Ночной Сеул

      Хёнджин почти договорился с деканом о сумме взятки, когда дверь кабинета распахнулась, и внутрь ворвался Феликс. В его глазах плясали насмешливые огоньки, а на губах играла та самая улыбка, вызывающая острое желание дать в челюсть.       — Прошу прощения, — протянул Ли, небрежно усаживаясь на соседний стул и закидывая ногу на ногу. Повернувшись к Хёнджину, он продолжил: — В следующий раз, мой дорогой друг, предупреждай, в какой стороне находится кабинет.       Хёнджин закрыл глаза и устало потер их костяшками пальцев, пытаясь подавить раздражение. Как можно быть таким идиотом? Этого он понять не мог.       — Господин Ли, — начал декан — мужчина среднего возраста с седеющими висками и глубокими морщинами, прибавлявшими ему несколько лишних лет. — Мы уже пошли на значительное исключение, приняв студента, приехавшего из-за границы, сразу на четвертый курс. — Феликс лишь закатил глаза в ответ на столь очевидную информацию. — В одном из пунктов устава нашего университета говорится о соблюдении дисциплины и подобающем поведении. Профессор Чо передал мне вашу ответную реплику на его вопрос, не хотите ли вы объяснить свои слова?       Феликсу на университетский устав было глубоко насрать, а про пункты он впервые слышал.       — Мне правда стоит объяснять свой ответ? Или уже скажите, сколько тысяч вон накинуть сверху, помимо тех пяти миллионов, что я перевел на ваш счет и на счет ректора, чтобы вы закрыли глаза на то, что я учился по совершенно другой специальности? — быстро выпалил Ли с бесстрастным выражением лица.       Эта показная праведность раздражала Феликса. Он сам никогда не стремился к идеальному поведению, считая лицемерие одной из самых гнусных черт человека — чертой, которой Хван владел в совершенстве. За эти несколько недель хваленый Чаном Скорпион начал раздражать его еще сильнее, в особенности тот образ, который он так старательно создавал вокруг себя днем.       Глаза декана расширились от неожиданности, а Феликс, самодовольно улыбнувшись, откинулся на спинку стула. Мужчина, явно не привыкший, что студенты так с порога бросали в него дерзкие слова, на мгновение оцепенел, беспокойно скользя взглядом то по Хёнджину, то по Феликсу. Хван, к удивлению, сохранял молчание. Он даже не ударил Феликса локтем в бок, а с таким же прищуром наблюдал за деканом, предвкушая, как тот будет выкручиваться из неловкой ситуации. Жадный и продажный человек, так сильно погрязший в коррупции, что сейчас Хёнджин был почти готов признать: Феликс правильно поставил его на место. Такие люди всегда окружали их, но никто никогда не заставлял их насильно вступать на этот путь, лишь собственная алчность и стремление к лучшей жизни. Хван не осуждал их и не презирал, ведь сам был тем самым искусителем, который подталкивал людей более низкого социального статуса на эту кривую дорожку.       Но только вот такие люди не понимали, что грязные и легкие деньги вызывают зависимость и ведут вовсе не в райский Эдем с лучшей жизнью, а к собственной погибели.       — Я выпишу вам двоим чек, — пробормотал мужчина, сглотнув, ослабил галстук и поднялся. — Господин Хван, — он коротко кивнул Хёнджину, но тот даже бровью не повел. — Господин Ли... — Феликс недовольно поморщился, — подождите здесь несколько минут.       Как только декан скрылся за дверью, Феликс выразил свое недовольство раздраженным цоканьем и закатил глаза.       — Продажный идиот, даже не попытался выкрутиться, — пробормотал он. У Хёнджина точно глаза станут шире, ведь он согласился с каждым словом Феликса. — Думал, будет веселее. Корея не меняется, все такая же фальшивая.       Хван, склонив голову набок, наблюдал за происходящим с непроницаемым выражением лица.       — Истеричка, — вновь съязвил Феликс, и вся иллюзия нормальности мгновенно развеялась. — Ты ведь так и не ответил на мои вопросы. Как тебе больше нравится? А родители твои знают, что их правильный сынок — гей? Уже сказал им, что невесту искать не стоит? Ведь в ваших высших кругах элитного общества это распространенная практика.       Ли давно перестал считать себя частью высшего общества. Он избавился от многих ограничений и обрел долгожданную свободу, сбросив бремя предписанных ролей. Конечно, были и свои минусы, особенно в финансовом плане, но пока у Феликса имелся стабильный доход, волноваться было не о чем; что будет дальше, он придумает. Ведь жизнь вне золотой клетки оказалась гораздо более живой и насыщенной, чем бесконечное подчинение ожиданиям отца и следование предначертанному сценарию. Феликс просто хотел быть собой: свободным, и все еще с бунтующим подростком внутри.       — Или ты, как обычно, пойдешь у них на поводу, чтобы не расстроить и сохранить репутацию? А потом всю жизнь будешь скрываться, бегая по каким-нибудь отелям с парнями?       Феликс выглядел самодовольным и явно ощущал себя победителем в этой их глупой перепалке. Хёнджин решил, что раз парень так хотел узнать, то пусть узнает, но действовать собирался его же методами. Без каких-либо лишних движений корпусом, Хван зацепил ногой ножку стула и резко дернул на себя. В результате Феликс скользнул по поверхности пола, оказываясь неприлично близко. Прямо сейчас его колени были зажаты между чужими ногами, которые с силой сжимали бедра Ли.       Одна рука Хёнджина опустилась на внешнюю сторону бедра Феликса, медленно поднимаясь выше, в то время как другая обхватила шею, слегка надавливая на выпирающий кадык. Хван подался вперед и усмехнулся, прожигая взглядом насквозь. Феликс, казалось, был больше дезориентирован, чем напуган, совершенно не осознавая того, что происходило прямо сейчас. Эффект неожиданности сработал на ура; Ли подобных мыслей даже не допускал, и был абсолютно уверен, что Хёнджин не способен на такие действия по отношению к его персоне.        Феликс, не в силах даже пошевелиться, застыл на месте. Хван продолжал сжимать его шею своими длинными пальцами, а рука на бедре двигалась все выше, пока в конечном итоге подушечки пальцев не обожгли кожу живота, проникая сквозь рубашку. Что, блять, происходило? Ли сглотнул, медленно опуская веки, наблюдая, как пальцы Хёнджина выпирали на бежевой ткани, а мышцы живота напряглись. В тех местах, где касалась его рука, кожа начинала, откровенно говоря, пылать, и каждое прикосновение вызывало яркое, почти болезненное ощущение.       Наконец, вернувшись в реальность, Феликс вскочил, скидывая с себя навязчивые руки.       — Совсем с ума сошел? — выкрикнул Ли, его низкий голос задрожал от возмущения, отдаваясь еще большей грубой вибрацией. Хёнджин криво улыбнулся и засмеялся, изо всех сил стараясь не смотреть на покрасневшего парня напротив, который был готов взорваться то ли от гнева, то ли от смущения. — Извращенец, не трогай меня. Фу, боже.       Ли начал судорожно тереть ткань своего бежевого костюма, словно пытаясь отмыться от прикосновений, то и дело бросая гневные взгляды в сторону Хвана. Видеть его таким, было необычно. В любой другой ситуации Хёнджин бы растаял только от одного вида милого парня, что всеми силами пытался выстроить образ недотроги, имея за плечами бэкграунд похуже того же Джисона, который целомудрием никогда не отличался. Но перед ним был ебаный Феликс и вызывал исключительно ненависть и раздражение.        — Ты же так хотел узнать, — Хёнджин, прогоняя наваждение, вновь изменился в лице. — А теперь съеби и больше не ошивайся вокруг меня. 

***

      Джисон сидел рядом с Минхо в небольшом уютном кафе, неподалеку от университетского корпуса. В столовой они не обедали — богатые привычки давали о себе знать: еда там была слишком пресной, а вокруг вечно толпились студенты. Особенно докучали первокурсницы, которые не пропускали ни единого шанса покрутиться возле их троицы. Теперь же к ним присоединился Феликс — магнит для внимания, от которого не так-то легко отвязаться. Он хоть и был геем, но в прошлом любил умалчивать об этом, а затем, делая невинное лицо, рассказывал девушкам о своей ориентации. Джисон долго раздумывал, зачем Ёнбок так поступал, но вскоре пришел к выводу, что Феликс просто обожал купаться во внимании и быть в центре всеобщего интереса.       Сегодняшняя выходка была в таком старом духе Феликса, что Хана окутало ощущение ностальгии, словно его перенесло на пять лет назад, в те времена, когда они втроем устраивали разные глупости. Хотя, если быть честным, обычно он и Феликс; а Минхо всячески делал вид, что не имел к ним никакого отношения. Но, как правило, после второй шутки все-таки сдавался и присоединялся.       Однако Минхо радости друга не разделял и вел себя как-то странно и тихо. Он без особого интереса ковырялся в тарелке, не притрагиваясь даже к своим любимым креветкам.       — Что с тобой? — спросил Джисон, жуя свой завтрак. — Ты какой-то тихий после лекции. Думал, наоборот, взбодришься: видел же, какое шоу Ёнбок устроил.       Минхо с раздражением отложил палочки, впившись взглядом в Джисона.       — Почему ты снова гладил мое колено? Я ведь просил тебя держать руки при себе, — сказал он холодно. Это был далеко не первый раз, когда Хан позволял себе подобные вольности.       Не сказать, чтобы Минхо это отталкивало. Вовсе нет. Просто это был Хан Джисон — человек, меняющий девушек и парней едва ли не каждый месяц. А Минхо, быть может, из-за воспитания, был более сдержан и целомудрен. Поэтому всякий раз, сталкиваясь с такими проявлениями внимания со стороны Хана, долго размышлял, был ли это жест дружбы или нечто большее. Они знали друг друга столько лет, но каждый раз от прикосновений Джисона у Минхо сносило крышу.       Все началось на втором курсе, когда Хан, будучи пьяным в хлам, внезапно впился в его губы, а утром снова все свел к шутке. Ли тоже пытался забыть тот случай, но тщетно. Что-то внутри загорелось тогда, и этот огонь не угасал два года, как бы он не пытался. В принципе, Минхо никогда не привлекали парни, да и люди вообще не вызывали в нем особого интереса в плане отношений и каких-либо физических влечений, но в ту ночь Джисон заставил его переосмыслить собственные взгляды.       Минхо как-то пытался построить отношения. Сначала это был их одногруппник, которого, к счастью, в том году отчислили, ибо расстались они весьма неудачно — типично по-корейски заигнорили друг друга. Потом отец насильно познакомил его с дочерью своего партнера по бизнесу. Парень, как и полагалось, ухаживал за девушкой: на свидания водил, заказывал букеты, даже пару раз оставался на ночь в ее доме, но дальше поцелуев дело не заходило. Ему не нравилось, он не получал никакого удовольствия от происходящего, даже член не стоял, хотя, казалось бы, физиология должна была взять свое, но увы. Минхо после этого поставил на себе крест и носил гордый статус асексуала.        Но вся его асексуальность заканчивалась там, где начинался Хан Джисон. После его прикосновений, пошлых шуток и всех тех безумств, которые он творил, в голове Минхо все нервные окончания будто переворачивались, скручивались в узлы и начинали болеть. Самое пугающее — несколько раз он даже возбуждался, в результате чего быстро пришел к выводу, что Джисон ему нравился пиздец как. Иногда он заводился настолько, что продолжал словесные игры друга, но решиться на действия не мог.       — Ты чего? — Хан, как обычно, состроил самое милое выражение лица, широко раскрыв глаза в притворном удивлении. — Я же всегда так делаю.       Вот именно, Джисон. Ты просто делаешь, не задумываешься о последствиях и не принимаешь на себя никакой ответственности.       — Забей, — Минхо понял, что продолжать разговор было бесполезно, и закатил глаза. — Не трогай меня так больше.       — Как это так?       — По-блядски, — Ли никогда не отличался терпением. Отбросив палочки во второй раз, он скрестил руки на груди. — Так, как ты касаешься всех своих новых парней и девушек каждый месяц.       Минхо сам осуждал себя за такие резкие слова, но Хан действительно начал слишком часто переходить границы. То какую-нибудь пошлость брякнет, то схватит за задницу на глазах у всех. А Минхо потом ночи напролет размышлял — и не только размышлял. Для Джисона все это было простой шуткой, невинной игрой без всякого скрытого смысла, а Ли каждый раз накручивал себя, представляя продолжение.        — Ладно, — Джисон поднял руки в знак капитуляции. — Чего завелся-то…       Следующие десять минут прошли в гробовой тишине. Джисон больше не решался заводить разговор, а Минхо, пытаясь отвлечься, уткнулся в телефон и бездумно листал фотографии в галерее. Наконец, в кафе появился Хёнджин: злой, хмурый и готовый в любой момент кого-нибудь ударить. Хван быстро нашел взглядом друзей, глубоко вдохнул и с грохотом сел на стул.       — Ты там, случайно, Феликса не убил? — Минхо внимательно осмотрел сердитого Хёнджина, который уставился в меню, хотя знал его наизусть — они здесь каждый день завтракали и обедали.       — Не убил, но так хотелось.       — Где он? — Джисон подлил масла в огонь.       — Откуда мне знать, где этот отмороженный, — резко бросил Хёнджин. Было понятно, что лучше про Феликса у него не спрашивать. — Он меня заебал во всех смыслах. Если бы не Чан, я бы его давно избил до потери сознания, честное слово.       — Верим, — заключил Минхо, уже представляя, чем могла закончиться их очередная стычка. Скорее всего, Ёнбок вскоре явится в кафе разукрашенный и побитый. — Я отправил ему адрес, так что скоро будет.       Хёнджин закатил глаза. Несмотря на то, что пару минут назад он ощутил себя победителем в этой глупой схватке, настроение оставалось паршивым. Феликс был настоящей занозой в заднице, совершенно не задумывающейся о последствиях. Он искренне не понимал, как человек мог быть настолько легкомысленным. Это бесило еще больше, ведь с детства Хёнджина окружали только ответственные люди, а отец внушал, что репутация в их кругу дороже всего.       Быть чеболем — отвратительно, никакая золотая ложка во рту не стоила всех этих нервов. Семья Хван представляла собой огромный конгломерат с разнообразными интересами: финансы, недвижимость, тяжелая промышленность. Их влияние распространялось на банковскую сферу, страхование, строительство и энергетику. Такая ответственность просто не позволяла Хёнджину забывать, кто он такой и кем являлся, даже ночью. Он каждый раз с ужасом думал, что кто-то может узнать о его интрижках, увидеть его с парнем в отеле или, что еще хуже, раскрыть его ночную жизнь. А Феликс так бесцеремонно, на глазах у всего университета, втянул его в свои игры.       Погрузившись в размышления, Хёнджин не заметил, как перед ним на столе появилась аппетитная порция тунца с рисом. Момент наслаждения был прерван низким голосом.       — Вы — два предателя, — прорычал Феликс, сверля грозным взглядом сначала Минхо, а затем Джисона. — Почему не сказали мне, что эта истеричка тоже гей?       Наступила тишина. Несколько человек обернулись на резкое заявление Феликса, но стоило Минхо метнуть в их сторону свой ядовитый взгляд, как любопытные тут же отвели глаза, притворившись, будто ничего не услышали.       — Как Вселенная могла допустить рождение этого долбоеба, — задав риторический вопрос самому себе, Хёнджин вымученно простонал, опуская голову и зарываясь пальцами в волосы.       — Ого, тебя даже не поколотили, — удивленно заметил Джисон. — Мы хотели, чтобы ты сам узнал, так ведь интереснее. А теперь хватит орать, садись и выбирай завтрак.       — Нет уж, я с этим извращенцем не сяду, — Феликс, не стесняясь, схватил за плечо Джисона и резко пересадил его поближе к Хёнджину. Тот поднял бровь, с явным удивлением наблюдая за разыгравшейся сценой. — Че ты на меня уставился, истеричка? Жри своего тунца и, по возможности, подавись.       Истеричкой тут был только Феликс, который нервно перелистывал меню, бессознательно покусывая губы. Хёнджин усмехнулся. Похоже, чтобы отвязаться от назойливого Варана, достаточно было просто признаться в своей ориентации и чуть-чуть пофлиртовать с ним. Теперь осталось самое сложное — давить морально, и, к счастью, с этим у Хвана никогда не было проблем.        — Извращенцем? — в один голос переспросили Минхо и Джисон, переглянувшись.

***

      Феликс провел перед зеркалом два часа, доводя свой образ до совершенства. Сегодня ему хотелось сиять ярче сверхновой, и его белый атласный костюм прекрасно справлялся с данной задачей. Парень аккуратно уложил серые волосы, закрепив их лаком, чуть закрученные кончики придали легкую небрежность, а одна прядь, выпущенная вперед, добавляла образу дерзости. На шее сверкала тонкая цепочка из камней графитового цвета с сердцем-кулоном, легким акцентом на грани элегантности. Цепей, столь привычных его образу, сегодня не было — Феликс жаждал легкости.       Его глаза, подчеркнутые темными тенями, были сощурены, а на губах играла хищная, чуть насмешливая улыбка. Напоследок он нанес на себя сладкий парфюм из последней коллекции Yves Saint Laurent и закусил губу, наслаждаясь своим отражением. Феликс знал, что выглядит потрясающе, и не сомневался, что весь этот марафет навел скорее для собственного удовольствия, чем для какого-то мимолетного знакомого, который с радостью снимет с него все эти роскошные тряпки.       Выскочив за дверь, Феликс направился к лифту, но остановился, заметив в фойе незнакомого для себя парня. Тот был весьма симпатичен: среднего роста, примерно такого же, как и у самого Феликса, может быть, чуть выше. Длинные розовые волосы, собранные в низкий хвост, сразу привлекли его внимание, заставив забыть о клубе. Незнакомец оказался слишком уж заманчивой целью.       — Не видел тебя здесь раньше, — с усмешкой бросил Феликс, когда парень среагировал на его слегка хрипловатый голос. — Классный прикид.       Феликс изогнул брови, внимательно окинул незнакомца взглядом, словно оценивая каждую деталь его строгого черного костюма, и хищно провел языком по своим губам. Какова вероятность, что этот красавчик окажется геем или хотя бы бисексуалом? Невелика. Но Ли, несмотря на все, лелеял надежду.       — Твой наряд тоже впечатляет, — незнакомец, который до этого целеустремленно двигался вперед, вдруг замедлил шаг, не скрывая заинтересованного взгляда, которым жадно обводил фигуру Феликса. — Мой партнер предпочитает встречи в отеле, я впервые в этом комплексе.        Феликс ощутил, как легкое разочарование сменилось волной возбуждения. Слова «мой партнер», хоть и звучали завуалированно, явно указывали на мужчину. Подключив всю свою харизму, он чуть подался вперед, опустил веки и, с полуулыбкой изучая аккуратные губы незнакомца, прошептал:       — У твоего партнера странные вкусы, если он скрывает такую красоту, — Ли позволил своей руке скользнуть по плечу незнакомца, осторожно продвигаясь к шее. — Меня зовут Феликс.       — Хаджун, — мурлыкнул тот, даже не пытаясь уклониться от прикосновения.       Они еще долго обменивались взглядами, полными скрытого желания, буквально раздевали друг друга глазами. Наконец, Феликс решился на поцелуй, хотя по натуре предпочитал, чтобы первый шаг делали другие. Хаджун, видимо, относился к тем, кто медлит до последнего момента. Простое прикосновение губ, ничего особенного, Феликс даже не ощутил в этом никакой искры — такие поцелуи он проходил уже десятки раз. Но возможность склеить такого красавчика была до ужаса привлекательной.       — Может, к черту твоего партнера, и поехали в клуб? — прошептал Ли, склоняясь к шее Хаджуна. Легкий аромат парфюма с древесными нотами вызвал у Феликса едва заметное раздражение — такие запахи ему не нравились, но сейчас это не имело значения.       — Я исполняю исключительно принимающую роль, если тебя это устроит, — ответил Хаджун, и Феликс отстранился, разочарованно оглядывая парня.       Черт. Конечно, его это не устраивало. Феликс любил ощущать член исключительно внутри себя, а не свой член в чей-то заднице. Похоже, Хаджун уловил это, и его хриплый смех прорезал тишину.       — Тогда обрати внимание на своего соседа, — парень кивнул в сторону квартиры Хёнджина. Челюсть Феликса невольно отпала. — Интересно, знает ли Джин, что рядом с ним живет такой красавчик.       Феликс поморщился, отшатнувшись на пару шагов, словно его обожгло. Проклятье. Он быстро потер губы ладонью, внутренне молясь, чтобы Хаджун не был недавно близок с Хваном. Ситуация казалась ему до ужаса отвратительной — мало того, что Феликсу приглянулся парень, который мог быть связан с Хёнджином, так он еще и сам поцеловал его.       Феликс бросил последний взгляд на дверь Хёнджина, скорчив гримасу отвращения, и истерично нажал на кнопку лифта.

***

      Договорив по телефону с Чаном, Хёнджин устало потер переносицу. Этот день измотал его до предела, и ему отчаянно хотелось наконец-то расслабиться. Перед глазами снова всплыло лицо ебаного Феликса и его идиотская выходка, из-за которой весь поток весь оставшийся день странно поглядывал на него. С каждым разом этот парень раздражал его все сильнее, и игнорировать феликсовые провокации становилось все сложнее.       Раздался дверной звонок. Хван, прежде чем открыть, взглянул в камеру. У порога стоял Хаджун. Сегодня он впервые пригласил его к себе — сил ехать в отель не было совершенно, а напряжение требовало выхода. Хаджун привлекал его исключительно физически; никакой глубокой привязанности Хёнджин не испытывал. Парень с розовыми волосами был умен, с ним было интересно общаться, иногда даже обсуждать темы, далекие от секса. Их встречи не подразумевали отношений — это были лишь редкие свидания пару раз в месяц в отелях и ничего более.       — Я уж думал, никогда не увижу твою квартиру, — начал Хаджун, переступив порог, и, не задумываясь, оставил легкий поцелуй на щеке Хёнджина. — Твой сосед сейчас ко мне подкатывал. Ты знал, что рядом с тобой живет красавчик, да еще и самый пассивный из всех возможных? Когда я ему сказал, что предпочитаю принимающую роль, он аж отшатнулся.       Хёнджин замер в шоке.       — Феликс? — спросил он, хотя ответ уже витал в воздухе.       — О, вы знакомы? — Хван остался стоять у двери, не веря своим ушам. — Ну, я так и думал, — Хаджун рассмеялся. Хёнджин едва не закатил глаза. Неужели этот ебаный Феликс снова устроил какую-то выходку? — Когда я посоветовал ему обратить внимание на своего соседа, Феликс выглядел так, будто сейчас блеванет на месте.       Хёнджин пригласил парня, чтобы расслабиться, а вместо этого снова слушал о Феликсе. Вздохнув глубже, он пересек половину гостиной в несколько быстрых шагов и страстно поцеловал Хаджуна, прикусывая его нижнюю губу и зарываясь длинными пальцами в собранные розовые волосы.       — Он мой одногруппник и заноза в заднице, — пробормотал Хёнджин, расстегивая пуговицы на черном пиджаке Хаджуна и спускаясь губами к его горячей шее. Он изо всех сил пытался выкинуть из головы образ Феликса. — Больше никогда не упоминай о нем.       — Он что, так тебя волнует? — усмехнулся Хаджун, но тут же зашипел, когда Хёнджин грубо сжал и выкрутил его сосок. — Видимо, да.       Раздражение кипело внутри. Хван одарил парня злым взглядом, крепко схватил за руку и решительно потащил его в сторону спальни.

***

      Феликс опоздал на два часа, и за это ему пришлось выслушивать гневную речь Йени, которому пришлось несколько суток возиться с транзакциями в даркнете, чтобы обеспечить анонимизацию криптовалюты.       — Я один настраивал этот ебаный Mixing Services, — бросил Йени злой взгляд на Феликса, который всего пару дней назад клялся помогать во всем.       Честно говоря, Ли ничего не понимал в IT-сфере, максимум, что он мог сделать — зарегистрироваться где-нибудь или организовать сервер для трафика.       — Ну, Йени, ты же у нас программист, а не я, — Феликс театрально всхлипнул, хлопая глазами. — И что это за Mixing Services?       Спустя минуту около компьютеров Йени столпились Минхо и Чанбин, и, словно впервые, с открытыми ртами слушали младшего, который казался им говорящим на каком-то непонятном языке.       — Это специальные сервисы, которые перемешивают транзакции от разных пользователей, добавляя дополнительные уровни анонимности, — пробормотал парень. — Короче говоря, все готово. Можно запускать твой черный бизнес.       Феликс тут же принялся обнимать Йени, в очередной раз восхищаясь умом этого парня. И снова убеждаясь в том, что ему светит блестящее будущее, если парень когда-нибудь решится покинуть банду. Чан придерживался такого же мнения и был бы рад, если бы младший отпустил криминал, поддержав его в этом решении. Но Йени был принципиален, постоянно повторяя, что если хоть кто-то из банды уйдет — она развалится.       Воодушевленный новостью о том, что все готово, Феликс даже не заметил Хёнджина, который вышел из кабинета Чана с хмурым видом. Хван оглядел увлеченных парней и с тяжелым вздохом опустился на маленький диван в углу комнаты. День был пиздец каким неудачным: китайцы, с которыми знакомый Криса заключил выгодный контракт, решили, что можно обмануть, и теперь лидер бродячих детей находился в своем кабинете, ломая голову над тем, как поступить дальше. Ведь Крис получал с этого контракта немалую долю.       А еще Хёнджину очень хотелось есть. Чан попросил подъехать вечером, поэтому после пар Хван поспешил в Место, пропустив прием пищи.       — Чанби-и-ин, — произнес Скорпион с ухмылкой. Он знал, что у Со всегда был припасен какой-нибудь рамен в углу комнаты. — Давай поедим.       Хёнджин обожал Чанбина всей душой просто за то, что тот был адекватным и веселым, в отличие от полудурка Сынмина, который, к слову, снова исчез. Ким часто пропадал, а потом вновь появлялся, будто ничего и не случилось, отказываясь комментировать свои исчезновения. Но даже он был куда приятнее белобрысой куклы, которая, слава Богу, сейчас молчала и сидела за компьютером с Йени.       — Кто-то еще будет ужинать? — спросил Со, оглядывая остальных присутствующих. — И где Хамелеон?       — На закрытом показе дорамы вместе с отцом, — ответил Минхо. — Есть не буду, идите.       — С кем дорама? — осведомился Чанбин, уже доставая две пачки рамена из шкафчика в углу.       Семья Хана была крупным игроком в индустрии развлечений: они управляли топовыми K-pop айдолами, продюсировали фильмы и дорамы, а также владели несколькими крупными телеканалами. Джисон был единственным из их богатой четверки, кто мог позволить себе быть хоть немного настоящим. Семья Хан была сплоченной и поддерживающей. В отличие от других, они ценили эмоциональные связи и поощряли открытое общение. Патриарх, хотя и являлся сильным лидером, верил в необходимость поддерживать таланты и мечты своего сына, позволяя ему большую свободу в выборе пути. Именно поэтому к двадцати двум годам Джисон успел перепробовать все на свете, не боясь осуждения.       — С Ли Дон Уком, — ответил Минхо. — Там что-то про психопата и раздвоение личности.       — Надо было истеричку на главную роль взять, — не упустив возможности снова съязвить в сторону Хёнджина, вставил Феликс. — Ему бы Оскар вручили, любой мог бы сыграть самого себя. Представьте только заглавный слайд дорамы, — Ли развел руки в стороны, — Хван Хёнджин — богатый наследник, красотка днем, в ночи уродка. Ой, это, вроде, из Шрека. Тогда так, — Феликс прокашлялся, — натурал днем, пидорас ночью. Как вам такой сюжет?       Хёнджин уже дернулся, готовый ответить, но Чанбин мгновенно вмешался, уводя парня на первый этаж, чтобы предотвратить очередную стычку между двумя неугомонными личностями. Только Чан мог хоть как-то успокоить этих двоих, хотя бы ненадолго.       — Ты сам-то тоже пидорас, — заключил Минхо. — Может, лучше было взять вас двоих на главные роли?

***

      — А как она работает? — Хёнджин с интересом разглядывал портативную электрическую плиту, на которой уже пылала кастрюля с закипающей водой.       Чанбин, повернувшись, уставился на Хвана с недоумением.       — Ты совсем дурак?        — В каком смысле? Здесь же нет электричества, — с уверенностью ответил Хёнджин.       — А как, по-твоему, работают компы Йени, фонарики около входа и все остальное? — Со усмехнулся. — Скорпион, ты вроде на четвертый курс универа перешел, учился за границей в какой-то ахуеть крутой школе, но так тупишь иногда. Если бы не было электричества, мы бы сейчас, наверное, сидели при свечах в полумраке, не?        Хёнджин закатил глаза, не выдержал и рассмеялся. Было по-настоящему странно осознавать, что он не заметил столь очевидные вещи, несмотря на регулярные посещения Места в течение пяти лет. Как можно было не увидеть горящий свет? К счастью, Феликс не услышал бы об этом, иначе новые подъебы были бы неизбежны. Когда ароматная лапша с обильным сырным соусом появилась на столе, Хёнджин с наслаждением втянул запах, улыбаясь от удовольствия. Этот рамен казался ему самым аппетитным на свете, таким драгоценным, что он был готов отдать любые деньги за возможность насладиться им.       — Я бы присвоил твоему рамену все три звезды Мишлена, — проговорил Хёнджин, жуя и закатывая глаза от удовольствия.       — Присвоишь, когда в старости я открою свою лапшичную, — ответил Чанбин. Почему все люди не могли быть такими же нормальными, как он?       На самом деле, Со мечтал открыть собственный бизнес. У него и так был бизнес, который они с Минхо развивали под руководством Криса, занимаясь продажей ядов и получая неплохой доход. Но Чанбин хотел чего-то легального, того, что приносило бы ему настоящее удовольствие. Куда лучше было готовить лапшу, радовать людей вкусом и отравлять желудки быстрыми углеводами, нежели атропином или цианидом.       — Вы долго еще будете цепляться к друг другу? — спросил Чанбин, на что Хван никак не отреагировал, хотя прекрасно понимал про кого шла речь. — Вот оно тебе надо? Ладно, Феликс всегда был задиристым, но ты-то адекватный. Да и Варан, на самом деле, неплохой, если надо — до конца пойдет за своих, просто даже из-за принципа и чести.        Хёнджин только и слышал от других, что ебаный Феликс — герой, каких не сыскать, но пока он видел в нем лишь идиота, не умеющего нормально общаться и держать язык за зубами.       — Мы однажды с Кимом попали в передрягу, — Со отложил палочки в сторону. — В Тэгу это было, а город, сам знаешь, держится на контрабанде. Чан тогда с нами не поехал, вроде как в Сеуле дела были. Без лидера встречаться с наркоторговцами — занятие сомнительное. Главный дилер решил, что без Криса можно поднять цену в два раза. Сынмин, как обычно, начал махать кулаками, но не учел, что у них есть целая банда, а мы только вдвоем. Я тогда реально прощался с жизнью, — Чанбин усмехнулся. — Варан, я до сих пор в шоке, один, представляешь, их запутал, товар забрал, потом нас. И не побоялся, еще и главному дилеру поднасрал, выставив его среди своих крысой. Сынмин тогда вообще без сознания был, Феликс его на себе тащил, хотя терпеть не мог.       Хёнджин, слушая о подвигах Феликса, лишь поджал губы.       — Любой бы так поступил, — заключил Хёнджин. — Каждый в банде следует первому правилу: чужое не трогать, но свое забирать.       Чанбин несколько минут внимательно смотрел на Хёнджина, прекрасно понимая, что тот просто не мог смириться с тем, что внимание теперь сосредоточилось на ком-то другом. Это было действительно глупо, и хотя Хёнджин сам это отрицал, у него явно наблюдался кризис нарциссической травмы. Хван с детства привык к восхищению и безусловной похвале, а теперь столкнулся с реальностью, где он не был лучшим. Результат на лицо: шок, разочарование, гнев, зависть или чувство собственной неполноценности.       — В любом случае он долбоеб, — закончив есть рамен, Хёнджин попытался встать. — Он что, всех тех придурков в Тэгу перебил?       — Нет, не перебил, даже пальцем не тронул. Из всех нас правило "не убивать" больше всего соблюдает Варан, — Чанбин накрутил лапшу на палочку. — Если мы добиваем до конца, оставляя какого-нибудь ублюдка на последнем дыхании, то Варан просто вырубает. Не бьет, ничего такого, хотя дерется он славно. Тех он просто усыпил веселящим газом, сам тоже едва не упал, — Со усмехнулся, вспоминая прошлое.       — Почему он так поступает? Аморал же конкретный, всегда лезет в конфликты, — Хёнджин был уверен, что Феликс будет последним человеком, кого волнует чья-то жизнь помимо своей.       — У него табу, я бы даже сказал, что он боится убивать, — строго и тихо произнес Чанбин. — В прошлом его отец пьяным в казино убил человека. Я не знаю всех деталей, но его посадили только на год, откупился деньгами. Мать не смогла смириться с тем, что живет с убийцей, и вскрылась. Феликсу тогда было двенадцать или тринадцать лет, с тех пор он отца не выносит.       Хёнджин, возможно, если бы относился к Феликсу с хоть каким-то сочувствием, проявил бы каплю сострадания. Но пелена гнева и ненависти мешала ему мыслить здраво, и из всех слов Чанбина он наконец-то ухватил слабое место Ли, которое так долго искал. Ему было крайне интересно, сможет ли обладание этой информацией морально опустить источник его вечных проблем. Ухмыльнувшись, Хёнджин решил действовать, осталось дождаться подходящего момента.       Спустя несколько минут остальные спустились на первый этаж. Минхо, откровенно умирая от скуки без своего любимого Джисона, принялся издеваться над Со, комментируя его запасы протеина с едкой иронией. Йени молча приготовил себе новый коктейль и вернулся к работе, не забыв упомянуть, что ему нужно закончить все дела до одиннадцати, поскольку у него намечен какой-то турнир в игре. Феликс, не изменяя своим традициям, начал снова провоцировать Хёнджина, предварительно показав тому средний палец.       — Вам пять лет, что ли? Вы уже даже меня заебали, — огрызнулся Минхо. — Скоро вообще перестану с вами общаться. Даже в универе вас терпеть приходится, не нужно осквернять еще и священное Место своей токсичностью.       — Сказал мне тот, кто сейчас ведет себя как дурак, — пересев от Феликса, который беззастенчиво уселся рядом, Хёнджин задел его плечом. — Если Место священное, то бордели, наверное, вообще от самого Иисуса благословение получили.       — Вау, истеричка, ты шутить умеешь? — Феликс одобрительно кивнул. — А я думал, что ты только с отвратительным и вечно недовольным лицом ходишь.       — А ты не думай, мозг твой не привык к таким нагрузкам, — ответил Хван, получая от Минхо очередное цоканье и закатанные глаза.       Идиллию прервал громкий и сердитый голос Чана с второго этажа. Лидер, запыхавшийся и обеспокоенный, стремительно спустился по лестнице, как ураган, и оглядел четырех парней. Его взгляд был пронизан решимостью.        — Аспид, Скорпион, Чанбин, быстро в машину. Варан за главного, пока меня нет, — рявкнул Чан. — И не забудьте взять стволы. Эти китайцы по-хорошему не понимают. Дин звонил, они убили двух его людей.       Хёнджин невольно напрягся. Он искренне надеялся, что ситуация не выйдет из-под контроля и знакомый Чана сумеет решить все с помощью переговоров.       — Мне завтра с отцом на очередной благотворительный ужин, — Минхо закатил глаза, как будто сам факт этой встречи был особым наказанием. — Если поеду — точно лицо разобьют. А тоналка все не исправит, знаешь, возьмите лучше Варана. Пусть они со Скорпионом там выплеснут свою злость, надоели уже.       Чан прищурил глаза, оценивающе взглянув на Феликса, который явно был против, ведь стрелять он не любил. Однако, в словах Минхо была логика. Возможно, эти двое, хоть бы в ходе ночной вылазки, найдут способ разрядиться, соперничая за звание лучшего.       — Ладно, тогда Аспид за главного, и присмотри за Йени, — сказал Чан, сдвигая брови в решительном выражении лица. — Феликс, — он подошел к парню, легонько похлопав его по плечу, как бы подчеркивая важность момента. — Твоя пушка в моем кабинете.       Ли, сжав кулаки, медленно поднялся. Он никогда не любил оружие. Пистолеты, автоматы, даже ножи в умелых руках становились опасными. Конечно, Варан умел стрелять и делал это не хуже, чем любой другой член банды. Возможно, даже лучше. Но каждый раз, держа в руках пистолет, ощущал неприятный холодок по спине. Этот кусок металла обладал разрушительной силой и мог лишить человека жизни в одно мгновение... Слишком много власти для одного.        Феликс бы с радостью заменил бы все эти стволы на лук и стрелы. Лук — это совсем другое дело. Это чистое, даже благородное оружие. Убить стрелой было не так просто, как это показывали в кино или описывали книгах. Для этого требовались точность, сила и понимание анатомии человека, которую Варан знал слишком хорошо. Если стрела попала в менее уязвимые места, она не убивала, а лишь ранила.        Феликс любил ночной адреналин, но предпочитал добывать его совершенно иным способом.

***

      На перестрелку с китайцами все отправились на машине Криса. Феликс и Хёнджин, как и следовало ожидать, сцепились из-за места на переднем сиденье, из-за чего Чан не выдержал и рявкнул:       — Еще слово, и оба пойдете пешком, — лидер громко захлопнул дверь автомобиля, затем опустил стекло и добавил, — Чанбин поедет спереди. И только попробуйте что-то выкинуть в адрес друг друга по дороге.       Крис строго взглянул на Феликса, на что тот лишь закатил глаза. Хёнджин, уже предвкушая веселую поездку, лишь натянуто простонал и поморщился, когда Чанбин, вальяжно усаживаясь на переднее сиденье, показал ему язык. Дорога обещала быть долгой, через весь город: заброшенный завод, где знакомый Криса назначил встречу, находился в противоположной стороне от Места.       Ночной Сеул, как всегда, блистал своими огнями. Проезжая через центр, можно было увидеть самых разных людей: кто-то спешил по своим делам, другие же неторопливо наслаждались атмосферой города, в то время как самые отчаянные искатели приключений скрывались за дверьми ночных клубов — легальных и не очень.       Хёнджин прикрыл глаза, ощущая легкую эйфорию от предстоящего задания. Кровь в его венах словно закипала, а на щеках проступал легкий румянец. Как же ему нравилась атмосфера ночи, позволявшая ему быть собой, наслаждаться сладостным чувством неопределенности. В любой момент его могли смертельно ранить или даже убить, но Хёнджин не променял бы эту зависимость ни на что на свете. Адреналин в его крови, казалось, достигал предела, вызывая нестерпимое желание как можно скорее почувствовать эту тонкую грань между жизнью и смертью.       Феликс, тем временем, опустил голову на спинку сиденья и слегка сполз к полу, разглядывая ночной Сеул с нового, непривычного ракурса. Пистолет в заднем кармане не давал о себе забыть ни на секунду, металл обжигал кожу даже сквозь ткань. Он прикрыл глаза, стараясь сосредоточиться, прислушаться к звукам, доносившимся из окна машины со стороны Хёнджина. Это его успокаивало. Феликс не любил тишину — мертвую и пустую; шум, напротив, олицетворял жизнь, дарил ему ощущение присутствия и спокойствия. Днем город тоже был шумным, особенно по утрам, но Ли на дух не переносил людей, спешащих на нелюбимую работу, играющих свои роли несколько часов подряд, с натянутыми, наигранными улыбками. Ночью же все было иначе — в людях просыпалась их настоящая сущность, свободная от обязательств и ограничений.       Вскоре блестящая картина ночного города сменилась серыми пейзажами пригорода. Когда и последние маленькие дома остались позади, перед ними предстал заброшенный завод, больше напоминающий жалкую хибару из ужастиков. Феликс вылез из машины первым, торопливо натягивая оранжево-черную балаклаву, которую забрал из ателье пару дней назад.       — Сегодня можно без масок, все равно это китайцы, — прокомментировал Чан, снимая пистолет с предохранителя. — Дин не отвечает на сообщения, понятия не имею, сколько человек внутри. Скорпион, так как только ты китайский знаешь, будешь переводить, если, конечно, до переговоров вообще дойдет.       Хёнджин коротко кивнул, а Феликс молча закатил глаза. Ну конечно, еще бы он не знал китайский — сидел, наверное, за учебниками, оттачивая свои навыки до совершенства.       — Варан, держись поближе ко мне, — добавил Чан, бросив на Феликса быстрый взгляд.       Чан своей гиперопекой иногда до бешенства доводил. Феликс мог за себя постоять не хуже, а то и лучше других. Ну подумаешь, в прошлом чуть пулю в печень не получил — с тех пор лидер постоянно настаивал, чтобы он находился рядом или хотя бы был в его поле зрения, особенно во время операций.       — Кукла, если тебя застрелят, я даже заплачу, — тихо прошептал Хёнджин и подошел ближе так, чтобы его услышал только Феликс. — Ну ты не бойся, говорят, умирать не больно.       — Ты скорее истерить будешь, что сам не убил, — бросил Варан, не желая продолжать разговор. Настроение было паршиво-отвратительное, он всей своей душой не хотел заходить в это здание.       Внутри пахло сыростью и едкими химикатами, от чего у Феликса постоянно чесался нос, и хотелось чихнуть. Стены, с которых давно слезла краска, словно обветшалые руины, медленно разрушались. Под ногами валялись разбитые флаконы и этикетки с названиями реактивов. Ли терпеть не мог химические заводы — одежда потом всегда пахла каким-нибудь аммиаком или еще чем похуже.       Разделившись на пары, они начали исследовать здание. Чан, как и обещал, потащил Ли за собой, постоянно оглядываясь.       — Ну хватит уже, я не ребенок, — проворчал Феликс после очередного обеспокоенного взгляда со стороны Чана. — Зачем вообще взял меня на задание, если заставляешь как хвостик за тобой ходить?       — Сними хотя бы пушку с предохранителя, — Крис тяжело вздохнул, проигнорировав его замечание, но добавил: — Ты же знаешь, что я за тебя волнуюсь.       Проштудировав всю правую часть первого этажа и не обнаружив ни единого следа, Чан и Феликс направились в левое крыло. Но едва Ли заметил мертвого человека, лежащего на земле, как его охватила волна тошноты. Труп с перерезанным горлом, истекающий кровью, крепко сжимал в руках пистолет — даже это его не спасло.       — Это люди Дина, — заключил Хёнджин, осматривая второе тело. — Их знак, — парень потряс каким-то брелком в воздухе, на что Чан прикрыл глаза и до боли закусил губу.       Сбоку послышалось шевеление. Со среагировал мгновенно, выстрелив. От громкого звука у Феликса заложило уши, но он быстро взял себя в руки, крепче сжав рукоять пистолета. Из теней вышел мужчина средних лет, небрежно покуривая сигару. Все его тело покрывали татуировки, даже лицо не осталось нетронутым чернилами.       — Дин испугался и позвал всем известного Криса? Он, кстати, сбежал. Однако, далеко ли убежит с простреленной то ногой, — мужчина говорил на китайском, хрипло посмеиваясь, и Хёнджин быстро подошел к Чану, чтобы начать переводить. — Я уже сказал твоему другу, что платить не собираюсь.       Феликс невольно усмехнулся. Ну точно, как гугл-переводчик. Он тоже знал китайский между прочим. Может, не так хорошо, как Хван, но в детстве порядком настрадался, пока учил ужасно-сложные иероглифы вместе со своей старшей сестрой. Чан что-то сказал Хёнджину на корейском, после чего тот быстро перевел.       — Вы нарушили уговор и убили людей на чужой территории. За это последует наказание, как за предательство, — произнес Хван, его голос звучал чересчур уверенно, почти ледяным эхом разлетаясь по заброшенному зданию. — С этого момента все поставки из Харбина прекращены. А своему главному боссу передай, что Крис лично позаботится о том, чтобы вся его группировка потеряла авторитет на черном рынке Азии.       Мужчина, явно недовольный услышанным, глубоко затянулся сигарой и, одним резким движением, отбросил еще тлеющий окурок на пол, грубо раздавив ботинком. Его лицо исказилось от гнева, в глазах вспыхнула угроза.       — Как ты смеешь так разговаривать со мной? Ты хоть знаешь, кто я? — хрипло спросил он, но Хёнджину было глубоко насрать на то, кем был этот выродок.       Всего лишь очередная пешка более влиятельных лидеров, орудие, с помощью которого они пытались заполучить власть, бросая своих подопечных в мясорубку в качестве расходного материала. Если бы не желание Чана уладить все словами, Хёнджин давно бы разбил ему лицо.       — Лох тупой, вот кто ты, — внезапно раздался резкий и низкий голос Феликса. Он крикнул это на китайском, произнеся слова с таким презрением, что даже воздух будто на мгновение сгустился от напряжения. — Твой хозяин использует тебя, потому что не хочет марать свои руки. Скажи спасибо, что нас встретил, а не кого-то другого, иначе ты и твои люди давно бы уже с жизнью попрощались.       А дальше все закрутилось, и, словно в тумане, раздались первые выстрелы, гулкий приказ Чана прорезал воздух, и, кажется, около пяти китайцев бросились в бой, сверкая ножами. Кто-то схватил Феликса за плечо, пытаясь задеть его лицо лезвием, но он вовремя уклонился, поморщившись от резкого движения.       — Только попробуй мое лицо порезать, ублюдок, — прошипел Ли, ловко выворачивая руку нападавшего. Он выхватил нож и со всей силой вонзил его в ногу противника, чувствуя, как сталь разрезала мясо и рвала связки. Мужчина скорчился от боли, а Феликс, присев на корточки, усмехнулся. — Как там говорится, шрамы украшают мужчину? Теперь будешь героем, — усмехнулся Варан и кончиком ножа, перепачканным в крови, провел по щеке противника, а затем со всей силы ударил его подошвой ботинка, вырубая.       Оглядевшись, Феликс заметил, как Чанбин с яростью набивал морду светловолосому парню. Мускулы Со явно не подвели его, он уложил противника в два счета, оставив тело валяться на полу на последнем издыхании. С другой стороны на Чанбина, с дубинкой наготове, мчался еще один. Черт, Феликс бы не успел добежать. Быстро осмотревшись, он увидел, что Чан разбирался с тем мужиком в татуировках, а Хёнджин в это время бил сразу двоих.       — Чанбин, сзади! — крикнул Феликс, но предупреждение оказалось запоздалым. Китаец со всей силы ударил Со по голове, выхватывая пистолет. — Блять.       Феликс рванул вперед, сжимая ствол и проклиная все на свете. Китаец, схватив Чанбина, приставил нож к его горлу и надавил, не слишком глубоко, но достаточно, чтобы кровь начала сочиться. Парень что-то яростно выкрикивал, пока Со, несмотря на разбитую голову, пытался вырваться из его хватки. Феликс понимал, что эти варвары вряд ли пощадят его, учитывая, что они сделали с людьми Дина. Сцена перед ним напоминала адское месиво: запах крови и химикатов, вперемешку с потоком криков и звуков сломанных костей.       — Варан, стреляй! — крикнул Скорпион, ударив очередного громилу в челюсть. — Стреляй, сука! Он его убьет!       Феликса трясло, его пальцы вцепились в рукоять пистолета с такой силой, что кожа побелела и казалось, что ствол вот-вот станет продолжением его руки. Перед ним, почти без сознания, на коленях стоял Чанбин, а нож в руках китайца неумолимо приближался к сонной артерии. Нет. Ли просто не мог. Если стрелять, то только в лоб или прямо в сердце. Но сейчас он был парализован не страхом, а воспоминаниями, нахлынувшими с такой силой, что казалось, будто весь мир вокруг исчез. Перед ним мелькнул образ матери: ее глаза, пустые, как ночь, лишенные всякой жизни. Тот самый день, когда она махала им на прощание, стоя на крыльце, пока Феликс держал Оливию за руку, а Рейчел, сидя на переднем сиденье, спорила с водителем о том, какую музыку включить в дороге.       В тот момент это была обычная поездка к бабушке на выходные, и ничто не предвещало беды. Они отлично провели время, смеялись, наслаждались домашней едой. Но когда вернулись, Феликса ждал самый ужасный кошмар в его жизни — мать, ее безжизненное тело с перерезанными венами. Для тринадцатилетнего мальчишки это было зрелище, которое разорвало его душу на куски. Он не пустил сестер в комнату, не позволил им увидеть этот ад. Закрыв дверь, Феликс два часа просидел у ее тела, в отчаянии моля, чтобы она открыла глаза, снова начала дышать, улыбнулась... Но этого не случилось. Ее глаза так и остались закрыты, руки — ледяными, а кровь на полу — ярко-вишневой. В тот момент маленький Феликс впервые столкнулся с такой жестокой реальностью. Столько крови он никогда не видел.       Мама была невероятно красивой и жизнерадостной женщиной, воплощением любви и тепла, которые она щедро дарила Феликсу, его сестрам и даже мужу, несмотря на то, что их брак был лишь холодным расчетом. Мама изо всех сил старалась создать крепкую семью, готовила домашнюю шарлотку каждое воскресенье, сама учила Феликса читать, рассказывала ему сказки на ночь и всегда целовала перед сном. Она была замечательной матерью, просто не смогла смириться с тем, что вышла замуж за убийцу. Ранимая и тревожная натура, которая всегда таилась внутри, однажды не выдержала и вырвалась наружу. В тот день Феликс возненавидел отца всей душой.       В его голове не укладывалось, как можно так легко лишить кого-то жизни. Человек ведь не судья и не Бог, просто существо, наделенное разумом, не имеющее права решать судьбу другого, не имеющее права отнимать чужую жизнь. Но его отец смог. Одним выстрелом в голову. Только этим выстрелом он забрал не одну жизнь, а две, оставив детей без матери. Феликс всегда ужасно боялся, что станет таким же. Боялся случайно промахнуться и задеть пулей жизненно важные органы, боялся ударить не туда. Именно поэтому он тренировался в стрельбе из лука до самого вечера, уходил самым последним и брал дополнительные занятия, доводил свои навыки до совершенства. Он хотел всегда попадать ровно в цель, чтобы по ночам не было ошибок.       Легкая дрожь пробежала по телу, постепенно перерастая в неконтролируемую тряску. Его накрывало, заставляя разум разрываться от ебучего выбора. Он его ненавидел. Конечно, жизнь Чанбина была важнее, но человек напротив него тоже был живым, и Феликс понимал, что не станет его судьей. Поэтому он сделал то, что должен был сделать — выстрелил в ногу, попав прямо в бедро, и сдался.       Чанбин среагировал мгновенно: откинул китайца и, воспользовавшись тем, что тот скорчился от боли, вырвал нож из его рук. Феликс больше не смотрел, что происходило дальше. Он не мог находиться в этом помещении, его тошнило, выворачивало от ощущения, что он стал частью этого кошмара.       Он не помнил, как оказался на улице. Свежий воздух ударил в лицо, наполнил легкие долгожданным кислородом, и его прорвало. Истошный вопль сорвался с губ, желудок сжался, выворачивая наизнанку. Перед глазами все еще стояла картина: мертвая мать, лежащая в кровавой луже. По щекам текли горячие слезы, такие же, как девять лет назад, когда он сжимал ее холодную, неподвижную ладонь.       — Он мог убить его, ебаный ты трус, — голос Хёнджина звучал отдаленно, словно сквозь густую пелену. Феликс вытер слезы, закрыл глаза и стоял, словно застыл в собственном кошмаре. — Я говорил тебе стрелять, — Хван развернул его к себе, но Ли смотрел мимо, замечая, как из здания выходят Чан и Чанбин, который едва держался на ногах. Возможно, у него сотрясение.       Хёнджин тряхнул его за плечи, продолжал орать, каждое его слово было как удар по нервам. Он кричал так громко, что даже в этом состоянии Феликс был готов его ударить, хотя сил уже не оставалось.       — Захлопнись, — Феликс выдавил это без малейших эмоций, его голос был пустым и ледяным. — Мне не до тебя сейчас.       — Да мне похуй, — Хёнджин не унимался, его глаза сверкали яростью. — Мне похуй на твое прошлое и на твоего отца, который по пьяни пристрелил какого-то придурка. Похуй на мать, которая вскрыла себе вены от горя. Но мне не похуй на него, — Скорпион резко указал пальцем в сторону Криса, который придерживал Со за плечи. — Чанбин мог сегодня умереть, а ты, трусливая сука, боишься выстрелить. Тот уебок не боялся и перерезал бы ему глотку, как нехуй делать.       У Феликса сорвало крышу. Что-то внутри него щелкнуло, будто давно забытый механизм вновь пришел в движение. Он смотрел на Хёнджина секунд десять стеклянным пустым взглядом, пока все те гнусные слова, которые Хван выплюнул, не улеглись в его сознании. Хёнджин даже на малую долю не понимал, через что прошел Феликс, что кипело внутри него все эти годы. В одно мгновение Варан повалил Скорпиона на землю, и, не колеблясь ни секунды, со всей силы ударил его по лицу. Захватив горло Хвана, он приблизился, злоба и ярость полыхали в его глазах.       — Не смей... Слышишь? Никогда больше не смей упоминать моего отца и мать, — он ударил еще раз, сильнее. Кровь хлынула из разбитой губы Хёнджина, но Феликсу этого было мало. Словно ножом по сердцу, Хван задел самое уязвимое, вытянув наружу то, что гнило и болело все это время.       — Боишься стать таким, как твой отец? — Хван, вместо того, чтобы сопротивляться, продолжал издеваться, словно долгожданная возможность выместить всю ненависть наконец настала. Несмотря на удары, от которых кружилась голова, он не мог не ответить, не мог не отомстить за все дерьмо, которое Феликс навалил на него. — Твой папаша сильно плакал в тюрьме, когда узнал, что жена сдохла? Он ее вообще любил?       Эти слова стали последней каплей. Феликс сорвался с цепи, как дикое животное. Он врезал Хёнджину с такой силой, что услышал заветный хруст. Но даже этого было недостаточно. Он поднялся и с новой яростью начал пинать Хвана, втаптывая его в землю, желая причинить как можно больше боли. Феликс больше не контролировал себя. Он хотел, чтобы Хёнджин страдал, хотел избить его так, чтобы боль оставалась с ним еще долго, мучила его каждую секунду. Чан бросился к ним, схватил Феликса, удерживая его, несмотря на то, что тот пытался вырваться из хватки.       — Я хочу разбить ему все лицо, а не гребаную половину! — Феликс орал, его глаза метались, а кровь от ярости, казалось, сейчас вскипит. Его раздражало, что Хёнджин все еще мог двигаться. — Опусти меня!       Хёнджин, лежа на земле, смеялся, даже через боль в грудной клетке. Железный привкус крови на его языке лишь подстегивал его глумление. Вырвавшись из хватки Чана, Феликс продолжил, он со всей силы вмазал подошвой ботинка по лицу Хёнджина. Хван мгновенно вырубился, но это не остановило Феликса — ярость заслонила разум. Он продолжал пинать беззащитное тело, погружаясь в дикий водоворот гнева, пока Крис не повалил его на землю.       — Приди в себя наконец-то, — Чан, поймав расфокусированный взгляд Феликса, схватил его лицо ладонями, пытаясь вернуть к реальности. — Скорпион уже без сознания, успокойся. Ты убьешь его, Феликс.       Эти слова, как холодный душ, заставили Феликса остановиться. Он отступил, осознавая, что натворил. Хёнджин лежал без сознания, весь в крови. Феликс почувствовал, как к горлу подкатывают слезы. А если он убил его? Если ударил слишком сильно, слишком точно? Он поднялся и опустился на коленями прямо на асфальт, беспомощно наблюдая, как Чан проверяет пульс на шее Хвана. Если он, конечно, был. Нет, он должен быть. Эта тварь не могла сдохнуть так просто.       — Он живой? — спросил Феликс, его голос дрожал от мольбы и ужаса. Когда Чан кивнул, Ли выдохнул с облегчением.       Он бы себя не простил. Сколько бы ни ненавидел Хвана, но убить его... Особенно своими руками... Это была черта, которую Феликс не хотел переступать. Собрав в кулак остатки воли, он поднялся, направляясь к Чанбину, чувствуя, как ноги подкашиваются от усталости и морального опустошения.       — Как ты? Прости, что подверг опасности, я реально облажался, — в его голосе звучало искреннее раскаяние, глаза метались, пытаясь уловить реакцию Чанбина.       Тот кивнул, слегка похлопав Феликса по плечу, как бы намекая, что все нормально, что он цел и невредим. Но этого утешения было недостаточно. Варан, словно в трансе, поплелся к машине, на которой они вчетвером приехали, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Чанбин, между тем, направился к Чану, который, присев на корточки, пытался привести Хёнджина в чувство, мысленно прикидывая, в какую больницу лучше отвезти мажора, чтобы все прошло тихо, и никто ничего не понял. Со, из всей этой ситуации сделал единственный вывод: больше он никогда, ни при каких обстоятельствах, не расскажет Хёнджину о Феликсе.