Inspiratie

— Я не совсем понимаю вас, Август, — беспомощно бормочет Дима, глядя на него своими трогательно-невинными зелёными (их наконец удалось рассмотреть) глазами. — Дмитри, mijn beste Дмитри, если бы я сам ещё понимал, что имею в виду, — честно признаётся Август и берёт в руки бокал с приличным на удивление рислингом. Он обещал себе отказываться от излишеств, но этого русского паренька очень уж хотелось впечатлить. И Август по глупости решил, что приглашение в не самый бюджетный ресторан для обсуждения рабочих вопросов — отличная идея. Теперь-то он понимает, что перегнул. Дима сидит бледный, и едва ли пальцы от тревоги не заламывает. Возможно, его дезориентирует шикарный интерьер ресторана. Заведение оказалось действительно впечатляющим. Просторный зал с высокими потолками и огромными оконными арками заполнен приглушенным теплым светом хрустальных люстр. Белоснежные скатерти на столах идеально отутюжены, стены украшены роскошными гобеленами и картинами в массивных золоченых рамах. Вдоль окон спадают тяжёлые бархатные портьеры, что придаёт ресторану некоторой аристократичности. Официанты в строгих черных костюмах бесшумно снуют между столиками, и Дима периодически провожает их затравленным взглядом, словно боится, что его сейчас отсюда выставят. Оно и понятно. На Диме надеты простая чёрная футболка, поношенные джинсы и тёмно-зелёная рубашка в крупную клетку. В окружающей обстановке он кажется чужеродным и неуместным. Но Августу на это, конечно, наплевать. Он окидывает взглядом зал, цепко отмечая детали в образах гостей. Собравшиеся здесь люди — непростые, с высоким социальным положением и статусом. И Август с уверенностью может сказать, что Дима — самый приятный человек среди них. И его простой образ это лишь подтверждает. — Вы хотите, чтобы я сделал иллюстрацию к вашей книге, но... сам? Без технического задания? — Дима забавно округляет глаза, и Август напоминает себе, что ещё одна причина нервозности этого парня явно заключается в том, что он общается со своим кумиром. — Ja, — беспомощно разводит руками Август. — Понимаете, у меня... как это сказать по-русски... творческий кризис. Я очень хотеть написать новый книга. Но у меня нет идея. И я подумать, что мне могло бы помочь сотрудничество с вами. — Но я правда не понимаю чем... — тянет Дима, сохраняя обескураженность. Август знает подходящее ситуации матерное выражение на русском языке. Дима, судя по всему, охуел и не выхуел. И вести с ним коммуникацию сложно, потому что человек этот пока слишком шокирован внезапно поступившим предложением. Август манит к столику официанта, чтобы попросить его повторить заказанное ранее вино. Дима к своему, к слову, практически не притронулся. То ли хочет сохранять трезвость рассудка, то ли просто банально забыл про напиток, поглощённый ситуацией. — Не поймите меня неправильно, но мой литературный агент считает, что вы могли бы побыть мой муз, — беспечно отзывается Август. Сказать это стоило хотя бы за тем, чтобы увидеть, как широко распахнутся глаза Димы в немом изумлении. — Без какого-то подтекста, разумеется, — торопливо прибавляет Август, потому что, кто знает, может в России такие вещи мужчине говорить не стоит. — Я иметь в виду, что вы хорошо знать мой книги. И как мой читатель, вы могли бы... подать мне идея. Августа заносит, и с каждым новым предложением он всё больше теряет уверенность в себе, потому что Дима смотрит странно. Этот взгляд сложно как-то истрактовать, Августу просто не хватает жизненного опыта. Да и словарный запас, необходимый, чтобы объясниться, предательски подводит. — Само собой, — продолжает он поспешно. — Если с вашей помощью я смогу действительно хотя бы начать писать книга, то вы, помимо гонорара за иллюстрацию, будете получать процент с авторских отчислений. Дима, кажется, наконец-то укладывает в голове происходящее. Он как-то облегчённо и расслабленно улыбается, и при взгляде на эту улыбку Август чувствует... что-то странное. Какой-то непонятный внутренний трепет. Сердце сбивается с ритма по загадочной причине, но Август одёргивает себя, напоминая, что он тут вообще-то открывается фанату и просит о помощи. У него определённо есть причины для тревоги. — Это вовсе не обязательно, — наконец говорит Дима с мягкой улыбкой. — Если я правда смогу вам чем-то помочь, то простой благодарности в конце книги будет достаточно. — Это значит, что вы согласны? — уточняет Август, просияв. Он и сам не понимает, почему эта безумная идея рождает в его груди такую надежду. — Я всё ещё не до конца понимаю, чем могу вам помочь, — скромно признаётся Дима. — Но готов сделать всё, что в моих силах. Остаётся ещё один момент, который Августу необходимо прояснить. Он не готов довольствоваться полумерами, да и дедлайны поджимают. — Дмитри, у вас есть работа? — спрашивает он, возможно, излишне напористо заглядывая несчастному Диме в глаза. — Нет, — признаётся тот со вздохом и немного смущается. Как будто Август его за безработную жизнь может как-то осудить. — Я в этом году только универ закончил, пока ещё ничего серьёзного не нашёл. Так, фриланс. Это любопытно. Значит Диме как минимум двадцать два года, а возможно и чуть больше. Он оказывается старше, чем Август думал, но всё равно достаточно юн. Сам Август в его возрасте уже столкнулся с оглушительным успехом своей первой книги, к которому оказался не слишком готов, и все силы тратил на то, чтобы не оскотиниться и не сойти с ума от внезапной популярности. — Отлично, — ухмыляется Август. — Мне нужно, чтобы вы принадлежать только мне, — он видит, как вспыхивают щёки у Димы и понимает, что сказал что-то не то. — С точки зрения нашего сотрудничества. Чем больше времени мы сможем провести вместе, тем лучше. Разумеется, я буду вам платить за это потраченное время. Цену, которую вы назвать. Август понимает, что снова начинает сорить деньгами. С финансовой грамотностью у него всё действительно плохо, и не обанкротился он до сих пор лишь благодаря Отто. Тот, если уж говорить честно, выполняет куда больше, чем должен делать обычный литературный агент. Но на то он и друг. А ещё получает зарплату, существенно превышающую рыночную цену услуг агента. Впрочем, если уж и сорить деньгами, то хотя бы так. В перспективе это может пойти на пользу. Если же нет, то по крайней мере один милый русский парень сможет скопить себе приличную подушку безопасности. Отчего-то Августу кажется, что Дима — это тот человек, которому деньги не будут жечь карман. — Да что вы, я так не могу... — смущается тот, отводя взгляд. Между бровей у него залегает тонкая складочка первой морщинки. И Август вдруг ловит себя на мысли, что её хочется разгладить кончиками пальцев. Дурацкая и неуместная мысль, но Август эстет. А Диме совершенно не идёт хмуриться. — Да и что я вообще должен буду делать взамен? — Разговаривать со мной, — разводит руками Август, потому что и сам до конца не понимает, чего хочет. — Обсуждать прошлые книги и возможные сюжеты для будущей. Устраивать брейншторм. Где-нибудь гулять. Я чувствую, что Санкт-Петербург может меня вдохновить. Но места для туристов... меня не трогать. Нужно что-то другое, и я пока не понимать, что. Дима нервно сглатывает. Складывается впечатление, что список «рабочих» задач вызывает у него недоумение, и вовсе не лёгкое. — Разумеется, если вам будет в тягость наша работа, вы всегда сможете от неё отказаться, — поспешно прибавляет Август, продолжая напирать, потому что вдруг до ужаса пугается того факта, что не дать согласие Дима может уже сейчас. — Это просто эксперимент. Не относитесь к нему слишком серьёзно. На вас не ложится никакой ответственность. Писатели по-разному ищут вдохновение. Кто-то — в веществах, кто-то — в сексе. Кому-то помогать адреналин. Я же решить подойти к проблеме нестандартно. Кто знать, может и этот способ сработать. Август понимает, что победил ещё до того, как прямое согласие срывается с губ Димы. Это видно по лицу парня. Люди по-разному выражают свои эмоции. Кто-то старается держать всё в себе и носит непроницаемую маску. Кто-то, как Август, выставляет свои чувства на передний план, держит их у всех на виду, но близко к себе никого не подпускает. Дима же — открытая книга. Он и говорит, что думает, и транслирует это невербально. И по его неуверенному, но прояснившемуся выражению лица Август понимает, что тот на этот маленький, но любопытный эксперимент согласен. — Только пообещайте, что в следующий раз мы встретимся в чуть менее пафосном месте, — просит Дима, не говоря прямого «я согласен». Но Август всё равно облегчённо усмехается.

***

— Итак, вы читать все мои книги, я правильно понимать? — уточняет Август деловым тоном, развалившись на огромной двуспальной кровати своего номера. Дима, скромно умостившийся за письменным столом, смотрит на него заинтересованно и серьёзно. Он выглядит как человек, действительно пришедший сюда работать. И Август чувствует лёгкий укол разочарования, потому что он думал, что происходящее будет больше напоминать дружескую посиделку. Правда, за дружбу нормальные люди обычно вообще-то не платят, но это уже условности. — Не все, — качает головой Дима. — «Благоприятные условия» вышла в России ограниченным тиражом, дополнительный решили не делать. А я не успел купить. Август примерно понимает, почему с этой книгой произошла такая ситуация. Да, в его произведениях нет открытых любовных линий. Но социальная тематика в них присутствует. И конкретно в этой истории молодой следователь ловил серийного маньяка, убивающего геев. Полицейский был не слишком дружелюбно настроен по отношению к квирам, но в процессе расследования поменял своё мнение. Грустно, но логично, что такой книге не дали ход в России. — А ты хотел бы её прочитать? — загораются глаза у Августа. Если честно, книга «Благоприятные условия» ему даже нравится. Он не считает её лучшей из того, что писал, но находит более удачной, чем «Несгораемый». Хотя, что угодно в его карьере лучше «Несгораемого». — Конечно! — запальчиво восклицает Дима. — Я какое-то время даже сайты мониторил, пытаясь купить с рук. Но из-за редкости её всегда за бешенные деньги продают. Для книги очень дорого. — А ты... знаешь о чём она? — уточняет Август. Ему внезапно делается страшно. Получится очень неприятно, если для Димы тема истории окажется разочаровывающей. Он не кажется человеком, способным ненавидеть кого-то из-за сексуальной ориентации, но Август не раз убеждался в том, что первое впечатление о человеке может быть ошибочным. И выбрать себе «музом» гомофоба — так себе удовольствие. Хоть их сотрудничество в любом случае и может носить исключительно платонический характер. — Да, — кивает Дима, облизнув губы. Август на это движение непроизвольно залипает, слишком уж неуместным ситуации оно кажется. Словно Дима волнуется из-за этого разговора. — И, если честно, удивлён. Не думал, что вам будет интересно писать такое. Кажется, открытого негатива можно не ждать. И Август решает позволить себе некоторую вольность. Публично он не говорит о своей ориентации, да и в отношения не вступает, так что поклонники записали его в асексуалы. Но в обычной жизни факт своей гомосексуальности Август не скрывает. Он и публично-то не делает из этого секрета, если правда однажды вскроется, он не расстроится. Просто не видит смысла поднимать эту тему самостоятельно. — Ну, почему же? — жмёт плечами Август. — Я богатый привилегированный гей, для которого недоступны многие способы выражения гражданской позиции. Я не могу просто так выйти на прайд, не привлеча к себе внимание. Или ввязаться в какой-нибудь спор с гомофобом в интернете. Возможно, кому-то из фанатов мой каминг-аут и оказать бы поддержку. Но в этом случае от меня будут ждать каких-то проактивных действий. А я не активист. Дима замирает и косится на Августа нечитаемым взглядом. Он явно не собирается лезть в драку, но застывает как-то странно, будто бы переваривая обрушившуюся информацию. — Это проблема для тебя? — уточняет Август, начав немного нервничать. Настолько, что вежливое русское «вы» забывается само собой. — Нет, — качает головой Дима поспешно. — Совсем нет! Просто очень неожиданно. Не то, что вы оказались геем, конечно же. Просто... у нас об этом так легко не говорят, понимаете? Это не то, что ждёшь услышать от... — Незнакомца? — подсказывает Август, заметив, как Дима мучительно пытается подобрать корректное слово. Тот вновь отрицательно машет головой. — От известного человека, с которым познакомился по нелепой случайности, — наконец объясняет Дима, набравшись смелости. — У нас такие вещи, они про некоторое доверие. Я понимаю, что для вас это не так, потому что с чего бы вам мне доверять... Августу остаётся лишь тяжело вздохнуть. Он хотел бы, чтобы этап первой неловкости наконец прошёл. Хочется уже оказаться в той точке, где они смогут нормально общаться на равных, потому что без этого будущую книгу продуктивно не обсудишь. Дима, если это не прекратится, будет зажиматься, бояться высказывать свои идеи и в целом трястись из-за любой брошенной фразы. Потому что Август для него по-прежнему тот самый ван дер Хольт. И, видимо, ему требуется больше времени, чтобы расслабиться. — Mijn beste, я доверять тебе свой книга, — ухмыляется Август, чтобы как-то разрядить ситуацию. — Это куда более интимно, чем констатация такого факта, как ориентация. Если честно, Август не вкладывал в эту фразу какого-то особенного смысла. Но Дима неожиданно вспыхивает, словно спичка. У него алеют щёки и лоб, и Август находит это очаровательным. Вот смущаться Диме по-настоящему идёт. — Но мы отвлеклись, — меняет тему Август, сжалившись над бедным парнем. — Если ты правда хочешь её прочитать, я могу сбросить тебе рукопись. Легче Диме, судя по его сложному выражению лица, вообще не становится. Он выглядит так, словно вот-вот умрёт от переизбытка эмоций. Ладно, наверное Август с этим перегнул. Он всё время забывает одну важную мелочь — Дима его фанат, и с ним нужно обходиться как-то поосторожнее что ли. Нормальной работы не выйдет, если он будет перманентно в ужасе. — Да я же на нидерландском ни слова не пойму... — сдавленно сипит он, словно бы оправдываясь. О, и правда, Август как-то забыл об этом маленьком нюансе. Выход из ситуации, впрочем, находится быстро. Можно, конечно, попросить Отто поднять свои связи и добыть официальный российский экземпляр «Благоприятных условий», но у Августа есть идея получше. — Я... — озвучить её оказывается на удивление волнительно. — Я учить русский язык со школы. И в качестве языковой практики обычно переводить свои тексты с нидерландского на русский. Я никому не показывать их, потому что незачем. И я не обещать, что перевод будет литературным. Но если тебе это интересно, я могу найти файл... Выглядеть Дима начинает ещё хуже, чем прежде. Август мысленно материт себя самыми грязными выражениями, которые только может вспомнить. Он правда не хочет лишний раз нервировать этого парня. Но то, что для него самого просто предложение, которое несложно выполнить, для Димы — нечто особенное и невероятное. Любимый автор предлагает взглянуть на настоящую рукопись, да ещё и переведённую собственноручно на русский язык. Такое кого хочешь выбьет из колеи. — Вы были правы, — внезапно говорит Дима, шумно выдохнув. — Это интимнее каминг-аута.

***

Август отчаянно прокрастинирует. И тянет за собой Диму. Проходит полторы недели с момента заключения договорённости о сотрудничестве, но к обсуждению книги они так и не приступают. Зато очень много гуляют (с подачи Августа, само собой, потому что Дима и рад бы заняться делом, но любая попытка этого пресекается). За эти дни Август успевает не только рассмотреть туристическую часть города, что оказывается куда интереснее делать в компании коренного петербуржца, щедро делящегося сведениями о том, что он видит, но и исходить вдоль и поперёк узкие отдалённые улочки. Они обедают в бюджетных, но очень уютных и атмосферных кафе, литрами пьют кофе с собой, грея пальцы о картонные стаканчики в не по-июльски промозглые дни, и много болтают ни о чём. Августу чувствует, что неумолимо и стремительно влюбляется… в Санкт-Петербург, разумеется. Город дышит, живёт своей жизнью, демонстрирует аристократичную степенность и несговорчивость. Он не принимает чужака, потому что с Августом продолжают случаться различные злоключения. Но он не сдаётся, твёрдо уверенный в том, что всё это ещё может однажды превратиться во взаимную любовь. В последние пару дней зарядили сильные ливни. Что тоже можно списать на противодействие Санкт-Петербурга Августу. Но Дима — святой человек — переключается с локаций на открытом воздухе на музеи. В очередной из дождливых пасмурных дней он решает отвезти Августа в музей-квартиру Набокова. Причём отвезти в буквальном смысле, поскольку у него, оказывается, есть водительские права. О Набокове Август знает лишь, что он был известным писателем и создал провокационную «Лолиту». Читать её Август в прошлом не рискнул несмотря на то, что книга входила в курс зарубежной литературы в университете. Просто побоялся, не будучи уверенным, что сможет справиться с содержанием произведения. Зачем им ехать в квартиру писателя Август понимает не вполне. Но у Димы, видимо, логика заключается в том, что подобное должно притягиваться к подобному. Писатель к писателю, так сказать. Август не возражает, полностью вверив себя этому чудесному русскому парню. Тот, кажется, неплохо понимает, что делает. Да и музей — не худшая локация, чтобы провести вечер среды. Удивительно то, что с ними увязывается Игорь, по такому случаю взявший отгул. Он утверждает, что давно хотел посетить этот музей, потому что никогда не был, но Август подозревает, что ему просто до чёртиков любопытно посмотреть, как лучший друг взаимодействует со своим кумиром. Машину Дима берёт на прокат, потому что своей не имеет. Автомобиль оказывается довольно простым, но Август не возражает, он же изо всех сил пытается проникнуться духом типичной российской действительности. — А какие ещё книги написать Набоков? — с любопытством спрашивает Август, не столько потому даже, что реально интересуется творчеством писателя, сколько для того, чтобы услышать голос Димы. Он у него мягкий, мелодичный, не высокий и не низкий. В самый раз. Для чего в самый раз Август и сам ещё не знает. Дима на поверку оказывается чрезвычайно ответственным водителем. Он сосредоточенно следит за дорогой, отвлекаясь на что-то неохотно и лишь в случае крайней необходимости. Это подразумевает и разговоры. Ответом на назойливость Августа служит тяжёлый и очень красноречивый вздох. — У Набокова в целом довольно много произведений, — всё же говорит он, сдавшись. — Точно не скажу сколько, никогда не задавался целью узнать. Помимо «Лолиты» он также написал культовые «Приглашение на казнь», «Защиту Лужина», «Дар». Я, признаться честно, ничего из этого не читал. Из-за учёбы как-то не было времени. Август поворачивает голову вбок и видит, что на губах у Димы расцветает смущённая улыбка. — Но ты так хорошо помнить их названия, — искренне восхищается Август. — Удивительно. — Я прогуглил, прежде чем предлагать поехать в музей, — усмехается Дима. — Предполагал, что у вас будут вопросы. По правде говоря, Августу не нравится дисбаланс, который у них сложился. После той случайной оговорки сам он начинает обращаться к Диме исключительно на «ты», справедливо рассудив, что сдавать назад будет уже глупо. Но тот, к сожалению, на подобный уровень отношений выходить не планирует. Победа уже то, что Дима перестаёт Августа отчаянно шарахаться. Но сокращать дистанцию он не спешит, оставляя вежливое «вы» невидимой границей, формализующей их взаимоотношения. — Ты очень предусмотрительный, — отвечает усмешкой на усмешку Август. Удивительно, но Игорь изо всех сил старается слиться с окружающей обстановкой, притворяясь увлечённо занятым своим делом. Август знает, что это безразличие — обман, потому что периодически ловит на себе изучающие взгляды, брошенные Игорем искоса. Дима ничего ему ответить не успевает. Он внимательно следит за светофором, мягко трогаясь с места, когда на нём загорается зелёный. И практически сразу же со всей силы бьёт по тормозам, резко выкручивая руль влево. Август не успевает даже толком понять, что произошло. Видит только оцепеневшего молодого парня, видимо, решившего проскочить на красный свет пешеходного светофора. Дима действует молниеносно: он выскакивает из машины, хватает парня за руку, тащит на себя и резко прижимает к капоту автомобиля. Действует он не как художник-иллюстратор, а как опытный полицейский. — У тебя, сука, жизнь запасная есть или что? — рявкает Дима, и голос его в этот момент совершенно не похож на привычный. В нём звучат нехарактерные сталь и твёрдость. Голос даже становится ниже, чем обычно, и от этих глубоких ноток у Августа почему-то по коже начинают бежать мурашки. — Пусти, мудак! — пытается вырваться парень, но хватка у Димы оказывается железной. — Я ментов на тебя натравлю, сука! — А полиция уже здесь, — с широкой ухмылкой заявляет вышедший из машины Игорь. — Всегда мечтал это сказать, — он откашливается и надевает суровую маску. — Вы совершили административное правонарушение по статье двенадцать точка двадцать девять Кодекса об административных правонарушениях Российской Федерации, а также пытались скрыться с места преступления. За совершение данного правонарушения предусмотрена административная ответственность в виде штрафа… Дима продолжает крепко прижимать к капоту автомобиля нарушителя, начавшего вырываться ещё более активно. Мимо проносится чёрный седан, водитель которого оглушительно сигналит, возмущаясь из-за занятой полосы. Несмотря на то, что ответственный Дима даже каким-то чудом успел включить огни аварийки, прежде чем выскочить из авто. — Пошёл нахуй! — огрызается Дима в ответ на претензию водителя. И поворачивается к Игорю, командуя. — Вызывай ДПСников. — Э, не, не надо, — просит парень жалобным голосом. — Ну протупил, бывает… Игорь тоже сомневается в необходимости привлечения сотрудников органов правопорядка, но телефон из кармана послушно вытаскивает. — Звони давай, — чеканит Дима. Во всей его фигуре чувствуется какая-то странная выправка. Не военная, нет. Но он максимально собран и жёсток, даже осанка меняется. — Парни, ну вы чего? — начинает нервничать попавший в железную хватку нарушитель. — Чего вы хотите? Денег? Я заплачу. — Статья двести девяносто один Уголовного кодекса Российской Федерации «Дача взятки должностному лицу при исполнении», — меланхолично отзывается Игорь. — Не усугубляйте положение, молодой человек, — но затем досадливо морщится и тяжело вздыхает. — Дим, ну отпусти ты его, правда. У тебя, вон, товарищ иностранец в ахуе сидит. Только в этот момент Дима, кажется, вспоминает о существовании Августа. Он бросает на него быстрый взгляд сквозь лобовое стекло и виновато улыбается. Затем о чём-то думает пару секунд и разжимает руки. — Уёбывай, — нехотя заявляет он. — И в следующий раз думай, что делаешь. Я в тюрьму из-за таких долбоёбов как ты садиться не собираюсь. Дважды парня просить не надо. На пешеходном светофоре снова горит красный свет, так что незадачливый юноша бросается к тому краю улицы, с которого и начал движение. Видимо, чтобы дождаться зелёного сигнала. Дима возвращается в автомобиль и устало откидывается на водительское сидение. Делает несколько глубоких вдохов и заводит мотор. — Август, извините меня за это, — говорит он после пары минут молчания. — Я не думал, что настолько выйду из себя… Просто испугался. За вас и за Игоря. Мало ли что могло из-за этого придурка произойти. — Бросьте, mijn beste, я в восторге от этого маленького происшествия, — честно признаётся Август. — И от вас. Это было впечатляюще. И он не лукавит. Небольшой инцидент вызывает у него какой-то странный эмоциональный всплеск. Возможно, дело в том, что Август впервые оказывается в подобной ситуации. Но, глядя пару минут назад на решительного и жёсткого Диму, он почувствовал что-то. То самое знакомое зудящее на кончиках пальцев желание облечь идею в слова. Чувство это оказывается мимолётным и ускользает так же неожиданно, как и появилось. Но сам факт того, что Август испытывает нечто подобное, уже дарит всепоглощающую радость. Остаётся только надеяться, что в поисках вдохновения им не придётся регулярно попадать в аварии. В салоне начинает звучать мелодичная трель стандартного рингтона. Дима беспокойно возится на сидении. — Неловко вас просить, — трогательно смущается он. — Но не могли бы вы вытащить телефон у меня из кармана и посмотреть, кто звонит? Август, само собой, соглашается. Он протягивает руку к карману чужих джинсов и вдруг с удивлением отмечает, что взволнован положением, в котором оказался. Обдумывать это не хочется, так что Август поспешно достаёт телефон и одёргивает руку. — Звонит Гром, — объявляет Август, вчитавшись в подпись. Фотографии нет, вместо неё установлена картинка с рисунком какой-то мультяшной собаки в кепке. Дима, забыв о дороге, удивлённо смотрит на переднее пассажирское сидение. Абсолютно пустое. Август видит, как на его лице отражается целая гамма эмоций, среди которых нет ни одной положительной. — Ой бляяя, — тихо стонет Дима, заметно побледнев. — Мы забыли Игоря.

***

Август лежит в ванне, полной пены, устало прикрыв глаза. День выдался действительно суматошным, и он непроизвольно думает о том, что было бы славно как-то сбросить накопившееся напряжение. В такие моменты ему помогают две вещи: поход в зал и секс. Но набор тренажёров, имеющихся в отеле, ему совершенно не понравился, а с сексом в России ситуация обстоит довольно сложно. Местные не афишируют гей-бары, в которых можно было бы подцепить кого-то на одну ночь. Да и Август не знает, захотел бы он в текущем состоянии кого-то конкретного. Придётся справляться по старинке. Он плавно скользит ладонью к паху и касается совершенно не возбуждённой плоти. Самоудовлетворением Август занимается редко, выбирая живой телесный контакт. Но когда это всё-таки происходит, предпочитает не смотреть порно, его он не любит как концепцию, а подключать воображение. Обычно он вспоминает что-то из прошлых жарких ночей. Но в этот раз всё идёт как-то не по плану. Потому что перед глазами неожиданно появляется образ Димы. Всё такого же милого и невинного на вид, но с затуманенными от возбуждения глазами. Этот Дима красный, но вовсе не от смущения. И в фантазии Августа он абсолютно обнажён, из-за чего видна целая россыпь мелких родинок, не скрытых лишней тканью одежды. В жизни Август тяжело сглатывает. Он чувствует, как член ощутимо напрягается под рукой, из-за чего низ живота сладко стягивает. Но Август не уверен, что эту границу стоит пересекать. Это некая точка невозврата, после которой ничего уже не будет как прежде. Дима в его воображении выразительно облизывает сразу два пальца, округляя губы в идеальной букве «о». Он ритмично на них насаживается ртом, продолжая прожигать вымышленного Августа своим тяжёлым взглядом с поволокой. И эрегированный член болезненно упирается в опущенную в воду руку, которой Август не решается пока начать двигать. Фантазия бежит впереди него. И пока в действительности он пытается решить, стоит ли вообще всё это делать, в мыслях появляются всё более откровенные картинки. Того, например, как возбуждённый Дима мог бы открыто коснуться своего члена, который у него, конечно же, должен быть не крупным, но идеально правильной формы. Касаться словно бы с вызовом, демонстрируя собственную открытость. Или того, как этот парень может обхватить губами чужую головку, размашисто насаживаясь сразу до конца. Август не выдерживает и тихо матерится сквозь зубы, сжимая руку вокруг члена. Он двигает ладонью на пробу вверх и вниз, из-за чего тело как будто бы током прошибает. Он знает, что действует так вовсе не обыденная, в сущности, стимуляция, а то, что он при этом представляет. Дрочить самому себе всегда просто и привычно. Август знает, какой нужен ритм, чтобы закончить быстро и сбросить накопившееся напряжение. Но в этот раз система ломается, потому что с привычного темпа он то и дело сбивается, шумно вздыхая, когда в фантазии Дима плавно насаживается до упора сразу на три его пальца. Это... тяжело. Август по идее должен бы почувствовать некоторое облегчение от давления ладони на член, но чувствует лишь всё больше нарастающее возбуждение. Даже не так. Он ощущает желание. Коснуться молочно-белой кожи, провести кончиками пальцев вдоль позвоночника, огладив ямку на пояснице, припасть губами к красноватому выпирающему соску. Дохуя хочет, короче говоря. Воображение подкидывает куда более смелые картинки, в которых Дима откровенно мечется на простынях и стонет в голос, пока его вбивают в кровать в размеренном и мучительно-сладком для обоих темпе. Рука движется всё быстрее, и с губ Августа срывается тихий стон, которым он удивляет сам себя. Он не ожидал, что ему будет так хорошо. Но одних только придуманных нереалистичных картинок оказывается достаточно, чтобы немножко сойти с ума. Движения ускоряются и в его фантазии. Там творится настоящий пожар. И Дима стоит, упираясь на колени и локти. Весь прогибается, подаётся бёдрами вперёд, чтобы принять как можно больше и глубже. Он хрипло бормочет себе под нос какие-то русские маты и просит ещё. И это то, что Август мог бы ему дать, происходи всё это по-настоящему. Но всё, что ему остаётся, просто двигать рукой с максимально возможной скоростью, второй вцепившись в бортик ванны до побелевших костяшек. Он чувствует, как возбуждение целиком и полностью концентрируется в члене, что намекает на скорую разрядку. И каждое прикосновение отдаёт электрическим током, пробирающим от загривка до кончиков пальцев. — Kaffer, — бормочет Август, когда напряжение оказывается практически невыносимым. По телу идёт мелкая дрожь, а Дима в воображении громко выстанывает его имя в перемешку с русским «да». И когда это сливается в единое «Да, Август», выдержка окончательно его покидает, и он заканчивает, тяжело и протяжно выдохнув. Августа трясёт. Перед глазами расплываются цветные пятна, и адекватное сознание возвращается с трудом. Требуется время, чтобы он смог пошевелить обессиленными конечностями и приподняться в ванной, упершись спиной в один из бортов. Итак, у него, кажется, есть серьёзная проблема, заключающаяся в том, что у него стоит на Дмитрия. Человека, с которым по плану его должны были связывать сугубо деловые отношения. В целом, ничего удивительного в этом нет. Дима действительно попадает в его типаж предпочитаемых партнеров. При этом он является интересным и умным, что цепляет ещё больше. Но их ждёт совместная работа, которая будет не очень-то хорошо проходить в условиях, когда один человек в тандеме хочет другого. А Август вдруг понимает, что хочет до одурения. До дрожи от нетерпения. До дурацкого внутреннего трепета, который он бы назвал бабочками в животе, если бы не был свято уверен, что не способен на подобное чувство. И это правда нихуевая проблема. Если вспомнить, что Дима, по словам Отто, — его последняя надежда. Август не может позволить себе всё испоганить глупыми плотскими желаниями. И остаётся надеяться, что это была одноразовая акция.