𝐂𝐨𝐮𝐧𝐭𝐝𝐨𝐰𝐧.

— Еще раз здравствуйте, дражайший доктор Уингфилд! Как ваше самоощущение? Как спали, как проснулись? Ксено очко ставит, этой остроёбской ухмылочкой можно не только бумагу резать, но и трупы вскрывать. — А как уснули, сами догадайтесь. А как же не догадаться. Тут, говоря словами младших поколений, шанс десяти-миллиардно-процентный. — Усыпляющий газ. Уингфилд чуть воздухом не давится, выдавливая из горла, в котором недавно произошла пустынная засуха, эти два слова. Собственный голос узнает только благодаря тому что в нем проплешина ехидства хозяйствует. А так звук хриплый, сдавленный и чуть превышает громкость в пару децибел. Как бы его ещё чем не накачали, газа сонного помимо. Почему газа? Да даже не из-за отходняка, а потому что больше нечем. Ксено ведь ничего ни в пищу, ни в воду на том сраном совещании не употреблял, да и насильственно его вряд ли скосили. Гарантий маловато, но «интуиция» бушует, и Ксено пока ей противиться не хочет, слабоват ещё. Мелкие, но многочисленные единицы логики, знания и опыта слаженно собирают крошечные частицы паззла в солидном провале памяти, стирая недочет в системе как антивирус. Мозг сверх-гениального, заслуженного и общественно и научно, знаменитого учёного, одного из директоров НАСА, хладнокровного, расчетливого «доктора зло"(и еще много официальных и общепризнанных, да и не очень, титулов) не мог долго существовать с даже малейшим изъяном.

***

— Сука, Стэн, скажи мне что это очередная твоя идиотская шутка, или я совершенно неэлегантным образом наконец тебя с моим излюбленным кольтом вплотную познакомлю. — Я тебе сказал уже, ситуация неотложка, я нужен на базе. Картина маслом. Раннее субботнее утро, примерно четыре эй-эм, спящий в объятиях осенних сумерек Вашингтон, мирный гул транспорта, гордо возвышающееся над городом здание апартаментов НАСА, и восхитительно нецензурная брань в стенах одного из номеров «люкс» используемых для содержания гостей вселенской важности, но в данном случае, вселенского ужаса. — И какое же, блядь, из слов «недельный отгул» мой якобы перегруженный, ебать его, мозг не был способен правильным образом, сука, переварить? По голосу растрепанного, сонного и весьма глубоко разъяренного Ксено было совершено непонятно, шипит тот, рычит или копирует звуки преисподней из которой очевидно вылез в день своего появления на свет. — Думаю переварить ты не смог только слова "неотложная ситуация", Уингфилд. Недурно подтянутый, блодинистый мужчина средних, хоть ему и двадцати на вид не дашь, лет, спешно докуривал сигарету, выдыхая дым в приоткрытое окно. Звучал тот совершенно спокойно, как собственно и всегда. Как собственно и положено. Черная водолазка с высоким горлом и длинным рукавом, качественный, черный как смоль, и глаза Ксено латекс на весьма элегантных бедрах и икрах, начищенные до нездорового блеска высокие ботфорты на шипастой подошве, пояс с двумя кобурами и еще парой карманов да отсеков, чехол с увесистой даже на вид винтовкой, темно-бордовая гигиеничка на идеально пропорциональных губах, и подводка для шикарных и одарённых пышными ресницами, между прочим, изумрудных глаз в завершении. Всё это было с точностью зафиксировано и нанесено на полковника Стэнли Шнайдера меньше чем за две минуты сразу после вызова начальства. И за 18 секунд, с быстрым кивком в сторону Ксено, тот испарился из номера. А Хьюстон даже выругаться не успел. Вот же ублюдок военноподданый. В десять утра мрачный и злющий как черт Ксено уже стоял в непрекращающейся пробке, облокотившись на раздражающе мягкую спинку кресла, нервно постукивая пальцами в перчатках по собственному предплечью. Молодой парень, сидящий за рулем, вгрызся ногтями в баранку, и скорчил такую мину, будто у его виска уже как минимум час висит дуло дробовика. Хотя, если б была возможность, оно бы точно повисело. На заднем сидела довольно надутая, если выражаться и грубо и буквально, обтянутая тонким черным латексом коротко стриженная девушка, молниеносно листая различного рода информацию в мобильном, а потом переключаясь на небольшой ежедневник, что-то туда яростно записывая. — Прибудем на место через 23 минуты с погрешностью в графике на две минуты и тридцать четыре секунды, сэр, доктор Уингфилд, сэр! Рапортует она дрожащим и заебуче-громким от волнения и исполнительности голосом, совершенно по-идиотски приставляя руку к козырьку. Ксено лишь страдальчески вздыхает, хмурясь еще сильнее. А Стэн бы не допустил погрешностей. Стэн бы не орал как умственно-отсталый. Стэн бы предусмотрительно заехал за кофе. А Стэн бы… Тьфу! Теперь уже на умственно-отсталого походил сам доктор Уингфилд. Сидя на, кажется, шестом за день монотонном и давяще скучном совещании или деловой встрече, на чем именно, он даже не потрудился запомнить, потому что хуй на это всё дело клал,(и клал довольно элегантно), раб научный Уингфилд перебирал стопку мелко испечатанных документов, даже не вчитываясь толком в содержимое. Отлынивал? Ни в коем разе. Даже мысль о начале планируемого в будущем захвате мира с Венесуэлы, куда в четыре утра подорвался на очередную «неотложку» Шнайдер, имела большее значение чем это бессмысленное совещание. Опять крутят шоу «1000 и 1 способ вымогания денег у НАСА"(причем на какую-нибудь абсолютно бесполезную хуйню), и ведь даже не переключишь. Да и горе-телохранителям, стоящим по обеим сторонам от кресла Хьюстона, палец в рот не клади, лишь бы получить надбавку за работу на замене, и чувство собственной значимости, раз они такое «важное», мать его, лицо охраняют. А если б не Стэновская уёбская привычка съебывать за тридевять земель в самый неподходящий момент, они бы к Ксено и на километр не приблизились. Ведь Уингфилд почти смог признать что он обрадовался, когда Шнайдер завалился к нему на порог заполночь пару дней назад, посреди трехмесячной службы, торжественно заявив что ему «наконец дали недельный отгул». Почти смог не завалить измученного даже с его армейской выдержкой полковника прямо на шикарном алом ковре в коридоре. Почти выдавил из себя сухое, но искреннее «Я скучал.» А он снова, опять взял и свалил, даже не объяснясь нормально. Вот же.. -… нфилд! Доктор Уингфилд, вы вообще слушаете?! Его будто за ворот тянут навязчиво, выуживая из колодца собственного подсознания. Мерзкое чувство, бесячее. — Я весь во внимании, мистер.. Ксено задумчиво, и совершенно бесстыдно чешет подбородок, фамилию вспоминая, пока упомянутый мистер пребывает в состоянии шока и праведного гнева. Спустя мучительные восемь минут и шестнадцать секунд совещательная пытка завершается, и Хьюстон скрывается в уборной, своей маниакально-измученной гримасой показывая настроенным сопроводить телохранителям, что если те за ним пойдут, то живыми домой не вернутся. В зеркале Ксено встречает человекоподобный дьявол, с бурящим, душащим взглядом и бездонными черными ямами под ним. Бледный, остро-скулый и безжизненный, словно сама смерть. Впрочем, выглядит он лишь на немного хуже чем обычно. Дверь уборной чуть скрипя приоткрывается, и с тихим стуком закрывается обратно. — Прошу прощения, вы доктор Уингфилд, верно? Веки Ксено, словно перегруженные бетонные плиты, опускаются, как и его густые светлые брови. — Нет, я удавшаяся во многих смыслах реинкарнация Люцифера. Вкидывает он безучастно, по принципу «шутка ради шутки». — Чем могу быть полезен? Не поворачиваясь даже к потенциальному собеседнику, на тяжеленном выдохе спрашивает Ксено, не боясь, а скорее не желая даже увидеть какого-нибудь жирного мелкого журналюгу, или мамкиного предпринимателя. — Выглядите паршиво. Отдохните-ка. Еще один тяжелый вздох. Да, отдых бы сейчас не помешал. Желательно в своем небольшом загородном доме, гибридировавшим с любимой массивной лабораторией. В саду. С чашкой орехового рафа. Желательно не одному. Желательно со Стэнли. Да и векам верхним так хорошо когда они соединены с нижними.. Приятная, окутывающая темнота. Теплое покрывало из сонной неги. Нежно обнимающее забвение. Сейчас бы так на пару...десятков часов. Сейчас бы… Полный блэкаут.

***

Так оно и случилось. Полный, ебать его, блэкаут. Не без помощи лошадиной дозы усыпляющего газа, конечно же. А теперь наступил полнейший ан-блэкаут, просто сокрушительный, сука. На миг Ксено даже пожалел что отослал охранничков. Хотя какая к хуям разница, что вообще эти абсолютно некомпетентные раздолбаи бы смогли сделать? Их даже если на сто умножить, все равно будет пользы как в космосе кислорода. Блядство последнее, он еще и позволил себе так ослабить бдительность. Выходит, все вокруг идиоты, включая самого превеликого Ксено Хьюстона Уингфилда. — Воу, быстро вы и ваш невероятный мозг очухались. Ох, как же плавно и элегантно эта густая, чернючая нефтяная подъебаловка затекает к Ксено под кожу, аж дрожь берёт. — Значит, все сказания и легенды о вас — истина неподдельная, как я погляжу. Да, продолжай заливать, продолжай злорадствовать. Тут действительно есть над чем. Грех будет промолчать. — Я Леонардо Васт. Но для вас просто Леонард. Парень отвешивает манерный, ужасно издевательский полупоклон, продолжая светить всеми тридцатью двумя, и наконец отпуская подбородок Уингфилда. — Прельщён. Только и хрипит Ксено, метая взглядом по себе и осторожно анализируя. До него только сейчас доходит насколько туго затянуты веревки, и руки с ногами жутко затекли. Да и металлический стул с такой же жесткой железной спинкой ни капли не комфортабелен. Никаких следов или ощущений любых других видов насилия не наблюдается и не ощущается. По крайней мере пока. Леонард же, тем временем, внимает жалкой попытке Ксеновского самоанализа, сохраняя молчание пару секунд, прежде чем издать прошивающий холодом смешок. — Расслабьте булки, док. Ничего мы вам не сделали, и не сделаем пока, если сами тому не поспособствуете. Или...ещё кто-то. Облегчения после столь «утешительных» разъяснений ни в ягодицы Ксено, ни куда-либо ещё, очевидно, не приходит. Только итак жмущее напряжение по собственнически обжиматься лезет. Намёками он заговорил. Ты еще выдай... — Фамилия «Шнайдер» вам о чем нибудь говорит? Нет. Неет, нет.. Да ну блядь, нет! Сердце позорно пропускает удар. Хьюстон, у тебя проблемы. Ебать какие проблемы.