Поющий Койот. Перекрёсток Времён

      POV Константин Александр Грин              Наконец-то! Наконец-то этот день настал! Я летел к папе на целый месяц! И без мамы!       Я каждый день после своего дня рождения спрашивал у мамы, когда же, наконец-то, поеду к отцу. А у неё такое лицо становилось, будто лимон проглотила! И так каждый раз, когда я спрашивал о ком-нибудь из них. Будь-то папа, или биологический отец, или кто-то из их компании. Мама не любила вспоминать о них, будто все они были мертвы. Но папа ведь был жив!       Я знал о них только то, что мне рассказывал крёстный. Сколько себя помнил, я считал его отцом, хоть и знал, что это не так. И мне всегда его не хватало. Уж не знаю, что у них там с мамой произошло, но она почему-то не разрешала папе видеться со мной и обсуждать многие темы, которые меня интересовали. Папа почему-то подчинялся её воле, позволяя маме решать, что я должен знать, а что нет. И только оставшись наедине с отцом, я мог позволить себе спрашивать то, о чём мама говорить запрещала.       Не знаю, правда ли мама не понимала, что я тоже не простой ребёнок, как и они. Что от обычных мальчишек я отличался и сильно. Что меня интересовали темы, которые не должны интересовать детей. Что у меня есть врождённые способности и инстинкты, которых у людей вообще быть не может. Может, мама, и правда, не понимала или желала сделать меня обычным? Вот только обычным я быть не мог, а на все мои вопросы мог ответить только один человек, все мои сомнения мог развеять только один человек, все мои способности объяснить и развить мог только один человек. И именно его я мог видеть только раз в год на собственный день рождения.       Нет, я не жаловался. Поддержку отца я чувствовал всегда. Просто чувствовал, что он будто невидимый у меня за плечом стоит, и легко представлял, как он подбадривающе улыбается или хлопает по плечу, мол, не переживай, всё наладится. И всё-таки общения с ним мне не хватало остро.       А мама…. Мама любила его. Она сама это говорила. Пусть она любила его не совсем так, как женщины любят мужчин, не так, как она любила моего биологического отца. Но она всё же его любила. И ей его не хватало не меньше, чем мне. Поэтому я совершенно не понимал, почему они не жили вместе! Мы могли бы быть семьёй. Отец предлагал маме даже выйти за него замуж. А она — мотала головой и в слёзы. Я считал это глупостью. Они были близки. Они были одной семьёй. Так к чему эти сложности?!       Однажды я спросил об этом отца. Он сказал, что всему причиной являются их страхи. Но что это за страхи — он не ответил.       Так что видеться с отцом я мог нечасто.       И тут, такая удача! Просто подарок судьбы! Тем более он был удивительным тем, что это мама попросила папу присмотреть за мной. Естественно, что я никак не мог дождаться момента. И вот, наконец-то, самолёт, которым мама отправила меня на Сицилию, сел в Палермо!       За бортом было душно. Жаркое солнце уже затягивалось дымкой. Парило всюду. Я чувствовал дожди поблизости…       И я совсем-совсем не расстроился, когда среди встречающих увидел не папу, а его странного подчинённого, принца Рассиэля. Ну, разве что совсем капельку….       — Это что за мелкий мусор?! — Принц был не один, а в компании… похоже брата близнеца. И именно он назвал меня мусором. Ну-ну, это мы ещё ему припомним, когда выберемся из охраняемого здания аэропорта…       — Привет, Принц! — Поприветствовал меня Сиэль.       — Эй, братец, ты же не хочешь сказать, что именно его мы и встречали?! — Презрительно переспросил его брат. Я прищурился.       А вообще странные это были парни. Хотя бы блондинистыми чёлками, которые плотно закрывали половины лиц…       — А где отец? — Спросил я.       — Он собирался сам тебя встретить, но к нему приехали потенциальные союзники, и пришлось остаться. Вот Король и отправил нас, ще-ще-ще. — Словно извиняясь, развёл руками Сиэль. Полы его курточки разошлись из-за этого, и я увидел блеск металла, спрятанного под ней… — Это, кстати, мой брат, Бельфегор. — Представил он своего компаньона. Я хмыкнул, но промолчал: сначала поставлю его на своё место, а потом буду здороваться. — Что с вещами?       — Всё с собой, в рюкзаке. — Я тряхнул заплечной сумкой. Внутри что-то звякнуло…       — Хорошо. Тогда идём. — Пока мы шли к выходу из аэропорта, я чувствовал прожигающий высокомерием взгляд этого… Бельфегора. Как он смотрел сквозь столь плотную чёлку, конечно, вопрос…. А стоило нам выйти, как он начал, сумасшедше улыбаясь, облизывать свои ножи.       — Я бы на твоём месте бежал, мелкий простолюдин…. — Посоветовал он. Однако мы как раз завернули в узкий проход между двумя грузовыми фурами. Так что я медлить не стал, и через миг этот… Бельфегор, шокированный, дезориентированный, уже стоял на коленях, а я, удерживая его в захвате со спины, приставил к горлу нож, который он только что облизывал.       — Ещё раз назовёшь меня мелким или мусором, и отнесёшься пренебрежительно — головы лишишься. — Пропел на ухо ему я, облизывая пересохшие губы. Но случайно задел кончиком языка щёку близнеца Сиэля и… почувствовал его страх. Он шарахнулся от меня с такой силой, что я не удержал. Всё-таки действительно мелкий ещё, чтобы взрослых мужиков удерживать в момент их рывка. В моих руках остался лишь слегка окровавленный нож. А Бельфегор, льдисто голубыми глазами из-за разъехавшейся по сторонам лица чёлки, смотрел на меня:       — Это до боли знакомое безумие…. Ты — крестник Койота. — Не спрашивал, утверждал он. Я картинно шаркнул ножкой, насмешливо склоняясь и представляясь:       — Константин. Но для тебя, смерд, я — Принц. И я не крестник, а сын. — Тут я слизал с ножа кровь Бельфегора, и облизнулся. Но глядя на лица близнецов не выдержал собственной игры, расхохотавшись так, что согнулся пополам: — Ой, у вас такие рожи… — Близнецы вздохнули с облегчением, переглядываясь. — Впрочем, я говорил серьёзно.       — Отец научил?.. — Кто из них задал вопрос, я не понял, да и суть, но пояснил всё равно:       — У папы не было возможности мною заниматься. Он лишь дал мне теории. Я практиковался сам.       — Ши-ши-ши, и точно, сын Короля. — Нервно рассмеялся Бельфегор.       — Ну разумеется. Доводить окружающих до истерики — это исключительно семейный навык. — Надменно фыркнул я. Впрочем, всё это была всего лишь игра, и я был рад, что близнецы мою шутку не сразу, но поняли.       Они отвели меня к машине, в которой мы и отправились… куда-то. Я бы не стал доверять близнецам, если бы не знал точно, что смогу одолеть хотя бы одного из них или задержать двоих на достаточный срок для того, чтобы мой зов услышал отец и пришёл на помощь. Теории всё-таки в меня папа запихнул много. Она просыпалась во мне постепенно, когда я был готов к ней. А обнаружив в своей памяти незнакомые знания, я мгновенно их начинал изучать, а после и практиковать. Это было сложно делать самостоятельно, но подробнейшие инструкции с указанием всевозможных нюансов, опасностей, ошибок и их последствий прикрепить к скопированным в мою память с помощью пламени Тумана знаний и теорий, папа не забывал никогда. А ещё он верил в мою разумность и не советовал экспериментировать слишком сильно. Так что к настоящему моменту я считал, что неплохо мог себя защитить в рукопашном или ножевом бою, и хорошо в магическом поединке.       И всё равно учителя мне не хватало. Мастера, который разъяснял бы непонятное и отвечал бы на вопросы, ответы на которые в библиотеке знаний в моей памяти не находились.       Я знал, что ехать недолго. Но водитель умудрился наткнуться на дорожную пробку. Я фыркнул от нетерпения: очень уж хотелось побыстрее к отцу. И ждать намерен не был. А потому, глубоко и шумно вдохнув в лёгкие побольше воздуха, я закрыл глаза. Перед внутренним взором мгновенно появились тысячи вариантов путей, троп и дорог. Путей жизни, путей Судьбы и путей Палермо с пригородами. Мне нужен был только один путь, но самый короткий, самый быстрый. А для того, чтобы его найти, нужно было всего лишь уметь решать головоломки типа многоуровневых объёмных лабиринтов. Для меня это было несложно: способность, унаследованная от биологического отца, пробудившаяся очень рано. Не абсолютное знание папы, которое тот чаще называл интуицией, конечно, но тоже неплохо помогало в жизни.       Путь я нашёл быстро, а потому скомандовал водителю:       — Сдай назад, пока возможность не заблокировали, и налево. Там через узкий двор до параллельной улицы, по ней три квартала прибавив газу, иначе снова попадём в пробку. Потом направо два квартала, налево три и ещё один через двор. Там до трассы недалеко. — Водитель засомневался на несколько мгновений, покосившись через зеркало на Бельфегора. Но тот, коротко глянув на меня, кивнул, чтобы тот следовал моей команде. Я даже удивился, когда мы уже повернули в узкий двор:       — Чего это вы меня послушались?       — Иши-ши-ши….       — Будьте здоровы, дядя. — Рассиэль заржал, ведь в прошлую нашу встречу я доставал этой шуткой именно его. Но его близнец оказался крепче: он шутку проигнорировал, не купившись. Жаль, но это означало, что отец над его идиотским смехом так уже издевался. Вместо мною любимого растерянного «я не чихал», я узрел, как Сиэль получил подзатыльник от брата, и ответ, достаточно серьёзный:       — Я доверяю своему Королю и его безумию, и не сомневаюсь, что безумию его детей можно доверять так же. — Ничего не понял, кроме того, что близнец Сиэля доверял моему отцу настолько, что был готов довериться и мне. Странные. А вдруг я ненавижу отца? В конце концов, причины на это у меня были и немало. Просто я был не таков. Не таков как простые мальчишки, которые обвиняли своих родителей буквально во всём, особенно если не жили с ними. Да и мама боялась обвинять отца в чём-либо, хотя мы знали, что именно из-за него погиб мой биологический отец.       Когда мы всё-таки вырвались из пригорода Палермо, воспользовавшись моим маршрутом, Сиэль вдруг спросил меня:       — Ты торопишься к нему, потому что соскучился?       — Я почти всегда по нему скучаю. — Пожал плечами я. — Но возможно даже меньше, чем мама.       Больше разговоров не было, пока водитель не свернул куда-то, не подъехал к тяжёлым, я бы даже сказал громоздким кованым вратам. Ворота быстро открыли, и мы въехали на территорию. Не дожидаясь остановки машины, я открыл дверцу и выпрыгнул: всё равно на скорости пятнадцати километров в час со мной ничего бы не случилось. А потом дал дёру: тропы были открыты, и одна из них вела меня прямиком к отцу. Я почти не слышал криков в спину:       — Стой! Король занят! — Им не понять, что отец для меня свободен всегда.       Тропа привела меня в сад, к пруду возле наполовину сожжённой оливы. Мимо этой оливы шла нормальная, человеческая тропа, по деревянным мосткам в беседку над водой. Симпатичную такую. Должно быть, в ней здорово в дождь или просто медитировать в любой день. И именно в беседке, за ворохом бумаг на столике, сидели пятеро мужчин и женщина. Один дряхлый старик, по правую руку от которого сидел мужчина лет тридцати, явно внук. Оба выглядели представительно и были по-деловому собраны, сосредоточенны на бумагах в их руках. Слева от них сидела женщина в странном платье в пол из тканей, предназначенных для шитья деловых костюмов. Глубокий вырез до пупка делал её несколько легкомысленной, а чтобы платье не распалось под напором грудей лишь немного уступающим в размере маминым, вырез был скреплён странным извращением булавки для галстука. В отличие от старика с внуком, женщина явно была больше заинтересована отцом, сидевшим напротив, нежели документами. Ха! Не на того напала! Рядом с ней, тоже слева, сидели ещё двое мужчин, примерно одного возраста от сорока пяти до пятидесяти пяти. Напротив них сидел черноволосый парень со шрамом на щеке и ярко-алыми глазами. Он явно маялся от скуки, или делал такой вид.       Последним был отец. Но не такой, каким я привык его видеть. А такой, каким он и должен был быть все эти годы. Он не выглядел по-деловому. Наоборот, он выглядел как какой-нибудь приверженец молодёжных субкультур. И всё-таки его природная насмешливая серьёзность в купе с бородой, по которой я так скучал, ведь помнил её с раннего детства, и общей мощью ауры, делало его… величественным. Делало тем, кто может себе позволить наплевать на все правила.       Я судорожно выдохнул и шагнул на деревянные мостки. Все сразу обернулись на красивый и романтичный скрип дерева. Карий взгляд отца посинел. Это был больше не человек, как я понял по взгляду, это был Великий Бродячий Мудрец, Дитя Звёзд, Владыка Королей и просто глава моей семьи. Он, наконец-то, вернулся к себе самому. И склонять перед ним голову теперь было нормальным:       — Здравствуй, отец! — Поклонился я с глубоким уважением. — Я так рад тебя видеть. — Он тонко улыбнулся, и вроде как, даже облегчённо выдохнул:       — Наконец-то. — Я не выдержал, и мгновенно бросился к нему в объятия, чтобы услышать тихое в макушку: — Здравствуй, сын. — И тут же раздалось многоголосое:       — СЫН?! — Папа выпустил меня из объятий, и мы, посмотрев друг на друга, синхронно закатили глаза. Отец ещё и произнёс:       — О, да бросьте! Вся мафия уже давным-давно начала меня подозревать в обмане. Невозможно быть в моём официальном возрасте таким, какой я есть. Вы все это прекрасно понимаете, а потому ломаете голову над этим вопросом. — Несмотря на явное ожидание чего-то подобного, деловые партнёры отца — скорее всего, это они и были — долго потрясённо молчали, переваривая такую ожидаемую и неожиданную информацию. Но, похоже, вопрос веры тут не стоял: видать, папа не шибко хорошо скрывал свои таланты, несвойственные совсем молодым парням, коим он и представлялся всем.       — Так сколько же вам на самом деле лет? — Осторожно спросил старик, переглядываясь с внуком. Отец сделал вид, что задумался. Теперь закатил глаза уже черноволосый парень, сидевший по правую руку от отца.       — Четыреста сорок восемь, плюс-минус три, где-то примерно. Я… сбился с точного счёта. — Усмехнулся папа игриво. И вот тут-то ему не поверили.       — Я серьёзно. — Вроде как даже оскорблённо возмутился старик.       — Бермуда фон Вихтенштайн, личность, без сомнений вам известная, лет на сто старше основателя мафии, и до сих пор жив. — Низким вибрирующим и приятным на слух голосом, за отца ответил черноволосый парень со шрамами. — То, что вы не знаете способа продления жизни с помощью пламени, это не значит, что его нет, Дон Вентура. А те, кто такие способы знают, очень бережно и ревниво хранят свои тайны. — При этих словах он косился на нас с отцом. И было в этом взгляде что-то… печальное, трагичное. Странный парень.       Я прислушался к ощущениям, и понял, что у меня с ним есть связь. Кровная. Через отца. Не знал, были ли у Чёрного Волка, у дедушки, родственники, но, похоже, парень был связан семейными узами с папой. Не слишком близкими, но и не далёкими….       Эх, жаль, что мне не хватало навыков и опыта, чтобы уметь прослеживать не только свои связи, но и связи, хотя бы, близких мне людей.       Однако народ переосмыслил сказанное отцом, после слов его родича. Они задумались всерьёз над тем, возможно ли, что Десятому Дону Вонголы больше четырёх сотен лет. Кто-то из них по-прежнему не верил, не хотел верить или боялся верить. И это понятно: звучало невероятно, кроме того, не сулило ничего хорошего им хоть бы и как союзникам, хоть бы и как политическим оппонентам. Четыре сотни лет жизни означали наличие колоссального опыта, ума, силы, способной пережить все беды, и знаний. Но главное, эти годы означали для приземлённых мафиози фактически неуязвимость, бессмертие отца. Ведь он выглядел молодо, двигался как молодой, и, если не знать, на что смотреть, могло показаться, что он собирается прожить ещё многие сотни лет. В общем, для мафиози это означало проблемы, ведь они понимали: отцу достаточно одного желания, и они будут уничтожены или станут его рабами.       Забавно.       — Не сам ли Примо собственной персоной пришёл спасать своё детище в тяжёлый час? — Однако один из мужчин в возрасте за сорок, усмехнулся так, будто был рад услышать о возрасте отца, будто иного и не ожидал. Он задал странный вопрос, почти откровенный, будто считал себя если не другом папы, то хотя бы доверенным лицом.       — Этот вопрос задай моему отцу, Казимиро. — Развеселился отец в ответ, забираясь мне пальцами под футболку и начиная щекотать. Я сдерживался, как мог, но не выдержал, засмеялся, уходя от отцовых рук: он знал, где щекотнее. — А мы с Заном послушаем, как этот придурок будет выкручиваться.       — Не, мне не интересны истерики деда, прости, Мусор. — Фыркнул «Зан», тот самый черноволосый парень со шрамом.       — Ну чтож, тогда я один буду ими наслаждаться. — Наигранно опечалился папа, даже выпустив меня из объятий, чем я и воспользовался, чтобы забраться пальцами уже под его майку, и защекотать. Отец не смеялся, нет. Но я знал, что ему щекотно, потому что бровь задёргалась и уголки губ в попытке сдержать улыбку. А вот остальные собравшиеся, глядя на нас улыбок не сдерживали. Впрочем, папа быстро мои руки перехватил и взглядом попросил успокоиться. Он повернулся к черноволосому и наигранно вздохнул: — Жаль, что ты не хочешь присоединиться, племянник. — О как! Так у меня есть двоюродный брат?! — Хотя нет, если ты любишь мафию и предков-основателей своей семьи, Оливьери, то ни о чём не спрашивай моего отца, и не будешь разочарован в некоторых фанатиках. — Чуть погодя добавил папа. Названый… кажется, Казимиро Оливьери, был ошеломлён. Он явно лишь в шутку предположил, задавая вопрос, но попал почти в яблочко и теперь…       — Тиберио…. — Ошеломлённо произнёс этот мужчина, остекленев взглядом, видимо, что-то или кого-то припомнив. — О, так это правда! Вот почему бедняга Елена Фортучи пару раз оговаривалась, обращаясь к нему как к Джотто! — Воскликнул он так, будто ему по башке яблоком треснули, что позволило ему открыть закон всемирного тяготения, не меньше.       — Джотардо, вообще-то. — Со смешком поправил племянник папы.       — Но тогда почему покойный Тимотео был уверен, что тебе, Койот…       — Потому что я родился семнадцать с лишним лет назад. — Устало вздохнул отец. По-моему эта тема ему надоела. — Это — правда. А намотать жизненный срок, вместе с опытом, можно и по-другому. Впрочем, верите вы или нет — мне всё равно. Вам же будет хуже, если вы меня недооцените. — Тут он усмехнулся, а потом вдруг снова неожиданно крепко прижал меня к себе, обнимая: — Кстати, это мой сын, Константин. — Я невольно широко улыбнулся: приятно было слышать, что папа называл меня сыном, а то всю мою жизнь крестник то, Костик сё… — Костик, это… — он замялся, — просто одни из самых влиятельных мафиози в Европе. Все — главы семей или альянсов семей. — Я был благодарен, что он не стал называть имена. Они мне всё равно были ни к чему. Нужны будут — узнаю из базы отца, а до тех пор, они мне были не интересны. — А вот этот хмурый тип, — отец указал на черноволосого парня, — твой двоюродный брат Занзас Скайрини. Мой родной племянничек, сын старшего брата по биологическому отцу. Я это позже объясню. А ещё он и мой названный когда-то брат. Так что сами разбирайтесь, кто вы друг другу, кузены или дядя с племянником.       — Названный или признанный? — Уточнил я.       — Названный. — Я, услышав это, протянул руку для рукопожатия:       — Всегда мечтал о братике. Но мои мама с папой очень вредные, и не хотели делать мне такой подарок на день рождения или новый год. Я, конечно, планирую их ещё обработать на эту тему, но пока я рад и двоюродному братику. Будем знакомы!       — Звучит так, будто ты делаешь мне одолжение. — Усмехнулся Занзас, пожимая мне руку.       — Не сомневайся, это так и есть. — Ухмыльнулся я проказливо.       — Ещё одна личная головная боль, мне, похоже, обеспечена. — Вздохнул он, и потрепал меня по волосам. Почему-то в его исполнении, как и в исполнении отца, этот жест не вызывал у меня отторжения.       В этот момент прибежали близнецы Кавалини. Оба каялись перед своим Королём, то есть перед папой. Каялись за то, что упустили меня, из-за чего я мешал. Отец фыркал. А потом Бельфегор потребовал с него за моральный и физический ущерб, нанесённый мною. При этом он оголил порез на шее, оказавшийся более глубоким, чем мне показалось. Я невольно втянул шею в плечи, когда папа вопросительно посмотрел на меня. Хотя, собственно, оправдываться мне было не за что, так что я расслабился, гордо выпрямился, и пожал плечами пренебрежительно:       — Он назвал меня чернью и мелким. Не мог же я спустить ему это с рук? — Отец внезапно расхохотался под смешки Казимиро и Занзаса.       — Ну что могу сказать, Бел? — Покосился на брата Сиэля папа. — Я предупреждал, что ты однажды нарвёшься на неприятности своим отношением к людям. Тебе повезло, что у меня сын мирный. Но будь на его месте кто-то иной, ты бы запросто лишился головы…       — Вообще-то я его хотел на место поставить. — Решил я уточнить детали. — Немного переиграл. Он от меня из захвата с ножом у горла так шарахнулся, что ножичком, его собственным, между прочим, и царапнуло. Я же не виноват, что силы моих рук не хватило, чтобы удержать взрослого парня! — Возмутился я. Отец загоготал пуще прежнего. Вот и чего он ржал? Я хотел бы надуться от обиды, ведь смеялся он, кажется, надо мной. Но я так редко слышал его искренний смех, что сразу прощал ему всё.       — Что же ещё вы скрываете о себе, Дон Вонгола? — Тем временем спросил старик.       — Целую жизнь, длиной в четыре сотни с лишним лет. — Фыркнул братец. — Давайте закончим с делами, а потом будете идиотские вопросы задавать и проявлять любопытство, Мусор. — Воззвал он. И они действительно вернулись к делам. Только я не стал покидать отца. Я просто молча сидел рядом и пытался вникнуть. Все деловые партнёры отца, то и дело, косились на меня. Принцы куда-то ускакали.       В какой-то момент я заметил, что отец часто трёт виски и со вздохами косится куда-то в пустоту в саду. Как раз туда, где я чувствовал духовные эманации. Видимо штаб Вонголы был полон неупокоенных душ, и они досаждали отцу. Я не мог или пока не мог видеть призраков и тем более слышать. Но папа…. Папа и сам был почти призраком, насильно привязанным к умирающему телу с почти мёртвым сердцем. Он не мог их не слышать. Естественно, что они минимум отвлекали. Но если они чего-то хотели или сильно шумели, то и мигрень могли вызвать.       Я знал, отец не любил, когда ему пытались помочь. Был слишком горд для того, чтобы признать: в помощи он действительно нуждался. Тем более он не терпел помощь в присутствии чужаков, коими были деловые партнёры. И всё же я хотел помочь ему, знал, что могу это сделать. Я чувствовал, что ему почти мучительно и не мог остаться в стороне. И мне было плевать, если отец рассердится: главное, что мучиться он перестанет.       Так что, быстро высвободив моё родное пламя, пламя Влаги, а также Магию Состояний и, быстро привстав на колени на лавке, положил руки на виски папы, с чётко сформулированным желанием исцелить, пока он не успел опомниться. Отец отреагировал мгновенно… Но не сбросил руки и оттолкнул, нет. Он аж застонал от облегчения! И всё же, после пятнадцати секунд лечения, руки он мои оттолкнул, на португальском поблагодарив и попросив с этим подождать. Я не понимал: какой смысл терпеть, если можно быстро…       Переговоры длились несколько часов. В какой-то момент отец не выдержал и рявкнул, чтоб заткнулись, видимо, призракам. Естественно, об их существовании знал только я, так что вопросов было много. Да и откуда-то из-за кустов к пруду, спрашивая о том, не ему ли отец рявкнул, вырулил статный мужчина, породистый, как отец, и как капли воды похожий на Занзаса. За ним вышел ещё один мужчина, проще, похожий на славянина. Вслед за мужчинами выскочили… дети. Примерно мои ровесники. Трое мальчишек, один из которых был азиатом, и две девочки, одна из которых тоже была азиаткой. Они шумно носились мимо пруда, пытаясь догнать одного из мальчиков. Отец, глядя на них, тихо заскулил сквозь зубы. Я удивился: столь откровенное выражение слабости с его стороны означало, что дело совсем труба. Получалось, что папа мучился не столько от головной боли, сколько отчего-то иного…       Отец в тот момент отвлёкся, извинившись перед партнёрами, после чего представил мне своего родного старшего брата и отца Занзаса, Рикардо. Это тот, который был породистее. Мне папа мысленно шепнут, что тот — Второй Босс Вонголы. Но один из мужчин, тот, которого отец называл Казимиро, судя по выпученным глазам, и сам догадался. А потом мне представили детей. Оказалось, что это фактически два моих брата и сестрёнка! Лао Зенггуанг, Роман и Олеся. Вторым мужчиной, хотя скорее парнем, был Максим, родной дядя крестников отца. А ещё мальчик и девочка, Ламбо и И-Пин, были младшими Хранителями, состоявшими в Вонголе. Отец не уточнял, чьи они Хранители. Но явно не отца. Может, моего брата, Занзаса?       Короче, после представления отец попросил меня провести время с этими людьми. Я сопротивлялся, желая остаться с ним, как бы скучно ни было. Но папа сказал, что я вызываю нездоровое любопытство у его партнёров, а значит, пока я маячу на глазах, они будут всё время отвлекаться. А чем быстрее они покончат с делами, тем раньше он сможет провести время со мной. С такой постановкой вопроса я был вынужден смириться и уйти вместе с дядей Риком.       Странная компания. Ромка и Ламбо были заводилами, всё время сыпали идеями во что можно было бы сыграть. Но между собой они явно не ладили. И-Пин была на стороне Ламбо. Олеська — на стороне брата. Зенг тоже придерживался стороны крестников отца, но, видимо, не привыкший вести себя свободно и шумно либо по характеру более степенный, не спешил лезть в драки или авантюры, устраиваемые остальным. Ламбо и Ромка, кстати, частенько спорили. Девочки обычно их разнимали. Дядя Максим иногда им помогал, но в основном он просто присматривал за моими сверстниками вместе с дядей Риком. А я… Ну, я быстро понял, что мне с ними неинтересно. С крестниками папы я быстро поладил, но… отношение к жизни у меня было слишком отличным от их. Может, это глупо, но я чувствовал себя… взрослее.       Выяснилось, что компания искала клады, спрятанные папой, по подсказкам. Одна подсказка приводила к другой, та — к следующей. И каждую, как загадку или ребус, нужно было разгадать. Заглянув раз в загадку, найденную в дупле одной из олив, в клубке полозов, которых можно было принять за ядовитых змей, я, однако, с удивлением обнаружил, что там отнюдь не детские и тем более совсем уж непростые ребусы. Насколько мне было известно, такие и взрослые не все могли решить. Но крестники и подопечные отца решали без помощи взрослых. Недооценил их из-за поведения, да. Хотя мне они всё равно были неинтересны, что, к сожалению, заметили:       — А ты чего не участвуешь? — Спросил дядя Максим. Я передёрнул плечами и вздохнул:       — Такие игры не мой уровень.       — В смысле не твой уровень? — Нахмурился Ламбо.       — Папа мне такие загадки загадывал, когда мне ещё четырёх лет не было.       — Так рано?! — Удивился Максим. Почему-то Ламбо после этого решил, что я «возомнил о себе». Ему это, видимо, не понравилось, и он решил подраться, но уже со мной. Сначала он пытался вывести меня из себя, оскорблял, обзывал, но я лишь смеялся. Тогда он полез с кулаками. Очень зря. Я всерьёз опасался того, что сломал ему нос, когда ткнул им в землю. Тогда странный мальчишка вызвал гигантского быка, состоящего из пламени Грозы. Я поморщился, ведь у моей силы с силой воплощения энергии было самое дальнее родство. Однако, тем не менее, хватило одного моего взгляда в глаза полуразумного полумагического существа, чтобы оно не только отказалось на меня нападать, но и склонило передо мной голову. И пока остальные дети, открыв рот, смотрели на чудо-создание, я подошёл к Ламбо и шепнул ему:       — Так ты его внимание к себе не привлечёшь. — Конечно же, я имел в виду отца.       — Это — война! — Констатировал он так же тихо. Я хмыкнул, предупреждая:       — Только имей в виду, что он в любом случае будет на моей стороне. Потому что это закон нашей семьи, в которой ты не состоишь.       И думалось мне, что скучно не будет.       Но пока к компании сверстников я подключаться не стал, и в итоге, пока дядя Максим присматривал за ними, я с дядей Риком играл в Шахматы. С боевым азартом. Игры были очень напряжёнными, потому что брат отца оказался отличным стратегом и мне не поддавался. Хотя я пару раз выиграл и почти не сомневался, что мне позволили это сделать. Но когда и как — не понял.       Дядя оказался классным! Из простых и банальных шахмат, рассказывая истории, он превратил фигуры в настоящих рыцарей, защищавших свои родины или интересы. Он, в азарте шахматного боя, был похож на большого ребёнка. Или мне так казалось. Но, в любом случае, я понял, почему папа так легко называл его старшим братом.       Сам отец освободился лишь через несколько часов ещё. Просто в какой-то миг я услышал в голове его просьбу воспользоваться «путями» и найти его, но не привлекать внимание других детей при этом. Дяде Рику папа, видимо, тоже что-то сказал, раз он кивнул мне на ближайшие фигурно вырезанные кусты, а сам отправился отвлекать внимание, в основном, Ламбо. Ну, я тут же за куст и шмыгнул, выдыхая, успокаиваясь и находя нужную тропу к папе…