Стрижи и чайки

"Это бессмысленно," — с отчаянием подумала Вегаель, выходя из уже знакомого шатра. Каким образом она объяснится перед своими товарищами, когда она сама кое-как с натяжкой готова была cмириться с образовавшейся ситуацией? Остальные, в отличие от неё, не такие же благосклонные к чудаковатости представителей более молодой расы, и были на грани от того, чтобы самим не взять ситуацию под свой контроль. Это бы могло привести к непоправимым последствиям... С другой стороны, даже если они и ослушаются приказа командования, остальные ангелы и серафимы, узнав, ради чего это было сделано, встанут на их защиту, верно? Не-ангелица медленно отошла к стоящему рядом дубу, облокотившись на него рукой и устало массируя себе пальцами глаза. К счастью или нет, остальные разбрелись кто куда по всему их не многочисленному войску, помогая солдатам собираться в дорогу. У неё было время ещё раз всё обдумать и подготовиться к долгой и неприятной беседе. — Вы выглядите очень взволнованной, миледи, — послышался чей-то гулкий голос сбоку. Вегаель резко открыла глаза и, не поворачиваясь, скосила взгляд на стоявшую неподалёку фигуру, облаченную в сверкающие белизной доспехи. Один из проходивших мимо гвардейцев, несущий к обозу сложенные пожитки, остановился, заинтересованно поглядывая на сгорбившуюся воительницу. Та выпрямилась и слегка расправила крылья — правда, обычные смертные, в отличие от ангелов, вряд ли знали о контексте подобного жеста. — Приветствую вас. Не стоит волновать себя моим состоянием, — она повернулась к собеседнику, поправляя сбившуюся рукой робу. — К тому же, вам, видимо, не помешает помощь? Я могу её предоставить. Из-под шлема не раздались ни звука; лишь немного качнулись в бок стальные крылья по бокам, один конец которых был надломлен, когда незнакомец слегка наклонил голову. На некоторое время наступило неловкое молчание. Не-ангелица даже начала было думать, что тот её просто не расслышал. Вполне могло случиться, учитывая стоявший во время сборов гам на стоянке. Когда же белокрылая попыталась сделать небольшой шажок навстречу человеку, тот внезапно подал голос, заставив ту резко остановиться. — Негоже помогающему принимать помощь от предлагающей помочь, — вздохнул он, затем бегло посмотрел по сторонам, словно выискивая кого-то. — Впрочем… Вдалеке послышался чей-то крик, заставивший обоих оторваться от беседы. Спустя пару мгновений к стоящим у дерева уверенным шагом из толпы приближался уже другой гвардеец, махая рукой, чтобы его заметили, и оглашая округу раскатистым задорным голосом. — Марк! — рука в тяжелых стальных перчатках с лязгом упала на наплечник первого гвардейца, хлопая того по плечу. — Вот ты где, друг. Я уже тебя обыскался, — он повернул голову к стоящему в метре серафима и слегка рассмеялся. — Отвлекаешься на небесную красоту, вместо того, чтобы заняться делом, как я погляжу? Не могу осуждать... Прошу простить меня за мои слова, миледи. На этих словах он поклонился, приложив руку к сердцу. Стоявший рядом первый гвардеец немного отодвинулся в сторону, поближе к не-ангелице. — Не стоит... — устало начала было Вегаель, скептически приподняв бровь на выданный человеком комментарий. Названный Марком снова испытал на своем плече дружественное потрёпывание, когда к образовавшейся троице заспешила уже очередная фигура в бело-золотом облачении и с надломленным крылатым шлемом — правда, уже с копьём наперевес. Внезапно со словами "Пожалуй, всё же передам вам данную эстафету" первый гвардеец впихнул большой свёрток в руки воительнице, после чего ускоренным шагом поспешил затеряться в толпе, пока пришедший обернулся на голос третьего. Белокрылая проводила непонимающим взглядом удаляющуюся фигуру, борясь с нарастающим желанием броситься вдогонку. Раздавшийся рядом удивленный возглас заставил перья на основаниях крыльев неприятно приподняться от плохого предчувствия, которое ледяными когтями начало впиваться в грудь, сбивая дыхание. — Марк? Но разве это был не ты сейчас? — Видимо, ты обознался, старик, — бойко произнес пришедший, после чего перевел веселый взгляд на сверток в руках затихшего серафима, хищно рассматривающей ряды снующих между палатками людей. — Выглядит весьма тяжелым. Не откажетесь ли от помощи?

…

Удивительно, но на сборы армия потратила времени меньше, чем ожидалось — сказывалась небольшая численность войск. Вдобавок определённую часть обозов пришлось оставить в недавно захваченном опорном пункте Лиги Теней, поскольку оставшимся солдатам они были уже без надобности — те, на кого был рассчитан данный инвентарь, погибли под стенами города. В число не вернувшихся с поля боя входила целая бригада крестоносцев Солнца, не сумевшая вовремя вырваться из окружения минотавров и мантикор, большая часть грифонов, на которых была сконцентрирована основная атака всех вражеских стрелков, и около половины послушниц, тела которых захоронили как можно дальше от места сражения — там, где не ощущалось бы присутствие темной магии, которой надолго пропитались земля и воздух на подступах к крепости, а черные верхушки башен были скрыты за высокими берёзами. Словно и не было рядом никакого города, неаккуратным чернильным пятном вырисовывавшимся среди наполненных светом рощ и полей. К превеликому счастью, минимальные потери претерпели полки гвардейцев и арбалетчиков, составлявших костяк всей ударной силы. В целости и сохранности пребывала четвёрка серафимов, которых все береги как зеницу ока — не столько из-за их боевого мастерства, сколько из-за того, что вид могучих крылатых воителей оставлял на людскую составляющую армии неизгладимое впечатление. Самих не-ангелов, правда, в такие моменты не особо волновало оказываемое ими влияние на мораль снующих под ногами братьев и сестёр меньших. Стоило закончится тяжелому дню, как все четверо собирались поодаль от остальных; под светом факелов занимались они приведением друг друга в порядок, шурша и звеня светлыми одеяниями в ночной тишине, залечивали магией свежие раны и трепетно поправляли местами потрепанное оперение. И каждый из них периодически, как бы невзначай, дотрагивался до остальных троих крыльями, проводил ими по спине и плечам, точно лишний раз хотел удостовериться в том, что товарищи и правда сейчас находятся рядом; до них можно прикоснуться, они дышат, они живы. После сражений белокрылые всегда наслаждались компанией друг друга, в молитвах благодаря Эльрата, что все они сумели в очередной раз избежать встречи с Третьим Ликом Асхи — Смертью. С того злополучного дня прошла уже половина недели. Вместе с этим пришлось пережить небольшие стычки, в основном с обитателями местных лесов — дикими волками, мантикорами и теневыми пантерами. Это не было проблемой для повидавшей всякое армии под командованием опытного военачальника — им ли, несущим свет Эльрата, бояться какого-то зверья? Проблемой же было то, что на время сражений они принимали свой настоящий облик. И если про существование безликих, пока те прятались под чужими личинами, можно было хоть как-то забыть во время походов или привалов, то в бою "светлая" часть армии нет-нет да стягивалась в сторонку от пришельцев, образовывая между ними довольно заметную дыру в рядах. Конечно, порой у представителей второй по старшинству расы всё же просыпалась совесть, и они, пусть и нехотя, занимали место посередине, даже если особо нервных товарищей приходилось чуть ли не тащить за капюшоны. И ведь всё могло оставаться таким же образом, если бы не недавняя ситуация с двумя подозрительно похожими друг на друга гвардейцами, заставившая Вегаель с ужасом опомниться: всё это время она и её друзья боролись с самим фактом наличия теневых тварей в армии через командира, словно они лишний раз проводили тому лекцию по религии; сами же безликие по ощущению находились где-то далеко и как будто не могли навредить остальным. Они есть, и они были, но их будто... Нет. Наверное, сыграла абсурдность сложившихся обстоятельств, свалившихся светлокрылым как снег на голову, потому всё это время державших их в каком-то полуоглушенном-полуослепленном состоянии. Что и говорить, воскрешенным ангелам пришлось столкнуться с крупным когнитивным диссонансом, когда их заклятых врагов представили им "союзниками". И если Вегаель с Кадмиэлем кое-как пытались держать себя в руках (если это можно было так назвать), то Гарелю и Доротее можно было только посочувствовать. Особенно вызывал опасения первый, потому что при одном виде безликого тот входил в весьма специфическое состояние, схожее с вот-вот начинающейся истерикой, которая граничила со сдерживаемой реакцией "бей-беги-замри". “...Но ведь это всё так неправильно”. Безликие могут нанести вред — о, Вегаель прекрасно помнила, на что способны исчадия Малассы. И вот, какая злая шутка!- они буквально у серафимов под боком. Здесь. Рядом — во время боевого строя, по большей части, но всё же... "Просыпайся!" — отчаянно прозвучало где-то из глубины сознания, словно прежняя Вегаель пыталась привести нынешнюю себя в чувства. Дышать было трудно; в собственном нагруднике становилось тесно, становилось жарко. Хотелось хоть вскрыть то мечом, хоть выцарапать его с себя, даже если придётся сломать об позолоченную сталь ногти, но... Уйти. Напряжение сковывало тело, хотелось бежать, сражаться — что угодно, лишь бы не оставаться на месте. "Оставаться на месте опасно, — далеким, затуманенным эхом раздавался голос; чужой голос, — Оставаться на месте смерти подобно". Собственные же слова в голове отдавались странной болью, ощущались ударами хлыста: подгоняющими, заставляющими что-то предпринять. Беспокойство фантомными когтями зарывалось в перья у самых лопаток, проводило мягким холодком вдоль спины, заставляя в какой раз подавить желание вцепиться в свою руку ногтями. Нужно идти. Нужно бежать. Собственный голос звучал как будто из под толщи бурлящей воды, ошпаривая и без того перегруженное сознание, которое металось из стороны в сторону, не понимая, где враг. "Мы не должны вести себя так беспечно вблизи своих убийц," — уже чуть ли не умоляла саму себя воительница; даже в таком состоянии её внутреннее "Я" могло оценить, насколько плохой была ситуация. И оно могло понять: надо было как можно быстрее избавляться от ошеломления, которое накрыло её и её друзей, подобно туману. Кажется, что-то сгущается… Холод и жар начали отступать. Руки перестали дрожать, но кисти всё ещё дергающимися движениями сжимались в кулаки, втыкаясь ногтями в мягкую ладонь до красных следов. В голове закрадывались предположения, что именно безликие и приложили свои руки к их состоянию. Иначе как можно ещё было объяснить подобную медлительность, недальновидность? "Вполне могли..." "В самом деле, почему мы не перебили их ещё в самом начале?" Какие бы тревожные и отягчающие мысли не вызывали у Вегаель очередной приступ помешательства, в глубине души она была благодарна подобному отрезвляющему толчку: он весьма актуализировал решение насущного вопроса с остальными серафимами.