Inspiratie

Август где-то слышал, что можно обмануть мозг, заставив почувствовать себя счастливым при помощи искусственной улыбки. Там довольно сложное, по его гуманитарным меркам, объяснение. Что-то про стимуляцию миндалевидного тела, вырабатывающего нейротрансмиттеры, поднимающие настроение. Августа такие тонкости не слишком интересуют, куда важнее конечный результат. Он стоит перед зеркалом, усилием воли приподнимая уголки губ. Ни настоящей, ни искусственной улыбки создать не получается, выходит какой-то оскал, словно лицо внезапно рассекло надвое кривым шрамом или трещиной. Так Август себя и чувствует. Он матерится сквозь зубы и оставляет тщетную попытку наебать свой мозг. Отто был, наверное, прав, скептически отнесясь к этому путешествию. В России Августу плохо. За прошедшую неделю он успел неторопливо прогуляться по Невскому проспекту, вооружившись по совету бариста каким-то странным холодным кофе, в который наряду с эспрессо зачем-то добавляется апельсиновый сок. Это извращение в чистом виде, но по вкусу оказалось вкусно. Ещё Август посетил Дворцовую площадь с ее знаменитой Александровской колонной, со стороны посмотрел на несколько наиболее знаменитых храмов и соборов (религиозным человеком он не был никогда, но не признать, что это красиво, не мог). Даже, отчаявшись, нашёл знаменитого «Чижика-Пыжика», факт существования которого вызывает немало вопросов. Всё это было не тем. Туристический Санкт-Петербург Августу совершенно не помогал. Город, безусловно, был красив и по-своему приветлив к заезжим путешественникам со всего мира. Но Августа в окружающем великолепии ничего не трогало. Он и сам не может объяснить, чего конкретно ему не хватало. Возможно, стоило ехать в Центральную Россию. В тур по какому-нибудь Золотому кольцу, например. Но Августу отчего-то хочется дать Санкт-Петербургу шанс. Вдруг этот город его ещё чем-нибудь сможет удивить. Август отходит от зеркала, полностью готовый к новому дню. Он гладко выбрит, волосы уложены в аккуратную причёску. Август искренне верит в то, что внешний вид определяет внутреннее состояние. Сначала ты задаешь себе определённый уровень и тон жизни, а потом прикладываешь все возможные усилия, чтобы этому соответствовать и не проседать. Так Август считает, хотя от привычного уровня жизни предпочёл отказаться. Он даже на метро настойчиво продолжает ездить, несмотря на неприятный инцидент, произошедший в первое посещение подземки. И упрямо следит за собой, хотя пока что особого результата это не даёт. В далёкие девятнадцать лет, когда у Августа за душой ещё не было ни гроша, и он был вынужден перебиваться случайными подработками, только амстердамское метро его и спасало. Да и то на проезд хватало не всегда. В такие дни вне зависимости от погоды приходилось ездить на старом велосипеде, выкупленном у какого-то случайного наркомана практически за бесценок. В то время Август был куда свободнее. В его жизни было много дешёвого алкоголя, травы, студенческих вечеринок, на которых он мог никого даже не знать, просто прибившись к шумной толпе людей. Тогда у Августа были обаяние и харизма, ещё не сожранные бесконечной необходимостью фальшиво улыбаться совершенно незнакомым фанатам. Всё это осталось в какой-то другой жизни. И Август не то чтобы сожалеет, нет. Он проделал огромный путь, чтобы оказаться там, где он есть сейчас. Удручает только, что писать как тогда он больше не способен. Может, он выработал свою норму и ему пора в утиль. Может, он никогда больше не сможет написать ни единой приличной строчки. Если хаотичное путешествие в холодную Россию не поможет, то, видимо, пора будет принять болезненное решение о прекращении писательской карьеры. Отчислений от продажи уже написанных книг ему хватит на всю оставшуюся жизнь, если уж на то пошло. Не желает отказываться от творчества Август по другой, более глубинной причине. Без книг он ничего из себя не представляет. У него даже образование филологическое, не будучи писателем он просто никто. И вот этот факт принимать совершенно не хочется. Телефон начинает оглушительно трезвонить, и Август, откровенно залипший в ванной комнате, погрузившись в безрадостные размышления, бросается внутрь номера. Звонить ему может только Отто, и лучше снять трубку как можно раньше, потому что этот деятельный человек, напуганный пребыванием друга в России, способен и до посольства дойти, если Август вдруг не выйдет на связь. Номер незнакомый, и это странно. Август задумчиво хмыкает. Свой российский номер он, кажется, давал исключительно Отто. — Алло, мистер Хольт, вас Игорь Константинович беспокоит. Полицейский, занимающийся расследованием вашей кражи, — раздаётся на том конце провода мягкий мужской баритон. Требуется время, чтобы вспомнить улыбчивого офицера, отчаянно пытающегося казаться серьёзнее, чем он есть на самом деле. — Hallo, — вежливо отзывается Август. — Появилась какая-то новая информация? — Не совсем, — честно признаётся полицейский. — Но я хотел бы задать вам несколько уточняющих вопросов, которые могут помочь в расследовании. Август тяжело вздыхает. Посещать удручающий участок, способный кого угодно вогнать в депрессию, совершенно не хочется. Он уже не рад, что обратился в полицию, потому что теперь его будут постоянно дёргать по каким-то пустякам. А вероятность поимки преступника при этом по-прежнему остаётся призрачной. — Ja, я могу подъехать в участок, — нехотя соглашается Август, понимая, что теперь на нём лежит некий гражданский долг, от которого никуда не деться. — Нет-нет, не нужно, — торопливо отзывается Игорь Константинович. — Предлагаю встретиться на нейтральной территории. Я заметил, что в прошлый раз вам было не очень комфортно в отделе. Могу это понять, обстановочка у нас правда так себе. Не хочу, чтобы такой уважаемый человек испытывал дискомфорт. Нейтральная территория — это хорошо. У Августа, правда, появляется смутное подозрение, что офицер полиции такими предложениями сыпать не должен. Но ему слишком не хочется возвращаться в то неприятное место с давящими зелёными стенами. Кто вообще решил, что зелёный цвет успокаивает? У Августа он лишь вызывает чувство неизбывной тоски. — Окей, — не возражает против такого формата встречи Август. — Куда вы предлагаете подъехать? — Я вам адрес в смс пришлю, — торопливо отзывается Игорь Константинович, звуча как-то слишком уж обрадованно. — Не переживайте, это неплохое кафе. Август и не переживает. Заказывать еду он всё равно не планирует, у него с утра снова дурное настроение, поэтому кусок в горло вряд ли полезет. Остаётся только надеяться, что в этом заведении будет приличный кофе, потому что без напитка расположение духа у Августа может испортиться ещё сильнее.

***

К месту встречи Август приезжает заранее. В юности он был человеком, хронически опаздывающим буквально везде. Он не мог приехать вовремя на занятия в университете, заваливался на посиделки со знакомыми, когда они были уже в самом разгаре, не прибывал к назначенному часу на деловые встречи. Даже к своему литературному агенту он приезжал с опозданием. Так продолжалось до тех пор, пока в жизни Августа не появился Отто. Шрайбер взял его в оборот крепко, довольно жёсткими методами приучив приезжать на любую встречу немного заранее. «Пунктуальность — важная часть репутации», — повторял Отто. — «Вот раскрутишься, будешь устраивать автограф-сессии. И что? Будешь заставлять поклонников ждать?» Иногда Августу и хотелось куда-нибудь опоздать, чисто из внутреннего протеста. Но он понимал, что это бессмысленно и глупо. И немного по-детски, что в его почти тридцать лет делать уже не пристало. Выбранное Игорем Константиновичем для встречи кафе оказывается довольно просторным. Уютное и аккуратное, оно заполнено мягким приглушенным светом, льющимся из старинных бра с вычурными абажурами. Стены кафе украшены антикварными зеркалами, фарфоровыми тарелками и фотографиями в винтажных рамках. Даже в этом заведении чувствуется характерная атмосфера Санкт-Петербурга, и Августу любопытно здесь находиться. — Добрый день, вы бронировали столик? — интересуется хостес в элегантном чёрном платье свободного кроя. Зачем бронировать столик в одиннадцать утра, когда в заведении сидит разве что парочка туристов, решивших позавтракать в помпезной обстановке, Август не понимает. Но принимает правила игры. — Nee. Не знаю, — растерянно жмёт плечами он. — Меня ожидать человек. Игорь. Говорить об офицере без отчества довольно странно, но вряд ли бы полицейский сохранил этот официоз с персоналом кафе. Насколько Августу известно, в России так не принято. — Поняла, — кивает хостес. — Я провожу вас. И она действительно подводит Августа к небольшому уютному столику с коричневыми мягкими диванчиками. Игоря Константиновича ещё нет. Зато возле окна сидит невысокий светловолосый парень, что-то с сосредоточенным видом зарисовывающий в скетчбуке. — Должно быть, произойти какая-то ошибка, — говорит Август, обернувшись к хостес. — Это не человек, который меня ожидать. — Прошу прощения, но на имя Игоря забронирован именно этот столик, — с лёгкой беспомощностью отзывается девушка. — Возможно, ваш знакомый скоро подойдёт и прояснит ситуацию. Увлечённый рисованием парень будто бы отмирает. Он как-то странно вздрагивает всем телом и смотрит на Августа, побледнев. Так, словно увидел призрака. — Гром, в смысле Игорь, сейчас подойдёт, — севшим голосом бормочет он. — П-присаживайтесь. Августу всё это совершенно не нравится. Незнакомый парень кажется испуганным, и абсолютно не похожим на полицейского. И едва ли он может быть подозреваемым по делу о краже, есть в нём что-то мягкое и очаровательное, с ходу кричащее: «я добропорядочный гражданин». Если честно, Августу даже любопытно узнать, что происходит. Нет, ситуация кажется странной и неприятной, но он в конце концов писатель, который любое событие должен пропускать через себя, стремясь переработать его и превратить во что-то прекрасное. Кто знает, может, эта ситуация однажды превратится в какую-нибудь забавную сцену в его книге. Последние его рукописи отличались мрачностью, но, возможно, пора вернуться к истокам и вывести сюжет на что-то смешное и попахивающее сюром. — Ладно, — соглашается Август и присаживается на край диванчика напротив светловолосого парня. — Давайте знакомиться. Меня зовут Август. Он протягивает руку в приветственном жесте, но парень смотрит на неё с суеверным ужасом. — Я знаю, — сипло выдавливает он. — В смысле, я Дима. Простите пожалуйста. Я ничего плохого не имел в виду. Глупо получилось. Я вас правда знаю, но не лично же, само собой... Дима отчаянно тараторит, но руку всё-таки жмёт. И Август замечает, как дрожат его пальцы. Кажется, он начинает понимать, что здесь происходит. Август через всё это уже проходил. Такую реакцию на себя он видел не один и не два раза в жизни. Судя по всему, Игорь Константинович решил воспользоваться своим служебным положением и познакомить-таки своего друга-фаната с известным писателем. Грязная игра. Но Августу интересно узнать, к чему всё это приведёт. Как офицер будет выкручиваться из неловкой ситуации, которую сам же и создал? — Вы ведь читали мои книги, Дмитри, верно? — не выдерживает Август, намеренно ставя парня в непростое положение. Тот сходит с лица ещё больше и в каком-то трогательном отчаянии прикусывает губу, видимо, подбирая ответ. — Да, — наконец хрипло соглашается он. — Простите, пожалуйста, ради бога. Я даже не знал, что вы здесь будете... И в мыслях не было причинять вам неудобство. Судя по всему, парень говорит правду. Августу его даже немного жаль. Если бы у него самого был какой-то кумир, и кто-то бы организовал с этим кумиром спонтанную встречу, он бы тоже был в полном ужасе. — А какая из книг вам больше всего нравится? — продолжает напирать Август, чтобы как-то поддержать разговор. Дима задумчиво склоняет голову, и, кажется, он настолько погружён в свои мысли, что его немного отпускает волнение. Когда он не трясётся от страха, то становится довольно симпатичным. У этого Димы приятные мягкие черты лица, выразительные глаза, то ли серые, то ли зелёные, Август не слишком хорошо рассмотрел. Тонкие губы красивой, манящей формы. Август любит таких вот парней, они попадают в его типаж. Понятное дело, что пытаться подцепить конкретно этого человека нет смысла, хотя Август и не был бы против скрасить свою поездку в Россию случайным жарким сексом. Есть две причины, его останавливающих. Во-первых, это Россия, в которой из-за некоторого недопонимания, связанного с сексуальной ориентацией, можно больно получить по лицу. Во-вторых, Август не спит с фанатами, потому что это чревато неприятными последствиями. — У вас все книги хорошие, — подчёркнуто вежливо отвечает Дима, заставляя Августа нервно встряхнуть головой. Он так увлёкся оценкой этого парня, что забыл, о чём спрашивал. — Но, наверное, мне больше всего нравится «Несгораемый». Она какая-то... на разрыв аорты, что ли. Очень много глубоких чувств. Заметно, что вы за эти годы стали старше и готовы пробовать новое в своём творчестве. И «Несгораемый» стал логичным итогом этого творческого пути. У Августа мурашки по загривку бегут от брошенного невзначай Димой слову «итогом». Книга, о которой он говорит, — последняя из написанных. И Август боится, что больше ничего написать не сможет, и «Несгораемый» действительно станет его «итогом». — А вот критикам она не понравилась, — задумчиво хмыкает он, бросив на Диму заинтересованный взгляд. Это немного удивительно, что рандомный русский парень умудрился рассмотреть в этой книге какую-то глубину, которую Август даже не особенно закладывал, она сама прорвалась. Он просто ориентировался на собственные чувства, и позволил добавить в главного героя слишком много себя, за что и поплатился. — Эта книга действительно отличается от остальных, — соглашается Дима, и глаза у него загораются. Складывается впечатление, что он настолько вовлечён, что готов за творчество Августа драться. — Но, простите конечно, эти критики идиоты, если так ничего и не поняли. Их, наверное, смутила неоднозначная концовка. Но у вас история про настолько одинокого человека, что её на счастливый финал вывести было в сложившихся условиях практически невозможно. Только если переквалифицировать детектив в любовный роман. А вы в своих книгах романтики предпочитаете избегать, так что исход логичный. Август задумчиво склоняет голову. Сам он никогда не задумывался о том, что выдуманный им Рохус ван дер Грут одинок. Этот мотив он в историю не вкладывал. Просто, возможно, добавил персонажу чуть больше собственных чувств. И Август определённо не хочет думать о том, что неожиданная трактовка Димы говорит о нём самом. — Так вы думаете, что Рохуса могла бы спасти только любовь? — ухмыляется Август. — Полагаю, что так, — кивает Дима. В разговоре о любимой истории он совершенно забывает о недавнем смущении, и Августа это радует. Потому что этот человек, если забыть о его первой реакции, оказывается весьма интересным собеседником. Вдумчиво читавшим его книги, что вообще-то редкость. — У Грута есть верные близкие друзья, готовые подставиться ради него под пули. И он их искренне ценит. Только вот их наличие ему не помогает. В таком случае, наверное, человека может вытащить только настоящая любовь. Ну, такая, что может на что-то вдохновить. У Августа мгновенно пересыхает во рту. Разговор сворачивает в плоскость вдохновения, давным-давно его покинувшего. И в сочетании с тем, что герой книги был написан практически с натуры, диалог приобретает опасную тональность. Ситуацию неожиданно спасает Игорь Константинович, наконец-то появившийся рядом со столиком. На нём надета всё та же кожаная куртка, только теперь образ дополняет глупая кепка с козырьком. Такие обычно любят носить мужчины в возрасте. И выбор гардероба у офицера откровенно странный, хотя и впечатляющий. — Прошу прощения за опоздание! — радостно восклицает полицейский, широко улыбаясь. — Вижу, что вы уже познакомились. Вот и отлично. Он садится рядом с Димой, ничуть не выглядя смущённым тем фактом, что Август, которого он вообще-то пригласил на деловую встречу, был вынужден добрые двадцать минут болтать о своих книгах с едва знакомым молодым фанатом. Август всё время подчёркивает в своей голове возраст Димы, потому что тот выглядит очень юным. Ему на вид не больше двадцати лет, и сам Август в его возрасте был очень наивным и немного глуповатым. Дима такого впечатления, правда, не создаёт. Он кажется очень серьёзным и уравновешенным молодым человеком. Но он явно неопытен, что прорывается в его искреннем стеснении. — Я полагаю, о моём деле мы говорить не будем, — вздыхает Август. — Но я не очень понимаю, чем могу вам помочь. Автограф я вашему другу уже давал. Сделать фото? Дима снова тушуется и приходит в ужас. Он ничего не говорит, но отрицательно качает головой. И это со стороны выглядит настолько забавным, что весь гнев, начавший зарождаться в груди, мгновенно улетучивается. — Нет, мистер Хольт, — усмехается Игорь Константинович. — Я прошу прощения, что позволил себе такую вольность. Но я вас пригласил всё-таки по делу. Удивительно, но Дима, первым сориентировавшийся в ситуации, бросает на офицера то ли умоляющий, то ли убийственный взгляд. — О, правда? — заинтересованно хмыкает Август. — И какой же у вас может быть дело ко мне? Игорь Константинович самодовольно ухмыляется. А Дима, принявший поражение, со стоном опускает голову на сложенные на столе руки. Он краснеет, что Август находит очаровательным. Всё-таки этот милый парень ему действительно нравится. И если бы они встретились где-нибудь в Амстердаме, вёл бы Август себя с ним совершенно иначе. — Понимаете, вот этот замечательный молодой человек — иллюстратор. У него в портфолио уже есть несколько обложек к книгам. Но, сами понимаете, упустить шанс поговорить с человеком вашего уровня было бы преступлением. Август чувствует острый укол разочарования. Так, значит, прелестный Дима пришёл сюда даже не потому, что хотел встретиться с любимым писателем, а в надежде на новые карьерные перспективы. Наверное, Август бы из интереса взглянул на его портфолио, если бы не одно маленькое но, размером со слона. Книги-то никакой нет. И, возможно, не будет. — Что ж, в таком случае вынужден вас разочаровать, — сухо отрезает Август. — У меня есть контракт с издательством. Они делать обложки на свой усмотрение. Я никогда не выбирать иллюстратора. Всё ещё смущённый Дима всё-таки поднимается со стола, но зрительного контакта избегает. Хотя до этого вроде бы достаточно осмелел, чтобы смотреть Августу в глаза. — Ну так, может, стоит начать? — фыркает Игорь, ничуть не смутившись. — Не просто же так вы приехали в Россию. Вдруг обнаружите в нашем скромном городе не огранённый алмаз. Болтовня Игоря Константиновича, по правде говоря, Августу совершенно не интересна. Но он продолжает наблюдать за Димой. Тот разочарованным не выглядит, словно на возможность сотрудничества с Августом никогда и не рассчитывал. Но при этом Дима откровенно смущается. — Гром, пожалуйста, прекрати, — практически молит он. — Мистер Хольт, не обращайте внимания на Игоря, он у нас немного дебиловатый. — Август. Я же представился вам по имени. Давайте обойдёмся без этот официоз. Я его не любить. Глаза у Димы поражённо распахиваются, и он смущается ещё сильнее. Август ловит себя на том, что смущать этого парня даже приятно, у него слишком яркая реакция. — Я так не могу, простите, — качает головой Дима. — Но вы правда Игоря не слушайте, он глупости говорит. С чего бы вам вдруг сотрудничать... Парня становится даже жаль. Август чувствует, что должен объясниться. Хотя в действительности ничего никому он, конечно же, не должен. Но этот Дима кажется прекрасным парнем. И, кто знает, может отказ как-нибудь подорвёт его самооценку? Быть человеком, загубившим молодой талант, Августу совершенно не хочется. — Дмитри, послушайте, — вздыхает Август. — Я отказываю вам не потому, что вы неизвестный художник из России. Я бы с удовольствием взглянуть на ваше портфолио. Но, дело в том, что моя книга... как бы так правильно сказать... её нет. И я не уверен, что она будет. Вообще-то выбалтывать такую информацию случайному человеку — опрометчиво и глупо. Но Августу отчего-то кажется, что Дима сохранит всё в тайне. Он и сам не знает, откуда в нём желание вот так вот оголтело довериться. Но всё-таки поддаётся импульсивному порыву, потому что устал держать это в себе. — Не говорите так, — почти просит Дима, впав в глубокое отрицание. — Это всего лишь правда, Дмитри, — грустно ухмыляется Август. — Поэтому сотрудничество с вами я не рассматриваю. Мне совершенно нечего вам предложить. Виснет неловкая пауза. Игорь Константинович усиленно делает вид, что его тут нет, а Дима выглядит настолько убитым, словно ему сообщили о смерти близкого родственника. Что ж, Август немного проебался. Пытаясь не задеть профессиональные чувства Димы, он ранил его как фаната. Вышло нехорошо. — А вы, Игорь Константинович, очень плохой друг, — усмехается Август, чтобы сменить мрачную тему. — Вы ведь подставили Диму, не посвятив в свои планы. Он ждёт, что полицейский оскорбится, но тот смотрит с каким-то восторгом. Словно не ожидал такой откровенности от Августа, но чрезвычайно доволен собой и тем, как всё получилось. — Можно просто Игорь, — легко отвечает он. — Я же не при исполнении. И я не согласен с вами. Мне кажется, ваше сотрудничество может оказаться действительно продуктивным. В любом случае, я хороший друг, поэтому обязан был попытаться. Ладно, Игорь так Игорь. Август внезапно думает, что этот человек чем-то похож с Отто. Того тоже регулярно заносит, когда он пытается обеспечить благополучие друга. Август сочувствует Диме, потому что на личном опыте знает, как иногда бывает непросто выносить таких вот деятельных людей. — Что ж, — решительно подводит он итог разговору. — Я, пожалуй, пойду. Боюсь, что мне правда нечем вам помочь. Но я рад знакомству, Дмитри. Хотите фото? Тот отрицательно качает головой. Ладно, остаётся надеяться, что дело в его застенчивости, а не в том, что Август его разочаровал. Эта мысль отзывается неприятным уколом в груди. Вообще-то Августу всегда было плевать на чувства поклонников, за такт в их тандеме отвечает Отто. Но именно этого милого юношу разочаровывать почему-то не хочется. Наверное, по той причине, что он первый человек, которого Август знает, не просто прочитавший его книгу для того, чтобы скрасить досуг, а осмысливший текст. Это вызывает уважение. Август решительно встаёт со своего места и салютует Диме на прощание. Уходит, не обернувшись. Настроение у него по итогу оказывается ещё хуже, чем было утром.

***

Отто звонит вечером. Скупо интересуется жив ли Август и не приключилось ли с ним чего-то экстремального. Ну, вроде грёбаной кражи в центре города. — Да, знаешь, есть у меня одна забавная история, которая может показаться тебе интересной... — начинает Август издалека. Он не знает, как Отто отреагирует на рассказ о странной посиделке в кафе. Но ситуация получилась немного сюрреалистичной, такой не грех поделиться с лучшим другом. Едва знакомый полицейский обманом выманил его в кафе, чтобы познакомить со своим другом-иллюстратором, являющимся большим фанатом Августа и на протяжении всего времени погибавшим от страха. Это похоже на сцену из какой-нибудь третьесортной комедии. Отто рассказ слушает внимательно, не перебивая. Август намеренно опускает некоторые подробности, за которые точно может выхватить от друга. Например, о внезапной откровенности. Даже тот факт, что Август допускает вероятность прекращения карьеры, станет поводом для головомойки от Отто. А уж если тот узнает, что он об этом публично объявил фанату, длинной лекции о важности репутации будет не избежать. — И ты даже не посмотрел на его работы? — хмыкает по итогу Отто, словно это единственное, что его интересует. — А зачем? Издательство само подберёт обложку, не вижу смысла тратить своё и чужое время и давать ложные надежды, — обтекаемо отвечает Август, надеясь, что Отто купится на эту отмазку. Ему везёт, и друг ведётся. Правда, это ещё не значит, что он готов сдаться. — А ты никогда не задумывался о том, что в этом, возможно, кроется одна из проблем? — неожиданно серьёзно интересуется Отто. — Ты даже не пытаешься выбрать иллюстрацию, которая понравится тебе самому. Словно это не имеет значения. Так ведь не было раньше, Оггс. Ты в последнее время пустил всё на самотёк. Сдал рукопись, и дальнейшая её судьба тебя не интересует. Слова Отто бьют точно в цель. И это заставляет Августа досадливо поморщиться. Ему не нравится проницательность друга, но с этим ничего уже не поделаешь. Отто слишком хорошо его знает. — И ты предлагаешь мне действительно начать работать с русским мальчишкой, у которого практически нет опыта? — хмыкает Август, не веря в то, что Отто способен подписаться на подобную глупость. — Должно же быть от твоей безумной поездки что-то хорошее, — парирует тот, ничуть не смутившись. — Ты же сам поехал за вдохновением. Может, это именно то, чего тебе и не хватало. Считай, что ты член жюри в шоу «алло, мы ищем таланты». Говоришь, этот художник очень юный? Это хорошо. Неопытность молодости прекрасна. И полна вдохновения. Тебе будет полезно. В словах Отто, конечно, есть резон, но Август не намерен соглашаться с ним чисто из принципа. А ещё ему кажется, что несчастного Диму, если он вдруг придёт к нему с таким предложением, разобьёт инсульт. Или что-то типа того. — Ты сейчас несёшь чушь, — вздыхает Август. — К тому же, у меня даже нет технического задания, которое я могу поставить перед этим парнем. — Так придумай, чёрт тебя подери! — выходит из себя Отто. — Август, блядь, ты грёбаный мудак, закопавшийся в себя, забив на все обязательства. И я не могу так больше, понимаешь? Не как твой литературный агент, а как друг. Мне физически больно видеть, как ты хоронишь себя, упиваясь собственными страданиям. Вытащи голову из задницы, и сделай хоть что-нибудь. Иначе я сам прилечу в этот долбанный Санкт-Петербург и как ребёнка отведу за ручку к этому русскому парню. Потому что это, mon ami, хоть что-то. Не получится ничего, да и хрен с ним. Заплатишь по его прайсу, не обеднеешь. Но ты хотя бы на уровне идеи начнёшь работать над книгой, раз писать сейчас не можешь. Потому что то, во что ты превращаешь свою жизнь, ненормально. Отто наконец замолкает и тяжело и разъярённо сопит в трубку. Август... впечатлён. Он не ждал подобной откровенности, просто не был к ней готов. А ещё не представлял, что Отто видит ситуацию вот так. Это очень плохо, потому что Шрайбер слишком хорошо его знает. Значит, скорее всего, всё, описанное им, — правда. — Окей, — нехотя соглашается Август. У него нет причин не доверять чутью и опыту Отто. Если тот полагает, что это может помочь, Август попытается. В конце концов, хуже точно не станет. — Я свяжусь с тем странным офицером. Доволен? — Вполне, — соглашается Отто, звуча даже как-то радостно. — Хороший мальчик. — Господи, ну я же не собака, — закатывает глаза Август. Это наиболее частое действие, которое он совершает в коммуникации с другом. — Ну, почему же, — хмыкает Отто саркастично. — Дрессировке ты поддаёшься прекрасно. Так они, блядь, и живут. Отто его откровенно дрессирует, заставляя быть хотя бы подобием нормального человека. А Август послушно позволяет ему это, потому что сам понятия не имеет, что делать со своей жизнью. Иногда Августу кажется, что у Отто есть какая-то инструкция по тому, как жить взрослую жизнь. Самому Августу такую выдать, видимо, забыли, поэтому ему очень повезло, что однажды на его пути повстречался Отто. Одна беда. Дима, пусть и говоривший о выдуманном ван дер Груте, невольно попал в цель. Не помогает эта дружба. Отто может сколько угодно поддерживать его «снизу», помогая не захлебнуться в водовороте жизни. Но для того, чтобы выплыть, Августу нужна чья-нибудь крепкая рука, за которую получится ухватиться. И в его ситуации это, увы, невозможно. Милый иллюстратор, полный юношеской наивности и максимализма, прав. Иногда выгрести в такой ситуации может помочь только любовь. И это то, чего Август делать паталогически не умеет. Он в любовь не то чтобы не верит. Просто за двадцать девять лет жизни он не испытывал её никогда, поэтому искренне полагает, что на такое глубокое чувство просто не способен. Потому и в книгах своих никогда о любви не пишет. Читатель почувствует фальшь, это он знает твёрдо. Нельзя писать о том, чего никогда не испытывал, получится полная хуета. А Август и без того в последнее время не может похвастаться талантливыми текстами. Так что, никакой любви в его жизни нет и не предвидится, даже вымышленной. Но это неплохо, он привык с этим жить и не хочет ничего менять. Пусть о любви пишут те, кто на неё способен. А Август, может, при случае что-нибудь подобное даже почитает. Ему всегда нравились книги в жанре фэнтэзи.