Быть хорошим – это выбор

Да, сердце рвётся всё сильней к тебе

И оттого оно — всё дальше

И в голосе моём всё больше фальши

Но ты её сочти за долг судьбе

За долг судьбе, не требующей крови

И ранящей иглой тупой

А если ты улыбку ждёшь

Я улыбнусь. Улыбкой над собой

(с) земфира — джозеф

***

Тем утром я проснулся раньше, чем планировал. Солнце еще не успело взойти, и улицы Сторграда окрашивались в нежные цвета рассвета. Прошел месяц с тех пор, как я начал свое задание. Я успел узнать, где находится Избранный и когда он отправится в путь. Выведать эту информацию было тяжело, но выполнимо. Я следил за ним уже несколько недель. Иногда отправлял тени, если затаиться было негде. Иногда самолично прятался в кустах или за углом. В целом, мест, где Избранный проводил время, было не так много. Чаще всего он находился в парке неподалеку от центра города. Казалось бы, дело оставалось за малым — найти момент, когда Избранный останется один, связать его нитями, наложить пару каких-нибудь парализующих заклятий, чтобы он не смог ничего сделать. Проблема была в том, что один он не оставался никогда. Каждый раз, когда Избранный покидал территорию замка, за ним следовала черноволосая девушка с мечом, а проникнуть в замок для меня все еще было невозможным. Его защитная магия очевидно в разы сильнее, чем все, что я мог бы разрушить или обойти. В моей голове иногда прокрадывалась мысль, что прийти туда и совершить чистосердечное признание было бы лучшим вариантом. Мне все еще было все равно на судьбу мира и на Избранного, но мысль о том, что этим я бы сломал Ан Треас все планы, вызывала почти приятное чувство. Заклятие подчинения, которое Третья навесила на меня, не позволило бы мне осознанно пойти против не воли, однако мысли об этом все равно приносили какое-то горькое удовольствие.

***

Этим утром мне повезло. Благодаря одной из теней, поставленных на караул, я узнал, что Избранный снова в парке, и — наконец — один. Дорога в теории занимала минут пятнадцать, но я дошел за семь. Желание как можно скорее покончить с этим заданием подгоняло меня. Избранный обнаружился под деревом. Осталось лишь подойти, начать беседу и невзначай пригласить его прогуляться до безлюдного переулка, чтобы не пришлось устранять свидетелей. Социальные взаимодействия никогда не были моей сильной стороной, но у меня не было выбора. Оставалось собраться с мыслями. Я прислонился к фонарному столбу недалеко от места, где сидел виновник моей вылазки. Отстраненно наблюдал за тихим шелестом листьев на деревьях, редкими прохожими, пролетающими птицами, растениями тех видов, которых никогда раньше не видел. Солнце уже взошло, и теперь пространство наполнялось его мягким светом. Избранный во всем этом пейзаже выглядел так, будто все вокруг существовало специально для него, будто он был единой законченной композицией с окружающим его пейзажем. На его задумчивое веснушчатое лицо падал солнечный свет, ветер играл с его огненно-рыжими волосами, а лист бумаги и карандаш, которые он держал в руке, только добавляли его образу нечто пастельное. — Эй, чего пялишься? Кажется, я действительно загляделся. Зато необходимость начинать диалог первым отпала сама собой. Я повернулся в его сторону и слегка улыбнулся. Даже не пришлось притворяться, потому что пара желтых веселых глаз сама собой вызывала улыбку. — Просто задумался, — я пожал плечами, надеясь, что выгляжу естественно. — Эх, а я надеялся, что понравился тебе, — с саркастичными нотками и наигранной грустью протянул Избранный. — Не разрешишь присоединиться? — я не знал, как реагировать на его слова, поэтому лишь снова пожал плечами и сказал первое, что пришло мне в голову. — Конечно! — Избранный слегка подвинулся, и я приземлился рядом с ним. Украдкой заглянул в лист бумаги, который он держал на руках. Рисунок на нем точь-в-точь повторял пейзаж, который открывался перед нами. — Я, кстати, Дей, — Избранный продолжал улыбаться, хитро и весело щуря глаза. На том расстоянии, что между нами осталось, он выглядел еще младше, чем показался сначала. — Ансельм, — я решил использовать одно и то же выдуманное имя, чтобы нигде случайно не запутаться и не споткнуться о собственную легенду. — Слишком длинное имя, — с лениво-плавной интонацией произнес Дей, — буду звать тебя просто Анс. — Как хочешь, — его слова почему-то вызвали что-то среднее между усмешкой и простой улыбкой. — А что ты тут делаешь в такую рань? — он продолжал диалог так естественно, словно мы были давно знакомы. — Вышел прогуляться, — мне же его естественность казалось недостижимой. Каждое слово давалось с трудом, — а ты? — Не спалось, — Дей откинул голову, облокотившись на дерево, под которым мы сидели, — много всего навалилось в последнее время. Надо обдумать. Я кивнул, не придумав реакции получше. Дей пару секунду помолчал, будто показывая, что действительно что-то там обдумывает. Видимо, размышления его не привели ни к чему, поэтому Дей решил продолжить бессмысленную беседу. — Ты всегда один по утрам гуляешь? Это что-то вроде утреннего ритуала? — Хм, нет. Я просто всегда хожу один. — Это грустно, — Дей быстрым движением поправил волосы рукой и снова повернулся в мою сторону, — хотя я даже скучаю по возможности выбираться куда-то одному. — А что тебе мешает это делать? — Одна девчонка, — Дей усмехнулся, — она решила, что мне нужна охрана. Будто меня кто-то действительно может украсть. «Вообще-то, она права». «Вообще-то, мне надо уже его поймать». «Вообще-то, сидеть тут так спокойно и приятно». «Вообще-то, я бы точно не стал тебя красть отсюда, если бы была возможность этого не делать. Слишком органично вписываешься». — И как тебе удалось выбраться? — кажется, слова стали говориться легче. — Сбежал, — Дей пожал плечами с видом человека, который совершил какую-то пакость, но очень ей гордится. — Вообще-то в обычное время я не любитель тихих посиделок, — когда Дей улыбался, мне казалось, что в его глазах горят два огромных солнца, — да и сейчас я уже устал тут сидеть. Не хочешь прогуляться? «Ты не просто не чуешь ловушки, но и сам ее создаешь. И это надежда всего мира на спасение». «Кажется, Эрна просчиталась». Я кивнул, и мы медленно направились к выходу из парка. Тому самому, где остаетется лишь пару раз свернуть, и ты оказываешься в темном углу. В ловушке. Но в момент поворота Дей схватил меня за рукав и потянул в обратную сторону. — Там булочная-я-я… А я сладостей хочу! Я, видимо, посмотрел на него слишком скептически, потому что он тут же отпустил мой рукав и поднял руки вверх в знаке «сдаюсь». — Я угощу! Или ты не любишь сладкое? — Ладно, пойдем. В конце концов, я никогда не ел булочек из пекарни. Поимка Избранного длилась уже месяц — может подождать еще десять минут. А я правда проголодался. Уже в пекарне я понял: Дей походил на чистую хаотичную энергию больше, чем что-либо, с чем мне доводилось сталкиваться. Он размахивал руками, рассказывая продавцу какую-то байку, метался с одного конца маленького заведения к другому, размышлял над выбором перекуса почти с полчаса, приставал ко мне с вопросами о том, какую начинку люблю я. Я не знал вкус ни одной из них, поэтому пришлось импровизировать. А после он занял нам столик у самого окна, откуда открывался вид на улицу. Там за окном утренний город постепенно оживал. Спустя еще полчаса я понял, что говорить Дей может бесконечно. Он сказал, что работает в гвардии, и добавил (очевидно, придумал) еще кучу историй о том, как ему там работается, добавив множество красочных эпитетов. Я делал вид, что не знаю, что он лжет. Его болтливость даже играла мне на руку. Чем больше он ко мне привыкнет, тем легче его будет поймать. А когда он поймет, что к чему, будет уже поздно. — Так вот ты где! — резкий женский голос прервал наш разговор. И в этот момент я понял, что мой план на сегодня провален, потому что перед нами стояла та самая девушка с мечом. Кажется, мы заболтались. Кажется, я позволил себе отвлечься от своей задачи. Я лихорадочно прокручивал в голове варианты дальнейших действий. Напасть сейчас? Устранить ее? Устранить за компанию сотрудников пекарни и других, пусть и не многочисленных, посетителей? Внезапно тело охватила тревога, липкая и удушающая. Мне нужно было срочно уйти от них. Мне надо было бежать прочь. — О, Фрея, какая встреча! И тебе доброе утро, — с той же хитрой улыбкой и ленивой интонацией довольного кота произнес Дей. — Я же просила тебя хотя бы преду… — девушка осеклась, увидев меня, и тут же натянула приветливую улыбку, — здравствуйте. Надеюсь, он не доставил вам проблем. Дей кинул на Фрею обиженный красноречивый взгляд, а я резким движением вылез из-за стола. — Все в порядке, — слова снова давались с огромным трудом, — мне пора идти. Я быстрым шагом вышел из кафе, и, завернув за угол, ударился в бег. Я сам не сразу осознал, почему и от кого бегу, но тело требовало этого. Будто бы пыталось заставить меня убежать от собственных мыслей. Потому что Избранный теперь был не просто каким-то абстрактным существом, призванным с другого пласта вселенной. Теперь он был юношей, почти подростком, который красиво рисовал, заразительно смеялся и светил своими глазами-солнцами. Он был общительным. Добродушным. Веселым. Он любил шутить и, как мне удалось выяснить, предпочитал ягодную начинку. А чай любил черный и горячий, почти кипяток. И самое главное — он не увидел во мне подставы. Когда твоя жертва — имя и порядковый номер в списке пострадавших, это может быть даже легко. Еще один пункт. Еще один винтик в механизме жестокости. Но как только это имя обрастает своими качествами и ослепительной улыбкой, закрыть глаза уже невозможно. Я простоял почти час возле двери в комнату временного жилья, почему-то не решаясь войти. Переводя дыхание после бега. Пытаясь унять накатившую тревогу. Весь оставшийся день я не мог избавиться от жуткой картинки, которую рисовало мое подсознание. В ней Третья превращала Дея в тень, чтобы использовать в своих целях. В ней у него была тусклая кожа и серые выцветшие глаза. В ней он больше не улыбался. Я не хотел этого всего, но у меня не было выбора. Даже когда я просто думал о том, чтобы нарушить приказ, нечто невидимое сковывало мои мышцы, и я не мог пошевелиться. Заклятие подчинения Третьей было сильнее и куда коварнее, чем то, которое ставила моя первая хозяйка. Оно связывало жертву с заклинателем не с помощью предмета, а было наложено на саму ауру.

***

Я принял все, что будет дальше, еще в тот день, когда убедился, что это всегда должен был быть кто-то один из нас. В тот день мы с сестрой услышали шум взрывов и топот шагов. В место, которое мы никогда не могли назвать своим домом, кто-то проник. «Спасение?» — с надеждой подумала сестра. «Или наоборот», — отозвался я. Мы выбрались в один из туннелей, чтобы узнать, что происходит. Прислонились к стене за углом, чтобы нас невозможно было увидеть, взялись за руки и слушали. Спустя какое-то время повешенное на нас хозяйкой заклятие подчинение отозвалось резкой болью в ухе, а после что-то переменилось. Это ощущалось, как оказаться после душного помещения, в котором ты уже привык находиться, там, где кислорода было в разы больше. Это ощущалось, как наконец вдохнуть полной грудью. Мы переглянулись и по взглядам друг друга поняли, что произошло. Радостное злорадство, заигравшее в глазах сестры, тут же передалось мне. Снятие заклятия подчинения могло значить только одно — хозяйка теперь мертва. Неужели мы сможем сбежать? Я не позволял себе надеяться, но надежда сестры была настолько сильной, что, казалось, ее хватило бы на двоих. Она попыталась переместить нас. Защитные заклятия лабиринтов не позволили. На миг надежда стала угасать. Где-то совсем рядом открылся портал, и из него вышли люди. Сначала в строй шли военные, в одинаковой форме, вооруженные стрелковыми артефактами. Следом — несколько человек, более свободно одетых, но таких же серьезных. Я прислушался к словам, которые они произносили. Из них понял, что они собирались покончить с Ан Треас. Хотелось пожелать им удачи. Искренне. Портал рядом продолжал издавать легкое свечение, когда армия завернула за угол. Я не понимал, как портал вообще смог открыться сквозь защитную магию, но это не было важным в тот момент. Он почти закрывался, но, по моим подсчетам, мог переместить еще одного человека. В одну сторону. Единожды. Резко все встало на свои места. Все детали этой безумной, мрачной картины. Это всегда должен был быть кто-то один из нас, и этим кем-то никогда не был я. Я не доверял ни одному живому существу в мире, кроме сестры. Я все еще ожидал опасности и подвоха. Но они очевидно были лучшим вариантом для нее. И, оказавшись вне владений Третьей, она смогла бы спокойно переместиться, куда захочет. Шестеренки в моей голове за несколько секунд выстроились в решение — единственное верное, определенное много лет назад. Спасти сестру. Я столько лет думал об этом, думал о том, что именно мне надо сделать, чтобы удалось вытащить ее, что сейчас не было сомнений. Будто все прошлое существовало, чтобы привести нас к этому моменту. «Прости меня». «За что?». «За это», — я повернулся, чтобы посмотреть на нее в последний раз. Болезненная, кривая улыбка появилась сама собой. Так улыбаются в момент прощания навсегда. В глазах сестры успело промелькнуть осознание, но я резко толкнул ее в портал. Тот закрылся в следующую секунду, навсегда забрав единственное хорошее, что было в моей отвратительной жизни. Я не верил, что выберусь когда-нибудь сам. Не верил, что люди в военной форме правда могли убить Третью. Я не знал, сколько времени прошло, когда впервые после произошедшего Третья вызвала меня. Она ощущалась слабее, чем раньше, но была жива. Мои догадки оказались правильными. Я не хотел, чтобы это было так. Она сказала, что мы потеряли многое, но не были уничтожены, хотя все поверили в падение секты. Сказала, что нужно будет время на восстановление сил. Что теперь я буду полностью жить здесь и выходить лишь по ее приказу. А после повесила на меня заклятие подчинения. Это заклятие не позволяло мне сделать что-либо, что могло бы помешать планам Третьей. Оно было даже слишком сильным для кого-то со столь слабой волей, а я считал себя именно таким. — В преданности твоей нет причин быть уверенной больше, — говорила она, — ты не боишься смерти, не этот страх держал тебя здесь. Ты за сестру боялся, но на нее влиять больше ни ты, ни я не можем. Только так контролировать тебя можно. Мне было все равно. Пусть делают со мной, что хотят. Если личность определяется ее стремлениями, амбициями и желаниями — у меня больше не было личности. Но на это мне тоже было все равно. Главное, что сестра теперь на свободе.