Последняя книга Риты Скитер или проклятие Малфоев

«Мы сходим с ума от одиночества, если остаемся одни. А собравшись вместе, сходим с ума от того, что нас много». Ларри Андервуд. Стивен Кинг «Противостояние».

***

Это было очень… странно для Хель. Она впервые покинула особняк Малфоев три месяца назад. За это время произошло столько всего, никак несравнимого с прошлым досугом, что некромантка просто не могла понять, как реагировать. Именно из-за этого на ее лице очень часто было выражение полного безразличия. А из-за редкого появления невидимых призраков, присутствующие неподалеку студенты стали замечать и жутковатый взгляд «вникуда». Не стоит говорить о слухах, которые гуляли по Хогвартсу. Самым мягким, пожалуй, было то, что из-за отсутствия магии сквибка тронулась умом. Об этом, естественно, переговаривались чистокровные. Наиболее эрудированные маглорожденные же строили теории о психических заболеваниях, развивающихся на фоне кровосмешения у древних родов. Общая масса также поговаривала и о проклятиях, и об одержимости, и о многом другом. Кроме того, периодически Хель просто пропадала на несколько дней, а то и недель, являясь только на некоторые занятия. Сначала Северус был взбешен и всё хотел подловить наглую девчонку на горячем, но она была неуловима. А использовать магию разума, чтобы узнать всё, декан Слизерина не мог из-за обета, данного Арманду. И это злило гордого Снейпа еще больше: ошейник со стороны Люциуса, со стороны Дамблдора, со стороны Волдеморта и, будто мало всего прочего, — со стороны сопливой девки. Единственное, что помогало Северусу сохранить рассудок — воспоминание о недавно полученном письме. Оно согревало изнутри, давало ярости потухнуть раньше, чем она прорывалась сквозь желчную маску Грозы Подземелий. В то же время, Хель становилось хуже. Она боролась с собственными «демонами». И нет, это не вновь поднявшая голову сила. Это Проблема. Величайшая Проблема, с которой некромантка когда-либо сталкивалась. И всё потому, что Проблему нельзя было решить магией, проклятием, зельем или артефактом. Даже Арманд, Брутус и мадам Матильда, собравшие экстренное призрачное совещание, не смогли придумать действенного выхода. И, несмотря на все их заверения и слова поддержки, Хель постепенно понимала почему. Проблема не была внешним фактором, от которого ее могли укрыть, не была страшной болезнью, от которой могли вылечить, Проблему нельзя было нейтрализовать, нельзя было убрать некромантку от действия раздражителя. Проблема была в ней самой. В самой Хель сидела ее собственная Проблема. А драться сама с собой Малфой не могла. Она пыталась держать оборону. На какое-то время помогало. А потом становилось еще хуже. — Я не могу больше! Давай я напишу Люциусу, пусть он порадуется и заберет меня в Поместье, пусть… — Хель позорно всхлипнула, пытаясь вытереть слезы о прозрачную мантию предка. — Не глупи, девочка. Ты сильная, тебе стоит лишь привыкнуть, перетерпеть… — Да я и так каждый день терплю, Мордред бы вас всех побрал. Каждый день я терплю все эти взгляды, голоса, бесконечный поток людей. Сначала было весело. Мерлин, да я ликовала, что увидела всё это, когда смогла начать общаться с Маркусом, Эдрианом, Драко, ругаться с Джеммой и Снейпом. Но сейчас… их просто слишком много. Я начала забывать имена еще после второго десятка знакомых. Да я даже снова не помню, как зовут того Уизли, что шляется с Поттером. Но это еще ничего. Я помню всех, кто имеет хоть какое-то значение. А что же ты, Арманд, скажешь о том, что я не могу читать и писать? У меня просто начинает рябить в глазах, в голове стоит этот мерзкий бесконечный гул голосов, руки трясутся. Ах да, то же самое происходит в любом деле, где надо сконцентрироваться. На прошлой тренировке я едва не упала с метлы, от того что меня просто затрясло. Затрясло из-за гребаного ора между Флинтом и Вудом. Как я, Мордред, вообще могу учиться и играть в квиддич, если не могу контролировать даже собственное тело? — А… — до этого молчаливый Драко решил подать голос, — почему это происходит? — Да потому что мне тошно от этих вездесущих животных, что по ошибке называются разумными. Они постоянно мелькают, орут, зачем-то делают и говорят глупости. Они не в состоянии вести себя адекватно и не в состоянии хоть на секунду задуматься о чем-то сложнее квиддича и баллов. Я чувствую себя героиней дешёвого романа. Точнее нет, я — единственный нормальный волшебник, а все вокруг — маглы, по ошибке получившие палочки. И, если тебе не хватает самого факта этого… — Хель эмоционально взмахнула руками, не в силах подобрать нужное слово, — то, думаю, в качестве заключения подойдет: у меня уже две недели голова болит так, будто меня постоянно режут с помощью «секо», после чего ковыряются пальцами в ранах, пробираясь к мозгу. И да, именно из-за этого меня трясет. Именно из-за этого я не могу концентрироваться. Хотя, вполне может быть, что головная боль и тремор всего тела связаны только причиной возникновения. Или вообще не связаны. Может, помимо убивающего меня непринятия тупости студентов Хогвартса и шума, производимого ими, меня окончательно сводит в могилу еще какой-нибудь ритуал, проведенный Люциусом надо мной во младенчестве. Или ритуал, проведенный сейчас Люциусом на крови, которую он взял у меня во младенчестве. А может быть, это Отдел Тайн заинтересовала… — Так, остановись немедленно, — Арманд потер переносицу, — никаких нет ритуалов и Отделов Тайн. У тебя просто, — он пощелкал пальцами, вспоминая необходимый термин. — Нервный срыв, — подсказала мадам Матильда таким тоном, будто бы ученик завалил экзамен, забыв элементарную вещь, — так грязнокровки сейчас говорят. — Звучит дико, но что-то в этом определенно есть, — протянул Брутус. — Проблемы с восприятием окружающего мира ментальной оболочкой, — предложил Драко более компромиссный вариант, глядя на недовольного Арманда. — Пусть будет так, — согласился основатель рода, — в любом случае, всё, что тебе надо — это отдых. Перестань напрягаться, постоянно думать обо всех раздражающих тебя существах и сконцентрируйся на себе, — спустя небольшую паузу добавил, — возможно, предварительно выпив успокоительное и зелье от головной боли. — Я принесу! — тут же вызвался самый младший Малфой, и исчез из комнаты со скоростью летящей Авады. Присутствие призраков всё же было для него не очень комфортным, хотя и довольно увлекательным. — Как я могу забыть обо всех «раздражающих меня существах», если они постоянно рядом? Даже спальню я делю с этими курицами, чего уж говорить об остальном времени. — А вот это, девочка моя, величайший навык, который только может приобрести волшебник, — произнес Арманд голосом древнего мудреца, который держит в себе все тяготы миры, вызвав у правнука нечто похожее на хрюканье. — Спасибо, очень помог, — ядовито отозвалась Хель. Впрочем, она действительно уже успокоилась, и ей стало даже немного стыдно за устроенную истерику перед всеми близкими ей людьми. — Что ж, — радостно отозвался Брутус, — раз сожжение Британии отменяется, то я, пожалуй, пойду по своим призрачным делам. Недавно я встретил такую прекрасную даму, ее кожа столь прозрачна, а голос... Вспоминая этот день и запасая зелья от головной боли, Хель кое-как смогла спокойно дожить до рождественских каникул. Она даже сдала промежуточные экзамены на «Превосходно», правда, не без помощи ворчащих призраков, и не без очередных срывов. Особенно долго успокаиваться Малфой пришлось после получения письма от Нарциссы, которая поздравляла дочь с «не пятнающими честь рода оценками» и звала домой, чтобы «отметить праздник в кругу семьи». В какой-то момент Хель показалось, что ее действительно ждут, действительно хотят увидеть, но уже в следующий миг она скривилась, вновь наткнувшись взглядом на подпись «С любовью, матушка». Письмо сгорало у Малфой в ладони не меньше пары минут. А следующим утром, за завтраком, в поместье бушевал Люциус. Его «С любовью, дочь» написала, что с радостью приедет на каникулы, дабы увидеться с родителями. И только один давно мертвый волшебник тихо «похихикивал», если это слово вообще можно было применить к нему, наблюдая за теплыми взаимоотношениями родственников. Теми зимними днями тяжелые думы тревожили не только тех, кто носил фамилию Малфой, но даже того, в чьих мыслительных способностях сомневались многие гриффиндорцы. Маркус Флинт ехал в купе с друзьями необычно молчаливый, несмотря на то, что речь шла о квиддиче. В его голове проносились воспоминания. И все они были связанны с одним. Точнее, с одной конкретной особой, которая занимала гораздо больше места в мыслях слизеринца, чем какая-либо другая девушка за всю его жизнь. Хель была странной. Очень странной. Мало того, что, будучи сквибом, она пришла учиться в Хогвартс, так еще и… ну, не чувствовал Маркус в ней той слабости, что исходила от Филча и других лишенных магии. Хель Малфой скорее напоминала звезду, горящую ослепительно ярко, чем потухшую спичку. Именно поэтому каждый раз Флинт думал о ней. Такой диссонанс разжигал нешуточный интерес, подстегивал узнать, в чем именно кроется сила стеснительной блондиночки. Кроме того, пожалуй, Хель уже довольно симпатична. А если верить наследственности, то в ближайшие года должна стать еще краше. К тому же, она — Малфой. А Малфой, пусть даже и сквиб — великолепная партия. Отец точно одобрит. И, кто бы что ни говорил, Маркус всё-таки был не обделен умом. По крайней мере, сам так считал. Поэтому он уже выстраивал свои дальнейшие действия по получению политического влияния, богатства и одной определенной девушки.