Ночной Сеул

      Чан вернулся через пару часов, как и обещал, а Феликс за это время успел пройти через все круги ада. Союн вдруг решила, что Место — это идеальное помещение для воображаемого салона красоты, и с энтузиазмом взялась за работу. В ее распоряжении было всего два клиента: Феликс и Хёнджин, и кто из них выглядел несчастнее, трудно было сказать. Ну как откажешь дочери Криса? Особенно, когда она нашла в ящиках Йени ободки, заколки и явно решила, что цветы и бабочки в волосах — это новый тренд.       Феликс, конечно, обязательно бы высказался. Сказал бы Чану, что Союн не хватает физической нагрузки и спортивной дисциплины, и лучше бы она занялась этим, чем мучила невинных людей. Но не успел. Усталость одолела, и Ли сдался, провалившись в сон прямо на диване. Последнее, что он помнил, — это то, как сидел рядом с Хёнджином, чье присутствие итак действовало на нервы, а тут еще и заколки эти в волосах.       Проснулся он от того, что Крис слегка потряс его за плечо.       — Эй, вставай, — раздался спокойный голос, а перед глазами расплывался образ лидера. Феликс приоткрыл один глаз, совершенно не понимая, как умудрился так внезапно вырубиться. Голове было чудовищно неудобно, еще и шея ныла.       Он внезапно резко вскочил, осознав с ужасом, что все это время спал на коленях у Хёнджина. Хван, конечно, мирно дрых, словно и не замечая, что его колени используются как подушка. И, как только Феликс осознал это, его охватила ярость.       — Вот же блять, — вырвалось у него сквозь зубы, но в тот же момент он получил подзатыльник от Чана, который как раз застегивал куртку дочери, закрывая уши.       — Мы поговорим об этом позже, — бросил Чан, кивнув на все еще спящего Хёнджина, который, будто издеваясь, еще глубже тонул в мягкой подушке. — Через полчаса все приедут, кроме Чанбина: он в Тэгу по делам. Завтра отвезу Союн в Пусан, а вечером встретимся. Передай всем.       Феликс, зевая так, будто собирался проглотить половину комнаты, кивнул. Спать хотелось невыносимо, но еще сильнее было желание дать Хёнджину в нос за то, что он так спокойно позволил этому абсурду случиться. Как только семейство Бан уберется восвояси, Феликс устроит Хвану настоящую истерику года.       Снимая по пути заколки из своих волос, Феликс взмахнул рукой на прощание Союн и даже мягко потрепал ее по голове. А затем обнял Чана, но, когда тот уже собирался уходить, Ли вдруг закатал рукав толстовки и, стирая алый потек с шеи своего хёна, поморщился. Кровь была не Криса, и спрашивать, откуда она взялась, Варан не собирался. Мужчина поблагодарил Феликса безмолвным кивком, затем поднял Союн на руки, рассказывая ей вымышленную историю о том, где ее отец только что был. Феликс искренне радовался за Чана: тот сиял как никогда прежде, и улыбка невольно расцвела на его собственных губах.       Но когда он вернулся в комнату, на лице уже застыла маска абсолютной ненависти. Идеи мести созревали одна за другой. Он был уверен на сто процентов: Хёнджин вовсе не спал, когда Феликс отключился. Более того, тот специально дал ему вырубиться, чтобы при первой же возможности посмеяться над ним. Ну, Ли не был бы Ли, если бы не ответил на такую провокацию. В его голове уже мелькали два варианта: либо Хван, этот хитрый Скорпион, таким образом пытался с ним сблизиться — ну, вряд ли, с их-то отношениями, — либо снова решил поиздеваться. Однако момент с тем, что провоцировал и издевался всегда лишь он сам, Феликс, конечно же, снова решил пропустить.       Феликс с дьявольской ухмылкой открыл приложение будильника на своем айфоне и выбрал самый раздражающий, душераздирающий рингтон, который только смог найти. Но торопиться не стал — в конце концов, месть должна подаваться холодной. Он усмехнулся, заметив, как в волосах Хёнджина блестит заколка в виде радуги. Союн, кажется, придумала им парные прически, потому что минуту назад Феликс выкинул точно такую же куда-то в угол.       Он наклонился к уху Хёнджина и, еле сдерживая смех, прошептал с самым ласковым тоном, каким только мог:       — Хёнджин-а, просыпайся.       Тот во сне слегка улыбнулся, невольно повернувшись на другой бок, а его ямочки на щеках выглядели так мило, что Феликс на мгновение почти забыл, что перед ним тот самый Скорпион. Но расслабляться было некогда. Феликс перевел дыхание, затем без предупреждения сменил тон:       — Вставай, паскуда, — и врубил будильник на полную громкость, направив динамик прямо в ухо Хёнджина.       Реакция последовала мгновенно. Хёнджин подскочил так резко, что едва не рухнул с дивана. Феликс, как истинный стратег, не теряя ни секунды, схватил подушку и с боевым кличем начал бить парня.       — Ты что, идиот? — Хёнджин, очевидно, еще в полусонном состоянии, легко перехватил подушку, но его раздражение, кажется, росло с каждым ударом.       — Какого черта я проснулся на твоих коленях?! — Феликс закатал рукава толстовки, вцепившись в подушку, словно это было дело жизни и смерти. — Я прекрасно помню, что перед тем, как отключиться, ты еще не спал. Это что, твой хитрый план? Воспользоваться случаем и облапать меня?       Хёнджин лениво ухмыльнулся, спрятав подушку за спину, и расправил плечи, наблюдая за жалкими попытками Феликса вернуть свое оружие.       — Кто кого лапает, еще вопрос, — с ледяным спокойствием ответил Хёнджин. — И вообще, не я тебя всю ночь обнимал, а ты меня.       Феликс застыл. На его лице мгновенно отразилась целая палитра эмоций: от злости до смущения, которое он так отчаянно пытался скрыть. Он выпрямился, судорожно пытаясь не провалиться сквозь землю от собственного позора. Хёнджин просыпался той ночью? Почему не отреагировал? Это раздражало и, что еще хуже, вызывало нервное волнение.       — Я тебя не обнимал, — резко бросил Феликс, прикрываясь этими словами, как щитом, но по едва заметной усмешке на лице Хёнджина стало ясно, что ему не верили от слова совсем. — Как ты узнал?       Хёнджин приподнял бровь, и это простое движение вспыхнуло в его глазах ледяной уверенностью. Казалось, он смотрел сквозь Феликса, считывая каждую его эмоцию, и от этого Ли становилось не по себе. Что, если Хёнджин все заметил и промолчал? Если ему и правда все равно, а Феликс тут один из кожи вон лез, заглушая тревогу в сердце, которой никогда прежде не было? От мысли, что Хёнджину действительно плевать, внутри вдруг стукнуло так, что он едва не сжал кулаки. Обычно Феликс чувствовал злость, но сейчас это была настоящая растерянность, которая пульсировала, прорываясь едва уловимой болью.       — Проснулся ночью, — ответил Хван почти равнодушно. Чанбина он не выдаст, ибо терпеть его игнор еще пару недель не хотелось.       — Почему тогда ничего не сделал? Почему не ударил меня? — Феликс шагнул ближе, наконец-то забирая подушку из чужих рук. — У тебя ведь есть какой-то план по моему совращению, верно? Ты специально ничего не делал, специально решил вдруг стать мягким и никак не реагировать на мои выходки. Хочешь растоптать изнутри, потому что морально не смог? Ты даже не оттолкнул меня, когда я учил тебя стрелять.       Никакого плана у Хёнджина не было — с Феликсом все всегда шло через жопу. Однако богатое воображение Ли даже позабавило. В любом случае пора было заканчивать эту завязывающуюся и затягивающую драму, которая прогрессировала с каждый днем. Скорпион прищурился, и на его лице не дрогнул ни один мускул.       — Да кому ты вообще нужен, — голос звучал ровно, Хёнджин не спешил останавливаться, видя, как в глазах Феликса что-то гаснет, и продолжил, не меняя ни тона, ни выражения лица. — Ты и сам понимаешь, что все это происходит лишь потому, что мы здесь, как крысы в клетке. Я бы никогда не обратил на тебя внимание, если бы у меня был выбор, и не тратил бы свое время на этот… цирк, который ты сам устроил. Успокойся, никакого плана у меня нет, как и желания продолжать все это.       Феликс застыл, и его пальцы медленно сжались в кулаки, но он не двигался, будто замороженный. Слова зацепили что-то внутри, и в следующее мгновение Феликс был готов что-то ответить, но взял себя в руки. Чего он вообще ожидал? Это же Скорпион — холодный, как лед. Глядя на него, ему не оставалось ничего другого, как подавить все, что просилось наружу. Он стиснул зубы и бросил на Хёнджина оценивающий взгляд. Тот молча сверлил его в ответ.       Хван на мгновение задумался; возможно, он зашел слишком далеко. Но так нужно было. Если рубить не сейчас, то когда?       — Тебе обидно, что ли? — спросил Хёнджин.       Феликс сжал кулаки, но молчание было красноречивее любых слов.       Дверь резко распахнулась, и в комнату ввалились Аспид, Хамелеон и Сынмин. Они замерли на месте, увидев Феликса и Хёнджина, стоящих слишком близко, явно в напряжении.       — Ой-ой, — Минхо присвистнул, его взгляд метнулся между ними. — Кажется, мы что-то прервали?       Феликс кинул ледяной взгляд на Минхо, а губы сжались в тонкую, напряженную линию.       — Заткнись, Аспид, — голос прозвучал жестко, как удар, и взгляд снова впился в Хёнджина, будто слова Минхо только усилили его злость.       Аспид едва заметно нахмурился, бросив мимолетный взгляд на Хёнджина, который продолжал смотреть на Феликса, было ясно — у этих двоих произошло что-то. Но прежде, чем он успел спросить, язвительный голос Сынмина нарушил тишину:       — Ох, да тут настоящая сцена… Я даже не думал, что вы так сблизились. А ведь мы ожидали найти два трупа, — Ким усмехнулся, и его слова снова вызвали едва скрытую вспышку раздражения на лице Феликса.       Варан нервозно зажмурился, будто это могло его спасти, и резко развернулся, глядя куда-то в сторону, больше не удостоив Хвана взглядом.       — В холодильнике такое вкусное мороженное было, не знаете чье? — Феликс усмехнулся, наблюдая, как язвительная ухмылка исчезла с лица Сынмина, и тот тут же, не дожидаясь продолжения, кинулся на кухню. Ли злобно прищурился, поворачиваясь к Минхо и Джисону. — А вы что, наконец-то потрахались? Или как еще объяснить эти сияющие лица? От такого счастья, пожалуй, ослепнуть можно, — он сказал это с настолько явной колкостью, что Минхо смутился и отвел взгляд, хотя и понял, что это лишь злобный укол Феликса, вызванный всем, что между ним и Хёнджином происходило минуту назад.       Джисон лишь усмехнулся, с интересом глядя на друга, но тут же отшутился, усаживаясь на диван:       — Че это ты такой нервный, Ёнбок-а? — он едва увернулся, когда Феликс попытался пнуть его за упоминание корейского имени. — Да, мы встречаемся, так что можешь нас благословить.       — В церковь сходите, а лучше сразу к родителям — они то уж точно благословят, — добавил Хёнджин, все еще смотря на Феликса. Он снова внимательно отслеживал каждый его шаг и движение, пытаясь понять, что на самом деле кроется за этим всплеском ярости.       Варан прикусил губу, чувствуя взгляд Скорпиона, резко обернулся, всем своим видом показывая, что если тот продолжит смотреть, он точно его ударит.       Тишину резко нарушил злобный крик из кухни, и через мгновение в комнату ворвался Сынмин с пустым контейнером от мороженого, разъяренно сверля Феликса взглядом:       — Варан, я тебе этот чертов душ сломаю! Ты специально?       — Хёнджин съел в два раза больше, — Ли увернулся, когда пустая посуда полетела прямо в него. — Успокойся, варвар!       Сынмин, взбешенный, бросился к нему, а Феликс с усмешкой уклонился, ведь теперь в него летели все попадающиеся под руку Киму предметы.       — Как орангутан из-за еды дерешься. Эволюция, похоже, тебя вообще обошла стороной, — Феликс, спрятавшись за диваном, выглянул, демонстрируя всем свою макушку, и добавил. — Орангутаны — это, кстати, обезьяны.       Эта фраза вызвала очередной всплеск смеха, и комната наполнилась громкими голосами, но Минхо продолжал внимательно наблюдать за Феликсом и Хёнджином, которые до сих пор не сказали друг другу ни одного обидного слова.       — Подождите-ка… А это что у Скорпиона в волосах? — Аспид подошел ближе и, заметив яркие заколки, прыснул смехом. — Феликс, это ты на него нацепил? Ну, точно ты, Хёнджин таким не увлекается.       Джисон тут же повернулся, чтобы получше рассмотреть. Сынмин тоже подошел ближе, чтобы увидеть смешные заколки в виде цветочков и радуг, которые остались после забав Союн. Феликс мысленно проклинал Чана, понимая, как нелепо он сейчас выглядит.       — А я, по-твоему, увлекаюсь? — Хамелеон и Аспид синхронно кивнули, дав друг другу пять, и переглянулись так, будто наконец-то отыгрались за недавнюю язвительность Варана. Феликс сразу понял, что те замышляют. — Отвалите, замолчите, только попробуйте...       — Ёнбок-а в детстве, — начал Джисон, снова назвав его по-корейски, хотя Феликс этого терпеть не мог. Ли рванулся, чтобы заткнуть его, но Минхо спокойно схватил его за запястья, не давая двинуться, и кивнул Джисону, мол, продолжай. — Короче, обожал брать у сестер всякие заколки, хотел стать девочкой и даже платья носил, когда никого дома не было.       Сынмин расхохотался так, что забыл про свое съеденное мороженое, а Хёнджин, если честно, даже не удивился. При своей почти кукольной, даже слегка сказочной внешности, он не просто не прятал эту свою особенность, но и ловко превращал ее в оружие. Феликс — это та редкая смесь мягкости и железа, которая всегда оказывается сильнее, чем кажется на первый взгляд.       — А Джисон в детстве песок жрал, — обиженно буркнул Феликс, вырываясь из хватки Аспида и сдувая с лица прядь волос. — Пирожные из него делал и нас с Минхо пытался накормить.       После всей этой идиотской сцены с Хёнджином, короткой драки с Сынмином и язвительных комментариев, Феликс решил, что нужно переключиться и устроить что-то необычное. Пока остальные отдыхали, он быстро продумывал, как привлечь их к своей идее. План был не только дерзким, но и безупречно продуманным, а повод — как нельзя кстати. Став в центре комнаты, он громко прокашлялся и заявил:       — Так как Чан и Чанбин вернутся только завтра, а вы все, как я вижу, устали после дневной вылазки, — Феликс придал голосу больше решительности, поднимая подбородок. — Предлагаю сходить в клуб. Расслабимся и заодно отпразднуем знаменательное событие: Аспид и Хамелеон наконец признали свои чувства и перестали тупить!       Он ожидал, что все отреагируют с энтузиазмом, но встретил лишь четыре холодных взгляда. Ну, замечательно, даже Джисон его подвел.       — Господи, какой же ты идиот, Феликс, — первым подал голос Хёнджин, массируя переносицу. — Ты вообще понимаешь, сколько усилий Чан тратит, чтобы обеспечить нам безопасность? Ты хоть раз можешь пошевелить мозгами?       Феликс закатил глаза.       — Можешь не идти. Я тебя и не звал, — отмахнулся он, даже не взглянув в сторону Хёнджина. — Ну, пожалуйста, пацаны, давайте сходим, я тут с ума сойду, — добавил Ли, хватая Джисона за руку и делая самое умоляющее лицо, на какое был способен. — Бро, ну хотя бы ты. Ты же знаешь толк в хорошем отдыхе.       — Феликс, это действительно опасно, тебя выслеживают, — вмешался Минхо, поднимаясь со своего места и всем видом показывая, что он участвовать в этой авантюре не намерен. — Чан нас потом всех разнесет.       — Сваливайте все на меня, — Феликс позволил себе нахальную улыбку, пользуясь положением. — Меня Крис не разнесет, — в глазах мелькнул хитрый огонек, и он добавил: — За выпивку я плачу, хотите даже лимузин закажу? Как раз с Йени недавно продали картину за миллион долларов одному старому чеболю.       Он бросил взгляд на Хвана, слегка подмигнув, но тот лишь закатил глаза.       Первым сдался Джисон, а за ним и Минхо, нехотя признав, что идея Феликса звучала заманчиво. Хёнджин стоял, слегка нахмурившись, пытаясь разобраться в собственных мыслях. Его взгляд был устремлен в пол, но, на самом деле, он не видел перед собой ничего, кроме размытых образов того, что может произойти этой ночью.       Хван прекрасно понимал, к чему это может привести. В клубе, под грохот басов и в пьяной неге света, все, что обычно скрыто за масками, обнажается, вылезает на поверхность, особенно когда в ход идет алкоголь. Под его воздействием слова становятся резче, взгляды — дольше, а границы, которые они оба так тщательно выстраивали, начинают растворяться. И пусть Феликс казался ему непростительным легкомысленным, в этих моментах он все же ощущал странное притяжение к нему, то самое, что невозможно заглушить здравым смыслом.       Сынмина, к удивлению, даже не пришлось уговаривать: как только Феликс пообещал, что в клубе можно будет петь, Ким загорелся: от такой возможности он отказаться не мог. В этот момент на пороге появился Йени. Он тихо сбросил рюкзак на диван и сдержанно выдохнул:       — Вы, конечно, меня не послушаете, но если Чан или Чанбин вернутся раньше, я вас прикрывать не буду, — Феликс уже шагнул к нему, намереваясь уговорить младшего пойти с ними, но Йени отрицательно покачал головой. — Нет, я пас. Устал, и, к тому же, вечером у меня турнир в игре. Нас распределили по группам, и мне достались одни тупицы, так что весь код пишу сам, надо успеть.       — Понимаю, мелкий, универ выматывает, — с сочувствием похлопал его по плечу Феликс. — Высшее образование получать непросто.       — Ты туда почти месяц не ходишь, — с усмешкой заметил Минхо. — Что тебя может выматывать?

***

      Хёнджин и Минхо не особо были рады выбором клуба. Громкая музыка гремела в ушах, а свет стробоскопов резал глаза. В отличие от них, Феликс и Джисон уже уютно устроились у бара, споря с Кимом о том, какие шоты стоило заказать. Они выбрали столик ближе к танцполу, и Скорпион заметил, как Аспид, покачивая бокал с коктейлем, уставился на него.       — Я-то понятно, почему пошел, — произнес Минхо, переводя взгляд на Хана, который, размахивая руками, что-то объяснял Сынмину и Феликсу. — Но ты? Не говори, что из-за нас, не поверю.       Хёнджин прищурился. Проницательность Аспида иногда раздражала, а сейчас особенно. Чего он вообще докопался? Хёнджин тоже человек, которому иногда хотелось расслабиться, да и клубы он любил, просто этот оказался слишком шумный.       — Из-за вас. Я рад вообще-то, что ваш флирт перешел черту, — натянуто улыбнулся Хван, на что Минхо сдвинул бровь, изображая осуждение.       — Когда я говорил, что вам с Феликсом стоит наладить отношения, я немного не это имел в виду, — буркнул Ли и сразу же получил толчок в бок от разозленного Хёнджина. И это только подтвердило его подозрения. — Ты понимаешь, что будет, если у вас что-то получится?       Минхо не был против такого дуэта друзей, но, черт возьми, это же Феликс и Хёнджин. Они еще полтора месяца назад готовы были убить друг друга, и один из них почти это сделал. Эти двое — несочетаемое сочетание.       — Что у нас может получиться? — Хёнджин, поглядывая в сторону бара, увидел улыбающегося Феликса, который, облокотившись на плечо Кима, выбирал набор шотов. — Ты что, бредишь? Джисон на тебя так влияет? Половым путем передалось? Куда делся всегда рассудительный Аспид?       Несмотря на попытки Хёнджина сменить тему, Минхо уловил суть и не стал его больше мучить вопросами. Спустя несколько минут к ним вернулись трое с бара: обиженный Джисон и довольные Феликс с Сынмином, которые, похоже, нашли хоть какую-то точку соприкосновения — выпивку.       — Вот вы напьетесь, а я все равно заставлю вас выпить тот шот с малиной, — подхватив стопку с синей жидкостью, Хан быстро ее опустошил, морщась. — Ну и хуйня.       Феликс, пожимая плечами, выпил две рюмки подряд, и даже Ким не смог сдержать удивленного взгляда. В этой атмосфере Варану, похоже, не хватало абсолютно ничего. Хёнджин заметил, как он гармонично вписывается в окружающий хаос: такой же яркий, такой же непредсказуемый. Вдруг Феликс поднялся, оглядел всех, его взгляд на мгновение задержался на Хване, прежде чем переместиться к Джисону.       — Только не это, — протянул Минхо, хватая Хамелеона за руку и откидывая его на спинку бархатного диванчика. — Я знаю, чем это закончится, не надо, Феликс.       Хёнджин ничего не понял, Джисон же смотрел на Феликса с легким недоумением, пока тот не указал взглядом на его галстук. Тогда до Хана наконец-то дошло.       — Извини, дорогой. Обещаю, в этот раз без последствий, нам ведь больше не по семнадцать лет, — Джисон оставил на щеке Минхо поцелуй, невинно хлопая глазами. — Боже мой, Феликс, как я скучал по этому, — Хан обнял друга, параллельно расслабляя свой галстук, который итак просто болтался на шее.       Хёнджин вопросительно глянул на Минхо, но тот лишь прикрыл глаза и осуждающе качнул головой. Сынмин тоже ничего не понимал, похоже.       — Прости, что оставил тебя на целых пять лет с этими индивидами с высокими моральными принципами, которые не умеют веселиться по-настоящему, — Ли усмехнулся, глядя сначала на Аспида и Кима, а затем снова задержав взгляд на Хёнджине дольше положенного.       Феликс и Джисон подошли к диджею, обнимая того за плечи. Ли аккуратно снял наушники с его головы, приподнявшись на носочках и убирая гарнитуру в сторону, так как диджей пытался вернуть свое. Хан вытащил пару купюр и, засовывая их в карман парня, хлопнул его по спине, затем подтолкнул вперед, занимая законно купленное место у микшера.       — Что эти двое делают? — Хёнджин продолжал наблюдать за парнями. Когда Джисон начал переключать треки, прислонив наушники к уху, а Феликс, сбросив пиджак и оставшись в одной майке, подошел в центр танцпола, брови Хёнджина полезли на лоб. — Они, что…       Джисон окончательно снял с себя галстук и обмотал его вокруг лба, завязывая тугой узел на затылке.       — Они идиоты, — заключил Минхо, смирившись с давней традицией друзей. — Обычно эти двое раскачивали клубы в прошлом. Хан умеет делать плавные переходы между песнями, а Феликс танцует, завлекая остальных. Бредово, но у них действительно это получалось.       — У богатых свои заскоки, — заключил Ким, а затем залпом выпил содержимое стопки.       Хёнджин, последовав его примеру, поморщился. Водка? Серьезно? Кинув осуждающий взгляд на Сынмина, который уже выпил целый шот, Хван приготовился смотреть на шоу, которое собирались устроить Варан с Хамелеоном. Минхо все еще бурчал под нос, комментируя, что их обязательно снимут на видео, но по лицу Ли было видно, с каким горящим взглядом он смотрел на Хана. Тот, не теряя времени, уже настроил микрофон и передал его Феликсу, убавляя музыку.       — Вы нас не знаете, мы вас не знаем, но готовы повеселиться? — крикнул Феликс, и толпа вдруг загудела. Что за эффект оказывал этот парень? Вроде, ничего особенного не сказал, просто пафосно откинул свои осветленные волосы и блядски облизнул губы. — Fuck up the dance floor!       Хёнджин усмехнулся. Каждый день Феликс удивлял его все больше. И если бы раньше такая выходка вызвала в нем явное отвращение перемешанное с осуждением, то теперь он лишь мог ответить глупой и искренней улыбкой. Музыка заиграла, и, слившись с толпой, Феликс начал двигаться, его тело точно подстраивалось под ритм. Хёнджин следил за ним, внимательно скользя взглядом по стройным изгибам, задерживая его на длинной шее, слегка сверкающей из-за испарины от духоты.       Прожектор ярко высвечивал его, и в этот момент Хёнджин забыл о всех окружающих. Что, если бы он подошел прямо сейчас? Если бы обнял его сзади, опуская руки на талию, отбросив все, что было до этого момента? Но в голове мелькнула мысль: если они перейдут черту, это обернется болью для обоих. Хёнджин знал, что высшее общество не одобрит их связь, а Феликс, несомненно, был слишком легкомысленным.       Секс на одну ночь не входил в его планы. Пусть Феликс и был неземной красоты, после такой близости все пошло бы не так, и проблемы были бы неизбежны. Хёнджин не хотел признавать этого до последнего, прикусив губы и стараясь отвлечься, выпивая еще один шот. Но его взгляд снова и снова возвращался к парню, который блаженно танцевал, слишком сексуально трогая свое тело, извиваясь под музыку. Проблема заключалась в том, что он не смог бы просто забыть Феликса.       Вскоре, выпив еще пару стопок, Ким сорвался с места и направился к микшеру, где его с удивленными глазами уже ждал Джисон.       — Нет, он же не будет петь? — спросил Хёнджин у Минхо, но ответ не заставил себя ждать: в руках у пьяного Сынмина уже был микрофон, а музыка сменилась на более плавную, но все еще энергичную. Толпа загудела сильнее, и Ким, прикрыв глаза, начал петь. Минхо, не выдержав, усмехнулся и достал телефон, включив камеру.       — Я покажу ему это, когда он в очередной раз вякнет что-то про мажоров, — смеясь, произнес Аспид. Но в ту же минуту к нему подлетел Джисон, шепнув что-то на ухо и схватив за руку, уводя вглубь клуба.       Хёнджин остался один и снова посмотрел на Феликса. Тот, казалось, ничего не замечал, даже перемены в музыке, продолжая плавно двигаться, и держал в руках коктейль, непонятно откуда взявшийся. Вдруг его взгляд резко устремился на Хёнджина. Эти глаза, подведенные черным карандашом, завораживали, а ехидная, дерзкая улыбка пленила. Феликс облизал губы, залпом выпил напиток и, поставив его на первый попавшийся столик, направился в сторону Хёнджина.       Скорпион даже растерялся на какое-то время, но когда Варан уселся рядом и всем корпусом развернулся к нему, озадаченность исчезла.       — Скоро дыру во мне прожжешь, — произнес Ли, приближаясь, но все еще сохраняя какую-то дистанцию. — У тебя шестьдесят секунд, чтобы подойти, потом я расценю это как отказ, — он подмигнул, и, опустошив последнюю стопку шота с голубой жидкостью, снова направился в центр танцпола.       Феликс понятия не имел, пойдет ли за ним Хёнджин, и, честно говоря, не знал, хотел ли он, чтобы тот пошел. Алкоголь, струящийся по венам, заставил его действовать. Если в первые десять минут он старался не обращать внимания на пронизывающий взгляд, льстивший ему слишком уж сильно, то последние минуты его щеки горели, а желание обернуться становилось невыносимым. Шестидесяти секунд, чтобы подумать, было чертовски мало, но если дать больше, он мог передумать.       Когда прошло тридцать, Ли набрал воздух в легкие, все еще надеясь, но когда стукнуло сорок пять, внутри что-то кольнуло. Неужели все эти взгляды и все происходящее в последние дни было плодом его воображения? Феликс не был романтиком; реализм всегда стоял у него на первом месте, но в случае с Хёнджином это правило, похоже, не работало.       На пятидесятой секунде, когда на его талию опустились теплые ладони, Феликс глубоко вздохнул, ощущая, как тепло проникает сквозь кожу. Он улыбнулся, позволяя себе слегка расслабиться и откинуться назад, ощущая, как его обнаженные лопатки соприкасаются с прохладной атласной рубашкой Хёнджина. Напряжение, скрытое под тонкой тканью, словно кричало, и Феликс знал, что это его вина. Его улыбка стала еще шире — ему слишком нравилось чувствовать и ощущать, как его влияние захватывает Хёнджина, заставляет того терять контроль.       Не думая, он откинул голову назад. Скорпион, как будто собираясь по кусочкам, с трудом удерживался от того, чтобы не потерять самообладание. Феликс прижимался к нему всем телом, его голова касалась плеча, а спина — груди. И, что самое мучительное, он медленно, едва заметно, двигался, каждый раз проходясь ягодицами по паху.       — Феликс, — голос Хёнджина хрипел от напряжения. С каждым вдохом Ли все больше захватывал его мысли, заставляя потеряться в этом безумном водовороте.       Но Феликс, будто нарочно, не обращал на него внимания. Его пальцы прошли сквозь собственные волосы, а затем он легко откинул их назад, обнажая тонкую линию шеи, играя с ней, как с оружием. Это было невыносимо — каждый жест, каждое движение было рассчитано, чтобы испытать Хёнджина на прочность.       Феликс был чистым искушением, будто знал, что в какой-то момент Скорпион сломается, поддастся этому наваждению, растворится в огне, что они оба разжигали. Хёнджин провел взглядом по тонким ключицам, почти болезненно красиво выпирающим из-под кожи, и почувствовал, как рука сама собой тянется вверх, обхватывая его шею. Он едва дышал, охваченный внезапным, пьянящим желанием. Это было больше, чем физическое влечение — это было нечто, от чего он всегда старался убежать, но сейчас, под действием алкоголя и невыносимой близости Феликса, сопротивляться было бесполезно.       Не в силах больше сдерживаться, он опустил лицо к шее, позволяя себе лишь один миг. Едва уловимый аромат парфюма проник в его сознание, окутывая, заполняя собой каждый уголок разума, притупляя здравый смысл. Двигаясь ближе к уху, он осторожно коснулся мочки губами, чувствуя, как внутри все напряжено до предела.       Но внезапно Феликс выскользнул из его слабой хватки. Его глаза сверкнули азартом, словно он выиграл в игру, правила которой знал только он. Закусив губу, Варан поднял руку и двумя пальцами изобразил пистолет, приставив его к виску Хёнджина.       — И вот ты, даже под дулом пистолета, продолжаешь трогать меня, — прошептал Феликс, его голос был тихим. Взгляд переместился на губы Хёнджина, а затем снова встретился с его глазами. — Бессовестно сжимаешь талию и шею, мысленно уже проклиная себя за это. Почему ты подошел, Хёнджин? Почему смотрел все это время? Как же жестоко ты поступаешь, сначала говоришь, что у тебя нет никакого желания продолжать наш дурацкий флирт друг с другом, который никто из нас не хочет признавать. А теперь еле сдерживаешь себя, чтобы не поцеловать. Бум.       Он изобразил выстрел, а затем медленно поднес пальцы к своим губам, словно собирался сдуть порох с дула невидимого пистолета. Пальцы Феликса оказались всего в нескольких сантиметрах от губ Хёнджина, и от этого расстояния его разум окончательно помутился. Все, что он сдерживал внутри, взорвалось. Это белобрысое чудовище, которое он ненавидел всей душой, теперь заползло под кожу, поселившись там.       Феликс, заметив, как Хёнджин разрывается между желанием и здравым смыслом, дразняще выдохнул ему прямо в губы, а затем отстранился. Но этот жест не был победным — Феликс переоценил свои силы. Когда поцелуй был так близок, когда искушение становилось почти невыносимым, в его сознании мелькнул страх.       Его гордость не позволяла прогнуться, не позволяла отдаться этому безумному желанию, несмотря на давно лишенные моральные принципы. Секс на одну ночь был обычным делом, но не в ситуации с этим парнем. Он знал: если сейчас не остановится, то проиграет. Проиграет перед Скорпионом, перед человеком, который вызывал в нем шторм эмоций: страсть, злость, ненависть и отчаяние.       Феликс задержал взгляд на Хёнджине еще на мгновение, затем резко метнулся к микшеру, схватил пиджак и, не оглядываясь, устремился в темноту, оставив его одного посреди гулкой музыки и мерцающего света клуба. Хёнджин едва заметно улыбнулся, провожая взглядом удаляющуюся фигуру, ощущая на себе фантомный жар его близости. Всего пара сантиметров разделяли их от поцелуя, которого хотели и боялись они вдвоем.       В памяти снова всплыли слова Минхо, будто отражение в кривом зеркале — «вы слишком похожи». Хёнджин почти смирился с этим. Алкоголь разогрел его кровь, размывая грань между разумом и чувством. Желание взяло верх. Если Феликс сбежал, не решившись, так тому и быть — он сам пойдет за ним, чтобы встретить взгляд, жаждущий того же.       Следуя за ним по узкому коридору, Хёнджин оказался на заднем дворе клуба, где в тусклом свете фонарей прятались грязные контейнеры, черные мешки и разбросанные бутылки. Среди этого хаоса Феликс был будто яркий отблеск света, белое пятно, притягивающее к себе. Хёнджин сделал шаг, но вдруг почувствовал резкую боль в затылке от сильного удара чего-то тяжелого. Кто-то со спины попытался прижать к его лицу тряпку, пропитанную хлороформом, опьяняя резким и противным запахом.       Он на секунду потерял концентрацию, но сразу же схватил нападающего за руку и перекинул его через себя, отправив на мокрый асфальт. Взглядом он успел зацепить силуэт Феликса, которого в этот момент затаскивали в черный автомобиль без номеров. Мужчины были знакомы — те самые, кто с Гором однажды ломился в его квартиру посреди ночи.       Хёнджин собрался было рвануть за ними, но один из нападавших схватил его за лодыжку, притягивая к земле. Он рухнул, и автомобиль с Феликсом растворился в ночи. Злость подогрела кровь: Хёнджин со всего размаха ударил захватчика в лицо ботинком, а затем схватил за воротник и со всей силой ударил его об асфальт.       — Вот же блять, — рявкнул он, поднимаясь и набирая номер Минхо. Тот ответил лишь на восьмом гудке. — Идите на задний двор, они похитили Феликса.       Хёнджин с ненавистью пнул ближайший мусорный бак, проклиная себя за слабость и эту затею Феликса с клубом, которую он принял. Голова кружилась, и, проведя пальцами по затылку, он ощутил липкую, теплую кровь. Отлично — еще одно сотрясение.       — Черт… — Минхо появился в поле зрения, с наполовину расстегнутой рубашкой и губами, алыми от поцелуев. Он замер, замечая окровавленную ладонь Хёнджина. — Вот дерьмо.       За ним следом появился Джисон и Сынмин, который, кстати, все еще держал в руках микрофон.       — Нам конец, Чан нам кишки вырвет и обмотает ими наши трупы, — выдавил Ким, и уронил микрофон, пошатнувшись. Алкоголь напомнил о себе, и, не выдержав, он согнулся и блеванул прямо на асфальт.       Минхо шагнул к Хёнджину, мимо бессознательного нападавшего, и аккуратно взял его за окровавленную руку, разворачивая, чтобы оценить рану.       — Его увезли. Я не успел, — прошептал Хёнджин и рухнул на холодный асфальт. Все же удар был сильным.       — Что мы имеем, — резюмировал Джисон, взъерошив свои волосы. — Скорпиона с пробитой башкой, блюющего Сынмина и похищенного Феликса. Хорошо отметили начало наших отношений, прямо в стиле бродячих детей, не думаешь?

***

      Хёнджин очнулся, когда солнце уже стояло в зените, озаряя все вокруг ослепительным светом. Голова раскалывалась от невыносимой боли, особенно ныла затылочная часть. Он попытался подняться с кровати, совершенно не понимая, как оказался в этой комнате. Последнее, что осталось в памяти, — темный задний двор клуба, внезапный удар по голове и Феликс, которого грубо затолкали в машину. Скорпион рывком поднялся, но размеренный голос остановил его.       — Не спеши, полежи еще немного, — Крис стоял у окна, не оборачиваясь. — Того калифорнийца сейчас допрашивает Хамелеон. Сынмин не смог силой выбить правду, поэтому в ход пошли манипуляции. Мы все еще не знаем, где Варан. А у тебя, кстати, сотрясение.       Ледяная отстраненность Чана пугала. Лидер редко бывал таким со своими парнями, и Хёнджин слишком хорошо понимал, что это значит: Крис растерян, у него нет плана. А если плана нет, то и контроля над ситуацией — тоже.       — Прости, — тихо произнес Хёнджин, опустив взгляд. — Мы не должны были покидать Место.       Чан обернулся, и в его покрасневших, тревожных глазах читался страх.       — Я навел справки о банде, в которой был Феликс, — лидер подошел ближе и присел на край кровати. — Знаешь, чем известен их главарь? — Хван отрицательно покачал головой. — Он безумный ублюдок, который либо сразу убивает предателей, выбрасывая тела на главную площадь с клеймом "traidor" на лбу — на испанском это "предатель", а испанский основной язык в Мексике. Либо мучает их до безумия, а затем продает как товар, как всех тех, кого Варан пытался спасти. Как думаешь, если мы не успеем, какая участь ждет Феликса?       Хёнджин сглотнул.       — Мы успеем, — уверенно ответил Скорпион, хотя внутри его терзали сомнения. — Он выдержит, это же Феликс.       Крис горько усмехнулся, покачав головой.       — Ты, наверное, уже понял, почему у меня к нему особое отношение, — и хотя эта тема была неприятна Хёнджину, сейчас он слушал внимательно. — Феликс — единственный, кто знал о моей семье, единственный, кто всегда был честен со мной. Даже когда я ушел от них, он прямо в лицо сказал, каким я был идиотом, но все равно поддержал и помог не упасть в яму отчаяния окончательно. Я дорожу всеми вами, но Варан для меня особенный. Он как ребенок, за которым приходится присматривать, волноваться, оберегать и каждый раз вытаскивать из передряг. Я не виню тебя, Сынмина, Хамелеона или Аспида в случившемся. Виню только себя, потому что знал о его безответственности и все равно надеялся на здравый смысл.       От такого откровения Хёнджин был потрясен. Бан Кристофер Чан, известный своей закрытостью и черствостью, сейчас сидел с опущенной головой, переживая за парня, который, по сути, не был ему никем. Или, может быть, был братом, которого у Криса никогда не было.       — Тот ублюдок раскололся, Джисон смог его разговорить, — в комнату ворвался Чанбин, растерянно оглядев Скорпиона и Криса. — С пробуждением, Хёнджин, — Хван кивнул, поджав губы. — Он назвал три адреса. Будем проверять все?       Чан, поймав его взгляд, коротко кивнул, будто подтверждая необходимость срочных действий.       — Йени посмотрел по картам. Два из них — заброшенные здания в пригороде, а третий — пустующий завод по производству пластика недалеко от центра, — уточнил Чанбин.       — Разделимся. У нас нет времени обшаривать все по очереди, — он посмотрел на Хёнджина. — Ты сможешь поехать? — Скорпион кивнул, не раздумывая. — Тогда вы с Минхо на завод. Чанбин и Сынмин проверят первое здание, я с Джисоном — второе. Если найдете его, сразу звоните.

***

      Феликсу снилось что-то из детства. Любимый задний двор, вкусный запах домашней шарлотки и атмосфера безопасности. Он улыбался, хлопая глазами, когда мать, нежно называя его солнышком, позвала попробовать пирог. Чувство окрыления, бабочки в животе, Ёнбок всегда был счастлив, когда он и сестры играли во дворе, а потом шли на кухню.       Но солнце скрылось, а затем и вовсе погасло, бабочки сдохли, крылья вырвали с корнем. Тепло исчезло, уступив место печали, сырости и удушливому запаху жженого пластика. Холод заполнил пространство, и Феликс распахнул глаза. Во рту стояла горечь, а руки затекли, будто он провел вечность в одном положении. Он не понимал, что происходило, пытался сфокусировать взгляд, пока зубы не начали трястись от холода. Его пиджака не было, а белая майка отнюдь не грела.       — Ну, привет, — раздался знакомый голос, и сердце Феликса сжалось. Он сглотнул, прежде чем повернуться, осознавая, что оказался в ловушке. — Не долго ты под защитой Криса сидел, все же выполз из своей норы.       Его поймали. Внутри разразилась паника. Ли глубоко втянул воздух, зажмурился, желая провалиться сквозь пол. Мысли о том, что его убьют, мучительно быстро начали терзать разум. Он представлял, как они будут наслаждаться его страданиями, словно хищники, поджидающие свою жертву. В этот миг все стало неважным, и единственным желанием Феликса было сохранить документы, которые он так тщательно прятал. Ли мысленно благодарил Чана за то, что тот забрал их. Даже если они накачали бы его какой-нибудь дрянью, Феликс поклялся молчать. А дрянь у калифорнийцев была, как известно, обильная.       Ли чувствовал, что в него уже что-то ввели, ведь тело удивительно не болело. Перетянутые ремнями запястья, прижатые к кушетке, на которой он лежал, ныли.       — Что ты мне вколол, мразь? — Феликс дернулся, яростно пытаясь пнуть Гора ногами.       Мужчина лишь ухмыльнулся, и Варан ощутил, как его кровь закипает от ненависти. Он был готов поклясться, что если бы у него была хоть малейшая возможность, он бы прямо сейчас размазал это лицо по стене, добавив к уже существующим шрамам новые. И, к несчастью, у них это было взаимно.       — Не забывай, с кем ты говоришь, парень, — произнес Гор, хрустнув шеей, будто подготавливая себя к охоте. Из кармана своих джинсов он достал коричневую ампулу. Феликс прищурился, но его познания в фарме были откровенно базовыми, и этикетка с фентанилом не особо внесла ясности. — Это опиоид, — продолжил Гор, вскрывая ампулу и погружая уже готовый шприц внутрь. — Намного сильнее морфина и героина. Два миллиграмма смертельны, один может вызвать угнетение дыхания или эйфорию. Я надеюсь на второе, все-таки мне еще выбивать из тебя информацию про документы.       Феликс стиснул зубы, осознавая, что его связали настолько сильно, что выбраться не представлялось возможным. На локтевой ямке уже красовались синяки от иглы, и он понял, что накачали его задолго до того, как он пришел в себя.       — Я говорю с убийцей и мальчиком на побегушках, который носится за своим хозяином, желая добиться его расположения, — хрипло простонал Варан, когда Гор ввел ему иглу в вену. — Не устал еще? Не надоело выполнять всю грязную работу? Ты думаешь, что Барон доверяет тебе, но это не так. А вот мне он доверял, настолько, что даже отправил людей на корабль грузить. А знаешь почему?       Феликс язвил намеренно, понимая, что уж лучше вызвать у него гнев, чем растягивать этот момент, как тетиву лука, ожидая смерти, которая все равно придет.       — Потому что я, в отличие от тебя, умею думать и договариваться, — Варан презрительно оглядел мужчину, ухмыляясь. — Ничтожество, мечтающее о признании, погрязшее в собственной жестокости. Завистливый и жалкий, — продолжал он, словно произнося приговор. — Вот кто ты.       План Феликса сработал, хотя он не ожидал, что, вместо кулаков, Гор воспользуется электрошокером. Холодный металл коснулся его шеи, и ток моментально пронзил мягкие ткани, сжав нервные окончания в тугой узел боли. Сука. Слезы непроизвольно выступили на глазах Ли. Даже наркотические обезболы, которые были в его организме, не помогли справиться с этой агонией. Феликс был уверен — Гор не имел ни малейшего понятия, что именно вколол ему.       Боль была невыносимой. В ушах зазвенело, и реальность потускнела, оставив за собой лишь белый шум. Ощущение было подобно тому, как будто в кожу медленно вонзается раскаленный нож. Феликс сжался, больше не в силах сдерживать крики. Его голос смешивался с безумным смехом Гора, который с садистским удовольствием наблюдал за страданиями.       Варан вдруг осознал, что Гор наслаждается этим больше, чем пытается получить какую-то информацию. Казалось, его главная цель была вовсе не в документах, а в том, чтобы наконец выпустить ту накопившуюся злобу, которую он таил на Ли. Гор давно жаждал этого момента, и теперь упивался каждой секундой мучений своего пленника.       — Отвечай, — мужчина достал нож и провел его кончиком по оголенным ключицам Феликса, оставляя за собой тонкие кровавые царапины, — говори, где документы.       Феликс молчал. Он не собирался выдавать ни единого слова, даже если бы знал, где находятся эти документы. Он знал, что в любом случае его не оставят в живых. Так что, стоило ли играть по их правилам?       Варан, наконец сфокусировав взгляд, тихо зашептал, привлекая внимание. Калифорниец склонился ближе, ожидая ответа, и в тот момент, когда тот оказался рядом, на губах Феликса заиграла ехидная улыбка. Вместо тихого, угасающего шепота, Ли громко и дерзко заорал ему прямо в ухо:       — Пошел нахуй!       Тут же разряд тока пронзил его тело с новой силой. Он выгнулся, и крики боли снова наполнили помещение. Ноги пронзили судороги, а руки, судорожно ища хоть какую-то опору, цеплялись за кушетку, чтобы не упасть в этот бездонный ад боли, где не было ни конца, ни начала.       Феликс не знал, сколько времени прошло с тех пор, как его тело перестало реагировать на мучения. Лоб и шея покрылись испариной, но ледяной холод не уходил. Он больше не чувствовал боли, опиоиды начали действовать, отравляя его сознание сладкой, притупляющей реальностью. Ток, что прежде жег его до крика, теперь казался чем-то далеким. Даже лезвие, грубо прорезавшее кожу на шее, не пробудило в нем больше ни страха, ни боли. Варан был в полусне, захлебываясь пустыми ощущениями. Гор, с холодной жестокостью продолжающий свои пытки. Его тупая настойчивость — выбить из Феликса правду, выцарапать информацию любой ценой — походила на бред какого-то сумасшедшего, который не осознавал, что давно проиграл.       Какой же он был тупой. И Феликс знал — эта тупость убьет его скорее, чем что-либо другое. Каждый новый разряд тока подводил все ближе к черте, за которой — пустота. Еще пару ударов электричества, и сердце, уставшее от таких перегрузок, просто остановится. Если повезет. А если нет — он останется живым калекой, с нервной системой, разрушенной током.       — Идиот, — Феликс усмехнулся, в голосе прозвучала глухая, издевательская насмешка. — Ты вколол мне обезболивающее и пытаешься причинить боль? — он прищурился, взгляд стал колючим, а в тоне зазвучали нотки привычного высокомерия. — Именно поэтому Барон начал сомневаться в тебе. Ты же тупой, как пробка. Ты даже не правая рука, а грязная перчатка, которую носят лишь для того, чтобы руки не запачкать.       Мужчина мгновенно оскалился, не выдержав язвительного подкола. Размахнулся и, вложив всю силу, ударил Феликса по щеке. От удара наверняка останется огромный синяк, но Варан не чувствовал боли — лишь тень улыбки и горький смех, выходивший все громче. Он уже давно перестал надеяться на что-то, кроме собственного безумия.       — Сука, отвечай, где документы! — Гор, с яростью пульсирующей в каждом слове, схватил его за шиворот. Руки дрожали, а дыхание вырывалось сквозь стиснутые зубы. Однако Феликс продолжал молчать, изо всех сил сдерживая еще одну истерическую вспышку смеха. Наркотики начали действовать, и его сознание плавало, как в тумане. — Не чувствуешь боли? Ну что ж, найдем другой способ выбить из тебя правду.       Гор отпустил его и, рвано выдохнув, набрал чей-то номер. Отойдя на несколько шагов, мужчина заговорил, оставляя Феликса наедине с мутными воспоминаниями. Варан с трудом пытался сосредоточиться, взгляд скользил по помещению, все вокруг дрожало и смазывалось. В голове мелькнула жуткая мысль: неужели он сдохнет здесь, на этой грязной, старой и пропахшей страхом кушетке, захлебнувшись собственной рвотой, когда этот ублюдок вколет ему новую дозу опиоидов?       Но была одна вещь, которая приносила хоть каплю утешения — он успел спасти людей. Он дал им шанс на будущее. Детей он уберег от страданий. Эти маленькие создания всегда трогали до глубины души, ибо через них Феликс заглушал свои собственные детские раны. Эгоизм? Может быть. Но не в этот раз. Да, возможно, он поставил банду под удар, но это было оправдано — он спас людей. А Бродячие справятся. Крис сильный, у него есть связи, а еще — Скорпион. Если ситуация обострится, Скорпион прикроет перед верхушкой. Да и Аспид с Хамелеоном в стороне стоять не будут. Феликс верил, что его парням ничего не грозит. И всей душой надеялся, что спасать они его не придут.       Он так и не успел поставить перед собой четкие цели, оступался, делал ошибки, и жизнь его шла как по наклонной. Вел себя, как последняя эгоистичная мразь. Феликс никогда не принадлежал к тем людям, что строили грандиозные планы на будущее. Его интересовал лишь сегодняшний день — завтрашний казался далекой, призрачной тенью, что почти не трогала его мысли. Вопрос жизни и смерти волновал его едва ли — именно поэтому инстинкт самосохранения, который должен был бы сработать, периодически выключался. Феликс пытался бежать. В первый раз ему даже удалось, но без толку. Теперь он лежал привязанный к кушетке, а наркотики заблокировали боль, заглушив все рецепторы в мозгу.       По щеке скатилась одинокая слеза. Он устал. Мучительное истощение пронизывало сознание, и Феликс уже смирился с мыслью, что, возможно, так будет даже лучше. Он стал разочарованием для семьи, обузой для друзей, проблемой для тех, кто когда-то был ему близок. Вот кем он себя считал.       Спустя несколько минут на второй этаж поднялся Гор. Ли даже не заметил того, что громила ушел. За ним следовали двое крепких парней азиатской внешности, с трудом неся большую металлическую бочку, наполненную водой. Феликс прищурился и снова усмехнулся, вспоминая репутацию калифорнийских, которые славились своими извращенными методами пыток.       — Раз эта дрянь, — Гор поднял ампулу, внимательно читая название препарата, — блокирует только боль, значит, твое сознание все еще здесь… как насчет галлюцинаций и страха смерти от нехватки воздуха?       — Кокаином накачаешь? — Феликс бросил новую попытку вырваться, не понимая, что движет им. — А потом утопишь лицом в этой бочке?       — Ну что ты, — Гор подошел ближе, проводя шершавой рукой по его щеке, хищно усмехаясь. — Я ведь не такой предсказуемый. Мы подобрали тебе наркоту под стать твоей мордашке. Ты ведь слышал про ангельскую пыль? Барон всегда выбирал для тебя все самое лучшее — для лучшего и самого любимого Феликса. Только вот этот лучший оказался вором и предателем.       Феликс стиснул зубы. Он слишком хорошо знал, что такое ангельская пыль. Видел, как она превращала людей в тени самих себя. Ее эффект был разрушительным: яркие галлюцинации сменялись паранойей, агрессией, а затем наступала полная потеря контроля над телом. Если его накачают этим дерьмом, он точно сдохнет от передоза.       Но все, что Ли мог сделать в этот момент — это ухмыльнуться, глядя в глаза своему мучителю, зная, что конец близок.       — Нет, ты не сдохнешь, — Гор достал маленький пакетик, в котором поблескивали две белые таблетки. — Я не убью тебя. Просто заставлю страдать, пока твоя психика не расколется, узнаю, где документы, и отправлю тебя обратно к Барону. А уж он наиграется с тобой, пока не надоест. А потом продаст, как товар, как ненужную вещь. Ты станешь бесполезным телом, Феликс. Видишь, как несправедлива судьба? Даже умереть тебе не дадут — на органы, считай, не возьмут, — Гор раскрыл рот Феликса, несмотря на его отчаянное сопротивление, и с силой затолкал таблетку внутрь. — Ты слишком смазлив для такого. А вот сексуальное рабство… посмотрим, как долго твое тело выдержит.       — А ты уродом родился, — выплюнул Феликс, отправляя таблетку в лицо Гору. Он уже чувствовал онемение на языке, но продолжал усмехаться. — Под тебя никто и никогда в здравом уме не ляжет.       Его слова были как шипы, но он знал, что делает себе только хуже. Гор спокойно вытер щеку тыльной стороной руки, и, не сказав ни слова, резко вытащил нож. Секунда, и холодное лезвие вспороло внутреннюю сторону бедра Феликса. Даже толстая ткань брюк не смогла защитить — алые капли крови начали капать на обивку кушетки. Но Феликс не чувствовал боли. Это должно было бы его напугать, заставить дрожать, но в глазах Ли горело ледяное равнодушие. Варан знал одно: если его не убьют сегодня, он сам положит конец этой жизни, ибо уготовленной участи не выдержит.       Гор втянул воздух, будто сдерживая ярость, и снова грубо раскрыл рот Феликса, на этот раз следя за тем, чтобы он точно проглотил таблетку. Феликс начал истерично кашлять, пытаясь вызвать рвоту, но мужчина, ухватив его за горло, прижал к кушетке. Все усилия Ли оказались тщетными: его ноги, хоть и пытались пинать противника, не имели силы; его крики утопали в безысходности. Гор был в три раза больше, а ослабленное опиоидами тело Феликса уже не подчинялось его воле.       Через пару минут безрезультатных попыток Феликс смолк. Он ощутил жар, пробравшийся сквозь него. Теперь не было холодно. Сознание начало затухать, как огонь, потухающий в темноте. Он знал, что эффект таблетки начнется не сразу, что у него оставалось около получаса, прежде чем она захватит его разум полностью. И все это время он пытался удержаться за остатки здравомыслия, хоть и понимал — скоро наступит полный мрак.       Время тянулось невыносимо медленно. Феликс царапал ногтями ладони до крови, кусал губы, пытаясь сохранить хоть какую-то концентрацию просто на ощущениях. Гор, с ухмылкой на лице, продолжал пытаться выведать информацию о документах.       — Почему ты так уверен, что я их не уничтожил? На кой черт мне хранить эти сраные бумажки? — прорычал Феликс.       Воздух, который теперь казался горячим, обжигал легкие, щеки горели от накатившего жара. Он пытался отвлечь мозг, тянул время, не желая поддаваться наркотикам, которые уже пытались взять контроль. Или же Феликс просто ждал момента, когда не выдержит и отключится, или когда Гор окончательно взбесится и введет ему смертельную дозу.       — Потому что ты слишком прагматичный, — ответил Гор, и тут же покачнулся, услышав шум с первого этажа. — Кажется, твои дружки, — усмехнулся он, облизнув губы, — думал, они будут чуточку быстрее.       Калифорниец достал пистолет из внутреннего кармана потрепанной кожанки, снял с предохранителя и убрал в задний карман джинсов, параллельно вскрывая вторую ампулу. Феликс дернулся — перспектива смерти внезапно обострила его ум. Он заметил торчащий из кармана джинсов нож и замер, добровольно предоставляя Гору сделать инъекцию. Но в следующий миг, не раздумывая, выхватил нож и с силой пнул мужчину, сбив его с ног. Какой же он был все таки тупой, раз хранил оружия на таких видных местах.       С трудом просунув нож между запястьем и ремнями кушетки, он разрезал материал. Крики с первого этажа заставили его вздохнуть — кричали не его люди, по крайней мере, Феликс не узнал голоса. Пока Феликс боролся с ремнями и пытался подняться на ноги, Гор подступил ближе и ударил его в живот. Ли согнулся пополам, ощущая, как внутри начинает крутить; металлический привкус крови теперь остро ощущался на языке.       — Ты выйдешь отсюда либо мертвым, либо с мешком на голове и со мной, — прохрипел Гор, сдавливая шею Феликса и вжимая его в стену. Голова Ли стукнулась о бетон.       Кислород стремительно уходил, глаза темнели, Феликс кашлял, из последних сил пытаясь отцепить руки противника, но все было бесполезно. Он готов был сдаться, но, словно под действием инстинкта, руки потянулись к пушке, которая торчала из заднего кармана. Подхватив заряженный пистолет, он подставил его к виску Гора, чуть наклонив, зная, как выжить даже после выстрела в голову. Потому что Феликс изучал, на всякий случай, он, казалось, изучил всю анатомию человека, но все равно знал, что ошибется. Мужчина сильнее надавил на горло, и рука соскользнула — указательный палец уже лег на спусковой крючок.       — Я выйду отсюда живым, сукин ты сын!       Громкий выстрел разразился в тишине, и долгожданный кислород снова наполнил легкие. Феликс рухнул на пол, ошарашенно хлопая глазами, ощущая, как адреналин бурлит в крови.

***

      Аспид и Скорпион оставили автомобиль чуть дальше от входа на завод. Не было уверенности, что Феликс находится именно здесь, но осторожность не помешает. Когда они вошли внутрь, носовые рецепторы пронзил резкий запах горелого пластика, а до слуха донеслись голоса на незнакомом языке — ни Хван, ни Ли не смогли его распознать; это был не корейский и не английский.       Минхо, приложив палец к губам, попросил не шуметь, затем медленно открыл свой чемодан с ядами. Извлек флакон с какой-то жидкостью и, используя шприц, начал аккуратно наполнять крошечные ампулы. Хёнджин удивленно приподнял бровь, на что Ли лишь махнул рукой, прося не мешать.       Но скрываться долго не удалось — их обнаружили.       — Черт, прикрой меня, — прошипел Аспид, сжав губы и торопливо заряжая транквилизированый пистолет.       Двое мужчин с ножами в руках бросились на Хёнджина, размахивая оружием перед его лицом и выкрикивая что-то на своем языке. Скорпион ловко увернулся, одному из нападающих даже удалось подставить подножку, повалив его на пол. Но внезапно из тени появился третий человек. Хёнджин узнал его — это был тот самый, кто заталкивал Феликса в машину. Одно радовало: он был здесь, и, скорее всего, наверху. Они нашли его.       Тем временем Минхо закончил свои приготовления и, прицелившись, выстрелил дротиками в каждого из противников, мгновенно вырубая. Этот змей даже бровью не повел, убрал пистолет обратно в чемодан и выкинул использованные ампулы. Хёнджин не успел осознать, что произошло; все закончилось слишком быстро. Он посмотрел на торчащие из тел иглы и снова удивленно хлопнул глазами.       — Они просто спят, — Минхо пожал плечами. — Не хотел марать руки, устал от крови.       — А всегда на вылазках ты не мог вот так вот вырубать противников?       — Не интересно же, — Минхо носом ботинка потрогал одного из бандитов, затем присел на корточки, надел перчатки и из внутреннего кармана куртки достал паспорт, который больше напоминал помятый блокнот. — Фальшивки, — парень помахал документами в воздухе, поджимая губы.       Со второго этажа неожиданно раздался выстрел, и в тот миг Хёнджин почувствовал, как время остановилось. Сердце сжалось, а страх цепким когтями царапнул внутри. Все вокруг разом потускнело, оставив лишь одно имя, бесконечно повторяющееся у него в голове.       — Феликс…       Не теряя ни секунды, он бросился наверх, чувствуя, как паника с каждым шагом накатывает на него. Феликс не мог умереть. Просто не мог. Это был Варан — неукротимый, аморальный, всегда идущий по краю и неизменно выходящий победителем. Он и в пекло бы бросился, и вышел бы оттуда невредимым, всегда с той самой презрительной усмешкой на губах.       Добравшись до второго этажа, Хёнджин замер: боялся сделать последний шаг, осознать то, что его ждет, но, набрав в легкие воздуха, шагнул вперед: Ли Феликс сидел, облокотившись о холодную стену, с пистолетом в руках. Он выглядел усталым, лицо бледное, волосы, до сих пор аккуратно уложенные, потеряли часть объема. А рядом валялся труп мужчины, с раздробленным черепом и вытекающим из него мозгом. Облегчение и ужас разом захлестнули Хёнджина, он не сводил взгляда с парня, понимая, как многое изменилось за этот миг. Феликс был жив, однако убил человека.       Феликс видел, как тень, похожая на Хвана, замаячила перед ним, напоминая призрак, расплывающийся в свете одиноко висящей лампы. Это точно был Хёнджин. Едва уловимый аромат его парфюма пробивался сквозь запах жженого пластика, а когда перед глазами Ли что-то обострилось, первое, что он разглядел, было безупречно-отвратительное лицо с родинкой под глазом. Взгляд сфокусировался на парне, а все остальное будто перестало существовать. Феликс чувствовал, как вот-вот отключится.       — Я убил его, — проговорил Варан, без малейшей тени эмоции в голосе. — Выстрелил ему в голову. Его мозги сейчас на стене. Смотри, — он указал пальцем на пятна, которые, казалось, выплеснулись из мрачной реальности прямо перед ними.       Хёнджина чуть не вывернуло от этого зрелища. Он аккуратно присел на колени прямо перед Ли, не обращая внимания на то, что пол был грязным и в пыли. Взгляд его дрожал, но он пытался оставаться невозмутимым. Феликс продолжал сдавленным голосом:       — Я забрал у человека жизнь. Представляешь?       Он рассмеялся, но его смех быстро перешел в жалобный, пронзительный вопль, смешанный с рвущимися на волю слезами. Хёнджин сидел, потрясенный, не зная, что сказать или как реагировать. Глаза Феликса были дикими, речь — заторможенной. Внезапно он замер, а затем его руки схватили Скорпиона за ворот пальто, в глазах застыло отчаяние, а слезы беззвучно скатывались по щекам.       — Ты защищался, — голос Хвана звучал хрипло, его взгляд скользнул по шее Феликса, заметив багровые следы чужих рук. Феликса душили. — Он хотел убить тебя, Феликс. Ты просто защищался.       Но Ли не верил. Он убил. Он сделал то, что ненавидел больше всего на свете. То, чего страшился с детства. Он перешел ту черту, за которой начинался другой мир — мир, где он ничем не отличался от того, кого презирал.       — Я стал таким, как он, — прошептал Феликс, прислонившись лбом к груди Хёнджина, словно ища в его холодной твердости хоть каплю покоя. На миг, только на миг, ему казалось, что рядом с ним уже не так страшно. — Я выстрелил, как мой отец. Забрал жизнь, как он. Я — чертов судья, Хёнджин. Я не имел на это ни малейшего права, но все равно выстрелил. Я убийца, — его голос задрожал. — Я ненавижу себя.       Феликс вдруг резко отстранился, и Хёнджин встретил его взгляд, полный такого отчаяния, какого он прежде не видел. Ли выглядел разбитым до самого основания, сломанным и травмированным глубже, чем можно было себе представить. Хван вдруг осознал, что этот человек, скрывающий всех свои демонов под маской дерзости, сейчас уязвим как никогда. Сердце Хёнджина сжалось от боли, но он понимал — страдания, которые переживает Феликс, куда страшнее, чем то, что ощущал он.       — Ты не виноват, — Хёнджин осторожно обхватил ладонями лицо Феликса, пытаясь удержать его мир от окончательного крушения. Ему хотелось поддержать, утешить, хоть на миг облегчить ту боль, которая сдавливала Ли изнутри. — Ты ни в чем не виноват, слышишь? Эта тварь убила бы еще больше людей… и тебя, если бы ты не остановил его.       Его слова звучали как утешение, как жалкая попытка удержать Феликса от погружения в темную бездну, в которую тот уже начал скользить. Смахивая слезы с лица, Хёнджин притянул его ближе к себе, крепко прижимая к своему плечу, в отчаянной надежде, что это хоть как-то успокоит парня. Он гладил его по голове, шепча что-то бессвязное, обещая, что все наладится, хотя внутри знал: сломанному Феликсу будет очень сложно вернуть прежнего себя. Хёнджин знал его не так хорошо, чтобы быть способным заглянуть внутрь, но даже сейчас, просто смотря на парня, который беззвучно задыхался в собственном отчаянии, можно было предположить дальнейший исход событий.       Феликс слабыми руками цеплялся за пальто Хёнджина, слишком истощенный, чтобы крепче обнять его, но ощущение этой близости было единственным, что сейчас держало его на плаву. Все внутри него уже трещало по швам. Он нуждался в этом прикосновении, в этом ощущении чего-то реального, живого, потому что действие таблеток начало разгоняться в его крови. Паранойя, липкая и вязкая, ползла по венам, заставляя его думать, что смерть уже рядом. Ему казалось, что за ним снова придут, снова введут еще одну дозу, а Хёнджин исчезнет, растворится, как мираж. Тот мертвый ублюдок, чьи мозги прямо сейчас были размазаны по стене, вдруг оживет и снова начнет душить его своими мерзкими руками. А Хёнджин исчезнет, потому что где-то на подкорках сознания Варан понимал, что Скорпиона ничего не держит рядом с ним. Они все еще не переваривают друг друга, но почему-то эти дни оба просыпались с мыслями друг о друге. И каждому из них было страшно от осознания того, какие чувства они испытывают.       — Не исчезай, — прохрипел Феликс, цепляясь за руки Хёнджина, которые крепко держали его за плечи, — не оставляй меня, пожалуйста… Ты сказал, что у тебя нет желания ничего продолжать, но не оставляй сейчас, пожалуйста…       Истерика накатила с новой силой. Ли не понимал, где реальность, а где плод его извращенного сознания. Он видел, как Хёнджин словно таял, испарялся прямо на его глазах, как кадр из фильма. Как Питер Паркер на какой-то там планете, только вот Феликс был не гребаным железным человеком, который в итоге всех спас.       — Не исчезай! — голос Феликса сорвался на крик, руки вцепились еще крепче. — Истеричка, не исчезай!       Хёнджин наконец увидел, что Ли накачан чем-то сильным. Его взгляд опустился на вену в локтевой ямке, где синели следы от недавних инъекций. На полу валялась вскрытая ампула, и до него наконец-то дошло: Феликсу нужно срочно в больницу. Его взгляд ожесточился. Скорпион действовал быстро. Подняв Феликса, он крепко держал его, хотя тот все время повторял, словно мантру, одно и то же, умоляя Хёнджина не исчезать.       Хёнджин обхватил плечо Феликса, чувствуя, как тот едва держится на ногах. Он прижал его к свой груди и медленно направился к выходу, но Ли не шел. Специально затормозил, зарывшись носом в рубашку, которая пахла чистым хлопком и вкусным парфюмом, а не жженым пластиком и химией. Феликс все шептал, пытаясь почувствовать, осознать, но было сложно, сознание сопротивлялось слишком сильно, подкидывая галлюцинации. Ангельская пыль превращала его в поехавшего параноика, в которого вселился демон.       — Чувствуешь? Я здесь, трогаю тебя, — Хёнджин крепче сжал плечо Варана. — Я не исчезаю, Феликс, тебе кажется. Этот ублюдок накачал тебя чем-то, но держись. Ты не один.       Феликс, будто сквозь туман, слышал слова Хёнджина. Голос парня пробивался сквозь хаос в голове, цеплялся за сознание и возвращал его в реальность. Медленно, почти неуверенно, Ли поднял взгляд, увидел перед собой рассеченную бровь Хёнджина, ту самую, которую он заметил еще раньше, и, несмотря на все, что произошло, едва заметно улыбнулся.       — Даже с разбитой бровью, ты все равно чертовски красив, — пробормотал Феликс, а Хёнджин чуть нахмурился. — И даже сейчас умудряешься меня раздражать. Кто ходит на перестрелки в рубашках? Это ведь жутко неудобно, ты даже здесь пытаешься быть идеальным.       — А ты даже в такой момент язвишь, — Скорпион опустил руки с плеч на талию Ли, когда убедился, что он в состоянии стоять сам. — Тебя пытали и накачали какой-то херней, тебе нужно в больницу.       Феликс усмехнулся, его пальцы неуверенно поднялись и обвили шею Хёнджина, образуя замок.       — Ударь меня потом за это. Я разрешаю. Образуми, как сделал это совсем недавно в комнате для собраний. Вновь скажи, что я никому не нужен, потому что сейчас я не могу больше сдерживать себя. Не позволяй этому поцелую что-то изменить между нами, — добавил Феликс, прежде чем Хёнджин успел ответить, и наклонился, целуя его.       Хёнджин замер. Феликс его поцеловал. Глаза расширились от шока, его разум никак не мог осознать, что только что произошло. Он ощущал его губы на своих — соленые от слез, но мягкие и приятные. Безумие. Хёнджин хотел этого с того самого вечера в клубе, но понимал, что сейчас не время для поцелуев. И все же Феликс, прижимающийся к нему так отчаянно, рушил любые барьеры. Сдержанность Хёнджина рухнула под натиском чувств, и, закрыв глаза, он ответил на поцелуй.       Тело Хёнджина горело, разум трещал по швам от бессмысленности происходящего. Он сжимал талию Феликса, изучал его губы своими, проводил языком по нижней, чувствуя, как Ли вздрагивает и выдыхает, отдаваясь этому моменту. Ноги Феликса вдруг подкосились, но Хёнджин успел удержать его, не давая упасть. Варан держался, но его сознание снова начинало расплываться. И все же, Феликс хотел запомнить этот момент, вцепиться в него, сохранить вкус этих губ и почувствовать себя в безопасности, пусть даже на одно короткое мгновение.       Потому что в объятиях Хёнджина мир перестал существовать. Только сейчас, когда весь внешний хаос был где-то далеко, он не был один. Их чувства, рожденные из ненависти, превратились во что-то иное.       Ненависть была живой, пульсирующей; это не было безразличие, это было настоящим, пусть и неправильным. Хёнджин посасывал его губы, словно изучал, а Феликс позволял ему все это делать, тяжело дышал, пытался уцепиться за воздух, который теперь казался ему чем-то драгоценным. Длинные пальцы скользили по голым лопаткам Ли, гладили нежную кожу, Хёнджин сжимал его плечи, держал, прижимая к себе так крепко, как только мог.       И вдруг Феликс резко отстранился, он толкнул Хёнджина, едва дыша, и затем, обессиленный, уткнулся лбом в его грудь. Реальность рухнула на него всей своей тяжестью — он убил и после этого поцеловал Хёнджина. Сам. Первый сдался. После такого хотелось лишь одного — исчезнуть.       — Ты снова не решаешься взять на себя ответственность за поступок, — прошептал Скорпион в пустоту, удерживая Феликса, который теперь был без сознания.