Ночной Сеул

Начало августа.       Хван Хёнджин был воплощением идеала. Действительно идеальный во всех смыслах: умный, логичный, с развитым интеллектом, обладатель богатых родителей, которыми он, кстати, никогда не кичился. Его распорядок дня был настолько правильным, что каждый второй друг отца завидовал, ведь в высшем обществе дети часто были избалованными и склонными к легкомыслию.       Хёнджин же выделялся среди них: студент четвертого курса экономического факультета, по выходным посещал частный клуб по стрельбе из лука, с интересом слушал речи отца и даже помогал управлять семейным бизнесом, который на протяжении множества поколений передавался старшему наследнику. Хёнджин был единственным наследником, и потому не мог позволить себе вести себя иначе.       Но это было днем. С наступлением ночи, когда солнце исчезало за горизонтом, а мрак окутывал город, все менялось. Ночной Сеул — место дикое и опасное. Все знали, что группировки были под запретом, ведь Южная Корея всеми силами старалась поддерживать имидж на мировой арене. Однако банды все равно существовали, и настолько влиятельные, что им хватало средств ежемесячно подкупать полицию и вести подпольный бизнес.       — Все, не могу больше, отъебись, я сдаюсь, — кричал Джисон, бегая по идеально ухоженной зеленой лужайке с луком в руках.       — Ты мне должен свою тачку, — сдвинув брови, сказал Минхо, а затем шутя выпустил стрелу, которая вонзилась в траву всего в нескольких сантиметрах от ноги Джисона.       — Ебнутый, — заключил тот, широко раскрыв глаза. — Лучше бы ты вчера так попал тому гандону в ногу, когда он возился с наркотиками в сейфе.       Хёнджин просто закатил глаза. По стрельбищу носились его лучшие друзья, однокурсники и, по совместительству, члены банды. Все трое были отпрысками богатых родителей и настолько усвоили роль послушных детей, что находили удовольствие в принадлежности к банде. Для Хёнджина это тоже начиналось как развлечение, но со временем он проникся. Все началось, когда семнадцатилетний Хван, вернувшись из Лас-Вегаса по настоянию отца, записался в клуб по стрельбе из лука. Там он встретил Минхо и Джисона, которые показали ему, что жизнь полна сюрпризов даже для того, кто считал, что видел все.       Впечатлить Хёнджина было все равно, что достать звезду с неба, однако у него были два увлечения, которые он обожал до мозга костей. Днем — лук и стрелы, а ночью их сменяли холодное оружие и незаконные вылазки. Банда у них была небольшой, не потому что хуевая, а из-за жесткого отбора: попасть в нее было непросто. Но Хёнджин попал и в первый же день отправил самого отбитого в больницу с черепно-мозговой травмой, сам отделавшись лишь легкими ссадинами и синяками. С тех пор Ким Сынмин не переносил Хван Хёнджина на дух.       — Кстати, Феликс возвращается в Корею, — хмыкнул Минхо, и, открыв бутылку воды, залпом осушил ее.       Джисон тут же свистнул и кинулся обнимать Минхо, выкрикивая что-то невнятное. Ли и Хан знали этого самого Феликса с детства. Когда пять лет назад он уехал из страны, как раз в момент встречи с Хёнджином, им было трудно свыкнуться с мыслью, что главной зажигалки компании больше не было рядом. Ли Феликса Ёнбока Хван знал заочно, никогда не пересекаясь лично, но не знать его было невозможно. Он был, сука, везде. В банде часто упоминали этого отчаянного парня, Джисон и Минхо постоянно рассказывали истории из прошлого, а учитель по стрельбе вечно ставил в пример какого-то до неприличия ахуеть талантливого юношу. Хван его хоть и не видел, но уже терпеть не мог.       Хёнджину всегда казалось, что он занял чье-то место. В клуб по стрельбе из лука пришел после Феликса, в банду его приняли после Феликса, даже друзья у него были Феликса. Это имя порой вызывало у него нервный тик, если не хуже. Чан, лидер банды, отзывался о нем коротко: — Идиот, но с честью.       Ли уехал из страны, когда отец узнал о его ночной жизни. Это вызвало шок и в высшем обществе, а у группировок нормально так сжалось очко. Ведь Феликс мог бы выдать все их секреты административному суду, который подкупить не удавалось. Но парень до последнего держался, вытерпел побои отца и с разбитой душой уехал в закатные Штаты, в своего рода ссылку.       Благо, богатенькие шифровались, придумав себе клички. Идея, кстати, тоже принадлежала Феликсу. От этой мысли Хвана передернуло.       Поэтому, смотря на Аспида, не иначе Минхо, и на Хамелеона, днем Джисона, Скорпион лишь поморщился. Их клички были говорящими, отражая характеры каждого. Хёнджин сам не выбирал свое прозвище, Чан замкнулся на нем, и оно прижилось. Но кличка, как нельзя лучше, отражала суть его личности.       Во-первых, Хван дрался так, что после каждого удара кожа противника покрывалась гематомами, напоминающими некроз от яда. Во-вторых, скорпионы были известны своей настойчивостью и решимостью по отношению к жертве. А если тот зациклился, то обязательно доводил дело до конца. В-третьих, Хёнджин был умен и расчетлив, всегда планировал свои действия заранее и выбирал наилучшие моменты для атаки. Была еще одна характерная черта, но парень ее не показывал, считая слабостью.       Аспид был опасным, разрушительным и ядовитым, в прямом смысле слова. У Минхо был фетиш: он смазывал пули и лезвия ножей ядом, делал несколько надрезов или не смертельных выстрелов, а потом наблюдал за мучениями жертвы в предсмертной агонии. Когда те уже почти умирали, вливал противоядие в их глотку и с победным лицом уходил с поля боя, прекрасно понимая, что такое предупреждение было более чем понятно.       Хамелеон мог легко адаптироваться к различным ситуациям и окружению, становясь тем, кем ему нужно быть в данный момент. Он менял образы, маскировался, забалтывал и наносил удар. Драться особо не любил, предпочитая морально измываться над врагами, доводя их до исступления, или просто заебывал. Как хамелеон, он менял цвет волос стабильно раз в месяц и сейчас щеголял с рыжей макушкой. Он был до чертиков непредсказуемым в своих действиях и мотивах, но на самом деле скрывал свои истинные намерения и чувства.       — Сегодня в десять собрание в Месте, — Минхо устало размял шею. — Отправь мне водителя к дому, — обратился он к Джисону, который несколько минут назад проиграл ему свою новую BMW. — Или можешь сам заехать. И букет не забудь!       Место — это их убежище. Три этажа заброшенного здания, где собиралась вся компашка. Чан выкупил постройку еще давно. Хёнджин не застал тех времен, когда Место только начинало свое существование, но из рассказов друзей понял, что ебаный Феликс внес большой вклад в его обустройство. Почему Место? Просто приелось. Долго думали над названием и, пока использовали такой расплывчатый вариант, так оно и закрепилось. Чан потом понял, что другого имени уже не будет, да и выгодно, конфиденциальность оставалась.       Здание для жизни было не особо пригодным: ни отопления, ни воды, однако это не мешало нескольким людям спокойно проживать свои лучшие годы, упиваясь в беззаботности.       Хёнджин и сам несколько раз оставался там на ночь и ловил дикий кайф от того, что вместо привычной и обустроенной квартиры видел перед собой бетонные стены. Это приземляло, не давало окончательно свихнуться и пуститься во все тяжкие богатой жизни. Банда, все, кто там находился, драки, незаконные обороты оружия и прочая хрень были для него наркотиком в виде адреналиновой зависимости, без которой Хван уже не представлял свою жизни.

***

      Хёнджин не испытывал раздражения от натянутых улыбок или притворной верности, которую так охотно демонстрировали окружающие. Его не тревожило и то, что общение с ним велось исключительно из-за статуса и материальных благ. По началу, как и у всех представителей богатого сословия, это вызывало гнев, но вскоре он успокоился. Эмоции ушли в тень, став ненужным бременем. Когда Хёнджин познакомился с Минхо и Джисоном, что-то изменилось. С ними разговор не велся из-за денег или положения в обществе, не было необходимости подстраиваться под чужие ожидания. Хван вообще не стремился к дружбе, но эти двое все равно проникли в его жизнь, и вскоре все само собой сложилось в крепкий союз, который в итоге обернулся бандой и крепкой дружбой.       Ночью в Хёнджине просыпалась вторая сущность — зависимая, истинная и живая. Он научился жить по ночам, радовался, когда солнце садилось, ему нравилось чувствовать ночное дыхание с едким привкусом железа на языке. Ночь стала для него пространством самовыражения, в то время, как днем, он просто существовал, как тень, скользящая по улицам города, играя роль послушного сына. В банде Хван впервые осознал, какую ценность имеет свобода, как прекрасна настоящая дружба, и что люди, к которым ему с детства внушали презрение, были такими же, как и элита, к которой он принадлежал.       Хотел ли Хёнджин провести всю оставшуюся жизнь в этом состоянии? Безусловно. Мог бы он отказаться от этой жизни? Никогда.       В банде Чана существовал свой собственный кодекс чести, главное правило которого звучало просто: чужое не трогать, но свое забирать. Это предписание уважали все, без исключения. Бан Чан был строгим приверженцем морали и категорически осуждал убийства, поэтому второе правило, хоть и не озвученное, гласило: никогда не убивать врага. Пугать, ставить на место, можно было и позвоночник сломать — но жизнь отнимать было не позволено. Хёнджина такой расклад устраивал: в конце концов, марать руки он и сам не хотел. Бывали, конечно, моменты, когда черту приходилось пересекать, но Хван предпочитал просто избивать до критичного состояния и исчезать. Минхо действовал аналогично. Джисон же, наблюдая за происходящим, изредка бросал свои колкие комментарии напоследок.       Сидя в машине с личным водителем, Хёнджин терпеливо ждал, пока тот довезет его до здания бокса. Нужно было что-то придумать для отца, чтобы объяснять откуда многочисленные синяки и ссадины. Родители были довольны, что сын занимается спортом, и, следовательно, лишние вопросы не задавали. Поблагодарив водителя, Хван дождался, пока тот уедет, и завел заранее подготовленный Porsche Turbo S, парковка для которого была оплачена на несколько месяцев вперед. Доехав и встретившись у входа с Аспидом и Хамелеоном, он, как полагалось ночью, поприветствовал их рукопожатием. Хёнджин даже придержал дверь, ожидая, когда Джисон, наконец, соизволит заползти внутрь.       — Джентльмен хуев, — усмехнулся Хамелеон, с недоумением глядя на Хёнджина. — Че с тобой? Давно ты таким добрым не был.       — Чувствуете? — Ким Сынмин принюхался, а после скривил лицо. — Запахло деньгами. Это же Хван Хёнджин, который родился с золотой ложкой в заднице.       Скорпион закатил глаза и поджал губы в раздражении. Он знал, что Ким его не любил, всячески стараясь задеть тем, что, по его мнению, Хёнджин не имел права находиться в банде из-за своего статуса рождения. Минхо и Джисона Сынмин тоже всячески пытался задеть, но к Хвану у него была особая любовь, ведь не каждый новичок в первый же день пробивал ему черепушку.        — Поставь в ряд богачей и бандитов, — Хёнджин усмехнулся, подбирая слова. — Знаешь, в чем их схожесть? И те, и другие до ужаса обожают деньги, и никого не волнует, каким образом было добыто бабло.       Чанбин присвистнул, а затем похлопал Хёнджина по плечу.       — Почаще такие речи толкай, — выкинул Йени, не отвлекаясь от планшета, на котором что-то активно печатал. — Может, этот варвар наконец-то начнет шевелить мозгами, а не только кулаками махать.       — Я щас тебе руку выверну, мелкий ублюдок, — Сынмин, не сдержавшись, рванул в сторону Йени, который уже успел скрыться в соседней комнате.       — Только не правую, — крикнул Джисон, смеясь, — иначе он программировать не сможет. Давай левую!       После того, как в комнату вошел Чан, все притихли. Сегодняшняя вылазка была особенной. Чан и Хёнджин поставили на это дело слишком много денег, в то время как шайка пиздаболов во главе с каким-то уродом решила их обмануть.       Бан Кристофер Чан, Крис для всех, а для близких просто Чан, был до ужаса строгим. Его влияние простиралось буквально на все — от казино до обычных магазинчиков на окраинах Сеула. Партнеров у Чана было много, ведь невозможно было владеть всеми деньгами одновременно, но все равно каждый уважал Криса и слушался. Если кто-то хотел подкупить полицию, первым делом советовались с ним. Не знали сколько денег предложить — Крис подскажет. Если кто-то хотел продвинуть своих людей, Крис решал, можно это сделать или нет. Если же возникала необходимость убрать кого-то, разрешение спрашивали у Криса, другого пути не существовало. Он любил повторять: «Когда я обращаюсь к кому-то за услугой, я ожидаю, что человек выполнит это сам». Никто бы не поверил, глядя на Чана, что он является главой самой влиятельной группировки, но все дороги ночного Сеула неизменно вели к Крису. Всегда.       — Расклад такой: Скорпион и Сынмин идут первыми, по возможности, вырубая, — лидер закурил сигарету, продолжая, — Йени остается тут и взламывает их систему безопасности, и отключает камеры. Хамелеон отвлекает, а Чанбин и Аспид в этот момент атакуют.       Чан сразу проникся к Хёнджину, начал с небольших поручений, а вскоре сделал его своей правой рукой.        Все семеро кивнули в знак согласия.       — А ты? — спросил Йени.       — Я возьму на себя главаря, — усмехнулся Крис. — У меня с ним давние счеты. Эта сволочь будет отсиживаться, драться не выйдет, а как только поймет, что его люди проебались, попытается сбежать.       Обсудив, кто с каких сторон наступает, парни выдвинулись к цели. Хёнджин ощущал некое расслабление, предвкушение, даже азарт, но только до тех пор, пока перед лицом не метались ножи и не пролетали пули. Затем начинался бой, и каждый делал все, чтобы остаться в живых.       — Ну что, бродячие дети, — Сынмин снял с предохранителя два пистолета, кивнул Скорпиону, намекая, что готов выдвигаться, и выстрелил в воздух. Это был своеобразный ритуал, которому следовал только Ким. — Погнали.       Бродячие дети — так называлась их банда. Почему дети? Каждый из них вкусил преступный мир, будучи несовершеннолетним. Йени, например, сбежал из дома в одиннадцать, рос в интернате, пока не встретил Чана. Чанбин и Сынмин присоединились, когда обоим было по шестнадцать, а Минхо и Джисон в компании ебаного Феликса пустились во все тяжкие в пятнадцать. Только Хёнджин отличился: свернул на кривую дорожку в семнадцать.

***

      Хёнджин сосредоточенно смотрел прямо перед собой, игнорируя любые комментарии Минхо и Джисона, звучащие где-то на грани восприятия. Весь его мир сузился до одной единственной цели — попасть в заветную десятку, в черный крестик ровно посередине мишени. Натянув тетиву, он прищурил один глаз, медленно вдыхая знойный летний воздух. В такие моменты окружающий мир исчезал, краски тускнели, а посторонний шум уходил на дальние задворки сознания. Перед ним стояла задача, и он должен был сделать все возможное, чтобы ее выполнить. Стрела сорвалась с тетивы. Мимо. Сука.       Хёнджин сжал лук, выругавшись про себя. Это злило его: ни разу он не сумел поразить чертов центр — всегда рядом, в миллиметре от цели, но не в нее. Учитель уверял, что у Хвана и так лучший результат в клубе, но этого было недостаточно. Совершенство стало его привычкой. Схватив новую стрелу, Хёнджин вновь занял привычную позицию, инстинктивно прицелился и уже был готов выстрелить, когда вдруг другая стрела пронеслась над полем и безукоризненно вонзилась в центр мишени.       — Бум, — глубокий голос прорезал тишину, ударяя по барабанным перепонкам. Хёнджин резко обернулся и увидел парня, облаченного во все белое.       Белоснежная хлопковая рубашка, заметно великая на пару размеров, и такие же просторные шорты мягко обвивали его стройную фигуру. На лице же играла улыбка — хищная, коварная, язвительная, и с долей дикости, которая словно бросала вызов. Парень держал в руках лук, но стрелы при нем уже не было — одну-единственную он потратил на безупречный выстрел. С каждым его шагом, Хёнджин все яснее различал его черты — слегка пухлые губы, миловидное лицо и, что самое досадное, чертовски красивое. Светлые волосы развевались на ветру, переливаясь в золотистых лучах летнего солнца. Картина казалась вырезанной из какого-то эпизода дорамы, и Хёнджин чуть не уронил челюсть, но голос Джисона вернул его к реальности.       — Ёнбок! — Джисон уже бросился навстречу парню, и только в этот момент Хёнджин осознал, что перед ним стоял тот самый Феликс.       Варан, о котором ходили легенды, Варан, чьи действия в банде казались почти сверхчеловеческими, предстал перед ним не грозным бойцом, а скорее фотомоделью, сошедшей с обложки. Хёнджин ожидал увидеть перед собой накачанного протеинового качка или хотя бы крепкого мускулистого парня, но перед ним стояла белобрысая куколка с ангельской внешностью. Хван никогда не просматривал социальные сети Феликса, чтобы не знать как тот выглядит: ненавидеть образ было проще и легче.       — Я же просил не называть меня корейским именем, — проворчал Феликс, заключая старого друга в теплые объятия. Следом подошел и Минхо, хотя он редко проявлял столько эмоций и нежности, однако в этот момент не удержался, все же они не виделись пять лет.        В груди что-то тревожно сжалось, и Хёнджин почувствовал, как неуютное ощущение растекается внутри. Эти трое были друзьями уже давно, знали друг о друге все, а он остался один, с луком в руке, едва сдерживая растущую досаду.       — Это что еще за отвратительное лицо? — Хёнджин не сразу осознал, что Феликс обратился именно к нему. — А, ты, должно быть, Хван Хёнджин?       Отвратительное? Да каждый второй завидовал его внешности, тайно мечтая по ночам. Хёнджин бросил последний взгляд на блондина, с раздражением отметив каждую деталь.       — Ага, — ответил он холодно, без малейших эмоций, с подчеркнутой надменностью и явной враждебностью. — Приятно познакомиться, Ли Ёнбок.       Хёнджин заметил, что Феликсу явно не нравилось, когда его называли корейским именем, и, решив отомстить за отвратительное лицо, натянуто улыбнулся.       — А ты че блондином-то стал? — Минхо, почувствовав напряжение в воздухе, тут же постарался сменить тему разговора. — Пару дней назад в инсте фотки выкладывал, еще брюнетом был.       Минхо не раз замечал, насколько схожи по характеру эти двое. Феликс был язвительным, не упускал возможности бросить колкость, и трехэтажным матом покрывал все, что двигалось. Хёнджин был таким же, но умел терпеть дольше, однако если и терял контроль, его слова попадали точно в цель, раня гораздо глубже.       — Уехал из Кореи блондином, и вернулся блондином. В Калифорнии салоны — просто ужас, волосы мне сожгли напрочь, уебки. Пришлось гонять с темными, — Феликс, быстро потеряв интерес к обсуждению своих волос, начал озираться вокруг, отмечая, как сильно изменился клуб за последние пять лет. — Вы, кстати, на экономическом же?       Минхо и Джисон кивнули, прекрасно понимая, к чему тот клонит.       — Ты ведь на физика-ядерщика учился, — с усмешкой напомнил Минхо.       — Из меня физик, как из Сынмина аристократ, — Феликс, ухмыльнувшись, слегка ущипнул парня за нос, за что тут же получил легкий удар по руке. Все знали, что Минхо лучше не трогать. — Да и ты знаешь, что мне плевать на это.       Только один Хёнджин не понимал, о чем шла речь.       — Вы вдвоем в одной группе? — с недоумением спросил он.       — Втроем, — ответил Джисон с хитрой улыбкой, на что Минхо лишь закатил глаза. Хан, как бы невзначай, положил локоть на плечо Хёнджина, обводя присутствующих оценивающим взглядом. — Ну что, устроить тебе настоящее посвящение в студенты? С мукой, яйцами, и беготней по корпусу голышом?       Блять. Нет. Только не универ, только не Феликс.       Хёнджин почувствовал, как его охватила волна гнева с новой силой. Теперь, осознав, что эта белобрысая кукла будет учиться с ними, он был готов завыть. В голове уже пронеслись картины ежедневных встреч, и почему-то это казалось невыносимым. Ли Феликс ничего ему не сделал, он его даже толком не знал, но ощущение было такое, будто этот парень незримо присутствовал в его жизни все эти пять лет, время от времени напоминая о своем существовании и выводя на эмоции. Его было слишком много.       — Так только в Штатах делают, придурок. В Место идем сегодня? Соскучился по всем, особенно по Сынмину, — Феликс бросил вопрос, и три пары глаз тут же уставились на него с удивлением. — Что? Вы же не думали, что, вернувшись в Корею, я вдруг стану законопослушным? Я и в Калифорнии в одну банду ввязался. Не могу жить без адреналина, что поделать.       — А отец? — спросил Минхо.       — А отец пусть идет смело нахуй, — при упоминании родителя Феликс мгновенно помрачнел. — Я ему даже не сказал, что вернулся. Мы вообще не общались все это время, только с сестрами. Он оплачивал учебу, перечислял деньги, пару раз отправлял своих людей, чтобы те следили за мной, но когда понял, что я исправился, — Ли показал кавычки в воздухе, — окончательно забил. Учебу в универе он и дальше оплачивает, а там, если платишь, то на посещаемость не смотрят.        Глаза Минхо и Джисона расширились от удивления. Возникал вполне закономерный вопрос: как это чудо, до мозга костей обожающее роскошь и деньги, так легко отказалось от всего этого?       — Мы нелегально перевозили списанную и хорошую фарму из Мексики, — спокойно пояснил Ли. — Умение вести переговоры и обучение всякой хуйне, типа этикета, помогли. Богатые дядьки оценили, купились на красивую картинку, — он мило улыбнулся, демонстрируя свое безупречное лицо, и Хёнджин чуть не раскрыл рот от удивления, не понимая, как природа могла так изощренно издеваться. — За пять лет я неплохо так поднялся. Поэтому в Корее собираюсь продолжить, да и Чан меня ждет. Короче, нет больше того Феликса, которого вы знали. Я больше не богатый зазнавшийся мудак.       — Поэтому на тебе шмотки от Yves Saint Laurent? — Минхо не смог удержаться от язвительного комментария.       — Кеды-то Louis Vuitton, — Феликс демонстративно показал свою дорогую обувь и тяжело вздохнул. — Ладно, признаюсь, я все еще богатый, но теперь зарабатываю сам, и все еще мудак, лишенный каких-либо моральных ценностей.       — А универ тебе нахуя? — наконец-то подал голос Хёнджин, искренне недоумевая, зачем парню была нужна учеба.       Феликс, казалось, только и ждал, когда снежная королева наконец-то растает и проявит свой голос. Он хищно сощурился, облизнул нижнюю губу и сделал шаг ближе к Хёнджину. Правда, не учел, что тот был выше, и его спектакль выглядел скорее нелепо, чем эффектно.       — Место в сеульском универе куплю, в Корее с коррупцией проблем нет. Ну, это на всякий случай, чтобы, в случае чего, отец не запер меня дома, или не отправил в какую-нибудь Африку на волонтерство, — язвительно бросил Феликс. — Вот удача, да? На первой паре сяду рядом с тобой.       Минхо и Джисон переглянулись, осознавая, что с этого момента в их компании все изменится. Хёнджин терпеть не мог таких, как Феликс, а Феликсу доставляло особое удовольствие донимать людей, играть с их эмоциями, выводить из себя. Холодная война между ними, хоть и неофициально, но уже началась.       — Сядь с кем-то другим, — бросил Хёнджин, отталкивая назойливого парня. Он медленно направился к раздевалке, но вдруг остановился и добавил через плечо: — Я с аморалами не сижу.       Феликс не был бы Вараном, если бы не заметил, как сильно его раздражал Хёнджин. И, к его счастью, это чувство оказалось взаимным. Решив подлить масла в огонь, он быстрым шагом догнал парня и подставил ему подножку. Но Хван среагировал мгновенно, схватив виновника за руку, и теперь ситуация резко изменилась. Хёнджин оказался сверху, нависая над Феликсом, который лежал на траве с раскинутыми руками.       — Нахуя ты это сделал?        — Хотел, чтобы ты знал, что я не просто аморал, а самый настоящий псих.        Джисон присвистнул, а затем, загоревшись азартом, начал орать, чтобы те выдали агрессивное продолжение в виде набивания морд друг другу. Минхо отвесил ему подзатыльник, но останавливать не стал, с интересом наблюдая за довольно необычным положением друзей. Они были не просто похожи, они были зеркальным отражением друг друга.       — Я заметил, — Хёнджин чуть наклонился вперед, затем прошептал, — отъебись от меня. Дружбу с тобой я водить не собираюсь, а если еще раз подставишь подножку, то быстро набью тебе твое красивое лицо.       — Считаешь меня красивым? — Феликс на его угрозы и бровью не повел, лишь улыбнулся в своей ядовитой манере. — Ты тоже ничего, такого и бить рука не поднимется.        — У меня поднимется, не переживай, — Хёнджин резко поднялся на ноги и, раздраженно оглядев все еще лежащего на траве Феликса, направился в раздевалку.       Его давно никто так не злил. Мало того, что все эти пять лет Феликс был для него словно тенью, так еще и в реальной жизни оказался полным уебком. Тяжело выдохнув, Хван решил не застегивать последние пуговицы на рубашке, со всей силы захлопнул шкафчик и вышел на улицу. Феликс что-то показывал Джисону на телефоне, и оба громко смеялись. Это только усугубляло раздражение.       Минхо, заметив недружелюбный взгляд Хёнджина, помахал ему рукой.       — Подвезти до дома? — спросил он, щелкнув пальцами перед его носом, ибо тот залип, кривя губы в раздражении.       — Ты не ахуел ли, дорогой? — Джисон, услышав Ли, в шутку шлепнул по заднице, за что сразу же получил осуждающий взгляд. — Я тебе тачку хоть и проиграл, но страховку на нее еще не оформил.       Наблюдать за ними можно было бесконечно. Минхо и Джисон спорили, как кошка с собакой, но не могли друг без друга. В первое время Хёнджин даже думал, что между ними что-то большее, но вскоре понял, что это просто такая манера общения. Хотя сомнения иногда все-таки оставались.       — Нет, я такси вызвал, — отрезал Хёнджин, уверенный, что ебаный Феликс обязательно поедет с ними, а проводить лишние минуты в его компании совсем не хотелось.       — Подвезите меня, — как и следовало ожидать, — я квартиру в центре снял. Там такой вид, что вы кончите.       — Без проблем. Надеюсь, новый хозяин моей крошки не будет против, — Минхо закатил глаза, игнорируя саркастические комментарии Джисона. — Вбей адрес, — добавил он, протягивая телефон с открытым навигатором Феликсу. Тот быстро напечатал адрес и вернул телефон обратно. Хан удивленно поднял брови. — Ахуеть, вот это совпадение, — пробормотал он, показав телефон Минхо, а затем оба уставились на Хёнджина, разразившись смехом.       Хёнджин, не понимая, что происходит, быстро выхватил телефон из рук Джисона. Пиздец.       — Да ну нет, блять, почему именно этот комплекс? — он не скрывал своего возмущения, обратившись к Феликсу. — В Сеуле столько домов, почему, сука, этот?       Теперь ебаный Феликс и его дом занял. Что дальше? Бизнес? Статус в обществе? Хотя, с такой репутацией и биографией, его ни на один приличный ужин не позовут. Хёнджин несколько раз мысленно проклял всю Вселенную, разочаровался в себе не менее десятка раз и, откровенно говоря, едва сдерживался, чтобы не ударить белобрысого просто за то, что тот существовал на этом свете.       Феликс, не совсем понимая, тоже выхватил телефон. Его реакция была иной: снова хищно улыбнувшись, он встретил взгляд Хёнджина.       — Как удачно, не находишь? — с сарказмом произнес он, заметив подъехавшее такси. Феликс помахал Джисону и Минхо, направляясь к машине, которую Хёнджин вызвал для себя. — Я поеду с ним, — он развернулся и указал пальцем на Хвана. — Заодно и познакомимся поближе.       Хёнджин был на грани взрыва. Этот Феликс свалился на него, как снег на голову, влез в его привычный распорядок дня и за час перевернул все к чертям. Теперь, словно ничего и не случилось, он садился в его такси. Хван втянул воздух в легкие и прикрыл глаза. Нет, он не позволит вывести себя из себя так просто. Он не какой-то полудурок, которого легко расстроить. Хёнджин тоже мог довести кого угодно до белого каления.       — Как думаешь, кто первым набьет другому морду? — спросил Джисон у Минхо, скрестив руки и наблюдая за удаляющимися друзьями.       — Феликс агрессивнее и неуравновешен, он первым сорвется, — заключил Ли, не сводя глаз с такси.       — Спорим? — Джисон поднял ладонь в воздухе, ухмыляясь. — Ставлю на Хвана и надеюсь забрать свою крошку обратно.

***

      — И нахуя ты со мной поехал?       — Хотел посмотреть, на кого меня заменили, — Феликс все еще смотрел в окно, разглядывая Сеул, который довольно сильно изменился за пять лет. — Уж слишком много Джисон и Минхо про тебя рассказывали.       Феликс, честно, пытался смириться. Не винил друзей и уж тем более не осуждал Криса за то, что Хёнджина приняли в банду. Ведь если приняли, то за дело. Если до сих пор не вылетел, значит, полезный. Но внутри обиженный ребенок рвал и метал. Мало того, что этот Хван оказался дохуя способным, с умопомрачительной репутацией, так еще и красивым. Ли и себя считал сногсшибательным, но в его случае больше цепляло другое, а Хёнджин просто был красивым.       — Слушай сюда, клоун, — у Хвана окончательно сдали нервы. — Если ты проебался и спалился перед предками, то это не мои проблемы. Вернулся — веди себя достойно, возвращайся в банду, поступай в универ, что хочешь делай, но ко мне не лезь. Не мешай, иначе я тебя собственными руками пристрелю, — чуть приоткрыв пиджак, Хёнджин продемонстрировал Феликсу пистолет.       Феликс, если бы обладал хоть малейшим инстинктом самосохранения, безусловно заткнулся бы. Но его не было, от слова совсем.       — Заменили какой-то истеричкой, — он усмехнулся и, схватив Хёнджина за пиджак, приблизился к уху. — Пошел ты нахуй, Скорпион. Не указывай мне, что делать и как себя вести. Да и силенок не хватит, — он чуть разгладил невидимые складки на пиджаке Хёнджина, специально надавливая на плечи, — и ты знаешь правила, — Феликс бросил взгляд на таксиста и, убедившись, что тот увлечен дорогой, прошептал, — мы не убиваем.       Так открыто и дерзко его еще никто не посылал, кроме Сынмина, и тот не решался в последнее время, зная, какое у Хвана было настроение. Гнев достиг своего пика. Схватив белобрысого за волосы, он со всей силы впечатал его лицом в стекло автомобиля. Таксист тут же обернулся, раскрыв глаза. Картина маслом: треснутое стекло, парень, из носа которого текла кровь, и второй парень, который в добавок к разбитому носу нанес удар кулаком по челюсти.       — Я оплачу вам ремонт. Пожалуйста, следуйте маршруту, — холодно произнес Хёнджин, внутренне ликуя от вида Феликса, который сжался пополам, корчась от боли.       — Сука, ты мне нос сломал, — завопил тот, пытаясь накинуться, но Хван вовремя обхватил его запястья, выворачивая.       — Еще слово, я тебе и руку сломаю.       Остаток поездки прошел в молчании. Феликс любезно одолжил у таксиста салфетки, а Хёнджин перевел ему сумму за ремонт стекла. По приезде Хван надеялся, что эта белобрысая кукла отстанет, но тот шел рядом, зашел в тот же подъезд и поехал на тридцатый этаж.       — Тебе, кстати, не идет блонд, — съязвил Феликс, все еще удерживая кроваво-красную салфетку.       — Перекрашусь, не дай бог спутают с таким, как ты, — блонд действительно начал раздражать, особенно сегодня. — Не говори, что ты тоже на тридцатом этаже квартиру снимаешь.       Феликс, до этого не обративший внимания, раскрыл глаза в удивлении. Квартиры на этом этаже были самыми дорогими, хотя не самыми удобными. Все дело было в виде из панорамных окон — ночной Сеул, вот его личный сорт героина.       — Прикинь, — Ли, как только двери лифта раскрылись, пулей вылетел, следуя в самый конец. Хёнджин шел следом.       Вот это, конечно, прикол. Феликс не знал, радоваться ему или нет, однако возможность ежедневно доставать Хвана и выводить из себя внесла в такое стечение обстоятельств хоть какую-то каплю позитива.       — Истеричка, за тобой зайти перед собранием, или как? — Феликс наблюдал за тем, как Хёнджин вводил код от замка соседней квартиры.       — Исчезни уже, блять, — закатив глаза, громко хлопнул дверью.