Синхрония Юнга

«Если два человека предназначены друг для друга судьбой, то рано или поздно их встреча состоится, причем самым неожиданным образом. Многие назовут такие отношения любовью с первого взгляда и будут не правы. Влюбленные находят друг в друге особые, очень знакомые и даже родные черты. Это, скорее, узнавание, которое сбрасывает тяжкий груз ожидания с плеч и дарит небывалую легкость.»

© Пиццелли «Кухня Франчески»

5 мая, 1998 год

Было так тихо кругом, как будто никакой битвы и вовсе не было. Вокруг и под ногами валялись сгоревшие волшебные палочки и глубокие воронки от взрывов изрывали землю везде и всюду, и приходилось лавировать между ними, чтобы не провалиться. Жидкая грязь смешивалась с кровью и пеплом и отвратительный запах вызывал слезотечение и тошноту. Гермиона услышала хруст, когда шагнула вперёд, она посмотрела под ноги и увидела, что наступила на чью-то волшебную палочку, обугленную и мёртвую, одну из многих — её хозяин или хозяйка тоже были мертвы. Жалобный хруст отозвался тяжёлым тугим комком в горле. Она судорожно вздохнула и провела ладонями по лицу, на руках остались следы крови и гари. Гермиона потерянно оглянулась, но никого не было рядом и ничего больше не было, только руины на месте Хогвартса и чей-то знакомый чёрный силуэт вдали. Она сразу же его узнала, хотя из-за усталости и слёз её зрение было затуманено, но она его узнала. И пошла быстрее, хруст волшебных палочек усилился. Где-то позади раздался громкий душераздирающий крик, но Гермиона не стала оглядываться, она побежала вперёд. К силуэту. Он сидел, облокотившись о сломанную гремучую иву спиной, вытянув свои длинные ноги. Гермионе показалось странным, что он был в ботинках, а не босиком, как обычно, но потом она вспомнила, что во время их последнего свидания он был в ботинках. Она подошла совсем близко и поняла, что не чувствует знакомой тяжёлой ауры. Вокруг было пусто. И он тоже был пустой, он ещё дышал, потому что его грудь вздымалась и опадала, но он был пустой. Гермиона это почувствовала и поняла, что чернокнижник тоже умирает, как и всё вокруг. Он тоже был руинами. Она опустилась на колени, напротив него и протянула руку. Волдеморт не смотрел на неё, но он вздрогнул, когда девушка дотронулась до его щеки и поднял голову. Ей нужно было убедиться в этом, в том, что он действительно сейчас умрёт. Гермиона увидела, как из узких змеиных ноздрей идёт кровь и по затуманенному от боли, мутному взгляду красных глаз, поняла, что она не ошиблась. Волдеморт хотел ей что-то сказать, но вместо этого покачал головой, закашлялся и ухмыльнулся. Кровь у него тоже была красная, как и у всех. Обычная красная кровь. Пахло металлом и землёй. Гермиона закрыла глаза и взяла его за руку, рука у него была холодная и безжизненная. Ещё минуту она слышала частое хриплое дыхание, но потом стало по-настоящему тихо. Всё хорошо. Пророчество сбылось и Гарри победил. Теперь всё будет хорошо. Чья-то невидимая рука с силой сдавила горло, горячие едкие слёзы брызнули из глаз и все ранки на её лице сразу же начало щипать. Стало, вдруг, очень больно и одиноко. Гермиона стиснула зубы, пытаясь удержать рвущиеся наружу рыдания, подтянула колени к груди, уткнулась в них лицом и стала медленно раскачиваться, всё ещё сжимая чужую ладонь. Теперь всё будет хорошо. — Гермиона, проснись, Гермиона! Она вскрикнула и открыла глаза, запуталась в спальном мешке, заворочалась, в попытках выбраться наружу, в панике схватила волшебную палочку. Чьи-то сильные руки крепко обняли её и она услышала успокаивающий шёпот: — Всё хорошо, это просто дурной сон. — Рон… — она всхлипнула и сильнее прижалась к другу. — Ты плакала во сне, — прошептал Уизли, — опять. — Где Гарри? — Спит, я не стал его будить. — Рон, я… — Я знаю, я знаю, — он вздохнул и обнял её крепче, уткнувшись носом в кудрявую макушку. О нет, он не знал. Гермиона чувствовала, как её колотит от ночного кошмара. Это было настолько реалистично, что она до сих пор не могла поверить, что ей приснилось. Гермиона до сих пор слышала хриплое предсмертное дыхание и только успокаивающий шёпот Рона заставил её поверить, что всё это было лишь дурным ночным кошмаром. Впрочем… кошмаром ли? Ведь в её сне они одержали победу. Ведь так и должно было быть: Гарри должен победить и убить дьявола, с которым совсем ещё недавно она бессовестно целовалась в лесу. — Это был ужасный сон, — Гермиона наконец-то отстранилась от друга и принялась судорожно вытирать мокрые от слёз глаза. — Может быть зелье сна без сновидений выпьешь? — Да, пожалуй выпью. Рон протянул ей флакон с зельем и девушка осушила его в два глотка, поморщившись от неприятного вкуса. — Спасибо, Рон, ты ложись иди, ложись, — она поставила флакон на пол, рядом с собой. — Я буду спать, и ты спи, хорошо? — Конечно, буди если что, ладно? — Да, хорошо. Рон стал заворачиваться в свой спальный мешок. Через пять минут раздалось тихое похрапывание. Гермиона вздохнула и закрыла глаза, но уснуть не смогла, потому что слёзы всё равно катились из глаз, по щекам, очень быстро они намочили капюшон спального мешка и у неё начала болеть голова. Мысли чёрные, въедливые, словно дементоры, не покидали разум. Они пульсировали в голове, причиняли боль и создавали давящее чувство в груди. Гарри должен победить в этой войне. Она сделает всё, чтобы Гарри победил. Она не предаст друзей и всех маглорожденных, не отступит и не сбежит. Во имя спасения их мира, они должны победить любой ценой. Но насколько непомерно высокой эта цена будет конкретно для неё? Так или иначе, в этой войне суждено погибнуть тому, кто ей дорог, будут ли это её друзья, или же демон, которого она ненавидела ещё год назад, а теперь сама искала с ним встречи. Либо умрёт Гарри, либо Волдеморт. Так или иначе, её сердце будет разорвано на куски. Горячие солёные слёзы всё никак не прекращали катиться из глаз. Гермиона тихонько всхлипнула и укусила себя за тыльную сторону ладони, в попытках немного отрезвить разум с помощью боли. Должен же быть хоть какой-то выход? Ведь он уже остановил работу комиссии по учёту магловских выродков. А значит, ему было не всё равно. Значит, он понимал, насколько серьёзным препятствием его взгляды на жизнь могли стать между ними. Неужели он бы не понял, что и вражда с её друзьями тоже будет препятствием? Может быть Волдеморт передумает убивать Гарри? «Передумает уничтожать того, кому суждено стать его убийцей? Это даже не смешно. До тех пор, пока существует Гарри, Волдеморт не будет спокоен, он слишком сильно боится смерти. А Гарри никогда не отступит, потому что от него зависит судьба магической Британии, а может быть и всей Европы. Не будь наивной и не думай, что такой человек, как Лорд Волдеморт, может поступиться со своими принципами и отказаться от чего-то ради тебя. Дура. То, что между вами было, ничего не значит. Для него уж точно.» Порой она просто ненавидела свой внутренний голос. Особенно за то, насколько рациональным и циничным он был временами. Да и какая к чёрту разница, что там случится с Волдемортом в результате их победы? Сдохнет и пусть! Он же враг, в конце концов! Чудовище! Ренегат и отступник! Он должен умереть, дабы унавозить своею гибелью будущий мир и гармонию! Самоубеждение, впрочем, не работало совсем. Перед глазами вставало его змеиное лицо, струйки крови, бегущие из носа и медленно стекленеющий взгляд; и Гермионе становилось больно. Девушка высвободилась из спального мешка, дотянулась до своей бисерной сумочки, лежавшей в изножье, открыла её и извлекла наружу медальон Салазара Слизерина. Он тускло поблёскивал в полумраке палатки. Девушка осторожно провела пальцем по выгравированной изумрудами букве «S». Странно, но никакой тяжести или тьмы она в этот раз не чувствовала. Крестраж Волдеморта молчал, не пытаясь никак влиять на её разум и это на мгновение даже заставило её занервничать. Вдруг с Волдемортом уже что-то случилось и поэтому крестраж молчит? Вдруг он ранен, или его кто-то другой уже убил? «Кто? Кто, блядь, сможет ранить или убить чëртового гения колдовства, сумевшего стать самим воплощением тëмной магии? Ты дура, Гермиона? Ты серьёзно боишься, что Бессмертный может умереть? Да это инфернальное змеелкиое чудовище само кого угодно убьëт!» Внутренний голос немного успокол девушку; повинуясь странному душевному порыву, Гермиона поднесла медальон к губам и поцеловала его, а потом прижала к груди, легла на спальный мешок, повернувшись на бок, и свернулась калачиком. Крестраж издал слабый магический всплеск, окутавший Гермиону приятной прохладой. Она почувствовала, как головная боль проходит и на минуту волшебнице показалось, что она чует знакомый запах его кожи и одеколона. Как будто Лорд был совсем рядом. Впрочем, это действительно было так, ведь внутри медальона покоился кусочек его души. А значит, Волдеморт был рядом. Эта мысль заставила Гермиону почувствовать себя лучше. Ночной кошмар пока что был всего лишь сном, не претворённым в жизнь вариантом развития дальнейшего сценария их жизни. Здесь и сейчас этот вредный слизеринский змей был жив и здоров, строил свои злодейские планы, кошмарил своих последователей и наверняка читал какую-нибудь книгу, лёжа в кровати, в своей клетчатой пижаме. Эта мысль заставила Гермиону улыбнуться. Интересно, а что Великий и Ужасный Лорд Волдеморт на самом деле сейчас делает? Ест вишнёвый джем и запивает молоком прямо из бутылки? Спит, змеиная морда, завернувшись в одеяло, как в кокон? Читает Шекспира? Что-нибудь чертит и высчитывает? Придумывает темномагическое проклятье? Или… Пытает кого-нибудь? Убивает… Гермиона поëжилась и нахмурила брови. Нет. Не должен. Она в это не поверит. Скорее всего колдун читает. Или спит. И ей пора спать. Гермиона закрыла глаза и почувствовала, как на неё наваливается усталость. Перед тем, как окончательно утонуть в объятиях Морфея, девушка успела подумать, что Гарри может убить Волдеморта во имя спасения мира. Физически. Но… ведь ему не обязательно убивать все крестражи чернокнижника? Можно оставить, хотя бы один. Спрятать. А потом… а потом она что-нибудь придумает.

***

Волдеморт вздрогнул и проснулся. Опять этот ночной кошмар. Опять ему снилась мëртвая Гермиона Грейнджер. Грязнокровная подружка Поттера. В своём сне он одерживал победу раз за разом, убивал Избранного и изгонял грязнокровок из мира волшебства. И каждый раз, когда он садился в министерское кресло и принимал слова поздравлений от своих чистокровных последователей, он видел, что прямо на его столе лежит труп Гермионы, изуродованный до неузнаваемости. И ужасное чувство пустоты и одиночества придавливало его могильной плитой и из глотки рвался звериный вопль; Волдеморт просыпался с ощущением страшного горя и потом не мог уснуть. Отвратительный сон преследовал его с момента их первого с Гермионой поцелуя и никакое самоубеждение не помогало этот сон прогнать навсегда. Как бы он не убеждал себя в том, что он обязан уничтожить врагов, его чёрное и злобное сердце внезапно начинало болеть от мысли, что одна конкретная грязнокровка в этой ситуации будет обречена на гибель. Она ведь не сможет себя защитить. Она маленькая, тощая и слабая. А ещё безгранично доверчивая, наивная и добрая. «Ты ведь уже отдал приказ о прекращении работы комитета. И ты не будешь убивать грязнокровку Грейнджер. Не будешь. Нужно просто избавиться от Поттера, а всё остальное не существенно! Правда, если ты убьёшь Поттера, девчонка наверняка попытается его защитить. И что тогда? Тогда ты убьëшь её? Изуродуешь её труп и скормишь Нагайне?» Холодный жестокий голос внутри него заставил Волдеморта зашипеть и с силой провести ладонями по лицу. Нет же, драккл побери, нет! Он не сможет её убить! Она слишком ценна для него! Слишком… Желанна. А другие грязнокровки… Какое ему до них дело? Плевать на них, пусть живут, если это позволит Волдеморту заполучить Гермиону. Почему он должен жертвовать своими интересами ради очищения волшебного мира и возвышения этих чистокровных ублюдков, которых он заклеймил и превратил в своих слуг? Пускай служат. Интересы Господина превыше всего, а кто хоть слово против вякнет, сразу же будет жестоко убит! (разумеется не на глазах у Гермионы, ей лучше думать, что Лорд Волдеморт не такой уж злодей). Но что ему делать, если гадкий Поттер должен стать причиной его смерти? От Поттера нужно избавиться в любом случае. Но как это сделать, и при этом не отпугнуть от себя Грейнджер? Подстроить несчастный случай? Стереть ей память? Заставить Поттера покинуть страну? Волдеморт раздраженно вздохнул и встал с кровати. Он подошёл к большому портрету Салазара Слизерина, накрытому занавеской, и отодвинул ткань в сторону. Изображение основателя равнодушно смотрело на него холодными жëлтыми глазами. — Прадед, я встретил девушку. Портрет никак не отреагировал. Волдеморт кашлянул, прочищая горло и продолжил: — Маглорожденную девушку. Я знаю, что ты всегда завещал хранить чистоту крови… Великий и ужасный пред лицом своего прадеда испытывал сильное чувство вины за то, что нарушал заветы предка. У Тома Реддла не было родителей, он был круглым сиротой, и так уж вышло, что вся семья от него отказалась. За неимением авторитетного взрослого в своей жизни, Том, нуждаясь в этом, как и любой ребёнок, выбрал на эту роль прадеда. Салазар Слизерин ведь был его родственником, а поскольку он уже девять сотен лет как был мëртв, Волдеморту было легко его идеализировать и считать примером для подражания. Он верил, что если бы прадед был жив, то он бы Тома не бросил, он бы Томом гордился и вообще, они нашли бы общий язык. Именно поэтому Волдеморт презирал грязнокровок, он воспринимал Слизерина, как божество и исповедовал его религию, стремясь подражать во всём. В увлечении тёмной магией, в ненависти к маглам, и даже в стремлении остаться работать преподавателем в Хогвартсе. И теперь, с появлением в его жизни Гермионы, Волдеморту казалось, будто он предаëт свою семью. Своего кумира и авторитета. Он считал своим долгом поговорить об этом, пускай и не с живым прадедом, так хоть с его изображением. Всё равно портрет ничего бы ему не ответил, то ли чары на нём выдохлись, то ли он в принципе был таким изначально, но Салазар Слизерин никогда не разговаривал. Едва только Волдеморт пришёл к власти, первое что он сделал, так это изъял портрет из школы и поставил его в своём кабинете. И вот сейчас после очередного ночного кошмара, маг понял, что должен поговорить хоть с кем-то, чтобы разобраться в себе и понять, чего он хочет на самом деле. — Но она сильная и умная ведьма, клянусь! Я подарю ей змею, научу парселтангу, от Гонта не отличишь! Ведь я всё равно полукровка… И моя мать всё равно уже нарушила твои заветы, понимаешь? Только она вообще с маглом связалась, — с отвращением сказал Лорд, — а Гермиона всё же ведьма, тем более очень талантливая, и… — Да женись ты уже хоть на ком-нибудь! — неожиданно злобно завопил старик на портрете, заставив своего правнука отшатнуться от неожиданности, — хоть на гоблине, хоть на оборотне, хоть на магле! Лишь бы рожать умела!!! Мой род вымирает, благодаря тебе, идиот! Ты должен был жениться еще раньше и наплодить наследников, а ты вместо этого ерундой страдаешь! Ты последний потомок! И если ты сдохнешь, мой род прервётся! А ты рано или поздно сдохнешь! Ничто в этом мире не вечно! Ты должен был возродить клан Слизеринов, сделать его могущественным и многочисленным! Впервые за всё время своего существования, портрет Основателя заговорил. Волдеморт шокированно уставился на изображение Салазара. Значит… Он всё слышал и понимал, просто не считал нужным вести диалог? Его голос был подозрительно похож на голос Волдеморта. И мимика, как ни странно. — Ты заговорил?! — Ты мужчина или тряпка?! — продолжал исторгать желчь старик, — о, нет, ты ни то и ни другое, потому что даже тряпка не станет спрашивать разрешения у портрета! На месте этой грязнокровки, я бы задумался стоит ли с тобой связываться, если ты сам не можешь решить, жениться тебе на ней или нет! Очевидно, приятным характером Салазар Слизерин при жизни не отличался, и вёл себя сейчас даже хуже портрета Вальбурги Блэк. — Я уже и так всё решил! — недовольно зашипел Волдеморт, обиженный столь резкими словами прадеда, — просто захотел поставить тебя в известность! Ему было неприятно слышать столько грубости от того, кого он всю жизнь идеализировал и считал своим источником вдохновения. Может быть и хорошо, что он вырос сиротой? С такими родственниками… Почему ему вообще так с семьёй не везёт? Даже портрет прадеда его унижает! Отец и бабка с дедом унижали, за что были убиты, дядя Морфин унижал, за что тоже поплатился, а теперь этот старик! Хоть бы слово доброе сказал! Одни упрёки и злоба! И за что?! Просто за факт его существования?! Опять?! — Я чёртов портрет, кретин! Какое мне дело, по-твоему, до твоего жалкого существования, если я даже не могу отсюда выйти и хорошенько надавать тебе по шее?! — Сам ты кретин! — Даже твоя тупая мамаша оказалась полезней тебя, хоть какое-то потомство оставила! — Ещё раз оскорбишь мою мать, мерзкий старик, и я тебя в печи сожгу! Сгусток чёрной энергии врезался в портрет и Салазар вскрикнул и замолчал, удивлённо уставившись на потомка. — Дерзкий мальчишка! — сказал портрет, однако теперь уже с нотками уважения в голосе. — Впрочем, хоть какой-то стержень в тебе есть, если уж ты посмел угрожать великому Салазару Слизерину! Узнаю свою кровь! Молодец! Волдеморт закатил глаза и вздохнул, принявшись массировать виски. Дамблдоровы кальсоны, он что, тоже со стороны выглядел и вёл себя так же заносчиво, высокомерно и истерично? В другой момент он бы непременно возгордился своим очевидным сходством со Слизерином, но сейчас все его мысли были заняты исключительно Грейнджер. Раз уж даже его прадед был не против их союза, то Волдеморту, как и полагается мужчине, не оставалось ничего, кроме как начать активно действовать. Первое о чём он подумал, это дом. Место, куда он смог бы привести Гермиону, чтобы не целоваться с ней на улице, как какой-то глупый подросток. Им нужно было уединённое место, где они вдвоём смогли бы жить, вдали от любопытных глаз. Он ведь не потащит её к Малфоям. Нет, он мог бы выселить этих идиотов из их же жилища просто из вредности, но куда престижнее в глазах Грейнджер должен был выглядеть его собственный дом. К счастью, таковой на примете имелся. Заброшенный дом его папаши-магла. В конце-концов, он, как законный сын, имеет на этот дом полное право. Осталось только зачаровать особняк, перевезти туда свои вещи и обзавестись парой-тройкой домовых эльфов. Ещё раз глянув на притихший портрет, Волдеморт немного подумал и снова отправил в изображение Салазара темномагический сгусток. В ответ на возмущенное шипение на парселтанге, колдун ухмыльнулся и пояснил: — Это за то, что Гермиону грязнокровкой назвал. В следующий раз я тебе глаза вырежу, если не будешь за языком следить. — Грязнокровка, она грязнокровка и есть! — хмыкнул старик, — но, не спеши гневиться, внучок. Как ты думаешь, куда по-твоему исчез Салазар Слизерин из Хогвартса много веков назад? — Ушёл из-за конфликта с Годриком, полагаю? — осторожно ответил Волдеморт, он всё ещё не мог поверить, что с ним разговаривает портрет прадеда, после стольких веков молчания. — Ушёл, верно. Но не из-за Годрика, этот рыжий болван уговаривал его остаться, хотя бы учебный год завершить, нового декана для факультета найти. Но куда там, седина в бороду, бес в ребро, как говорится. Салазар сбежал в Испанию, с некой Мэри Бэрк, и женился на ней. Умная, красивая девка. Портрет прищурил свои жёлтые глаза и ехидно добавил: — И грязнокровная в придачу… — Что?! — взвизгнул Волдеморт. — Что ты сейчас сказал?! — Что слышал! — Да как он мог?! — У нас это, похоже семейное, кровь портить, — Салазар подмигнул опешившему Тëмному Лорду и злобно расхохотался.

***

— Альбус, ты не поверишь… Северус глубоко вздохнул, собравшись с духом. Изображение Альбуса Дамблдора смотрело на него с любопытством. С момента, как он увидел пугающую сцену на поляне, прошëл почти месяц. Северус не сразу решился завести разговор с Дамблдором, поскольку банально опасался лишних ушей. Однако, с недавних пор, Волдеморт неожиданно отозвал Пожирателей смерти из Хогвартса, оставив в школе только Северуса, в качестве директора. Именно это странное действие, а так же неожиданное прекращение работы «комитета по учёту магловских выродков», заставило шпиона поверить. Там, на поляне, это действительно был Лорд Волдеморт и Гермиона Грейнджер. И они действительно целовались. Ему не показалось. Все ученики и профессора Хогвартса были напряжены, поскольку считали, что внезапный уход из школы Пожирателей, за исключением Снейпа, обозначал только одно: Волдеморт собирает армию в единый кулак, что-бы ударить по Золотому трио и убить Гарри. Снейп же, в свою очередь, опасался совсем иного. Если девчонка начала встречаться с Лордом, значит она перешла на его сторону, и в любой момент могла убить Поттера или Уизли, как засланный шпион. Единственное, что заставляло Северуса сомневаться в том, что Грейнджер предательница, так это тот факт, что маглорожденных действительно прекратили преследовать на законодательном уровне, якобы временно. А Лорд действительно проявлял симптомы, которые обычно появлялись у влюблённых людей. Это было похоже на откат в жестокой политике Лорда. Как будто он незаметно менял курс. Зачем? С чего? Ответ напрашивался сам собой: грязнокровка Грейнджер. Из всего этого у Снейпа возникал следующий вопрос: кто кого предал и кто на чью сторону перешёл? Поверить в любовь Темнейшего мага столетия и девятнадцатилетней маглорожденной заучки? Увольте. Снейп был уверен, что монстр не способен любить. Но тогда для чего менять курс политики? Почему он так странно стал себя вести в последнее время? Ведь все симптомы были налицо! И Мерлина ради, зачем ему вообще было соблазнять Грейнджер, если он просто мог заставить её под пытками, или легилимменцией, выложить всю информацию? Что-то во всей этой картине не сходилось. Это был абсурд. Безумие. Но это так же был свершившийся факт. Все свои опасения и мысли Северус изложил портрету. Дамблдор удивлëнно поглаживал свою роскошную длинную бороду, блестел очками-половинками и качал головой. — Ох, Том, Том… — старик задумчиво пожевал губу. Снейп вздрогнул. Директор на портрете был просто отпечатком личности оригинала, но как же сильна была иллюзия того, что перед ним находится живой человек. — Неужели я ошибся, — пробормотал Альбус. — Ошибся в чëм? — Снейп прищурился. — Гарри грозит страшная опасность, Северус, — Дамблдор звучал взволнованно и Снейп тоже начал нервничать. — Что может быть опасней того, что мальчик, согласно вашему плану и так должен умереть?! — зашипел зельевар; его передёргивало от мысли, что Гарри должен был пожертвовать собой ради убийства Лорда. За годы, что Снейп прикрывал задницу Поттера, он невольно к нему привязался и действительно переживал за него. — Вероятность не стопроцентная, Северус, я же тебе говорил. Но… — Директор поëжился и Снейп невольно оглянулся, ему стало не по себе. — Но…? — Это всё согласно пророчеству, понимаешь? Ни один волшебник, ни Гарри, ни ты, ни кто-либо ещё, не сумеет противостоять Тому в открытой дуэли. Даже если на него нападут все волшебники разом, уровень его силы чудовищно высок. Если только некоему Избранному не суждено одержать победу — удача и судьба встают на его, сторону и помогают победить зло. Именно этим и ценны пророчества. Они дают надежду в том случае, когда её практически не остаётся. — К чему ты клонишь, Альбус? — Истолковать пророчество трудно, порой даже практически невозможно… — Альбус, не тяни! — дурное предчувствие заставило зельевара ещё раз оглянуться и перейти на шëпот: — что ты имеешь ввиду? — Я не могу пока что сказать наверняка, Северус, но… Боюсь, тебе придётся уточнить детали пророчества. — Его же разбил Люциус три года назад! Как я, по твоему, должен уточнить детали? И какие именно детали?! — Ну, для начала, тебе следует уточнить: избранный это или избранная, и в какой точно месяц он или она должна была родиться… Услышав последние слова директора, Северус охнул и побледнел. — Альбус, вы что? Вы хотите сказать, что Гарри Поттер… — Ох, Том, бедный Том, — неожиданно грустно вздохнул портрет и утер кончиком бороды выступившую слезу, — мне так жаль…

***

— Он сказал, что больше не будет пользоваться моим гостеприимством, он собрался жить в другом месте! — голос у Люциуса дрожал. — Это катастрофа, Северус! Я впал в немилость окончательно! — Когда именно ты впал в немилость, Люциус? Когда разбил пророчество в отделе Тайн? — ехидно спросил Снейп. — Когда подбросил дневник Лорда не тому человеку? Или когда твой сын не смог выполнить поручение Лорда и убить Дамблдора? Или тогда, когда ты напортачил с отчëтом? О, или тогда, когда ты уронил на Лорда фужер с вином, а потом сразу же случайно наступил на хвост Нагайне… — Снейп покачал головой, — Мерлин великий, Малфой, да как ты вообще ещё живым остался? Я только сейчас понял, перечисляя все твои проколы, что ты уже давно должен был кормить рыб на дне озера в твоём саду! На месте Лорда я бы тебя давно убил! Видимо, он действительно когда-то дружил с твоим отцом, иначе я просто не вижу причины, по которой он был настолько терпелив по отношению к тебе! — Думаешь, теперь он будет жить в поместье Мальсиберов? — с тоской и ревностью спросил Малфой. — Или Яксли? Вид у мужчины был настолько несчастный и убитый, что Снейпу его даже жалко стало. Не смотря на то, что существовать с Волдемортом в одном, пускай даже и огромном поместье, было жутко и опасно для жизни, это так же являлось для Пожирателей огромной честью. Малфою завидовали, считая, что с его семьёй Лорд близок, как ни с кем более. Малфоя за это уважали и побаивались — его статус в глазах остальных магов был очень высок. Малфой этим гордился и даже позволял себе хвастаться (когда Лорда не было поблизости), как хорошо он знает Господина. Теперь, когда чернокнижник решил неожиданно съехать, Люциус, по понятным причинам, решил, что это конец ему и всей его семье. Что-то Лорда в их поместье не устраивало. Почему-то змее стало неуютно в Малфой-меноре. Но что? Что они делали не так?! Температуру воздуха поддерживали высокую (Волдеморт всё время мëрз), громко не шумели, на его личном этаже вообще никто не смел ходить, в поместье всегда был вишнёвый джем и это дурацкое пастеризованное магловское молоко, которое Люциус считал жуткой отравой. Что Волдеморту могло не понравиться, раз он решил съехать?! — Успокойся, Люциус, Лорд не собирается жить в чьём-либо поместье, — Снейп покачал головой, — он отдал распоряжение восстановить его собственное. — Тот заброшенный маггловский дом Реддлов? — неверяще прошептал Люциус. — Но зачем? — Он всё-таки правит магической Британией, было бы не по статусу, если бы у Лорда не было собственного поместья. — Он ведёт себя странно в последнее время, Северус. Ты видел его мантию? На ней рубиновые вставки! — Новый министр магии должен выглядеть презентабельно. — Он всё время куда-то пропадает, на собраниях он рассеян, читает странные книги! — Какие ещё книги? — напрягся Снейп. — «Амортенция. Любовные привороты и противоядия. Как построить своё личное счастье», в четырёх томах! — Что? — Снейп закашлялся, чтобы скрыть смешок, похоже, что всë оказалось именно так серьёзно, как предположил Дамблдор. — Я не шучу, Северус! Не шучу! С Лордом творится что-то странное! Он ведёт себя иначе и меня это пугает. Да и как он вообще мог взять, и съехать от меня?! Только мои домовые эльфы точно знают, какую температуру поддерживать в доме и как правильно готовить тосты! Лучше дома он не найдёт! — Тебя пугает, что он наконец-то съехал из твоего дома, начал следить за собой и стал вести себя более уравновешенно? — Именно! — Не волнуйся, Люциус, я думаю, причина вовсе не в том, что Лорд затеял нечто инфернальное или сошёл с ума. — Тогда в чëм, по-твоему? — Cherchez la femme, мой друг, — загадочно сказал Северус, — cherchez la femme. Люциус в ответ на его слова удивлённо вскинул брови и открыл рот. Что такое несёт Снейп? У него что, совсем крыша поехала? Впрочем, работая с таким количеством детей не удивительно, Люциус порой со своим то сыном справиться не мог, а Драко был всего один, в отличие от количества студентов в Хогвартсе. — Не вижу причины вот так вот округлять глаза, — Северус продолжал звучать загадочно. — Лорд никогда бы не… — А ты так хорошо знаешь Лорда? — Но… — Мы знаем его только с одной стороны, как нашего лидера, — Снейп, покачал головой, — он жесток, властолюбив и проницателен. Но у него должны быть и другие стороны, как у любого человека. Этот мир не делится только на чёрное и белое. Лорд Малфой прищурил глаза, уверенность с которой говорил Снейп показалась ему подозрительной. — Ты что-то знаешь, Снейп? Ты что-то видел?! Северус усмехнулся уголком рта, и непроницаемое жëсткое выражение его хищного лица ответило само за себя. Да. Он что-то знает. — Это Беллатриса, да? Снейп промолчал.

***

— Вовсе не обязательно прыгать со скалы, чтобы увидеть меня. — Это вышло случайно, мистер Волдеморт, я убегала от Сивого, а потом… Они медленно парили в небе. Гермиона остро ощущала пространство вокруг и приятное тепло в том месте, где руки Волдеморта покоились на её талии. Черная аура колдуна вокруг загустела, обратилась облаком и окутала их, позволив лететь высоко в небе. В очередной раз она вляпалась и в очередной раз Волдеморт пришёл на помощь. И не то, чтобы в этот раз Гермиона вляпалась случайно, она просто действительно соскучилась. А Сивый просто очень во-время с помощью тëмной метки призвал своего господина. — А если бы я не успел? — Всё время мира в ваших руках, — она улыбнулась. — Но не в твоих, — Лорд покачал головой. Он осторожно приземлился и Гермиона почувствовала разочарование, когда маг убрал руки с её талии. Что с ней происходит? Почему ей настолько приятно находится рядом с тем, кто сеет ужас и смерть? Это проблемы с головой или какое-то колдовство? — У меня есть кое-что гораздо лучше времени, у меня есть тот, кому оно принадлежит, — волшебница заправила выбившиеся из косички вьющиеся пряди волос за уши. — По-твоему, я в твоих руках, девочка? — алые глаза полыхнули недобро, но Гермиона улыбнулась ещё шире. И с каких это пор он перестал её пугать настолько, что даже в моменты когда Лорд действительно недоволен, она не думает, он прикончит еë и расчленит? — А я в ваших. Колдун поджал губы, однако вопреки тому, что слова Гермионы должны были его разозлить, он почувствовал странное удовольствие от фразы «а я в ваших». Она сказала это так просто, но так чертовски приятно, что у него не осталось сомнений. Она — его. Она создана для него и под него, она ему принадлежит и вовсе не важно, что этот кинжал обоюдоострый. Важно, что его внутренний демон урчит от удовольствия, когда Волдеморт чувствует близость тела этой девушки. Ему, дементор побери, нравится быть для неё героем, нравится видеть восторг в её глазах. — У меня для тебя подарок, — маг хитро прищурился. — Подарок? — Гермиона растерялась. — Никаких отрезанных голов и чёрной магии, — Лорд фыркнул, — и не надейся. — Я и не думала! — Я просто предположил, — он пожал плечами. — Вы слишком хорошо меня знаете, — Гермиона хихикнула. — Серьёзно? Ты сейчас серьёзно решила, что я подарю тебе чью-нибудь оторванную голову? — Почему-то, я подумала, что это будет палец или ухо… — Какая гадость. — И не говорите. Волдеморт посмотрел на неё с укором, а потом протянул ей книгу. Гермиона, с плохо скрываемой жадностью, схватила подарок. Внутри у неё всё задрожало от предвкушения. Книга! Учебник! Что может быть лучше книги, если тебе её дарит гений волшебства? О, это совершенно точно будет нечто особенное, Гермиона была уверена. И она не ошиблась. «Вверх» — на чёрной обложке золотистыми буквами было написано только одно слово. Это действительно был учебник. Но это был учебник, который Гермиона ещё никогда не видела, не слышала о нём, и не знала. Дрожащими руками она открыла книгу на середине. Она была сшита из пожелтевших разрозненных листов, и написана вручную, мелким витиеватым почерком, с наклоном в обратную сторону. Ни имени автора. Ни нумерации страниц. Даже оглавления не было. Сплошной текст, мелкие чертежи и рисунки. По одному из рисунков, на котором был изображён человек, превращающийся в чёрное облако, Гермиона поняла. — Это учебник полётов! — вскрикнула волшебница; уловив звуки восторга в её словах, Лорд самодовольно улыбнулся. — Ты верно угадала. — Но откуда?! Не существует такого учебника! Никто не умеет летать без метлы, кроме вас! — Существует такой учебник, — хитрость в красных миндалевидных глазах Лорда медленно перерастала в веселье, — в единственном экземпляре. — Это вы его написали?! Это ваш учебник?! — Тебе нужно будет прочитать его от корки до корки, прежде, чем мы начнём практику. — Практику?! — Гермиона уже и не знала куда себя деть, она жадно прижимала к себе учебник и с недоверием смотрела на Лорда. — Нужно же мне быть уверенным в том, что если ты в следующий раз сиганëшь со скалы, то сумеешь спастись без моей помощи. Вдруг я буду на совещании в этот момент… — А когда?! Когда практика?! Мерлин всемогущий, да ему следовало в первую же их встречу предложить Грейнджер знания и она сама бы сдалась ему в плен. Столько жадности и энтузиазма он даже в Снейпе не видел, хотя зельевар тоже когда-то был его учеником. Волдеморт с ностальгией вспомнил свою юность. Да, когда-то и он готов был на всё, ради знаний. Ещё одна общая черта. Ох, сколько же всего он сумеет вложить в эту кудрявую голову. Интересно, насколько могущественную колдунью он сможет сделать из Гермионы, с её-то упорством, уровнем интеллекта и достаточно неплохим запасом магических сил? — Когда ты будешь готова. — Я уже готова! Я хоть сейчас! Мистер Волдеморт! — Том, — он прищурился. — Что? — Я думаю, ты можешь называть меня Том. И обращаться ко мне на «ты». Гермиона растерянно уставилась на него. Что он сейчас сказал? Он сейчас действительно… Предложил ей… Мерлиновы яйца… — Я всего лишь предложил тебе обращаться ко мне более неформально, — закатил глаза Лорд, — а не руку и сердце, Грейнджер, ей богу, не делай такое лицо. — Но это… Ваше настоящее имя, оно ведь… Вы ведь… — Что? — Я… Не знаю, это ведь личное, и… Мне право неловко, Мистер Волдеморт. — Целоваться со мной значит тебе не неловко, а называть по имени неловко? Гермиона смотрела на него как-то странно, Волдеморт даже растерялся. Что? Он что-то не так сделал? В книге он прочитал о ритуалах ухаживания, когда мужчина делал женщине подарки. А ещё о ритуалах сближения, в паре обычно придумывалось ласковое прозвище для партнёра. Чаще этим грешили женщины. Быть «медвежонком», «заей» или «котиком» Лорд Волдеморт точно не был готов, потому он решил, что в качестве ласкового прозвища его имя вполне подойдёт. Позволив Гермионе называть себя запретным именем, он покажет ей, что она для него близка, а значит сделает ещё один шаг к завоеванию её сердца. Колдун был логичен до мозга костей. Он следовал прочитанному в книге и согласно выстроенному чёткому алгоритму, который должен был привести его к намеченной цели. Ему не хватало чуткости понять, что он возможно слишком сильно спешит. — Я сделал что-то не так? — холодно спросил мужчина, слегка вздернув подбородок так, что теперь он, казалось, смотрит на гриффиндорку свысока. Гермиона отрицательно замотала головой. — Тогда что? Гермиона, вдруг, низко опустила голову. Волдеморт занервничал ещё больше, хотя выражение его лица осталось равнодушным. Только раздвоенный язык выдал его эмоции, начав слишком часто высовываться наружу, как у потревоженной змеи. — Это самый лучший подарок из всех, что мне когда-либо дарили, — глухо сказала она. — Конечно это лучший подарок, — высокомерно сказал маг, — ведь этот учебник был написан лично мной, величайшим волшебником современности, ты даже не представляешь, девочка, насколько ценным и… — Ваше имя, — всё ещё глухо сказала Гермиона. — Ваше настоящее имя, это самый лучший подарок. Твоё настоящее имя, Том. Оно так нравится мне, самое лучшее имя на свете.