения.       Элис бросила быстрый и настороженный взгляд через плечо на Джаспера.       — Белла? С тобой всё в порядке?       Нет, со мной определённо не всё в порядке. Я чувствовала, что что-то не так. Я оглядела комнату. Низкий потолок, плотные темные шторы на окнах, пылающий камин —единственный источник света в дальнем конце комнаты. Я никогда не была здесь раньше.       Вспышки воспоминаний, как сцены из полузабытого фильма, подняли во мне волну тревоги. Балетная студия, ухмылка Джеймса, жгучая боль. Карлайл, перевязывающий мне ногу. Убитый горем голос Эдварда, плачущий: «Я не могу». Я ахнула. Джаспер положил руку мне на лодыжку, и волна спокойствия накрыла меня, как одеяло.       — Где он? — Мой голос звучал чужеродно, как голос певицы на автотюне, изменённый до неузнаваемости. — Где Эдвард? Неужели Джеймс…?       Элис прижала ладонь к моей щеке. Её прикосновение не ощущалось ледяным, и это было до одури непривычно. Кусочки пазла в моей голове всё никак не могли сложиться в единую картину.       — Джеймса больше нет, Белла. Мы уничтожили его. Переживать больше не о чем.       Исходящие от Джаспера волны спокойствия давили на меня, не давая дышать.       — Прекрати это делать! — Рявкнула я. — Я не понимаю, где Эдвард?       Джаспер отступил к двери.       — Я куплю ей обувь, скоро нам нужно будет уйти отсюда, — тихо сказал он Элис, выходя из комнаты.       Без Джаспера моя тревога начала перерастать в панику. Я села прямо и свесила ноги с кровати. Мягкая фланелевая пижама, которую я не помнила, была насквозь мокрой и липла к телу. Бесчисленные звуки отвлекали, не давая сосредоточиться. Снаружи, на дереве, ухала сова, а на чердаке кто-то скребся, возможно, мышь. Элис откинулась на спинку стула, потирая лоб рукой. Она выглядела измученно даже для вампира.       Я посмотрела на свои руки, лежащие на коленях,  на бледную, невероятно гладкую кожу. Я зачарованно уставилась на свое запястье, провела кончиком пальца по сверкающему серебристому шраму в виде полумесяца. Моё терпение лопнуло.              — Где. Эдвард? — Спросила я, чеканя каждое слово.       Элис сделала глубокий вдох.       — Я не знаю, — наконец выдавила она, мука исказила её голос. — Он сбежал, Белла. Сбежал, как только понял, что ты обращаешься. Эммет некоторое время преследовал его, но след оборвался в Мексике. Эдвард слишком быстрый, у Эммета не было ни единого шанса.       Это какая-то бессмылица. Он должен быть здесь.       — Я искала его, — она неопределённо указала на свой висок. — Но всё очень размыто. Мне кажется, что он в Южной Америке, но я не уверена. Он постоянно меняет свои решения. Эммет и Роуз улетели вчера в Рио. Мы найдём его, Белла. Обещаю, что найдём.       Я прижала ладонь к животу, меня замутило. Элис мгновенно оказалась рядом, собрала мои волосы, убирая пряди с лица, и стала успокаивающе поглаживать по спине.       — Тебе нужно поохотиться, Белла. Джаспер покажет как.       Хейл вернулся со стопкой одежды, положил её на край кровати и снова выскользнул за дверь. Элис стянула с меня ночную рубашку, продолжая лаского уверять меня, что всё хорошо. Я механически подчинялась ей, пока она одевала меня в несколько слоёв шерсти и плотную клетчатую рубашку. Каждая мысль, каждая эмоция били по мне, как пощёчины, разворачивая передо мной серию выворачивающих наизнанку фактов.       Я умерла. Я переродилась. Я осталась одна.