Покой

— Разве ты тоже не хотел бы сейчас быть с ними? Джейк не мог позволить себе медлить с ответом, прекрасно зная, с какой лёгкостью Ральф сделает правильные выводы о его реакции на этот вопрос. — Я бы чувствовал себя не в своей тарелке, — написал он, тайно желая, чтобы его ложь всё же раскусили. — Но ведь это не так Незаметно возникшая улыбка выдала себя ощущением лёгкого подёргивания уголков губ. Пальцы сразу замерли над клавиатурой. Что-то только-только заискрившееся в груди внезапно и болезненно остыло под напором резко нахлынувших воспоминаний о последней ночи в родном доме. В ушах зазвенело настолько громко, что Джейк не сразу услышал оповещение о новом сообщении. Похолодевшей рукой он потянулся к мышке и с трудом отыскал курсор на мониторе. — Джейк, ты здесь? — Да, Ральф, что случилось? — Мы можем поговорить? Несколько глубоких вдохов, казалось, помогли привыкнуть к загустевшему воздуху, грузом провалившемся в лёгкие. — Конечно. — Как ты себя чувствуешь? — Я? — ответ был необдуманным. — Да. Пожалуйста, скажи мне — Я немного устал. — Не только из-за расследования, верно? Фронтальное зрение исказило стены комнаты, придав им движение. Они словно приближались и отдалялись, стараясь дотянуться до своего обитателя, зажать его, прожевать вместе со всей мебелью. Джейк зажмурился, отгоняя от себя такие несвойственные ему бредовые мысли. Как нелогично, чтобы четыре стены одновременно сводились к центру, ну что за ерунда? Откуда всё это в его голове? Стоп, его что, серьёзно только это смущает во всём, что он себе только что нафантазировал? — Ральф, не надо. Света стало недостаточно. Ночь просачивалась сквозь плохо заделанные окна и постепенно окутывала тьмой весь номер мотеля, скрывая все его узнаваемые черты. На секунду Джейку показалось, что неподалёку стоит не старая кровать с подгнившей с обратной стороны спинкой, а его, застеленная пледом с принтом в стиле «Матрицы», подаренным матерью незадолго до её смерти. Его кровать, его плед. Из его дома. — Тогда, после Ричи, ты заставил меня высказаться тебе, потому что понимаешь, что иногда это необходимо — В моём случае эмоции – непозволительная роскошь, которая всегда только подвергала меня опасности. Я не могу позволить себе поддаться им ни на секунду, потому что они перенимают всё внимание, а оно почти всё время должно быть сконцентрировано на отслеживании моих преследователей. — За тобой действительно так охотятся? — Ты представить себе не можешь. — Это страшно выматывает, да? Последние сообщения приходили без звука, затерявшегося в нарастающем звоне в ушах. Почти в таком же четыре года назад стих голос одного близкого человека, извинения которого Джейк прочитал по губам. Извинения за засаду, организованную ФБР. За ложь о желании выслушать и помочь, за обманутое доверие, за отнятый дом, в который хакер больше никогда не возвращался, в котором оставил всё представляющее для него сентиментальную ценность. Всё, что хранило в себе память о гениальном и амбициозном мальчике с чёткими ориентирами и светлым будущем. Каждый раз, сбегая из очередного укрытия, Джейк не мог отделаться от чувства, будто оставляет там что-то, чего у него самого осталось совсем немного. И, как бы парадоксально это не звучало, постепенно исчезающее нечто с каждой навсегда закрытой дверью лишь отягощало хакера. И волочить это ношу, чёрт возьми, действительно выматывает. — Да. Хотелось сказать что-то ещё, но тело на мгновение парализовала странная боль. Как если бы кровь могла замёрзнуть и от попыток пошевелиться сломаться, поранив места сгиба рук и ног. Кажется, Джейк читал об этом симптоме в вагоне метро. Тревожный знак, не предвещающий ничего хорошего. Очень тревожный знак. — Ральф. Все кости заныли как под прессом. Снова бредовая мысль о голодных стенах, жаждущих перемолоть его бетонными зубами. Бред. Но тогда откуда такая боль? Было предположение, но Джейк, видимо, о нём забыл. — Я здесь, Джейк От яркости монитора заслезились глаза. Прикрыв их рукой, хакер едва не упал со стула, совершенно потеряв равновесие и в последний момент схватившись за край стола. От головокружения складывалось впечатление, будто он сплавлялся по реке и приближался к порогу, едва удерживаясь на лодке без вёсел. — Джейк? Ральф принялся набирать новое сообщение, когда хакер, вплотную придвинувшись к ноутбуку, попытался сфокусироваться на клавиатуре. — Ральф, я ддолжен насти Ханну, – к звону в ушах добавился ритмично бьющий в висках пульс, – спаси меня Ральф — Боже, Джейк, ты ранен?! Кажется, на голову хакера только что обвалился потолок. Иначе это ощущение не описать. В памяти всплыл плакат, содержащий предупреждение о первых симптомах заболевания, жертвами которого становятся всё больше людей по не известным на сегодняшний день причинам. Ни причины заражения, ни способы распространения этой болезни пока не выявлены. Болезнь всегда означала одно — уязвимость. Любая слабость в положении Джейка недопустима, а сейчас и вовсе смертельно опасна не только для него самого, но и для Ханны. Нельзя, чтобы расследование без его участия зашло в тупик или прекратилось за неимением новых зацепок, к которым у остальной группы нет доступа. Видимо, решение действительно требует немедленного принятия и не терпит сомнений. Ральф — единственный, кто сейчас может спасти самый надёжный источник информации в этом деле. — Колвилл Селкирк мотель номер 17 — Джейк, это в двадцати минутах езды от меня, держись! Кажется, уведомление о последнем сообщении Джейк услышал. Оно раздалось, вроде бы, где-то сверху, совсем рядом. Хотя в определении сторон он сейчас не был уверен. Как и в реальности того, что совершил минуту назад. Неужели Ральф действительно направляется сюда? Неужели Джейк действительно сам себя выдал, поддавшись панике? На волнующие хакера вопросы отзывались лишь эмоции, в числе которых выделялось неуместное счастье от ожидания встречи со своим единственным и лучшим другом. Наверняка это последствия поднявшейся температуры. Разум поспешил отключиться, дабы не подкармливать и не развивать подступающий бред. Пол продолжал покачиваться, боль в неподвижном теле перестала усиливаться. Сейчас больше всего Джейку хотелось только воды и поспать. Воды, поспать и проснуться дома под пледом, в который он любил укутываться, сидя по вечерам во дворе у костра, попивая горячий шоколад или кофе, разговаривая с мамой о прошедшем и грядущем дне. От этих воспоминаний по коже пробежали мурашки. Или, может, дело в холодном ветре, вдруг ворвавшемся в комнату через громко открывшуюся дверь.