White lies

Зельеварение шло своим чередом. Снейп познакомил их с новым зельем, задал метровое эссе, и, как обычно, снял баллы с Гриффиндора. Иногда рутина была полезна. Гарри не хотел сегодня больше никаких сюрпризов, ему и так хватило на весь учебный год, но он беспокоился о том, как Снейп прищуривался всякий раз, когда Гарри и Драко садились слишком близко друг к другу. (Им пришлось, поскольку они использовали один котел!) Снейп отпустил их со своей фирменной усмешкой, и все они вздохнули с облегчением, поняв, что это означает не только конец дня, но и конец недели. Аллилуйя, борода Мерлина. — Когда нужно сдавать эссе? — спросил Гарри, протирая глаза руками и борясь с желанием зевнуть. Все ученики вокруг убирали столы и приводили в порядок свои вещи, радуясь, что проведут вечер пятницы без забот. Ну... в основном. — В понедельник, Поттер, — ответил Драко, в последний раз применив очищающее заклинание на стол, прежде чем удовлетворенно кивнуть самому себе. — Замечательно, — скорбно произнес Гарри. — Увидимся после ужина? Драко вздрогнул и повернулся к нему с озадаченным видом. — Зачем? Гарри моргнул. — Эм...Ну, было бы плохо, если бы ты вдруг упал в пустом коридоре, Малфой. Услышав его слова, Малфой посмотрел на него без особого энтузиазма. — Ха-ха. Я начинаю думать, что ты делаешь это из жалости, — он театрально вздохнул. Гарри поймал себя на том, что улыбается его выходке. — Королева драмы. Драко с вызовом приподнял бровь, ухмыляясь. — Ух ты, это почти оскорбление. Гарри закатил глаза и просто вернулся к своему набору ингредиентов. Драко, как ни странно, надулся. — С тобой не весело. Гарри почувствовал вину за это, но потом понял, что не должен это чувствовать! — Извини, Малфой, я просто... — зевок одержал победу, — ...очень устал, — закончил он. — Ах, наши ночные приключения утомили тебя, Гарри? О, не волнуйся. Сегодня я буду нежен. За соседним столиком раздался писк, и Гарри не оглядываясь знал, что это Рон. На самом деле, Гарри сейчас ни на что не смотрел, кроме туфель Малфоя (о, это были очень красивые туфли. Очень... черные), потому что в этот момент его лицо пылало. — Что это за разговоры о нежности, мистер Малфой? — ледяной голос Снейпа донесся до них из передней части класса. — Если вы собираетесь что-то сделать, то я определенно хочу увидеть завтра синяки на мистере Поттере. В классе воцарилась гробовая тишина. Гарри остолбенел. Снейп что, только что пошутил? С намеком? Драко выглядел гордым. Гарри жалобно заскулил: — О боже, меня сейчас стошнит.

***

За ужином у него не было особого аппетита. Он был занят попытками не заснуть больше, чем нетронутым ужином, изуродованным вилкой. Гермиона рассказывала ему что-то о Крововосполняющем зелье, и он пытался ее слушать, но смысл просто не доходил до него. Ужин был таким же, как и обед, хотя, к счастью, менее унизительным. Гарри едва удалось пережить его, не опозорившись и не объявив всему миру о том, какой он педик(а он таковым абсолютно не являлся). Он был так занят мыслями о том, насколько он не гей, что чуть не подпрыгнул, когда теплая рука сжалась на его плече. — Гарри. Он испытал дежавю. Сейчас эта ситуация была менее шокирующей, поскольку это уже случалось, но от этого не менее нервирующей. — Библиотека? — спросил Драко с невинным выражением и предвкушающей улыбкой. Гарри тупо уставился на него, слегка покраснев. (Позже он скажет себе, что это из-за словесного намека, а не из-за выражения лица Малфоя. Честно. О, Боже, эти ложные слухи и вправду его достали). — Эм...хорошо. И улыбка Драко стала шире от того, как легко Гарри отказался от ужина и кивком пожелал спокойной ночи своим друзьям. До войны, в минуты слабости, он фантазировал о том, как на первом курсе Гарри предпочтет его Уизли. Такое простое действие вызвало волну теплоты по всему телу, что было жалко. Они вместе покинули Большой зал, и Гарри дергался от взглядов, которые с любопытством провожали их. Краем глаза он взглянул на Малфоя («Это начало входить в привычку» — с паникой осознал он), но блондина, казалось, не смущали пристальные взгляды. Вместо этого он держал голову высоко, в своей привычной надменной манере, с обычным самодовольным выражением лица. Когда дверь Большого зала закрылась, заглушая разговоры всех обитателей Хогвартса, Гарри быстро отвел взгляд. — Устал? Гарри удивленно поднял голову и увидел, что Малфой весело улыбается. — Тебе следует больше улыбаться, — пробормотал он, в очередной раз зевая, — так ты выглядишь менее грозным, — закончил он, криво усмехнувшись. Драко был искренне удивлен. Он моргнул, а затем отвернулся, презрительно фыркнув. — Последняя часть была лишней, Поттер, — проворчал он. Гарри усмехнулся. — Малфой, ты покраснел? Драко не обернулся. — Думай что хочешь. Я ухожу в лазарет. Гарри автоматически зашагал в ногу с ним. — Ладно. Драко приподнял бровь. — Поттер, я уверен, что могу дойти самостоятельно. — Ну... — Гарри был озадачен. — Тогда зачем ты меня позвал? — Мне показалось, что тебе нужен перерыв, — сказал Драко, махнув рукой. — А теперь поклянись мне в своей вечной благодарности и иди своей дорогой. Гарри рассмеялся. — Точно. Я уже в пути. Драко с досадой вздохнул и перестал идти. Он повернулся к Поттеру, скрестив руки. Гарри поразило, насколько властным может быть Малфой. — Поттер, позволь мне повторить, — снова вздохнул Драко. — Как бы мне ни была приятна твоя компания... — это правда, — я был бы признателен, если бы ты не рассматривал меня как еще один способ удовлетворить свой комплекс героя. — Я не жалею тебя, Малфой, — почти сразу же заявил Гарри. Внезапно он почувствовал некоторое раздражение. — Ладно, изначально я чувствовал себя виноватым, потому что так и есть, вроде как... — он не мог объяснить как именно в этом замешан, но ему так казалось. — Но неужели ты думаешь, что я бы сейчас был тут, если бы не хотел? — лихорадочно закончил. Он подумал, что недостаток сна так на него влияет, заставляя испытывать ужасные перепады настроения. Завтра он примет Бодроперцовое зелье. Да. Тут он вспомнил слова Гермионы. — Разве я не могу беспокоиться о тебе как о друге? — пробормотал он и покраснел, несмотря на свое подавленное состояние. Теперь, когда он закончил свою бессвязную речь, его охватило стеснение. И неловкость. Особенно учитывая, что Малфой молчал. Однако, когда он заговорил, его голос звучал мягко. — Можешь, — сказал он тихо, почти натянуто, как будто не привык говорить такие откровенные вещи. Он посмотрел Драко в глаза, выдержал его пристальный взгляд и кивнул. Он тяжело выдохнул, улыбаясь. — Отлично. Что ж, от этого ему стало легче. У него было такое чувство, будто... только что произошло что-то важное. И хорошее. По крайней мере, так казалось.

***

— Кстати, — начал разговор Гарри, когда они приблизились к лазарету. — О, десять очков Гриффиндору, Поттер. Ты становишься все лучше в светской беседе. Ах, вот он. Освежающий юмор Малфоя. (Не обращайте внимания на сарказм.) — Мерзавец. — Ммм. Только для тебя. — Я хотел сказать, — начал Гарри громче и решительней, закатив глаза, — Миртл передала, что скучает по тебе. Драко удивленно замер, замедляя шаг. — О, — сказал он. — Да, — ответил Гарри, потакая ему. Улыбка промелькнула на лице Драко, прежде чем он сконфуженно скривился. — Что не так? — спросил Гарри, тоже останавливаясь. — Ээ, ничего, — покачал головой Драко. Он продолжил идти. Гарри последовал за ним. — Конечно, — сухо ответил он. — Ну же, в чем дело? — Ни в чем, Поттер! — внезапно выплюнул Драко и бросил на него такой взгляд, что Гарри мгновенно заткнулся. Затем, нахмурившись, он развернулся и преодолел оставшееся расстояние до лазарета, оставив Гарри одного посреди коридора. Гарри застыл, ошеломленный. Затем он почувствовал, как внутри него закипает гнев, а также вызванное стрессом разочарование, и уставился на дверь в лазарет. — Ну и черт с тобой, — прорычал он, поднимая руку и прижимая пальцы к виску. — Пошел ты, Малфой, — сердито пробормотал он, после чего яростно зашагал в другую сторону... ...и тут же провалился сквозь пол.

***

Драко чувствовал себя ужасным засранцем, правда. Он чувствовал себя полным идиотом из-за того, что ни с того ни с сего набросился на Гарри, но, если быть более честным, это касалось и всего шестого курса, потому что по-прежнему было больным местом, независимо от того, как сильно он притворялся, что это не так. Он знал, что двигаться дальше будет нелегко, если вообще возможно, потому что воспоминания о всепоглощающем страхе перед тем, что жизнь семьи зависит от его действий, были ещё свежи. Он все еще мог живо представить себе тошнотворное осознание того, что ему нужно убивать, иначе кто-нибудь убьет его и его семью. Драко был слизеринцем. Когда перед ним встал выбор, у него было только две мысли: не убивать Дамблдора, подвести свою семью, но сохранить жизнь Поттеру. Убить Дамблдора, спасти свою семью, но в долгосрочной перспективе убить Поттера. Только после этого Драко задумался о волшебном мире в целом. Это решение далось ему легко – семья превыше всего. Он был Малфоем в первую очередь… и определенно не был святым мучеником — хотя это и сложно признать. Все время он чувствовал глубокую, жадную, съедающую вину, не утихающую даже во сне. Вынужден был работать на сумасшедшего под угрозой смерти. Думал о том, если бы все было иначе... Решал, кому умирать, а кому жить. А потом... потом Дамблдор предложил ему выход. Безопасность для него и его семьи. И Драко отчаянно ухватился за возможность. Но было слишком поздно. Независимо от решения Драко, Снейпу пришлось бы поднять свою палочку. Это было нелегко — пойти против своей семьи. Но он был слизеринцем. А слизеринцы хитрые и коварные. Но не убийцы. Да, это было напряженно. «Но оно того стоило» — подумал Драко. Он все еще чувствовал себя виноватым за многое. Об отце, сидящем в Азкабане, он теперь мог не беспокоиться, а мать была в безопасности и довольна жизнью во Франции, так что его стыд теперь в основном связан с Поттером. За то, что он сделал и не сделал Это почти чересчур...быть друзьями — как выразился Поттер ранее. Слишком хорошо для правды. Но война уже закончилась. И Поттер сумел оставить ее в прошлом. Теперь Драко должен сделать то же самое. Драко вздохнул, закрывая глаза и расслабляясь в кровати. Утром он извинится перед Поттером.

***

Хм, ну что ж. Когда Гарри справился со своим первоначальным шоком и разочарованием, он смог сказать, что да, эта комната была хорошей. Никакой роскошной мебели здесь, разумеется, не было – вообще никакой – но мраморные стены, пол и потолок выглядели просто потрясающе. А еще они были чертовски холодными. Гарри вдруг пришла в голову сухая сатирическая мысль, что он умрет здесь, прижавшись к мрамору, от которого леденела задница. Ради всего святого, он находился в закрытой комнате! Здесь должно было быть очень жарко, поскольку не было ни единого отверстия для сквозняка или воздуха (и кислорода). Он должен был задохнуться. ...Ну, вроде так и было. А может, дело в недостатке сна. Он понятия не имел, сколько времени провел здесь, отмораживая задницу на этом полу и глядя в поглотивший его потолок. У него была сломана лодыжка после неудачного приземления (на мраморный пол, а не на мягкий диванчик), и она сильно распухла. Гарри прижал ее к стене, потому что стена была холодной(Ой, ладно, попытался прижать). Ему хотелось, чтобы здесь была Гермиона или Луна. Он не доверял себе исцеляющих заклинаний. Заметьте, он все еще был зол. Но не так сильно, потому что у него было время(Минуты? Часы?), чтобы остыть, проведенное в этой… «безопасной» комнате. Гарри фыркнул. Комната безопасности. Точно. Что ж, если это была комната безопасности, тогда... Он остановился. И моргнул, широко раскрыв глаза. Ну, он конечно знал, что выход есть, но… может быть это пароль...или заклинание, или... или... — Летучие шипучки! Флибертигибет! Кислотные шипучки! Шоколадные лягушки! Амортенция! Веритасерум! Сезам, откройся! Черт возьми, открывайся! Гарри сильно ударился затылком о стену, рыча от досады. Он действительно хотел спать. Единственное, что мешало заснуть — это осознание, что он умрет от недостатка кислорода, если это случится. Точнее, он в любом случае умрет от недостатка кислорода, но хотелось оставаться в сознании, понимаете? Подождите, а может ему стоит уснуть? Он застонал. Если он всерьез размышлял об этом, то ему нужно было выбираться отсюда как можно скорее. Он приберег Редукто напоследок, потому что в отличие от прошлого раза, он застрял в полу, а не в стене, и шанс быть похороненным заживо сильно возрос. Он тяжело вздохнул, яростно потирая ладонями оба глаза. Никто не собирался его искать. Рон и Гермиона думали, что он с Малфоем, а Малфой... ну, не похоже, чтобы его сильно волновало то, что с ним может произойти. Возник вопрос: если он закричит, услышит ли его кто-нибудь? Или стены слишком толстые? — Дамблдор переворачивается в гробу от того, что они сделали с Хогвартсом, — угрюмо пробормотал Гарри под нос, скучая по своему старому директору. Ему все еще было больно думать о том, как он умер, хотя теперь он знал правду. Если бы Дамблдор был здесь, все... Что ж. Нет. Проще от этого не стало бы. На самом деле, все было бы сложнее, но ему было кого винить. В этот момент громкий скрежет заставил его подпрыгнуть от неожиданности, и он в изумлении уставился на потолок, когда понял, что он медленно раздвигается, открывая проход. Гарри остолбенел. — Это пароль? Дамблдор? Видите? Дамблдор действительно все упрощает. Ладно, теперь проблема заключалась в том, чтобы выбраться отсюда.

***

— О боже, — прохрипел Гарри, рухнув на пол коридора к лазарету. Он смутно слышал, как со скрежетом закрылось отверстие, но был больше озабочен тем, как наполнить легкие кислородом. Он буквально выполз из дыры, опираясь на локти и подбородок, и каждая клеточка его тела болела от напряжения. Он тяжело выдохнул. Точно. Лодыжка все еще сломана. Гриффиндорская башня – это... башня. Наверху. Очень высоко. Гарри вздохнул. Ему было очень стыдно за то, что он почти каждый день доставляет мадам Помфри неудобства, но лодыжка опухла, а дверь лазарета была заманчиво близко. Было бы глупо это игнорировать. Ему просто нужно было... доползти... до нее. Отлично.

***

В лазарете было пусто и тихо, когда Гарри наконец добрался до двери и, прихрамывая, вошёл внутрь. Все пологи были раздвинуты, за исключением одного, оттуда доносилось слабое шуршание одеяла. Покои мадам Помфри находились сразу за портретом в конце комнаты, в них невозможно попасть, но легко постучать. Мадам Помфри – благословите ее – почти всегда отвечала после третьего стука. У Гарри не было сил даже вспомнить о злости на Малфоя. Прохромав мимо, он окинул кровати голодным взглядом и жалобно заскулил, когда шуршание стало громче. Одеяла и хорошая подушка сейчас звучали очень соблазнительно. Что ж, он не знал, что Малфой так беспокойно спит. Судя по звуку, тот все время ворочался. Гарри остановился. Может, плохой сон? Гарри знал все о кошмарах. Они были...кошмарными. И ладно, ему было любопытно. И от Малфоя доносились очень подозрительные звуки. Но лодыжка болела. Он попытался пошевелить ею, экспериментально, и... По лазарету разнесся болезненный стон, заставивший Гарри поднять глаза. Да, лодыжка болела так, будто по ней топтались гиппогрифы, но он был уверен, что стон исходил не от него. Забыв о нерешительности, Гарри отвернулся от портрета и, прихрамывая, подошел к кровати Малфоя, быстро отодвинув полог. На кровати лежал Малфой, вспотевший, он корчился от боли. Даже в темноте, а может быть, особенно из-за темноты и лунного света, он выглядел очень, очень бледным. Одной рукой он отчаянно сжимал грудь, а другой хватался за простыни, задыхаясь. Гарри запаниковал, инстинктивно потянувшись к плечам Малфоя, чтобы встряхнуть его, но Малфой зашипел от боли, и он быстро остановился. Рука Малфоя, сжимающая его грудь, потянулась к запястью Гарри, хватая его словно в тиски, и вдруг он резко подался вперед с сильным кашлем и хрипом, а Гарри замер, с безумным страхом смотря на кровь, дразняще блестевшую в лунном свете на его мантии. — Господи, Малфой, — выдохнул он, когда Малфой зашелся в очередном приступе кашля, но Гарри с облегчением заметил, что крови больше нет. — Мадам Помфри! — прокричал он дрожащим, срывающимся голосом. С большим усилием он сглотнул и повторил попытку. — Мадам Помфри! Малфой по-прежнему держал его за запястье, с каждым приступом сжимая сильнее, и Гарри обхватил Малфоя за плечи свободной рукой, позволяя парню опереться на него. Пришлось ухитриться не потерять равновесие из-за сломанной лодыжки. Он прижал Малфоя к себе, слыша, как стучит в ушах кровь. Блядь, где же.... — МАДАМ ПОМФРИ, ЧЁРТ ВОЗЬМИ! Портрет отъехал в сторону, и оттуда выскочила мадам Помфри в помятой одежде и с еще более помятыми волосами, несмотря на свой внешний вид, она была полностью собрана и готова, поскольку сразу же бросилась к Драко. Она быстро взмахнула палочкой и притянула зелья из шкафов. «Акцио, стул» тоже прозвучало в кутерьме, но Гарри был слишком потрясен, чтобы двигаться, его рука все еще обнимала Малфоя, даже когда хватка на запястье ослабла, и Драко привалился к Гарри, тяжело дыша, но не просыпаясь. Гарри был слишком занят перебором в памяти множества ругательств. «Чёртов Мерлин»

***

Когда Драко проснулся, голова раскалывалась, а горло саднило. Бывали у него утра и получше, это точно. Он застонал, почти решив не открывать глаза из-за солнечного света, который был настороже и готовился сжечь ему глаза. Даже его стон прозвучал ужасно. Он был царапающим и хриплым, удачно отражая состояние горла. Слава Мерлину за субботы. Белый потолок лазарета на фоне белых стен еще больше раздражал. Он хотел вернуть свои зеленые пологи. Кровати в лазарете действительно были раем – студенты говорили о том, что они зачарованы, – но в них не было... уюта. К этому добавлялось то, что пребывание в лазарете заставляло его чувствовать себя инвалидом, что, судя по горлу, было не так уж далеко от истины. Он пошевелился и попытался сесть, но замер, когда его рука коснулась чего-то или, скорее, кого-то. И вот, когда Драко восхищенно смотрел на парня, спящего на крае стула около кровати, положив руки и голову на матрас, он вспомнил, почему никогда не смог бы влюбиться в Пэнси Паркинсон. Пэнси не была Гарри Поттером.