Ночной Сеул

      Хёнджин уже двадцать минут изучал Феликса, пытаясь понять, почему тот прятал свои веснушки. Они придавали ему особую индивидуальность, смягчали образ ядовитой язвы и просто делали милым. Обесцвеченные волосы, собранные в аккуратный ободок, спортивный костюм и простая белая футболка — это было совершенно не в духе Ли. Хван привык видеть его в брендовых нарядах, блядских белых костюмах или хотя бы в коже. А сейчас перед ним стояло нечто совершенно иное.       Феликс, даже в таком непринужденном виде, оставался чертовски привлекательным. Хёнджин сам удивлялся, как его эстетический интерес к красоте переплетался с неприязнью к характеру парня. С этими мыслями он опустил взгляд и продолжил нарезать помидоры для пасты.       Сегодня готовили они вдвоем, Феликс и Хёнджин. Сынмин, как всегда, обыграв всех в кости, громко заржал, когда у двух мажоров выпала единица на кубике. Два чертовых раза. Хван в какой-то момент даже решил, что это просто судьба.       — Почему они прилипли к кастрюле и вообще все слиплись, и выглядят, как из жопы? — Феликс громко простонал. — Я не буду это есть.       Хёнджин мысленно посчитал до десяти. В конце концов, с дебилами нужно говорить как с дебилами, и, желательно, спокойно.       — Ты закинул спагетти в кипящую воду? — парень подошел ближе, не заботясь о том, что Феликсу от такой близости было некомфортно. Ли отскочил, косо глядя на Хвана.       Ему было неловко: Хёнджин не знал, что Феликс обнимал его всю ночь, мирно посапывая на его груди. А если бы узнал, то что бы сделал? Этот вопрос повис в воздухе, и Феликс поджал нос, фыркая.       — Я похож на придурка? Естественно, в холодную, — с уверенностью произнес он. Навыки готовки у него были отличные только в выпечке: все остальное не поддавалось ловким рукам парня.       — Ты придурок, Варан, — констатировал Хван, выключая плиту. — Я до сих пор удивляюсь, как твой брауни вообще получился, и каким чудом ты не сжег мне квартиру, — с помощью прихватки он взял кастрюлю и отправил творение Феликса в мусорное ведро.       Спустя полчаса на кухню спустился Чанбин, и, не выдержав, взялся за дело сам. Он недовольно упрекнул парней за то, что те даже соус для пасты не смогли приготовить как следует. Еще через сорок минут за большим деревянным столом сидела вся пятерка: Йени в наушниках смотрел какое-то видео на YouTube, а Сынмин старался его разозлить, утверждая, что так он испортит себе весь желудок, и пища не усвоится.       — Как обычное видео о путешествии влияет на то, как вот этот помидор переварится, а? — Йени передразнил, подцепив вилкой кусочек и тыкая им в лицо Киму. — Ну, что скажешь на это?       Чанбин хихикал в сторонке, пока Сынмин не замечал, воруя из его тарелки кусочки курицы. Феликс пытался приготовить кофе, но уже во второй раз упустил момент закипания. С досадой он швырнул турку в раковину, усевшись обратно, и, словно обиженный ребенок, начал с аппетитом уплетать пасту.       — Надо было вместо душа кофемашину заказать, — усмехнулся Хёнджин.       — Надо было хотя бы растворимый кофе купить, — Феликс осуждающе посмотрел на Сынмина и Чанбина, покачивая головой. — В следующий раз, когда поедете за продуктами, я напишу вам список.       — Ага, — резко развернулся Ким, заметив, что в его тарелке почти не осталось курицы. Возмущенно принявшись махать руками, он закричал: — Чанбин, какого хрена ты все мое сожрал?!

***

      Феликс, откровенно говоря, умирал от скуки. Он обошел все комнаты в Месте — около двадцати, если не больше — и перерыл каждую полку, надеясь найти хоть что-то интересное и занять себя. Чанбин и Сынмин после завтрака уехали, сославшись на неотложные дела. Йени, как обычно, уселся за компьютеры, окружив себя целым арсеналом коктейлей, но, к разочарованию Феликса, вместо того, чтобы погружаться в любимый Геншин, уткнулся в код. Он надеялся поиграть вместе с ним, но у мелкого были свои планы. Когда младший погружался в айтишные дебри, то преображался до неузнаваемости: его не отвлек бы ни атомный взрыв, ни даже новая возможность поддеть Сынмина — и это при его-то характере. Хван же где-то залипал на третьем этаже, окончательно оккупировав балкон.       Феликс уселся на диване, хмуря лицо и скрещивая руки у груди, его душа экстраверта изнывала от одиночества, отчаянно желая хоть какого-то общения. Время тянулось слишком медленно.       Он бездумно переключал каналы и доедал остатки пасты, пока вдруг, к своему удивлению, не наткнулся на трансляцию какого-то канадского чемпионата по стрельбе из лука. Тарелка с пастой полетела на стол, и через секунду Феликс уже мчался на всех парах к комнате-складу Чанбина, моля Вселенную, чтобы Со или Ким не выкинули его старый лук. Мысль о том, чтобы выпустить несколько стрел, тут же разогнала накопившуюся скуку и придала сил. Настолько Феликс любил стрелять, что прямо сейчас чувствовал себя так, будто заново родился. А третьим этажом, который большую часть времени пустовал, можно было пользоваться в свое удовольствие, не сдерживая себя ни в движениях, ни в желаниях.       Он распахнул дверь, не обращая внимания на сидящего в кресле Хёнджина на балконе, и, не теряя ни секунды, принялся вываливать на пол все, что попадалось под руку. Пыль взметнулась в воздух, попадая в глаза, но Феликса это не остановило.       — Суки, неужели трудно хотя бы иногда убираться? — проворчал Варан, натыкаясь на очередную гантелю Чанбина или сломанные микросхемы Йени. Он смахнул прядь с лица, продолжая поиски. — Пожалуйста, родной, будь тут, я обещаю, что снова буду пользоваться тобой.       Скользнув взглядом по комнате, Скорпион, услышав причитания белобрысого, оторвался от книги и выглянул из балкона. Феликс разговаривал с вещами? Точно ненормальный.       — Да, детка, — произнес Ли и запрыгал от счастья, не обращая внимания на разбросанные вещи.       В руках он держал свой первый лук и потрепанный набор стрел. Даже наконечники слегка стерлись, хотя когда-то Феликс сам отполировал их, погружаясь в процесс. Зеленый лук с нефритовыми вставками — единственный подарок от отца, который по-настоящему зацепил.       Наблюдая за ним, Хёнджин не мог не заметить, как загорелись его глаза, а искренняя улыбка медленно овладела уголками губ.       — Ты стрелять собрался? — спросил Хёнджин, на что Феликс коварно ухмыльнулся и кивнул. — Во что? Мишень есть?       Ему не нужна была мишень; Феликс мог создать ее из чего угодно, будь то мешки с песком, картон или пенопласт, который хранился в Месте тоннами.       — Как насчет тебя? Позволишь нарисовать крест на лбу? Я редко промахиваюсь, — с легким прищуром произнес Ли, он хоть и шутил, но провоцировал намеренно. — В отличие от некоторых.       — Когда-нибудь пробовал стрелять сидя? — Хёнджин небрежно повел плечом, будто бы это было риторическим вопросом. Он прекрасно понимал, что в прямом и честном поединке у него не было шанса одолеть Феликса. Но если усложнить правила, склоняя чашу весов в свою сторону? Это уже интереснее.       Хёнджин был уверен в себе, ведь его рост был на приличные сантиметры выше, чем у Ли. Тот хоть коротышкой и не был, но и высоким ростом похвастаться не мог. Феликс сделал вид, что серьезно обдумывает предложение. Затем его глаза загорелись лукавым огоньком:       — Это ты так предлагаешь? — Хван кивнул. — На что соревнуемся?        — Обязательно на что-то соревноваться? — Хёнджин на предложение Феликса отреагировал не с особой радостью, мало ли что этот контуженный попросит. — Разве не достаточно того, что кто-то из нас выиграет?        Ли, если бы не имел больного увлечения в стрельбе, никогда бы не выкинул чего-то подобного. Ему все еще было неловко находиться рядом с Хёнджином, и он все еще осуждал себя за то, что полночи прижимался к нему.        — Я знаю, что я выиграю, — Варан сощурился, — и от победы над тобой максимум, что я получу — порцию адреналина. Но тот имеет свойство быстро разрушаться в нашем организме. Поэтому, как насчет желания?        — Смотри в обморок не грохнись, когда адреналин в мозг ударит, — Хёнджин фыркнул. Его бесило, что Ли был абсолютно уверен в своей победе. Да, стрелял он просто божественно, но ни во что не ставить своего противника? Хван ведь сам затеял все это, а теперь, как полный дурак, стоял, не зная что ответить. — И что ты загадывать собрался? Чтоб я отсосал тебе?        Хоть это и было сказано с издевкой, Хёнджин успел заметить, как глаза Варана на несколько секунд широко раскрылись. Почему он всегда замечал такие мелкие детали? Он же был Скорпионом, а не какой-то там сторожевой собакой, вынюхивающей любое движение своего объекта. Чан, кажется, знатно проебался, когда назвал Хёнджина Скорпионом.        — Иди нахуй, себе отсоси, — Ли поморщился. — Это ты извращенец, а не я. И как ты там сказал? Что даже под дулом пистолета ко мне не притронешься? Не обязательно загадывать что-то пошлое, представляешь? Я смотрю, у тебя сильный недотрах, — Феликс прыснул от смеха, — позови того розоволосого, вроде Хаджун, да? Мы как-то пересеклись с ним в фойе комплекса.        Теперь Феликс окончательно выставил Хёнджина идиотом.        — Ты всех встречных сразу целуешь? Или это акция для тех, кто со мной трахается? Тебе ведь нравится все то, что мне принадлежит, — Скорпион зацепил Ли, наслаждаясь, как тот оказался в неудобном положении. Мысленно он уже праздновал победу.       Феликс молча наблюдал за ним, прикусив нижнюю губу, на долю секунды не зная, как ответить. Но вместо острого возражения, он просто пожал плечами.       — Найди мишень, — грубо обрубил Хёнджин. Он сильнее закутался в свитер, выхватил стрелы у Ли и, быстро их пересчитав, бросил резким тоном. — Тут шесть. Двумя стреляем по очереди, две для решающего выстрела.       Феликс снова бросил на него растерянный взгляд, но на этот раз прищурился, выдавив немного кислую улыбку.       — Нам просто нравится одинаковое и красивое, — буркнул он, явно для того, чтобы скрыть неловкость момента, вытаскивая из какого-то угла огромную пластину из пенопласта. — Кстати, твой любовник красивый.       Хёнджин не удостоил его ответа, но напряжение в воздухе ощущалось слишком сильно. Даже спустя десять минут, когда Феликс, одолжив у Йени маркер, дорисовывал крест на импровизированной мишени, атмосфера оставалась натянутой, как тетива лука. Варан выстрелил первым, как и положено хозяину лука. Он ловко опустился на корточки, стрелял сидя, хотя понимал, что это не самая удобная позиция. Хёнджин был выше него, и именно поэтому предложил стрелять так, явно рассчитывая на свое преимущество. Но Ли не смутился. Ему даже понравилась эта игра. Первый выстрел: в нескольких сантиметрах от цели, а второй — чуть ближе к центру. Он мог бы попасть в десятку, но решил поиграть. Ведь всегда интереснее дать противнику веру в себя, а потом наблюдать, как эта хрупкая вера рушится на глазах, напоминая карточный домик.       — Теряешь хватку, — бросил Хван с небрежностью и выхватил лук.       Его стойка была безупречной, жесты отточенными. Феликс пристально следил за каждым его движением, тут же подмечая давнюю, неисправимую ошибку, которая из раза в раз подводила Хвана в стрелковом клубе. Сухой щелчок тетивы нарушил звенящую тишину — стрела с невероятной скоростью пересекла пространство и с глухим ударом воткнулась в мишень. Лишь пара миллиметров отделяла ее от стрелы Феликса, слегка задев наконечник. Вторая стрела едва коснулась черного креста, оставляя на пенопласте едва заметную царапину. Хёнджин прикусил внутреннюю сторону щеки. Блядство. Снова не центр.       Он не понимал в чем дело. Учитель всегда хвалил его. Стойка, прицел — все идеально. Так почему центр все время ускользал от него, будто насмешливо дразня? Руки с каждым разом, казалось, теряли уверенность, как будто какая-то мелочь, невидимая глазу, все портила в последний момент.       Феликс взял последнюю стрелу. Провел большим пальцем по ее длине, оценивая баланс, и Хёнджин, сам того не замечая, задержал дыхание, наблюдая за каждым его движением. У Ли были удивительно аккуратные руки, небольшие, фарфоровые, с едва выступающими венами. На первый взгляд, они выглядели хрупкими, он бы принял их за руки музыканта или художника, но никак не стрелка.       Настоящие стрелки были другими — у них длинные, гибкие и сильные пальцы, будто приросшие к рукояти лука, сжимающие ее с абсолютной уверенностью. Но Феликс, с его миниатюрными ладонями, был противоположностью всему этому. В его руках лук выглядел игрушечным, как будто он не собирался стрелять, а просто игрался, делая все плавно.       — Готов? — голос Ли прозвучал тихо, но в нем чувствовался вызов.       Хёнджин кивнул, не отрывая взгляда. Феликс улыбнулся уголками губ — едва заметно, как будто этот жест предназначался только для него. Затем он плавно вытянул руку, кисть ушла вниз, пальцы легли на тетиву с какой-то особенной грацией, и стрела, послушно приняв изогнутую траекторию, сорвалась с места. Полет был быстрым и точным. Она вонзилась ровно в центр, идеально четко.       Хёнджин резко выдохнул, чувствуя, как внутри что-то болезненно екнуло. Черт. Он пытался найти хоть какую-то ошибку в технике Ли, но тот, как всегда, стрелял иначе. Нарушал все правила. И все равно побеждал.       Феликс довольно ухмыльнулся и передал лук. Все так, как и должно было быть. Он просчитал каждую секунду, каждое слово, каждое движение, и Хёнджин, вспыльчивый и упрямый, как всегда поддался его провокации. Варан сидел чуть поодаль, лениво скрестив руки на груди и с какой-то странной, почти детской радостью, наблюдал, как соперник возвращается к линии огня.       Сила привычки, как всегда. Хван, весь во внимании, принял знакомую позу, опустился на корточки, заставляя свои мышцы замереть в напряженном равновесии. Хищник в ожидании броска. Сухожилия натянуты, как тетива, взгляд — острый, четко нацелен в центр. Феликс обвел глазами напряженную спину Хёнджина. Он сам завел себя в ловушку, шаг за шагом, стрела за стрелой. И вот теперь, находясь чуть в стороне, Феликс мог насладиться этим коротким мигом абсолютного контроля.       Он знал, что Хван сделает дальше. Как напрягутся его плечи, как веки чуть прикроют глаза, оставляя узкую щель для прицела. Как глубоко он вдохнет, прочертив в воздухе едва уловимую линию. Даже темп его пульса был предсказуем. Мир сузился до небольшого круга, до крошечного креста, оставленного маркером. Дыхание замерло. Феликс почувствовал это, и улыбка на его губах стала еще шире.       И снова промах.       Феликс покачал головой, поднимаясь с пола. Легкость, с которой он это делал, словно подчеркивала его превосходство.        — Ну-ка, встань, — добавил он, глаза блестели каким-то непонятным огнем. — Ты допускаешь одну очень большую ошибку. Я давно это заметил, но решил сказать только сейчас. Считай, что это моя благодарность за то, что ты меня спрятал. Возвращаю долг.       Хёнджин был готов поклясться, что вся его недавняя ненависть вспыхнула вновь, только с еще большей силой. Проигрывать он ненавидел, а проигрывать Феликсу — тем более. Впившись взглядом в довольное лицо Ли, Хван ощутил, как глухое раздражение закручивается внутри плотным узлом. Он не знал, что такое отступать. Сколько раз его учили, что иногда лучше ретироваться, вместо того чтобы бессмысленно тратить силы и нервы на попытку взять верх, но это никогда не работало.        Он нехотя поднялся, всем своим видом показывая абсолютное безразличие.       — Возьми, — Ли подошел ближе и вложил в его руку одну из стрел, которую сам же только что вытащил из мишени. — Натяни тетиву и прицелься.       Хёнджин прищурился, явно собираясь отвергнуть этот жест, слишком уж попахивающий снисхождением.       — Что ты пытаешься сделать? — он хотел уколоть Ли своим равнодушным тоном, не скрывая, как в нем закипает раздражение. — Я не нуждаюсь в том, чтобы ты возвращал мне долг, который сам же придумал.       Но Феликс проигнорировал его слова, как будто даже не слышал. Спокойно схватив Хвана за руку, он сильным движением заставил того снова взяться за лук. Их руки оказались чересчур близко — настолько, что Хёнджин на секунду ощутил тепло его ладоней, прежде чем оно сменилось твердым и уверенным хватом. Феликс, не отводя взгляда, нависал над ним с неожиданной серьезностью, какой Хёнджин никогда прежде в нем не видел.       — Натяни тетиву, — повторил Ли. Голос стал низким и резким. — И прицелься.       Хёнджин смотрел на него, колеблясь. Он хотел отпустить лук просто назло, показать, что это его не волнует, что он не позволит Феликсу диктовать ему правила. Но что-то в осанке Ли, в том, как он смотрел на его руки, пробудило сомнение. Лицо Феликса изменилось: из насмешливого стало каким-то собранным и серьезным, даже бесстрастным.       — Ну? — Феликс не отступал, его глаза будто пронзали насквозь.       Теплое дыхание Ли коснулось кожи Хёнджина, когда тот приблизился еще на шаг неприлично, невыносимо близко. В любой другой момент он бы его оттолкнул или ударил. Но сейчас — нет. Все внимание было на его руках.        — Знаешь, почему ты всегда попадаешь в девятку или десятку? — вопрос прозвучал спокойно, но не требовал ответа. Это выводило из себя. Хёнджин, блять, не знал, а Варан все равно продолжал, будто бы смакуя каждое слово. — Всегда близко, но не в центр.       Феликс чуть склонил голову, в глазах скользнул знакомый огонек, в котором смешивались намерения и насмешка. Голос снизился до шепота, наполненного неприкрытой издевкой, от чего у Хёнджина зачесались кулаки. Феликс двинулся вокруг него, плавно обходя, как будто зверь — свою добычу, и, наконец, замер за его спиной.       — Натяни стрелу, — велел он, стоя на грани дозволенного.       Любопытство пересилило гордость, и Хёнджин, бросив на Варана быстрый взгляд через плечо, нехотя натянул тетиву. Сосредоточился на мишени и вновь увидел тот чертов недосягаемый крест, который Феликс начертил маркером, смазав линию. Хёнджин скривился: даже его кривой крест раздражал до безумия.       Неожиданно на мышцы его рук легли чужие пальцы. Осторожно, едва ощутимо, но с силой, которой не ожидалось от рук, казавшихся такими тонкими. Феликс сжал мышцы через ткань свитера, и Хёнджин застыл. Что за...?       Рука Ли медленно прошлась вдоль предплечья, задержалась у шеи, заставив дыхание сбиться. Неприкрытая наглость и притворное безразличие в этом жесте будто обжигали. Хёнджин стиснул зубы, взгляд снова упал на нарисованный крест. Он не понимал, какого хрена Ли его трогал, да еще и с таким откровенным вызовом.       — Ты всегда напряжен в верхней части тела, — прошептал Феликс, склонившись так близко, что губы почти касались его уха. И говорил он так, что в голосе звучала отчетливая, леденящая кровь хрипотца. Хёнджин сглотнул, лезвие раздражения скользнуло по горлу, не давая дышать. — Перенапряжение в плечах, руках и спине вызывает нестабильное положение. Это затрудняет контроль над луком и тетивой, — Ли плавно просунул руку под его локтем, указывая на наконечник стрелы, — видишь? Кончик трясется.       И прежде, чем Хёнджин успел моргнуть, Феликс накрыл его ладонь своей.       Контакт, напоминавший столкновение льда и пламени. Гладкая, чуть холодная ладонь прижалась к его руке, крепко удерживая. Хёнджин ощутил его пальцы, застывшие в мертвой хватке, и понял, что не может даже пошевелиться. Черт, что с ним происходит?       Ли держал его за плечо второй рукой, шепот почти сливался с мерным биением сердца. Казалось, что мир, вместе с запахом пыли пропитанного влагой воздуха и шелестом натянутой тетивы, стал неважен. Все, что оставалось — это они вдвоем, дыхание, тяжелое и учащенное, и Феликс — его блядское присутствие, как алкоголь в крови, пульсирующее и лишающее равновесия.       — Теперь нет, — едва слышно пробормотал Ли. Голос был близко, слишком близко. Хёнджин моргнул, выныривая из полусонного состояния. Внутри него все вертелось и клокотало, пока парень спокойно продолжал говорить. — А если я отпущу, — Феликс едва заметно сжал его руку и снова отпустил, — кончик стрелы снова будет дрожать.       И правда, стрела пошатнулась, предательски вибрируя на тетиве, как маятник. Феликс вернул руку на место, фиксируя ее.       — Видишь? Напряжение в верхней части тела вызывает дрожь при прицеливании, а следовательно, и снижение точности. Это причина, по которой ты теряешь несколько заветных сантиметров и никогда не попадаешь в центр.       Каждое слово Феликса проникало под кожу, как ядовитое жало, вызывая раздражение и что-то еще, глухое, раскаленное, от чего хотелось сжать зубы до хруста. Хёнджин смотрел на мишень, в голове пульсировала только одна мысль: вот же сука, прав ведь. Варан медленно убрал руку и отступил на шаг.       — Попробуй расслабить плечи и все остальное. Отключи мозг, смотри только прямо и стреляй, — голос прозвучал мягко, но настойчиво, гипнотизируя. И Хёнджин подчинился, прежде чем успел сообразить, что вообще происходит.       Стрела сорвалась с тетивы, рассекла воздух и вонзилась в мишень.       В центр.       Нет, так не бывает. Хёнджин, все еще не веря собственным глазам, сорвался с места и, схватив пенопласт вместе со стрелой, начал осматривать его, почти судорожно пытаясь найти хотя бы малейшее отклонение. Невозможное должно было вот-вот раскрыться в несовершенстве удара. Но его не было. Никакого отклонения. Наконечник стрелы идеально вошел в самый центр неровного креста, оставленного маркером.       — Ахуеть... — выдохнул Хван, ошеломленно глядя на Феликса. Тот спокойно опирался плечом о бетонную стену и выглядел так, словно это не стоило ему ни малейших усилий. Его невозмутимость разозлила, но и одновременно поразила. — Я пять лет не мог понять, в чем моя ошибка.       Феликс, усмехнувшись, оттолкнулся от стены и лениво подошел ближе. Внимание Хёнджина приковали его глаза: они словно выискивали что-то в нем, прощупывая, пробираясь глубже.        Феликс оглядел фигуру перед собой, и только сейчас осознал, насколько близко к друг другу они были буквально минуту назад. Рука все еще горела, кожа помнила каждое касание. И даже запах его парфюма, свежий, холодный, впитался в рецепторы на весь оставшийся день.       — Конечно, — почти нежно произнес Ли, — ты же тупой, — слова ударили, но Феликс, будто не замечая этого, ухмыльнулся, скрестив руки на груди. Его улыбка не предвещала ничего хорошего. — Я придумал для тебя желание.       Он умел испортить момент, но в этот раз это было сделано намеренно.       — Будешь два дня подряд исправлять Сынмина, когда он неправильно произносит ударения в словах, ругать его за то, что закидывает ноги на стол, и вообще вести себя, как лютый мажор. — Феликс произнес это быстро, явно довольный собой, и взгляд его блеснул от предвкушения. — Раздражай его, как только можешь.       Хёнджин поджал губы, прикидывая. Злить Сынмина? Это затея на грани самоубийства, учитывая, что тот был вспыльчив до безумия и в драку лез, не раздумывая. А прямо сейчас меньше всего хотелось махать кулаками. Но и уступать Феликсу — тоже не вариант.       — Может, все-таки отсосу? — предложение вырвалось прежде, чем он успел подумать, и Хван замер.       Феликс тоже застыл, опустив руки по швам и распахнув глаза. Брови поползли вверх, выражение лица изменилось: на несколько долгих секунд к нему вернулось то удивленное, наивное выражение, как у пацана, которому дали пощечину.       — Расслабься, кукла, — Хёнджин лениво облизнул губы, ловя каждый оттенок его реакции. — Я все еще не прикоснусь к тебе, даже под дулом пистолета.       Феликс фыркнул и, проходя мимо, с отвращением поморщился:       — Фу, ты реально извращенец. Не говори мне такого больше, — но Хёнджин успел уловить мелькнувшую тень улыбки на пухлых губах. — И да, — Феликс резко остановился и бросил взгляд через плечо. — Все, что сейчас было, не меняет главного: ты все еще меня бесишь, Хван Хёнджин.       Они смотрели друг на друга около пяти секунд, пока напряженный зрительный контакт не нарушил Йени, который поднялся по лестнице со скоростью света. Запыхавшись, младший огляделся и, заметив лук в руках Хвана, бросил короткий взгляд на самоделюную мишень, но отложил вопросы на потом.       — У нас пиздец проблемы, — он разблокировал планшет и показал на экране цифру с шестью нулями, — мы потеряем миллион долларов, потому что анонимный курьер проебался, и картина с какой-то там итальянской эпохи, случайно попала не в руки к заказчику, а на аукцион. Неофициальный, разумеется.       Феликс тут же схватил планшет, открывая переписку. Хёнджин, который не до конца понимал, о чем речь, нахмурился. Потеря такого масштаба ударит по всей банде, а Чан не станет разбираться в мелочах — прибьет всех на месте.       — Какого черта? — Ли раздраженно сдвинул брови. — Где этот аукцион? Почему просто не выкупить там? Пусть этот гребаный курьер...       — Это курьер с улицы, который просто захотел получить легкие деньги за один вечер, нарушив закон, а не подготовленный человек, умеющий общаться с богачами. Наверняка наш клиент — очередной напудренный старый чеболь, никто другой картину за такие бабки брать бы не стал, — Хёнджин забрал планшет, внимательно читая. — Заказчик скинул адрес. Аукцион сегодня, маскарад в закрытом клубе... для... — он замер, в горле застрял ком. — Для гомосексуальных пар.       — Пиздец, — выдохнул Феликс, закатив глаза. — Ладно, я сам пойду. Во сколько возвращаются Чанбин и Сынмин? Надо успеть провернуть все до их прихода. А то они все расскажут Чану, и он тут же поднимет на уши вас всех, — взгляд Феликса скользнул от Хвана к Йени, — а меня просто убьет на месте.       — Поздно, — бросил Йени, разводя руками, — ближе к полуночи. И нет, один ты не пойдешь. Чан с ума сойдет, если узнает, что ты покинул Место. Ты даже на шаг из этого здания не выйдешь — лично удержу.       Феликс щелкнул языком, злобно сощурившись. Еще не хватало, чтобы самый младший указывал ему, что делать. Даже если по сути был прав.       — И что ты предлагаешь? Потерять миллион и оказаться в полном дерьме? — его голос сорвался, и он дернулся к планшету, который все еще был в руках у Хвана. Тот только отступил на шаг назад, блокируя экран и пряча технику себе за спину. — Я тебя ударю, истеричка, отдай! Это даже не твое дело!       — Заткнись, Варан, — рыкнул Йени, резко оттолкнув его. — Ты пойдешь с ним, — он кивнул на Хвана, который тут же недоуменно выгнул бровь. — Мне нужно два человека. Один будет с заказчиком, а другой установит плату на камеры. Сигнал будет сразу перенаправлен на мои компы. Затем, в промежутке между лотами, выкрадет картину. — Он снова перевел взгляд на Хёнджина. — У тебя машина под боком? На все про все четыре часа.       Феликс застыл, глядя на младшего, как на привидение. Весь его рассказ выглядел практически идеальным, за исключением одного маленького нюанса.       — Ты хочешь, чтобы я с ним, — он ткнул пальцем в плечо Хвана, — пошел на это мероприятие как пара? Ты совсем ебнулся?

***

      Йени точно ебнулся, и, судя по всему, весь мир вслед за ним. По-другому Феликс не мог объяснить, как они с Хёнджином оказались на этом чертовом аукционе, полном парочек, которые без стеснения держались за руки и целовались везде, где только можно. Хорошо хоть маска скрывала лица, потому что если Хван свою ориентацию не афишировал, то Ли, в отличие от него, открыто демонстрировал. И меньше всего ему хотелось сейчас встретить кого-то из случайных любовников, с которыми он когда-то делил постель, а потом также легко и забыл о них.       — Выгляжу, как проститутка, — пробормотал Хёнджин, снова начиная злиться. Ему вся эта затея тоже была не по душе. Он ввязался лишь ради того, чтобы не подкидывать Крису новых проблем.        Феликс лениво окинул взглядом его фигуру, от головы до пят. Одежда, несмотря на скромное закрытое декольте и длину рукавов, выглядела настолько откровенно вызывающе, что не осталось ни малейшего сомнения — они оба привлекут внимание любого, кто пересечется с ними взглядом. Даже слишком много внимания. Не то, чтобы Ли это волновало: он всегда выбирал одежду на грани фола. Когда они с Йени перебирали гардероб, чтобы найти что-то подходящее, Хёнджин лишь кривился от предложенных вариантов, бросая язвительные реплики о том, что он идет спасать репутацию банды, а не купаться в похотливых взглядах. Но взгляды все равно цеплялись к нему. И прямо сейчас один из них принадлежал мужчине средних лет, что стоял в двух метрах от них и с откровенной похотью вылизывал губы, окидывая плотоядным взглядом.       Что поделать: прозрачная черная блузка, подчеркивающая длинную шею и ключицы, и узкие кожаные брюки на Хёнджине вкупе с его привычно высоко поднятой головой притягивали, как магнит. Феликс тоже смотрел, невольно любуясь, хотя его интерес носил сугубо эстетический характер. И стоило признаться, что это у них было обоюдно. Ли, не изменяя себе, выбрал все белое. Голый торс, на который падали массивные цепи, притягивающие взгляд, узкие брюки и пиджак с длинными лацканами, ниспадающими почти до середины бедра — откровенно пошло и чертовски красиво.       — Может, подцепишь кого-нибудь? Расслабишься? — шепнул он, чуть наклонившись ближе и оставляя на чужом ухе теплый выдох. — А то злой, как черт.       Хёнджин метнул на него мрачный взгляд, в который Феликс вложил бы немалую сумму, будь это один из тех товаров, за которые сегодня будут торговаться. Но это был Хван. Скрестив пальцы за спиной, он плавно подхватил бокал шампанского у проходящего мимо официанта, удерживая на лице свою фирменную ухмылку, и будто парировал им в воздухе.       — Смотри, только не переборщи с этими взглядами, Скорпион, а то еще поверю, что тебя действительно можно возбудить, — подмигнул он и, не дожидаясь ответа, развернулся и двинулся вглубь зала.       Ли Феликс всегда знал, как контролировать свою внешность и поведение, чтобы выглядеть уверенным, раскованным, в своей стихии. Он почти физически ощущал, как его тело расслабляется, мозг обретает легкость, а все опасные мысли опускаются глубоко на дно сознания, уступая место азарту. Эта была его стихия, его доза адреналина — то, ради чего он когда-то и жил двойной жизнью: не ради драк, перестрелок и прочей рутинной грязи.        Но Хёнджин? Хёнджин, которого каждый похотливый взгляд прожигал изнутри, изматывал так, что хотелось сорваться, уйти, закрыться. Он проклинал и Феликса, и его сумасбродную идею с черным рынком, и эту аляповатую толпу, жаждущую острых, но мимолетных связей.       Проходя по залу, он растолкал двух парней, которые, увлеченные друг другом, вздумали целоваться прямо в центре, не заботясь о том, что кому-то из-за их обмена микробами попросту неудобно передвигаться. На миг его взгляд задержался на переплетении их рук, на языках, стремящихся соприкасаться вновь и вновь. Посмотрев еще немного, он прошел вперед.        План был прост: Скорпион занимается клиентом, потому что умел с легкостью втереться в доверие и вести светские беседы на уровне, а Варан работает с камерами и крадет картину. Но, как только Хёнджин добрался до условленного места, что-то резко пошло не так.       — Иди к бару, он там, — голос Йени раздался в ухе так резко, что Хёнджин едва не поморщился, услышав характерное шипение микронаушника. Парень машинально дернул плечом, заглушая раздражение. — Сказал, что будет в черном смокинге с брошью стрекозы на правом воротнике.       Замерев, Хёнджин медленно перевел взгляд на барную стойку. Спиной к нему сидел пожилой мужчина, в окружении двух громил, чьи лица он узнал мгновенно, ибо видел их раньше почти каждый день. Ощущение опасности нахлынуло, мышцы напряглись, и в следующий миг Хван метнулся в сторону, лихорадочно ища глазами серую макушку Феликса. Их план рушился на глазах.       Ли, как назло, стоял в самом дальнем углу зала и, как ни в чем не бывало, громко смеялся в компании двух девушек. Бокал с игристым в руке, свободная манера держаться и взгляд, светящийся интересом. Хёнджин нахмурился, рванул вперед и, едва успев подойти, резко схватил Ли за локоть, вытягивая его из разговора.       — Что ты творишь? — Феликс попытался отцепить руку, но Хёнджин держал его слишком крепко, давая понять, что не собирается отпускать. — Ты ненормальный, отвали.       Скорпион отпускать не собирался; увел парня в укромное место и быстро начал прикидывать в голове новый план. В панике он огляделся, проверил туалет, но, увидев внутри четверых мужчин, выдохнул в раздражении и с силой захлопнул дверь. Его взгляд метнулся в сторону — подсобка. Быстро развернувшись, он встретился с напуганными и совершенно потерянными карими глазами Феликса, прежде чем схватить парня за плечо и толкнуть внутрь, без церемоний захлопывая дверь у них за спиной.       — Скорпион, Варан, что у вас там происходит? — Йени на другом конце связи явно ощутил неладное и напрягся, голос резанул ухо, но ответа не последовало.       Внутри было тесно. Узкие стены давили со всех сторон, едва оставляя пространство для дыхания. Хёнджин шумно втянул воздух и закрыл глаза, пытаясь унять нарастающее чувство паники. Феликс, не ожидавший такой агрессии, в ответ дернулся, но тут же осознал, что руки Хвана по обеим сторонам плеч прочно удерживали его в ловушке. Чужое дыхание, горячее, будто огонь, обжигало шею, а щеки горели.       Он и хотел бы сказать что-то колкое, но ни одна фраза не всплыла в голове — ощущение того, что Хёнджин буквально навалился на него всем своим телом, напрочь выбило все мысли. Хван же с трудом контролировал себя, пытаясь сохранить спокойствие, медленно выдыхал, не открывая глаз.       — Я не пойду, — тихо, почти выдавливая из себя слова, процедил он. — Мы должны поменяться ролями.       В висках Феликса застучало от нарастающего раздражения. Какими еще, нахрен, ролями? Едва заметно поморщившись, он попытался сместиться в сторону, но тут же ощутил, как Хёнджин сильнее вдавил его в стену.       — О чем ты вообще говоришь? — прохрипел Феликс, обдав того холодным выдохом.       — Заказчик — мой отец, — Хван вздохнул и, наконец, открыл глаза, чтобы увидеть, как лицо Ли вытягивается от шока.       — Че бля? — в голосе Феликса проскочила нота, отдаленно похожая на нервный смешок.       — Че слышал, — рявкнул Хёнджин, и, когда его взгляд, наконец, сфокусировался на лице Феликса, осознание собственной глупости врезалось, как поезд на полной скорости.        Они стояли так близко, что Хван мог ощущать каждый вдох и выдох Ли, чувствовать слабое биение его сердца сквозь тонкую ткань пиджака. Резко отпрянув, он прижался спиной к холодной стене подсобки, едва дыша, стараясь не смотреть в сторону Феликса.       — Пойдешь ты, — проговорил он, более спокойно, но с еще большим отчаянием, — я установлю эту чертову электронику и украду картину. И только попробуй проболтаться или что-то ляпнуть моему отцу — я убью тебя.       Феликс, наконец, перевел дух и кивнул. Слова как будто размылись в голове, все еще заполняемой шоком. Он открыл рот, чтобы возразить, но наткнулся на напряженный взгляд Хёнджина.       — Ты же в маске. Он тебя не узнает, — буркнул Феликс, все еще ощущая прикосновения чужого тела на своей груди. Черт возьми, какой же это странный день.       Хёнджин устало потер переносицу, будто пытаясь избавиться от нарастающей мигрени. Конечно, Феликс не мог понять — его жизнь была таким же хаосом, как и его мысли.       — Как отец может не узнать родного сына? — Хван зло посмотрел на Ли, с трудом удерживаясь от того, чтобы не врезать ему прямо в идеально выложенное лицо. — Почему, когда я рядом с тобой, все идет через жопу? Почему всегда какой-то пиздец вселенского масштаба, а?       Феликс оскалился, но все же сдержался, переводя тяжелый взгляд на вспотевший от напряжения лоб Хёнджина. Ответить хотелось много чего, но вместо этого он лишь тихо рассмеялся, глядя на Хвана так, словно видел перед собой не его, а кого-то другого, напуганного и беспомощного.       — Забавно, что, как ты сам выразился, этим напудренным старым чеболем оказался твой отец, — ухмыльнулся Варан, медленно разглаживая складки на пиджаке. Ткань предательски помялась из-за резких движений. — Ладно, я все понял, не парься. Просто доверься мне.       Хёнджин нервно рассмеялся. Данное предложение казалось таким же нелепым, как и вся их ситуация. Феликс — последний человек, которому он мог бы довериться. Этот парень был создан, чтобы разрушать чужие планы.        — Забавное знакомство с родителями, — внезапно в наушниках обоих раздался смех Йени. По звукам на фоне стало понятно, что он опять катался на стуле, словно подросток, нашедший забаву среди рутины.        — Замолчи! — рявкнули они одновременно, резким движением бросая друг на друга взгляды, полные раздражения.       Внутри подсобки снова повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь быстрыми вдохами и тихими проклятиями. Они точно были не людьми, а оголенными проводами, готовыми высечь искру при малейшем контакте.        — Довериться тебе? — неожиданно тихо повторил Хёнджин, прищурившись. — Серьезно? Я бы доверился Аспиду в таком вопросе или хотя бы Хамелеону, но уж точно не тебе.        — Серьезно, — отрезал Феликс. — Доверься и дай мне сделать это так, как я умею. Не ломай план, истеричка, иначе мы оба потеряем все.

***

      Минхо аккуратно подвел угол левого глаза коричневым карандашом, сделал с правым тоже самое, а затем брызнул на запястье парфюм. В отражении зеркала на него смотрел уверенный юноша, и лишь присмотревшись, можно было заметить, как внутри бушевало волнение. Под окнами его дома ждал Джисон — лучший друг, который в последние недели удивлял Минхо своей сдержанностью. Сегодня Ли чувствовал себя откровенно говоря школьницей, которая собиралась сбежать на свидание с парнем. Но свиданием это не было, по крайней мере та здравомыслящая часть Минхо еще могла брать главенствующую роль, оставляя влюбленность где-то на подкорке сознания.        Случайные касания становились редкостью, а пошлые шутки прорывались лишь изредка. Хан Джисон пугал и восхищал его одновременно. Минхо в какой-то момент даже начал скучать по старому Джисону, который всегда умел вывести его из равновесия.       Спустившись на первый этаж и в последний раз окинув себя взглядом в зеркало, Минхо уже собирался покинуть дом, как голос отца остановил его:       — Куда и с кем идешь?       Ли закатил глаза, не в силах вынести контроля, который его душил. Мечты о самостоятельной жизни вдалеке от родителей терзали его все больше. А желание снять квартиру на заработанные ночные деньги росло с каждым днем.        — С Джисоном на закрытый показ фильма, — произнес он, стараясь скрыть раздражение и натянуто улыбаясь. — Я опаздываю.       — Опять возишься с этим распущенным, — с явным презрением произнес господин Ли, морщась.       Минхо, хоть и осуждал Джисона за его легкомысленный образ жизни, не выносил, когда кто-то позволял себе подобные выпады в адрес друга, даже его отец. Парень обернулся, сощурил глаза и произнес с горечью:       — Тебя просто бесит, что господин Хан больше не финансирует твои клиники, и ваши пути разошлись. Вы ведь раньше были хорошими друзьями, гордились тем, что первые сыновья дружат. А в итоге — деньги разрушили все, — Минхо внутренне ликовал, когда заметил сжимающиеся кулаки отца. — Поэтому не смей больше говорить про Джисона так. Мы, в отличие от вас, не бросим друг друга из-за каких-то глупых бумажек и акций.       Минхо не стал дожидаться ответа, хлопнув дверью, и, вдыхая прохладный октябрьский воздух, попытался успокоить расшатанное сердце. Его заебала эта показная жизнь, натянутые отношения и фальшивые улыбки окружающих. Воздух вокруг пропитался лицемерием, душил и заставлял задыхаться. Он жаждал искренности, чего-то такого, от чего замирало бы сердце и отключался разум.       Перешагнув через ворота, Ли увидел весьма занятную картину: Джисон, одетый в черный дизайнерский костюм и кожаный плащ, балансировал на выступе забора, пытаясь достать что-то или кого-то с дерева.       — Ты что делаешь? — спросил Минхо, подойдя ближе. Джисон резко вздрогнул и, теряя равновесие, чуть не упал, но вовремя схватился за перила. — Идиот, — усмехнулся Ли, поправляя одну единственную прядь пшеничных волос, выбившуюся из идеальной укладки Хана.       Джисон с интересом наблюдал, как уголки глаз Минхо сузились, а его мягкий смех разрушил тишину элитного района. Сегодня Аспид был особенно привлекателен: черная водолазка гармонично сочеталась с белой рубашкой, а оверсайз-пиджак придавал ему утонченный вид. Классические брюки и минималистичный макияж завершали образ. Хан несколько раз моргнул, осознавая, что сегодняшний план касался не только проверки чувств Минхо, но и его собственных.       — Я хотел достать кота, — произнес Джисон, сглотнув, а затем, приближаясь, оставил на щеке друга едва заметный приветственный поцелуй. — Садись, поехали.       Минхо замер, ощущая мурашки по коже везде, где только можно. И хотя Джисон часто целовал его при встрече, сегодня чувства были особенно острыми.

***

      Показ фильма проходил в кинотеатре на последнем этаже Han Entertainment. Джисон аккуратно припарковал свою машину и бросил взгляд на Минхо, который мирно спал, прислонившись макушкой к стеклу. Ли, видимо, снова не спал всю прошлую ночь, занимаясь делами компании. Джисон каждый раз поражался его выдержке и тому, как ответственно тот подходил к вопросам семейного бизнеса, хотя сам терпеть его не мог до дрожи в коленях.       Хан мягко коснулся плеча Минхо, и тот, резко встрепенувшись, подскочил, непонимающе оглядываясь по сторонам.       — Ащщщ, — произнес Ли, осознав, что они уже прибыли, и нахмурил брови. — Мог бы разбудить. Теперь я весь показ буду носом клевать и не увижу фильм толком.       Джисон, переключая кнопки на сенсорной панели управления, лишь улыбнулся. Если быть честным, в его планы и вовсе не входило смотреть фильм.        Они, обсуждая новый ремонт на первом этаже, поднялись на лифте, параллельно здороваясь со всеми, кто попадался на пути. Ну как, Хан приветствовал их, выполняя обязанности наследника, а Минхо просто улыбался рядом, желая как можно скорее оказаться в кинозале. Они были на закрытых показах сотни раз, но каждый раз это было как в первый — взгляды толпы Минхо терпеть не мог.       У входа их встретил тот самый режиссер — единственный человек, помимо Хана, которого Минхо был рад видеть.       — Привет, Джисон, — произнес он, крепко сжав руку парня, а затем с искренней улыбкой обратился к Ли. — Минхо, давно не виделись. Я так рад, что вы пришли, не представляешь, как долго уговаривал будущего председателя Han Entertainment посетить показ фильма. Пришлось даже его отца упрашивать.       Джисон закатил глаза. На Хюн хорошо играл свою роль, даже переигрывал местами.       — Да, давно, поздравляю с релизом, — ответил Ли. Хоть он не любил камеры и шумные встречи, однако в компании семьи Хан ему было приятно находиться. Здесь фальшь присутствовала, но в ограниченных дозах, после которых не хотелось задохнуться.       — Представляете, все остальные залы заняты, и остался только тот, где двухместные кресла, — На Хюн с игривым прищуром взглянул на Джисона, криво усмехаясь. — Вы же не против сидеть в последнем ряду? На первых будут актеры, чуть дальше — папарацци.       Джисон, конечно, был не против; он сам же и утверждал зал, настаивая на том, чтобы сиденья были двухместными, и запретил сажать кого-либо на последний ряд. Его план был беспощадным, продуманным до мелочей. У Минхо не должно было быть ни малейшего шанса.       Внутри зала Минхо облегченно выдохнул, оставив Хана на растерзание фотографам, журналистам и всем прочим любопытным зевакам, каким-то образом пробравшимся на показ. Ему самому хотелось только одного — укрыться подальше от суеты. Он направился к ряду, указанному в пригласительных, но, увидев пустые места, нахмурился, недовольно поджав губы. Окинув взглядом зал, Ли задержался на фигуре друга. Тот, казалось, был везде одновременно: давал короткие комментарии репортерам, кивал в ответ режиссеру, объясняя что-то уверенными жестами. На фоне общей суеты Джисон выделялся небрежной легкостью, будто был не на официальном мероприятии, а среди старых приятелей.       — Какое удивительное совпадение, — пробормотал Минхо, опускаясь в кресло и принимая свою привычную позу: ноги расслабленно вытянуты, правая рука на подбородке, а взгляд хитрый, как у хищника, выжидающего момента.        Он не спускал глаз с Джисона, который, щурясь от вспышек камер, лениво отвечал на вопросы журналистов. Все это казалось делом привычным и механическим для Хана. Закончив формальности, тот кивнул охранникам, чтобы те избавили зал от назойливых репортеров.       — Не думал, что их будет столько, — Джисон плюхнулся в кресло рядом, тут же закинув ногу на ногу. — О, еда.       Минхо обернулся и заметил юношу в синем костюме, несущего блюда и два бокала вина.       — Ты издеваешься? — с недоверием поднял бровь Ли. — Я ведь пошутил про еду. С каких пор ты воспринимаешь все буквально?       — Все ради тебя, дорогой, — Джисон чокнулся своим бокалом с пустотой. — Как вообще можно отказать твоим желаниям?        — Может, еще десерт закажем? Или уж сразу традиционный рисовый пирог, чтобы я мог на тебе жениться, раз ты так пытаешься впечатлить меня, — Минхо саркастично улыбнулся, поднимая бокал.       — Ничего страшного, можешь начать с кольца, — парировал Джисон, щелкнув пальцами в воздухе. — Как насчет золотого? Или тебе больше по душе платина?       Минхо прикрыл глаза, медленно вдохнув.       — Ты вообще можешь быть серьезным?       — Могу, но не хочу. Ты же знаешь, как я люблю злить тебя. А если еще и накормить вкусно — кто знает, может, ты поцелуешь меня в щечку в знак благодарности, — Джисон улыбнулся, хищно, по-доброму, но с оттенком вызова.       Ли на секунду даже опешил, но быстро взял себя в руки, коротко, но с каким-то недоверием.       — Серьезно? Яхту прямиком на Чеджу не хочешь?        — Нет, спасибо, это по части Хёнджина на острова мотаться, когда вздумается. Не знал, что ты способен на такое, — Джисон фыркнул и сделал вид, что приглаживает несуществующие складки на костюме, гордо выпятив грудь. Затем, склонив голову набок, он изобразил задумчивость. — Да уж, такое внимание и заботу трудно не принять за что-то большее… Минхо, ты ведь прямо сейчас открыто подкатываешь ко мне.       Парень откинулся назад и скрестил руки на груди. Он медленно оглядел Джисона с головы до ног, а потом демонстративно закатил глаза, пытаясь скрыть едва заметную ухмылку.       — Подкатываю? — Ли сделал паузу, наклонился к бокалу с вином и, держа его двумя пальцами, покачал жидкость в стекле, прежде чем бросить на Хана косой взгляд. — Джисон, если бы я действительно решил к тебе подкатить, то уж точно не такими тупыми способами.        Джисон рассмеялся, легко коснулся пальцами щеки, как будто проверяя, не пошатнулась ли его стойкость. Он наклонился вперед, закинул локоть на плечо парня и заглянул Минхо прямо в глаза, сократив расстояние между ними.       — Ах, точно, в твоем случае ухаживания всегда включают легкую травлю, Аспид. Ну, тогда я официально согласен быть твоей жертвой на вечер, — прошептал он с лукавой улыбкой, обдавая лицо напротив теплым дыханием. — Устраивает?       Минхо окинул его оценивающим взглядом, как будто тот был товаром на прилавке, затем резко откинулся назад и скрестил ноги.       — Господи, Хан, хоть раз ты можешь просто заткнуться и сидеть тихо?       Джисон небрежно откинулся на спинку кресла и положил руки на подлокотники, всем видом демонстрируя свое превосходство.       — Эй, я только что заказал нам шикарный ужин! Мог бы хотя бы сказать спасибо, — он театрально развел руками, но уголки губ приподнялись в дразнящей улыбке. — Давай просто есть и смотреть фильм, — затем добавил тихо, чтобы слышно было лишь ему, — пока такая возможность еще есть.        Минхо, бросив последний взгляд на Джисона, поджал губы, но в конечном итоге взял нож с вилкой и начал нарезать стейк.

***

      Феликс остановился перед двумя охранниками, глядя на них снизу вверх с чуть вызывающей улыбкой. Мужчины обменялись взглядами, затем разошлись по сторонам, позволяя ему пройти за барную стойку. Отец Хёнджина сидел, повернувшись к нему спиной, попивая янтарную жидкость в бокале. Виски или, скорее всего, коньяк — Феликс прекрасно знал вкусы семьи Хван.       — Добрый вечер, — его голос прозвучал мягко, будто сам шел на встречу со старым знакомым. — Я представляю тех, кто займется вашей картиной. Удивительно, как такие вещи оказываются на аукционах, правда? — Феликс позволил себе на мгновение замолчать, будто ожидая ответа, и тут же добавил с легкой улыбкой: — Кстати, как вам обстановка?       Он не собирался выдавать Хёнджина, но поиграть на его нервах все же решился. Господин Хван — такой же, как и остальные гости: в строгой черной маске, — медленно повернул голову в сторону Ли, и его глаза, точь-в-точь такие же, как у сына, скользнули по фигуре юноши, останавливаясь на лице с выражением ледяного пренебрежения.       — Хотелось бы как можно скорее покинуть это место с товаром, на который я потратил миллион долларов, — негромко произнес мужчина, сделав акцент на сумме. — Постарайтесь не разочаровать меня.       Феликс склонил голову в знак согласия и шагнул чуть ближе, смело встречая взгляд старшего Хвана.       — Конечно, — пробормотал он, и, развернувшись к бармену, указал на бокал господина Хвана: — То же самое, пожалуйста. Осуждаете их? — неожиданно продолжил Феликс, кивнув в сторону двух парней, открыто целующихся у противоположного конца барной стойки.        Это было дерзко и опасно, но Ли, кажется, ни капли не волновался. Напротив, он подогревал собственный азарт, наблюдая, как в глазах старика на миг мелькнуло что-то вроде раздражения. Впрочем, ответ последовал совсем другой.       — Нет, но и не поощряю.       Этого Феликс не ожидал.        — У вас наверняка есть дети, — продолжил он и услышал в наушнике, как Хёнджин взвился на месте и что-то прорычал. — Если бы ваш сын или дочь оказались нетрадиционной ориентации, вы бы осудили.        За этими словами скрывалась собственная история, глубокая рана, до сих пор горящая внутри. Ли пережил это. Его отец, стоило тому узнать о ночных похождениях сына и однополых связях, объявил его ошибкой природы. Будто он был не родным ребенком, а уродцем, заслуживающим только презрения. Хотя чего вообще ожидал семнадцатилетний подросток от такого человека? Гнев, обида и разочарование — все это Феликс уже давно пережил, уехав подальше в Штаты, где никто не пытался ломать его под клише корейского чеболя.       Мужчина рядом едва слышно рассмеялся, так тихо, что смех походил на скрежет старого механизма.       — Конечно, осудил бы, — коротко бросил он. — Но мой сын не такой. Картина — для него, — добавил мужчина. — Он увлекается искусством.       Феликс чуть не выплюнул напиток, когда понял, что господин Хван даже не подозревает, как близко его слова к правде не стояли. Ирония судьбы — не иначе.       — Я сейчас в окно полезу от смеха, — простонал Йени в наушнике, прерывая поток мыслей Феликса. — Скорпион, как там у тебя дела?       — Йени, я разнесу тебе все компы к чертям, если не заткнешься, — прорычал Хёнджин, голос которого раздался в ушах оглушительно, будто тот был в паре сантиметров. — А тебя, кукла белобрысая, — произнес он, обращаясь к Феликсу ледяным тоном, — просто прикончу на месте. Не разговаривай с моим отцом, просто сиди молча и жди аукциона.

***

      Фильм шел уже сорок минут, но Минхо, видимо, времени совсем не замечал. Он был поглощен происходящим на экране, откинулся на спинку кресла, почти вжался в угол, чтобы увеличить расстояние между собой и Джисоном. Любые попытки друга отвлечь его, разговоры или легкие шутки, разбивались о невидимую стену сосредоточенности. Ли не сводил глаз с экрана, порой еле заметно хмурясь или приподнимая бровь в ответ на неожиданные сюжетные повороты.       Хан тоже пытался сосредоточиться на фильме, но взгляд то и дело возвращался к Минхо, к ровному профилю, к резкой линии подбородка и особенно к губам, которые он машинально изучал, сглатывая всякий раз, когда смотрел на них слишком долго.       Еще недавно ему казалось, что все просто. Пара колких фраз, привычный обмен шутками — и напряжение растает в их обычной манере. Но все изменилось. Когда? Может быть в тот момент, когда Джисон понял, что лёгкий трепет от случайных касаний не угасает, а только усиливается, вызывая противоречивую смесь желания и страха? Он запутался. В собственных мыслях, в чувствах, в реакции Минхо, который то отталкивал его, выставляя между ними железную стену, то внезапно шутил в ответ, как будто сам провоцировал Джисона. И от этой неопределенности сводило с ума. Ответа он не знал, но в одном был уверен: нужно что-то менять. Сейчас или никогда. Тем более когда жертва находится вблизи, в закрытом пространстве, нападать было легче.       Он понимал: исход может быть любым. Ли либо оттолкнет и окончательно пошлет нахуй, разорвав все на корню, либо... позволит. Джисон всеми силами надеялся на второй вариант, хотя первый казался куда более реальным.       Приблизившись, Хамелеон прикрыл глаза и оставил нежный поцелуй около мочки уха, потом едва коснулся губами, медленно втягивая ее в себя. Он не спешил, растягивая момент, предоставляя выбор, но в то же время лишая Ли возможности сопротивляться. Минхо вцепился в кожаную обивку, будто это была его единственная опора. К первому поцелую добавился второй, затем третий, четвертый; Джисон, уверенно поддев ворот черной водолазки, провел языком от ключиц до уха, оставляя за собой жаркие следы. Минхо расплылся, глаза широко раскрылись. Он без всякой эмоции смотрел на экран, который теперь казался пустым, ведь все внимание было приковано к парню, что ласкал его шею и тихо дышал рядом.       Разум кричал о необходимости оттолкнуть, но тело не слушалось. В классических брюках стало тесно, а узел желания внизу живота с каждым новым поцелуем лишь затягивался сильнее. Когда рука Джисона опустилась на его колено, поднялась чуть выше, поглаживая кожу бедра и касаясь возбужденного члена, Минхо не сдержался: глухо простонал и закрыл глаза, крепко сжав руку парня.       Они оба потеряли остатки здравого смысла, и если Джисон все еще надеялся сохранить самообладание, то сейчас, в этом пылающем моменте, он чувствовал, как то ускользает. Минхо пах новым парфюмом, который сливался с его естественным ароматом, кожа была мягкой, а тело — удивительно податливым. Воздуха катастрофически не хватало.       — Мы сейчас выйдем, и ты пойдешь со мной, — прошептал Джисон, голос был хриплым из-за возбуждения.       Их взгляды встретились, и Хан увидел в глазах Минхо нечто совершенно иное: вместо привычной серьезности на его лице играла смесь смущения и желания, щеки слегка покраснели, а губы, чуть приоткрытые, непроизвольно облизывались. Если бы не остальные присутствующие в зале, Джисон прямо сейчас посадил бы Ли к себе на колени и осуществил бы все то, чего так давно хотел.  Стянул бы с него эту проклятую и ненужную одежду, прикусил бы кожу на груди, оставил бы на ней красные следы и никогда бы больше не отпускал.        Минхо кивнул, крепче сжимая руку Хана. Он был согласен, и, кажется, прямо сейчас буквально на все. Спустя пару минут они шагали по длинному коридору, держа друг друга за руки, молчаливые и сосредоточенные. Каждый старался не думать о том, что будет после того, как они выйдут отсюда. Что будет завтра или через неделю? Эти мысли могли все испортить — ни один не хотел останавливаться, хоть и понимал, что это было бы самое правильное решение из всех возможных. У Минхо, вероятно, сработал бы здравый смысл, а Джисон, понимая правоту Ли, отступил бы, но они знали друг друга слишком долго, чтобы не понять, чего на самом деле хотят.       Приложив ключ-карту к индукционному замку, Джисон открыл дверь, пропуская Минхо внутрь. Конференц-зал с большими панорамными окнами, которые открывали великолепный вид на ночной Сеул. Когда замок издал характерный звук, осознание, что они остались вдвоем, окутало их напряжением. Минхо медленно обернулся, разглядывая Джисона с головы до ног: кожаный пояс, затянутый на талии, выглядел чересчур сексуально.       — Я тебя сейчас поцелую, — произнес Джисон с уверенностью, прижимая Минхо к стене.       Его губы остановились в нескольких сантиметрах от губ Ли, но Джисон медлил, боялся сделать решающий шаг, за которым не будет возврата. Их дружба могла закончиться прямо сейчас. Он не был романтическим героем, готовым пожертвовать всем за мгновение, проведенное с Минхо. Он боялся потерять его, потерять то чувство, которое держало их вместе. Поэтому ждал, надеясь, что Ли оттолкнет его, но тот не отталкивал, напротив широко раскрыл глаза и кусал губы в томном ожидании.       — Поцелуй, — произнес Минхо, наклонившись вперед, обвив руками шею Джисона и зарывшись пальцами в волосы пшеничного цвета, которые стали чуть жестче после последнего окрашивания. — Чего ты ждешь, Хани? Разрешения?       — Как ты меня назвал? — почти прошептал Джисон, его рука скользнула внутрь пиджака, нащупывая упругие мышцы, которые Ли годами оттачивал. — Повтори.       Минхо ухмыльнулся, коснулся губами хрящика уха, чуть дунул, а затем, смакуя каждое слово, прошептал:       — Поцелуй меня, Хан-и-и…       Слова отдавали не просьбой, а самой настоящей мольбой.        Джисон медленно опустил взгляд на губы, кажется, теперь уже бывшего друга, и хотел было поцеловать, но Минхо резко стянул его волосы на затылке. Разница в росте была несколько сантиметров, но прямо сейчас ощущалась слишком сильно: Ли смотрел сверху, глаза его горели ядовитым огнем.        — Но имей ввиду, Хан-и-и, — он снова растянул прозвище, заставляя Джисона плавиться, — что я не очередная твоя интрижка на две недели. После этого поцелуя ты либо со мной, либо без меня.        Хан, такого напора явно не ожидал, в голове зрел вопрос, как давно эта змея вела свою игру? Когда Минхо успел пробраться настолько глубоко, что вызывал неутолимое желание и зависимость? И на что Хамелеон вообще надеялся, пытаясь обмануть Аспида, ведь тот был ядовитым и умным. План придумал он, и сам же остался в дураках.        — Я знаю на что подписываюсь, дорогой, — быстро взяв инициативу обратно в свои руки, он сжал талию Ли, заглядывая тому в глаза. — И я никогда не считал тебя интрижкой.       Секунда. Они так давно этого хотели.