Я снова маленький

Отряды подтягивались на площадь и занимали свои места. В солнечных лучах кружили пылинки, в воздухе ощущалось одухотворение. Пионеры стояли счастливые от новых встреч со старыми друзьями. Вожатые командовали подопечными, окидывали площадку строгими взглядами, в которых нет-нет, да и проблёскивала радость. Директор хорохорился — за весну удалось отремонтировать аж четыре корпуса и даже почти закончить строительство нового. И только Антон был снова не такой, как все, одному ему за пять лет осточертел этот лагерь, одному ему веселиться не хотелось. Даже как-то обидно стало, и отвлечься не на что. А нет, кажется, нашлось на что. Справа от флагштока в окружении пятого отряда стоял новый вожатый. В синих шортах, белой рубашке, красном галстуке и очках. Студент, может быть, даже первокурсник, самый молодой из вожатых и самый напряжённый. Душистый ветер приглаживал выбившиеся из-под алой пилотки волосы, на бледных ногах краснели свеже расчесанные комариные укусы, сосредоточенный взгляд гулял по детским макушкам, губы непроизвольно шептали: «Одиннадцать, двенадцать, три… тринадцать». Кажется, его звали Арсений — Антон помнил его, он ему помог, и разбудил. Но все таки с Арсением было, что-то не то. Не как все. У всех на ветру волосы дыбом стоят, а у него прилизаные. — Хм, а чего это у него на руках ожоги, как это он так ожогся. — Промямлил Антон, но его в бок ткнул Дима. Его, ну уж слишком правильный, друг. Протрубил горн, взлетели руки в пионерском салюте, на сцену поднялось руководство лагеря. Воздух сотрясли слова приветствия, загремели пафосные речи про пионерию, патриотизм и коммунистические идеалы, тысячу раз повторённые, заученные Антон слово в слово, хоть пересказывай. Он не любил эту часть лагеря. Все улыбались, и Арсений, но что-то в его улыбке было не то. Не искренность что-ли. Чего он вообще пошел в этот лагерь работать. После торжественой линейки их повели в их корпуса. Какой год его вожатым был Стас Шеминов, Антон его любил, он был веселым, Тошу поддерживал. Порой, он мог таскаться за ним всю смена, в отсутствие друзей. А Стас был и не против. Приятно иметь маленького помощника, что постоянно заваливал его миллионом вопросов. И всё-таки. Заселение и прочие вещи, что нужно делать в начале – ну просто утомительны! Пока всё разложишь, заправишь кровать – умереть можно! Так ещё и на голодный желудок. Последний раз Антон ел утром, еле соображая что происходит вокруг него и что он принимает в себя в качестве пищи. Чуть-ли не разрываясь от злости и голода, он вышел из своего домика. — Антон! Рад снова тебя видеть! — У домика терпеливо стоял Стас. Он слегка приобнял Шастуна и похлопал его по спине. Испорченного настроения будто и не было. — Как год прошёл? Чего нового? — Разговорившись, они дошли до столовой в отдельном здании, выкрашенной в цвет свежескошенной травы. — Да у меня ничего интересного, 10 класс заканчиваю. Вы там как? — Ой, Антон, Дёма в школу пойдёт в этом году, а Даринка на работу наконец нормальную устроилась. — Везёт Вам. — На выдохе сказал парниша. — Да чего везёт-то, времени теперь совсем не будет. — Будет, не будет, но Вы ведь счастливы? — Конечно, Тош, как тут не быть счастливым. Так они и продолжили болтать, а разминулись уже у самой столовой. Стаса позвал директор лагеря. *** Увлекательную игру в догонялки с мелочью из первого отряда, прервал внезапно пришедший вожатый. В руках была коробка, а из неё выглядывали прозрачные лампочки. С гирляндой он справился довольно быстро. Уже через час несколько окружающих деревьев были обмотаны проводами с лампочками, по сцене протянули и закрепили самые красивые «свечки». Оставалось только на яблоню забросить провода. Шастун окинул дерево профессиональным взглядом и полез на стремянку. Любимую яблоню хотелось сделать не только самой красивой, но и самой удобной — чтобы, тайком лазая по ней, не зацепиться за провод. Держа лампочку в одной руке, второй схватившись за толстый сук, Антоша переступил со ступеньки на ветку, намереваясь закрепить гирлянду повыше. Раздался сухой треск, затем вскрик Алёшки и испуганный вздох. Потом Антону оцарапало щёку, картинка перед глазами смазалась на пару секунд, затем в спине и пятой точке вспыхнула боль, а в довершение всему в глазах ненадолго потемнело. — Мамочки! Шастнун! Ты как? Живой? — Стас склонилась над ним, прикрывая руками рот. — Живой… — прокряхтел он, садясь и держась за спину. — Ударился сильно… — Что болит, где болит? Рука, нога, где? Здесь? — Ай! Сломал! — Что сломал? Антон, что?! — Да гирлянду эту сломал… — Да Бог с ней, с гирляндой, главное… - Стас? Да что вы говорите? «Бог с ней»? - На этот шум пришла старшая воспитательница, Оксана Александровна. Антон с ней не дружил еще с первого приезда сюда. — Как это понимать, Стас?! Гирлянда — имущество лагеря, кто за неё платить будет? Я? А может, ты? Или Шастун? — А что я сделаю, если у вас лестницы шаткие? — Шипя от боли и потирая больное место, проговорил, собственно, Шастун. — Ах, лестницы шаткие? А может, это всё-таки ты виноват? — Она сложила руки на груди и строго посмотрела на Антона, — Разгильдяй! Только посмотри на себя! — она строго ткнула пальцем Антону в грудь. — Галстук — важнейшая для пионера вещь, а у тебя он грязный, рваный и завязан криво! Как не стыдно в таком виде ходить по лагерю... да что по лагерю — на линейку в таком виде явился! Антон взялся за кончик красной ткани, быстро посмотрел — и правда, грязный. Испачкался, когда падал с яблони? Антон начал оправдываться: — На линейке галстук был правильно завязан, он сбился, потому что я упал! — Потому что ты – тунеядец и вандал! — Оксана Леонидовна вспыхнула от негодования. Антон растерялся. Не найдя, что ответить, он молча стоял и слушал, как она его отчитывает. — Ты уже перерос пионерский возраст, а о вступлении в комсомол даже не думаешь! Или что, Шастун, не берут? Не заслужил? В общественной деятельности не участвуешь, отметки из рук вон плохие — конечно, не берут, какой же из хулигана комсомолец! — Оксана Александровна, пожалуйста, простите на первый раз! — Снова вмешался Стас. — Антон — хороший мальчик, он повзрослел, исправился с того года, правда, Антон? Он ни при чем, это лестница шаткая, его бы в медпункт… — Стас, это уже чересчур! Как тебе не стыдно, мне, коммунистке, с тридцатилетним стажем, врать прямо в глаза?! — Нет, я не… — Я без твоих подсказок видела, что Шастун с лестницы на ветку полез. Выговор тебе, Стас, строгий! Будешь знать, как покрывать диверсантов! — Да что же вы, Оксана Александровна, какая диверсия! — Одного выговора мало, ещё добавить? — Нет. Конечно нет. Просто Антон — он ведь ещё ребёнок, у него энергии много. Ему бы эту энергию направить в правильное русло — Вожатый замялся и искал в голове идеи для компромиссов. — Вот у Арсения новый кружок открылся, давайте его туда? Темболее Антон у нас мальчик артистичный, и быстро вольется в колектив. Как его окликнули. Он резко повернул голову. Очки практически съехали с переносицы, но он уверенно поправил их. - Арсений, подойди, пожалуйста, — Крикнула воспитательница. - Здравствуйте, Оксана Александровна, что-то случилось? - Ты же жаловался мне, что у тебя мало парней в театральном кружке? Вот, принимай нового актера. — Хорошо, Оксана Александровна. — Он что быстренько чиркнул в тетради и перевёл взгляд на Шастуна. — Антон, правильно ведь? — В ответ послышалось лишь тихое мычание. — Репетиция начнётся в кинозале, сразу после полдника. Пожалуйста, не опаздывай. А сейчас пойдем со мной, поможешь. Антон упрямился, но пошел. Не любил он когда ему указывали, но пойти с Арсением, всяко лучше, чем оставаться с этой гадюкой. Не любовь Оксаны Александровны к Тоше началась еще во вторую смену его прибытия тут. Тогда, он случайно в столовой перевернул гору грязных тарелок. Ну, а разве он виноват, что они стояли не равно. Тем более, разбилось всего две тарелки из целой горы. — Вот мы и пришли, смотри, роли для тебя пока нет, так как ты отличаешься ростом, надеюсь ещё и умом, от моих. По этому, будешь просто помогать мне. — Чего это нет ролей? В детстве я профессионально играл дерево или пенёк в школьных постановках. — Ну какой пенёк, Тош. Спектакль про саму Зину Портнову, великую пионерку-героя. — А всё-таки, давайте Вы оцените мою актёрскую игру полена? Не дожидаясь ответа, Тоша лёг на пол плашмя и вытянул руки вдоль туловища. — Как Вам? — спросил, приподнявшись и глядя на Арсения снизу вверх. — Очень красиво и профессионально, но у нас в полене будут хранится вещи, да и Александровна не одобрит. Если бы не она, то роль бы была твоя. — Произнес он, стараясь скрыть невольный смешок. — Ну и пожалуйста, без моей актёрской игры значит обойдётесь. — Антошка встал и отряхнулся от пыли. — Вы говорили что Вам помощь нужна. С чем помочь? — Пересть выкать, небольшая разницы в возрасте. — Арсений не отрывался от тетради ни на секунду. — Смотри, я пойду с мелкими текст учить, а ты – следи за остальными, а то вон как по сцене носятся, не дай Бог, упадут. — Вас понял, приступаю к заданию. — Шастун подставил руку ко лбу, как солдат, и пошагал маршем к толпе шумящей мелюзги. Арсений, доверяя детей Антону, отвернулся, и пошёл к скромно сидящей группе детей. Каждый читал свои реплики. *** Горн затрубил, а значит – время для ужина. Вожатый уже построил всех детей на улице. Поняв что детей не хватает, он сразу же запаниковал и заглянул внутрь кинозала. Алёшка баловался, прыгал, бегал и ,при этом всём, успевал кружится по сцене. Попов сразу же выдохнул и крикнул что-то по типу: « Антон, бери этого оболтуса и шуруй в столовую! » Брюнет уже собирался везти группу в столовую, как на сцене резко стало тихо. Резко развернувшись он увидел как Алёша летит прямо вниз со сцены. Антон успел только охнуть, перед тем как смягчить удар шалуна. Оба парня свалились на пол со страшным грохотом. Как раз-таки подоспел и второй вожатый – Серёжа. Арсений как можно быстрее объяснил всю ситуации и отправился к пострадавшим. — Господи Боже мой! Вы как? — Он присел на корточки прямо перед страдальцами. — Я... Я... — Мальчишка еле держался от поступившей истерики. Не выдержал. Помещение заполнилось детским писком и плачем. — Мама! Мамулечка! — Кричал всё громче и громче Алёшка. — Антон! Ты вроде цел, так что бери его под руки. Один я его не утащу. — Еле выдерживая вес ребёнка он наконец смог выдохнуть, когда почувствовал облегчение в этой ноше. — Тащи его, Арс, тащи, — Антону было сложно тащить такую тушу, учитывая то, что даже наклоняться было проблематично. Под оры и визги они дотащили хулигана до медпункта. Там его перехватила медсестра и огородила его от всех. — Думаешь что-то серьёзное? — Взволнованно спросил Арс. — Ведь если что-то случилось, то меня же убьют. — Он тревожно поправил съехавшие очки. — Уверен, он просто орал на публику и боялся что его будут ругать. Ничего серьёзней пары царапин и синячков. — Молодой человек! Забирайте своего подопечного! — Женщина вывела за руку Алёшку, он лишь всхлипывал и вытирал нос рукой. — Спасибо Вам большое! — Он потащил Алёшу за руку в столовую. — И тебе спасибо, Тош, беги в столовую, а то я и так тебя задержал сильно. — Он кинул последний взгляд на него и ушёл.