Inspiratie

— А когда ты понял, что тебе нравятся мужчины? — интересуется Август расслабленно. Он лежит на диване, плотно сцепив руки вокруг Димы кольцом. В таких объятиях тот кажется маленьким и хрупким, но отнюдь не беззащитным. И это ещё одна вещь, что Августу в нём очень нравится. — Не отвечай, если не хочешь. Мне просто любопытно. — Да вот только что, — иронично хмыкает Дима и беспокойно возится на диване, устраиваясь поудобнее. — Я серьёзно. Ответом служит какая-то сложная тишина, словно Дима подбирает слова. Август уже и жалеет, что спросил, вдруг за этим стоит какая-то неприятная история. Но сказанные слова назад не вернуть, остаётся только костерить себя за отсутствие такта. — Да я тоже почти серьёзен, — признаётся Дима, вздохнув. Но не тяжело, а как-то растерянно. — Я с тобой это понял. Август на пару мгновений забывает, как дышать, потому что такого поворота событий он никак не ожидал. Дима казался всегда уверенным и спокойным, словно подобный опыт в его жизни уже был. Август прекрасно помнит, как впервые осознал своё влечение к мужчинам. Это было… странно, страшно, немного стыдно и волнительно. Дима же оставался абсолютно невозмутимым, словно это его ни капли не выбило из колеи. — Это… неожиданно, — с трудом выдавливает Август, надеясь, что это не прозвучит слишком грубо. — И как ты…? — У меня не было никакого кризиса, если ты об этом, — мягко фыркает Дима. — Я никогда не видел ничего плохого в однополых отношениях. И в целом, и в особенности после того, как познакомился с семьёй Грома. Так что меня не испугала влюблённость в тебя. Вернее испугала, конечно, но немного по другим причинам. О, точно. Игорь же что-то говорил про то, что у него два отца. Но Август не придал особого значения его словам, потому что это не тот факт, что ожидаешь услышать в биографии российского полицейского. — У него действительно два отца? — Ага. Дядь Костя и дядь Юра, — очень естественно, словно это его и правда никак не напрягает, отвечает Дима. — Отличные люди. Оба полицейские, кстати. Так что Игорь, по сути, продолжил семейное дело. Что ж, это и правда удивительно. У Августа всё-таки есть некоторые предубеждения по отношению к российской полиции. И осознать, что среди её представителей есть однополая семейная пара — странно, но здорово. — Думаю, я не очень нравлюсь Игорю, — зачем-то говорит Август. Ему странно в этом признаваться, но вряд ли Дима как-то осудит. К тому же, он не мог не заметить то напряжение, что царило в комнате в последнюю встречу с Игорем. — Не совсем так, — отрицательно качает головой Дима, из-за чего его волосы слегка щекочут Августу ключицу. — Ему не нравится, что ты можешь меня бросить. Не обижайся. Мы с Игорем как братья, и он со времён Академии привык меня защищать. Это просто инстинкты. А ещё он с тобой мало общался, и не знает какой ты. Бросить, как же. Август даже если очень захочет, просто не сможет. За короткий срок Дима не просто проник в его душу, а в буквальном смысле украл сердце. А писателю без сердца жить никак нельзя. Но Август по этому поводу не переживает, он Диме доверяет и знает, что тот с его сердцем будет достаточно осторожен и не разобьёт. Август Диму ни за что не оставит. Но вопрос о том, что делать дальше, висит над ними дамокловым мечом. Диме, очевидно, требуется больше времени. Август, конечно же, не собирается его торопить с ответом. Но изнутри всё-таки сгорает от нетерпения, потому что не понимает, что делать дальше. Срок туристической визы стремительно заканчивается, книга написана уже примерно наполовину и закончить её Август спокойно сможет и в Нидерландах. Он уже вошёл в привычный ритм и не боится, что концентрация пропадёт вновь. Ему правда интересна история Эдмонда и Саши, он и сам хочет знать, куда всё это приведёт. Но ещё он хочет знать, в какой точке окажется его собственная история. Если Дима всё-таки откажется, то Август лично переедет в чёртову Россию. Будет немного неудобно решать рабочие вопросы, разрываясь между странами, но всё это абсолютно не важно. Дело вообще не в работе. Август не хочет терять свободу, не хочет скрываться и чувствовать себя преступником. Понятное дело, что и в Нидерландах не всё идеально. Но ситуация там не в пример лучше. И Август не хочет лишаться возможности смело признавать статус своих отношений. Он, может, даже публичный каминг-аут сделал бы. Не раскрывая личности Димы, само собой, но смело признаваясь в том, что у него есть любимый человек. Только вот в этой ситуации от Августа уже ничего не зависит. Его желания, конечно, имеют значение, но не могут перевесить желания Димы. Если тот решит остаться на родине, с этим ничего нельзя будет сделать. — Ты какой-то напряжённый, — отмечает Дима, чутко заметив смену чужого настроения. — О чём задумался? — О будущем, — честно отвечает Август, не видя смысла врать. — О возвращении в Амстердам, о книге, о том, как всё будет. Теперь напрягается Дима. Они в непростой ситуации, потому что их отношения только начались, но уже омрачены близостью скорой разлуки. Это ощущается чем-то тяжёлым и ранит. Судя по всему, не одного Августа. — Послушай, я ещё не… — начинает Дима нервно, и он звучит по-настоящему уязвимо. Будто бы стыдится того, что не может определиться с выбором. Будь Август чуть большим эгоистом, он бы, может, и оскорбился тому факту, что Дима не выбирает его моментально. Но он считает себя адекватным человеком и прекрасно понимает, что на кону стоит слишком многое. Они не в романтической книжке, чтобы человек очертя бросал всю свою жизнь ради того, в кого влюблён, ничего не взвесив. Хотя, вообще-то, именно это Август и готов сделать, если Дима не согласится. — Я всего лишь думаю. Я не жду от тебя ответа сейчас, — говорит Август как можно более ласково. — Осталось меньше недели до конца моей визы, и я не могу не думать. Это не значит, что ты должен принять решение к этому сроку. Я просто немного боюсь того, что будет дальше, но это нормально. — Спасибо, — искренне благодарит Дима на выдохе и тянется за поцелуем.

***

За несколько дней до отъезда Августу звонит Игорь, давно переставший быть Константиновичем. И, как ни странно, звонит по делу. Тому самому делу о краже кошелька, о котором Август умудрился совершенно забыть. Полицейский участок, в который Игорь попросил его приехать, совершенно не изменился за эти три месяца. Он всё такой же унылый и гнетущий, с грязно-зелёными стенами, испещрёнными тонкими трещинами и облупившейся побелкой. Приезжает Август к вечеру, так что помещение залито тусклым светом ламп накаливания. Пожалуй удивительно даже, как Игорь умудряется сохранять в себе некоторую детскую непосредственность и дурашливость, когда работает в столь безрадостном месте. — Мы нашли твой кошелёк! — радостно объявляет Игорь, стоит только Августу подойти к столу. Рядом с ним сидит девочка-подросток лет тринадцати на вид. Значит, это его воришка? Августу делается даже немного грустно. Он хотел, чтобы виновник понёс справедливое наказание, но как-то не думал о том, что им может оказаться ребёнок. Но девочка не выглядит напуганной, да и совсем неподалёку, разговаривая с другим офицером, стоит довольно молодая женщина, очень на ребёнка похожая. Видимо, мать. И она тоже не кажется ни встревоженной, ни напряжённой. — Вот, Машка, — усмехается Игорь, фамильярно обращаясь к девочке. — Владелец кошелька, которого ты так искала. В Августа тут же впивается любопытный взгляд. Названная Машей девочка осматривает его без всякого стеснения, и её глаза загораются в немом восхищении. — Хотелось бы знать, что тут происходит, — говорит Август, возможно, чуть более сухо, чем стоило. Но у него ещё куча дел. Книга сама себя не напишет, да и времени, которое можно провести с Димой, осталось критически мало. — А ты просто клуша, — заявляет Игорь, ухмыльнувшись. — Никто ничего у тебя не крал. Кошелёк Машка нашла на полу в вагоне, взяла себе, чтобы найти владельца. Даже в городских пабликах объявления оставляла. Но ты, по понятным причинам, за ними не следишь. Август перестаёт понимать ситуацию. Кошелёк не должен был просто так выпасть, он же лежал в рюкзаке. Не исключено, что девочка просто врёт, чтобы как-то защитить себя. Но, может, это не так уж и плохо. Август думает о том, какая судьба может ждать ребёнка, совершившего преступление в столь юном возрасте, и внутренне содрогается. Нет уж, он не хочет быть за это ответственен. — Я правда вас искала, — встревает в разговор Маша, заметив недоверие в его взгляде. — Но к ментам, — она ловит усмешку Игоря. — Простите, в полицию идти побоялась. Кошелёк всё это время лежал у меня, потому что я не знала, что с ним делать. А сегодня его нашла мама, ну и потащила в полицию. История всё ещё не кажется Августу правдоподобной, но он решает отпустить ситуацию и позволить всему идти своим чередом. Наверное, Игорь рассуждает примерно также. — Поэтому на вот, — Игорь протягивает знакомый Августу кошелёк. — Проверь, всё ли на месте. Маша обиженно хмурится, но Игорь буквально припечатывает её к месту выразительным взглядом. Август открывает кошелёк и с удивлением отмечает, что деньги в нём на месте. Купюры не пересчитывает, визуально прикинув, что, скорее всего, всё на месте. Получается, что девчонка не лжёт, и всё это время действительно просто хранила у себя найденный кошелёк, не попытавшись воспользоваться его содержимым. Августу хочется рассмеяться. Не от облегчения, само собой, потому что лежащие в кошельке карты давно заблокированы, а денег не так уж много и особой погоды они ему не делают. Веселит Августа другое. Всё это время он думал, что его обокрали, и этому факту было как-то странно радоваться. Но, получается, что он сам себя обокрал. И собственная невнимательность стала счастливой случайностью, билетом в лучшую жизнь. Если бы Август не потерял свой кошелёк, то не было бы ничего этого. Ни знакомства с Игорем, чудом его узнавшим, ни рукописи, написанной до середины в творческом порыве, ни оглушительной влюблённости в Диму. Откровенно говоря, сейчас Август чувствует себя намного лучше, чем три месяца назад, когда только приехал в Россию. И всё это — просто результат крошечной ошибки, ведь, скорее всего, кошелёк он то ли не переложил из кармана худи, после того как доставал, чтобы взять транспортную карту, то ли просто промахнулся мимо рюкзака. И если бы не эта небольшая оплошность, жизнь Августа была бы куда более мрачной и безрадостной. — Держи, — Август достаёт из кошелька все лежавшие в нём деньги и протягивает девочке. — За честность. Удивлённо хлопает глазами не только сама Маша, но и Игорь. Последний, впрочем, быстро оправляется и усмехается, а вот девочка продолжает пребывать в глубоком шоке. — Вы что, я так не могу, — бормочет Маша, не решаясь взять рыжие пятитысячные купюры в руки. — Твоя мама хорошо тебя воспитать, — жмёт плечами Август. — Порядочность должна вознаграждаться. Отто бы, конечно, за такую благотворительность ему весь мозг выел чайной ложкой, устроив длинную лекцию о финансовой грамотности. Но Августу плевать, у него слишком хорошее настроение. Девочка продолжает колебаться, но Август тоже не собирается сдаваться и кладёт деньги перед ней на стол. — Я могу идти? — спрашивает он, предполагая, что все формальности улажены. Игоря, наверное, ждёт какая-то бумажная работа, но это уже его личные трудности. — Конечно, мистер Хольт, — формальное обращение звучит даже немного издевательски, но Август полагает, что рядом просто прошёл кто-то из начальства Игоря. — Состава преступления нет, вы свободны. И Август с облегчением поднимается со своего места. Стены участка всё это время на него давили. Он благодарен этому месту за то, что визит в него в конечном итоге привёл его к Диме, но всё-таки не прочь покинуть побыстрее. — Извините, — вдруг подаёт голос Маша, к деньгам так и не притронувшаяся. — А можно автограф?

***

Август плывёт. Мысли в голове отчаянно путаются и не желают выстраиваться во что-то стройное. Впервые он оказывается настолько близок с Димой. Всё, как это обычно и бывает, происходит спонтанно. Это был их рутинный день, полный творчества и ленивых поцелуев. Август как раз перешёл к новому этапу в истории, и встревоженный Саша, перепуганный тем, что в Эдмонда стреляли, не выдерживает и целует его, делая тем самым первый шаг. Писать этот этап истории оказывается приятно и волнительно. Хотя, конечно, не так приятно, как увлекать Диму в очередной глубокий поцелуй, отвлекаясь от истории, чтобы сделать небольшой перерыв. И один из поцелуев оказывается каким-то слишком уж глубоким. Инициатива традиционно исходит от Димы. Теперь Август понимает, что тот таким образом то ли прощупывает собственные границы и проверяет себя на смелость, то ли слишком поглощён новым опытом. Август же из-за этого становится ещё более предупредителен. Он позволяет Диме действовать первым, потому что это значит, что тот точно готов к происходящему. И Дима, видимо, наконец оказывается готов перейти от духовного к физическому. По крайней мере, после того как поцелуй становится жарче, а дыхание у обоих — глубже, он не мягко отстраняется, как делал это обычно, а решительно толкает Августа, вынуждая упереться лопатками в мягкую обивку дивана. Август не возражает. Ему, конечно, нравилось вот так размеренно, почти как в юности, целоваться и играть в недотрогу. Но в последние дни отчаянно хочется чего-то большего. И поэтому его внезапная решительность Димы более чем устраивает. А потом решительный Дима начинает покрывать его шею лёгкими поцелуями, и Август захлёбывается воздухом, растворившись в неожиданном приятном ощущении. Его хватает на одну единственную связную мысль: всё ощущается иначе, когда испытываешь к человеку сильные чувства. У Августа было немало половых партнёров, он этого факта не стыдится. Более того, Отто неоднократно намекал, что их было не просто немало, а чрезмерно много. Словно бы Август пытался таким образом заткнуть дыру в сердце, хотя на самом-то деле нужно было не снова и снова продолжать бесплодные попытки, а действовать совершенно по-другому. — Ik wil je, — хрипло бормочет Август, когда Дима начинает целовать его кожу чуть более ожесточённо, чем прежде. Тот, само собой, не понимает сказанного, но чувствует как-то интуитивно, видимо, догадавшись обо всём по ошалевшему расфокусированному взгляду Августа. — Я тебя тоже, — говорит он неожиданно низким, чуть хриплым голосом. И вот таким он сводит с ума ещё больше. — Но ты уверен, что ты готов к этому сейчас? — уточняет Август из последних сил. Он заводится мгновенно, и от этого не так-то просто отмахнуться. Но меньше всего Августу хочется, чтобы Дима делал что-то, к чему ещё не готов. Августа чертовски смущает, что у того не было опыта с мужчинами. Осознавать это волнительно, и это вроде как накладывает ответственность. Нет, среди прошлых партнёров Августа были те, для кого секс с ним оказывался первым сексом с мужчиной в принципе. Но Августа это не слишком заботило. Не в том смысле, что он не был чуток к человеку, конечно же нет. Просто он не задумывался о том, какие эмоции в этот момент испытывает партнёр, руководствуясь простой логикой: если он здесь, значит хочет и готов. С Димой так рассуждать не получается. С ним хочется быть максимально чутким и нежным, ждать столько, сколько потребуется, быть терпеливым и заботливым. — Ави, я же не девственник, чтобы быть к чему-то неготовым, — вздыхает Дима, отстраняясь. — Ты слишком много думаешь. Август хочет сказать, что секс с мужчиной — не то же самое, что и секс с женщиной, но Дима решительно стаскивает через голову футболку, и слова застревают в горле. У Димы… красивое тело. Немного худощавое, эстетичное, аккуратное. Август оглаживает его взглядом, залипая на розоватые бугорки сосков с некрупными ореолами и дорожку золотистых волос, скрывающуюся под резинкой домашних шорт. Август не выдерживает и решает взять всё в свои руки, намереваясь сделать всё, чтобы Дима не пожалел о принятом решении. Поэтому он привстаёт, упираясь на локти, и ловко переворачивается, нависая над Димой сверху. — Blijf bij me, — просит Август глядя Диме прямо в глаза. Тот, конечно же, не понимает сказанного, но тяжело сглатывает и смотрит совершенно заворожённо. Август наклоняет вперёд, припадает к его шее и втягивает светлую кожу, размашисто проходясь по ней языком. — Hou van me, — просит он уязвимо, дрожащим голосом, и пугается собственных слов, потому что понимает, что говорит далеко не о банальной влюблённости, а о более серьёзном и глубоком чувстве. Август оглаживает тело Димы кончиками пальцев, задевая напрягшиеся соски, и заворожённо наблюдает за тем, как по щекам Димы расплывается румянец, вызванный вовсе не смущением, а возбуждением, которое он прекрасно чувствует собственным бедром. — Ga nooit meer weg, — шепчет Август, и горло перехватывает от волнения. Он просто не может справиться с лавиной чувств, погрёбшей его с головой. И остаётся только радоваться, что позорный всплеск эмоций Дима заметить никак не сможет. Разве что примерно догадаться о содержании по интонациям. Каждый сантиметр тела Димы Август покрывает лёгкими поцелуями, а затем широко и размашисто проводит языком по чувствительному соску, вызывая тем самым тихий, но весьма красноречивый стон. И Август от этого с ума сходит, в голове что-то будто бы взрывается. А собственное возбуждение ощущается чем-то невыносимым. И в этот самый момент слышится хлопок входной двери. Август отлетает от Димы и подскакивает как подорванный, мгновенно принимая вертикальное положение. Кто пришёл, он не знает, но предполагает, что застать их в таком положении никто явно не должен. Даже толерантный Игорь. Хотя у того едва ли будет собственная связка ключей. Дима путается в собственной футболке, отчаянно пытаясь её натянуть, и именно в таком положении его застаёт вошедшая в комнату девушка. Кто это Август понимает моментально. У неё копна светлых локонов, знакомые зелёные глаза, тонкие губы и чуть вздёрнутый нос. До боли привычные и любимые черты, вместе с тем выглядящие как-то иначе. — Еб твою мать, Вера! — эмоционально восклицает Дима, прожигая сестру взглядом. — Ой, я, кажется, не вовремя, — одновременно с ним говорит девушка. Она не выглядит ни удивлённой, ни рассерженной, хотя, скорее всего, прекрасно поняла, что только что поймала брата с поличным. И Август начинает немного переживать. Если для Димы отношения с ним — первый опыт с мужчиной, значит его семья очевидно не в курсе его предпочтений. И о взглядах Дубиных Августу ничего неизвестно. Он наслышан о том, что в России в этом плане многие весьма консервативны, не может же так быть, что все, кого он пока встречал — исключение. — Но, раз уж я вам всё равно помешала, мальчики, то давайте хоть чаю выпьем, что ли, — предлагает Вера, рассматривая Августа с откровенным любопытством. Никакой агрессии она не проявляет. — И, Дим, ты пытаешься надеть футболку наизнанку. Вера лукаво улыбается. И Августа немного отпускает, потому что буря, кажется, миновала. Однако в присутствии девушки всё ещё очень неловко. Он не понимает, как правильнее себя вести. С родственниками своих партнеров он ещё ни разу не знакомился, не было подобной необходимости. Но вот она, Вера, похожая на Диму как две капли воды, стоит и улыбается. И Август растерян, но её дружелюбие подкупает. Дима, переодевший футболку нормально, уходит на кухню и гремит чашками. Вера идёт следом за ним, а Август остаётся в комнате, потому что ему практически на физическом уровне неловко. Он не планировал подслушивать разговор Димы с сестрой, но Вера оказывается отнюдь не тихой. Перебить звук её голоса не помогает даже шум чайника. — Ничего не хочешь рассказать? — интересуется она буднично. — Да не особенно, — фыркает Дима. Его слышно хуже, но всё-таки разобрать слова удаётся. — Всё достаточно очевидно. Виснет небольшая пауза, после которой Дима продолжает. — И как ты к этому относишься? — Да никак, — совершенно нейтрально отвечает Вера. — Последний раз я тебя с кем-то в отношениях видела ещё в школе. Так что нам с мамой в целом уже пофигу, кто это будет, хоть марсианин. Лишь бы человек хороший. У Августа на душе от этого теплеет. Его собственный отец новость о его ориентации воспринял не столь позитивно. На это, впрочем, плевать. Просто ещё один пункт в копилку глобального разочарования, которое отец испытывает к Августу. Ничего нового и удивительного. А за Диму Август искренне рад. Принятие семьи — это важно. — С чего ты вообще взяла, что мы встречаемся? — интересуется Дима, явно намереваясь сестру подловить. — Ну, во-первых, я слишком хорошо тебя знаю, и в том положении, в котором я вас застала, ты бы просто так не оказался, — ничуть не смущается Вера. — А, во-вторых, у тебя в глазах сердечки, как в мультиках, когда ты на него смотришь. Кстати, чайник вскипел, зови своего благоверного. Август не дожидается, когда его позовут и выходит сам. Кухня у Димы маленькая, но очень уютная. Со светлыми однотонными обоями, визуально увеличивающими пространство. Кухонный гарнитур явно не новый, но добротный, из тёмно-коричневого дерева. Под потолком висит бежевый плафон с короткой бахромой. В целом кухня создаёт странное впечатление. В ней есть что-то откровенно русское и старое, как будто живёт в этом доме не молодой парень, а пожилой человек. Но при этом находиться на ней очень приятно. Август успел полюбить проводить здесь время, попивая вкусный кофе, сваренный Димой в медной джезве. Находиться на кухне Август любит, но сейчас это делать довольно волнительно. — Итак, — начинает Вера деловито, бросив на Августа любопытный взгляд. — Как тебя зовут, дорогой? — Август. — Красиво, — хмыкает девушка, ничуть не удивляясь, хотя русские нередко его имя находят странным. А затем до неё, видимо, доходит, и лицо её буквально вытягивается. — Подождите-ка, только не говорите, что ты тот самый Август. О да, типичная реакция, в какой-то мере зона комфорта. Как это ни парадоксально, Августу даже нравится. Он рад, что Веру удалось по-настоящему удивить. — Ja, — соглашается он с лёгкой улыбкой. — Ван дер Хольт. Могу показать загранпаспорт. Вера отрицательно качает головой, и она выглядит искренне обескураженной. Но, к её чести, быстро отправляется от первого шока. — Получается, Дим, ты тот самый фанат, который смог, — хихикает она. — Мне нужны подробности. Дима тяжело вздыхает, но остаётся расслабленным. И Августу кажется, что всë сложилось как нельзя лучше.

***

Во второй раз оказаться в Пулково странно. Аэропорт за эти три месяца ничуть не изменился. На досмотре царит типичная суета, работники ловко проверяют входящих, и Август иррационально чувствует тревогу, словно его вдруг могут не пустить. Хотя это полная глупость, конечно. Но, возможно, это было бы не так уж плохо. Если он не попадет в аэропорт, ему не придется расставаться с Димой. Тот, к слову, вызывался Августа проводить. И, несмотря ни на что, атмосфера между ними царит не такая уж негативная. В такси Август пообещал, что приедет сразу же, как только разберется со всеми бюрократическими вопросами. И он действительно собирается это сделать. Расставание с Димой кажется чем-то мучительным и неправильным. Они должны быть вместе, это аксиома. Август смотрит на стройные ряды самолётов всех возможных расцветок — в международном аэропорту судов довольно много. На площадке суетятся погрузчики и работники в ярко-оранжевых спецовках. Пулково живёт своей жизнью, а Август мечтает, чтобы время остановилось. Он хочет остаться в этом мгновении, когда Дима ещё рядом. — Я прилечу, как только смогу, — повторяется Август. И Дима в ответ на это смотрит с теплотой. Он ничего не говорит, и это немного странно. Августу до дрожи хочется его поцеловать, но в проклятой России он себе этого позволить не может. Даже за руку взять и переплести пальцы и то не может. Их максимум — нейтральное дружеское объятие на прощание. — Тебе пора, — тихо говорит Дима. — А то на посадку опоздаешь. Может, Август и хочет опоздать. И опоздал бы, если бы не дурацкая виза, из-за которой он не может остаться. Что ж, получается, что в России Август оставит своё сердце. Он не возражает. — Sunshine, что-то случилось? Ты какой-то странный, — встревоженно уточняет Август, чувствуя, как волнение тугим комком скручивается внизу живота. — Я обещаю, что приеду сразу же, как только разберусь с проклятыми бумажками... — Не нужно, — тихо перебивает Дима, и у Августа падает сердце. Это... не может быть концом. Нет, нет, нет. Только не теперь. Не после того, как Август узнал, что значит любить. Не после того, как сросся и сроднился за столь короткий срок. Так не должно быть, это неправильно и нечестно. — Дима, я... Видимо, есть что-то в его голосе и выражении лица, отражающее все его чувства. Дима мгновенно вскидывается и протестующе машет руками. — Ави, я не договорил! — очень громко и торопливо восклицает он. — Я хотел сказать, что сам приеду. Если получится, то насовсем. Из-за всего этого Август буквально катается на эмоциональных качелях, и сейчас не просто движется как маятник, а делает полный оборот. Настроение резко меняется, потому что его затапливает волной радости. — Ты серьёзно? — уточняет Август, не веря в то, что это может быть правдой. — Да, — мягко улыбается Дима. — Я много думал, но одна хорошая девушка устроила мне взбучку и натолкнула на правильные мысли. Август понимает, что Дима, скорее всего, говорит о Вере. Что ж, в таком случае спасибо ей большое, знакомство хоть и было неловким, но оказалось ненапрасным. — А теперь иди, — повторяет Дима. — Тебе правда пора. Они падают в объятие друг друга, и получается оно отнюдь не дружеским. Августу всё ещё хочется большего, но он принимает ситуацию. Всё обязательно будет, просто чуть позже. Пока ему достаточно и этого. И Август с уверенностью может сказать, что впервые в жизни оглушительно счастлив.