Потухший мир. История ран.

— Стойка неправильная, ноги расставь шире. Нет, развернись вправо. Это не право. Да. Не так сильно, вполоборота. Опусти правую руку. Это левая. Стреляй.       Щелчок и свист. Стрела вонзилась в кору дерева, проткнув край цветочного венка, служащий мишенью. Иракли подняла голову, опустила арбалет, всматриваясь. Уголки губ поползли вверх, глаза широко распахнулись, заблестели. — Видел? Ты видел? Я попала! — воскликнула она, самодовольно уперев руки в бока. И, казалось, ничего не могло расстроить ее после долгожданного успеха. Ничего, кроме отрезвляющей критики Шляпника. — Стойка все равно неверная, значит равновесие в непредвиденной ситуации не удержишь, — он осадил всю ее самоуверенность в один миг, не задумываясь, каких усилий бабочке стоил каждый выстрел, — Попала только в край. Значит, промахнулась. Стрела должна попадать ровно туда, куда держишь прицел. Прямо в сердце.       Вся спесь Иракли была безжалостно растоптана замечанием повелителя косы. Она недовольно насупилась. Рассчитывала на похвалу учителя, но тот был слишком скуп на комплименты. — Хоть раз бы сказал что-нибудь хорошее, — буркнула она, демонстративно отвернувшись. Вновь вставила стрелу в арбалет, прицелилась.       Шляпник непонимающе глазел ей в спину, пытаясь сообразить, в чем оказался не прав на сей раз. Говорил, казалось, верные слова, учил вопреки всем трудностям. И все равно почувствовал странный укол вины от нее.       Самокопание прервал глухой стук в полуметре от охотника – рядом на траву упал еще более раздраженный кот, едва не метая молнии глазами. Нервно дергающийся хвост разве что не описывал круги за спиной. Шляпник сразу понял, что Чеширские тренировки тоже пришлись бабочке не по вкусу. — Есть успехи? — спросил разноглазый, искоса глянув на едва держащего себя в руках товарища. — Вывихнула руку, — хрипло ответил кот. Шляпник вздохнул. — Что теперь? — Вправил. Жду.       Шляпник перевел взгляд на поляну, где ранее тренировалась бабочка с Чеширом. Ева сидела в густой траве, прижимая кисть к груди: губы плотно сжаты, глаза зажмурены, ресницы слабо подрагивали, удерживая слезы из последних сил. Не плакала. Ругалась, ворчала, впивалась ногтями в кожу, но сдерживала вой. Она уже давно зареклась, что не проронит ни единой слезинки из-за охотников или любых других невзгод, услужливо принесенных Страной Чудес, и даст волю эмоциям лишь по возвращению домой. Пока еще не нарушила свой обет.       И Чешир гордился ею, как и Шляпник безмолвно подмечал успехи Иракли. Они сами не понимали, почему молчали, почему не в силах подарить бабочкам поддержку словом. Мимолетная похвала ничего им не стоила, однако застревала в горле при каждой попытке произнести заветное для сестер «Ты молодец.» Сами не отрицали, что вели себя как глупцы. Если Шляпник больше не понимал особого смысла в словах и предпочитал дела, то Чешир просто не мог из себя ничего выдавить.       Кот поднялся на ноги с тихим вздохом, заметив на себе выжидающий взгляд Евы. Оправилась, подавив ноющую боль в кисти. Она молодец, и он это знал без всяких слов.       Вернулся на поляну, протянул ей руку, смотрел со всей учительской строгостью сверху вниз. Только Шляпнику виднелись покачивающийся из стороны в сторону хвост охотника и подергивание ушей. Он тихо усмехнулся, когда бабочка все же вложила пальцы в ладонь кота, затем обернулся к Иракли. А она по-прежнему стояла к нему спиной. Держала идеальную стойку.       Выстрел. Стрела вонзилась в самый центр импровизированной мишени. Все еще не оборачивалась. Иракли опустила руки вдоль тела, выпрямилась, сведя лопатки вместе. Лишь вздымающиеся плечи показывали ее ликование. Шляпник встал, медленно поднял подбородок, будто это он попал в цель, а не Иракли, подошел к ней. Хотел сказать долгожданное «Молодец, справилась», и снова слова оборвались на первом слоге, застряв, как бабочка в паучьих сетях. Листва в гуще кустов зашуршала.       Лиловые кроны над головой негромко шумели, птицы мелодичным щебетаньем созывали друг друга, походя на эхо. Не прятались, принимали приближающегося, как давнего друга. Фигура в темной мантии показалась из-за деревьев, а за ней еще две – Шона и Адель. — Брат! — Иракли тут же сорвалась с места и метнулась к ним. Ее восклицание отвлекло и Еву от своей тренировки, заставив бросить и занятие, и недовольного кота.       Старший Брат сжал губы, раскинув руки в приглашении и крепко сомкнул их на спинах своих подопечных в долгожданных объятиях. В это краткое мгновение все беды, все бремя и бесконечные тревоги словно отступили, подарив ему мимолетный покой, единение со своими родными. Его девочки живы, цепко хватали пальцами края одежды, будто сами не верили, что наконец за ними кто-то пришел. Его семья в порядке. Так или иначе.       Он не был им родным по крови, за года так и не стал настоящим отцом для своих детей, но любил их больше, чем кого-либо. Больше себя.       Облегченный вздох скользнул с его губ, путаясь в растрепанных макушках сестер. Он обнимал их так крепко, как только мог. Вдыхал их запах, будто заставлял себя поверить в происходящее.       Подошедшие охотники озадаченно переглянулись. Детское любопытство проявилось на хмурых лицах: они наблюдали за бабочками с осторожностью и интересом, будто смотрели на что-то особенное, что не должны видеть. Страна Чудес заставила сестер следовать по тропе, на которой они медленно превращались в волчиц, учились кусаться и защищаться. И сейчас им дали возможность свернуть, вновь сбросить волчью шкуру, на миг снова стать собой.       Под ребрами заныло. Чешир смутился от странности ощущений при виде сестер в объятиях неизвестного. Сменил курс мыслей до того, как осознал, что странной ему показалась внезапно укусившая зависть. Неловко перетаптываясь с ноги на ногу, Адель чуть приблизилась, но не вмешивалась, пыталась не нарушать трепет встречи, хоть и тоже хотела прикоснуться к сестрам. И теплый взгляд Евы все же заставил ее наконец подойти.       Шон стоял на месте. Отстранившись, в состоянии был только вступить в новую безмолвную перепалку с Чеширским котом.       Наконец Брат опустил руки, по-отечески мягко поцеловав каждую из сестер в лоб. Улыбка на его лице уже давно не держалась так долго, глаза полны обожания. — Я счастлив видеть вас целыми, — прошептал он, проведя пальцами по плечам сестер, — Верил, что вы справитесь.       Шон едва слышно захрипел. Снова пылал раздражением и досадой. Если бы не он, наставник и пальцем о палец не ударил для поисков сестер – так он считал. Если бы не пошел наперекор, Иракли и Ева повторили бы судьбу всех погибших членов семьи. Так он считал. И злился.       Лишь сейчас сестры заметили позади Шона еще одну фигуру, поменьше, выглядывающую из-за широкой спины брата. Иракли обомлела. Смесь эмоций из радости и сожаления заиграли на лице, она протянула руки и, почти отпихнув Шона, обняла мальчика. Дэниэль ответил ей, уткнулся носом в ткань одежды на плече сестры, бормоча о том, как он скучал и волновался. — Шон мне все рассказал, — Брат словно почувствовал молчаливый укол своего подопечного, задержав недолгий взгляд на нем. Взаимное непринятие поступков наставника и его преемника не остались без внимания: Адель виновато опустила голову, Иракли и Ева нахмурились, больше, правда, переживая за свое положение и собственные решения. Брат редко их ругал, но метко. Он обернулся к охотникам, которые отчего-то никак не ожидали, что нить разговора так быстро приведет к ним, — И о неожиданных союзниках тоже поведал.       Чешир встрепенулся, походил сейчас на нашкодившего кота, разбившего любимую чашку своего хозяина. Шляпник держался лучше, лишь сложил руки на груди и опустив голову. — Без них мы бы… не справились, — Иракли поспешила защитить товарищей, в последний момент решив обойти опасное слово, преследующее их семью на протяжение многих лет. Наконец она выпустила младшего брата из объятий, напоследок чмокнув его в макушку под негромкое хихиканье. — Вы сотворили чудо, — Брат вздохнул, говорил мягко, но смотрел на охотников пристально и строго. Лишь его дети знали всю опасность этого взгляда – после всегда следовали долгие нотации, редко наказания.      В этот раз обошлось без лекций, — Но об этом позже. Расскажите, как вы? Как себя чувствуете? Как ваши раны?       Холодок пробежался по спине обеих, когда Брат обошел сестер. Снова почувствовали себя провинившимися. Он вскинул брови, коснувшись спины Иракли. — Зашита? — Шляпник зашил и помог приготовить мазь, — Иракли нервно икнула, — Заживает, все хорошо. — Шляпник, значит, — монотонно повторил имя охотника Брат, а повелитель косы повторил взволнованный вид кота. Старший выпрямился, развернулся к ним, — Вы хотели пробраться во дворец.       Фраза прозвучала как выстрел, еще больше заставила жителей мира снов сжаться. Они и сами не понимали, почему вид мужчины так влиял на них и ничего не могли с собой поделать. Чувствовали себя на суде в ожидании смертного приговора. Чешир попытался оправиться, прокашлявшись. — Да. Важные для нас вещи находились там. Значит, там же будут находиться и остальные ответы на все вопросы. — Ваши вещи и есть ответы, глупцы, — в голосе Брата заиграла несвойственная ему резкость. Так он отчитывал в основном Шона, другие подопечные не знали этого тона, — Остальное – дело времени. Если не научитесь терпению, сложите головы на эшафоте раньше, чем узнаете все.       Чешир смутился. Помимо неожиданного упрека со стороны почти что незнакомца, он успел посетить странную недосказанность: наставник бабочек знал куда больше, чем говорил. И сестры тоже это уловили. — Брат, ты что-то знаешь об этом? — осторожно поинтересовалась Ева, заранее предполагая, какой ответ получит. — Знаю, — он вздохнул, — Но сначала расскажите мне все заново, чтобы я ничего не упустил.       Казалось, в его просьбе не было ничего зазорного. Только Шон отчетливо ощутил холодок со стороны наставника: Брат не доверял ему. Перестал доверять после непослушания, после невыполнения единственной просьбы – не вмешиваться и ждать. Но Шону уже становилось все равно.       Сестры повторили все, что рассказали днем ранее брату. Во второй раз историю удалось сильно сократить, ведь теперь проще было выудить ключевые моменты. И что вчера, что сейчас Чешир напрягался, когда Ева могла рассказать о его промашке и неудачной вылазке в город. Оба раза она смолчала. — И вот мы здесь. Не знаем, что делать, куда податься, — подытожила Иракли, — Во дворце делать нам больше нечего, просто ждать – бессмысленно.       Старший долго молчал, накручивая на палец длинную черную прядь волос, выпавшую из растрепанного хвоста. Синие глаза опустились в задумчиво м смятении. В голове его крутился план, опасное решение, и чем дольше он его обдумывал, тем больше понимал, что другого выхода просто нет. — Если вас уже ранили, — монотонно протянул он, наконец оставив волосы в покое, — Страна Чудес станет нападать все более изощренно, отчаянно. У меня есть идея, как достать вас отсюда. Но буду честен – это будет трудно и очень опасно. — У нас есть выбор? — после недолгой паузы выдохнула Иракли, — Лучше погибнуть, сражаясь, чем сгнить в бездействии. — Лучше остаться живыми, — возразила Ева, — Если у нас есть хоть малейший шанс выбраться отсюда, его нельзя упускать. Что нам нужно делать?       Теперь и Старший Брат заметил перемену в Еве, однако не удивился. Страна Чудес – изящный манипулятор, кукловод, играющий сновидцами и ломающий их, когда надоест. Проявившаяся жесткость могла стать самым меньшим из возможных перемен. Лучшим. И все же его сердце сжалось: он снова не смог уберечь своих детей. — Через неделю вам нужно снова прийти во дворец, — наконец он поднял глаза на сестер. Кот заметно воодушевился, пока не услышал продолжение, — И выкрасть у королевы вострый меч. — Вострый меч? Украсть? — возмутился Чешир первым, пока остальные молча глазели на наставника, — Это самоубийство. Прямая дорога на эшафот. Они меня за это корили, а сейчас ситуация оборачивается в… — Корили за бессмысленность рисков, — перебила Ева, — Сейчас наконец начинает вырисовываться хоть какая-то цель. Но зачем нам вострый меч? — И какая нам от этого польза? — Чешир скрестил руки на груди. Снова пришлось отбиваться от уничтожающего взгляда Шона, который с трудом держал самообладание и не лез в словесную перепалку. Его раздирало от наглости охотников. Они перебили столько родных и продолжали искать свою выгоду. Шон не хотел это принимать и не понимал, почему сестры велись на их условия. — Вострый меч поможет вам прорубить путь наружу. Только им вы сможете убить жителя Страны Чудес.       Чувство навязчивой тревоги заклокотало где-то внутри, и Иракли опасливо оглянулась на охотников после того, как заметила на лице Шона загадочную ухмылку. Что-то здесь было нечистым. Старший Брат точно понимал тонкости сотрудничества девушек с охотниками, потому разбрасываться такими заявлениями как минимум нецелесообразно. Он что-то умолчал. — Ты ведь должен понимать перед кем сейчас стоишь, — захрипел Шляпник, и Иракли заметила, как сжимаются его пальцы на рукояти косы.       Старший странно улыбнулся, и эта улыбка не сулила охотникам ничего хорошего – они отчетливо это понимали. — Не стоит тревожиться. На вас этот меч не подействует особенным образом, — несмотря на непринужденное выражение лица, его тон звучал удивительно колюще. Брат приподнял подбородок, смотря на охотников сверху вниз, хотя он и так был выше их обоих, — Вас можно сразить и обычным клинком.       Его голос, как и смысл с трудом доходили до охотников, кровь шумела в ушах, словно где-то рядом беспокоилось море, а дыхание участилось. В головах каждого из них заиграли пестрые кровавые картинки, запах стали ударил в нос в напоминании о том, как часто и как близко они подходили к смерти. Только раньше они об этом не думали, плененные забытьем. И все это, давно стертое, вычеркнутое из памяти, вдруг ожило вполне реальным кошмаром, ворвалось в жизнь, где казалось, любую угрозу можно уничтожить одним взмахом оружия и ловкостью.       Где-то вдалеке громко крикнула птица. Старший Брат пристально смотрел на растерявшихся охотников, сложил руки у солнечного сплетения и спрятал ладони в длинных, широких рукавах, украшенных красным цветочным шитьем. Черные волосы аккуратно развевал ветерок. — Тогда нам нет смысла идти на такие риски, — Чешир тщетно пытался нащупать рычаги давления или придумать план отступления.       Вдох разочарования застрял в горле у Иракли. Ей казалось, что они смогли переступить порог, хоть немного отойти от обычного делового партнерства, но, кажется, она ошиблась. Ева же этого и ожидала. — Тогда мне нет смысла рассказывать вам обо всем, в чем вас подводит память, — спокойно парировал Брат, — А ведь это могло стать платой за вашу помощь.       Скользкий прием. Сестры даже не предполагали, что их наставник способен на лукавство. Для них он всегда оставался чем-то самым светлым и искренним в этом жестоком мире. Не существовало ничего чище его души. Сейчас они не могли понять: он такой и был всегда или же просто сейчас играл по тем же правилам, что и жители мира снов? — Ты можешь соврать, — снова попытался отбиться кот. Кажется, он наконец уловил, в кого пошла Ева своими спрятанными когтями. — Мы все не в том положении, чтобы заигрываться обманом. К тому же, вы уже заключили договор с моими дочерями. Я лишь вношу дополнения. Новые сноски. Без вас я не смогу им помочь в полной мере, признаю. Но без них вы не вытащите всю правду из меня.       Хвост за спиной охотника качался с такой скоростью и остервенением, что за ним трудно получалось уследить. Звон украшения поглощался ударами о мех. А Ева и Иракли неотрывно смотрели на наставника, обе сжали губы, онемели. Он впервые назвал их не просто детьми или подопечными, не просто своими девочками, а дочерями.       Шляпник задумался. Он наконец нашел смысл в сотрудничестве с бабочками, ведь только сейчас появились конкретные условия: одна сторона предлагает силу, вторая –определенную информацию. Никаких неточностей и пустых обещаний. Как и договаривались когда-то. Однако… он уже и так привык к их постоянному присутствию и вряд ли бы просто ушел, оставив их с опасностью нос к носу. Нет, он не мог сказать, что проникся особыми чувствами к бабочкам. Скорее повелитель косы просто больше доверял им, чужеземкам, чем Чеширу. Шляпник ответил за двоих уверенным кивком. — Как мы выкрадем меч? — спросил он, выйдя вперед возмущенного кота, — Соня говорила, что переполох после вторжения бабочек стоит во дворце до сих пор. Сомневаюсь, что через неделю все стихнет. Нас быстро поймают и казнят. — Через неделю – нет, — облегчение от согласия охотника скинуло тяжелый груз с плеч Старшего. Осанка его слегка осунулась – больше не было смысла держать угрожающий вид, — У королевы состоится Бал Чудес. И нам всем неистово повезло, ведь проходит он раз в… не припомню сколько лет. Но редко. — И нам любезно преподнесут приглашения? — съязвил Чешир. Ева тихо вздохнула, — Что это за бал такой? — Оставьте вход и костюмы мне и моему другу. Мы все устроим.       Брат не торопился посвящать во все тонкости, и непонятно, скрывалась ли причина в еще не обдуманных неточностях плана, или же он готовил очередное потрясение.

* * *

      Пока вокруг сгущались сумерки, план по вторжению во дворец разжевали почти полностью. Ровно через неделю им предстояло войти через парадный вход дворца Червонной Королевы вместе со всеми гостями. Поклониться Ее Величеству с задних рядов, не привлекать внимания, станцевать общие партии и постепенно раствориться в толпе. Звучало все просто. Лиц Евы и Иракли никто по сей день не видел кроме Белого Кролика, потому их в любом случае не узнают. Нужно лишь избежать контакта с Брандашмыгом, который мог заметить неладное по запаху. С котом и Шляпником придется труднее, ведь их лица знакомы всем. Однако и здесь все должно пройти гладко, ведь основа мероприятия – маскарад. Если только повелитель косы согласится расстаться со своей шляпой, что была подобно сигнальному костру на голове охотника, кричала о том, кто он такой. Пока что он на отрез отказывался снимать ее с головы. Иракли показалось это забавным.       На Еву или Иракли ложилась самая трудная часть – проникнуть в покои королевы и вынести оттуда меч, оставшись незамеченной. И скорее всего этим займется Ева, ведь только ей удастся пронести с собой свое оружие. Чешир останется на подстраховке.       Старший Брат и Адель будут ждать у самого выхода.       Все согласились со своими ролями. Кроме Шона. Он хотел пойти с сестрами, что запрещал ему наставник. И на этом обсуждения застряли на месте.       Дэниэль тихо сопел на руках Иракли. Он еще не привык к путешествиям в Страну Чудес, потому сон здесь – единственный возможный отдых для него сейчас. Шляпник сидел рядом, наблюдая исподлобья незаканчивающиеся перепалки. Казалось, после слов о том, что шляпу у него на время заберут, он готов был отгрызть руку по локоть любому, кто рискнет к ней прикоснуться без разрешения.       Чешир, Ева и Адель сидели по другую сторону конфликтующих. Молчали. Не знали, о чем говорить. А ругань не прекращалась. Вдруг Ева опомнилась. — Кот, сколько нужно идти до Западного леса? — неожиданно спросила она. Чешир заворчал, задумавшись. — Три-четыре дня, — посчитал он, наконец обернувшись к бабочке. — Четыре дня? — Ева уставилась на сестру, — Как вы смогли так быстро добраться до нас? — Ну… — Адель замялась. Даже в таких обстоятельствах она не могла расстаться со своей застенчивостью. Ее-то свои иногда могли выбить из колеи, а в присутствии посторонних – в данном случае кота – она вообще теряла дар речи, — Дом, оказывается, может перенести во многие места, не только к храму… Все зависит от двери.       Из особняка во двор вели четыре двери: парадный вход, черный под лестницей, из кухни и кладовой. Ева помнила, стоило ей переступить порог сна и реальности, все двери оказывались запертыми, даже те, у которых в помине замков не было. Открывалась лишь входная парадная дверь. Иракли говорила то же самое, но никто из них не проверял абсолютно все углы дома. Оказалось, что все выходы из дома могли привести в разные уголки Страны Чудес, чем воспользовался вчера и Шон. И пользовался Брат всегда. — Тебе должно быть достаточно моего слова, — голос наставника уже начал срываться на хрип, почти рык, — Или почувствовал волю после мимолетного успеха? — Если бы я тебя послушал, никто бы до сих пор не нашел их! — а голос Шона уже перешел в ревущий крик, — Ты ничего не сделал! Даже не искал их! Ты просто делаешь вид, что переживаешь, а самом деле только и сидишь в своем кабинете!       Губы наставника плотно сжались. «Ничего не сделал.» Слова оглушающим эхом ударились о стенки разума, вонзились иглами в раненное сердце. Он делал, но они не видели этого. Он делал все для них. Только для них. Не для себя. Не спал ночами, сидя у их кроватей, спал сутками напролет, чтобы найти ответы в мире снов. Делал все, позабыв о себе уже много лет назад.       Старший Брат смотрел на своего преемника, глаза наполнились сожалением. Плечи Шона вздымались и опускались, он тяжело дышал, горел ненавистью и непониманием. Сгорал дотла. А Брат только сейчас заметил, как его подопечный возмужал. Шон уже не был тем мальчиком, которого нужно учить и контролировать. Он вырос, давно догнал наставника в росте, давно окреп. До сего момента Старший видел в нем лишь мальчика, которого он когда-то привел домой. Еще до Иракли, Евы, Адель или Карелии. Он видел его испуганные глаза, маленький нос и округлые щеки. Это все давно стало навязчивым воспоминанием, которое Брат сам удерживал перед глазами. Сейчас на него смотрел мужчина. — Шон! — рыкнула Иракли, мягко прикрывая спящему Дэниэлю уши, — Прекрати. Ты уперся, как баран, там, где не следует. Остановись. За тебя говорит гнев и скорбь, но не ты сам. Ведешь себя, как последний придурок. Отшатнулся, будто ударили. Щеки загорелись, как после пощечины. Он, качнувшись, развернулся и зашагал прочь. — Ну прекрати этот детский лепет, — уже тише возмутилась Иракли, мельком проверяя покой младшего брата, — Куда ты уходишь?       Он не ответил. Ночь стремительно укрывала их, оставляя только пляшущие огоньки проснувшихся светлячков, здоровенные тени деревьев проглотили силуэт брата. Фигура Старшего тут же осунулась, былая уверенность, сопровождающая рассказ плана, испарилась, и перед сестрами предстал тот вид их наставника, который они привыкли видеть – уставший, сломленный.       Охотники наблюдали за ссорой, как на не очень удачное шоу — без интереса, едва не зевали. Скучающее лицо Чешира переменилось, лишь когда сидящая рядом Ева вдруг поднялась на ноги. — Может я и правда вас не досмотрел, — шептал Старший, пока плечи его опускались все ниже, — Может я лишь строил из себя главного, а на самом деле… не справился. Не смог вам подарить ни детство, ни безопасность, ни спокойной жизни. Оплошал. — Брат, — Ева мягко коснулась его ладони, взяв ее в свою, — Ты стал для нас всем. Ты заменил нам отца, подарил семью и дом. Мы все любим тебя. И Шон тоже, просто по-своему. Без тебя кому мы нужны были в этом мире?       Старший Брат опустил голову на плечо девушки, тяжело вздохнул. Ее слова омыли сгорающее сердце заботливой прохладой, хоть он не был с ней согласен. Чувствовал, что действительно оплошал. — Все хорошо, — прошептала она, — Перебесится и вернется. Думаю, он расстроен, что хотел сделать как лучше, а все на него накинулись с нравоучениями. Скоро его отпустит. — Я схожу за ним…       Но не успел он договорить, как откуда-то из тени раздался глухой крик. Вопил Шон. Первым сорвался с места Брат, а за ним Ева и Адель. Чешир запнулся, но все же последовал за ними, и лишь Шляпник слегка дернулся, однако остался на месте, удерживая косу в боевой готовности. Иракли не двинулась, крепче прижимая к себе измотанное тельце спящего брата. Сначала Шляпник удивился, пока не заметил яростный ее взгляд, готовый защищать покой мальчишки, как медведица защищала бы медвежонка. Он тоже остался с ними.       Страх и отчаяние стремительно догоняли, касались шеи холодными пальцами, вонзались кольями в изодранное сердце. Колючие кустарники цеплялись за края мантии, словно пытались удержать, замедлить. Старший Брат бежал быстрее всех, и все же недостаточно быстро, чтобы успеть вовремя.       Пестрые стальные перья переливались калейдоскопом в мерцании ночных цветов, фейерверком блестели вместе с лунным сиянием светлячков. Сверкали. Опасно звенели. Додо кружил вокруг жертвы, почти плясал, двигался, как в древнем танце дервишей – таинственно, устрашающе. Завораживающе. Развевал цветастую мантию в ярком водовороте. Нападал, но делал это с особой грацией.       Одно из многочисленных лезвий – он выбрал кораллово-красное – сорвалось с края длинного рукава охотничьей мантии и вонзилось Шону под ребра.