Быть хорошим – это выбор

в моих голосах

какая-то ложь

какая-то фальшь

такие тона

в твоих волосах

искусственный дождь

искусственный снег

и, кажется, хна

если мы выживем этим летом

то с нами уже ничего не случится

(с) земфира — этим летом

***

Это лето выдалось особенно жарким, а задания, которые мне давали, были тяжелее, чем раньше. Секта Повелителей теней готовилась выйти из тени после почти десятка лет затишья. Когда-то я даже любил выбираться из бесконечных коридоров на свет, в яркий и шумный мир. Но то было давно, и тогда я был не один. Этим летом город приносил чувство, что все мои внутренние органы плавятся от жары, и давящее ощущение, что город слишком живой. Неподходящий для меня, потому что я себя уже давно ощущал мертвым. Меня не должно было быть здесь. На фоне светлых зданий, ярких витрин лавок и горожан, которые весело смеялись, проходили мимо, торопясь по делам, я казался чужим. Куском, вырезанным из одной картины и наскоро приклеенным к другой. Однако, окружающие, видимо, совершенно не замечали, насколько не к месту я был здесь. — Хэй, парень, продаю украшения из драгоценных металлов. Дешевле, чем в Республике! — Магические артефакты на все возможные случаи! Я, кажется, бесконечно отмахивался от надоедающих торговцев, но они все никак не заканчивались. Мне дали некоторую сумму денег для того, чтобы я мог успешно добраться туда, куда мне было нужно, а после — обеспечить хорошее прикрытие и не привлекать внимания. Траты секта никак не контролировала, так что я действительно мог бы что-то купить. Но меня не интересовало ничего из того, что они могли бы предложить. Я не представлял, что это значит — хотеть купить себе какую-то безделушку. — Выпечка и сладости на любой вкус! Торговые ряды возле порта начинали раздражать. Я посильнее натянул капюшон черной толстовки на лицо и ускорил шаг, надеясь как можно скорее добраться до посадочного места. — Извините, молодой человек… у вас не будет пару жетонов на билет? Я, кажется, забыла кошелек дома, а мое судно отплывает через пятнадцать минут… Я не сразу понял, что обращаются ко мне. Девушка в светлом платье, украшенном узорами в виде красных цветов, смотрела на меня, всем своим видом показывая смущение и неловкость. Я кивнул и быстро достал из кармана пару жетонов. — Спасибо вам, — она с улыбкой склонила голову в знак благодарности. В ее красивых, светло-голубых глазах заиграли огоньки радости и азарта, — куда отправляетесь? — В Республику, — ответил я, с трудом вспомнив, как наложить мысли на слова. Мне не приходилось разговаривать на лирейском уже очень давно, и, честно говоря, в этот момент я начинал скучать по тому времени, что мы провели в тени. В подземельях хотя бы не приходилось притворяться кем-то нормальным. Стоять под палящим солнцем в очереди. Разговаривать с людьми, на которых, возможно, повлияет мое задание, и я не знал, в какую сторону — спасет или подтолкнет к гибели. Если верить Третьей, повлияет оно на весь мир. Я не хотел ей верить, но не то чтобы меня когда-то спрашивали, чего я хотел. — Я, кстати, Ками, — представилась моя непрошенная собеседница, видимо, поняв, что я не продолжу диалог сам. Она попыталась заглянуть мне в лицо, и я рефлективно поправил капюшон. Морок, наложенный одним из учеников Третьей, преображал мое лицо, не меняя основных черт, но скрывая то, что я хотел скрыть. Однако я все равно боялся, что окружающие могут увидеть серый глаз — очевидный признак связи с сектой, и шрам, который я даже спустя долгие годы старался прятать. Прежде, чем я успел осознать, что мне тоже надо продолжить диалог, толпа унесла Ками на посадку.

***

— О, снова здравствуй! — не прошло и полчаса пути, как Ками снова нашла меня. — Здравствуй, — коротко кивнул ей я. — Получается, мы соседи, верно? Дешевый рейс предполагал отсутствие личного места для сна. Маленький старый корабль вмещал в себя вдвое меньше пассажиров, чем обычные, и селили в нем по четыре человека в каюту. У меня не было опыта лучше, так что я не чувствовал себя лишенным. Скорее, чувствовал себя отвратительно от одного факта нахождения здесь, но никто не спрашивал об этом. Не то чтобы секта могла волноваться о моем моральном благополучии. Не то чтобы меня самого оно волновало. — Ты, кстати, так и не представился, — Ками весело посмотрела на меня. Тут я понял, что не успел придумать легенду, чтобы не выглядеть подозрительным. Не придумал даже, как себя называть. Представляться тем именем, что дала мне Третья, не хотелось. Так что я сказал первое, что пришло в голову: — Ансельм. Кажется, тот же парень, что наложил на меня морок перед выездом, когда-то упоминал это имя, пересказывая какие-то невыдуманные истории, о которых невозможно молчать. Этот идиот когда-то умудрился получить доступ в библиотеку, и когда мы изредка сталкивались в коридорах или вместе выполняли поручения Третьей, делился тем, что успел прочесть за долгие годы. Когда я однажды спросил, зачем он мне все это рассказывает, тот как-то странно ответил, что теперь больше некому. Кажется, тогда я в первый и последний раз увидел в его интонациях и взгляде неприкрытую боль. Больше я не расспрашивал. — Выглядишь уставшим, Ансельм, — голос Ками вернул меня из размышлений в реальность. Она была такой беззаботной и милой, что на ее фоне я стал чувствовать себя еще более неуместно, — не любишь экономные рейсы? Я хотел ответить, что не люблю вообще никакие, но сказал, что просто выдалось тяжелое лето. Даже не соврал. Вообще, денег секты вполне хватило бы даже на самый элитный путь, но мне нужно было привлечь как можно меньше внимания. А такие рейсы, как тот, который я выбрал, практически не требовали прохождения проверок. Здесь обычно плыл всякий сброд, желающий затеряться, или бедняки. Так что Ками тоже была здесь не к месту с ее красивым платьем и светящимися от радости глазами. Она напоминала мне сестру. Возможно, поэтому я хоть и неувлеченно, но продолжил с ней беседовать. От Ками я узнал подробности о том, как мир устроен сейчас. Меня, разумеется, подготовили перед «выходом в свет», провели краткую новостную сводку, но, как оказалось, я знал ничтожно мало. Оказывается, Сторград уже официально объявил, что Избранный Эрны успешно призван, но моя собеседница не верила, что мир действительно умирает, и считала Избранного ненастоящим. Рассказывала о каких-то политических терках между городами Бентской республики. Мне было все равно на это, а вот на сам факт местонахождения Избранного — нет. В конце концов, Третья считала, что он настоящий. У меня не было оснований верить ей, но меня никогда не спрашивали. Если бы меня спросили, я бы сказал: мне было плевать не только на политические игры, но и на весь этот мир, на Избранного, на секту. Пусть этот чертов мир помирает. Пусть хоть прямо сейчас откроется огромный разлом и нас всех туда затянет. Единственной частицей света, которая пробивалась сквозь апатию и равнодушие к судьбе мира, был тот факт, что где-то в нем до сих пор существует моя сестра. А она, как никто другой, заслуживает счастливой и спокойной жизни. В отличие от меня самого.

***

Той ночью мне впервые за долгое время снилась сестра. Во сне она говорила, что скучает по мне, что мы скоро увидимся. Крепко обнимала меня, так, как раньше. Казалось бы, этот сон должен быть приятным, но ощущения после него были, как от самого ужасного кошмара. Потому что она не должна была видеть меня сейчас. Не должна была знать, кем я стал, во что я превратился. Пусть лучше думает, что я не пережил падение секты. Я не знал точно, сколько лет прошло с момента, когда видел ее в последний раз. Не знал, где она сейчас, что с ней стало. Хуже всего было, когда пробивались мысли, что она может быть мертва, но я тут же отгонял их. Те люди должны были ее защитить, иначе этот мир точно заслуживает смерти. Когда я думал об этом, о том, что с сестрой могло что-то случиться, мне казалось, что я сам начинаю умирать, и я с трудом сдерживал порыв вернуть связь. Услышать отклик. Убедиться, что с ней все хорошо. Я скучал по нашей связи. Скучал по самой сестре. По чувству, что кто-то всегда рядом. Скучал по ее теплому взгляду, по звонкому смеху и ощущению ее руки в моей. Я не жалел себя, потому что такие, как я, не заслуживают жалости. Эта боль не была отчаянной и вырывающейся, но тишина не делала ее слабее. Я никогда не просил, не мечтал, не молился о том, чтобы хоть при каком-то раскладе снова иметь право быть рядом с ней. Так тоскуют по тем, кто уже мертв — тоска, которая ничего не исправит, не подтолкнет тебя к действиям. Только в моем случае погибшим, безвозвратно потерянным был я. Имеют ли мертвые право скучать по живым? Но в то же время я просто хотел снова обнять ее. Настолько же сильно, насколько боялся, что она увидит меня. Я был уверен, что если покажусь ей сейчас — лишу ее шанса на нормальную жизнь.

***

Все оставшиеся дни в пути буквально прошли мимо меня. Я изредка общался с Ками, несколько раз выходил поесть, а все оставшееся время перемещался от обычных снов к кошмарам. И еще где-то в перерывах проклинал факт отсутствия телепорта и необходимости вообще проделывать весь этот путь. Бентская республика встретила меня душным воздухом и палящим солнцем. Почему Избранного не могли призвать зимой? Почему мир не мог развалиться чуть позже? Если к тому моменту, как я доберусь до Сторграда и найду виновника всего шума, погода не станет терпимее, есть риск, что жара убьет меня быстрее, чем он. В глубине души я правда надеялся, что это произойдёт. Я неохотно прогнал план действий в голове и посмотрел расписание местного транспорта. Прикинул, что еще нужно сделать. Наверное, в другой ситуации следовало бы помолиться, но молиться Эрне о том, чтобы успешно поймать ее избранника — не обязательно целым — и принести его Третьей, было бы, наверное, глупо.