Закрой свой рот, белобрысая кретинка!

Ифакат не любила многое в своей жизни: беспутность членов семьи, переход личных границ, а главное — проблемы, которые создавал Ферит своей безалаберностью. Эти беды затрагивали каждого Корхана, в той или иной степени, хотели ли они этого или нет. И это, конечно же, нервировало женщину. Ведь именно она должна разрешать всю коалицию конфликтов и парадоксов. И вот опять. Младший из Корханов вновь натворил делов, а Ифакат, как старшая женщина в семье, пыталась сгладить углы или вообще предотвратить нарастающий ком несчастий. (Который будто и не собирался таять) Ифакат с тихим гневом ходила от одного угла дивана до другого, истоптав уже весь гостинный ковёр. — Нет, вы не понимаете… — женщину благополучно перебили, — а если мы… Человек на другом конце провода не желал и секунды слушать Ифакат, тем самым сбросив вызов и прекратив разговор. — Черт! Женщина почти никогда не использовала нецензурную брань. Ибо считала это некультурным. Только в редких случаях, когда эмоции брали вверх над рассудком, Ифакат могла измолвиться дрянным словом. Она со злостью кинула телефон на кресло; вещица глухо упала на бархатную ткань, потушив экран. Женщина повернулась к окну на террасу, наблюдая за лучезарным солнцем. Ифакат запустила руки в волосы, крепко сжимая корни и шепча то-то неясное. Рыжие локоны, ранее красиво и аккуратно лежавшие на плечах, растрепались, даря женщине каплю неопрятности. — Ферит, проподи ты пропадом! Ты и твои девицы, — Ифакат сказала эту фразу достаточно громко, но будто сквозь зубы, однако всё же так, чтобы смогли услышать только она и летающие в воздухе бактерии, — весь в отца пошёл. — Что ты там сказала, м? Женщина резко обернулась. Она и не заметила, как в гостиной оказалась «посторонняя». Как давно блондинка тут находилась, Ифакат так и не поняла. Гюльгюн с некой лёгкой ухмылкой посмотрела на женщину, а после вальяжно прошлась и села на диван, закинув ногу на ногу. Ифакат закатила глаза, осознав, что блондинка не собирается уходить. А будто маленький приставучий щенок собирается следить за каждым её действием, вдобавок комментируя. Женщина и не намеревалась, что-либо отвечать Гюльгюн, решив просто игнорировать. Взяв телефон, она вновь стала обзванивать нужных ей людей. — Здравствуйте, я хотела бы поговорить по поводу фотографий и уладить… Какой там. Звонок сразу же был сброшен. Ифакат будто львица что-то прокричала-прорычала, сильно сжав телефон. Ещё немного и экран точно бы треснул. На всю комнату, если не на весь особняк, раздался звонкий смех Гюльгюн. Женщина смеялась так, что солнце попадало на её ровные белые зубы, подсвечивая блондинку изнутри. Старшая женщина (и по возрасту и по званию в семье) была готова придушить этот белый комочек веселья. Как она это делала с некоторыми остальными Корханами. — Замолчи! Ифакат сжала свободную руку в кулак, да так, что в ладони остались следы от красиво накрашенных ногтей. Издав ещё пару тихих смешков, блондинка послушно замолчала. Женщина устало опустилась в кресло не по далеку. Голова раскалывалась от всего происходящего. — Что же случилось, Госпожа Ифакат, вы так сильно устали? — стебясь, спросила Гюльгюн, не забывая сделать безобидное личико. У женщины начался дёргаться глаз (какой именно она так и не поняла) от такой дерзости со стороны собеседницы. — Нет, Госпожа Гюльгюн, вы что, — Ифакат поднялась со своего места и начала надвигаться на блондинку, — мне же так нравится разгребать проблемы за вашим чертовым сынком! За этим глупцом, который, как младенец ничего не умеет! С каждым словом голос становился всё громче и громче. Женщина уже вплотную нависла над Гюльгюн, смотря в её не по возрасту детские шоколадные глаза. — Не смей его оскорблять, — прошипела женщина, пригрожая пальцем. Озлобленность появилась на её лице. — А то что? — Ифакат грубо схватила Гюльгюн за ворот белой блузы, которую та, часто носила, и резко подняла её на ноги. Женщина не ожидала такого жеста, она пошатнулась, тем самым, чуть не навалившись на рыжию. Но всё же оставшись стоять ровно, Гюльгюн крепко вцепилась в запястье Ифакат двумя руками для некой «надёжности», — скажи мне, что тогда? Рука всё больше сжималась, оставляя некрасивые складки на белоснежной блузке. — Ты никто в этой семье без поддержки Халиса Аги, — женщина всё больше напитывалась уверенностью, — Тебя можно легко вышвырнуть из особняка и никто не заметит твоего отсутствия. Потому что ты никому не нужна. — Я нужна Орхану, — как же неуверенно звучали эти слова. Гюльгюн то и сама понимала, что сказала полную ерунду. Ведь она прекрасно знала, что при любом удобном случае её муженёк легко запрыгнет в постель к какой-нибудь малодушке и даже не вспомнит о Гюльгюн. — Дурочка моя, как же ты смешна! Ифакат резко и чуть грубо толкнула блондинку обратно на диван, заливаясь уже своим смехом, хоть и нежным для ушей, но всё равно до мурашек пугающим. — Когда же ты уже поймёшь, что Орхану до тебя нет никакого дела. О тебе он вспомнит в последнюю очередь, если начнёт гореть дом. — метафорично (а может и нет) выразилась женщина. — ты уже завела список со всеми его любовницами или ещё пока не успела? Ифакат облегчённо вздохнула, понимая, что «выйграла эту битву». Положив телефон на кресло, она скрестила руки на груди, глядя на Гюльгюн спокойным взглядом. Женщина громко сглотнула, исподлобья смотря на старшую. — Конечно, ты первая в этом списке, — огрызнулась блондинка, мысленно, хоть и не хотя соглашаясь со словами Ифакат. Женщина усмехнулась, покачав головой. Её радовало, что несмотря на свою усталость и уже не первый год жизни в этой весёлой семейке, она также легко могла поставить на место эту глупую, будто ребёнка, блондинку. Это её по-настоящему успокаивало и придавало каких-то сил. — Возможно, до меня ему и вправду нет дела, — держа осанку, начала Гюльгюн, — но ему точно есть дело до Ферита. Он как настоящий отец любит и опекает его. Конечно, не как Халис Ага, но любит! И если вдруг что, он обязательно его защитит. Я в этом уверена, как никогда! И зная это, мне уже плевать, как Орхан относится лично ко мне. — Ты сейчас серьёзно? — на миг показалось, что голос у рыжей дрогнул. Но скорее всего от нервов, — Орхан никогда не интересовался Феритом. Так же, как и ты. Вы сбросили его на плечи Султан и мои тоже. И если тебя я ещё могу оправдать твоей глупостью, то Орхана — нет. Ему не нужны не ты, не Ферит, не даже Халис. Его, как маленького мальчика интересуют мотоциклы, красивые девочки и ничего более. Ифакат вновь была права и это до безумия терзало душу Гюльгюн. — Оскорбляя Орхана, ты просто показываешь, что завидуешь, — блондинка медленно склонила голову на бок, не отрывая взгляда от женщины. — Чему?! — Ифакат казалось, что Гюльгюн и вправду начала сходить с ума или превращаться в ребёнка, раз несёт такие глупости. — Тому, что у моего ребёнка есть отец, который хоть как-то, но любит его, — глаза Гюльгюн загорелись каким-то неотесанным огоньком, сжигавшим всё на своём пути, в том числе и уверенность рыжей, — в погоне за желанным «чадом», ты стала потаскухой, которая прыгнула в постель к первому встречному! А после, побоявшись последствий, начала молчать, оставив ребёнка без отца. Я не удивлюсь, если ты полезла к Орхану только для того, чтобы заполучить малыша, который у тебя не появился по молодости. В момент показалось, что в Ифакат начали разрастаться величественных и невообразимых размеров агрессия, бешенство и что-то ещё, такое же злое и будто убийственное. Глаза не по-своему желанию стали алыми, как самые дорогие яблоки. Женщина, как разъярённая львица набросилась на Гюльгюн, сильнее прижимая её к дивану. Одной рукой она крепко схватила блондинку за шею, сжимая до белесых костяшек на ладони. Другой вцепилась в изголовье дивана, будто на сквозь пронизывая его своими ногтями. Для большей устойчивости и контролем над Гюльгюн, Ифакат разместила своё колено между ног женщины, так же без раздумий надавливая. Возможно, ещё немного и ткань чёрных брюк с характерным треском бы разорвалась на теле блондинки, но нет. — Закрой свой рот, белобрысая кретинка! — женщина и вправду будто дикая обезумевшая кошка прорычала эти слова. Как это чертовка посмела назвать её потаскухой! Но ещё больше Ифакат не понимала откуда Гюльгюн узнала о её беременности. Если она не говорила об этом даже Шехмузу. Даже Шехмузу, который являлся отцом будущего малыша! Рыжая боялась как ни в себя того, что будет, если эта глупая женщина вдруг кому-то проговорится. А зная её интелект десятилетнего ребёнка, то это произойдёт очень скоро. — Откуда?! Откуда ты об этом узнала, отвечай! Гюльгюн кашляла и пыталась «снять оковы» со своей шеи, чтобы вдохнуть побольше воздуха, но узы будто только сильнее замыкались, отрывая женщину от такого желаемого и сладкого сейчас кислорода. Ноги оставались в том же разведённом положении. Свести их вместе, тем самым убрав колено «агрессора» со своей промежности, блондинка чисто физически не могла, ведь вновь ей не хватало кислорода. — Отпусти… — кряхтела Гюльгюн, закрыв глаза, чтобы специально не встречаться взглядом с цепной Ифакат, — ты меня сейчас задушишь. — Я обязательно это сделаю, глупая ты блондинка, — прошипела женщина на ухо Гюльгюн, обжигая ту своим горячим дыханием, — но сначала ты расскажешь мне откуда узнала о моей беременности. Даже в таком беспомощном состоянии блондинка смогла скривить личико в своей фирменной ухмылке. У Ифакат внутри что-то ёкнуло. Её тихо поразила такая реакция Гюльгюн. Что даже в полностью скованном и подконтрольном положении, женщина успевала «кокетничать телом.» От этакой наглости, рыжая даже ослабила хватку, подарив блондинке пару глотков воздуха, которые потянули за собой слова, а после предложения. (Всё такие же кокетливые) — А если сейчас кто-нибудь из семьи решит сюда зайти, м? Как думаешь, что они надумают, увидев нас такими? — тихим голосом с длинными паузами, без сил, спросила женщина. — Какими такими? — голос будто осип, и рыжая спросила уже шёпотом, всё также не теряя уверенности. Ифакат подметила про себя, что Гюльгюн раньше такой не была. Стеснëнность, правившая женщиной постоянно, куда-то внезапно улетучилась, оставив за собой только маленькую незаметную лужицу. Сейчас в глазах блондинки плясали маленькие, такие же белобрысые чёртики, зажигая искры. Гюльгюн схватила свободной рукой Ифакат за лацкан пиджака. Женщина не ожидала такого действия, тем самым, отпустив шею блондинки, хотела отстраниться. Но Гюльгюн притянула её обратно, не затратив никаких усилий. Рыжая поместила свою руку по другую сторону женщины, сильнее вжимая в изголовье не только наполнитель дивана, но и запястье блондинки, которое «нечаянно попалось под горячую руку.» Сейчас волосы Гюльгюн взбалмошно лежали на возглавии, открывая вид на прелестную шею женщины, ранее белёсую, но теперь с красно-розоватыми пятнами от удушения. Выю подчёркивало утончённое ожерелье (Конечно же от «Корханов»), камни которого переливались в золотистых лучах. Губы чуть пересохли, но сохранили свой сладкий цвет. А глаза хотелось испить, как кофе. И была она вся такая манкая и желанная. Ифакат будто завороженная смотрела на Гюльгюн. На миг она сравнила блондинку с божественной Данаей, дочерью аргосского царя Акрисия, которую также любило солнце и опаясывало её своим нежным светом. Рыжая резко потрясла головой, чтобы возвратиться в реальность и избавиться от своих непристойный, картинных и Рембрандтских мыслей. — Ифакат. И даже было не ясно для чего Гюльгюн произнесла имя старшей женщины. При том так сладко. Может, чтобы позлить рыжую, или чтобы вновь очаровать её. — Отвечай, глупая! Ифакат хотела опять взяться за шею блондинки мёртвой хваткой, чтобы добиться от женщины правды (И наверное наконец придушить её), но Гюльгюн, возможно от страха за свою выю, грубо и несуразно потянула женщину за лацкан пиджака на себя. Рыжая просто врезалась своими губами в губы младшей. Рука, которая должна была покоится на красной шее Гюльгюн, вцепилась в её плечо. Из-за боли, внезапно принесшейся по телу блондинки, она громко издала звук, больше похожий на стон рези. Огненные волосы будто и вправду обожгли лицо Гюльгюн, она, что есть силы зажмурилась, чтобы волосы не попали в глаза и «не прожгли» глазницы полностью. Никто из женщин не желал пускать друг друга в свой рот. Обе боялись и обеим было мерзко от происходящего. Они будто застыли в одной позе, понимая, что если сейчас одна из них двинется, то конфликта, который уже по-немногу разгорался, не избежать. Блондинка прикусила прокусила нижнюю губу Ифакат. Кровь медленно потекла, затекая в рот. Рыжая резко вскричала, отстраняясь от Гюльгюн. Споткнувшись об ножку кресла и чуть не ударившись головой, старшая упала на мягкий ковёр спиной. — Ты больная! — женщина быстро и неопрятно вытирала свои губы ладонями, даже не замечая, как они краснели от собственной крови. Ифакат пыталась избавиться от вкуса чужих губ на своих губах. (Но тут как минимум потребовалось бы мыло) Гюльгюн тревожно фыркнула. Она поправила воротник рубашки, и увидев, что на него попала капля крови, недовольно цокнула. — Я больная? Это ты меня чуть не придушила несколько минут назад. — проговорила женщина, вставая с дивана. — если бы не… — Мама Гюльгюн! — донёсся голос Асуман из глубины коридора. Женщины нехотя для себя переглянулись. Блондинка схватила Ифакат за запястье и быстрым рывком на себя поставила её на ноги. Обе пытались как-то улучшить свой внешний вид. Одна причесывала волосы руками, а другая заправляла блузу в брюки, ещё больше её сминая. — Мама Гюльгюн, а ты не знаешь… — голос девушки такой бодрый и веселящий тогда, сменился молчаливым непониманием увиденной картины. — где находится Ифакат? — Здравствуй, Асуман, — рыжая вновь пропиталась своей серьёзностью. Девушка медленно кивнула в знак приветствия, взглядом всё ещё изучая женщин. — У вас кровь… Тут, — Асуман показала пальцем куда-то ниже губ, — и помада вот здесь стёрта, — девушка указала в другое место, но уже не так уверенно. Ифакат также неопрятно попыталась вытереть всё выше перечисленное на своём лице тыльной стороной ладони, но получалась не особо хорошо, ведь кровь засохла, как на подбородке, так и на руке. — Дорогая, ты что-то хотела? — мягким голоском поинтересовалась Гюльгюн, переключая внимание невестки со старшей женщины на себя. — А… Да, — Асуман встряхнула головой, чтобы собраться с мыслями, — Госпожа Ифакат, Халис Ага ждёт вас в своём кабинете. «Наконец-то» — промямлила женщина себе под нос. (Или всё же она молчала, никто так и не понял) Рыжая с большим желанием хотела покинуть эту чёртову гостиную. Ифакат грубо схватила свой телефон с кресла, который чуть не потерялся в щели между спинкой и сидушкой. — Я ещё с тобой не закончила, кретинка, — тихо, почти неуловимо прошептала рыжая на ухо Гюльгюн, проходя около неё, специально замедлившись, чтобы женщина всё-таки смогла раслышать. Блондинка лишь украдкой усмехнулась в след Ифакат, скрещивая руки а груди. — Ну-ну, ещё посмотрим, дорогая Ифакат. — также неслышно парировала женщина. Гюльгюн никогда не использовала прилагательное «дорогая» совместно с именем «Ифакат». Но сейчас эти два слова будто обязаны были стоять вместе. Блондинка закрыла ладонью пятнышко крови от лишних глаз и издала некий смешок. — А что произошло то? — Асуман изучала взглядом женщину, пытаясь уловить ещё что-нибудь интересное на её теле, о чем она, конечно же, не сказала бы. — Сама не знаю, дочка, — усмехнулась Гюльгюн. — сама не знаю. Блондинка взглянула на диван, прокручивая в голове события произошедшие ранее. Она прикоснулась бархатными пальцами к своим губам, пытаясь вновь почувствовать то, чего очень хотела. Но нет, вкус чужих выветрился. Гюльгюн грустно улыбнулась. Понимая, что она хочет ещё и даже большего, женщина быстро и болезненно зажмурилась, чтобы избавиться от своих по правде глупых блондинистых желаний. Где-то в другом конце особняка Ифакат боролась с теми же мыслями и желаниями. (Или нет, возможно, нам опять показалось)