Dragons and Crows

      — ñuha brōzi aerion issa.       Честно говоря, это было гиблое дело с первой секунды. Низкий голос Давоса, часто уходящий в хрипотцу, стал еще более рычащим, когда он заговорил на высоком валирийском. Эйрон действительно пытался что-то запомнить и правильно повторить, но попросту зависал, как только Давос открывал рот. Это было невозможно. Эйрон застонал, откидывая голову назад закрыв лицо руками.       — Боги, прости. Я просто не могу. Дай мне минуту…       Сейчас была примерно середина дня. Все утро они провели в кровати переплетаясь конечностями, иногда тихо переговариваясь о какой-то ерунде. Когда обоих начал мучить голод, они неохотно выпутались из постели и спустились в полу пустующую таверну за завтраком. Собственно, причина, по которой Эйрон пытается повторить хотя бы элементарные фразы на чужом языке вторя Давосу была просто смешной, и он уже жалел, что заострил на ней внимание. Когда они ждали еду, один из пограничных рыцарей передал Давосу небольшую записку, которую принес ворон буквально несколько минут назад. Юноша около минуты хмуро вчитывался в него, а потом закатил глаза и посмотрел на Эйрона.       — Ты можешь поверить, что Мейстер, твоей преисполненной мудростью веры, до сих пор не может выучить даже базовые слова? У него было на это несколько проклятых лет. — Презрительно фыркнув, он повернулся к рыцарю и попросил его убрать патрули до вечера, а также отправить троих рыцарей во Врандрево немедленно.       — Как Мейстер может писать с ошибками? — Эйрон нахмурено уставился на Давоса, протягивая руку за письмом, — Можно? — Блэквуд безразлично пожал плечами и с ухмылкой отдал ему бумагу только для того, чтобы мгновением позже громко рассмеяться над полностью потерянным видом Эйрона с письмом в руках.       Он несколько секунд все же тщетно пытался разобрать хоть слово, сетуя на ужасный подчерк. Пока не понял, что это вообще ничем не напоминает общий язык. Хмуро вздернув подбородок, он уставился на хохочущего Давоса.       — Что это за чертовщина? Это шифр?       — Твою мать, Бракен. Ты просто очарователен в своей непосредственности. Это Высокий Валирийский. — Давос отобрал у него письмо, и сложив убрал в карман штанов. — Моя бабушка не терпит язык Вестероса, и говорит на нем только со своими служанками. Они служат ей со времен Старого Короля, и действительно ей нравятся. В остальном она не ответит тебе ни на каком ином языке, кроме того, что считает единственно родным для Таргариенов. — Хмыкнув, он зарылся пальцами в свои волосы, пытаясь немного расправить их, — Если вкратце, то для обучения Бенджи был выделен Мейстер из цитадели. Поскольку первый язык, который мы учим в семье это Высокий Валирийский, этому полудурку пришлось с нуля начать учить наш язык, чтобы как-то попытаться втирать в голову моего кузена симпатию к Вере Семерых. Это было целой комедией, когда он несколько недель потратил на перевод своей проповеди, только чтобы в конце я сказал ему, что его словарь был Астапорским диалектом. Перед этим, почти два часа, Бен выслушал огромную речь Мейстера считая его абсолютным кретином, делающим ошибку в каждом произнесенном слове. — Нахально улыбаясь, Давос развалился на стуле и подмигнул Эйрону. — С тех пор он стал лучше, надо отдать ему должное, но он забросил любой прогресс, когда Бен стал говорить на общем языке. Теперь я вынужден наслаждаться его никчемными потугами подружиться со мной, когда он коверкает язык моих предков так, что это уже взаправду напоминает какой-то шифр.       Эйрон пораженно уставился на Давоса. Честно говоря, слухи про странные обычаи Таргариенов крутились в основном из-за их близкородственных браков, которые сильно осуждала вера. Конечно, он слышал на своих уроках что-то про язык Древней Валирии, но ему никогда не приходилось сильно задумываться об этом или слышать хоть от кого-то в Речных землях. Он даже не слышал, чтобы кто-то из Королевской Семьи вообще знал второй язык.       — Извини, если я покажусь тебе грубым в своем вопросе, но… Зачем использовать язык, который погиб вместе с Валирией?.. — Эйрон правда не хотел обижать Давоса, но интерес к чему-то новому превозмог его опасения.       — Валирия погибла, да. — Кивая, Давос наклонился над столом, сцепляя руки вместе и сконцентрировал свое внимание на Эйроне, — Но ее наследие живо. Таргариены, Веларионы, Селтигары и мой дом. В нас течет кровь Древней Валирии. Она был величайшей империей в мире, Эйрон, практически весь гребаный Эссос был ее колонией. Там до сих пор говорят на ее языке, пусть он и изменен. — на его лице вновь выросла хитрая ухмылка, — А также Драконы. Они понимают только Высокий Валирийский, по сути, знание языка моих предков и родины — это необходимость, если ты претендуешь стать наездником. — Фыркнув, он на секунду опустил взгляд к рукам и нахмурившись покачал головой. Снова посмотрев на Эйрона он продолжил уже менее напыщенно. — Я… я не хотел претендовать на дракона. Это вышло случайно. Но, обычно, знание языка — это действительно обязанность в семье Таргариенов.       Эйрон уловил, что за колебанием в признании Давоса кроется что-то большее и медленно взял его руки в свои. Улыбнувшись, он быстро оглядел таверну оценив, что сейчас там практически никого не было кроме храпящих в углу пьяниц, явно перебравших с выпивкой еще до рассвета. Он поднял его руку и нежно поцеловал тыльную сторону ладони.       — Мне нравится, какой ты серьезный в рассказ о своем наследии. — Встретив ответную нежную улыбку Давоса, он совсем не чувствовал подвоха, пока они не вернулись в комнату. Разумеется, Давос решил, что Эйрону будет полезно знать некоторые приветственные фразы. В пекло то, что он на это подписался, только ради низкого звучания грубых слогов Давоса. Эйрон едва понимает, как вообще это все работает в языке, который он слышит впервые в своей жизни. Но он умрет на этой кровати счастливым, зная, что этот язык лучшее многих песен, когда на нем говорит Давос.       Сидя друг напротив друга с поджатыми и скрещенным под собой ногами, они вот уже час повторяют друг за другом как идиоты по одному или двум словам. Давос очень придирчив к произношению Эйрона, но по какой-то причине, все эти рычащие и низкие звуки попросту не способны выйти из рта Эйрона. Возвращаясь к последней фразе, повторив ее за Давосом он уже понял, что где-то облажался, когда на него уставилось не впечатленное лицо Блэквуда.       — Я не прошу тебя избавиться от этого ужасного акцента, Эйрон, но твою мать, как ты не можешь выговорить хотя бы половину всех нужных звуков?       — Давос, клянусь Семерыми, я потомок Первых Людей и Андалов, вини кровь! Я не могу этого произнести!       — Ну, — фыркнув, он немного склонил голову в бок, — я согласен, что это действительно сложно, если ты накладываешь все это поверх того, на чем говоришь всю жизнь. Я стал говорить на общем языке только в 6 лет, когда я поехал с Её Светлостью в Старомест, это было то еще приключение. — Скривившись, он наклонился вперед и уткнулся Эйрону в шею, давая им обоим передышку.       — Что?! — голос Эйрон перешел на визг и он тихо захихикал, сжимая руки Давоса в своих. Поцеловав его в плечо, он весело продолжил, — Ты? Был в Староместе?       — Не то, чтобы у меня был ахуеть какой выбор в 6 лет. — Давос тихо фыркнул и потерся носом о его шею, — И это было по-приказу Его Светлости. Моя мама имела неосторожность сказать Верховному Септону отъетбаться от ее сына со своими выдумками. Его Светлость под давлением совета обеспокоился тем, что в моей семье излишне резко отзываются о Вере. В конце концов меня, Принца Эймонда и Принца Дейрона, в сопровождении Ее Светлости, послали в Старомест, дабы проникнуться духом Веры.       — И как тебе? — Эйрон не переставал улыбаться, пока Давос недовольно пересказывал свою историю. В его воображении рисовался образ маленького Давоса, воинственно спорящего с Септонами и Мейстерами.       — Хм. — Он оторвал голову от его шеи и нежно поцеловал в волосы, — Там ужасно кормили.       Эйрон рассмеялся и нежно поцеловал Давоса в лоб. Он не мог себе представить, чтобы даже ему, воспитанному в уважении и поклонении Семерым, могло понравиться застрять в Цитадели.       — Я сам никогда там не был, но моя мать в детстве совершала туда пару поездок с моим дедушкой. — Эйрон грустно улыбнулся, — Я никогда не знал своего дедушку, но как говорят он был очень набожным и совершил в Старомест десятки поездок, дабы получить благословления для своего дома. Мама говорит, что я его копия, и он тоже всю жизнь носил длинные волосы.       — Тогда твой дедушка должно быть действительно получил благословление для симпатичного личика своего внука. — Давос ухмылялся, глядя на свирепо краснеющего Эйрона.       — Спасибо, Блэквуд, пусть Семеро даруют и тебе немного. — Эйрон нежно отпихнул его лицо от себя и упал на кровать спиной назад. Секундой позже рядом с ним лег Давос, тут же обнимая и укладывая ему голову на грудь. Эйрон зарылся рукой в мягкие волосы Давоса и стал аккуратно их гладить.       — Я могу отвезти тебя в Старомест и ты попросишь их за меня. Вряд ли они будут ко мне благосклонны, после моего последнего визита туда. — Эйрон не видел, но мог покляться что у Давоса на лице расцвела нахальная ухмылка.       — Это два месяца пути только в одну сторону, Блэквуд, ты пройдешь такой путь ради Веры? — Улыбаясь, он начал массировать голову парня на свой груди. Давос довольно замычал и крепче его обнял.       — Пол дня пути на драконе, Бракен. — Голос Давоса звучал приглушенно, потому как он наполовину уткнулся в его рубашку.       — Да, ну, у меня нет дракона. — Эйрон слегка стукнул его по уху, в ответ получив ленивое подергивание плеча.       — Не будь идиотом, ты же полетишь со мной. Хотя я не рискну взять тебя в первый в полет, пока погода не выправиться. — Его тон звучал уверено, как будто он уже обдумывал это.       — Что? — Эйрон в шоке моргал, его рука застала в волосах Давоса, — Я? На, на, на драконе?! Он же сожрет меня!       — Я даже не хочу это комментировать… Конечно, я поведу тебя к дракону, чтобы он не оголодал. — Цокнув языком, Давос переместился, и теперь его подбородок покоился на груди Эйрона. Они уставились друг на друга. — Связь между наездником и драконом это то, что давало Валирийцам ездить и контролировать их. Каин и я буквально связаны. Он не станет нападать на тебя без моей команды. Я драконий всадник с 12 лет, я знаю, что делаю. — Давос звучал уверенно, на его лице не было ни тени сомнений в своих словах.       — На что похожа эта связь? — От пристального внимания ему стало неловко, и он перевел взгляд на окно, хотя и вернул руку обратно к волосам Давоса.       — На дыхание. Ты дышишь не задумываясь, но если нужно, то можешь на нем сосредоточиться и контролировать. Это примитивное и до ужаса абстрактное объяснение. В любом другом случае, я бы сказал это необъяснимо. Это просто есть.       — И ты можешь контролировать его как свое дыхание? — Любопытство Эйрона было почти милым.       — zaldrizes buzdari iskos daor. Драконы не рабы. Они подчиняются до тех пор, пока наши с ними желания совпадают. Дракон готов защитить всадника ценой своей жизни, но они не видят разницы между друзьями и врагами. Если бы ему показалось, что мне угрожает опасность, он бы атаковал. — Что-то в интонации и выражении лица Давоса обеспокоило Эйрона.       — Что-то подобное случилось с тобой? — Эйрон старался смягчить свой голос, — Ты не обязан говорить, просто мне показалось… — Давос перебил его.       — Когда я заявил права на дракона, погиб один из белых плащей. — На несколько секунд воцарилось молчание. Сглотнув, он продолжил, — Это был Сир Кристон Коль. Он обучал меня и Принцев владению мечом на Драконьем Камне. Не самый приятный тип, и, если говорить откровенно, кто-то из моей семьи даже радовался его смерти. Но я этого не хотел. — лицо Давоса было стоическим, но глаза остекленели. — Я был… Каин сам меня нашел. Сир Кристон думал, что мне угрожает опасность. Он бросился между мной и драконом. — Давос замолчал, поджав губы. Эйрон немного сжал его шею, давая понять, что он рядом и слушает.       — Каин просто щелкнул зубами и все, что мы смогли похоронить, пришлось взять из его личных вещей, потому что от него не осталось даже брони, когда он закончил. — Давос хмуро посмотрел на Эйрона, — С тех пор я научился лучше управлять Каином. Я чувствую его эмоции также, как свои. Я знаю, когда ему нужно уйти в небо, когда он голоден, когда он скучает по мне. Он и я — две стороны одной души. Смерть Сира Кристона была моей ошибкой, которую я допустил из неопытности и вопреки своим желаниям. — Поднявшись на расставленных по бокам от Эйрона рукам, Давос наклонился и нежно поцеловал Эйрона в лоб. — Поэтому я говорю тебе так уверено, я никогда не допущу, чтобы мой дракон навредил тебе. Это не надуманная храбрость. Тут я клянусь тебе в этом, перед Семерыми и Четырнадцатью огнями. Со мной ты всегда будешь в безопасности. — Давос лег обратно, прижавшись к груди Эйрона, и затихнув, как только крепко обнял его.       Несколько минут они провели в молчаливых объятиях, пока Эйрон гладил его по голове и старался обнять так же крепко. Эйрон знал какого это, брать на себя ответственность за то, что никогда не было твоей виной.       — Мне жаль, что тебе пришлось пережить это, Давос. — Голос Эйрона немного надломился, как будто он сам сейчас заплачет. — Я верю, что ты сделал все что мог. Я горжусь тобой. — В конце концов голос подвел его, и стараясь сдержать слезы он просто прижал к себе Давоса так крепко как мог. Несколько минут спустя Давос хрипло продолжил.       — Я никогда больше не обсуждал это ни с кем. Все просто забыли о смерти Коля, как будто это обычное дело, а мне было слишком стыдно вспоминать. Он пытался защитить меня, Эйрон, он знал, что может умереть и бросился вперед. Я знаю, что моей вины в этом нет, но иногда я думаю, что этого можно было избежать. За пару лет до того, как я заявил права на него перед всей семьей, я уже встречал его. Каннибала. — На минуту Давос замер, и продолжил уже более серьезно, — Я хочу рассказать тебе, но ты должен поклясться, что ни одна живая и мертвая душа больше услышит об этом.       Эйрон подавил всхлип, и погладил загривок Давоса.       — Клянусь, со мной твои тайны умрут неразглашенными.       На пару минут между ними воцарилось молчание. То ли Давос решался говорить ему или нет, то ли набирался сил. Однако то, как он стал говорить дальше выдало намного больше сокрушенной печали, чем Эйрон уже слышал от него ранее.       — За два года до моего заявления на Каина, я отправился в пещеру Серого Призрака. В тот года родился Доффри, Тираксес вылупился почти сразу после его рождения. Эймонд и Рейна, конечно, были рады за него, но, когда все в твоей семье наездники, или просто ждут своего часа, ты попросту чувствуешь себя изгоем. Мне никогда не обещали дракона, и я никогда не ждал его. Глупо врать, будто я бы не воспользовался шансом, но это не было для меня чем-то настолько же необходимым как для них. Тогда же я услышал, что драконьи держатели обсуждали кладку яиц, до которой не могут добраться в логове дикого дракона. Я несколько дней выслеживал, когда Призрак улетал на охоту, чтобы украсть яйца. Это был чертовски глупый план. — Давос влажно рассмеялся. Эйрон чувствовал, как его рубашка намокает в том месте, где сейчас лежит Давос. Он ничего не сказал, давая юноше продолжить, — Но он, блять, почти сработал. Я влез в пещеру, ударился об каждый камень и проклял всех, но сумел забрать два яйца. Чего я не мог предсказать, так это гребанного Каннибала, ожидавшего меня у входа. Господи, Эйрон, я думал, что сдохну и никто не найдет даже моих костей. Вот это история, дебил решил украсть драконьи яйца для кузенов и его сожрал дракон. — Тут Давос снова замолчал, и продолжил настолько убитым от горя голосом, что это могло бы быть агонией, облеченной в слова, — Я так испугался, что умру. Я уронил их. Они разбились, я чувствовал, как пар поднялся от их крошечных тел, скрученных на обломках скорлупы. — Тело Давоса дрожало от рыданий, — Драконы священны в моей семье, Эйрон, и я убил двоих! Двоих блять! Потому что был слишком самоуверенным ублюдком, влезшим туда, где мне не хватило храбрости умереть с честью защищая их, а не кинуть, блять, перед драконом, пришедшим туда за ними! Я не хотел, Эйрон, клянусь не хотел! Даже ебанный Коль, не думая бросился защитить меня! А я будучи кровью дракона стоял там, как статуя, пока сам и не убил их… — Некоторое время Давос просто рыдал у него на груди и Эйрон плакал вместе с ним. Он не мог представить, что можно сказать Давосу. Его сердце горевало по драконам, которых никогда не увидит мир. По ребенку, который столько лет жил с этой болью и виной. В конце концов Давос нашел в себе силы закончить рассказ.       — А потом, тот просто насладившись моим ахуевшим видом улетел. Я в жизни так быстро не бежал, как в тот день. Я до сих пор не знаю, началась ли наша связь в тот момент или он решил подождать, пока я не стану старше. Возможно, он просто сошелся со мной во вкусах к краже невылупившихся яиц. Если Каин выбрал меня за убийство детенышей, то я, наверное, проклят. — Его слова окончились истеричным смехом.       — Давос, хватит. Ты ничего не можешь изменить. — Эйрон сжал его предплечье — Ты был слишком молод, ты испугался! — Эйрон нежно гладил спину Давоса, чувствуя, как рубашка начинает мокнуть от слез Блэквуда. — Я не верю, что ты проклят, ты был ребенком. Ты хотел быть храбрым, помочь своим кузенам стать наездниками, не желая драконов для себя, а хотел добыть яйца для них! Ты ошибся, но это было не нарочно. Ты виновен только в детской глупости. Дети не могут быть прокляты за наивность, Давос.       Вместе, они остались в тишине, нарушаемой только сдавленным плачем между ними. Эйрон не мог оторвать руки от убитого горя Давоса, предпочитая захлебнуться своими слезами, чем оставить его с этой трагедией одного еще хоть на мгновение. Он надеялся, что теперь, когда он рассказал об этому хотя бы ему, этот груз стал меньшей ношей на его плечах.       Его сердце разбивалось от той затаенной вины, с которой жил юноша все эти годы. Сейчас он начал осознавать, насколько глубока должна быть симпатия Давоса к нему, и как много он ему доверяет, рассказав это. Он лежит на его груди в слезах и доверяет Эйрону утешить его. Впервые в своей жизни, Эйрон чувствовал, как начинает любить кого-то так сильно, что сердце хочет биться за двоих.                            После обеда дождь наконец-то прекратился, и рабочие вновь занялись ремонтом мельницы. От сырости работа шла медленно, дерево отсырело и постоянно скользило, а вязка земля усложняла перенос деталей.       Эйрон стоял рядом с Давосом и незаметно обнимал его за спиной. После их разговора он был довольно подавлен, и стал еще более цепким. Рассуждая здраво Эйрон должен вернуться вечером в Пеннитри. Поскольку погода стала чуть лучше, Амоса ни черта не удержит вернуться. С другой стороны, он не хотел бросать Давоса, когда он явно был не в себе и расстроен. Пусть он и стоял сейчас с непроницаемым лицом, Эйрон видел, как его глаза сохранили немного красноты, а руки ни на секунду не отпускали плащ Эйрона, словно Давос искал какого-то заземления.       Всего за несколько часов рабочие в конце концов управились с мельницей, и убедившись в ее работоспособности Давос отдал им их оплату. После того, как рабочие убедились, что все монеты на месте они пожали руки и разошлись. Вернувшись в таверну, Эйрон потащил Давоса в комнату и почти силой уложил в кровать.       — Я возьму нам ужин, ладно? — Эйрон осторожно убрал растрепанные волосы Давоса с лица, когда тот нахмурился.       — Я могу пойти с тобой. — Его голос стал действительно хриплым после нескольких часов молчания.       — Тебе лучше отдохнуть, это был трудный день, и ты вымотан, Давос. Позволь мне позаботиться о тебе. — Отодвинув его растрепанную челку, он поцеловал его в переносицу, чтобы тот перестал хмуриться. Улыбнувшись, когда это сработало, он ушел заказать им ужин. И если он выбежал на улицу, чтобы найти отрубок дерева после ремонта мельницы, Давос этого не видел.       Эйрону действительно пришлось уговаривать Давоса съесть хотя бы половину, и это сработало только после того, как ухмыльнувшись тот согласился, чтобы его кормил Эйрон. Даже если это было ужасно смущающим и неоправданно наглым, он просто радовался, что тот хоть что-то съел.       Эйрон не стал даже заикаться о том, чтобы уехать в Пеннитри утром. Если повезет, Амос приедет только завтра вечером и у них будет еще как минимум день вместе. Он не хотел сильно задумывать о том, что будет после. В лучшем случае он может приезжать в деревню раз в пару месяцев на неделю или около того. Мысль о том, чтобы так долго расстаться с Давосом причиняла практически физическую боль. Давос был нахальным, иногда грубым, но также заботливым и ранимым. Эйрон понял, что влюбился и видел взаимность в этих чувствах от Блэквуда. Будь он рыцарем, не было бы проблем с тем, чтобы напросится на охрану границы, но будучи бесполезным идиотом он не мог рассчитывать на место тут.       Оставив эти проблемы на завтра, он сосредоточился на горячем теле рядом с собой. Сегодня они даже не стали утруждать себя зажиганием очага. Давос был чересчур горячим и, вспоминая их прошлую ночь, очень цепким для объятий. Эйрон долго не мог найти сон, продолжая тихо гладить Давоса по голове. В его голове было приятно пусто, казалось, что вместе с бурей кончились и его метания.       Утром он снова проснулся раньше Давоса. Эйрон действительно действовал предельно аккуратно, выпутываясь из рук и ног не разбудив его. Покинув постель, он невольно поежился от прохлады не обогретой сырой комнаты и все же поспешил зажечь очаг. Учитывая, что плащ Давоса был толще и длиннее, он осмелился накинуть его на себя усевшись перед камином.       Аккуратно он стал срезать с куска древа, которое он подобрал вчера, стружки, придавая ему форму, которую видел в своей голове. Методичная работа рук расслабила его, позволив сконцентрироваться на процессе. У него не было конечной идеи и, по правде, он даже не был уверен, что у него получится из этого что-то стоящее, но он действительно собирался попытаться вырезать из этого что-то достойное.       Он не уверен сколько могло пройти времени, когда регулярно подкидывал дров в камин, концентрируясь на работе. Но когда он дал пальцам немного отдохнуть, то разглядел то, что планировал с самого начала. Фигурка ворона. В конце концов, в Давосе может течь кровь дракона, но его сигил по-прежнему чардрево и вороны.       Видимо, Давос ожидал пока он отложит нож, поскольку сразу после этого вокруг его талии сжались крепкие руки и спина согрелась от навалившегося на него тело. Эйрон смущенно улыбнулся, когда юноша стал покрывать правую сторону его лица, куда он мог дотянуться, беспорядочными поцелуями. Закончив с тем, что можно было бы принять как пожелание доброго утра, голова Давоса нашла свое место у него на плече и они вместе уставились на маленькую, размером с ладонь, фигурку ворона.       — Я хотел пошутить про то, как ты принял мой плащ сбросив сигил Бракенов, но теперь это действительно заставляет меня задуматься. — Эйрон вспыхнул, когда Давос намекнул на свадебный обряд с девичьим плащом, и слабо ткнул его локтем в живот.       — Мне просто показалось, что это тебя порадует.       — Что ты выйдешь за меня? Да, Эйрон, меня это чертовски порадует. — Самое дикое было то, что в голосе Давоса не было никакой насмешки. Его низкий тембр излагал его желания абсолютно честно. Эйрон понятия не имел, как можно на такое ответить, поэтому перевел тему.       — Я про ворона… Знаю, это конечно, не работа мастера, но… — Все его млеющие оправдания оборвались на губах Давоса, когда тот резко развернул его к себе и впился в него в грубом поцелуе, обхватив рукой затылок. По всему телу Эйрона пробежал жар, и он быстро растворился в своих чувствах, отвечая на ласку.       — Это идеально, Эйрон. — Невозможно было оспорить Давоса, смотря в его почти черные глаза. Прикрыв их, он прижался лбом ко лбу Эйрона и они просто остались сидеть в тишине, слушая потрескивания дров в камине. — Спасибо.       Эйрон не был уверен, за что, в частности, его благодарят, так что он просто теснее прижался к Давосу желая просто раствориться в нем и навсегда остаться тут, ни о чем не волнуясь кроме них самих.       Почти неслышно Давос добавил, — Avy jorraelan.