Dragons and Crows

«У нас были сотни мирных соглашений с Брекенами, многие были скреплены браками. В каждом Брекене течет кровь Блэквудов, а в каждом Брекенвуде — кровь Брекенвудов. Мир Старого короля длился полвека. Но потом разразилась какая-то новая ссора, и старые раны открылись и снова начали кровоточить. Так происходит всегда, говорит мой отец. Пока люди помнят зло, причиненное их предкам, мир не будет длиться вечно. Итак, мы продолжаем столетие за столетием ненавидеть Брекенов, а они ненавидят нас. Мой отец говорит, что этому никогда не будет конца»

—Хостер Блэквуд Для Джейме Ланнистер

             Не то чтобы Давос удивлялся, что людям может быть некомфортно в его присутствии. С самого рождения, матери приходилось таскать его везде за собой или оставлять с бабушкой, поскольку часто сменяющиеся няньки не могли выносить его истошных воплей и укусов. Бабушке нравилось шутить про его драконий нрав. Маме было не смешно.       Тем не менее, сейчас, пожалуй, единственный раз в его жизни, когда Давос немного жалеет о своем посредственном умении заводить с кем-то непринужденный разговор. Вот уже почти час они с Эйроном стоят, бок о бок наблюдая, как рабочие в спешном темпе носят какие-то бревна, детали, и ругаются между собой, пока чинят механизм.       Только потому, что из них двоих Эйрон единственный кто мог вежливо общаться с людьми, они знают, что поломка на самом деле несерьезная, и, если погода позволит, рабочие все закончат еще до темноты. Давос услышал только то, что у него есть около 8 часов, чтобы попытаться удержать рядом с собой Эйрона, либо на этот раз ему придется гоняться за ним по всему проклятому лесу. Блэквуд не понимал, действительно ли причина только в нем, или юноша со всеми такой напряженный.       Он спокойно разговаривал с рабочими, вежливо объяснил ситуацию подошедшим крестьянам, и равнодушно выслушивал ругань пастуха, который жаловался, что шум от ремонта пугает их коров и видимо рассчитывал, что получит какую-то компенсацию за свои беды. Правда последнего Давос взял на себя, пообещав мужчине, что, если он не вернется к своему стаду сию минуту, он с радостью даст ему два серебряника, но только чтобы положить их ему на глаза. Больше их никто не беспокоил.       И хотя Эйрон больше не клал руку на меч, то, как его ладони не переставили сжиматься в кулаки, приносило мало утешения взвинченному Давосу. Он бы хотел просто взять его за руку, и плевать, если все его кости будут трещать, ему нужно было коснуться Эйрона.       Он отлично понимал, что за чувства испытывает к Бракену, хотя и не мог объяснить почему. Давос не стеснялся своих желаний и охотно им поддавался, но это не было минутной прихотью его тела. Глядя на Эйрона в его груди все сжималось и теплело, легкие переставали работать нормально, а руки сводило судорогой от рождающейся нужды коснуться его, прижать к себе.       Давос хотел бы высказать Эйрону в лицо все, что у него происходило сейчас в голове, но опасался, что либо он не сдержится и выставит все как ненормальную одержимость, либо Эйрон попросту испугается его напора и снова сбежит. Не то чтобы Давос не мог его поймать, но пугать парня сильнее, чем тот уже был, обещало кучу проблем в их отношениях в будущем.       Наконец, взяв себя в руки, Давос посмотрел на Эйрона, и прикинул в уме, что стоять тут рядом и молча следить за ругающимися рабочими особого продвижения в их отношениях не принесет и нужно как-то начать разговор. Но тут его опередили.       — Какого черта ты пялишься, у меня что-то на лице?! — голос Эйрона был высоким и обиженным, он уставился на Давоса в ответ, плотно сжимая губы, на которые Давос тут же переключил все внимание. Боги, он пропал.       — Нет, просто ты слишком красивый, чтобы я мог смотреть на что-то еще, кроме тебя. — Давос вернулся к голубым глазам, которые в шоке расширились от его слов. Видимо, Эйрон ожидал чего угодного, кроме честности.       — Ты… — Эйрон быстро сглотнул и проморгался, немного ближе склонившись к Давосу и тот охотно наклонился к нему навстречу — Ты не можешь говорить мне это! — Любое веселье от робости Эйрона быстро исчезло в зарождающейся защитной ярости, когда голубые глаза смотрели на него со страхом.       — И почему же? — Блэквуд зубасто ухмыльнулся, оценив, что скорее всего такую робость у Эйрона может вызвать публика вокруг них, — Думаешь, меня волнует, что Семеро скажут о моих чувствах к тебе?       Щеки Эйрона были благословлены тонкой веснушчатой кожей, благодаря чему Давос мог любоваться румянцем, быстро расползающимся по его щекам.       — В пекло Семерых, Давос! — Давос едва не рассмеялся от такого смелого выражения, — Я не хочу, чтобы моя семья отреклась от меня из-за твоего минутного наваждения! — Эйрон кричал на него шепотом, но все, что он сумел вычленить из этого, это то, как его чувства виделись парню простым желанием его плоти. Это бы сильно облегчило задачу, но его сердце желало ни тела Эйрона, а всю его гребанную душу без остатка.       — Я бы никогда не подверг тебя опасности. — от стали в голосе Давоса, Эйрон вздрогнул, растеряно глядя в его уверенные глаза, — Я бы скорее отрубил себе член, чем вынудил тебя оправдываться перед кем-то за связь со мной. Я убью любого, кто будет угрожать тебе.       Несколько секунд они просто смотрели друг на друга. Давос стоял прямо, спокойно и твердо удерживая взгляд Эйрона, пока тот пораженно уставился на Блэквуда. Эйрон несколько раз открывал рот пытаясь что-то выдавить из себя, но каждый раз терпел поражение, не находя слов, которые могли бы достойно ответить ему. Юноша быстро отвернул голову сосредоточившись на чем-то вдалеке, но вскоре вернулся глазами к Давосу, смотря на него немного исподлобья.       — Я тронут твоей заботой, но я не нуждаюсь в ней, потому как не испытываю к тебе того же… интереса, которой у тебя есть ко мне. Но я обещаю, что твоя… неосторожность останется только между нами.       Давос дал ему договорить, после чего оскалился, наклонился еще ближе к его лицу и начал шептать ему на ухо.       — Я не верю не единому гребанному слову о том, что ты не желаешь меня как мужчину, Эйрон. Одни твои глаза просят меня поцеловать тебя, когда ты так жалко пытаешься послать меня. Со мной ты в безопасности. — Давос аккуратно разжал трясущийся кулак Эйрона и переплел их пальцы, — Позволь мне заботиться о тебе.       Наконец страх на лице Эйрона немного сошел. Надежда в его взгляде разожгла в Давосе пламя так, как он не думал, что вообще способен чувствовать нечто подобное к другому человеку. Если Эйрон даст ему шанс, он буквально выпотрошит любого, кто встанет между ними и скормит их своему дракону.       — Если кто-нибудь узнает, мой отец убьет нас обоих. — Давос никогда не был эталоном дипломата, но сейчас он чувствовал, как готов устранить любые сомнения Эйрона и перетянуть его к себе, словно сомневающегося оппонента, хотя на самом деле тот еще просто не знает, что они на одной стороне.       — Я посмотрю, как он попытается. — Ухмылку Давоса можно было бы назвать юношеским нахальством, но его действительно мало заботила угроза со стороны какого-то Бракена, когда он мог сжечь все их земли вместе с замком за считанные минуты. Конечно, он не стал бы, но одной угрозы хватало, чтобы держать Семь Королевств в узде после завоевания Эйгона. Хотя, судя по хмурому лицу Эйрона, веры в его обещания у него пока было прискорбно мало, но это было то, с чем он мог работать, если ему дадут шанс. — Не дуйся, Бракен. Я серьёзно, кто твой отец? Я поспрашивал о тебе после того, как ты улизнул от меня в прошлый раз. Кузен твоего Лорда-дяди, который постоянно кочует по указу как юнец на побегушках, действительно так пугает тебя? Брось, я не собираюсь целовать тебя у него на глазах, чтобы выбесить всех. Я буду осторожен, если это то, чего ты от меня просишь, но откажи мне в шансе быть с тобой сейчас, и я не дрогну поехать к твоему гребанному дяде просить твоей руки.       Все то время пока Давос говорил, эмоции на лице Эйрона были то облегченными, то хмурыми. Последняя фраза заставила его сначала округлить глаза, а потом разразиться смехом и уткнуться лбом в плечо Давоса стараясь успокоиться. Давос мог бы, конечно, объяснить, что в его словах не было ни грамма шутки, и он серьёзно не брезговал прибыть в Каменный Оплот требуя Эйрона.       Конечно, его собственный дядя Сэмвелл не обрадовался бы разгребать последствия действий Давоса, но по крайне его мама точно бы поддержала плевок в адрес морали семерых и всего «традиционного» в Вестеросе. Не то чтобы Сэмвелл имел какое-то право осуждать его за открытое проявление любви, после регулярных визитов Лейнора во Вранодрево. Кто бы им поверил, что это из-за дружбы Джоффри и Бенджи? Точно не Давос, видевший слишком много для собственного комфорта, когда искал своего дядю для разрешения взять Бена и Джофа в поход, без стука зайдя в его покои.       Успокоившись, Эйрон сжал руку, в которой приплетались их пальцы, но продолжал держать голову опущенной в его плечо.       — Хорошо. Я… Я не знаю, чего ты от меня ожидаешь, Давос, это пугает меня намного больше, чем привлекает, но я не могу спорить с тем, что чувствую…       Слова позволения ухаживать за парнем перекрыли все сомнения, что были у Давоса. Никто не разлучит их, если только не жаждет умереть от его руки в муках. Блэквуд аккуратно уткнулся носом в висок Эйрона, и прикрыл глаза, получая долгожданное спокойствие от присутствия желанного юноши рядом с ним.       Давос знал, что был ведом своими собственническими инстинктами всю свою жизнь, но это никогда не было его проблемой. Он не строил для себя иллюзий о том, что внимание Эйрона теперь будет всецело принадлежать ему и тот согласится приклеиться к его бедру. То, как он боялся, что о них узнают, будило в нем такие эмоции, о которых он никогда внутри себя не подозревал. Что-то в его сердце неприятно скручивалось и требовало заявить свои права на Эйрона перед всем гребанным миром и призвать оспорить их связь, если кто-то рискнет столкнуться с последствиями своих суждений.       Ему было глубоко плевать, что подумают люди об их отношениях, конечно, это во многом складывалось из того, что его собственная семья никогда не ограничивала себя нормами морали и ценностями, которые он уверен, навязывали Эйрону. Он не мог соперничать с преданностью юноши своей семье, по крайне мере не сейчас, когда Эйрон едва его знает и вряд ли чувствует все так же глубоко и ярко, как это переживает сам Давос. Ради него он действительно постарается быть не таким явным в своей привязанности, каким требуют быть все его инстинкты рядом с его Бракеном.       Довольно скоро Эйрон отстранился от его плеча, но к удовольствию Давоса, не стал восстанавливать между ними дистанцию и по-прежнему сжимал их руки меж телами так, что окружающие этого не видели. Что бы в тот день работники ни наворотили с мельницей, единственный, кто удостоился полного внимания Блэквуда, были веснушки, сливающиеся с румянцем на щеках Эйрона.       Сам Эйрон в этот момент не мог поверить в происходящее, и на что он вообще, только что, решился. В своих самых смелых мечтах он мог когда-то представить, что отважится когда-нибудь по-пьяни поцеловать парня переведя все в это в шутку, если кто-то обидится. Сейчас же, он стоит на огромном поле, в нескольких десятках метров от него люди, полностью погруженные в работу, чинят скрипящую на ветру лопастями мельницу, а он держится за руку с парнем, который признался ему в чувствах.       Эйрон одновременно боялся и желал того, что может произойти из этой связи. Он не мог оспорить внутри себя то, как его сердце трепетало при виде Давоса. Он, безусловно, обладал харизмой, и каким-то острым шармом, который притягивал и пугал его. Встреться они при других обстоятельствах в условиях вражды между их семьями, будь у Давоса противоположные к нему чувства, Эйрон бы погиб от ненависти в его глаза. Быть может, боги не так уж и ненавидят его, раз свели их вместе?       Юноша чувствовал прожигающий взгляд Давоса на своем лице, но боялся встретиться с ним, все еще не понимая, как ему реагировать на происходящее. Для него это было похоже на какой-то сон, который его разум подарил ему как издевку о невозможном сценарии в его жизни, и все же он тут, чувствует холодный ветер и горячую руку, сжимающую его собственную, приглушенное тепло тела рядом.       Он хотел бы просто схватить Давоса за плечи и проверить каково это, просто поцеловать его, не беспокоясь о последствиях того, что это увидят люди, и что это может в целом значить для них. Он не знал, был ли Блэквуд честен в своих словах, или просто пытался использовать его в постели. Даже если бы это было только второе, Эйрон не нашел бы все сил жалеть об этом. Он хотел такого безраздельного внимания к себе, которое получал на протяжении всего нескольких часов, что они стояли тут, даже когда оно было молчаливым. Эйрону начинало казаться, что действия и эмоции Давоса могут сказать ему куда больше, чем слова и клятва. Он мог быть уверен в том, что Блэквуд хочет его, и Эйрон бы дал ему себя в любом смысле каком тот пожелает.       Молчание между ними было комфортным, отчасти потому, что главное между ними было сказано, и осталось только мирное принятие и осмысление происходящего. Эйрон чувствовал мягкое поглаживание мозолистой ладони на своей, от которого по его спине и шеи прошлись мурашки восторга от такой тихой нежности, на которую он и не подозревал, что Блэквуд способен. Обдумывая это сейчас, Давос постоянно подходит ближе, чем это было бы нормально другим, тянется коснуться его и прижаться. Эйрону это определённо нравилось. Он не привык к частому телесному контакту в своей семье, кроме как ударов от его отца, и то, что ему сейчас дарил Давос было приятной переменой. Он впервые в жизни не чувствовал себя лишним, он ощущал себя желанным.       Когда рабочие сообщили, что выполнена половина работы, начал накрапывать дождь. Эйрон уже хотел попрощаться с Давосом до завтрашнего дня, надеясь, что погода выправиться, но его резко потянуло следом за Блэквудом, когда тот словно чувствуя намерения Эйрона сильнее сжал его ладонь в своей и потянул его за собой.       — Давос? Мне нужно вернуться в Пеннитри, я не могу… — его слова оборвались, когда юноша впереди остановился и обернулся на него поднятой бровью.       — Ты что? Мне казалось, ты сегодня оказался тут только потому, что твой кузен отправился по каким-то невероятно важным делам, выставив моего дядю идиотом, вынужденным пол дня скакать сюда на лошади. Так что твое присутствие рядом со мной можно считать проявлением банальной вежливости, перед домом Блэквуд. — Давос говорил серьезно, его и без того низкий голос, обрел грубую хрипотцу. Эйрон нервно сглотнул и испуганно уставился на Блэквуда.       — Ты серьезно? Твой дядя обижен из-за этого? — Последнее, что хотел сделать Эйрон, это посеять вражду между их домами и стать еще большим разочарованием, чем его, наверное, уже все могли считать дома.       — Твою мать, Бракен, моему дяде глубоко насрать на все, что связано с твоим домом! У него дохрена забот и без того, чтобы ссориться с соседями из-за проклятой мельницы, я просто не хочу, чтобы ты уходил! — Давос не кричал, но то, как от нетерпения и злости у него усилился голос, зажигало внутри Эйрона восторг. Обычно, повышенные тона пугали его, и он инстинктивно чувствовал свою вину, хотя то, как это преподносил Давос, скорее привлекало, чем отпугивало. Когда же тот прямо сказал о желании быть в его компании, ему это понравилось еще сильнее, чем он мог бы от себя ожидать. Он не стал сдерживать улыбку, глядя в затылок впереди идущего Давоса, когда даже усиливающийся с каждой минутой дождь не смог бы охладить его согретое сердце.       Давос привел Эйрона в таверну. Из-за плохой погоды многие крестьяне избегали работы в полях, поэтому небольшое помещение казалось забитым до отказа. Его спутник маневрировал ими обоими так ловко, что Эйрон почти не ощутил, как в один момент они были уже у лестницы на второй этаж, где располагались комнаты.       В то же время он ощутил новый приступ нервозности. Очевидно, Давос хотел его компании в горизонтальном положении. Эйрон никогда не был близок даже с девушкой, и то, что должно было вот-вот произойти сильно напугало его. Он резко остановился в коридоре между комнатами по инерции дергая Давоса, который ни разу за все время их пути не разорвал их руки.       — Эйрон? — юноша обернулся и тут же нахмурился, видя выражение испуга на лице Бракена, — В чем дело? — все еще не отпуская его ладонь, Давос полностью развернулся и уже ожидаемо шагнул к нему слишком близко.       — Я… Я не уверен, что… — Эйрон не мог внятно сформулировать свои опасения, бегая глазами по озадаченному лицу своего спутника.       — Ты не уверен что? Эйрон, ты, блять, насквозь сырой, так что, пожалуйста, не вынуждай меня силой тащить тебя сушиться, потому что я могу это и, черт возьми, сделаю. — Несмотря на угрозу, Давос остался терпеливо ждать, пока он закончит говорить, хотя все в его поведении говорило об быстром исходе терпения.       — Я не уверен, что готов… лечь с тобой…       — Лечь со мной? — Через секунду как эти слова были произнесены, лицо парня стало непроницаемым. Медленно, будто повторяя это для них обоих в слух, Давос кивнул и возвел глаза к потолку что-то бормоча себе под нос, словно прося для себя терпения. Затем он опустил свой взгляд обратно к Эйрону, и нежно прижал свою свободную ладонь к его щеке, — Твою мать, Эйрон, я нихрена с тобой не сделаю, если ты не захочешь. А теперь, пожалуйста, отомри, и иди, блять, за мной, у тебя уже губы посинели! — Почти прорычав последние слова, Давос резко развернулся и с еще большей настойчивостью потащил за собой ошеломлённого Эйрона.       Комната оказалась на удивление просторной и уютной, для того, что можно принять за обычную таверну. Пока Давос зажигал очаг и вытаскивал из сундука сухую одежду, он объяснил, что из-за близкого расположения к Вранодреву, комната была выделена специально Лорду Блэквуду и сделана на его же деньги, чтобы не мотаться туда-сюда до границы, из-за часто возникающих тут стычек. К счастью, Давос вышел, пока Эйрон переодевался в сухую рубашку и брюки, которые он ему дал. Это так же дало ему возможность уткнуться носом в ткань, ощущая запах хвои и дыма. Когда они оба переоделись в сухое, Давос принес им горячего супа и свежего хлеба.       Сидя за столом напротив друг друга, они пообедали в немного неловкой тишине, в больше степени для Эйрона, после его последних слов. Пока в камине разгорался огонь, а за окном начиналась уже вторая за неделю буря, Эйрон молился, чтобы Амос уже добрался до дома.       — Я никогда не видел тебя среди рыцарей, охраняющих границу. — Эйрон резко обернулся от окна, попадаясь в ловушку пристального взгляда Давоса. Это не звучало как вопрос, на само по себе так и было.       Сглотнув, Эйрон посудил для себя, что врать смысла нету. Для многих детей, не наследующих титул наследника дома, главная почетная должность была возглавлена рыцарством. Эйрон уже предвещал неловкие вопросы о том, чем он тогда вообще занимается.       — Я не рыцарь. — Юноша старался сказать это равнодушно, но не был уверен, как это выглядело со стороны. Давос завис на пару секунд поднимая одну бровь, и многозначительно переводя взгляд в угол комнаты, где Эйрон оставил ножны с мечом. Сглотнув, ему резко пришло в голову осознание, что он только что выказал свою беспомощность перед тем, кого едва знает.       — Тогда это объясняет почему ты всегда за него хватаешься, но никогда на достаешь. — В его тоне не было осуждения, которое боялся услышать Эйрон, скорее просто замечание в слух. — Я тоже не рыцарь. — Давос снова вернул свой взгляд Эйрону.       На пару мгновений он позволили тишине окутать их, когда шокировано уставился на Блэквуда, не представляя, что сказать.       — Так ты тоже не умеешь драться?       — Я стою больше, чем любой рыцарь твоего дома, Бракен. Умение владеть оружием и носить звание это ни одно и тоже. — Давос ухмыльнулся ему и откинулся на спинку стула. — Я обучался у лучших воинов в своей семье.       — Если ты так хорош, то этот титул что, ниже тебя? — Эйрону показалось такое самомнение весьма забавным.       — Спасибо, я ценю твое высокое мнение обо мне, Бракен. — Давос хмыкнул и бросил в него оторванный кусок хлебного мякиша, который Эйрон поймал и показательно съел, чем заработал пристальный взгляд Блэквуда на своих губах. — Дело не в моей самооценке. Моя мать лучшая лучница в доме Блэквудов, но ей никогда не давали права быть оруженосцем, получить рыцарский титул или участвовать в турнирах. Она потрясающе обращается с любым гребанным клинком, и половину от того, что умею я, дала мне именно она, когда я едва научился держать столовый нож в руке. Я не хочу носить какое-то придурочное звание рыцаря, если одна из лучших воинов в этом королевстве не удостоена того же, только из-за отсутствия члена.       Эйрон пораженно слушал его, и не мог представить в своей голове, что женщина может быть чем-то иным, кроме образа его матери, теть и кузин, которые на его памяти занимались только вышиванием, светскими сплетнями. Самое большое в его картине мира, это его кузина из Атранта, которой позволили учиться ездить верхом на лошади в мужском седле. Очевидно, изумление на его лице было чрезмерным, и он заработал особенно недовольный взгляд Давоса.       — Скажи мне сейчас, что это не женское дело, и ты очень пожалеешь о своих словах, Бракен. — Тон Давоса не оставлял сомнений, что он действительно готов продемонстрировать свое умение владеть столовым ножом не по назначению. Эйрон быстро замотал головой в отрицании, опуская глаза в тарелку.       — Я просто… Это действительно удивительно для меня, но я ни в коем случае не стал бы осуждать твою мать или вообще любую другую женщину, клянусь тебе, Давос. — Немного помолчав, размышляя как правильнее сказать свои следующие слова, дальше он добавил, но уже менее решительно, — Я думаю, обучай женщин как рыцарей наравне с мужчинами, это бы не давало некоторым из них такой власти над женами.       Услышав скрип стула, Эйрон резко вздернул голову верх, уставившись в подозрительные глаза Давоса.       — Очень конкретный пример, Бракен. — сглотнув, Эйрон медленно пожал плечами.       — Он самый очевидный, разве нет?       — Не знаю, если бы мой отец попытался ударить мою мать, он бы остался без руки, при условии, что вообще остался в живых. — Последовавшая за этими словами дикая ухмылка и огонь в глаза Давоса не уточняли, вершилось бы возмездие им самим или его матерью, но, судя по всему, на это были способны они оба. — Честно говоря, я не могу представить, чтобы он на такое осмелился. — Давос протянул руку через стол, и снова переплел их пальцы. На этот раз ладонь Давоса показалась Эйрону такой горячей, что почти напоминала раскаленную под солнцем кожу.       Закончив ужин в тишине, Эйрон вызвался отнести тарелки вниз и вернувшись обратно, нашел Давоса сидящим на кровати, поджав под себя скрещенные ноги, и разглядывающим вытащенный из ножен меч. Подняв глаза на вошедшего в комнату Эйрона, он похлопал ладонью по месту рядом с собой.       — Надеюсь ты не против. — Давосу, очевидно, было бы плевать, даже если бы он был, — Это неплохой меч. Посредственный, но для новичка в самый раз.       — Новичка? Я даже не уверен, как его правильно держать. — Хмыкнув, он послушно сел рядом с Давосом, также разглядывая сталь в его руках.       — Думаешь с мечом на поясе у тебя больше шансов напугать противника?       — Без меча мне вообще нечем угрожать.       — Можешь угрожать мной. — Давос обернулся к Эйрону и немного наклонился вперед, практически шепча следующие слова — Я могу напугать и без меча, и могу убить их им, если первое не сработает.       В полумраке комнаты, освещаемой только молниями за окном и огнем в очаге, двое юношей разглядывали друг друга, будучи всего в нескольких дюймах, чтобы коснуться носами. Эйрон не мог представить, чтобы в нем когда-то нашлось достаточно решимости, чтобы сделать первый шаг к Давосу, поэтому он решил просто рисковать и наплевать на последствия.       Аккуратно положив руки на щеки Давоса, он нежно погладил его скулы и медленно, давая возможность другому отстраниться, приблизился к его губам скрепляя их вместе в следующее мгновение. Пару секунд они просто наслаждались теплом друг друга, пока комната не услышала звук ударившейся об пол стали, и Эйрон не ощутил крепкие объятия на свой талии и сжавшиеся ладони на рубашке за его спиной. Давос взял на себя ведущую в их поцелуе роль, медленно углубляя его, но не торопя.       Даже если сначала Эйрон переживал и нерешительно действовал, сейчас он не остановился бы, даже ворвись в эту комнату его отец. Поцелуй с Давосом рисковал стать лучшим моментом в его жизни. Нежность и сила которые он чувствовал, находясь в его объятьях топили все страхи внутри Эйрона, он был готов провести в этом моменте, без преувеличения, остаток своей жизни ни о чем не жалея.              К утру погода не стала лучше. Лежа на кровати c Давосом, всю ночь сжимающим его со спины, он волновался о том, не заработал ли тот лихорадку. Его температура действительно была просто ненормально высокой, особенно учитывая давно потухший камин. Осторожно переворачиваясь к нему лицом, он старался не потревожить его отдых. Приложив ладонь к его лбу, Эйрон ощутил, как беспокойство заполняет его разум.       Вчера, пока они целовались, он не сильно обращал внимания на горячую кожу Давоса, поскольку казалось они оба были… согреты друг другом. Но сейчас это насторожило его. Аккуратно положив руку ему на плечо, он только собирался разбудить его, когда Давос резко подался вперед и вжался лицом в шею Эйрона, обхватывая его обеими руками так крепко, что на мгновенье напугал его такой напористостью.       — Спи, у нас явно нет шансов сегодня что-то делать. — Хриплый голос, приглушенный его собственной шеей, практически вывел из строя всё его критическое мышление, оставив только смущение и трепет. Он нежно обнял Давоса в ответ, мягко поглаживая ему спину. В ответ на это он услышал довольное мычание и руки вокруг него сомкнулись еще крепче, хотя казалось, что это уже невозможно.       — Давос, я думаю ты заболел, ты горишь… — обеспокоенность сквозила в шепоте Эйрона, когда он попытался мягко отстранить от себя юношу, но тот не поддался и продолжил стискивать его в объятиях.        — Это кровь дракона, Бракен, волноваться следует если я начну мерзнуть.       Между ними повисла тишина, возможно, что Давос даже задремал, пока Эйрон обмяк и уставился на потухший камин за спиной парня. Кровь дракона? В Давосе кровь дракона. Что ж, это то, с чем ему пришлось бы смириться вдобавок к новообретенной связи между ними. Изначально он решил, что тот просто такой же потомок побочной ветви Блэквудов, к коим относил себя Эйрон в собственном роду.       Теперь же он начал вспоминать, что вообще происходит в родословной Блэквудов. Учитывая, что Сэмвелл сейчас практически замещает своего уже немощного в силу возраста отца, а следующий наследник после него — это мальчик по имени Бенджикот, то Давос должен быть сыном сестры Лорда Сэмвелла и внуком Принцессы Визерры. Прекрасно.       Эйрон просто должен был выйти из леса и напороться на никого другого, как единственного в доме Блэквудов, кто несколько лет назад поверг в кошмар всю его семью. Когда стало известно о том, что внук Принцессы претендовал на дракона, известного как Каннибал, его собственный дядя созвал всех рыцарей дома Бракен, и практически готовился держать самую настоящую осаду. Его старшие кузены рассказывали страшилки про Харенхолл, который сжег Эйгон Завоеватель. После этих напряженных недель, Эйрону десятки раз снились кошмары, как их замок горит и вся его семья умирает.       Это должно быть действительно смешно, лежать в объятиях человека, чья семья поколениями враждовала с его собственной. Сложись обстоятельства иначе, они бы были обязаны перебить друг друга, а не целоваться прошлой ночью до потери воздуха. Эйрон не хотел сейчас думать о плохом, но теперь, опасность их связи стала еще более насущной. Узнай кто-нибудь об этом из семьи Давоса, могут ли они сослать его на стену, за надругательство над родственником Короля?       Почувствовав, как Эйрон с каждой секундой становится все более напряженным, Давос недовольно отстранился от его шеи, чтобы они могли видеть друг друга. Оба были растрепанными после ночи, которую провели зарывшись друг в друга. Что-то в испуганном и всклоченном Эйроне просто растопило все ворчание внутри Давоса, и тот не раздумывая потянулся к нему за поцелуем. Но прилив нежности окончился, когда из его груди полилось рычание, встретив не губы своего возлюбленного, а ладонь, что закрыла ему рот.       — Ты…потомок Таргариенов? Ты драконий всадник? — теперь голос Эйрона напоминал ему истеричный визг, а глаза почти с ужасом смотрели на Блэквуда. Резко одёрнув его ладонь от своего рта, Давос все же исполнил задуманное, крепко целуя Эйрона в щеку.       — Я думал это очевидно?       — Откуда это должно было быть мне очевидно?! — Эйрон еще не кричал, но уже был близок этому.       — Джоффри.       — При чем тут ребенок!       — Джоффри Веларион, мой племянник. Я думал он сказал тебе? — теперь Давос начал понимать, что, наверное, стоило быть чуть более конкретным в их представлении, когда на его памяти, они даже не поздоровались друг с другом нормально, — У него каждое второе слово о Тираксесе, я был уверен он тебе и об Каине уже все что мог, растрепал.       — Кто нахрен такой Каин?!       Давос облизнул губы и немного смущенно нахмурился.       — В свое оправдание мне было 12. Я просто подумал, что будет логично сократить Каннибала до Каина.       Между ними повисло молчание. Пока Эйрон шокировано пытался осознать все что было сказано, Давос просто ждал и наблюдал как эмоции на лице Эйрона сменяют друг друга от возмущения до страдания. Блэквуд не стал терять возможность и осторожно зачесал растрепанные длинные пряди Эйрона ему за ухо. Неожиданно, Эйрон сам впился в него с объятиями и уткнулся в плечо, тихо ругаясь себе под нос. Давос с радостью прижал его обратно.