Вернуться домой

      В первые дни после шокирующих разоблачений о Семёрке, Соединённые Штаты были охвачены смятением. Правительство, поспешившее дистанцироваться от скандала, опубликовало заявление, в котором осудило действия суперов, а высокопоставленные чиновники настаивали на том, что ничего не знали о злодеяниях Семёрки. Сразу же после утёкших в сеть видео, последовала волна арестов, многие сотрудники Воут были взяты под стражу для допросов, были выдвинуты обвинения за халатность и соучастие.       Общество же пребывало в состоянии недоверия, в течение многих лет Семёрку обожествляли, любимых героев, ставшими кумирами почитали и безгранично любили, их изображения украшали рекламные щиты, а истории про них рассказывали как легенды. Узнать, что их кумиры на самом деле были монстрами, было горькой пилюлей, которую не все смогли проглотить. Некоторые цеплялись за веру в то, что Хоумлендера, как и других героев подставили, что видеоматериалы и записи были сфабрикованы в рамках какой-то тщательно продуманной схемы. Эта группа, хотя и активно выступавшая, была незначительной по сравнению с протестами тех, кто чувствовали себя преданными и пришедшими в ужас от правды.       Омни-Мэн, разоблачивший гниль внутри Семёрки быстро стал фигурой, вызывающей разногласия. Многие приветствовали его как героя, светоч истинной справедливости в мире, утратившем свои моральные ориентиры, решительные действия которого против коррумпированных суперов были восприняты как необходимые и справедливые теми, кто считал, что система подвела их и обвела вокруг пальца. Сторонники организовывали митинги, скандируя его имя и призывая к полному пересмотру механизмов надзора за супергероями, требуя и умоляя Омни-Мэна разобраться со всей этой грязью, и продолжать наказывать виновных, обеспечивая гражданам безопасность.       Однако не меньше голосов было и против. Некоторые утверждали, что Омни-Мэн, несмотря на свои намерения, ничем не отличался от злодеев, которых он пообещался уничтожить. Они требовали его тюремного заключения, ссылаясь на жестокие убийства Подводного и Поезда-А, как доказательство собственного беззакония. Помимо этого, против Омни-Мэна были официально выдвинуты юридические обвинения в связи с этими убийствами, что вызвало ожесточенные споры о природе правосудия и ответственности тех, кто обладает огромной властью.       В условиях такого раздробленного ландшафта вера нации в своих защитников была подорвана. Некогда непререкаемый авторитет Воут и Семёрки был серьёзно подорван, по мере того как страна осваивалась в новой реальности, правительство принимало меры по установлению новых правил и надзору за суперами, первым делом намереваясь отменить закон о пребывании суперов в армии.       На одной из дорог Нью-Йорка сцена была хаотичной, со вспышками камер, криками как сторонников, так и противников, в воздухе застыла сильная напряженность разделенного города. Омни-Мэн стоял в центре событий, с широко расправленными плечами, ветер развевал его плащ в тот момент, когда он осматривал толпу. Репортеры с протянутыми микрофонами и включенными камерами окружили его, их вопросы представляли собой какофонию замешательства и любопытства, а фанаты скандировали:       — Слава Омни-Мэну! Власть Омни-Мэну! В то время как группа протестующих, державших плакаты с надписями «Суперы-убийцы» и «Правосудие для павших», выкрикивала проклятия и обвинения, и в этой суматохе воздух был насыщен одновременно как восхищением, так и ненавистью. Омни-Мэн поднял руку, перекрывая шум, толпа в миг замолчала, а камеры увеличили изображение.       — Несмотря на мою безграничную силу и могущество, я клянусь всем вам, собравшимся здесь сегодня, что уничтожу любого, кто этого заслуживает, любого, кто угнетает простых людей, кто глумится над теми, кто не может в равной силе ответить! — говорил Омни-Мэн уверенным голосом, то и дело повышая и понижая его.       Его заявление было встречено смесью одобрительных возгласов и насмешек, вызвало гром аплодисментов и шквал гневных выкриков с освистыванием. Внезапно вдалеке раздался вой сирен, полицейские машины с визгом остановились по периметру, из них выскочили полицейские с оружием наготове. Толпа расступилась, и напряжение возросло, когда один из полицейских выступил вперед, значок на мгновение сверкнул на солнце.       — Нолан Грейсон, — выкрикнул полицейский, — Вы арестованы за убийство Поезда-А и Подводного! Сдайтесь с миром, или нам придётся применить силу.       — Применить силу? — Нолан слегка повернул голову, на его губах заиграла ухмылка, а брови чуть вскинулись от удивления, — Думаешь, сможешь меня остановить? Омни-Мэн подошел на шаг ближе к офицеру, расстояние между ними стремительно сократилось.       — Вы действительно думаете, что можете помешать мне поступать правильно? Все вы марионетки правительства, такие же ничтожные, как и Семёрка. На протяжении многих лет вы втайне знали и поощряли все зверства, совершённых Семёркой, а сейчас, вы действительно хотите остановить того, кто открыл людям правду? Кто беспокоится за них и стремится защитить? Сделать то, что не смогли, боялись, и не хотели вы?       Офицер заколебался, затем, в порыве внезапной агрессии, нажал на спусковой крючок. Пуля просвистела в воздухе и попала Омни-Мэну в грудь. Толпа ахнула, и в воздухе повисла гробовая тишина. Пуля отскочила от груди Нолана, упав на землю, лицо Омни-Мэна в миг помрачнело и стало более угрожающим. Сделав шаг вперёд, он подавлял всё вокруг своим присутствием, а офицер, осознавший свою ошибку, отступает, дрожащей рукой сжимая пистолет. Тишину прорезал голос Омни-Мэна, резкий и угрожающий.       — Еще один выстрел, и вам не понравится то, что произойдет дальше.       Напряжение было ощутимым, воздух наэлектризован угрозой насилия. Руки офицера задрожали ещё сильнее, и он в миг направил пистолет в землю, тоже самое сделали его коллеги, на их лицах застыло выражение страха и растерянности. Омни-Мэн окинул взглядом офицеров, их дрожащие тела и безумное сердцебиение вызвали у него насмешку, и тогда он повернулся к камерам, заявив:       — Не пытайтесь остановить меня, пожалуйста. Это бесполезно, — Нолан махнул рукой, продолжая речь, — Я вам не враг. Я лишь делаю работу правительства. Я делаю то, что должен, и если вы действительно хотите безопасности и спокойствия для своих граждан… Не пытайтесь мешать мне.       В мгновение ока вильтрумит развернулся и взмыл в небо, оставив позади ошеломленную и перепуганную толпу. Репортеры кричали, камеры продолжали вращаться, запечатлевая сюрреалистическое зрелище человека, который для некоторых был героем, а для других злодеем. Когда Нолан за секунды исчез вдали, толпа взорвалась, кто-то скандировал имя Омни-Мэна, другие же кричали о том, что он устроит тиранию, но его уход запечатлелся в памяти всех, кто был свидетелем этого противостояния.       Бутчер собрал Пацанов в их убежище, воздух был пропитан напряжением и сигаретным дымом.       — Мы столкнулись с чертовой непреодолимой силой, — сказал Бутчер, расхаживая взад-вперед, — Омни-Мэн — это не просто еще один супер. Он, бля, разорвет Хоумлендера в клочья, даже не вспотев.       — Итак, мы сменили одного тирана на другого, да? — Французик прислонился к стене, скрестив руки на груди, — Он неуязвимее, чем даже Хоумлендер.       -Ты прав, мой французский друг. Именно поэтому нам нужно больше огневой мощи, больше людей, которые могли бы помочь нам остановить его.       — И где, блядь, мы найдём таких людей? — М.М. нахмурился, его беспокойство было очевидным.       — Полагаю, что в России. По информации, которой я узнал, Солдатик не мёртв. Его предала собственная команда, сдав русским в плен, и если мы вызволим его…       — Нет, нет, нет, — М.М злобно оскалился, ударив обеими ладонями по столу, — Нихуя! Если этот сукин сын не сдох, надеюсь русские как можно мучительнее издеваются над ним!       — М.М, возьми себя в руки, — лицо Бутчера стало мрачнее, когда он сделал шаг навстречу Марвину, — Нам нужна страховка, что Омни-Мэн не станет таким же, как Хоумлендер. Нам нужно остановить его, пока он не ебнулся.       — Этот уёбок убил моего деда, Бутчер, — грудь Марвина поднималась вверх-вниз от гнева, бурлившего в нём, — Из-за него мой отец довёл себя до могилы. Нихуя мы не будем вызволять его.       — Это не обсуждается, — прорычал Бутчер, махнув рукой, — Мы летим в Россию.       Тем временем Омни-Мэн делал то, что обещал — спасал жизни и убивал суперов с неустанной эффективностью. Каждый акт насилия был посланием, декларацией его непреклонной позиции в отношении тех, кто злоупотреблял своей властью, взор и наказание Нолана настигали всех угнетающих и упивающихся безнаказанностью суперов.       На площади собралась толпа, не сводившая глаз с парящего над ними в воздухе Омни-Мэна. В руке он держал оторванную голову Технорыцаря с закатанными глазами, последние эмоции запечатлённые на лице супера были страх и боль.       — Этот человек, — гремел голос Нолана, эхом разносясь по площади, — Был причастен к строительству незаконных тюрем, его миллионы инвестировались в строительство буквально концлагерей. В его убежище я нашёл видеозаписи пыток, проводившихся на похищенных людях, сделанных его личными секс-рабами.       По толпе пронеслись вздохи и ропот, когда Нолан небрежно бросил голову Технорыцаря на землю, а затем и сам плавно спустился рядом с ней. Одним мощным ударом ноги он превратил ее в отвратительное месиво, отчего толпа отшатнулась, многие ахнули, не прекращая съёмку на телефоны.       — Я не буду терпеть этого, и я не буду стоять в стороне, позволяя этим самодовольным животным издеваться над вами, — заявил Нолан, — Как я уже говорил, сильные мира сего не будут иметь власть над людьми. Я обеспечу вам будущее, избавленное от угнетения и страха, будущее без суперов. С этими словами он взмыл в небо, оставив ошеломленную толпу позади. Сторонники провожали его как спасителя, в то время как противники называли новым, ещё более ужасающим диктатором. Но, несмотря ни на что, Нолан оставался непоколебим в своей миссии, полный решимости превратить этот мир в место, где люди, обладающие силой, больше не смогут охотиться на слабых.       Нолан вошел в убежище Пацанов, осматриваясь вокруг. Там было пугающе тихо, обычная суета отсутствовала, отчего вильтрумит двигался осторожно, проверяя каждый угол и тень, но никого не было. Как только он собрался уходить, по зданию разнесся звон бьющегося стекла и топот тяжелых ботинок, а внутрь были брошены светошумовые гранаты, взорвавшиеся с оглушительным грохотом, и сила удара дезориентировала Нолана. Он стиснул зубы, боль пронзила его сверхчувствительные уши, совсем ненадолго, но этого хватило, чтобы на пару секунд обездвижить его.       Раздались выстрелы, спецназовцы безжалостно стреляли по нему, но пули рикошетили от неуязвимого тела вильтрумита, нанося больше вреда окружению, чем самому Омни-Мэну. Ярость кипела в Нолане, когда он, сжав зубы, двигался со смертоносной эффективностью, прорываясь сквозь группу спецназа. Руки Нолана двигались как в тумане, кровь брызгала во все стороны, конечности были оторваны от тел, а головы раздавлены кулаками, и через несколько мгновений вся команда лежала мертвая у его ног, в лужах собственной крови. Окровавленный и разъяренный, Нолан взмыл в небо, направляясь прямо к Белому дому, оставляя ещё две группы спецназа, находившихся рядом со зданием.       Омни-Мэн пробивает крышу, совершенно не реагируя на посыпавшиеся на него обломки, с глухим стуком приземляясь в овальном кабинете. Президент Роберт Сингер, лицо которого в миг стало бледным от страха вскочил со стула, но Нолан хватает его за плечо, обездвиживая, и заставляя вскрикнуть от боли и сжиматься всем телом.       — Слушай внимательно, — сказал Нолан холодным и непреклонным голосом, — Я мог бы захватить власть над этим миром по щелчку пальца. Если я захочу, завтра все будут стоять передо мной на коленях. Но, я не хочу этого.       — Что ты, чёрт возьми, хочешь? — лицо Роберта исказилось в гримасе, боль в плече стала почти невыносимой.       — Ты намного тупее, чем я себе представлял. Я по прежнему хочу справедливости. Я хочу, чтобы простые люди жили в мире и не подвергались угнетению со стороны придурков, думающих, что они Боги, — с закатывающимися глазами отвечает Нолан, то и дело усиливая хватку, отчего Сингер взвывает от боли, и извивается всем телом, словно змея, — Но не сомневайся, если ты или кто-то другой ещё раз попытается сразиться со мной, я убью сначала их, а затем приду за тобой. Тогда я возьму власть в свои руки и сам стану правителем. Это не моя цель, но я сделаю это, если потребуется.       — Что ты предлагаешь? — выдавил из себя Роберт, с трудом сглатывая.       — Ты позволяешь мне делать мою работу. Наводить порядок в этом мире. И ты не вмешиваешься. В свою очередь, я не собираюсь превращать этот мир в свою империю.       — Согласен. — президент быстро кивнул, отчаянно желая, чтобы боль прекратилась, — Просто… Пожалуйста, отпусти.       Нолан ослабил хватку, и в ту же секунду Роберт падает на пол, схватившись за плечо. Омни-Мэн повернулся и вылетел тем же путем, каким пришел, оставив президента размышлять об этой леденящей душу встрече.       Эшли в панике сбежала из Нью-Йорка, вернувшись в маленький городок, где она родилась, в надежде обрести убежище дома. Это место было необычным, резко контрастирующим с высокими небоскребами и неумолимым ритмом города. На мгновение она ощутила мимолетное умиротворение, как вдруг ночью резкий стук в дверь пробудил Эшли от беспокойного сна. Ее сердце бешено колотилось, когда она осторожно приблизилась к двери и посмотрела в глазок. Кровь застыла в её жилах, за дверью на неё смотрели леденящие душу голубые глаза.       — Нет, — прошептала она дрожащим голосом. Прежде чем она успела среагировать, Хоумлендер без всяких усилий выбил дверь, дерево раскололось, заставив Эшли в ужасе упасть на пол.       — Ты действительно думала, что сможешь спрятаться от меня, Эшли? — в голосе Хоумлендера звучала смесь насмешки и ярости, вызывающая дрожь и ужас по всему телу, — Предать меня было очень опрометчивым решением.       Эшли отпрянула, но деваться было некуда. Хоумлендер двинулся на нее, его глаза горели зловещим красным светом, и быстрым движением два лазерных луча в одно мгновение отрубили ей ноги, оставляя лишь обугленные, кровоточащие обрубки. Крики Эшли наполнили маленький дом, эхом отражаясь от стен, вокруг неё стремительно растеклась лужа крови. Хоумлендер наклонился, его лицо было в нескольких дюймах от испуганного и скорчившегося в агонии лица Эшли, улыбка Джона была жестокой и лишенной сочувствия.       — Тише, тише, Эшли. Скоро все это закончится.       Лазеры медленно прожигали ее лицо, запах обугленной плоти смешался с металлическим запахом крови, и за несколько долей секунд крики Эшли перешли в бульканье, а затем в тишину, когда Хоумлендер продолжил с безмятежным выражением лица.       Закончив, он встал и с холодным безразличием оглядел эту ужасную сцену. Удовлетворенный, выйдя из дома, ночной воздух обдал его лицо прохладой, когда он поднялся в небо. Вернувшись в лабораторию, где его некогда растили, там не было сотрудников, ведь Хоумлендер убил их ещё пару дней назад, жестоко перебив всех, в том числе и Барбару. Не поленившись, он не испепелил всех лазером, а покромсал собственными руками в «плохой» комнате, постаравшись, чтобы Барбара страдала так же сильно, как и он. Ему тошно и противно находиться здесь, но, наконец, совсем скоро Хоумлендер покинет это место.       — Райан, мой мальчик, — сказал он, положив руку на плечо ребенка, — Ты мой сын, и я буду воспитывать тебя должным образом. Но существует серьезная угроза, с которой мы должны справиться. Сейчас… Весь мир против нас.       — Но почему? — Райан посмотрел на Хоумлендера, в его глазах были неуверенность и страх, — Я ничего не понимаю, мне даже не давали включить телевизор, потом пришёл ты и забрал меня сюда, всё это…       — Плохие люди, — перебил Райана Хоумлендер, тяжело выдыхая, — Настроены против нас. Они хотят нас уничтожить. Хотят, чтобы нас убили, Райан.       — Но мы сильнее?       — Конечно, чемпион, — Хоумлендер кивнул со свирепым выражением лица, — И мы дадим отпор любому, кто попытается нас сломить. Вместе нас не остановить. Пойдём, Райан.       Хоумлендер берёт Райана за руку и направляется к лифту, на мгновение оборачиваясь, и видя дверь, за которой находится «плохая комната». Её петли приварены, а в самой комнате лежат десятки трупов, с разбитыми черепами и выпущенными кишками, все стены, как и пол окрашены кровью. Хоумлендер на мгновение улыбается, довольствуясь тем, что сделал, после чего заходит в лифт. Раз мир узнал о нём и отверг, его больше ничего не останавливает. Его не остановит и Омни-Мэн.