Синхрония Юнга

Это было Чистейших надежд выражение, В миг, Когда, беззащитна, как совести тоненький пульс, Ты вложила цветок в держимордово дуло ружейное И сказала: «Цветы лучше пуль».

©Евгений Евтушенко

7 июня, 1998 год

В первый день он умудрился подвергнуть «круциатусу» пятерых своих Пожирателей смерти, разнести в хлам половину поместья Реддлов и сжечь магловскую деревню дотла. Два дня он хаотично летал над Британскими островами, в надежде её отыскать. Три дня он вообще ничего не ел, потому что не хотелось. Четыре дня не спал. И пять дней пытался осмыслить страшную новость о пророчестве. Новость о том что, во-первых, вся эта кутерьма с Поттером была напрасной, а, во-вторых, человек, который заставил его почувствовать вкус жизни, его же этой жизни и должен был лишить. На шестой день, от жуткого стресса, у него началась преждевременная змеиная линька и кожа буквально клочьями слезла с его рук, спины и живота, обнажив кровоточащее мясо. Из-за этого Волдеморт заболел, у него началась жуткая лихорадка, он окончательно расклеился, заперся в своём поместье, в полной темноте, как самая настоящая анаконда. Он не хотел видеть ничего и никого. Даже Нагайна была забыта и заброшена и была вынуждена питаться подножным кормом из мышей и соседских кошек. Из-за преждевременной линьки и последующего болезненного состояния, колдун пластом провалялся в постели почти десять дней. Он литрами пил заживляющие зелья, бредил и злился на Гермиону за то, что она его бросила и довела до этого состояния. Чувство одиночества оказалось разъедающим. Волдеморт всю свою жизнь был одинок, но раньше он воспринимал это спокойно, привычно, ему казалось, что это нормально, что так и должно быть. Всё ведь познаётся в сравнении. Когда Лорд распробовал, что значат узы с родственной душой и что значит быть кому-то нужным, он уже не мог смириться так просто с тем, что всё вернётся на круги своя и будет как раньше. Как раньше, когда весь смысл его существования состоял в одном лишь бессмертии, в вечности наедине с самим собой, на грани миров, там, где не было ничего. Тот мир, пустой, величественный и безграничный, по сравнению с миром, в котором он мог держать Гермиону за руку, оказался паршивым и совершенно безвкусным. Приземленное существование ограничивало абсолютность ясного разума, затуманивало его и… дарило чувство покоя. Именно в этом мире, где было просто, человечно и светло, Волдеморт почувствовал себя счастливым. И теперь ворота этого мира безжалостно захлопнулись перед его лицом, когда Гермиона бросила его и ушла. Все обрубки его души болели; Гарри в этот момент чувствовал себя отвратительно из-за того, что осколок души Лорда внутри него страдал, у Поттера болел шрам, да так сильно, что он даже встать не мог, мигрень становилась ещё более невыносимой. Нагайна тоже перестала есть, а потом и вовсе впала в анабиоз, решив переждать, когда хозяин успокоится. Но хозяин успокаиваться не торопился. Он злился, тосковал и сходил с ума, познавая обратную сторону любви. Самую тёмную и мрачную сторону. Ту самую сторону, которая ломает жизни и уничтожает внутри человека всё хорошее. На шестнадцатый день, когда наросла свежая кожа и Волдеморту стало получше, на смену злости на Гермиону, пришёл страх и волнение за неё. Где она сейчас? Она ведь осталась совсем одна, теперь даже без друзей. Куда она ушла? Вдруг ей негде спать и нечего есть? Вдруг её кто-нибудь убьёт? Вдруг её уже нету на земле? Её некому защитить, она напугана и прячется от него, как от врага, а ведь он в какой-то момент действительно хотел её убить. От мысли, что Грейнджер уже может быть мертва или находится в беде, Волдеморт испытывал ещё большее чувство потери. Едва только он встал на ноги, как сразу же отправился на поиски беглянки. Он не думал, что будет делать, когда отыщет Гермиону, сейчас главное было её найти. Успокоить себя, перестать бояться. Волдеморт ненавидел страх, раньше он боялся умереть и мог сделать всё от него зависящее, чтобы это предотвратить. Сейчас он боялся потерять Гермиону навсегда. И с этим он ничего не мог сделать, он никак не мог на это повлиять; чувство утраченного контроля для параноика вроде Лорда, было буквально пыткой. Ощущение собственной беспомощности и страха за Гермиону уничтожало не хуже чувства одиночества и покинутости. В какой-то момент, Волдеморт понял, что своим уходом из его жизни, Грейнджер убьёт его раньше, чем между ними произойдёт гипотетическая дуэль. Мерлин, да у него никогда за всё его время нахождения в своём темномагическом теле не было преждевременной линьки! Это оказалось больно и опасно! А что с ним будет дальше? Умрёт от инфаркта? Впадет в анабиоз? Или просто начнёт рушить всё вокруг без разбора и сойдёт с ума? Мир Абсолюта однажды, изгнав из своих недр Бессмертного, отныне не мог больше принять его обратно, и Волдеморту казалось, что ему нигде теперь нет места. Ему нечего делать в светлом мире, где нет Гермионы, и ничего делать в тёмном мире, без своих выученных бесстрастности и равнодушия. Теперь он каждый день вылетал из поместья с утра, и до поздней ночи летал над Британией в поисках Гермионы. Временами он улетал в Европу и искал её там. Он трижды посетил дом её родителей в Австралии, но никаких следов не обнаружил. Разумеется, вся его работа встала, о Поттере, терроре и интригах речи не шло. Волдеморту некогда было даже чаю выпить, он сутками бороздил просторы в поисках своего самого ценного сокровища, попутно разрушая подвернувшиеся под руку дома и устраивая пожары. Вечерами маг страдал от душевной боли. И периодически насылал круциатусы на тех из своих слуг, кто пытался его проведать. Отныне никто не рисковал призывать Лорда с помощью тёмной метки или упаси Мерлин, являться на порог его мрачного полузаброшенного особняка. Он полностью закрылся в себе, поддался жажде разрушения и отчаянно пытался вернуть Гермиону, чтобы увидеть её и убедиться, что она жива. Гермиона тем временем, ничего не подозревая о мучениях Великого и Ужасного, пряталась в маленькой лесной хижине, больше напоминающей шалаш, нежели домик. Со всеми её колдовскими навыками, покинуть страну ей оказалось не так уж просто, особенно сейчас, когда она была уверена, что разыскивается в первую очередь на границах Британии. Летать она ещё не научилась, трансгрессировать через океан не могла, а воспользоваться магловским самолётом она боялась, потому что знала, что Волдеморт, как оказалось, был вхож в мир маглов и вполне спокойно мог отследить её в аэропорту. Поэтому она решила затаиться в том месте, которое знала отлично: в лесу. Здесь она целый год пряталась с друзьями, собственно, по большей части за скрытность всегда отвечала она и благодаря её чарам маскировки Пожиратели Смерти и егеря не могли отследить их и выловить. Чувствовала она себя отвратительно, однако скатиться в состояние депрессивной апатии ей не позволял элементарный страх за свою жизнь. Хотя она чувствовала себя ужасно виноватой перед друзьями и Томом, она старалась много об этом не думать. Сейчас ей гораздо важнее было грамотно замести следы. Думать о плохом она позволяла себе лишь по ночам, когда ей снился Волдеморт. По большей части во снах он всё время злился на неё и пытался убить. И по большей части она совершенно не сопротивлялась. Гермиона понимала, насколько опасным сейчас было положение не только её собственное, но и всех остальных людей, так или иначе связанных с Лордом. Как он отреагировал на её бегство? Судя по разрушенным магловским домам и сожжённым деревням маг был в ярости. Дважды над лесом, в котором она пряталась, пролетало чёрное облако. Гермиона конечно же сразу опознала его. Он её лично искал, и видимо делал это каждый день. Это вселяло в девушку чувство страха и какой-то неправильной странной радости. С одной стороны, она понимала, что уйти так просто колдун ей не позволит, с другой стороны, ей было приятно, что ему не всё равно. Иногда даже она позволяла себе верить в то, что он искал её не только потому, что она — его смерть. Ей очень хотелось в это верить. Она понимала, что ставки очень высоки и затянувшаяся между ними игра уже давно перестала быть таковой. Тот факт, что Лорд лично обыскивал страну, лишил Гермиону возможности покидать хижину. Любое неверное движение могло её демаскировать, она не могла находиться вне сети из укрывающих чар, следовательно, она не могла даже запасы еды пополнить. Благо, что ручей мимо неё протекал, так что с водой проблем не было. Она даже колдовать полноценно не могла, без опасений, что каким-то образом маг сможет почувствовать её ауру и найти. Всё это привело к одному элементарному, но весьма опасному явлению: к голоду. Ей приходилось экономить запасëнную еду, и молиться, чтобы Волдеморт прекратил поиски. Она дважды пыталась покинуть пределы леса, и к своему ужасу оба раза чуть не попала в сеть сигнальных ловушек, которые Лорд расставил видимо повсюду. Разыскивал её, впрочем, не только Лорд. Едва только у Гарри прошла жуткая мигрень, они с Роном отправились на её поиски и, хотя они были гораздо менее эффективными, они сильно усложняли Грейнджер жизнь. Не говоря уж о том, что рисковали своей безопасностью: не будь Лорд так сильно поглощён поисками девушки, он мог бы случайно наткнуться на Рона и Гарри. И кто знает, не решил бы он заодно прихлопнуть их, чтобы исключить очередную ошибку пророчества. По старой памяти, как говорится. Всё это не могло длиться слишком долго, Гермиона понимала: если у неё не получится покинуть Англию, ей придётся встретиться с Лордом, потому что рано или поздно он её найдет, или же столкнётся с Гарри и Роном, а гибель кого-то из них она себе никогда не простит. Конечно, если бы она только знала, как сильно брошенный змей страдает, она бы сразу же к нему примчалась, наплевав на пророчество и опасность. Но Гермиона была уверена, что страдает она одна, а Волдеморту вообще не так уж и важно, и ищет он её только чтобы убить и совершенно не переживает из-за расставания. Он ведь Тëмный Лорд, коварный, жестокий и могущественный. Что ему до какой-то жалкой грязнокровки? Подумаешь, исчезла. Это ерунда. Едва ли он сильно опечалился. Мысли об этом причиняли Гермионе боль, но она думала об этом специально, чтобы приучить себя жить без него. Чтобы при встрече ей было не так больно погибать от его руки.

***

В какой-то момент бесплодных поисков, чернокнижник пришёл к выводу, что во всех его бедах была виновата Сивилла Трелони. Чертова прорицательница ляпнула лживое пророчество, из-за которого он кучу времени потратил на Поттера. А теперь ещё и Гермиону у него отняла тем, что как оказалось, напророчила ей судьбу Избранной. От безысходности и с психу, маг решил навестить гадину и хорошенько с ней расквитаться. Поэтому, дождливым летним днём на маленький домик Сивиллы опустилось мрачное чёрное облако. Кто-то нетерпеливо постучал, и ничего не подозревающая Трелони, беспечно распахнула дверь настежь, со свойственной только ей безумной улыбкой, тут же померкнувшей и сменившейся гримасой ужаса. Высокий монструозный мужчина облачённый в чёрную мантию стоял на пороге, и едва только Сивилла столкнулась взглядом с бесстрастными багровыми глазами, она почувствовала, что день её бесславной гибели наступил. Женщина отступила вглубь дома, судорожно сжимая в руке недовязанный ловец снов. Её глаза, за толстыми стёклами очков, казались большими и обезумевшими от страха. Раздвоенный язык Лорда легко уловил вибрации воздуха, наполненные ужасом: эта дрянь была напугана до смерти. Маг переступил через порог и дверь за ним закрылась. Он казался спокойным, чёрная бездушная скала, каким-то непостижимым образом оказавшаяся внутри этого дома. Дементор, пришедший забрать её душу. — Прошу, — прошептала женщина, трясущимися руками поправив съехавшие с носа очки, — не надо. Скала не двинулась. Лорд стоял посреди прихожей, тяжёлым немигающим взглядом изучая жертву. Змея перед броском. Невидимая сила с ужасающим импульсом швырнула профессора Трелони и вжала в стену. Она забарахталась, задрыгала ногами, из носа потекла кровь. Волдеморт не двигался. Сивилла ждала, что он сейчас пошлёт в неё зелёный луч, но вместо этого он как-то странно дрогнул. И самообладание покинуло его, лицо мага исказила злоба и ярость, он жутко улыбнулся и, явно сдерживая себя от воплей, сказал: — Не надо что? — Не убивайте меня, умоляю, — очки всё-таки свалились с её носа и упали на пол. Треснуло стекло. — А почему ты решила, что я непременно пришёл тебя убить? — улыбка на его лице стала более жуткой, но Трелони без очков не могла этого видеть. Маг выдохнул и скривился. Свежая наросшая кожа на спине была тонкой, сверхчувствительной, она болела и сдиралась от любых резких движений, что, как это водится, не прибавляло Лорду жизнерадостности и делало его ещё более раздражённым и злым. — Ты, дрянь, кое-что мне задолжала, — Волдеморт заставлял себя говорить спокойно, но его голос дрожал от гнева. — Очень давно, я всего лишь хочу забрать это. — Берите всё, что у меня есть, — женщина всхлипнула. — Всё что угодно! — О, это не так просто, — издевательски протянул Лорд и наконец-то позволил невидимой силе отпустить Трелони на пол, однако за тем лишь, чтобы подскочить к ней самостоятельно и схватить за ворот кофты. — Ты должна мне пророчество, понимаешь? — Пророчество? Но какое? Что вы… — Хорошее! — громко заорал Лорд, позволив ярости взять над собой верх. — Хорошее, мать твою за ногу, пророчество! Понимаешь ты меня или нет?! И жил он долго и счастливо! Понимаешь?! Сивилла со страхом и недоумением уставилась на Лорда, а потом раздражающе поучительным тоном ответила: — Но пророчества они на то и пророчества, что возникают сами по себе, я не могу пообещать вам то, чего нет! — Ещё как можешь! — легкая волна круциатуса прошла через тело прорицательницы, она закричала и закивала головой. — Я сделаю всё, что скажете! — Тогда пророчь! Прямо сейчас! — Но что? — Свадьбу, детей и долгую счастливую жизнь с Гермионой Грейнджер! Трелони опешила от такой просьбы, едва только Волдеморт отпустил ворот её кофты, женщина нагнулась, подняла очки с пола и быстро надела их, испуганно уставившись на нежеланного гостя. Она впервые видела монстра так близко. Жуткое змеиное лицо выражало гнев, но вместе с тем выглядело до странного измождëнным и расстроенным. Свадьба… Ей же не послышалось? Он действительно сейчас требует, чтобы она напророчила ему свадьбу с мисс Грейнджер, этой излишне рациональной девушкой, презрительно заявляющей, что прорицания — это не наука? Волдеморт пристально смотрел на Трелони своими жуткими алыми глазами. Зрачок внутри радужки слегка пульсировал. — Насколько мне известно, судьба и так связала вас с мисс Грейнджер, — осторожно сказала прорицательница, вжавшись в стену. — Не так, как хотелось бы! — зашипел чернокнижник. — Я могу… могу погадать вам на кофейной гуще! — А я могу раздавить твою тупую прорицательскую черепушку, чтобы ты не портила жизнь людям! — Вас ждёт долгая и счастливая жизнь, господин Волдеморт! — быстро затараторила Сивилла. — Так, уже лучше. — Двое детей! С мисс Грейнджер! — Продолжай. — Долгий счастливый брак без ссор! — Перегибаешь. — Ссоры будут незначительными! — Хорошо… — И… И ещё внуки будут! И кот! — Сивилла вошла в раж. — Я не люблю котов, предпочитаю змей — скривился маг. — А мисс Грейнджер любит. Но змея у вас тоже будет! И хомяк! И два кактуса! — Продолжай. — Что ещё… ах да, и знакомство с её родителями пройдёт просто отлично! — Я не собирался знакомиться с её родителями! — А придётся, родители — это святое! — Не уверен, — сухо ответил Лорд прищурив свои жуткие глаза-рубины. — Вы им понравитесь, они будут в восторге! — Сивилла закатила глаза и замогильным голосом добавила: — вижу, что они будут счастливы выбору дочери. — Так она меня выберет? — маг облизнулся. — Конечно выберет! Она вас уже выбрала, господин Волдеморт! Сама судьба свела вас и скрепила узами ваши души! — Складно говоришь, — Лорд наконец-то отступил на два шага назад. Почувствовав шанс на спасение своей жизни, Трелони приободрилась. Она приложила трясущиеся от страха руки к груди и растрогавшимся полным надежды голосом пролепетала: — Я могу записать всё, что сказала сейчас на прорицательскую сферу, будет совсем настоящее пророчество! Вы даже можете положить его в Отдел Тайн! В алых глаза чернокнижника вспыхнуло нечто отдалённо напоминающее радость. Раздвоенный язык нервно затрепыхался, высунувшись наружу; заметно взволновавшись, колдун ответил: — А мне нравится твоя идея, гадалка! Это… да это отличная идея! Лорд заложил руки за спину и принялся ходить туда-сюда. Он что-то нервно шипел на парселтанге себе под нос, словно рассуждая вслух сам с собой. Придя к какому-то одному ему известному выводу, маг посмотрел на Трелони: — Да! Идея просто отличная! Пиши пророчество на сферу, и потом упакуй в красивую коробочку, поняла? — Сию минуту, сэр!

***

30 августа, 1998 год

Он не прекращал поиски. Прошло два месяца с момента её исчезновения, а он так и не прекращал. Ровно в последний день августа, в день, когда пришли осенние холода, Гермиона поняла, что не может больше прятаться. Она просто-напросто израсходовала последнюю банку фасоли в томате ещё три дня назад, и голод заставил её покинуть укрытие. Доведённая до отчаяния, оголодавшая и обиженная на весь мир, она пришла в МакДональдс, заказала себе пять больших бургеров и принялась жадно их поедать, совершенно неряшливо впиваясь в хрустящую булку. Именно там её Волдеморт и обнаружил, Грейнджер задела несколько сигнальных ловушек, когда трансгрессировала и он выследил её уже через сорок минут с момента, как она ушла из леса. Даже второй бургер доесть не успела: в забегаловке погас весь свет, и волна оглушающих чар вырубила каждого посетителя, остановившись только перед одиноко сидящей за дальним столиком женской фигурой, завёрнутой в плащ. Гермиона не дёрнулась даже, только раздражённо вздохнула и посильнее вцепилась зубами в котлету, живот всё ещё урчал. Она сразу же решила: лучше умереть сытой. Но, судя по тому, как быстро этот психопат её нашёл, умереть сытой не получится. Это почему-то было даже обидней, чем тот факт, что они встречались. И ещё ей самую малость было интересно: какого чёрта Волдеморт так же усиленно не искал Гарри, а свалил поиски на Пожирателей и егерей? Если бы он был таким настырным, то Гарри был бы пойман ещё в начале года. Почему именно её он искал лично, да так настырно, что даже еды купить нельзя было?! Два месяца полуголодная сидела и консервами питалась! И всё из-за чего? Ах да… из-за долбанных отношений с Лордом Тьмы! Должно быть колдун её побег воспринял куда более остро, чем факт существования Гарри, раз уж Гермиону он искал лично. Ровно на минуту девушка даже задумалась: а может быть он действительно переживал не только из-за того, что она — его смерть? За Гарри он семь лет охотился безуспешно, а её за два месяца выцепил! Может быть он слегка обиделся? «Ну конечно слегка, ты ведь всего лишь разбила сердце тому, кто кажется, вообще в отношениях до тебя ни с кем не состоял, и мнил себя выше всех человеческих слабостей. А тут доверился, вляпался и сразу же такой подарок получил. Подумаешь…» — ехидный внутренний голос заставил Гермиону смутиться и задуматься. Что если… Волдеморта еë побег действительно мог обидеть? Если у него было сердце… то оно ведь могло разбиться, разве нет? Впрочем, додумать эту мысль у неё не вышло, так как следом за разбросанными по углам маглами, внутрь забегаловки вошёл Великий и Ужасный собственной персоной. Высокая угловатая фигура в чёрной мантии медленно приблизилась к столику. Гермиона, не глядя в его сторону, ухватилась за третий бургер и принялась в ускоренном темпе пихать его в рот, надеясь успеть съесть ещё немного. Он нападать не спешил. Молча наблюдал какое-то время, видимо ожидая, что она обратит на него внимание. — Приятного аппетита, — его голос, похожий на изморозь, заставил девушку ощутить, как температура в помещении падает. — Спасибо, — она поёжилась, но постаралась ответить ровно, чтобы голос не дрожал. Волдеморт молчал какое-то время, однако заметив, что девушка никак на него не реагирует и продолжает упорно жевать, ехидно спросил: — Вкусно? — Весьма недурно, — она едва не поперхнулась от жадности, и заметила, как стакан с газировкой, повинуясь воле чернокнижника, сам придвинулся к ней, коснувшись руки. Волшебница вздрогнула и случайно смахнула его со стола, стакан упал и разбился. Гермиона услышала вздох и сдерживаемое раздражение: — Я пришёл поговорить, вообще-то. — Можно я сперва доем? — она наконец-то нашла в себе силы покоситься в сторону мага и увидела, что он судорожно сжимает руки в кулаки, очевидно, кипя от гнева. — На побережье, возле заброшенного порта, через десять минут, — его голос слегка дрогнул. — Хорошо. Он бесшумно трансгрессировал. Гермиона застыла с бургером в руках, а потом не выдержала, отложила булку в сторону и согнулась: её стошнило. Пережитый страх заставил сердце биться где-то в горле. К страху, впрочем, примешалось ещё одно чувство. То самое чувство, которое она испытывала, когда ходила с ним на первые свидания. Странный внутренний трепет, смешанный с ожиданием, надеждой и жаждой. Она скучала. Видит Мерлин, она до безумия по нему скучала. Так скучала, словно у неё кусок души оторвали и только сейчас наконец-то вернули. Наверное, именно это чувство заставило её преодолеть страх и прийти на место встречи. — Здравствуйте, мистер Волдеморт. Она не назвала его по имени, и Лорд это заметил. Его это злило, раздражало и пугало: что, если они расстались навсегда и она больше не желает его видеть? Что если он ей омерзителен? А Гермиона же в свою очередь чувствовала себя виноватой перед магом и считала, что после всего случившегося не имеет права на что-то столь личное по отношению к нему. Словно она не заслуживала теперь называть его по имени. — Ты пришла. Худощавая фигура, облачённая в чёрную мантию, заметно напряглась. Лорд зарылся босыми ступнями в песок и на всякий случай поставил вокруг себя щит, неосознанно пытаясь защитить. Себя ли? Или же её? Он не мог сейчас быть уверенным в том, что не прибьёт девчонку одним взмахом руки — ей с ним не тягаться. Кто вообще придумал это глупое пророчество, кто вообще решил, что у неё хватит сил убить его? Багряные глаза, утопленные в угловатом черепе, прищурились и колдун холодно поинтересовался: — Чего же ты не бежишь? Он казался равнодушным, но Гермиона очень отчётливо слышала целый спектр эмоций в интонациях его речи, она почти сразу же сумела отчленить из этого спектра жгучую обиду, страх и облегчение. Он волновался за неё. Искал. Бледный, похудевший, озлобившийся и недоумевающий. Она сразу же заметила, что он действительно за два месяца изменился. Не в лучшую сторону. Она, наверное тоже. Посиди два месяца на консервах! Выглядела, скорее всего, как чучело. И да, Гермиону это конечно же волновало, потому что ей всё равно хотелось, чтобы чёртов Лорд Волдеморт считал её красивой не смотря ни на что. — А ты бы хотел, чтобы я сбежала? — Ты уже сделала это один раз, — он пожал плечами. Гермиона опустила голову и спрятала руки в карманы плаща. Она пожалела о своём бегстве, но какая разница, если последствия уже наступили ей на горло? — Дамблдор тебя не учил, что юным девушкам гулять в одиночестве, вблизи чудовищ не безопасно? — сухо спрашивает Лорд Волдеморт, пристально изучая низкорослую фигуру. — Не вижу здесь чудовищ, — буркнула Гермиона. — Ни одного. — У тебя проблемы со зрением? — Вы убьёте меня, мистер Волдеморт? Он вздрогнул, как от пощёчины. Гермиона не казалась испуганной, только бесконечно уставшей, продрогшей, расстроенной и потерянной. Уязвимой. И от этого ему было больно, потому что он понимал, что сейчас она воспринимала его, как грёбанное чудовище. И именно этого он боялся. Волдеморт думал, что убьёт её, когда встретит, отомстит за причинённую себе боль. За то, что благодаря этой дерзкой девчонке он снова, впервые за многие годы, вновь почувствовал себя брошенным ребёнком, от которого все отказались. Почувствовал это снова: свою никчёмность и ущербность. Понял, что ему нигде нет места, понял, что неосознанно всегда нуждался в этом и хотел: быть кому-то нужным. Осознать, а уж тем более принять эту стыдную слабость, для человека, который возомнил, что он выше Смерти, для человека, ставшего могущественнейшим магом современности, было равносильно признанию несостоятельности избранного им жизненного пути. Это было буквально крушением его идеалов и осмыслением бесполезности его существования. Это было признанием своей слабости, поломанности и человечности. А именно этого, последнего качества, Лорд Волдеморт боялся, как огня. Он всю жизнь боялся быть обычным человеком. Ведь обычного человека так легко ранить и сокрушить. Волдеморт думал, что разорвёт Грейнджер на куски, обратит в пепел, за всё, что испытал по её вине. На деле же, боль в его душе становилась невыносимой от одного только вида её потрепанного плаща и спутанных волос. Слабость. Он не может сопротивляться её чарам, он проиграл задолго до того, как началась эта битва. — Где ты ночевала все эти дни? — тихо спросил колдун. — Так, — она неопределённо мотнула головой, — где придётся. — Ты вообще ела что-нибудь? — он сделал было шаг к ней, но Гермиона быстро отступила назад, и он остановился. — Кое-что, — прошептала Гермиона и принялась с силой тереть глаза. Волдеморт увидел, что её плечи подрагивают. Он вроде бы всё ещё был зол и хотел мести, но эти чувства приглушились, сменились насущными мыслями: не простыла ли, не обидел ли кто, и чем питалась? Она же его смерть, да? Так ведь гласит пророчество? Тогда какого чёрта он ещё не запустил в неё «авадой»? Ведь его собственная жизнь для него стоит выше всего! Ведь он привык выживать любой ценой, это ведь всё, что у него есть! Его жизнь! Он должен был бороться за свою жизнь любой ценой! А вместо этого он в очередной раз думал не о себе любимом, а о ком-то другом. Так ведь было нельзя! Ведь кому он нужен, если не самому себе?! Он должен думать о себе, потому что никто о нём не позаботится! Он должен! Но разум его глух к доводам, и чёрное злое сердце вероломно контролирует сознание, заставляя Волдеморта отречься от своих интересов ради неё. И это до того страшно, что колдун впервые за всю жизнь просто не знал что ему делать. Он чувствовал себя подчинённым Гермионе, беспомощным и зависимым. — Кое-что — это не ответ, — раздражённо цыкнул Лорд, — как ты могла вот так взять и просто сбежать?! — Я отправила тебе письмо. — Я заставил бы тебя его сожрать, девочка, но увы, уже утопил в реке!— прошипел маг. — Я как идиот весь день тебя прождал! Я — Лорд Волдеморт, величайший волшебник, поправший саму смерть, Лорд Судеб и заклинатель Тьмы! Я ждал тебя, маглокровную девицу, весь день на блядском мосту, чтобы пойти с тобой на свидание! А ты сбежала! Ты посмела плюнуть мне в душу! И из-за чего?! — Том, я… — Я никогда и никого не ждал! Никогда! А тебя я ждал! Ты понимаешь меня, или нет?! Моя жизнь, Гермиона, это всё что у меня есть! Всё, что у меня было, а потом появилась ты! Чтоб тебя черти сожрали! Ты появилась и теперь, когда ты должна стать моей смертью, согласно пророчеству, я не могу убить тебя, потому что моя жизнь перестала мне казаться ценной, когда у меня появилась ты! И после всего этого ты откупилась от меня жалким письмом и исчезла! Жалкий клочок бумаги — это всё, чего я заслужил, за своё безграничное к тебе терпение?! Гермиона вскинулась и подняла на него взгляд. — Том… — её голос звучал очень взволнованно. — А ты просто взяла и убежала! Ты меня бросила! — Волдеморт продолжал шипеть, как потревоженная змея. — Том! — Что Том?! Что?! — Но ведь я тоже тебя люблю, как же ты этого не понимаешь?! — крикнула Гермиона, так неожиданно и громко, что Волдеморт даже рот от удивления открыл. Раздвоенный змеиный язык взволнованно затрепыхался, высунувшись наружу. Он никогда не говорил об этом, даже себе самому. Он не считал, что способен любить и никогда не думал об их с Грейнджер отношениях в этом ключе. Но сейчас, когда она произнесла эти слова, она словно облекла в форму то, что происходило между ними. И увидев воплощённое чувство воочию, Волдеморт наконец-то понял, что всё это время это и было оно. С самого начала, наверное, ещё в тот самый день, когда он впервые увидел воспоминания Гермионы и сравнил их со своими. Когда увидел томик Шекспира у неё в руках. Когда пообещал себе, что убьёт её в другой раз. Это было оно, коварное чувство, подчиняющее людей своим законам. Любовь. Он полюбил Грейнджер, уже очень давно; и подобно семечку, чувство это пустило корни в его душе и проросло и стало столь могущественным древом, что его нельзя было теперь ни с рубить, ни сжечь, ни выкорчевать с корнем. И пожелай Гермиона сейчас воткнуть в него нож, у неё бы это получилось. Потому что Волдеморт предпочёл бы умереть, чем жить с осознанием того, что единственное дорогое ему существо на этой проклятой планете, бросило его и предало. Да, она действительно смогла бы его убить, но ведь она не захотела, разве нет? Разве не предпочла она подвергнуть риску свою собственную жизнь, рассказав ему о пророчестве и отказавшись от подлости? Разве не наплевала она на то, что он проклятый всеми монстр, и ренегат, и отступник? Разве она… не говорила ему сейчас правду? Что если она тоже думает не о себе, а о ком-то другом? — Что значит тоже?! — Волдеморт совершенно неожиданно покраснел до кончиков ушей. — Я не умею любить! Глупая девчонка! Что ты такое говоришь вообще? Что ты такое о себе возомнила?! — Том Гонт! Не смей мне лгать! — громко сказала она. Глаза Волдеморта испуганно забегали. Он был только что коварно изобличен в этом мерзком человеческом чувстве, на которое, как он думал, у него был врождённый иммунитет. Ему было так стыдно и страшно, что захотелось сбежать, как в тот день, когда Гермиона впервые его поцеловала. Собственно, именно это он и попытался сделать, трансгрессировав с места событий. Но не тут-то было, то ли Грейнджер заранее ожидала такого трюка, то ли это случайно вышло: она успела прыгнуть следом за ним, и в момент их материализации перед воротами Малфой-менора, порывисто обняла, уткнувшись носом ему в грудь. Лорд зашипел было, даже волшебную палочку вынул из кармана мантии, в качестве угрозы, но не воспользовался. Так и остался стоять, будто истукан, чуть покачиваясь, позволяя тонким маленьким рукам обнимать себя, словно большую угловатую игрушку. — Никуда ты не сбежишь, Том! — прошептала Гермиона, крепче сжимая объятия. — Сбегать — это по твоей части! — скривился Лорд и всё-таки попытался разорвать объятия. Но тщетно, Грейнджер оказалась достаточно цепкой. — Ты первый начал, ещё в ту ночь! Помнишь?! — Помню. — Я не собиралась втыкать тебе нож в спину, — Гермиона обняла его чуть крепче, — никогда! — Я знаю, — он тихо фыркнул, — ножи в спину это не по гриффиндорской части. Она всхлипнула, то ли растрогавшись от происходящего, то ли от пережитого стресса. Гермиона ведь действительно думала, что он захочет её убить, ведь Снейп во многом был прав, когда говорил, что Тёмный Лорд чудовище. Но когда Волдеморт, вместо того, чтобы молча напасть, начал спрашивать, где она ночевала и ела ли что-нибудь, она поняла, что верить на этой планете вообще никому нельзя. Ни Снейпам, ни пророчествам, ни даже Тёмным Лордам, которые обещают тебя убить. Верить можно только себе. — Я сбежала, потому что я не хотела причинять тебе вред! Было бы лучше, если бы меня не было рядом и тогда пророчество никогда бы не сбылось! Бледная ладонь Лорда легла на её затылок, и девушка почувствовала, как мужчина медленно гладит её по волосам. В этот момент к воротам Малфой-менора подошел Люциус, которому домовой эльф сообщил о том, что Господин стоит под дверями с какой-то женщиной. Увиденное Люциусом зрелище до того его шокировало, что он даже язык за зубами удержать не смог: — Милорд?! Лорд, уставился на него злыми красными глазами и обнимающая его грязнокровка тесно прижалась к нему, испуганно втянув голову в плечи. Люциус узнал её сразу же. Грязнокровная подружка Поттера и Уизли. Драко много о ней рассказывал. — Ах ты чëрт, — прошипел чернокнижник, послал в Люциуса невербальный «ступефай» и трансгрессировал. Они появились на этот раз недалеко от Хогсмида. Волдеморту следовало прыгнуть в более безлюдное и укромное место, но мысли его были настолько спутаны, что он мог сосредоточиться только на знаковых местах, с большим количеством заметных «примет», подумав о которых можно было переместиться в заданную точку. Гермиона всё ещё крепко прижималась к нему. — Мистер Малфой видел нас? — Видел. — Думаешь, он кому-нибудь расскажет? — Растрезвонит по секрету всем, до кого совы долетят. Она хихикнула, а потом сразу же стала серьёзной, подняла на него взгляд и сказала: — Я подумала, а что если пророчество имеет в виду, что я стану косвенной причиной, понимаешь? Что если ты умрёшь, вытаскивая меня из беды, или я уроню на тебя что-нибудь, стремянку там, или гирю. И я решила, что я должна исчезнуть, чтобы ты был в безопасности. Я не думала, что это причинит тебе боль. Я ведь хотела, я думала, что так я сделаю лучше для тебя, я просто чудовище какое-то… Стремянка… или гиря. Гермиона Грейнджер временами бывала неуклюжей, но чтобы настолько… случайно уронить на него гирю? Иногда уровень ребячества в её рассуждениях просто поражал и тогда Лорд вспоминал, что ей всего девятнадцать лет. Так она из-за этого убежать решила? Подумала, что является угрозой для самого опасного волшебника Европы? Угрозой для того, кто неоднократно обманывал смерть и творил мерзейшие ритуалы, попирающие само мироздание? Волдеморт вздохнул и наконец-то обнял девушку в ответ, с силой прижал к себе, легко оторвав от земли, как пушинку. — Давай договоримся: в нашей паре чудовище должно быть только одно, и это явно будешь не ты. Ты не должна бояться причинить мне вред, а от швыряния гирь и стремянок можно просто воздержаться, хорошо? Наверное, именно в тот момент Гермиона поняла, что она действительно не ошиблась в своём выборе. Потом, когда через много лет кто-нибудь спросит у неё: «когда ты поняла, что встретила того самого?», она вспомнит именно этот момент. Ведь когда-то давно, когда она была ещё маленькой девочкой и пряталась в шкафу от своих родителей, папа обнимал её так же бережно и убеждал, что никакое она не чудовище и ей не стоит бояться причинить вред своим родителям. Они всё равно её любят и никогда не будут бояться. И сейчас, как бы этот хитрый слизеринский змей не увиливал от ответного признания, девушка остро чувствовала, насколько важна она для него, насколько сильно он нуждается в ней, и как сильно он любит её. И она любила его в ответ. И повинуясь острому всепоглощающему порыву, Гермиона крепко обвила его шею руками и жадно поцеловала. Волдеморт почувствовал солёный вкус её слёз, смешавшееся с нежностью отчаяние растопило ледяной панцирь его брони и последние капли сомнения навсегда покинули его разум; и жадно зарычав, словно зверь, колдун вцепился в её губы в ответ. — Мы, кажется, должны были противостоять друг-другу, мисс Избранная, — хрипло начал говорить Лорд, на что Грейнджер несильно укусила его за раздвоенный язык и так же хрипло ответила: — Можете считать это дуэлью, мистер Волдеморт. — Тогда пускай победит сильнейший. Чернокнижник усмехнулся и хищно клацнул зубами, от чего у Гермионы по всему телу пошли мурашки. За этим пикантным занятием их застала кучка студентов, среди которых конечно же, согласно закону подлости, присутствовали Джинни, Невил и Полумна. Ведь сегодня была суббота, и именно сегодня студенты из Хогвартса отправились в Хогсмид. — Гермиона?! — только и успела сказать Джинни прежде, чем Гермиона испуганно замахала руками и самозабвенно целующаяся парочка трансгрессировала прочь. — Я один это сейчас видел? — севшим голосом прошептал Невилл. — Наверное, это какой-то очень хитрый план… — неуверенно протянула Полумна. — Но это ведь была Гермиона, да? Я ведь её правильно узнала?! — Джинни смертельно побледнела. — Точно Гермиона, — беспечно улыбнулась Луна, — и Сами-знаете-кто, его трудно не узнать.