Девять жизней. Параллели

Песчаные бури иссушали землю, скрывая благословенные небеса от взора правоверных. Караваны верблюдов, груженые драгоценными товарами и пахучими пряностями, двигались сквозь непогоду. Где-то далеко, среди развалин старого города, тихо звучала флейта. Черная полупрозрачная ткань надежно укрывала от ветра, и лишь светильники, наполненные маслом, да пламя в жаровне колебались, отбрасывая тени в полумраке. Причудливые узоры танцевали на полотнах шелка. Неизвестно, сколько еще бы он пробыл в полузабытьи, если бы не настойчивое мурчание под боком. Маленькое тельце неизвестного представителя кошачьих упрямо тыкалось ему под локоть, пытаясь разбудить. Изо всех сил мужчина пытался не реагировать, предпочитая пребывать в блаженном беспамятстве. Однако, уже однажды отвлекшись на звук и движение, человек не мог не продолжать обращать внимание и на остальные раздражители. Тяжелый запах благовоний и специй смешивался с ароматом нагретого песка. Чувствительное обоняние просто не оставляло шансов игнорировать происходящее вокруг. Однако, чтобы понять, что конкретно происходит, необходимо было открыть глаза. Почему-то он не хотел. Возможно, дело было в изобилии подушек. Или слишком удобном шерстяном одеяле. Продолжая изо всех сил цепляться за сон, через некоторое время он обнаружил, что животное пропало. Тихие голоса, вплетавшиеся в шум ветра, казались лишь фата-морганой. Однако, слова, по крайней мере, их часть, были достаточно четкими. И шансов их не услышать просто не оставалось. - Он совсем не… Но не спит… Делать… Зачем он… Куда? И ты… почему? Свист ветра начинал раздражать. Как и шелест песка. Песок… Это что-то значит. Вопрос – что именно?.. Мелодичный, хрипловатый и томный голос, что отвечал, был громче. Взрослее. Злее. И был знаком. - Видит Бездна, я не ведаю, почему он потащил меня туда, где, кроме него, нет иных жертв! Неужто голод мой не заметен?! Во имя шайтанов, твой отец, да простит меня Аллах, болван! Просто сказочный идиот! Визжащая Хижина! Какого мне знать, Шандра, почему туда? Что у него, пророк прокляни его душу, в голове?! Отец. Визжащая Хижина. Шандра… Салма! Резко открыв глаза, одним рывком Северус, которого так бурно обсуждали снаружи, сел, тщетно пытаясь удержать равновесие на груде скользких тканей и подушек. Только сейчас, оглядываясь и хватаясь за голову от приступа внезапно-острой мигрени, волшебник начал отдаленно осознавать, где он и что происходит. А полемика, тем временем, продолжалась. Звуки то удалялись, то приближались. - Мама… Почему так?... спит… - Ты во всем собираешься походить на него, в самом-то деле?! Это ведь очень просто! Небеса великие, он, разумеется, спит! Дитя, я его почти выпила! Иншалла, как мне еще тебя успокоить?! Благослови нас пустыня, если твой отец вообще вспомнит, кто мы! Если бы рядом не было этого проклятого Леса с его населением, он бы уже был мертв! Девочка, с вашим человеческим разумением я боюсь даже думать, что вы еще без меня сумели наворотить! Салма почти кричала. А дочь в ответ что-то неуверенно лепетала. И он был категорически против того, чтобы на его ребенка так ругались. Но прежде, чем мужчина смог сконцентрироваться достаточно для того, чтобы определиться, как именно встать, диалог повернул совсем в другую сторону. - Что… Что ты сделала?.. Повтори. Что ответила Котенок, он не расслышал. Но, услышав яростный рык, вырвавшийся из глотки ее матери, замер. - Мактуб?! ТАК ты собираешься оправдаться?! Это – не предначер-р-ртание, это – ты, вообр-р-разившая, что можешь заключать сделки с существами, что тебе не по р-р-разумению! Всхлип, тонкий и пронзительный, был последним, что было необходимо для того, чтобы в голове окончательно прояснилось. Зельевар вылетел из шатра в жаркие сумерки. Острые песчинки ударили в лицо и обожгли кожу. С трудом разглядев понурую фигурку в светлом платьице и ту, что сейчас рвала и метала, волшебник Немезидой подлетел к паре и загородил собою Шандру от разъяренной дьяволицы. Он не был уверен, что справится, если Салма окончательно выйдет из себя. Он вообще, если честно, не был уверен, что его магия все еще с ним. Но, видит Мерлин, орать на свою единственную дочь он не позволит даже ее собственной матери. - Успокойся. Она – ребенок, Салма. Его все еще пошатывало. Но он изо всех сил пытался стоять прямо и глядеть прямо в полыхающие злостью и доселе не виданным и не присущим женщине безумием. Но темперамента дочери Востока он не учел. Всплеснув руками и обвиняюще указав на него, изящная и на первый взгляд, хрупкая женщина, ничуть не стесняясь собственного дитя, разразилась ругательствами на дьявольском, старом и забытом наречии. Все, что он смог понять – это редкие междометия на английском, по всей видимости, связывавшие между собой места, куда ему надо пойти со своим мнением, и «А ты куда смотрел?!». О, он был безумно рад видеть свою женщину живой. Но ее гнев был во сто крат страшнее этой бури. Схожая ныне движениями с коброй, она почти полыхала потусторонним пламенем и была во сто крат опасней этой самой кобры. И этот взрыв надо было выстоять и пережить. В идеале, молча. Выслушивая поток оскорблений на неизвестном языке, Северус сохранял невозмутимый вид. Шандра испуганно цеплялась за его руку и пряталась от матери за спиной родителя. Лишь когда мужчина почти что решил, что напора одновременно и непогоды, и женщины он не выдержит, Салма выдохлась. И, сделав заковыристый, бессильный жест рукой, влетела черным туманом в неумолкающий раскаленный ветер. Мужчина устало прикрыл глаза. Она успокоится. Пусть такой ярости он в ее исполнении никогда не видел, но как раз таки это, если честно, и было чудно. Ласковый демон – это воистину странно. Сейчас много больше его волновали три других вопроса: как успокоить рыдающую дочку, сколько в Запретном Лесу нынче осталось поголовья и… Где они, черт подери, находятся?