Ночной Сеул

      Они так давно этого хотели.       И наконец-то получили.        Джисон в последний раз окинул взглядом губы Минхо, а затем, не раздумывая, накрыл их поцелуем. Ли мгновенно ответил, подаваясь навстречу и прижимаясь ближе, стягивая ткань пиджака. Страстно, быстро и с безумным желанием — так бы они описали этот поцелуй. Язык Минхо скользнул внутрь, настойчиво требуя большего и оставляя Джисону лишь одно — поддаться, сильнее сжать его талию и выдохнуть, теряясь в наслаждении. Ли взял ситуацию под контроль, углубляя поцелуй и переплетая языки, исследуя каждый изгиб тела напротив. Хан был таким идеальным, таким вкусным, что у Минхо закружилась голова; еще вчера это казалось недосягаемым, а сейчас человек, который буквально сжигал его изнутри, тяжело дышал, опуская руки ниже и сжимая ягодицы, заставляя Минхо почувствовать, как огонь пылает в их жилах.       Минхо отстранился, ловко осматривая распухшие от поцелуев губы Джисона, ухмыльнулся, а затем поцеловал его в шею, проводя языком от ключиц до уха, оставляя легкие укусы. За их спинами слышались обрывки фраз проходящего мимо персонала компании.        — Вообще-то это я должен был довести тебя до исступления, — произнес Джисон, задыхаясь и выгибаясь в ответ на прикосновения, — а не ты меня.        Минхо хрипло рассмеялся, отстраняясь. В темноте его большие глаза сияли язвительным огнем, а уголки губ приподнялись с нахальной ухмылкой, придавая развратный вид. Хан никогда не видел его таким: взгляд, полный искры, волосы взъерошены. Перед ним стоял совершенно другой Минхо, освобожденный и истинный. Он наконец-то отбросил все страхи.       — Доведи, — Ли прошелся кончиком языка по нижней губе, смотря Джисону прямо в глаза. Свободной рукой он схватил ладонь Хана и прислонил ту к своему стоящему члену, все еще не нарушая зрительного контакта. — Я знаю, что ты можешь. Столько раз на протяжении трех лет делал это, дай наконец-то почувствовать в полной мере.        Джисон набрал воздуха в легкие, сжал чужой член сквозь брюки и хотел было расстегнуть ремень, но Минхо резко схватил его за подбородок, вновь ухмыляясь. Затем, наклонившись ближе, он прошептал на ухо:       — Поработай ртом, дорогой, — и, проводя языком по хрящику, подстегнул его окончательно.       Минхо был самой настоящей змеей: он не трогал первым и не нападал, но стоило лишь приблизиться и потерять бдительность, как Аспид полностью брал ситуацию под контроль, сводя с ума. Прямо сейчас внутри Хана щелкнуло что-то — он не подозревал, что его Минхо может быть таким.       Ли провел указательным пальцем по губам Джисона, проникая внутрь без разрешения, надавил на язык, заставляя парня открыть рот шире, а затем, с вызывающей ухмылкой, укусил нижнюю губу, соблазнительно шепча:       — Теперь опустись на колени.       Он резко отстранился, наблюдая за тем, как выражение лица Хана меняется со скоростью света: от шока к принятию, а затем к улыбке, которая расползалась по губам. Хан послушно опустился на колени, щелкнув чужой пряжкой ремня и облизывая губы.       — Ты просто охрененная сучка, малыш, — произнес он, взглянув на Минхо снизу с ухмылкой, освобождая его от брюк и нижнего белья. — Почему ты раньше не вел себя так?       Капелька жидкости, блестя на головке, привлекла взгляд, и Хан потянулся ближе, чтобы слизать ее языком. Это мгновенно вызвало приглушенный стон у Минхо, вырвавшийся из его губ.        — Открой рот шире, — скомандовал.       Хан послушался, ожидая дальнейших действий; ему определенно нравилось, что Ли решил вести. Без колебаний он схватил парня за волосы и внезапно, силой погрузил член в его рот во всю длину. Джисон начал кашлять, напрягая мышцы рта, но затем мгновенно взял себя в руки, чувствуя давление от кулака на своей макушке, в котором уже запутались волосы. Минхо сам начал задавать темп, делая грубые, но медленные толчки, давая ему время на передышку, а потом снова возвращался к бешеному темпу, пока внутри все летело к чертям.        Теплый рот, хлюпающие стоны и слюна, стекающая по подбородку Хана. Минхо не мог поверить своим глазам. Все происходящее казалось ему не более чем иллюзией, еще одной игрой разума, навеянной грязными фантазиями перед сном. Чтобы убедиться, что это не сон, он распахнул глаза шире, Джисон все еще сидел перед ним на коленях. Свет далеких огней ночного города мягко очерчивал его лицо, играя тенями на щеках и губах. Этот момент хотелось запечатлеть в памяти навсегда, потому что сердце Минхо билось слишком быстро, слишком болезненно. Он сходил с ума — и все это из-за Джисона, который был его личной пыткой.       То, как Джисон медленно втягивал воздух, как его горячий язык ласкал каждую чувствительную часть члена, как глаза цеплялись за взгляд Минхо, оставляя в нем бесконечный след... Он прикусил губу, чувствуя, что теряет контроль, не в силах отвести взгляд. А Хан, осознавая свое господство, лишь усиливал напор, играя своей победой.       Он взял глубже, заставляя горячие волны желания прокатываться по телу Минхо, а его руки, скользящие по бедрам, оставляли за собой следы — почти болезненные, но столь желанные. Когда Ли не выдержал и подался вперед, звук низкого хриплого стона вырвался из горла Хана, вибрация прошлась по всей поверхности члена, заставляя парня разбиться окончательно.       Ли попытался отстраниться, но Джисон намеренно удержал его, крепко схватив за правую ягодицу и усиливая стимуляцию рукой. Минхо больше не мог сопротивляться; все, что он смог выдавить из себя, было лишь короткое, хриплое:       — Черт...       Он кончил в чужой рот, и Хан с удовлетворением наблюдал за этим моментом. Ему нравилось, как от напряжения губы Минхо сжались в тонкую линию, как нахмурились брови, и как, в конце концов, его серьезное лицо превратилось в разбитое, трепещущее, полное нужды и уязвимости.       Джисон терпеливо ждал, пока Минхо придет в себя, не спуская с него горящих глаз. Затем, не сводя взгляда, большим пальцем стер остатки спермы со своих губ и, как бы играя, облизал палец, еще оставаясь на коленях, с распухшими губами и все тем же дразнящим, сияющим взглядом.       — Я черт? — он усмехнулся. — Мне нравится, как ты кончаешь, дорогой.       Минхо тут же вспыхнул. Он еще не успел привыкнуть к тому, что их отношения перестали быть просто дружескими. Но, несмотря на изменения, Джисон оставался неизменным — его вечный флирт всегда и заставлял Минхо краснеть.

***

      Феликс потерял счет времени, как и номера лотов. Весь этот мрак аукционного зала с мигающими ярко-красными лампами сдавливал виски. Воздух был плотный, насыщенный запахом сигарет, крепкого алкоголя и потертого бархата. Белая маска, скрывающая лицо, неприятно давила на переносицу. Но это было мелочью, по сравнению с тем, как охранники отца Хёнджина исподтишка наблюдали за ним, ожидая подвоха в каждом движении.       На сцене вот-вот должна была появиться картина Рафаэля Санти, считавшаяся давно утраченной. Ли, сдавленно дыша, мысленно отсчитывал секунды. План был прост: господин Хван будет торговаться до последнего, пока не приобретет полотно, а затем, в нужный момент, Феликс сообщит Хёнджину, когда картину перенесут в специальную комнату ожидания. До этого времени ее местонахождение оставалось неизвестным, настолько тщательно скрывали лакомый кусочек, перехваченный из рук тупого курьера, что даже взлом камер, проведенный Йени, не дал результатов.       Когда Хёнджин с картиной исчезнут, организаторы, заметив пропажу, кинутся в панике, а Феликс и старший Хван, ссылаясь на то, что лот, который они хотели выкупить, пропал, уйдут как ни в чем не бывало, спокойные и чистые. Йени сделает свое дело, стерев и все следы с камер, и присутствие двоих парней из памяти этого вечера.       — Сейчас, — прошептал Феликс, наблюдая, как на сцене появляется завернутое в бархат полотно. — Скорпион, готовься.       Хёнджин, этажом ниже, давно уже был готов. Азарт разгорался все сильнее после того, как отец признался, что эта картина для него. Обрывки фраз, которые удалось услышать из наушника Феликса, только добавляли огня. Это картина Санти, черт возьми. Не просто шедевр, а та самая легенда, которую все считали утраченной. Его искушенная искусством душа хотела увидеть полотно вживую как можно скорее. Он обязательно повесит картину у себя в квартире, но сначала ту нужно было украсть.        Хёнджин неожиданно поймал себя на мысли, что ему нравится работать с Вараном. Феликс был спонтанен, как ветер, безумен в своих планах, где риск всегда был на пределе, что напрягало Хёнджина, который привык держать все под контролем. Но этот адреналин был затягивающим. Он был похож на ощущение, когда каждая мышца напряжена в драке или когда делаешь ставку в казино, зная, что проигрыш не просто потеря денег, а что-то гораздо большее.       Спонтанность Ли притягивала Хвана. Феликс, кажется, родился, чтобы рушить планы и ломать цепи логики. Никакого порядка, никакого контроля, только импульсивные решения, смех в лицо опасности, дерзкие взгляды и легкомысленные движения. Ему удавалось заводить Хёнджина до бешенства и в то же время держать на плаву — и в этом был свой безумный шарм.        — Скорпион, как только картину унесут, я сообщу куда именно, — голос Йени из наушника снова оглушил. Где-то на заднем фоне монотонно клацали клавиши: мелкий, видимо, приписывал очередные команды, выстраивая схему обхода систем. — Когда будешь уходить, не забудь прихватить плату с камеры. Уничтожь ее сразу, если получится.       Феликс хмыкнул про себя, оглядывая зал. К счастью, напрягаться особо не пришлось: отец Хёнджина с легкостью швырял деньги направо и налево, как будто их и не было. Учитывая, что по факту платить за лот все равно не придется, Хван вошел во вкус и поднял ставки без особых раздумий. Публика лишь ахала, видя, как суммы на экране увеличивались в геометрической прогрессии. Торги завершились уже на втором круге, и, когда картину унесли со сцены, Феликс чуть прищурился, задерживая дыхание. Теперь все зависело от Хёнджина. Он мысленно молился, чтобы тот смог выкрасть лот и спрятать его хотя бы на заднем дворе соседнего здания, где сейчас должно быть тихо и безлюдно.       Время тянулось мучительно медленно, зал, украшенный под светскую роскошь, дышал дорогими костюмами и запретными поцелуями однополых парочек. Феликс нервно дернул головой, пытаясь стряхнуть нарастающее напряжение, даже его эти раздевающие взгляды с соседних столов начинали раздражать. Злость угасла, оставив после себя усталую пустоту. Остроумие, обычно, привычное, вдруг притупилось.       — Долго еще? — нетерпеливый резкий голос господина Хвана вывел Феликса из задумчивости. Мужчина бросил взгляд на безупречно сияющие, явно ручной работы, часы и тут же потерял к Ли всякий интерес, будто он был лишь частью интерьера, ничем не примечательным.       Феликс приподнял уголок губ в легкой усмешке, нарочно создавая видимость расслабленной уверенности. Пальцы, спрятанные в карманы, однако, напряглись.       — Истеричка, ты все? — выдохнул он в микрофон не столько, чтобы получить ответ, сколько чтобы разрядить повисшую в воздухе напряженность.       Из наушника донеслись звуки ночного города: шум проезжающих мимо автомобилей, быстрые шаги по асфальту и отдаленный гул уличной суеты. Моторы рычали, разрывая тишину ночи, создавая вокруг Скорпиона невидимый кокон, что отрезал его от окружающих. Голос Хёнджина, напряженный, но собранный, прошелся по нервам:       — Да, — четко произнес он. — Налево три здания и один поворот. Спрятал за большим дубом. Картина завернута в желтую ткань, сверху усыпана листьями.       Адреналин резкими ударами отдавался в груди, и Варан выдохнул, чувствуя, как к губам возвращается довольная ухмылка. Все прошло гладко. Даже слишком.       — А что, бант не добавил? Надо было еще подписать, что внутри шедевр шестнадцатого века, — Ли издевательски цокнул языком. Господин Хван резко обернулся, его губы поджались, а взгляд, несмотря на маску, говорил за себя. Те же хищные черты, что и у его сына, с угрожающе поднятой бровью и нахмуренным лбом. — Не обращайте внимания, господин. У нас с моим напарником… — Феликс со сладкой усмешкой сделал паузу, будто подбирая подходящее слово, — токсичные отношения.        — Придурок, рот заткни свой и съебывайте уже оттуда, — раздался в наушнике злой голос Хёнджина. — Или я без тебя уеду в Место.        — Если ты так сделаешь, то Чан убьет тебя и меня, — выдал Йени уверенно и спокойно. И, сука, он был прав, ибо из-за тупого Ли лидеру пришлось запариться.        Крис никогда не любил просить о помощи. В его мире это считалось признаком слабости — сигналом для хищников, что можно начать рвать жертву на части. Однако, времена изменились. Он обратился к одной из мелких банд: парни молодые, дерзкие, отчаянные, обитающие в трущобах и переулках Сеула, где нет места милосердию или законам. Банда хоть и мелкая, но славилась своей отчаянностью и непредсказуемостью. У них не было огромных финансовых ресурсов или мощного вооружения, зато они могли среагировать на угрозу быстрее любой другой группировки. В этом и заключалось их главное преимущество. Они несколько раз в день осматривали территорию вблизи Места, и нормально так припугнули калифорнийских. Те, на удивление, сами пропали из виду и залегли на дно.        Конечно, за такую помощь пришлось заплатить не деньгами, а куда более ценными ресурсами: обещанием благодарности и возможностью взаимовыгодного сотрудничества. Впервые в жизни Крис дал понять, что готов закрыть глаза на мелкие правонарушения в мире криминала и даже покрыть их в случае столкновения с другими группировками.       Феликс кивнул господину Хвану, невольно указывая на кассу. Как и ожидалось, картину не вынесли, и охранники, находившиеся на аукционе, тут же пришли в себя. Ли ошибся, если думал, что их отпустят просто так. Мужчина, представившийся организатором, не особо вежливо попросил задержаться, игнорируя даже двух громил за спиной.       — Как вы смеете? — Феликс надеялся, что до подобного не дойдет. — В чем причина нашего задержания? — Если бы у Варана был другой выбор, он непременно воспользовался бы им, но сейчас ситуация была сюрреалистичной, и хорошо, что Хёнджин не видел всего этого.       Феликс глубоко втянул воздух в легкие, наклонился к господину Хвану и с фальшивым сожалением прошептал:       — Простите, но просто подыграйте, вы ведь больше всех хотите уйти отсюда как можно скорее.       Варан резко схватил руку отца Хёнджина, и охранники позади тут же напряглись, мгновенно реагируя. Но старший Хван легко остановил их жестом, с неприкрытым любопытством наблюдая за неизвестным парнем в маске.       — Мы летели через всю Азию за этой картиной! Вы даже не представляете, насколько этот господин занят делами, — выпалил Феликс, и его голос разнесся по залу, заставив окружающих вздрогнуть. Обиженно поджав губы, он положил макушку на плечо господина Хвана, присев немного, чтобы сгладить разницу в росте. И в кого только Хёнджин вырос такой шпалой? — Дорогой, ты же обещал мне.       Внутри, казалось, все уже давно сгорело от стыда. Даже для безбашенного Феликса это было чересчур.       — Я не хочу знать, что у тебя там происходит, но заканчивай этот цирк быстрее, — прошипел Хёнджин, стоя на заднем дворе какого-то офисного здания и уставившись в мокрый асфальт, устало потер переносицу.       Правильно, хорошо, что ты этого не видишь, а лишь слышишь, Скорпион.       — Господин… прошу, поймите, я просто следую инструкциям… — организатор учтиво поклонился, явно теряя уверенность.       Старший Хван, наконец, шагнул вперед, наклонив голову к уху Феликса, словно собирался что-то тихо прошептать, но на самом деле просто позволил окружающим увидеть всю эту сцену, как интимную, пусть и немного напряженную. Он скользнул взглядом по толпе и медленно, будто нехотя, обратился к организатору:       — Я дал слово, что картина достанется ему, — его голос прозвучал мягко, но в нем слышалась сталь. — Я, правда, очень занят, и нашел время на аукцион, отменив несколько важных встреч. Вы потеряли картину и смеете задерживать нас. Как думаете, это сильно скажется на репутации вашего заведения?        Организатор, оказавшийся единственным без маски, в конце концов сдался и, бросив короткий взгляд на охранников, пропустил всю делегацию к входу. Феликс, выйдя на улицу, жадно хватал ртом холодный воздух, стараясь как можно плотнее закутаться в пальто: все же гулять осенью с голым торсом — сомнительное удовольствие.       — Еще раз прошу прощения, сами понимаете, мера вынужденная, — он не стал снимать маску, как и все остальные, ведь конфиденциальность по-прежнему оставалась первостепенной задачей. — Пойдемте, картина Да Винчи ждет.       — Это Санти, умник, — голос Хёнджина в наушниках сейчас раздражал сильнее некуда.       — Ты думаешь, мне не похуй? — мгновенно отозвался Феликс, заставив охранников и господина Хвана удивленно обернуться. — Это я не вам, конечно, а своему дорогому напарнику.       Спустя пару минут они уже стояли у старого дуба, в корнях которого Хёнджин надежно спрятал полотно. Феликс, с трудом сдерживая раздражение, рылся в осенней листве, нагнувшись так низко, что его дорогое брендовое пальто почти касалось земли.       — Левее, — усмехнулся Хёнджин, наслаждаясь этим зрелищем за переулком. — А, нет, подожди… правее. Забыл.       Феликс мысленно проклял Скорпиона, молча сместился вправо и, стиснув зубы, продолжил поиски. Хотелось как можно скорее завершить это дело, оказаться в тепле, выпить крепкого кофе и, наконец, вымыть чертовы руки, которые уже были грязными от влажной листвы. Наконец, его пальцы нащупали острые углы рамы. Сердце Феликса радостно екнуло: все, дело сделано, осталось лишь передать картину и покончить с этой проклятой сделкой.       Он вручил полотно господину Хвану и внимательно проследил за тем, как тот тщательно изучает каждую деталь: от мазков на холсте до рельефа рамы. Проверив и, словно бы успокоившись, Хван аккуратно вскрыл рамку, чтобы увидеть подпись художника. Такой же дотошный, как его сынок.       — Вы смелый, — бросил отец Хёнджина, в последний раз оглядывая Феликса. — Кто знает, будь вы рождены в обеспеченной семье, возможно, не пришлось бы заниматься грязными делами. С таким умением выходить из ситуаций вы бы далеко пошли.       Феликс старался сохранить невозмутимое выражение, но в уголках губ уже начинала играть усмешка.       — Лучше подпольно и свободно, чем как вы, — Ли позволил себе легкую ухмылку, — и, поверьте, я знаю, о чем говорю.       Когда Варан остался один посреди темной запыленной улицы, окруженный потрескавшимися фасадами внутренней части здания, холодный страх, будто удар кувалды, обрушился на него. Он не в Месте. Здесь нет ни защиты, ни укрытия, а значит, в любой момент его могут вытащить люди Барона. Даже те отбитые, которых Чан нанял, здесь не помогут. Никто даже не узнает, куда его утащили, пока не будет слишком поздно.       Феликс сглотнул, нервно переступая с ноги на ногу. Глубоко вздохнул, потом прикрыл глаза и мысленно молился, чтобы Хёнджин появился как можно скорее. Иронично, но сейчас тот, кого он меньше всего хотел видеть, оказался единственным, кто мог его вытащить. Это повторилось снова, будто сама судьба издевалась над Феликсом.       — Ебучий случай, — пробормотал Ли, зажмурившись сильнее. — Скорпион, где ты?       Тишина резала по ушам. Прошло десять секунд, потом двадцать, минута — и вот теперь страх забрался глубоко под кожу. Феликс дернулся и резко обернулся, засекая в углу движение. Сердце ушло в пятки. Простая тень от фонаря тут же обернулась человеком — в таких ситуациях мозг сам придумывал картинку.        — Скорпион! — его голос звучал истерично, и Ли обернулся раз пять за какие-то доли секунд. — Почему ты молчишь? Хёнджин, блять, где ты? Если ты сейчас не появишься, то я выкину все твои оставшиеся картины и сожгу твое драное кресло на балконе! Слышишь?       Никакого ответа. Даже эти угрозы не вызвали отклика. Феликса начинало трясти, будто от лихорадки. Воздух обжигал горло, как огонь, дыхание сбилось, грудь сковывало, и с каждым вдохом он все больше захлебывался в панике. Внезапный шорох справа заставил его подскочить на месте. Что-то тяжелое упало, разорвав тишину, и, резко обернувшись, Феликс врезался в Хёнджина, который стоял, уперев руки в бока, и громко ржал, уже без маски на лице.       — Смотри-ка, страшно стало? — со смехом спросил Скорпион, беззаботно ухмыляясь. — Орал, как девчонка.       В этот момент Феликс был готов придушить его прямо на месте. Гнев и паника перемешались, заставляя ладони дрожать. Он ведь действительно испугался, по-настоящему. Хван никогда не понимал, на что способен Барон и его люди, как и не понимал, с какой жестокостью те могли разбираться с предателями, а тем более с Феликсом, который поднасрал калифорнийским больше остальных вместе взятых.       — Пошел ты нахуй, идиот, — бросил Ли и, проходя мимо Хёнджина, с силой толкнул его плечом. — Поехали уже.

***

      Остаток фильма Джисон не прекращал попыток украдкой поцеловать Минхо, хотя бы в щеку, но Ли был непоколебим, каждый раз обламывая его нежные порывы с ледяной сдержанностью, напоминая, что они сюда пришли смотреть фильм. А они ведь вроде как теперь встречались — но, казалось, это обстоятельство никак не влияло на его твердое намерение досмотреть фильм до конца. Наконец, оставив свои безуспешные попытки, Хан смирился, позволяя Минхо погрузиться в фильм, хотя смысл сюжета, безнадежно ускользнувший из-за пропущенной половины, уже вряд ли был им понятен.       Обойдя формальности и доверив режиссеру обязанности перед журналистами, Джисон ловко выскользнул из окружения, осторожно держа Минхо за руку. Если бы тот захотел, давно бы вырвался, но вся ситуация выглядела настолько забавно, что Ли лишь внутренне улыбался: они и впрямь напоминали двух школьников, сбегающих с уроков. Пройдя через черный выход, они оказались на подземной парковке, откуда легко могли раствориться в ночной тишине, оставаясь незамеченными.       — Только не говори, что собираешься сесть за руль, — Минхо резко остановился, больше не двигаясь. Его взгляд потяжелел, бровь взметнулась в немом упреке. — Ты пил вино.       Хан тихо вздохнул, подошел ближе и, не отпуская его руки, бережно переплел их пальцы. Он понимал, что никакие аргументы не изменят мнения Минхо — подобные разговоры всегда оканчивались одинаково. Но, возможно, на этот раз ему все повезет?       — Сейчас ночь, дороги почти пусты, — его голос звучал мягко, когда он медленно поглаживал костяшки пальцев Ли, чувствуя их тонкую, чуть напряженную поверхность. — Я сделал всего пару глотков, все будет в порядке.       — Вызови водителя, — Минхо резко вырвал руку, холодно глядя на него. — Не пытайся меня уговаривать, Джисон. Ты знаешь, как я к этому отношусь.       Джисон знал. Ему искренне хотелось бы, чтобы этот случай был стерт из их памяти, но такое не забывалось. Он наблюдал, как Минхо, сев на капот машины, скрестил руки на груди, поджал одну ногу и неподвижно застыл в ожидании. Упрямый.       Два года назад, когда Хамелеон, Аспид и Скорпион вместе развлекались в одном из клубов, Минхо, из всех них выпивший меньше всего, оказался тем, кому поручили вести машину. Казалось бы, пару глотков не могли на него повлиять, но легкое головокружение вскоре сказалось. По пути домой их машина столкнулась с другой. К счастью, авария не была серьезной, никто не пострадал — все отделались парой ушибов. Другая сторона приняла приличную компенсацию прямо на месте, не став привлекать полицию. Все прошло так гладко, что инцидент можно было бы счесть забытым. Но одно изменилось навсегда — с тех пор Минхо больше не садился за руль. Даже когда Джисон, проиграв пари, отдал ему свою новенькую BMW, та стояла пару дней, покрываясь пылью, в гараже семьи Ли. Лишь несколько раз Минхо просил водителя отвезти его, но сам — никогда. Каждый раз, когда Джисон наблюдал за ним в тот момент, когда Минхо пытался сесть за руль, он видел, как дрожали его руки, как взгляд становился неуверенным, а легкая паника овладевала всем телом.       С тяжелым вздохом Хан достал телефон и набрал корпоративный номер.       — Пришлите свободного водителя, — голос звучал спокойно, не хотелось создавать дополнительное напряжение. Джисон оглянулся, чтобы уточнить, где именно они находились. — Машина на стоянке А12. И поторопитесь, пожалуйста.       Завершив разговор с водителем, Джисон спокойно убрал телефон в карман пальто и подошел ближе. Минхо все еще сидел на капоте в той же позе, но его взгляд постепенно смягчился, став спокойнее, что не могло не радовать Хана.       — Не хочу, чтобы этот день заканчивался, — неожиданно проговорил Минхо, посмотрев на Джисона почти умоляюще, будто он был тем, кто смог бы исполнить его желание. — Все это кажется таким нереальным, таким свободным… — он усмехнулся, легонько прикусив внутреннюю сторону щеки. — Ты когда-нибудь мог бы себе представить, что мы займемся подобным у меня в компании?       Джисон мягко коснулся колен Минхо, чуть раздвигая их в стороны, а сам встал между ними, слегка склонив голову набок.       — Тогда давай сделаем так, чтобы этот день завершился, но следующий начался так же свободно и непринужденно, — его голос звучал низко и мягко, пока он подался вперед, оставив короткий, едва ощутимый поцелуй за ухом Минхо. Затем он легко коснулся губами свисающей серьги и, обхватив ее, перешел к мочке уха. — Останься у меня, — прошептал Джисон, его дыхание было теплым, вызывая на коже Ли приятные мурашки. — Ты ведь сам не хочешь возвращаться домой, где придется снова выслушивать расспросы отца о том, где ты был и чем мы занимались.       Минхо выдохнул, по его телу прошел легкий холодок. Джисон слишком хорошо знал его и понимал.       — Тем более, — продолжил Хан с ноткой игривости, — мы пропустили важный момент, когда наши с тобой дружеские чувства вдруг перестали быть просто дружескими, — в его темных глазах мелькнул знакомый огонек азарта, теперь Минхо видел это явно. — Мне интересно узнать, когда же ты беспамятно влюбился в меня. И моя квартира — идеальное место для такого разговора. Что скажешь?       Тут и думать было нечего.

***

      — Не ожидал, что твой отец так спокойно отреагирует на мою выходку и даже подыграет, — Феликс, не смотря на Хёнджина, отвернулся к окну, рассматривая огни высоких зданий. — Он, в отличие от моего, не настолько лютый гомофоб.       Хёнджин на мгновение перевел взгляд на профиль собеседника, изучая, как на его лице играют тени, отбрасываемые вспышками неоновых вывесок.        — Тебе так показалось, — тихо сказал Хёнджин, возвращая взгляд к дороге. — Он просто безэмоциональный, немногословный и тоже лютый гомофоб.       — Ты в него, видимо, — саркастично бросил Ли. — Ну, не гомофоб конечно, но во всем остальном похож.       Скорпион покрутил головой, еле заметно улыбнувшись уголком губ, тем, что был ближе к Феликсу.       — Твой отец знает про тебя?       Ли ненадолго замолчал, будто обдумывал, стоило ли продолжать, и в конце концов решился:       — Знает. Узнал в тот момент, когда раскрыл мою ночную жизнь. Мне тогда семнадцать было, я еще так открыто себя не проявлял, — его голос был тихим и обрывистым, казалось, он разговаривал сам с собой, вспоминая прошлое. — Даже скрывался, был осторожным, притворялся. А он, козел, слежку за родным сыном организовал, потому что я, видите ли, не заинтересован в изучении рынка Азии. Знал бы он, как мне все его электронки не сдались. Я вообще не вижу смысла во всем этом, — Ли чуть повернул голову к Хёнджину, чтобы посмотреть на него.        Семья Феликса занималась созданием и разработкой передовых технологий и электроники. Их инновационные продукты были хорошо известны как в стране, так и за рубежом. Но внутренняя динамика в семье Ли оказалась не такой спокойной, как внешняя. Хёнджину, пока тот несколько месяцев назад изучал биографию Феликса, казалось, будто он смотрит дораму. Сын отрекся от своей роли в семейном бизнесе, решив пойти своим путем, что для отца оказалось предательством. Старшая сестра с удовольствием взяла бразды правления, а младшая, с детства привязанная к брату, лишилась самого близкого человека, когда тот уехал в Штаты.       — Запер меня на месяц дома. Сначала избил, пытаясь выведать информацию про банду, хотя… — он коротко усмехнулся. — Думаю, бил он исключительно из-за того, что я гей. Потом психологов нанял, чтобы те меня вылечили, — Феликс резко выдохнул, но Хёнджин ощутил, что это было больше, чем просто слова, нотки боли прозвучали, пробившись сквозь надменность. — В какой-то момент они меня настолько заебали своими нотациями и попытками внушить мне, что существует нормальная ориентация и неправильная, что я включил им гей-порно прямо на сеансе.       Он внезапно рассмеялся, но смех был обреченным и горьким. Это было его защитной реакцией, снова смех, снова шутки.       — Отец смирился, отказался и отправил меня в Штаты, назвав ошибкой природы.       — Теперь понимаешь, почему я скрываю? — Хёнджин даже не посмотрел в его сторону, просто сжал губы и замолчал.       — Всегда понимал, если честно, — ответил Феликс. — Разница в том, что я выбрал свободу, а ты продолжаешь терпеть и жить по сценарию, который написали за тебя.       Хёнджин, обдумывая слова, прикусил внутреннюю сторону щеки, затем кивнул, но почти незаметно, как будто соглашался больше с самим собой, чем с Ли.       — У меня, к сожалению, нет старшей сестры, которая бы взяла на себя бразды управления компанией. Да и отца подставлять я не хочу, он все-таки вырастил меня, — его голос, в отличие от голоса Варана пару минут назад, звучал ровно и уверенно. — Да, строго, но вырастил. Все, ну, большую часть того, что я имею — это его деньги и связи.       Феликс нахмурился, прислушиваясь к словам Хёнджина, но молчал, не желая перебивать. Он понимал, о чем говорит Хван, но от этого внутри все кипело еще больше. Почему он должен мириться с этим? Можно ведь самому проложить себе дорогу в будущее. Да незаконно, но куда лучше постоянного контроля, правил и указаний. В тени хотя бы можно было реализовать себя и не бояться осуждения.       — У нас похожая ситуация, но видение и исход разный, и мы сами его выбрали, — Хёнджин чуть приподнял подбородок, взгляд его потемнел, а пальцы плотно сжали руль автомобиля.        Наступила напряженная тишина. Феликс не шевелился, не произносил ни слова, просто наблюдал то за Хёнджином, то за дорогой. Когда один район сменился другим, Хван спросил:       — Часто он тебя бил?        Феликс резко закусил губу, облизав ее так, что на кончике языка появился железный привкус. Лицо его исказилось на долю секунды, но затем он нахмурился, прищурив глаза, как будто это могло помочь спрятать внутреннюю боль.       — Я не хочу об этом говорить, — отрывисто бросил он, глубоко вдыхая через нос и крепко сжимая челюсти. Веки сомкнулись, оставляя перед взором картинки прошлого: темный дом, пьяный отец с перекошенным лицом и крики, доносящиеся из его собственного горла.       Он помнил металлический привкус крови, когда прижимал к себе младшую сестру и запирал ее в комнате, отчаянно пытаясь сохранить хотя бы ее психику. Помнил, как шипел ей на ухо, что все будет в порядке, лишь бы она не слышала, как этот ублюдок внизу ломает мебель и взывает его по имени. Помнил, как закрывал уши сестре, когда отец, выместив всю злобу, выходил из дома, чтобы вернуться с очередной шлюхой.       Феликс с трудом подавил нервный смех. Он ненавидел свое детство после тринадцати лет, ненавидел дом, в котором вырос, отцовские руки и все, что с ним связано.       — Не пытайся залезть ко мне в душу, — бросил Ли с некой обреченностью и уязвимостью в голосе, а затем снова зарылся в своем коконе. Он отвернулся, чтобы не показывать дрожащие руки, сцепил пальцы, а взгляд упрямо впился в одну точку.       Хёнджин молчал, но в груди разливалось нечто тяжелое и вязкое, будто он видел то, что происходило в те вечера, по глазам Феликса. Он резко повернул голову и наткнулся на его взгляд — растерянный, но полный внутреннего огня. Ли сейчас был совсем другим: злость, боль, презрение ко всему, что случилось, пробивались в каждом движении.       Хёнджин вспомнил отца Феликса. Пару раз он видел его на благотворительных ужинах: элегантный, учтивый, как и все чеболи. С виду обычный бизнесмен, ничем не отличающийся от остальных. Они с сыном были совершенно разными. Варан не походил на него — ни глаза, ни черты лица не совпадали. И в этом была своя жестокая ирония.       Феликс был красивым: непропорционально пухлые губы, контрастирующие с хищными скулами и линией подбородка, волосы, падающие на лоб, и взгляд, одновременно отстраненный и пронзительный. Этот парень, как оказалось, был целиком и полностью собран из фетишей Хёнджина. Мысль промелькнула в голове так же быстро, как и осознание, он с трудом заставил себя прогнать это наваждение.       Скорпион резко отвел взгляд, сам не понимая, каким образом его мысли дошли до подобного абсурда. Он нахмурился, посмотрел еще раз на Феликса, который уже отвернулся, вновь погрузившись в разглядывание ночного города. Перед ним все еще был тот самый ебаный Феликс, который бесил неимоверно и раздражал своим похуизмом. Хёнджин вгляделся в его профиль, отметив, как в свете фонарей волосы Ли казались почти золотыми. Это было просто невозможно: как можно быть таким чертовски привлекательным и одновременно таким же раздражающим?       Он не проникся, ни в коем случае. Хёнджин, хоть и верил в любовь и привязанность, считал, что все эти чувства слишком сложно получить. Максимум, что могло тронуть его вечно холодное сердце — это дружба. Но с Ли у них была не дружба, уж точно. Он испытывал дружеские чувства к Минхо, Джисону, Чанбину, Чану, Йени и даже уважал Сынмина. Но не к Феликсу. С ним все было иначе: сложно, непонятно и точно неправильно.       — Ты сам начал эту тему, Феликс, — произнес Хван, усмехнувшись, стараясь сменить тему и вернуть в разговор более непринужденную обстановку. — Ты такой болтун, хуже Джисона.       — А ты продолжил диалог, мог бы ехать и молчать тогда, — Ли закатил глаза. — Остановись где-нибудь. Я хочу кофе еще с утра.       — Еще что сделать? Если ты не в курсе, то скоро вернутся Чанбин и Сынмин, которые, если заметят наше отсутствие, быстро донесут Чану, — произнес Хёнджин, поджимая губы, когда какой-то байкер грубо подрезал его на трассе. Он резко вдавил ногу в тормоза, показав нарушителю средний палец. — Засунь свои хотелки себе в жопу, Варан. Открой гугл и учись варить кофе с помощью интернета.       Феликс тоже показал байкеру средний палец, подмигнув при этом, а затем его глаза сверкнули с огнем. Он прошелся по Хёнджину осуждающим взглядом, и добавил, наклонив голову на бок:       — Ты мне желание должен, — произнес он хитро, расправляя свои волосы. — Я отменяю предыдущее и загадываю новое: купи мне латте на миндальном молоке с кокосовой стружкой.       — Ты не можешь просто так взять и поменять желание, — возмутился Скорпион.       — Идиот, я тебе жизнь упрощаю, — Феликс цокнул языком. — Или тебе доставляет особое удовольствие пиздиться с Сынмином?       Через десять минут они стояли в какой-то кофейне, разодетые, как бляди, и снова собирали на себе взгляды, теперь уже от девушек, и не такие похабные.       — Латте на миндальном молоке с кокосовой стружкой, — без эмоций произнес Хёнджин, смотря на бариста. Феликс же, не отрываясь от своего телефона, пританцовывал на месте, листая ленту TikTok. — С собой.       — Я хочу тут, — вставил Ли, тут же получив злобный взгляд от Хёнджина. — Возьми себе тоже что-нибудь, там есть такой хороший столик у окна. Добавляю это к желанию, и ты не можешь мне возразить — долг лучника, признавать поражение.       Хёнджин хотел было ответить, но Феликс уже ушел, вальяжной походкой доходя до стола и с грацией кошки усаживаясь на стул, закинув ногу на ногу. Он точно клоун, и точно ненормальный. Хван наблюдал за ним, глядя, как тот развалился на стуле, с легкостью привлекая внимание окружающих.

***

      Феликс и Хёнджин приехали в Место за полчаса до возвращения Чанбина и Сынмина. Со, охваченный радостным настроением, пригласил всех на кухню, напоминая, что, живя под одной крышей, стоит собираться вместе, пока есть такая возможность. Но Ким, с явным раздражением, прервал его оптимизм:       — Меня все заебали, — проворчал он, — и я просто хочу поскорее уснуть.       Хёнджин, которому тоже не хотелось лишних разговоров, придумал отговорку на ходу.       — Он меня сегодня весь день доставал, — указал Хван на Феликса, который нахмурил брови, — поэтому я не выдержу, если проведу с ним еще и вечер.       На самом деле, Хёнджин просто хотел побыть в тишине, и Феликс его вовсе не достал, ну как, все еще бесил по умолчанию, но это было нормой. Хотелось как можно скорее смыть усталость и отдохнуть от навязчивых взглядов. Как будто грязь вечера прилипла к нему, проникая сквозь прозрачную блузку. Решив воспользоваться душем, которым Ли обеспечил лишь себя, он закинул из большого ящика полотенце себе на плечо и направился в сторону ванной комнаты.        — Слышь, — вскочил Варан, его голос был резким, — я не для тебя его купил!       — Ты хочешь, чтобы я пошел в общественную баню? — Хёнджин передразнил истерику Феликса, которую тот устроил пару дней назад. — Я лучше умру, чем буду смотреть на пузатых мужиков. И да, моей ванной ты пользовался, решив, что перед тем, как сигануть с парашютом, обязательно нужно помыть волосы. В следующий раз хотя бы колпачок от шампуня закрывать научись.        — А ты надеешься, что будет следующий раз? — Ли, с наслаждением наблюдал за тем, как победное выражение на лице Хвана медленно сходило на нет. — Съебывай уже.       Феликс закатил глаза, махнув в сторону Хёнджина рукой. Чанбин тут же начал громко ржать, а Йени дал Варану пять, широко зевая. В итоге, на кухне остались только Феликс и Чанбин. Радости не было предела, все то хмурое настроение испарилось мгновенно, ведь Со купил растворимый кофе.        — Я готов литрами его пить, — произнес Ли, закатывая глаза и наслаждаясь тем, как горький и терпкий вкус кофе ощущается на языке. — Наверное, где-то в параллельной Вселенной живет мой двойник, который на дух не переносит кофе, иначе я не могу объяснить, почему так сильно его люблю.       — Еще скажи, что в той Вселенной ты милый и не задиристый, а с Хёнджином вы вообще лучшие друзья, — съязвил Чанбин, наблюдая за Феликсом с игривой усмешкой.       Феликс подавился кофе, начал истерично кашлять, а все остатки напитка оказались на столе и частично на его штанах. Ни за что не должно быть такой дружбы — Вселенная должна схлопнуться, чтобы это стало реальностью. В сознании все еще крутился хаос, оставленный недавними событиями. Варан не успел даже осмыслить, что произошло, пока они с Хёнджин решили устроить соревнования на третьем этаже. Он впервые был так близко к нему и впервые потрогал, находясь в осознанном состоянии, а не во сне, где контролировать тактильность не получалось. С этим срочно нужно было разбираться.        Сегодняшняя близость испугала Феликса. Неужели он действительно не испытывает отвращения? Наоборот, ему даже понравилось: гладкая кожа Хёнджина была приятной, а подкачанные мышцы вызывали покалывания по всему телу. Варан вздохнул, осознавая, что у него жесткая нехватка секса. Только этого не хватало — чтобы Хёнджин начал его привлекать. Кто угодно, только не он.       — Чанбин, ты должен уступить мне свою кровать, — произнес Феликс с полной серьезностью. Со на мгновение замер, пытаясь осмыслить эту просьбу, его глаза расширились от удивления. — Я лягу спать с Йени, а ты — с Хёнджином.       — А еще что сделать? — рассмеялся Чанбин. — Может, нам с Йени на полу лечь, а ты, как король, будешь спать один?       Феликс цокнул языком, устало отводя взгляд к высоким потолкам, где орнаменты кружились, ускользая от реальности. Он бы тоже хотел прямо сейчас раствориться в этих замысловатых узорах.        — Пожалуйста, — начал он, голос его звучал тихо и почти безнадежно. Он не мог встретиться с глазами Чанбина, не желая раскрыть истинную причину своей просьбы. — Ты же знаешь, как я сплю…       Феликс закрыл глаза, отводя от себя мысли о том, как он всю ночь обнимал Хёнджина. Ну серьезно, не скажет же он об этом. В его памяти до сих пор жила каждая деталь: как днем он открыто прикасался к нему, а потом, словно охотник, пожирал взглядом, когда тот появился в прозрачной блузе, выглядел так блядски красиво, кусая губы в раздражении. Эта образность буквально терзала его сознание, и Феликс с ненавистью к себе спрашивал, как он смог довести все это до такого? Куда исчезла его бдительность? И была ли она вообще, если изначально Варан был уверен, что ненавидит Скорпиона всей душой, а о симпатии и говорить не стоило?       — Ты его обнимал? — вдруг спросил Чанбин, усмехнувшись с искорками веселья в глазах. Феликс подпрыгнул на месте, отрицательно покачивая головой, но широко раскрытые и напуганные глаза выдавали его с потрохами. — Скорпион знает? — продолжал поддразнивать старший. — Хотя, думаю, нет, раз он тебя до сих пор не убил.       — Так ты поменяешься со мной? — Феликс устало вздохнул, Со, задумчиво прищурившись, внимательно его изучал. Наконец, Чанбин кивнул. — Спасибо, Бинни. И не смей истеричке сказать об этом.       Ли потянулся к Чанбину, обнимая его с нежностью. В этот миг чашка с кофе, в которой еще оставалась пара глотков, упала, и горячая жидкость разлилась по столу, оставляя за собой черные следы. Феликс, едва осознав, что произошло, только усмехнулся, смущенно покачивая головой, ведь это было слишком символично — его жизнь напоминала этот случай: полна неожиданных поворотов и легкой неразберихи.

***

      Хёнджин, хоть и попытался лечь пораньше, не мог уснуть уже второй час. В голове бесконечной чередой всплывали события дня: ебаный Феликс со своими уроками стрельбы, нелепый аукцион и внезапно появившийся отец. Он не собирался осуждать отца за покупку картины на черном рынке — такой эксклюзив иначе не достанешь. Просто это заставило его хорошо и сильно понервничать.        Феликс, вопреки всем ожиданиям, держался удивительно стойко. Несмотря на привычную беспечность, балансируя на грани, он, как ни странно, сумел взять себя в руки, когда это было действительно важно. Но то, что произошло в обед — то, как близко был Ли, как его руки скользили по плечам, его шепот на ухо, о том, как нужно стрелять — все это сбило с толку даже всегда хладнокровного Скорпиона. Хёнджин тяжело вздохнул, закутавшись в одеяло, будто оно могло укрыть его от собственных мыслей, и повернулся на бок. Баррикады из подушек сегодня не было. Он улыбнулся, сам того не замечая. Ему стало по-настоящему любопытно: снова ли Феликс решится на подобные выходки или, возможно, смирится?       Разумная часть Хвана надеялась, что Варан снова разделит кровать. Но глубоко внутри какая-то упрямая часть его самого отчаянно желала обратного.       Тихий скрип двери заставил Хёнджина прикрыть глаза и притвориться спящим. Матрас рядом с ним слегка прогнулся под весом. Феликс, не проронив ни слова, просто лег, даже не повернувшись на противоположный бок. Та самая упрямая часть внутри ликующей волной пробежала по телу Хёнджина, но вместе с тем нахлынул страх. Он, блять, радовался тому, что белобрысый не стал разделять их друг от друга, а просто молча улегся рядом.       Прошло минут десять, но Хёнджин все никак не мог избавиться от странного чувства. Обычно Ли ворочался, раздраженно вздыхал, всем своим видом показывал, как ему некомфортно, а сегодня в комнате царила гробовая тишина. Скорпион не мог сосредоточиться, в голову лезли странные мысли, поэтому он наконец решился нарушить это нарастающее напряжение.       — Ты, на удивление, слишком тихий и не ерзаешь по всей кровати, — пробурчал он, не утруждая себя поворотом в сторону Феликса.       — Не знал, что вы вдвоем тут чем-то подобным занимаетесь, — прозвучал совсем не тот голос, который Хёнджин ожидал услышать.       Он резко обернулся, и увидел Чанбина, который лежал с закрытыми глазами и явно пытался уснуть, уже находясь в полудреме.       — Чанбин? — Хёнджин был настолько ошарашен, что слова вылетели автоматически. — Ты что здесь делаешь?       — Варан попросил поменяться с ним, — сонно зевнув, отозвался Со. — Сказал, что всю прошлую ночь тебя обнимал и больше на такое не решится.       — Чего? — Хёнджин вскочил на кровати, чувствуя, как от этих слов его кожа вспыхнула жаром.         Чанбин резко открыл глаза, осознавая, какую чушь он только что ляпнул. Перед глазами сразу же пронеслось обещание Феликсу о том, что он не скажет об этом Хвану.       — Забудь, что я это сказал! — Чанбин взвился, сообразив, что сморозил глупость. — Серьезно, Скорпион, ты этого не слышал, понял? Ты не знаешь. Ничего не было. И считай, что я окончательно забыл про твой проеб с прошлым Феликса. Все, спи давай!       Он повернулся на бок, притворяясь, что моментально отключился, но Хёнджин уже вскинул руки к лицу, чувствуя, как злость и смущение взорвались в груди. Внутри него боролись две стороны: гнев на Феликса за эти прикосновения и жаркое осознание, что он, черт побери, не сильно-то и против.       — Обнимал меня, блять? — Хёнджин прорычал, не веря своим ушам. И казалось, будто заставлял себя поверить в то, что ему правда было все это противно.        — Давай договоримся: ты забываешь про мой язык без костей, а я — про то, что ты сейчас сидишь и смущаешься, как школьница, — Чанбин усмехнулся. Сон окончательно отошел на второй план.        Хёнджин тут же выпрямился, как по команде, приподняв подбородок. Как, черт возьми, этот парень узнал, что он смущен? Хёнджин сам не мог до конца понять, что творилось у него в голове, а уж тем более никто другой не должен был это заметить.       — Тебя в зеркале видно, если что, — лениво бросил Чанбин, кивая на большое зеркало у стены, прямо напротив кровати. — Спи, пока мы оба еще чего-нибудь не наговорили, — он завалился на подушку, закрыл глаза, явно намереваясь больше не участвовать в разговоре.       Хёнджин, чувствуя, как остатки его самоконтроля испаряются вместе с этой фразой, улегся обратно, но сна теперь не было ни в одном глазу. Он уставился в потолок, пытаясь погасить бесконечный поток мыслей, но в голове крутилась лишь одна, назойливая: что чувствовал Феликс тем утром?       Его руки автоматически потянулись к волосам, пальцы нервно зарылись в пряди. Хёнджин прикусил нижнюю губу, стараясь не думать. Но у него не получалось от слова совсем, в какой-то момент все дошло до того, что Хван начал переживать о том, что его мужская физиология могла отреагировать на прикосновения, а там, как итог, и утренний стояк. Скорпион до такого абсурда давно не доходил. Самый безопасный путь — ничего не делать, заключил он наконец и, вздохнув, закрыл глаза.       Иронично. Ночью, с пушкой в руках, он мог без раздумий выстрелить кому-то в ногу или избить до полусмерти — и ни одно из этих действий не вызывало в нем ни малейших угрызений совести, а уж тем более страха. Но сейчас, в абсолютной темноте, Хёнджин боялся мыслей о парне, который начал занимать слишком много места в его жизни. Если раньше он всеми силами старался вычеркнуть любое упоминание о Феликсе из своего мира, то теперь не мог представить свою жизнь без него.

***

      Утро не было похоже на обычное утро понедельника, а все потому, что Хёнджин привык, что начало недели поглощает его делами в компании. Дела и сейчас были, просто пока что Скорпион благополучно забил на все. В Месте, как и всегда, было шумно. Спустившись на первый этаж, Хван сразу заметил Феликса. Тот сидел с мокрыми волосами, с полотенцем на плечах и с закрытыми глазами, потягивая кофе и, похоже, погруженный в музыку. Ли, казалось, был в своем собственном мире, не реагируя на внешние раздражители.       На удивление, источником всего утреннего замеса был младший, который ругался на хёнов, ибо те раскидали какие-то папки с бумагами и пистолеты оставили валяться прямо на общем диване.       — А где все? — спросил Хёнджин, усаживаясь рядом на диван. Феликс резко дернулся и отодвинулся, бурча что-то нечленораздельное. — И куда ты собираешься?       Время только полвосьмого, а Йени, одетый с иголочки в классические темные брюки, ярко-фиолетовый свитер и драповое пальто с мехом, напряженно запихивал в сумку ноутбук и планшет.       — Чан позвонил Чанбину и Сынмину, там что-то срочное, — предугадывая вопрос Хёнджина, парень продолжил, не поднимая взгляда. — Вы тут сидите, вам выходить нельзя. Аспид и Хамелеон поедут. Хан так радовался, что пропустит пары, а Минхо только цокал на фоне.       Он обернулся и, взглянув на Хёнджина, заметил его недоумение.       — Странно, кстати, — продолжил Йени, — у вас же пары обычно с девяти, а эти двое с самого утра вместе. Неужели что-то намечается?       Это все было странно: дневные вылазки случались редко, и Хёнджин за все время в банде мог пересчитать их по пальцам. О друзьях думать не хотелось — у этих двоих всегда были свои приколы, секреты и особый вайб. Скорпион не удивился бы, если бы узнал, что Ли и Хан наконец-то переспали, учитывая их отношения и напряжение, которое постоянно витало в воздухе.       — Да вы заебали шуметь, мешаете сосредоточиться, — вдруг выкрикнул Феликс, резко вытащив наушники и нажав на паузу на экране. Хёнджин прищурился: на телефоне было видео с какими-то странными картинками — то ли богов, то ли чего-то иного. — Че смотришь? — спросил Варан с легкой насмешкой. — Я медитировать пытался, — пояснил он, убирая наушники обратно в кейс, не скрывая при этом своего раздражения. — Индийские мантры, между прочим, хорошо успокаивают.       Ли Феликс Ёнбок — самый странный и непредсказуемый человек, которого Хёнджин когда-либо знал. Вчера он вел разговор с предметами, пару дней назад прыгал с парашютом, а сегодня слушал индийские мантры. Иногда казалось, что у этого парня не все в порядке с головой. А может, так и было, учитывая его детство.       — Ладно, я пошел в универ, не подеритесь тут, — бросил Йени, и оба старших уставились на него с широко раскрытыми ртами. — Ну да, я наконец-то решил, все равно делать нечего. Чан даже какую-то машину подогнал, так что добираться проблем не будет.       Хёнджин вдруг задумался: Минхо говорил, что Крис больше всего любит Феликса? Пусть забирает свои слова обратно.       Ли в мгновение ока вскочил, заключая младшего в объятия, из которых тот всеми силами пытался выбраться.       — Мелкий, я тебя поздравляю! Покажи всем, какой ты у нас умный, — смеялся Феликс, теребя Йени за волосы, не желая отпускать. — Можно я за твоим компом поиграю в Геншин?       Спустя полчаса после ухода Йени Феликс во всю оккупировал компьютер, заполняя этаж своими криками о том, что у него что-то не получается. Хёнджин же пытался самостоятельно приготовить для себя завтрак, радуясь, что все шло идеально. Однако шум из окон быстро привлек его внимание. Он выглянул и увидел машину Чана. Лидер, одетый в строгий деловой костюм, быстро вытащил из багажника розовый рюкзак. Хёнджин пару раз моргнул, не веря своим глазам: спустя мгновение Чан вел за руку ребенка.       — Эй, кукла, отвлекись, — крикнул Хёнджин, стараясь достучаться до Феликса, который упорно продолжал покрывать экран трехэтажным матом. — Феликс, блять, там Чан с каким-то ребенком приехал!       Феликс был так поглощен квестом, что заметил Хёнджина лишь тогда, когда тот положил руку ему на плечо, крепко сжав. Вдруг по позвоночнику пробежали предательские мурашки, и в организме стремительно зашевелился адреналин, унося с собой всю концентрацию, оставляя лишь внимание, прикованное к гребаной руке Хёнджина и его слегка холодным длинным пальцам.       Почему он так реагирует? Почему в этом простом жесте Ли чувствовал себя так уязвимо? Внутренний голос начинал осуждать за такую слабость. Феликс попытался отстраниться, укрыться, зажмурился, но, как ни старался, не мог игнорировать те мурашки, что бежали по спине, потому что придурок Хёнджин все еще стоял рядом.       Он пытался вспомнить, что Хван хотел сказать, и, когда слова на фоне собрались в общую картинку, Феликс вскочил и рванул к выходу. Но уже в дверях наткнулся на Чана. Лидер выглядел слегка расстроенным, а за его пальто пряталась девочка, ей было около семи лет. Феликс мгновенно узнал ребенка, про которого говорил Хван: это была Союн, только на пять лет старше, она была удивительно сильно похожа на Чана.       — Союн, — Крис присел на корточки, аккуратно погладив девочку по голове. — Помнишь дядю Феликса? У тебя в комнате есть фотография, где мы тебя с ним держим на руках. — Союн кивнула. — А вон тот, — лидер указал на Скорпиона, который стоял в полном ахуе, — дядя Хёнджин. Он сегодня будет за главного и присмотрит за тобой и за Феликсом.       Феликс закатил глаза. Чан ебнулся, раз привел сюда свою родную дочь.       — Не надо за мной смотреть, — Ли вопросительно выгнул бровь, намекая, что никто из банды не должен знать о семье лидера. Он взглянул на Союн и мягко добавил: — Как дела, Союн? Ты так выросла за эти пять лет.       — Мы с мамой переехали в Пусан, а еще я пошла в школу. И ты тоже вырос, — девочка улыбнулась, шагнув немного вперед и остановившись прямо перед ошарашенным Хваном. — Папа сказал, что ты в его банде самый ответственный и самый главный после него.       Скорпион, кажется, выпал в осадок. Медленно перевел взгляд на Криса, который просто кивнул. Он скрывал от всех то, что у него есть дочь, от всей банды, кроме ебаного Феликса. У авторитета ночного Сеула была дочь, и в ее комнате висела фотография, на которой Чан был вместе с Феликсом. Обида щелкнула внутри, однако Скорпион вдруг осознал правоту Минхо, когда тот говорил, что эти двое близки. Лишь теперь он понял, как много это значит, и, к счастью, вариант с тем, что Крис тайно влюблен в Ли, отпал.       Феликс схватил Чана за локоть и утащил его в угол, где их никто не услышит.       — Ты ебнулся? — прошипел Варан, стараясь говорить как можно тише, но эмоции вырывались наружу. — Когда ты сказал, что к тебе приедут из Пусана, я сразу подумал о Союн. Я так обрадовался, что Юрин наконец-то разрешила вам видеться. А ты что сделал? Привел дочь в Место, которое, кстати, сейчас охраняют какие-то выродки снаружи. Чан, блять, что происходит?       — Это срочно, — Крис, хоть и испытывал давление, сохранял спокойствие. — Я отправил парней чуть раньше, чтобы никто не узнал. Скорпиону сам расскажешь. У меня нет другого выхода: мне не с кем оставить Союн, а вы единственные, кому я могу ее доверить, — лидер оглядел Феликса с ног до головы, сомневаясь. — Ладно, тебе бы я ребенка не доверил, но вот Хёнджину — да, а ты как связующее звено. Я вернусь через пару часов, заберу Союн, и мы сохраним это в тайне.       Это был не вопрос, а ледяное утверждение. Да и кто такой Феликс, чтобы спорить с лидером?       — Но Место…       — Уж поверь, — Чан похлопал его по плечу с уверенной улыбкой, — Место безопасное, пока вы внутри.       С этими словами Крис покинул здание, захватив из своего кабинета пистолет и пару ножей, лезвия которых блеснули в утреннем солнце, отражая свет, как предупреждение. Феликса передернуло. Он совсем не хотел снова участвовать в драках и, тем более, снова сталкиваться с насилием. В его памяти ярко всплыли ощущения с последней вылазки: страх, напряжение и бессилие, от которых он долго потом приходил в себя.       Ли вернулся в центральную комнату. Хёнджин сидел на диване, а Союн уже успела разложить перед ним игрушки, увлеченно рассказывая про каждую из них.       — Союн, ты хочешь сладкого? — Феликс начал с козырей. Ни один ребенок не смог бы устоять перед этим предложением. Девочка кивнула с энтузиазмом. — Хёнджин, пошли, поможешь. Ты ведь у нас тут самый главный и самый ответственный.       Хван, похоже, не уловил намека на желание остаться наедине, и, закинув ногу на ногу, выдал:       — Там есть мороженое Сынмина, мне тоже принеси.       Внутри Феликса закипала злость, и включилось лицо с субтитрами.       — Но папа сказал, что ты за главного и присмотришь за нами, — Союн прищурилась, а затем подмигнула Феликсу. — Я ему расскажу, если не будешь Феликсу помогать.       Пиздец. Вся семья Бан, похоже, обожала этого белобрысого уебка, даже семилетняя дочь Чана. Хёнджин шумно поднялся, прожигая Феликса злобным взглядом, задел плечом и направился на кухню.       — Объясняй, — начал Хван, доставая из морозилки мороженое. Ким, вероятно, будет орать, ведь его любимый клубничный пломбир сейчас съедят. — Откуда у Криса дочь?       — Ну смотри, есть мальчики, у них член; есть девочки, у них… — Скорпион не оценил шутку, недовольно швырнув ножницы, которыми пытался вскрыть упаковку. — Ладно, — Феликс вздохнул, — Чан разрешил тебе рассказать, но сам понимаешь, что другим в банде ты болтать не должен.       Хёнджин, наконец-то открыв упаковку, начал аккуратно нарезать пломбир, раскладывая его по тарелкам, в то время как Феликс возился с полками, пытаясь дотянуться до сиропа, которого у Йени было более, чем достаточно. Он хотел впечатлить Союн, решив заморочиться с подачей. Стоя на носочках, Ли тянулся к самой верхней полке, где, как оказалось, кто-то слишком умный спрятал банку. Его губы поджались от усилий, и Хёнджин невольно улыбнулся про себя: тот выглядел почти как ребенок, которому нужно всего лишь немного помочь, но гордость не позволяла попросить. Феликс быстро понял, что дальнейшие попытки будут лишь позором, особенно перед Скорпионом, и потому решил взять стул.       — Союн родилась, когда Чан еще в браке был, его бывшую жену зовут Юрин. Чан встретил ее, когда служил в армии, — негромко заговорил Феликс, вставая на стул, — тогда его распределили в морской флот на границе с Японией. В каком-то маленьком японском городке, не помню название, но там у них и случилась вся эта история: любовь, страсть, и все такое, — он осторожно полез за банкой. — Потом кто-то из его отряда подставил его, и Чана обвинили в госизмене за роман с японкой. Вот тогда-то он и разочаровался в государстве, решив, что честная жизнь — это не для него.       — А Юрин? — спросил Хван, продолжая размышлять. — Она ведь знала, чем он занимался?       — Узнала уже после, — Ли вновь нахмурился, не найдя ничего, кроме десятков баночек с приправами, разбросанных по всему кухонному шкафу. — Попросила его уйти из криминала. Он не смог. Они развелись, и она запретила ему видеться с дочерью.       Внезапно одна из баночек сорвалась с полки, разбиваясь о гарнитур и поднимая облако специй. Оказалось, это был порошок чили, который тут же попал Феликсу в глаза. Он вскочил, закашлявшись и инстинктивно закрыв лицо руками. Слезы потекли по его щекам, а из-за раздражения в носу начался сильный насморк.       — Бля, что у них тут все валяется?! — Феликс поспешно толкнул Хёнджина, пытаясь на ощупь включить кран и промыть глаза. Его проклятия раздавались так громко, что Хван с трудом сдерживал смех.       — Это карма, — тихо произнес Хёнджин, все еще сдерживая смех, доставая с полки тот самый сироп. — Говорят, что от чили можно даже зрение потерять, если тот в глаза попадет.       — Говорят, что кто много пиздит, того бьют, — пробормотал Феликс сквозь слезы, выключая кран и разворачиваясь к парню всем корпусом.       Хёнджин замер, увидев его таким: светлые волнистые волосы, небрежно спадающие на плечи, веснушки, словно летние звездочки на бледной коже, и свободная толстовка, слишком большая, но отчего-то идеально подходящая. Он выглядел, как ангел, случайно упавший с небес. И в этот момент Хёнджин почувствовал странное притяжение, невольно задержав взгляд на его лице чуть дольше, чем положено.       Феликс был противоречивым, капризным и непредсказуемым. Но чертовски красивым.       Этот контраст — его дерзкий, резкий характер и ангельская внешность — будоражил что-то в душе Хёнджина. Он стиснул челюсть, пытаясь отвести взгляд, но не смог. Ему хотелось видеть Феликса таким: уязвимым, настоящим, а не тем, кем он казался всем вокруг. Хотелось узнать его глубже, раскрыть тайны, спрятанные за маской дерзости и безответственности.       И, несмотря на все это, Хёнджин не мог заставить себя оттолкнуть те чувства, что постепенно зарождались внутри. Да, Феликс был последним человеком, на которого стоило обращать внимание, но сердце упорно говорило обратное. Они были, как два магнита: отталкиваются и притягиваются одновременно.       — Смотришь дольше, чем надо, — раздался голос Феликса, прерывая поток мыслей. Тот шмыгнул носом, вытирая лицо бумажным полотенцем. — Наслаждаешься тем, что я плачу?       Хёнджин вздрогнул, проснувшись, и, подняв тарелки с мороженым, молча ушел с кухни. Ему нужно было что-то делать с этим нарастающим чувством, ведь казалось, что этот белобрысый уебок сводил его с ума все сильнее с каждым днем.