Vesta Electronic

      Джет лежал в темноте и аккуратно перебирал волосы Спайка. Тот доверчиво прижимался к нему во сне, и будить его не хотелось. Пусть время уже наверняка и перевалило за общесистемный полдень.              Поначалу Джет, за последние дни привыкший спать урывками, час от часу вздрагивал в панике – и, на грани сна вспомнив, что спешить никуда не надо, снова падал в пелену забытья. Первое время ему казалось, что он мог бы пролежать здесь пару дней в отключке – так вымотался организм. И всё-таки медленно, но верно силы возвращались: в какой-то момент Джет стал приходить в себя по-настоящему... В темноте экранированной от космической радиации комнаты невозможно было сходу понять, сколько часов прошло. Спящий компьютер мигал на столе зелёным огоньком – слишком далеко, чтобы дотянуться рукой. Спайк тепло обнимал напарника, ровным дыханием щекотал шею. Встать с дивана, не потревожив его, было бы сложно, так что... Джет продолжал просто лежать в темноте. И некоторое время спустя просыпался опять.              Вероятно, с парнем происходило что-то похожее, потому что в какой-то момент на нём не оказалось футболки. Оставалось загадкой, почему Спайк не исчез, как всегда, едва проснувшись... Джет ловил себя на мысли, что это стало неожиданно приятным сюрпризом. Он старался не думать об этом много, но в минуты пробуждений всё равно больше нечем особенно было заняться. А Спайк лежал в его руках, расслабленный и по-домашнему тёплый, и рано или поздно мысли так или иначе скатывались к нему.              И было в этом что-то сродни занозе под сердцем, никак не дающей покоя.              До сих пор Джету было не совсем просто признавать: ему очень нравилась близость напарника. Нравилось, как Спайк прижимался к нему сейчас, нравилось его доверие во время работы. Нравилось касаться мягкой кожи, зарываться носом в буйные волосы, и как тепло напарник улыбался в ответ. Вообще – нравился Спайк. И, навеянное вчерашним приключением, неясное беспокойство шуршало в груди: Джет не был уверен, что может это чувство контролировать.                     "– Если тебе так будет проще, можешь утром списать всё на алкоголь и забыть. Я ведь не руку и сердце тебе предлагаю.       – А что ты мне предлагаешь?       – Ты нужен мне, Джет."              Это был первый раз, когда они вышли за рамки чисто товарищеских отношений. И последний же, когда говорили об этом. Они ничего друг другу не обещали. Впрочем, Спайк и без прямых слов умел и явно выразить своё желание, и разжечь ответное. И зачастую это было что-то запредельное. Такое, что Спайка хотелось то ли просто прибить, то ли развернуть лицом в стену и взять как можно грубее и резче – раз уж ему так не хватает острых впечатлений! – то ли бережно обнять и наслаждаться жизнью, своей и его. Как в тот первый раз, когда Спайк чуть не лишился глаза в драке, чтобы вызвать Джета на проявление заботы. Как тогда, когда чуть не гробанулся на охоте и усвистал пить по клубам на целые сутки, заставляя беспокоиться за себя, а потом и вовсе провоцируя Джета на ревность. Но каждый такой раз, взвинтив напарника до предела своими выходками, Спайк каким-то невообразимым образом умел перевести весь накал страстей в другое русло. И был настолько искренним в своих отзывчивости, чуткости, доверии на грани с нежностью, что Джет ещё долго потом вспоминал эти ночи. И, увы, вовсе не в негативном ключе.              Иногда Джету казалось, что Спайк – не человек, а фэйри из мифов земной Англии. Такой же загадочный и безрассудный, и врывающийся в его смертную жизнь цветным фейерверком. Он хранил отпечаток какой-то тёмной истории, будто бы след недоброй магии древних Дворов: хорошо спрятанный от посторонних глаз, но мучающий изнутри. И в то же время парень бывал по-доброму азартный, ироничный, увлекающийся – настолько живой, что это было заразительно. Совершенно как фэйри, он имел весьма альтернативные представления о границах разумного, способные даже терпеливого Джета вывести из себя. С ним было непросто работать. Но Джет не хотел себе врать: без Спайка его жизнь была бы гораздо, гораздо бледнее. Если бы была.              Бывший полицейский ненавидел признавать это перед собой, но бегать от правды не любил ещё больше. Спайк появился в его жизни в тот момент, когда у Джета не осталось ничего. Любимая женщина давно ушла, не сказав ни слова. Сам он едва перестал с непривычки обжигаться чаем, не чувствуя больше температуры кружки. Даже место в полиции он потерял: начальство было счастливо избавиться от слишком принципиального сотрудника под предлогом травмы... Был только Джет, один в огромном пустом корабле, и одна за другой – бутылки чего-то крепкого.              Надо отдать Спайку должное, он тогда здорово спас его печень. Не сказать, чтобы парень был общительным человеком: он больше молчал, чем говорил, и порой умудрялся бесследно исчезать даже на герметичном корабле. А потом возникал снова, материализуясь на диване с книжкой, или шуршал в мастерской, приводя в порядок свой немалый арсенал. Часами тренировался, сражаясь с тенью, и, глядя на него, Джет и сам не забывал следить за физической формой. Бывало, они играли в сёги на капитанском мостике или скрашивали часы за древними фильмами, когда прятались в кают-компании от солнечных штормов. Бывало, не общались по нескольку дней в периоды безработного затишья, пересекаясь только около кухни. И тем не менее, оживлённый его ненавязчивым присутствием, с появлением Спайка "Бибоп" перестал ощущаться как дрейфующая в пустоте могила.              Не было ничего удивительного в том, что при таком раскладе Джет привязался к напарнику. Влечение оказалось неожиданным, но взаимным: ничего бы не было, не начни Спайк первый, не желай он того же, явно и искренне. И всё-таки, они ничего друг другу не обещали.              Джет раз за разом воскрешал эту мысль: она отрезвляла. Кто он был для Спайка? Боевой товарищ, в лучшем случае друг, с которым можно было неплохо провести время – за игрой ли в сёги, или как-то ещё. Которого, в своей фейской манере, Спайк мог заставить напрочь потерять счёт времени – и забыться тоже, спрятавшись от всего, что бы ни глядело из его явно непростого прошлого.              Чего же больше? Казалось бы, живи и радуйся, что не один сейчас на этом свете. Что есть кто-то, кто прикроет в перестрелке, обработает рану на спине, за компанию помолчит обо всём и ни о чём, смотря с ним в одно окно. Кто может прийти и захотеть тепла и ласки – от него, от Джета, – и будет рад отдарить тем же в ответ. Спайк был первым мужчиной, про которого ему случалось хотя бы подумать в таком ключе. Джет с трудом привык к тому, что его настолько тянет к человеку своего пола – пусть бы и к красивущему парню с грацией и характером кошки, с которым они успели вместе пройти огонь, воду и пустоту космоса. "Ты нужен мне, Джет"... Подумать только, как много для него значила взаимность. Джет не был уверен, что когда-нибудь принял бы собственный интерес к напарнику, если бы Спайк не проявил тогда не меньший. И уж тем более он не ждал, что эти отношения, построенные на полунамёках, улыбках и взглядах, вдруг обернутся любовью до гроба. Это было бы даже не смешно.              И тем не менее, вчерашний опыт показывал, что отношение Джета к товарищу несколько вышло за рамки простого лекарства от одиночества... Вышло давно и настолько естественно, что он даже не замечал этого раньше. Из головы не шла дурацкая мысль, что фамилия напарника для него – говорящая... Спайк был словно зеркалом, пускающим в его душу солнечный лучик. Зеркалом треснутым, готовым в любой момент расколоться на части. Это почти пугало. Джет не хотел думать, что он будет делать, если (когда?) со Спайком что-то случится. Каким пустым снова станет его – их общий – дом.              "Ты перечитал женских романов или как? Он взрослый человек, захочет – пойдёт на все четыре стороны, захочет – так или иначе сведёт счёты с жизнью. А у тебя жизнь своя, хоть обстоятельства и свели вас на твоём корабле. Станет одиноко – заведёшь собаку".              Внутренний голос ворчал и ворчал, и был в каждом слове прав. А перед глазами мелькал Спайк, сломанной куклой лежащий на полу. Кровь на кафеле. Безвольно болтающееся в руках тело. Джету было почти тошно от того, как много он готов был бы сделать, лишь бы никогда больше не видеть этого.              А горше всего был тот факт, что ничего бы он этим не изменил. Потому что Спайку всё было до лампочки. Он лез на рожон, иногда вообще не включая голову, и плевать ему было и на себя, и тем более на напарника. В этих самоубийственных переделках был его кайф, какой-то странный транс, способ – вот ведь парадокс – почувствовать себя живым здесь-и-сейчас, отвлечься от своих призраков прошлого... Джет давно уже не надеялся быть услышанным, всякий раз выговаривая ему за это. Просто снимал собственное напряжение, сотрясая воздух.              Бывший полицейский покривил губы в злой усмешке. Ох, не того человека он выбрал, чтобы после стольких потерь привязаться к кому-то опять. Но невозможно же всю жизнь провести с окаменевшим сердцем? С такой работой – неизвестно, сколько той жизни и у него-то осталось...              В голове то и дело всплывала пресловутая дилемма между "иметь и потерять" и "не иметь совсем". Внутренний голос ехидно отмечал, что задаваться этим вопросом как-то уже поздновато.              "Спайк дорог тебе, отрицать это так же глупо, как шум в неисправном двигателе. И ты, без всяких сомнений, парню нравишься тоже. Но он человек, со своей волей. А забота не в том, чтобы желать кому-то того, чего бы ты для него хотел, пусть даже самого доброго. Если это не нужно ему, ничего хорошего из этого не выйдет".              Неостановимый ход этих рассуждений раздражал неимоверно. Как, чёрт побери, Джет должен был принять эту тягу нырять в неприятности у человека, которого он... хотел видеть рядом? Есть ли способ, не залезая напарнику в душу, понять, что стоит за его дурацкой тягой к риску? Можно ли помочь разобраться с её причиной?              Ответа не было.              Джет лежал на боку и перебирал волосы Спайка. В темноте зрение уступало своё первенство в восприятии мира другим чувствам. Он ощущал тепло напарника сквозь ткань своей футболки, вслушивался в его ровное дыхание, в скрип лопастей над люстрой и отзвуки городского шума снаружи. Буйные жестковатые пряди слегка путались вокруг пальцев. Их знакомый запах до сих пор отдавал химическими нотками геля для душа. Его, Джета, геля для душа, который Спайк тырил без зазрения совести, а Джет никогда не ругался по этому поводу – хотя и шампунь, и прочее мыло у парня на полке в ванной стояли свои. Гладко выбритый вчера подбородок напарника почти не кололся ещё щетиной, когда Джет проводил по нему тыльной стороной ладони. Осторожно прижав Спайка к себе, Джет гладил живой рукой его плечо и лопатки, прослеживал пальцами расслабленные мышцы спины... В обычной жизни он не лез к товарищу с прикосновениями. По крайней мере, если на то не было веского повода вроде обработки ран или необходимости оттащить его из очередной драки. Но сейчас, когда Спайк сам напросился спать в обнимку, было можно, правда?              Если напарник действительно хотел взаимодействия, не понять его было сложно. Однако такое случалось редко и – по негласному соглашению из взглядов, кивков и улыбок – с подачи Спайка. Когда тот бывал в настроении и готов. Большую же часть времени парень ценил личное пространство – и своё, и окружающих. Что-то подсказывало Джету, что и к себе Спайк хотел такого же отношения...              Или – считал, что, принимая на себя инициативу всякий раз, и без того навязывался слишком много? И приходил только тогда, когда терпеть одиночество – или всё-таки больше влечение? – уже не было сил? И был бы не против, если бы Джет иногда начинал первый?              По дружелюбной, но независимой полуулыбке, с которой Спайк обычно смотрел на мир, ничего не получалось понять. "Не попробуешь – не узнаешь", – пожимал плечами внутренний голос. И, вопреки своей язвительной манере, не корил Джета за нежелание неудачно проверить.                     Высокий писк разорвал вялую, спокойную тишину, неприятно резанул уши. Кают-компания озарилась синеватым светом, слишком ярким после кромешной темноты. Джет вздрогнул от неожиданности и, щурясь, перевёл взгляд на внезапно оживший компьютер.              Стоило мельком прикинуть, как перелезть через напарника, не уронив его на пол, – и Спайк со вздохом сполз с дивана сам, уселся на низком столе и принял входящий вызов. Так невозмутимо и осознанно, будто не проснулся от звонка только что. Джету вдруг стало немного неловко.              Похоже, Спайку было совершено плевать, как он выглядит, отвечая на видеозвонок с незнакомого номера: без рубашки, с волосами, ещё более всклокоченными, чем обычно, в половину второго по общесистемному. Впрочем, капитан Снорпель, возникший на экране, выглядел не менее помято. Судя по глазам, краснота которых была заметна даже по видеосвязи, он сегодня не спал вовсе.              – А, Смелый, – поприветствовал он с усталой усмешкой. – У тебя там напарник, случайно, не рядом? Он оставил этот контакт как свой – для связи, когда мы будем готовы обсуждать происходившее в баре.              Спайк оглянулся на товарища как раз в тот момент, когда Джет представил, как их поймут, если не очень одетый растрёпанный парень сейчас просто развернёт экран к нему. Внутренний голос неистово хихикал: поймут-то правильно. Видимо, что-то в этом духе пришло в голову и напарнику, потому что Спайк ухмыльнулся одним краешком губ – тем, который не был виден камере.              – Должно быть, он сейчас в кают-компании, – задумчиво произнёс он, прислушиваясь, словно и не глядел сейчас прямо Джету в глаза. – Передать компьютер?              – Если не сложно.              Подхватив электронный чемоданчик со стола, Спайк потопал босыми ногами вверх по лестнице – до дальнего выключателя. Лязгнул герметичной дверью и залил кают-компанию электрическим светом. Бывший оперативник внутри Джета был готов ему поаплодировать. Ни один внешний детектор не нашёл бы в поведении парня ни капли лжи: ни слова, ни жеста. Никто ведь не просил его отнести компьютер кратчайшим способом, верно?              – Эй, Джет! И кто из нас теперь не отвечает на звонки? Тебя тут полиция ищет.              А вот это, пожалуй, было лишним. Джет сжал губы, борясь с желанием запустить в Спайка его же кружкой с недопитым вчера чаем, с которой сам только что развалился на диване. Ну ты, знаешь ли, и сравнил! Вспомни мне тут ещё! Напарник иронично поднял бровь, передавая компьютер. И до Джета дошло, что со стороны его искреннее возмущение куда понятнее, чем любые попытки сделать "я-всё-утро-тут-кофе-пью"-лицо. Вот же лохматый провокатор!              Капитан Снорпель не выглядел как человек, которого хоть сколько-нибудь интересовали внутренние разборки напарников. Он устало поздоровался, сообщил, что на большую часть вопросов Спайк и Тея уже ответили ему вчера, и попросил разрешения задать оставшиеся. В основном они касались обезвреживания бомбы (каким образом? почему именно так? не смотрел ли Джет за неё? – простая формальность для отчёта, не более). И вдруг...              – Мистер Блэк, а этого человека вы знаете?              На экране появилось смазанное и разбитое на пиксели чёрно-белое изображение крепкого мужчины в шляпе и с автоматом за спиной. Фотография явно была обрезана по самому уголку: до колен фигуру перекрывали какие-то ветки, куда более чёткие. Необычное сочетание, потому как фон картинки больше всего походил на широкий зал пустующего офиса.              На первый взгляд, человек казался совершенным незнакомцем. Однако не раз выручавшая Джета чуйка на скорые неприятности привычно заскребла в груди, подстегнула к работе расслабленный мозг. Ему очень не нравилось, как резко полицейский сменил тему. Да, может быть, капитан просто шёл по списку... а может, у этого вопроса был неправильный ответ. Джет мельком глянул на собеседника и, ожидаемо не прочитав в его выражении ничего (хорош же тот коп, на допросах которого работает эффект умного Ганса!), всмотрелся в фотографию внимательнее. Лица почти не было видно из-за шляпы, ворота куртки и плохого качества, но пропорции человека, да и сама одежда... В голове вспыхнула искра узнавания.              – Я не уверен. Может быть. Мне не помешал бы контекст: когда этот снимок был сделан, где?              Каменное лицо полицейского на экране чуть изменилось: он колебался.              – Вчера. Здесь, в этом городе.              Джет хмыкнул. Он понимал, что это был своего рода компромисс: сказать возможному свидетелю хоть что-то, чтобы он имел шансы вспомнить больше, и не выдать возможному сообщнику текущую версию следствия... Тем не менее, такой ответ усиливал аргументы и за, и против. Джет не был ничем обязан человеку со снимка, не был с ним хоть сколько-нибудь близок, но не хотел неосторожным свидетельством сломать ему жизнь. Он слишком хорошо знал, как это бывает. В конце концов, когда-то он был копом.              Однако... Тот, кто установил бомбу в баре, предпочёл не проявлять себя вчера. Кто знает – не затем ли, чтобы в течение ближайших дней, едва полиция собьётся с ног, попробовать снова?              – Капитан Снорпель, поймите меня правильно. Я не хочу умалчивать информацию, важную для расследования. Но должен оговориться, что человек, на которого я укажу, может быть невиновен, а я – неправ. Уверен, вы и без меня знаете, как сложно постфактум вносить правки в свидетельские показания.              – Разве я говорил, что мы его в чём-то подозреваем? – повёл бровью капитан, не скрывая уже, впрочем, ироничной улыбки. Джет усмехнулся: как будто здесь нужны ещё и слова...              – Я не заведу дела на этого человека, пока у меня не будет других доказательств его вины – это то, что я могу обещать. Итак?              – Вчера в баре я разговаривал с наёмным охотником, Вальдемаром Деко. У него похожие пропорции, и одет он был точно так же. Разве что около часа дня у него ещё была борода... Или уже была – накладная.              – Он не рассказывал, где остановился?              – Нет. Знаю, что он летает на среднего размера катере модели "Барракуда". На здешней космоплощадке такая одна.              – Благодарю. Пожалуй, это всё. Возможно, какие-то вопросы остались у вас?              – Я так понимаю, бесполезно спрашивать о том, что это за снимок? – поднял Джет бровь без особой надежды. У официальной полиции не было никакого резона делиться информацией с охотниками, когда это больше не касалось наёмной работы, и всё-таки... Душу грызла искра любопытства, которая, он знал, не отпустит его так просто. Они со Спайком перелопатили все материалы от начала этого дела, пропустили его середину через себя. Бывшего полицейского так и подмывало узнать, чем всё кончится.              Капитан улыбнулся: вопреки ожиданиям, не дежурно-вежливо, а просто устало.              – Должен признаться, я запросил в архивах ISSP ваши отпечатки пальцев, чтобы не спутать их с другими на бомбе. В отделе на Ганимеде вас помнят как "Чёрного Пса, который вцепится – не отпустит"... Я не имею права раскрывать детали текущих дел посторонним людям. Но кое-чем я вам обязан тоже. После того, как всё решится, – я дам вам знать.              Джет кивнул, готовясь попрощаться. Старое прозвище трогало душу смесью светлой ностальгии и ядовитой тоски – он не очень любил слышать его... Отводя взгляд, бывший полицейский вдруг зацепил им Спайка, равнодушно подпиравшего перила лестницы.              – Вы уже выяснили, что это был за газ – там, в баре? Есть долгосрочные эффекты?              Капитан вздохнул, устало потёр глаза.              – Результаты лабораторного анализа ещё не пришли, но баллоны и испарители, спрятанные за бомбой, были подписаны: кислород и галотан. Это смесь для операционного наркоза: её легко достать, она быстро действует и быстро отпускает. Очень похоже на то, что произошло с вашим напарником, так что не вижу причин не верить названиям. Галотан не токсичен, передозировка может разве что слишком расслабить мышцы, останавливая дыхание. Не думаю, что стоит беспокоиться, коль скоро вы уже пришли в себя.              Джет задумался. Это была подозрительно хорошая новость для такой передряги.              – Но если так, то упавший на пол человек должен был некоторое время дышать свежим воздухом. Не слишком ли большой риск, что непрощённый гость проснётся?              Мужчина на экране кивнул, признавая уместность сомнений.              – Судя по всему, нашему террористу была важнее возможность отменить всё на любом этапе. Я почти уверен, что он не хотел рисковать с высокотоксичными примесями: они могли навредить не только тому, кто открыл бы его ящик Пандоры, но и людям в зале. Более того, ловушка вообще могла сработать случайно. А если теракты случаются вне зависимости от того, выполняются ли требования преступников, то их просто перестают выполнять...              Капитан усмехнулся со свойственным профессии цинизмом, оглянулся куда-то вбок. В кадр влезла рука – Джет машинально отметил рукав формы с зашитым кармашком под группу крови и кодовый номер – и поставила перед начальником местной полиции кружку. Тот благодарно кивнул невидимому помощнику, снова потёр глаза и устало вздохнул.              – Впрочем, о свежем воздухе этот деятель всё-таки подумал. Хоть галотан и тяжелее воздуха, парень решил не рассчитывать на нашу слабую гравитацию. Одну из трубок он закрепил под углом, отверстием вбок и вниз, а газ выходил под давлением. Так что концентрация, необходимая не только для поддержания наркоза, но и для усыпления человека с нуля, собралась у пола достаточно быстро... Вам очень повезло вовремя выбраться.              Джет вспомнил, как отчаянно разогнанное адреналином сердце стучало в груди, толкая кровь по ватным конечностям. Да уж, пожалуй, это и впрямь было близко... Противные мурашки, как по заказу, побежали по шее, и Джет поспешил согнать их широкой ладонью.                     Полупрозрачный экран погас сразу после короткого прощания, открыв за собой обзор на Спайка, прислонившегося к спинке магнитного кресла. С мечтательной улыбкой он приводил свою шевелюру в состояние обычного беспорядка, разбирая пряди руками. У Джета пропали последние сомнения в том, что парень в курсе, как именно она стала похожа на что-то среднее между вороньим гнездом и взрывом на макаронной фабрике.              – Жаль, что ты спросил. Я-то надеялся сделать вид, что переживаю последствия от той штуки: сонливость там, невнимательность... – рассмеялся напарник тихо, перехватив взгляд. Ответная улыбка Джета получилась слегка натянутой. В голове вертелся рой мыслей, большая часть из которых сводилась к двум вопросам: почему Спайк притворялся спящим тогда и с какой радости признался в этом сейчас? – но мужчина знал, что не задаст ни один из них. Отрицать что-либо тоже было бессмысленно. Оставалось только пожать плечами.              – Извини за волосы.              – Ничего, – легко бросил напарник и повёл плечом. – Это было приятно.              Оу. Даже так?              Спайк сладко потянулся, выгнувшись в гибкой спине и откинув назад голову – острый кадык чётко выделился на длинной открытой шее. Парня трудно было уличить в неискренности: всё-таки ночь он проспал на самом краю и без того не самого удобного дивана, – но Джет не сомневался, что ракурс его товарищ выбрал не так уж случайно.              Стоило признать: ему льстило, как старательно напарник обращал на себя внимание. Только вот Спайку, в его очередь, не меньше льстил тот факт, что каждый чёртов раз это работало.              – Чайник поставь, – усмехнулся Джет и двинул в сторону товарища его кружку. Тот подобрал её грациозным жестом и ухмыльнулся, двусмысленно изогнув бровь.              – Не встаю, пока не выпью кофе?              Джет ответил притворно-злобным оскалом и молча всучил Спайку грязные тарелки впридачу. Не признаваться же, что чайник ему вовсе не для кипятка нужен? Ох, как же скоро он отыграется!..              Провожая точёную спину напарника взглядом до камбуза, Джет думал о том, как нечасто удаётся увидеть её без россыпи свежих синяков и ссадин. Это зрелище ему определённо нравилось.              Керамически звякнула в мойке посуда, зашумела вода из крана. Наконец, можно было подойти незаметно. Хотелось застать Спайка врасплох, прижать к себе за голую поясницу металлической рукой, а живой и горячей провести по его груди. Низко прошептать ему в ухо что-нибудь вроде: "Попался!" – или: "Так что ты там говорил насчёт кофе?" – и пройтись губами по проявившимся у самой линии роста волос мурашкам. Джет делал так иногда, если Спайк перед этим с ним заигрывал, и каждый раз сердце под его правой ладонью начинало биться быстрее. Игнорируя скептическое: "Детский сад!" – от внутреннего голоса, он неслышно поднялся с дивана и двинулся в сторону кухни так тихо, как не на всякой охоте ходил. Слабая гравитация Весты была ему в этом союзником.              Спайк расслабленно стоял у мойки, обеими руками держа под краном чайник, всё внимание – на бурлящей под напором воде. Свет в полутёмную кухню падал из коридора за его спиной, и тень не могла выдать Джета. Он был в шаге от напарника, когда...              Предчувствие скорой беды как по щелчку взорвалось в подкорке, замедляя восприятие времени. Мимолётная искра в мозгу, выученная опытом множества своих и чужих засад: что-то не так.              Раньше, чем до сознания дошло, что именно, корпус сам собой откинулся резко назад – и тяжёлый от воды чайник пролетел перед самым носом. Изначально острая грань его дна ударила бы в висок: на поражение.              В кровь запоздало долбануло адреналином. Очень кстати, потому что следующий удар – кулаком в солнечное сплетение – пришлось принимать на напряжённый изо всех сил пресс.              Не успел Спайк чуть изменить баланс, как в голове Джета щёлкнуло: дальше парень ударит коленом. Всей своей массой – основным преимуществом в этих условиях – Джет навалился на него, прижимая спиной к холодильнику, лишая возможности замахнуться, в том числе зажатой между их телами рукой... Металлические пальцы звонко стукнулись о дверцу морозильника, когда Джет зафиксировал там второе запястье – под всё ещё сжатым в ладони чайником.              Только тут он выкроил миг, чтобы немного отстраниться и взглянуть в лицо напарника. Ни азарта, ни злобы – лишь ровная, сосредоточенная концентрация. Картинки из памяти мелькнули по обратную сторону век: так Спайк смотрел, когда в драке ему было не до игр... Стиснув зубы, Джет навалился на него что было сил. Зацепился свободной рукой за край холодильника и со всей мощи живых мышц притянулся к нему: гравитация в сорок пять раз слабее земной – коварная штука.              Время восстановило свой бег. Джет почувствовал, как в его груди бешено колотится сердце. Сколько таких ударов длилась вся эта заварушка – три, четыре? Мысли вновь обрели способность выражаться словами, но раньше, чем они сложились в банальное "Какого чёрта?!", напарник обмяк между ним и металлической дверцей, как от сети отключённый.              – Твою мать, – уронил он глухо, словно гвоздь в крышку гроба забил. – Это ты.              Его ошеломлённый голос звучал чертовски искренне.              – Мою мать, Спайк?! – низко прорычал Джет, хотя хотелось заорать (а ещё лучше – вмазать) парню в ухо. – Кто ж, блин, ещё! Что это, леший тебя дери, было?!              Всё ещё впечатанный в холодильник, Спайк не пытался никак шевелиться. И, похоже, ему было не слишком легко дышать, но отпускать этого только что бешеного Джет не собирался.              – Могу спросить тебя о том же, – обычно спокойный голос звучал рассерженно, почти злобно. – Кто тебя только просил так подкрадываться?!              – Как – так? – напарник даже слегка опешил, вспоминая, сколько раз неожиданно ловил Спайка сзади. – Я и раньше это делал – что изменилось? Машина смерти сошла с ума?              Спайк беззвучно засмеялся – ни намёка на веселье. Джет заметил, что чувствует своей грудью ритм и его сердца. Такой же бешеный.              – Так – это профессионально, Джет, с умом пользуясь моментом. Раньше я тебя не на последнем шагу слышал. Было время сообразить: свой, чужой...              Джет молчал, не зная, на что реагировать в первую очередь. Спайк только что обозвал его дилетантом или как? Но если он и правда умел различать людей, не оборачиваясь, то... пожалуй, он имел на это какое-то право. От мысли, что всё это время напарник просто поддавался ему, позволяя брать преимущество первого хода, становилось по-детски обидно. С одной стороны. А с другой – отзывалось жаром в груди. Выходит, Спайк действительно не был против.              Утро безумных открытий, етить-колотить...              Кровь, набатом стучавшая в ушах, медленно возвращалась в обычный ритм. Восстанавливалось и дыхание.              – Джет? – хрипло позвал товарищ. Мужчина вопросительно хмыкнул. – Я собираюсь вернуть нож в карман. Не реагируй резко.              Первое движение с тех пор, как Спайк замер, – едва заметный поворот зажатого между ними локтя. Джет вспомнил, как сам навалился на эту руку, фиксируя предплечье. Он не пытался контролировать кисть, потому что без замаха она почти бесполезна... До тех пор, пока там, где только что был кулак, со свойственной Спайку ловкостью не возникнет лезвие. Проклятье!              "А чего ты ждал? – веско заметил внутренний голос. – Только на твоей памяти этот парень вышел живым из стольких потасовок, что ты сбился со счёта. Думаешь, он не знает, что делать с превосходящим по массе противником при попытке его прижать? Да ещё так топорно, к тому же."              Лунные боги... Джет понимал, что в рукопашном бою Спайку немного равных, но даже не подозревал, что сам окажется настолько плох. Впрочем, мысль, что однажды придётся драться с напарником – без предупреждения и всерьёз, – тоже ни разу не приходила ему в голову. И всё же первый, неосознанный порыв: вызвериться на Спайка и, может быть, врезать ему хорошенько – затух почти сразу. Окажись на месте Джета настоящий противник, скорость реакции спасла бы парню жизнь. Не его вина в том, что сегодня прятаться за шумом воды приспичило не врагу.              Противный липкий страх пришёл на смену злости. Тронул сердце, как всегда после смертельно опасных передряг: всё уже закончилось, но адреналин ещё бурлит в крови, и сознание обрабатывает каждую мелочь, каждую пулю, и панически вопит о том, как же всё было близко...              Спайк пошевелился, переступая ногами по полу, сдавленно выдохнул. Его сердце по-прежнему неслось вскачь. Джета осенила мысль, что он всё ещё держит напарника изо всех сил. Он заставил себя от него отлепиться. Спайк остался стоять неподвижно, глядя серьёзно – зрачки расширены от адреналина и полумрака кухни. В падающем из коридора свете он казался бледнее обычного.              В груди Джета кислотой разлилась острая, болючая тоска. Как всегда, когда напарник надрывно орал по ночам в своей каюте, даже от собственного крика не просыпаясь. Как всегда, когда он видел Спайка сидящим где-нибудь допоздна в попытках не заснуть вовсе.              "Что ж такое преследует тебя в темноте, что ты и наяву вечно готов к удару в спину?"              Джет молчал: ни к чему им сейчас вопрос, повисший в воздухе. Ответ на него напарник похоронил в душе так глубоко, что даже в плену кошмаров выкрикивал всё от проклятий до мольбы – и никогда не срывался на места или имена. Ни разу ещё. Джет не спрашивал, потому что и Спайк молчаливо уважал его тайны. Это было, в своём роде, правильно. Если он не был готов делиться своими страхами, с чего было парню отвечать откровенностью?              Спайк медленно опустил руки и чуть наклонил голову, но так и не отвёл свой заворожённый взгляд. Впору было щёлкать перед его лицом пальцами.              – Как ты? – слегка обеспокоенно выдохнул Джет и забрал у него чайник. Запястье напарника под металлическим кольцом ладони обернулось ярко-красным сплошным синяком. – Ох, чёрт!              – Всё нормально, – кивнул Спайк немного отстранённо. – Меньшее из зол.              И, дьявол побери, Джет вынужден был с ним согласиться. Он потянулся к мойке, чтобы выключить, наконец, бегущую воду. В слабой гравитации она утекала медленно и успела набраться почти до края. Чайник жадно хлюпнул, когда Джет зачерпнул её прямо оттуда. Тяжёлое дно глухо стукнулось об электрическую платформу. Щёлкнула кнопка.              – Джет.              Ладонь с длинными сильными пальцами с нажимом зацепила механическое предплечье, предупреждая. Вместе с другой она легла на широкую грудь напарника, когда тот обернулся к Спайку, чуть толкнула назад и вбок. Уступая давлению, Джет шагал до тех пор, пока сам не упёрся спиной в стену. Парень не улыбался, внимательно глядя в лицо: серьёзно, почти сурово. Остановился, скомкал футболку у Джета на плечах, контролируя ворот. Едва заметно дёрнул бровью: не возражаешь? Джет отзеркалил жест: есть, против чего?              И Спайк, пригвоздив товарища за футболку к стене, смял его губы своими. Он не стал играть, не ждал, не задержался на лёгких касаниях – твёрдо и уверенно пошёл напролом, повёл напряжённым языком между губами напарника, пытаясь скользнуть между ними. Джет не дал ему этого, промычав недовольно: парень нечасто давал ему понаслаждаться первыми моментами близости, но это было слишком даже для него. Спайк резко прикусил его губы – не больно, но ощутимо, – и попытался ещё раз. Теперь – настойчивее, ясно показывая: ему плевать, он хочет так и отступать не собирается. Он был похож на поток прорвавшей плотину реки, сносящий всё, что на пути попадётся. Адреналин в крови Джета бурлил раздражением, призывая толкнуть наглеца к стене, прижать за руки (на этот раз – за обе!) и целовать медленно и вдумчиво, по-своему. "Это безумие!" – предупредил внутренний голос. Джет не собирался с ним спорить. Джет собирался окунуться в этот водоворот с головой – и оказаться сильнее напора...              Ощущение неправильности происходящего, родственное предчувствию скорой беды, сквозило холодком по спине. Спайк сжал его футболку, давя воротом на горло, укусил снова, ещё грубее. Джет осознал, что́ его напрягало: парень не сдастся, даже будучи зажатым в угол, придумает что-то, вот как сегодня... И одно мужчина знал точно: он не собирался драться с напарником снова. Не за это.              Что-то непривычное, не по-доброму азартное всколыхнулось в груди: "Давай, прячь за красивыми словами тот простой факт, что он наглее тебя, а ты и прогнулся". Отвязаться от этой мысли оказалось не так-то просто. Ворот футболки давил так, что ещё немного – и либо порвался бы, либо стало бы действительно трудно дышать. Джет никогда ещё не видел от напарника такого натиска. Он схватил Спайка за волосы на затылке, натянул пальцами пряди. Сплёлся с напарником языками, удерживая его голову, – дал ему, чего он хочет, только на своих условиях.              Спайка, похоже, это устроило: он искал не контроля. Получив возможность целоваться глубоко, он сминал губами губы, чертил языком по нёбу, лизал и покусывал: увлечённо, жадно, жарко... Джет слегка выдохнул, отвечая ему, прижал к себе, снова ощутил бешеный ритм его сердца. Спайк оставил в покое несчастную футболку напарника, заскользил ладонями по его шее, затылку, плечам. Осторожно, как будто прикасался к чему-то очень хрупкому, гладил ключицы, прослеживал косые мышцы шеи, ласкал чувствительную кожу за ухом.              От контраста между тем, как нежно напарник изучал его руками и как яростно при этом целовал, у Джета кровь закипала. И тому, и другому Спайк отдавался так отчаянно, будто другого раза не будет. Джет опустил живую ладонь на его горячую спину, которую так хотел приласкать ещё в самом начале... и понял, что напарника немножко трясёт.              Спайк здорово завёлся – Джет чувствовал это сквозь ткань своих шорт и штанов парня, но сомневался, что причина в этом. Он коснулся его подбородка и скулы, прося отстраниться. На удивление, Спайк послушался тут же: видно, уловил едва заметное напряжение напарника. Тяжело вздохнув, он открыл глаза – внимательный взгляд за чуть разными по тону радужками... На краткий миг там мелькнуло что-то такое, от чего Джету словно нож в сердце воткнули. Тот же слегка потусторонний блеск, как в те ночи, которые парень бесцельно просиживал перед иллюминатором, мешая виски с кофе, чтобы прогнать сон. То же, что перед опасными вылазками, обречённое смирение с любой судьбой: удачей, потерями, смертью. То же отчаяние, с которым парень цеплялся за жизнь, когда только от его способности до последнего не сдаваться всё и зависело. Но вот он моргнул, и свет упал по-другому, и не осталось ничего, кроме тёмного огня в глубине карих глаз: ровного, уверенного.              Джет облизнул чуть саднящие губы. Это был не тот привычный Спайк, который бездельничал на диване, ныл насчёт отсутствия мяса в еде и в порывах придурковатого раздолбайства творил несусветную дичь. Сейчас этот парень создавал впечатление, как никогда подходящее его имени: остриё тонкого лезвия, готовое в любой момент блеснуть искрой, отклоняя чужой удар, или закончить свой путь между чьих-нибудь рёбер. Внимательный, быстрый, опасный – и красивый, как дикая кошка. Из тех людей, про которых думаешь со смесью восхищения и содрогания, радуясь, что они на твоей стороне...              А ведь Спайк – Джет ощутил это почти болезненно остро – всё это время был на его стороне. Настолько на его, что был готов хоть прикрыть напарника в любой перестрелке, хоть – сколько бы ни ворчал по этому поводу – часами разбирать с ним архивы. Настолько, что сейчас он, распалённый, обращал всю свою энергию и ловкость на то, чтобы сделать Джету приятно. И, чёрт возьми, это было взаимно. Потому что, сколько бы ни ругался, Джет упорно вытаскивал этого оболдуя из передряг, обрабатывал его раны и чинил его катер. Потому что сейчас он гладил обеими ладонями стройную спину, живыми пальцами чувствуя ответную дрожь, и аккуратно, не оставляя следов, покусывал доверчиво открытую шею. Нет, они ничего друг другу не обещали, никем друг для друга не были. Они просто были на одной стороне. И больше на этой их маленькой стороне в целом мире никого не было.              Где-то далеко-далеко кнопка чайника щёлкнула снова, и шум бурлящей воды начал стихать. Спайк потянул вверх футболку напарника, и Джет поднял руки, позволяя снять её с себя. Краем сознания он успел задуматься, куда её можно деть: едва ли замызганный за полторы недели самостоятельной стряпни Спайка пол камбуза был лучшим местом для одежды, – но тут парень спустился с поцелуями на освобождённую кожу, и стало уже не так важно. Его движения были немного резкими, будто судорожными. Джет положил ему руку между плечом и шеей, погладил большим пальцем: я здесь, с тобой, не торопись... Спайк низко простонал и прижался виском к широкой груди напарника, крепко сжал ладонями его бока в намёке на объятия. И вдруг настолько ощутимо шкрябнул зубами по коже, что Джет вздрогнул от неожиданности.              – Никогда. Больше. Так. Не делай, – произнёс Спайк убийственно-серьёзно, чётко проговаривая слова.       Джет подвис. Он не помнил, чтобы когда-нибудь слышал такую интонацию от напарника, и понятия не имел, что она, чёрт возьми, могла значить. Зыбкий туман возбуждения в голове ужасно мешал думать. И совсем не помогало то, что Спайк, не дождавшись ответа, заскользил с поцелуями вниз по его животу, прихватывая губами кожу. Оказавшись на коленях, он зацепился руками за домашние шорты напарника, провёл языком вдоль пояса и уткнулся лицом в ширинку.              – Пожалуйста, Джет, – зашептал он негромко и потёрся щекой там, где напарнику этого хотелось больше всего. – Пожалуйста...              О боги космоса.              Джет едва удержал себя от порыва податься навстречу. Шёпот Спайка был отчаянным и жарким. Невозможно было понять, продолжает ли он свою мысль или уже думать о ней забыл и просто хочет близости – как может хотеть сбросить напряжение молодой парень, для которого это первое за почти две недели нормальное утро... Память кольнула тревогой, высветив вдруг мимолётный взгляд Спайка после их безумного поцелуя.              "Забыл он, как же... Этот парень – мастер спорта по пряткам за пофигистичной улыбкой. И вот уже четверть часа он позволяет тебе видеть, что ему тоже больно и страшно", – заявил внутренний голос. И язвительно спросил, как бы Джет сам себя чувствовал, едва не всадив нож в бок единственного человека, которому на него не плевать... Джет сжал зубы и попытался от него отмахнуться: Спайк-то не он, откуда ему знать, что вообще происходит в голове у этого парня? Он не хотел ничего выдумывать... Может, напарник и не был сегодня похож на себя обычного, но кто сказал, что не всплеск адреналина тому виной, не последствия длительного нервного напряжения и не погода на Венере, в конце-то концов?              Внутренний голос промолчал, потому что Джет и сам всё видел. Спайк просил не удивлять его больше, зная свою реакцию. На коленях просил. Обставлял это так, чтобы можно было списать на обычную просьбу и обычный минет, потому что никогда в жизни не показал бы такое прямо. И именно поэтому, будь его сказка правдой, парень вообще не стал бы доводить до разночтений.              Джет не застонал только потому, что горло сдавило спазмом. Спайк куда спокойнее него относился к непростым вылазкам напарника – вероятно, потому, что Джет стремился по возможности снижать риски, а не увеличивать их. Так что, выговаривая ему за его выкрутасы, Джет злился дважды: и на парня (ну балбес!), и на себя (а тебе, старый дурак, не всё равно?)... Знать, что он всё-таки не один здесь волнуется за напарника и боится его потерять, было безумно, почти физически приятно.              Внутренний голос попытался испортить всё настроение, вякнув: "Да он просто не хочет прятать твой труп," – но Джет только улыбнулся ему в ответ. Имея в активе корабль, Спайк мог бы избавиться от тела без особых проблем. И кто заметит-то смерть бывшего полицейского, кроме напарника? Спайк был вовсе не из тех, кому нравилось убивать, и всё же с их работой ситуации "ты или тебя" порой случались. Парень расстраивался, но старался не выдавать этого внешне. А тут – вот как...              Джет положил ладонь на Спайков затылок, спустился ей до плеча.              – Ты настолько против, чтобы я обнимал тебя со спины? – спросил он, позволяя сожалению проявиться в голосе. Едва ли то, что ему слишком нравится это делать, было для товарища секретом, но как же важно бывает подтверждение...              Спайк дёрнул вверх уголками губ – впервые после их короткой борьбы.              – Нет, если обещаешь не изображать синоби, – ответил он. – Пока это игра, мне не зазорно поддаться. Но я должен понимать, что опасности нет. Имей, чёрт возьми, совесть.              И с этими словами Спайк коснулся носом шорт напарника снова, проследил выпуклость под ними дорожкой невесомых поцелуев через ткань. Джет зашипел, втягивая воздух сквозь зубы: и кто ещё тут говорит про совесть? Рука машинально потянулась к волосам напарника, чтобы чуть придержать его голову, попросить нажать посильнее, – и Спайк с готовностью отозвался на это касание. Тёплые ладони лежали на поясе Джета, грели даже через ткань, то и дело гладили тазовые косточки, пока парень, прикрыв глаза, ласково тёрся об него щекой и носом. Так просто – и так приятно... Растрёпанные волосы напарника щекотали кожу над краем пояса. Его пальцы, расслабленные, по-прежнему подрагивали непроизвольно... Почти белая в свете из коридора спина – тоже.              Совесть, да?.. Джет вздохнул, отводя взгляд. Ему очень бы не хотелось, чтобы Спайк делал то, что он делал, только из-за чувства вины за сегодняшнее или вроде того. Внутренний голос малодушно заныл от мысли отказаться сейчас, напомнил, что напарник приставал к нему ещё со вчера... Джет послал его лесом. Он не был уверен, что в этот конкретный момент Спайк был в порядке.              – Иди сюда, – предложил он и ненавязчиво подцепил пальцами плечо парня. Если тот согласится, Джет просто обнимет его – как сам Спайк делал совсем недавно, – успокаивающе прижмёт тёплой настоящей рукой вокруг спины. Может, имеет смысл дать напарнику выпить воды или заварить что-нибудь... Где-то в шкафу ещё, вроде, оставалась ромашка, и у них ведь даже этот чёртов чайник горячий.              Спайк внимательно посмотрел на него снизу вверх, как-то внутренне напрягаясь.              – Не нравится? – предположил он с крайне редким для себя выражением "я где-то опять напортачил?". Джет погладил его костяшками пальцев по шее, отклонил с виска непослушную прядь.              – Нравится, ещё как. Но ты не обязан этого делать, если тебе плохо, странно или ты просто не хочешь. Тебя трясёт, у нас было непростое начало дня... И я разберусь, если что, про меня не думай.              Спайк прикрыл глаза, прислонился виском к тазовой косточке напарника. Невесомо, почти невинно поцеловал бедро.              – Спасибо.              И от этой его невинности не осталось следа, потому что парень потянулся к застёжке на шортах. Потому что ловкие пальцы легко вытолкнули из петли вечно застревающую пуговицу, а собачку молнии Спайк потянул вниз губами. Потому что, проводя носом по всё ещё скрытому под бельём члену напарника, он глядел вверх всё с тем же ровным огнём в глазах, призванным сжечь любые сомнения в его желании.              Джет вскинул голову, потому что смотреть на это не было сил. Джет застонал и одной ладонью схватился за край кухонной столешницы над выдвижными ящиками, а другой упёрся в стену.              Спайк тихонько засмеялся, касаясь губами твёрдой тяжести под тканью. Прикусил поперёк у основания – осторожно, совмещая бросающее в трепет ощущение зубов на нежной коже и такое восхитительное давление. Внутренне улыбнулся тому, как металлическая ладонь у стены сжалась в кулак, но не вцепилась в его волосы.       Потому что Джету было приятно, и именно это обостряла угроза.       Потому что Джет ему доверял.              Тёплое дыхание сквозь ткань сводило с ума. Так мало, и оттого почти нестерпимо. Невесомые, лёгкие касания губами и кончиком носа. Обещание удовольствия, которому ещё только суждено наступить. Ожидание, прошибающее электричеством... Джет вдруг до смешного отчётливо осознал, что ему ведь только тридцать четыре, а не какие-нибудь шестьдесят восемь, как он привык считать. И что для него это, в общем, тоже первое за долгое время спокойное утро.              Спокойное, ха...              Адреналин по-прежнему играл в крови, до предела обостряя чувства. Спайк не стал его – и, вероятно, себя, – долго мучить, стянул эластичную ткань белья вниз, коротко облизнул губы. Придержал член напарника рукой, сжал едва уловимо. И, глядя вверх глазами-омутами с одному дьяволу известными чертями на дне, коснулся губами совсем рядом с основанием. Прошёлся кольцом сомкнутых пальцев по стволу и прижал его по всей длине к своей щеке, к уголку челюсти, к горлу... С демонической улыбкой блеснул глазами в свете из коридора: да, совсем скоро я сделаю так. Смотри: как глубоко это будет!..              Джет застонал почти болезненно, зажмурившись и прикусив губы. Что есть силы вцепился ногтями в твёрдый пластик столешницы.              Первое прикосновение мягкого, расслабленного языка, казалось, обожгло кожу. Сразу за ним – второе, с другой стороны. В паху ныло так, словно кто-то обронил туда горячие угли и раздувал их, не давая погаснуть. И нещадно ими дымя: дым напрямую в мозг поступал, напрочь застилая разум. Джету безумно хотелось большего: больше скольжения, больше жара, больше давления... И Спайк дал всё это, уже не затягивая. Набрал в рот слюны и втянул сначала головку, потом сразу глубже, и снова, и снова...              Джет старался не смотреть вниз, потому что одних только ощущений было достаточно, чтобы это могло не продлиться долго. Спайк, обычно игривый и нежный, не жалел ни его, ни себя, вбирая почти до конца, пропуская в горло. Не отдельными всплесками близости, мешая их с неторопливыми ласками языка или губ, – постоянно, раз за разом. Быстро, влажно и очень, очень горячо. Джет плавился, до побелевших костяшек сжимал край столешницы и в моменте радовался слабой гравитации как никогда, чувствуя, как подрагивают колени. А в следующий миг не думал уже ни о чём, потому что оставались только ощущения, которые дарил Спайк. Влажный жар его рта и сухой – воздуха на мокрой коже, когда напарник, выпуская его, выдыхал рывками. Мажущие прикосновения мягкого языка перед тем, как он подавался навстречу снова. Длинные пальцы на основании члена, поглаживающие и направляющие. Плотное скольжение тонких, твёрдых от напряжения губ, которые определённо покраснеют от такого обращения – скорее всего, покраснели уже...              Джет в очередной раз проклял своё богатое воображение, резко схватив Спайка за волосы и удержав на месте. Замер на несколько длинных, шумных вдохов сквозь зубы и отпустил, разрешая двигаться дальше. Ещё успел обратить внимание на низкий, чуть сипящий смешок снизу – и вселенная смазалась снова. Потому что Спайк не терял времени зря и тоже успел отдышаться. И теперь, убрав пальцы, он пропускал его в горло до самого основания. Именно так, как обещал совсем недавно – и эта картинка невольно вставала перед глазами. А-арх, демоны Марса!.. Джет помнил то место на красивой шее, где кончик головки оставил тогда влажный росчерк. Знать, что сейчас тот же путь он проделывает внутри – может, даже чуть глубже... Это было невыносимо. Но так умело созданный Спайком образ будто въелся с обратной стороны век, раз за разом возвращая его к этой мысли. Сейчас напарник двигался немного медленнее, чем раньше, но всякий раз наклонял голову вбок, чуть прокручивая. Намеренно глотал, стоило ему принять на всю длину. Спайк стонал – и вибрация его голоса отдавалась у Джета в коленях, пока он, запрокинув голову, царапал металлическими пальцами по металлической же стене. В затуманенном сознании мелькнула мысль, что второй раз он напарника не удержит: ни воли не хватит, ни сил. Вслед за ней вспыхнула вторая: парень не мог не знать, как близко Джет был, не мог не чувствовать солоноватой смазки и ритмичной пульсации на языке – и ни одной рукой больше не держался за него. Оставалась ещё надежда, что он сам не доведёт партнёра до грани, пока не будет тоже готов... И, судя по тому, что замедляться Спайк, похоже, не планировал, ему самому было уже немного нужно.              Немного отрезвлённый логической цепочкой, Джет нашёл в себе силы посмотреть на напарника. Тот не глядел больше вверх, всё внимание – на том, что и как он делал. В уголках его прикрытых глаз стояли крупные капли, в обычных условиях давно бы уже скатившиеся по щекам влажными дорожками, и Джет не смог задушить невольное волнение в груди. Конечно, это были просто непроизвольные слёзы от раздражения в горле, так бывало. Спайк относился к ним спокойно, как Джет – к слёзам от лука: это было естественно, они ничего не значили, их не было нужды прятать. Но то, как отчаянно парень старался сейчас, как глубоко пропускал его на каждом темпе, не давая себе ни сглотнуть, ни отдышаться... Это выбивало воздух из груди и разгоняло любые мысли ещё до того, как они успевали облечься в слова. Только картинки из памяти ещё всплывали в сознании, и Джет, не находя похожих, был почти уверен: раньше Спайк то ли совсем так не делал, то ли делал нечасто, а может, не так долго... Буйные волосы напарника казались мокрыми у корней, губы действительно покраснели. Джет едва удержался от того, чтобы со всей силы толкнуться им навстречу. Прикусил язык, перевёл взгляд ниже – хоть примерно понять, сколько ещё осталось Спайку, сколько ещё нужно продержаться... И оказалось, что всё это время тот вообще не трогал себя. Его штаны всё ещё были застёгнуты, хотя Джет видел, как наверняка неприятно ткань натягивается вокруг бугра под ними, и даже насквозь мокрое пятнышко у ширинки... Но добило его не это. Напарник убрал ладони с его талии только затем, чтобы до побелевших пальцев сжать их в замок за спиной – так отчаянно, словно он боялся снова расцепить их.              Картинка перед глазами поплыла от волны жара, которую вызвала, казалось, во всём теле. Спайк, сидящий на полу с расставленными коленями, скрещенными за спиной запястьями и старательно пропускающий его член в своё горло... О боги! Джета спасло только горькое, почти паническое чувство, что никак нельзя заканчивать сейчас. Он был почему-то уверен, что иначе Спайк улыбнётся, без малейшей фальши в голосе соврёт, что в порядке, и свалит разбираться со своей проблемой в ту из полупустых кают, которую однажды выбрал своей и куда никогда не звал Джета: даже болел на диване, если действительно нужна была помощь. Джет зарылся живой ладонью в волосы напарника, не удерживая – этого тоже делать не стоило, да и самоконтроля бы не хватило, – но прося замедлиться хоть немного. Он наконец-то догадался, что происходит.              Спайк не на шутку испугался сегодня. В первый раз, может быть, за себя – кого он услышал за спиной вместо напарника, кого в нём видел, только обернувшись? – а может, просто схватил дежурную порцию адреналина. Во второй раз, скорее всего, за Джета: когда узнал перед собой и понял, что едва опять не остался один. И совершенно точно он испугался себя самого – единственное в этой его фаталистической картине мира, что он действительно мог контролировать. Испугался, что может необратимо навредить близкому человеку, и такую потерю не получится списать на превратности судьбы: это были бы его нож, его рука – и вина, с его точки зрения, тоже целиком его.              Для Спайка, в смертельные схватки лезущего, как на праздник, этот страх должен был оказаться очень неприятным чувством. И сейчас он пытался справиться с ним, как умел. Похоже, ему безумно хотелось убедить перепуганный мозг, почувствовать самому ещё раз, что всё обошлось, что Джет живой и не прогонит его за такую ошибку, что это именно Джет, а не очередная тень из кошмара, ставшая явью. Удостовериться, что он всё ещё желанен, потому что отдавался Спайк так, будто следующего раза действительно не будет. И если с ответом Джета эти сомнения перестали быть такими обоснованными, и Спайк немного успокоился, то боязнь самого себя никуда не делась. Ему было неприятно думать про свои ладони у Джета под рёбрами. Парень не сомневался, что даже без ножа мог бы натворить ими немало, и это нервировало его до сих пор. Он убрал руки за спину.              Джет поглаживал затылок напарника пальцами, чуть придерживая, едва тот порывался снова ускориться. Много силы не требовалось: Спайк не упорствовал. Это, впрочем, не значило, что переносить его ласки стало легко. Поставив себе целью свести партнёра с ума, не иначе, парень выгибал язык так, чтобы чувствительно цеплять им головку на каждом движении: и внутрь, и наружу. Джет шипел и не призывал на его голову всех демонов юпитерианских лун только потому, что напарник и без них легко находил на неё неприятности.              Одновременно с причиной такого рвения Спайка стало ясно и другое: нельзя было показывать, что Джет понял её. Этот испуг был слишком, чересчур личным переживанием – явно не тем, которое парню было бы приятно случайно разделить с кем-то ещё. Но и оставлять всё как есть Джет не собирался. Планировал Спайк это показать или нет, но ему было плохо. Он отчаянно хотел быть уверенным в том, что не сделал ничего непоправимого, что прощён, что нужен. Джет хотел, чтобы Спайк был уверен.              Удерживаемый от быстрого темпа, напарник как раз включил свою неуёмную фантазию на тему того, чего бы ещё ему вытворить. Выпустив член Джета полностью, он провёл напряжённым языком вдоль уздечки, невесомо коснулся самого кончика: до остроты щекотно, резко, невыносимо. И, стоило руке в волосах ослабнуть, с жаром вернулся в бешеный ритм снова, позволяя трению стереть это чувство. Джет взвыл, перехватил волосы Спайка механической ладонью – с ней не поспоришь – и, собрав всю свою волю в неживой кулак, всё-таки заставил парня остановиться.              – Так, – выдохнул он, собирая силы на фразу, слишком длиную для его состояния. – Вот теперь... точно иди сюда.              Живая ладонь потянула напарника за плечо не вопросительно, как раньше, – уверенно, почти требовательно. Тот встретился с ним взглядом, и Джет позволил обуревающим его чувствам по возможности отразиться на лице. Чтобы Спайк видел, как сильно напарник хочет продолжить, просто по-другому. Чтобы не сомневался: он его так не бросит.              Спайк остался сидеть на полу, глядя в сторону.              – Извини. Я не уверен, что готов сейчас к большему, – проговорил он хрипло и поморщился, прочищая горло. – Был вчера, но сейчас – наверное, нет. Можем закончить так, я буду рад.              Джет улыбнулся так тепло, как только мог. Отпустил его волосы, пробежался металлическими прохладными пальцами вдоль линии челюсти, вытер ладонью влагу с его подбородка.              – Всё хорошо. Идём, – сказал он. И усмехнулся пришедшей вдруг в голову шутке. – Или, хочешь, отнесу тебя?              Спайк прыснул, плавно поднялся на ноги и явно собрался выдать что-то ироничное, в своём духе. Джет порадовался про себя: хороший знак.              – А что, я за, – так знакомо-шутливо поднял бровь напарник и положил ладони Джету на плечи. Лицо товарища, гадающего, правильно ли он расслышал, явно доставляло ему удовольствие. Однако, наигравшись в гляделки, фыркнул Спайк вполне убедительно. – Ладно тебе, я серьёзно.              Джет повёл плечами, стряхивая удивление. Подхватил напарника под лопатки и колени и мельком подумал о том, что порой поддержать шутку – ироничнее любой колкости. Ему было не впервой носить этого балбеса на руках: иногда, матерясь и вслух, и про себя, Джет транспортировал его таким образом до катера, машины скорой помощи, "Бибопа"... Каждый раз, когда Спайк был при этом в сознании, он из последних сил шутил что-нибудь про деву в беде, а Джет яростно обещал ему врезать и в следующий раз волочь по земле за шкирку. Каждый следующий раз он нарушал это слово. Если бы не липкий страх за состояние соратника, не боязнь ещё больше растравить его раны, Джет даже признал бы, что Спайк прав, и ему просто нравятся такие моменты. И вот теперь – он тащит совершенно здорового напарника до их жёлтого дивана в кают-компании, а Спайк восхитительно молчит по этому поводу и только ласково водит носом по шее, уютно сложив голову ему на плечо.              Где-то рак свистнул, не иначе. Сбылась мечта идиота.              Джета так и подмывало исполнить ещё одну, повернув в коридоре в противоположную корабельной гостиной сторону. Отнести Спайка до своей каюты, уложить в нормальную кровать и не дать оттуда вылезти ещё часок-другой. Джет вздохнул, поудобнее перехватывая спину напарника. Тот никогда не звал его к себе, и к нему тоже заходил неохотно. Исчезал сразу же, как всё заканчивалось, словно вода сквозь металлические пальцы – никак не удержишь. Узкий и короткий для их роста диван на "нейтральной территории" был единственным местом, где Спайк спал с ним не только в переносном смысле этого слова и не чувствовал себя неуютно.              Джет задержался у двери из коридора, приглушил свет вполовину. Спайк улыбался, но посмотрел на него с каким-то настороженным интересом, когда напарник уложил его на спину вдоль жёлтого сидения. Джет наклонился к нему, с нажимом провёл по плечам. Возбуждение перестало жечь изнутри кожу – равномерно грело, побуждая к действию... Только, видимо, не для Спайка. Тот вздрогнул, когда живая рука напарника провела от его ключиц по груди. Резко выдохнул, напрягая пресс, стоило ей погладить живот. Закусив губу, замер, когда Джет коснулся молнии на его ширинке. И не выдержал. С протяжным стоном отвернулся, зажмурившись, и начал толкаться к руке: бездумно, резко, рвано, – обрекая на провал любые попытки его расстегнуть. Джет попытался придержать его за бедро – Спайк вцепился руками в его запястье, не давая убрать ладонь. Он дышал часто-часто, метался под ним, и Джет в который раз пожалел о гравитации Весты. Слишком сильная для того, чтобы запускать корабельную центрифугу и разгонять искусственную силу тяжести до земной, она была в то же время слишком слабой, чтобы в этом положении его вес для напарника хоть что-нибудь значил. Оставалось только гладить его по груди и плечам свободной рукой, призывая хоть немного успокоиться.              – Тише, Спайк. Тише. Всё будет. Потерпи чуть-чуть.              – Не могу... Джет! Пожалуйста?..              Спайк пытался шептать, не доверяя голосу. Но правда была в том, что даже это он контролировал до того плохо, что звук сипло, почти свистяще прорывался в слова. Как же жалобно это звучало!.. Джет чувствовал, насколько твёрдым Спайк был под его рукой, каким горячим даже сквозь плотно натянутую ткань штанов. Боги, да это должно было быть почти больно... Ненароком Джет вспомнил, что давление уже было таким, когда он только задел Спайка рукой – удивительно, как напарник не сорвался ещё раньше. Снежный ком мыслей и образов покатился жаром по телу, ноющей тяжестью осел в паху: раньше Спайк целиком был поглощён его удовольствием, а не своим. И – тридцать три лунных дьявола! – только от этого завёлся до такой степени, что первая же случайная ласка настолько снесла парню крышу...              И всё это – потому, что кое-кто чуть не нарвался на нож под рёбро... Усилием воли Джет подавил вновь подступившую было нервную дрожь. Об этом он подумает потом. А сейчас – постарается не оставить напарника с породившим его судорожную страсть страхом один на один.              Джет не предполагал, что когда-нибудь узость этого дивана окажется настолько кстати. Зацепив его под край сидения голенью, охотник получил удобную точку опоры, чтобы зажать бёдра Спайка между своих, пригвоздить их к нижней подушке – и парню было некуда от него деться. Выкрутив свою руку из хватки нетвёрдых ладоней, Джет сам удержал запястья напарника и прижал их к его груди.              – Тише, Спайк. Тише, приятель. Или всё закончится раньше, чем я хотя бы раздену тебя. Успокойся, всё хорошо, тише.              Спайк вывернулся, конечно. Не сумев просто выкрутить запястья против больших пальцев, он бросил вверх левое плечо, подцепил локтем предплечье напарника и, используя этот рычаг, вырвался из его хватки. Обнял освобождённой ладонью кулак своей правой руки, готовясь провернуть и её. Джет не сомневался, что даже стальные пальцы разомкнулись бы таким образом – и, вовремя вспомнив, что в этом самом месте под ними уже краснеет синяк, сам разжал ладонь.              Однако ради такого приёма Спайку пришлось немного прийти в себя – не настолько автоматической оказалась его реакция. И этого проблеска сознания парню хватило, чтобы, наконец, услышать товарища. Дёрнувшись было к себе, он замер, напряжённо вгляделся в лицо Джета на несколько долгих секунд. И, шумно втянув воздух сквозь зубы, до предела откинул голову на низеньком подлокотнике. Зажмурился и беззвучно не то засмеялся, не то захныкал, цепляясь пальцами за потёртую обивку дивана. Острый кадык на открытой шее заходил под кожей.              Джета бросило в жар, его собственный член почти болезненно дёрнулся. Боги, Спайк! Спайк, который заставил себя послушаться. Который глянул на него – отчаянно, почти опустошённо – и одними веками кивнул: будь по-твоему. Спайк, который был таким сильным даже сейчас – и выглядел так уязвимо... Джет не смог удержать при себе ладони, не смог не начать его трогать: шею, плечи, грудь и бока, грудь, плечи и шею... Он справился только сделать эти прикосновения не дразняще-нежными, а уверенными, успокаивающими. И это работало. Спайк подставлялся под них, его непривычно неподатливые мышцы расслаблялись постепенно, дыхание становилось глубже. Но сердце в его груди стучало всё так же часто и ресницы так же дрожали, когда он с тихим стоном поёрзал, пытаясь избавиться от натяжения одежды. Джет потянулся помочь ему с этим, но остановился на полпути.              – Хочешь, давай сам? Если так будет легче?              Спайк едва заметно мотнул головой и кивнул снизу вверх: делай. Вздрогнул и сильнее вцепился пальцами в жёлтую ткань, едва заметно толкнулся навстречу, когда Джет завозился с молнией. Простонал со смесью облегчения и просьбы, когда напарник поддел резинку его трусов, позволяя полностью напряжённому члену, наконец, лечь на живот. Джет не смог ему отказать: накрыл ладонью, погладил вверх-вниз... Спайк прикусил губу, отзывчиво подался к руке и сверкнул глазами из-под полуприкрытых век.              Джет хорошо знал этот взгляд: жаркий, полный желания и слегка изучающий. Спайк не спускал его с товарища, следовал вдоль хорошо заметных под кожей мышц, цеплялся за старые шрамы и почти осязаемо трогал везде, куда мог дотянуться – куда бы сам Спайк мог дотянуться. И куда нередко дотягивался, вот точно так же кусая губы: крепкое тело товарища завораживало его не меньше, чем Джета – поджарое и обманчиво-стройное телосложение парня. Но сейчас Спайк по-прежнему держал руки у себя по бокам – только пальцы нет-нет, да гладили обивку...              Джет не был уверен, что это хорошая идея, что парню такое будет приятно сейчас, а не сделает хуже. И всё-таки, попробовать стоило. По крайней мере, показывая, что тоже этого хочет, Джет был бы с ним честен.              – Спайк? – позвал он напарника, ненавязчиво подцепляя его запястья. Тот легко позволил забрать их наверх, интерес в его взгляде разгорелся сильнее. Джет потёр большими пальцами по выступающим косточкам и вдруг ласково поцеловал там, где ладонь переходила в предплечье. Низко, глубоко засмеялся, когда Спайк, не готовый к такому повороту, дёрнулся и упёрся пальцами в его лоб, с возгласом где-то между "Ай!" и "Эй!". Парень фыркнул в ответ: ой, мол, подловил, радость-то какая! – игриво толкнул его лицо вбок и сам отвернулся, но Джет успел заметить тень смущения в его взгляде – и пообещал себе сделать так когда-нибудь ещё.              А пока Джет медленно втянул носом воздух, положил руки Спайка себе на грудь и накрыл своими. Переплёл пальцы, повертел ими так, чтобы ладони Спайка потёрли по его коже... Напарник впился в него взглядом опять – внимательно и в то же время почти заворожённо. Его пальцы дрогнули, но он не попытался забрать руки. Слегка успокоенный отсутствием сопротивления, Джет продолжил: спустился их ладонями по широким мышцам, невольно выдохнул, задевая соски. Провёл пальцами Спайка вдоль узкого шрама от прошедшей когда-то вскользь пули, нашёл ими плотную звёздочку другого – от попавшей в цель. Нетвёрдыми пальцами парень чуть потёр её, нажал посильнее. Встретился с товарищем взглядом, ища возражений. Их не было. Джет кивнул ему, слегка улыбнувшись, и повёл ладонями ниже, к краю рёбер, к рефлекторно напрягшемуся прессу. Услышал, как Спайк под ним глубоко втянул носом воздух, почувствовал напряжение его пальцев: напарник прослеживал рельеф его мышц, послушно позволяя вести свои руки... Джет прошёлся их ладонями по своей талии, вернул их наверх по бокам. И, ободряюще сжав кисти Спайка в своих, отпустил их чуть пониже своего солнечного сплетения, расслабленно уронил свои руки к себе на колени.              Я тебе доверяю. Давай, если нравится.              Взгляд Спайка потемнел: зрачки сильнее затопили радужку. Он не двигался какое-то время, лишь ощущая размеренное дыхание напарника у своих ладоней. Потом, будто пробуя, чуть нажал пальцами и неверяще посмотрел в лицо Джету: правда можно? после всего?.. Тот улыбнулся и закрыл глаза.              Можно, да.              Спайк изучал его тело, словно в первый раз. Скользил по плечам, мягкими подушечками прослеживал ключицы, обводил края вживлённого протеза. Так же, как раньше задерживался взглядом, он замирал пальцами на шрамах, раз за разом пересчитывая выделяющиеся на светлой коже полосы. Его ладони были приятно тёплыми и немного шершавыми, прикосновения – осторожными, но уверенными. Больше его руки не дрожали. Медленно, не оставляя ни сантиметра необследованной кожи, Спайк спускался всё ниже.       Джет не открывал глаз, позволяя ощущениям затопить разум. Была в происходящем горьковатая доля иронии... Спайк изучал его прикосновениями, но это Джет узнавал о себе что-то новое. Вот ведь – и вправду зеркало... И кое-что в отражении своей души он совсем не ожидал вдруг увидеть.              Джет чувствовал движения парня до малейших деталей, они были понятными и легко предсказуемыми. Он не кривил душой, когда подставлялся под них, демонстрируя Спайку своё доверие. Но правда была и в том, что подсознание отчаянно сопротивлялось этой идее, дурным предчувствием скреблось под кожей. Оно так и норовило напрячь до предела пресс, стоило ладоням напарника аккуратно лечь на живот, требовало немедленно отшатнуться от лёгких касаний вдоль края рёбер. Джет очень явно ощущал, как, будто в напряжённой засаде, обострялись все чувства, как внимание само собой отмечало каждое действие Спайка, как мышцы знакомо просили движения, разбуженные коктейлем из адреналина и эндорфинов в крови... Организм искренне полагал, что хозяин играет с огнём. И реагировал соответственно, привычно готовясь сразу и к драке, и к погоне, и к вероятной боли.              Джет грустно дёрнул вверх уголком рта. Нельзя было обвинить предчувствие в том, что оно работало неверно. Ведь Спайку сейчас было бы так удобно достать его ударом: хоть острыми костяшками в солнечное сплетение, хоть кулаком в живот, хоть сомкнутыми длинными пальцами внутрь под рёбра... Не смертельно, но о-о-очень неприятно. Достаточно, чтобы ошеломить, заставить закашляться и опустить голову для следующего удара, открыть уязвимую шею...              Джет не стал бы врать даже себе, утверждая, что волнение битвы не захватывает его, не ударяет в голову пузырьками азарта, что он не любит его на самом деле настолько, что мирная жизнь кажется пресной. Однако здесь, на маленьком жизнерадостно-жёлтом диване, оно топило его в чёрной горечи. Джет открывался самому близкому человеку своего настоящего. А подсознание совершенно серьёзно ждало в ответ подлости.              Бывший полицейский сжал зубы так, что заболели скулы. Внутренний голос терроризировал его голову, разделившись надвое. Один, не стесняясь в выражениях, расписывал, какой он дурак – доверять парню, про которого не знает почти ни черта: даже списка всего, за что тот может броситься с ножом – и ведь достанет. Другой ехидно напоминал первому, что этот человек – единственный хоть сколько-нибудь близкий для них к понятию "друга", и если такие у Джета друзья, то, может, и правда уже пора остаться одному с подступающей шизофренией и спиться? Они спорили между собой, постоянно переходя на личности – на личность Джета, если точнее, ведь они были его голосами. Они потусторонними сущностями шептали в уши каждый со своего плеча – и ангела среди них не было.              Джет зажмурился, рефлекторно набрал в грудь побольше воздуха и перебил этот балаган усилием собственной – насколько это только возможно в таком контексте – мысли.              "Заткнулись оба! Это Спайк. Спайк, чёртову пройму раз прикрывавший мне спину. Может, он и двинутый иногда, но какой нормальный человек вообще выберет работу вроде нашей? Я, если кто не в курсе, и сам не святой! И я не собираюсь жить как на иголках, не доверяя собственному напарнику – не после всего... Если это ошибка, то – моя, и за неё я отвечу".              Внутренний голос засмеялся, снова слепившись в один: "О-о-очень взрослое решение. Тебе что, снова четырнадцать, чтобы накрывало таким максимализмом?" Джет понимал, что глупо винить мир за то, что верить в нём совсем никому нельзя. Видел, как наивно заявлять категорично, будто бы лучше умереть в своём белом пальто от руки предавшего соратника, чем жить в таком мире: другого-то ведь не будет... Но отчаяние одиночества обжигающей кислотой бежало по венам, кусало даже злее, чем было до Спайка: в конце концов, тогда он был действительно один, а теперь один в компании, один – вдвоём с ним в постели... Такой стены не было между ними, даже когда волнами судьбы их только-только прибило друг к другу. И Джет малодушно считал, что вместо безуспешных попыток пробить лёд собственного подсознания головой он был бы даже рад настоящей боли...              Настоящей боли, которая окончательно разорвала бы ниточку их доверия и избавила бы его от сомнений.              Настоящей боли, которой всё не было.              А было – тепло раскрытых ладоней на покрывшейся мурашками коже, ненавязчивое давление кончиков пальцев. Было ласковое поглаживание по напряжённым мышцам, уверенное и успокаивающее. Были совсем нежные касания, прослеживающие рёбра. Спайк заметил его борьбу с собой – не мог не заметить. Он перестал отрывать ладони от кожи Джета, чтобы тот всегда знал, где они и что делают. Медленно, предсказуемо он проводил от защищённой рёбрами груди до живота и обратно, позволяя привыкнуть к этому ощущению и к тому, что ничего дурного не следует за ним. Он тёр большими пальцами соски напарника, вызывая тёплый прилив крови, и ласково гладил чувствительную шею – старался сделать своё участие настолько приятным для партнёра, насколько мог.              И сердце Джета стучало так, что, казалось, ещё немного – и рёбрам станет больно. Светлые, острые искры тепла электричеством покалывали под кожей. Это доверие, делавшее его таким уязвимым, то, за которое внутренние голоса заодно с предчувствием неприятностей жрали его поедом... Боги!.. несмотря ни на что, оно оказалось оправданным.              Спайку пришлось немного привстать – Джет почувствовал напряжение в его бёдрах, – чтобы коснуться ладонью его щеки, провести пальцами вдоль линии челюсти, приглаживая бороду. Тёплая рука мягко потянула, поворачивая лицо.              Посмотри на меня.              Это был шаг назад: реагировать на движения, которые видишь заранее, проще. Джету не хотелось отступать, но... Он не справился показать напарнику, что может до конца расслабиться с ним – сколько бы сам ни хотел и ни старался. И, как назло, именно это Спайку сейчас было важно... Может, получится хоть так? Джет удручённо вздохнул, открывая глаза. И задержал дыхание.              Выглядел Спайк потрясающе. Его выносливое, сильное тело в приглушённом свете казалось выточенным из светлого камня – и при этом как нельзя более живым. Вечный беспорядок волос красиво обрамлял лицо, разметавшись по жёлтому подлокотнику, румянец возбуждения ясно проступал на скулах и шее, тёмные бусинки сосков торчали от прилива крови. Его член, длинный и стройный – даже тут этот парень не был лишён гармонии – по-прежнему лежал в напряжении на животе, и там же блестели свежие капли смазки... Джет медленно втянул носом воздух, чувствуя, как ослабевшее было собственное возбуждение возвращается снова. Взгляд Спайка был тёплым, с толикой вины и очень понимающего, необидного сочувствия. Оставшаяся на груди напарника ладонь погладила нежно, мягко спустилась к боку. И Спайк улыбнулся ему – радостно, почти благодарно, – когда Джет не вздрогнул и не напрягся от её движения.              Улыбнулся слегка припухшими, по-прежнему непривычно яркими губами, от которых Джет не мог отвести взгляд. В голове то и дело мелькал образ Спайка, отчаянно берущего его в рот на холодном полу корабельной кухни. И вызывал он ту же противоречивую смесь чувств, что и раньше: острый жар возбуждения и тянущую тоску. А ещё этот виноватый взгляд... Он и тогда был у парня. Он выбивал из-под ног почву. Джет не мог злиться на Спайка за то, что его реакция на неожиданное появление за спиной выглядела так. Лишь холодок печали привычно скользил по спине: такие рефлексы с потолка не берутся... Противная беспомощность связывала руки. Джет совершенно не знал, как аккуратно попросить напарника перестать уже грызть себя за то, что на самом деле его беда, а не вина.              Так что он просто сделал то, ради чего и притащил Спайка из камбуза: наклонился к парню, приобнял за плечи, прижался к нему – виском к виску, от груди до чуть выпирающих тазовых косточек, кожа к коже...              Я с тобой. Не сержусь на тебя. Всё ещё очень тебя хочу – только так, чтобы и тебе было хорошо. Пожалуйста, поверь.              Спайк несколькими рывками втянул носом воздух, с тихим стоном выгнулся навстречу. Джету пришлось снова зацепиться ногой за диван, чтобы навалиться сильнее. Он чувствовал дрожь напарника, когда член парня – напряжённый и горячий, несмотря ни на что – вместе с его собственным оказался зажат между их телами. Спайку было неудобно что-то делать в этой позе, но он всё равно выгибался под ним, опираясь на лопатки, подавался навстречу, пытаясь получить больше контакта. Джет прекрасно его понимал – в конце концов, он чувствовал то же самое. И это было прекрасно: тесная близость, жаркое давление, тяжёлая твёрдость напарника... Приснись ему полгода назад, что ощущение чужого члена под его животом будет так ударять в голову – с кровати бы Джет упал. Но сейчас... Спайк сбивался с дыхания, извивался и тёрся, и каждое движение дарило уверенность: напарник был возбуждён, безумно хотел продолжения, ему действительно нравилось с ним...              Джет смочил слюной ладонь, растёр по члену Спайка, чтобы трение меньше раздражало чувствительную кожу. Парень дёрнулся, когда большой палец партнёра собрал с его живота капли естественной смазки и обвёл головку, размазывая влагу по ней. Обеими руками он обнял Джета за поясницу – крепко, не думая, как раньше. И тот вдруг осознал, что не вздрогнул непроизвольно ни от ладоней, притянувших его сильнее, ни от больших пальцев, погладивших края плавающих рёбер... Спайк сумел прогнать этот страх: больше Джету не хотелось отстраниться.              Парень замер и шумно выдохнул, когда напарник сдвинулся вбок, и нежная кожа чужого ствола заскользила по его, мокрой от слюны. Джет не стал сдерживать стон: боги, как же хорошо это было... Он сжал бёдра Спайка опять, практически обездвиживая, и теперь только жар их тел и его короткие, плавные движения приносили удовольствие. Спайк застонал тоже – протяжно, почти жалобно, – чуть туманно посмотрел на товарища, мелко и часто задышал через рот. Джет поймал его пересохшие губы взглядом – и не стал бороться с желанием накрыть их своими.              Они с напарником были совсем разной комплекции, но почти одного роста – очень удачно. Губы Спайка были слегка солёными, горячими, как и всё его тело, припухшими даже на ощупь. И наверняка очень сейчас чувствительными. Спайк не сдержал короткий стон, встретив мягкий толчок языка, без возражений пропустил его глубже. Джет почувствовал, как член напарника легко дёрнулся между ними, и очередная волна возбуждения пробежала вместе с кровью по его собственному стволу: он видел, что Спайка вело от этих размеренных движений, Спайку хотелось сильнее, боги, как же Спайку хотелось... Шершавые ладони парня прошлись по его спине, попытались прожать поясницу, нырнули под шорты и, крепко сжав ягодицы, потянули вперёд: ну же, ещё!              Джет не поддался, оставаясь в своём темпе: не терял дразнящего контакта, но и не позволял почувствовать достаточно. Придержал лицо Спайка ладонью, прослеживая большим пальцем линию челюсти и мягко углубляя поцелуй: не спеши. Спайк резко выдохнул, простонал недовольно, но, вроде, смирился – только притянул напарника за затылок в ответ, находя выход эмоциям в поцелуе. Они толкались языками в ленивой борьбе за ведущую роль, сминали губами губы, кусались и тут же зализывали. Ладони парня гладили спину товарища, что есть силы проводили подушечками пальцев между лопаток – ощутимо до дрожи, но не оставляя следов. Спайк прижимался горячей грудью, выгибаясь навстречу, и Джет тёрся об него, проходился по затвердевшим соскам. Не так точечно и дразняще, как мог бы руками, но всё равно безумно чувствительно и для себя, и для парня. Тепло. Близко. Так, как он хотел – и как явно нравилось Спайку. Джет не знал, в какой момент тот начал постанывать на каждом выдохе, не заметил, когда начал сам отвечать ему: до того, как Спайк откинул голову, подставляя под поцелуи длинную шею, или уже после. Зато помнил шумное, частое дыхание напарника, жар его кожи и щекочущее прикосновение волос, когда Спайк сбивчиво зашептал ему на ухо:              – Джет... Я... очень хочу положить ноги по-другому... наоборот? Отпустишь меня?              От этого шёпота по телу Джета пробежала горячая дрожь. Спайк смотрел на него возбуждённо и в то же время расслабленно, с едва заметной улыбкой и неуверенной надеждой в глазах. В тёплых карих глазах, чуть разных по тону и совершенно волшебных, обезоруживающе добрых. Слишком добрых для человека их профессии. Для человека, которому, по сути, вообще не нужно было его разрешение, чтобы выпутаться из надоевшей позы. Но который, тем не менее, спрашивал, можно ли ему обнять его ногами за пояс... Джет медленно втянул носом воздух, справляясь одновременно с волной возбуждения и желанием расхохотаться в голос.              – Спайк, – беззвучно засмеялся он, проводя по лицу ладонью. – А представь, я скажу "нет"? Что ты тогда будешь делать?              Ему действительно было интересно. И немного боязно, совсем чуть-чуть. Но напарник ответил раньше, чем холодок недоверия успел опять пробежать по спине, – ответил с расслабленным смешком, вообще не задумываясь.              – Попрошу ещё, – улыбнулся он и коснулся груди Джета тыльной стороной пальцев. Медленно повёл ниже, поиграл ногтями с соском, спустился по прессу и... убрал руку за миг до того, как напарник, зашипев, перехватил бы его запястье. Лукаво сверкнул глазами, готовый дразнить его до тех пор, пока он не сдастся. А потом, вдруг вздохнув, продолжил неохотно. – Но если ты очень хочешь...              Джет скривил губы. Отказывать Спайку, который наконец-то расслабился и так трогательно просил его хоть о чём-то, не хотелось. Однако в другой позе угол по отношению к его точке опоры изменился бы, а нога и без того начала уставать.              – Так мне будет неудобно к тебе прижиматься, – попытался объяснить Джет, почти не кривая душой. Совсем честным было бы упомянуть, что контролировать напарника, способного упереться пяткой в диван, тоже станет в разы сложнее... – Гравитация.              – А, – выдохнул Спайк почти растерянно, будто и думать забыл о такой мелочи. Помолчал немного, тоже оценивая в голове диспозицию, и жизнерадостно улыбнулся опять. – Тогда я помогу? Давай, Джет. Я буду хороший.              Весёлый, с озорной хитринкой взгляд Спайка ясно говорил о том, что последнему его обещанию – грош цена. Джет почти засмотрелся на это, заворожённый наваждением... Сейчас напарник казался просто игривым мальчишкой, добродушным и радостным, как щенок лабрадора – и в той же степени заражал своим энтузиазмом. Словно и не было никогда ни надломленности в его взгляде, ни почти осязаемой тоски, ни ночных бдений. Только молодая счастливая безбашенность, жизнь, которая вся впереди, неугасающая энергия в блеске глаз. Заразительные, магией фэйри пробивающиеся Джету под сердце и зажигающие там светлое тепло, казалось, давно забытое. "Я буду хороший, Джет"... "Я не машина смерти, я и вот такой тоже, пожалуйста, не бойся меня". Джет не знал, имел ли Спайк это в виду между строк, но – боги! – как же он хотел ему верить. Как хотел поймать его жизнерадостное настроение за хвост, чтобы оно больше не утекало от напарника, оставляя его прятать душевные травмы за маской безразличия... Понимал, конечно, что не может этого сделать. Зато может – поддержать, пока оно есть, пытаться переиграть Спайка в его же игры, радоваться вместе с ним – вне зависимости от того, получится ли. И будь Джет проклят, если в душе ему не хотелось, чтобы парень раз за разом нарушал своё обещание. Чтобы он и дальше выдумывал одну безобидную шалость за другой, – лишь бы это живое веселье не сходило с его лица. Лишь бы можно было и дальше отвечать в том же духе, чувствуя, как в крови кружатся искры беззлобного азарта: что ты позволишь мне сделать с тобой дальше?..              Джет прикусил чувствительную кожу у напарника за ухом. И тот замер, едва заметно вздрогнув, – то ли от этого нехитрого жеста, то ли от глубоких, с хрипотцой, смеха и голоса:              – Хорошо, Спайк. Я тебе верю.              Зябкая неуверенность в том, что стоило говорить это вслух – пусть и в ответ на совершенно другой вопрос, – на краткий миг заскреблась у Джета под сердцем. И бесследно исчезла в протяжном вздохе парня, в сильных руках поперёк широкой спины, в прикосновениях горячих губ к плечу, ключице, шее. Судя по всему, Спайку действительно нужно было это услышать...              Штаны парня, сбившиеся на бёдра, теперь мешали бы. Джет стянул их вместе с бельём, обнажая его стройные длинные ноги. Ноги, которые так хотелось погладить от бедра до колена, закинуть на плечи, и... нет, Спайк ясно дал понять, что в этот раз он так не хочет. Но это ничего. Джету было не так уж важно, каким именно способом делать приятно напарнику. А ему самому... боги, да ему самому, возможно, хватит и просто вида. Если Спайк не перестанет искоса смотреть на него с таким жаром, то и дело облизывать приоткрытые, постоянно пересыхающие губы и выгибаться в спине, открываясь для любых прикосновений.              Будто перехватив его мысль, Спайк расслабленно улыбнулся, прикрыл глаза и провёл пальцами по своей груди. Откинул голову, вытягивая длинную шею, и беззвучно выдохнул, когда накрыл затвердевшие тёмные точки. Помял их и подёргал, играя с собой. Не показательно-пошло – очень естественно, как мог бы ласкать себя в одиночестве... И в то же время определённо ради того, чтобы Джет его видел таким. Это выдавал весёлый внимательный взгляд из-под ресниц: "Эй, ты там как, следишь?" Это сквозило в самодовольной усмешке: "Ох, видел бы ты своё лицо!" Это слышалось в негромком выдохе, когда парень плавно качнул тазом вверх – недостаточно для того, чтобы достать до напарника, но в самый раз, чтобы привлечь внимание: "Я безумно хочу тебя, знаешь?.. видишь?"              В глазах парня не было ни капли смущения, только искры азартного интереса: что, мол, ты мне на это скажешь? Его пальцы вдруг сжали чувствительную кожу со всей силы, выкрутили наверняка до боли и снова затанцевали вокруг, едва касаясь кончиками... Джет тяжело сглотнул, смачивая пересохшее горло. Его собственные соски напряглись от мысли о том, как это должно было ощущаться изнутри.              Дьявол. Да что же ты, поганец, творишь?!              Спайк торжествующе, победно улыбался в лицо напарнику. Что бы он там ни видел, это определённо приходилось ему по душе. Джет втянул носом воздух и обрадовал парня взглядом уровня "ты даже не представляешь, что я сейчас с тобой сделаю..." Спайк тихо усмехнулся и с чувственным стоном подался тазом вверх, раздвинул шире колени и уронил обе ладони по бокам от своей головы, расслабленно улыбаясь.              "Что бы это ни было, пожалуйста, сделай".              Твою ж двадцать!..              Джет глубоко вдохнул. О боги, сегодня он доведёт этого парня до беспамятства! И, вероятно, это будет последнее, что он сделает перед отказом сердца.              Спайк закрыл глаза и задержал дыхание, когда напарник обхватил его член рукой и аккуратно взвесил в ладони. Замер натянутой струной, стоило пальцам потереть нежную кожу, слегка дразняще пройтись под головкой. Он был по-прежнему влажный, горячий и очень твёрдый: кожа сдвигалась по стволу, как мокрый шёлк по гладкому камню... Только сейчас Джет уложил в голове, что Спайк тёк, причём давно и сильно: с тех пор, как они прижимались друг к другу, на его животе успело собраться несколько капель. Ещё одна блестела на самом конце – Джет машинально провёл кольцом ладони вдоль ствола, осторожно выдавливая влагу, и почти заворожённо наблюдал, как отяжелевшая капля медленно падает в слабой гравитации, как тянется за ней тонкая ниточка... Спайк медленно выдохнул, мягко улыбнулся без тени смущения и обхватил длинными пальцами член напарника в ответ. Ох, дьявол!.. Отвлечённый на парня, Джет почти забыл, как ноет и давит изнутри собственное возбуждение. И теперь под слегка польщённый смешок Спайка хватал приоткрытыми губами воздух.              Джет не стал перехватывать его руку, принимая негласный вызов. Спайк лежал смирно, позволяя пальцам Джета делать всё, что ему захочется, отвечал только движениями своих. И тихими вздохами, когда напарник задевал его самые чувствительные струны в этой маленькой борьбе на истощение. Довольно часто – и всё же Джет должен был признать, что Спайк его знал не хуже, и его пальцы... Боги, как он только научился творить ими такие вещи? Джет не мог придумать, как перестать то и дело подаваться им навстречу. Но зато он знал, как заставить напарника потерять свою невозмутимость, метаться и стонать, прося об облегчении.              Не ожидал, впрочем, что на этот раз это произойдёт сразу же, как металл протеза продолжит дело живой ладони...              – Стой! Нет! Нет-нет-нетнетнет... – зачастил Спайк, резко отпустив его и уперевшись обеими руками в металлическое запястье. Разве что коленом не закрылся – только мышцы по обе стороны его стройных бёдер напряглись до предела.              – Что такое? – отреагировал Джет, тут же разжав пальцы.              – Не сейчас... Пожалуйста... Не этой рукой.              Спайк длинно выдохнул, пытаясь расслабиться. Вполне успешно. Он не выглядел несчастным, скорее... слегка обескураженным. Его член подрагивал, налитый кровью – непохоже, чтобы только что парню было хоть сколько-нибудь неприятно... Джет решил рискнуть.              – Почему? – спросил он, мягко обхватив член напарника опять и проводя большим пальцем вверх по стволу. Так, как обычно начинал это делать, как сложно было ошибиться с давлением. Как всегда нравилось Спайку, заставляло его замереть, прислушиваясь к ощущениям... Осознать: это – металлическая ладонь, способная сжать стакан до трещин, и такое уязвимое место сейчас в её власти. Невольно подумать: Джет не вполне чувствует эту руку, и может не рассчитать, и жёсткие фаланги могут защемить нежную кожу. И, подсознательно сосредоточив всё внимание на ней, чутко подобраться под грубоватыми, но аккуратными прикосновениями, вспоминая, как легко этой рукой Джет чинит электрические платы в их кораблях – ничуть не хуже, чем настоящей... Спайк никогда не рассказывал, почему от этих ласк его прошибает так остро, да Джет и не спрашивал. Догадаться было нетрудно. Риск, щекочущий нервы, ощущения, усиленные адреналином, – всё как обычно. И в то же время – доверие, от которого им обоим сносило крышу.              Спайк выгнулся с беззвучным криком, уперевшись затылком в диван. Застыл в напряжении, разглядывая стену, часто и мелко дыша. И, осознав, что больше напарник пока ничего не делает – только держит, хоть и отпускать не собирается, – сдался, осторожно лёг снова на спину.              – Потому что этой – я не продержусь и минуты, – сказал он чуть хрипло и тихо засмеялся. – Пожалей мою гордость.              Джет хмыкнул, улыбаясь в ответ. Вдруг захотелось провести живыми пальцами по внутренней стороне бедра напарника, придержать за согнутую ногу, добиваясь чуть большего контроля, и глубоким хриплым голосом предложить: "Спорим, продержишься?". Он знал Спайка достаточно, чтобы уметь вовремя остановиться. Он знал, как Спайк усмехнётся, поняв, что́ напарник имеет в виду, и как вспыхнет ответным азартом его взгляд. Он знал, как стойко парень будет выравнивать дыхание, стараясь обмануть его и заставить ошибиться, чтобы шагнуть за грань раньше срока. Знал, как жалобно Спайк захнычет, когда напарник, несмотря на все уловки, придержит его за основание ствола всего за пару движений до грани. И как закричит (нескоро, минут через сорок – никакого ущерба для гордости!), когда Джет, вымотав его до неспособности связать пятёрку слов, сожмёт чуть сильнее. Когда он подставит большой палец, позволяя гладкой, до предела чувствительной головке проходиться по таким же гладким фалангам, и больше не уберёт руку – до тех пор, пока Спайк, мостиком выгнувшийся на пике, не упадёт без сил на диван... А ещё Джет знал, как трогательно парень будет отходить после. Тяжело дыша напарнику в ключицу и глядя туманным взором куда-то сквозь него, бездумно зачертит пальцами по широкой спине и только минут через десять вспомнит о сигаретах...              Джет почти застонал от мысли, что может сделать всё это сейчас. Он был абсолютно уверен: парень позволит развить свою просьбу в эту сторону. И всё-таки... В любой шутке есть доля шутки, а остальное всё – чистая правда. Сквозь пелену возбуждения в голове проклёвывалось чувство, что Спайк говорил пусть несерьёзно, но искренне. Слишком легко он сдался сейчас – очень заранее, практически без борьбы. И имел в виду, естественно, совсем не ту гордость, о которой говорил прямо... Спайк был совершенно не против просить и плакать, захлёбываясь воздухом. Парень знал, как Джету нравится видеть его удовольствие, – знал также и то, что притворяться ему не придётся. Только действительно он хотел другой близости: нежной и ласковой, и чтобы быть рядом, и чувствовать тепло и желание напарника всей кожей, не сомневаясь в реальности происходящего... А вот уже этого Спайк не сказал бы ему никогда. Джет мог только надеяться, что понял его настроение правильно...              – Как скажешь. Иди-ка тогда сюда, – принял решение он и подтянул напарника ближе за талию. Наклонился над парнем, глядя в глаза, стукнулся об его нос своим. Спайк улыбнулся, коротко выдохнул в его губы, первый подался навстречу. Джет не прижимался к нему: давал время немного остыть перед тем, что собирался делать дальше. Только кто бы ещё дал отдыха ему самому... Спайк целовался мягко, почти лениво и невероятно чувственно, млел под ответными ласками – расслабленно и податливо – и был... Был таким чутким и отзывчивым, что кровь била Джету и в голову, и куда пониже. Он не сразу заметил, как парень начал постанывать в его губы, как постепенно углубил поцелуй, как непроизвольно подавался тазом вверх, встречая только воздух. Не сразу понял, что жидкий огонь под кожей, неустанно требующий больше контакта, – не только его личная пытка.              Спайк задрожал, когда напарник накрыл его собой, проходясь своим возбуждённым стволом вдоль его. И вскрикнул – когда Джет сжал оба их члена вместе, притирая друг к другу, прослеживая пальцами венки... Обеими руками Спайк вцепился в его плечи, жарко целовал в уголок губ, пока напарник и сам хватал ртом воздух... Он крепко обхватил его ногами, прижал к себе сильнее, помогая ленивой гравитации, и нетерпеливо промычал, чуть толкаясь вперёд: ещё, пожалуйста... Джет рвано выдохнул, прикусил его губы, возобновляя поцелуй. Сжал ладонь крепче, но не стал двигать рукой, а вместо этого толкнулся в неё вдоль горячего ствола напарника. Мягко подтолкнул его пальцами: давай тоже.              Спайк не стал качаться навстречу движениям Джета – подстроился под него, словно в танце разделяя ритм и скорость. Так точно и чутко, что они почти не тёрлись друг об друга – только о тёплые пальцы каждый со своей стороны. Только влажный жар и тесное давление, когда они вжимались между ними: вместе, слаженно... Обнимая напарника ногами, Спайк держал своё обещание насчёт гравитации, прижимался сильнее на каждом движении. И в то же время он именно помогал Джету: следовал за его ритмом, а не пытался навязывать свой. Дрожал от остроты ощущений, сбрасывал напряжение в яростном поцелуе и хрипло, просяще стонал, но принимал размеренный темп партнёра как тягуче-приторную пытку. И от этого Джета вело так, что он уже и сам не знал, кто из них сдастся первый...              Первым не выдержал Спайк. Сбился с ритма, толкнувшись сильнее. Оторвался от искусанных губ напарника, уткнулся лбом в изгиб его шеи.              – Джет, – простонал он. – Джет, Джет, Джет, Джет...              Боги, сколько же всего звучало в этом голосе!.. Спайку не нужны были какие-то ещё слова, чтобы рассказать напарнику всё, что он хотел. Он звал – и говорил, как хорошо ему было. Звал – и просил сжалиться над ним, ускориться хоть немного, довести до грани. Звал, предупреждая, что близко, одновременно умоляя и дать ему провалиться в эту бездну, и ещё немного потянуть удовольствие... И просто так звал, потому что хотел, чтобы Джет был ещё ближе, – хотел его...              И всё это било по натянутым нервам так остро, что Джет не смог привычно удержать при себе абсолютно бестолковую, но единственную сейчас в голове мысль:              – Ох, дьявол, Спайк! Ты потрясающий, ты знаешь?.. Чёрт, ты прекрасно об этом знаешь. И ты просто... с ума меня сводишь.              Спайк застонал от этих слов – его низкий от возбуждения голос сорвался. Пальцы за спиной Джета сжались, впиваясь коротко стриженными ногтями между лопаток. Тут же парень опомнился, затёр мягкими подушечками пальцев по коже, пытаясь размять её – напарники никогда не говорили о том, что чувствуют, и никогда не оставляли следов... никогда раньше. С хриплым стоном Джет упёрся лбом в подлокотник рядом с виском напарника, гадая, что оказалось приятнее: знать, что на самом деле Спайк хотел это сделать, или видеть, что всего пара фраз довела парня до состояния, когда тот не сдержался... Он усмехнулся себе под нос: всего пара царапин – а он и сам уже почти на грани... Видят лунные боги, они стоят друг друга!              Джет поцеловал Спайка во взмокший висок, упёрся механическим локтем в матрац и нежно перехватил его запястье, потянул вниз. Туда, где оба они уже просто брали своё, скользя по его ладони вместе и порознь. Ей не хватало длины, чтобы кулак сомкнулся вокруг них обоих. Спайк вздрогнул, когда понял, что от него требуется. Нехитро выругался – ох, дьявол! – переплетая с напарником пальцы.              – Давай со мной, – прошептал Джет ему на ухо, чуть прикусил... и ускорился, со вздохом отпуская себя. Позволил желанию взять контроль над телом, отдался во власть ощущений. Отпустил бёдра в бешеном темпе вбиваться в их общий кулак. В безумном водовороте жара и влажного трения уловил тот факт, что Спайк всё-таки подстроился снова, тяжело дыша ему в шею. Джет выругался сквозь стон, когда парень крепче сжал свою ладонь и выставил палец перед его головкой. Уловил невесомое, на грани слуха прошёптанное "пожалуйста" – и сделал то же самое. Спайк отчаянно, неровно замычал в его шею, что есть силы обнял рукой (в слабой гравитации это подтянуло его вверх к напарнику, а не наоборот), прижался к его груди своей. Он покрывал шею Джета частыми и сухими, почти неосознанными поцелуями, волновал горячим дыханием кожу, и по-прежнему повторял каждое его движение. Джет вбивался между их ладоней, сосредоточившись только на этом, и даже не пытался сдерживать парня. Не оттого ли его имя вперемешку с полными нужды просьбами звучало так, что плавились остатки сознания? Спайку хотелось большего. Но ещё сильнее Спайку хотелось действовать вместе.              И эта мысль заставила Джета ускориться, что было сил, окончательно потеряв способность хоть что-то контролировать.              "Я с тобой, Спайк", – одними губами выдохнул он: для себя, не для напарника. Но тот, похоже, услышал. Задрожал, уткнулся носом в его плечо, стиснул свою красивую ладонь крепче, встречая каждый их общий толчок длинными пальцами... Стоило только подумать про них, почувствовать на своём члене, уловить собственной ладонью пульсацию ствола напарника, а грудью – как рвано хватает воздух Спайк – и Джет упёрся лбом в низкий подлокотник, гася в изгибе шеи парня протяжный крик. Это было слишком. Ещё совсем чуть-чуть... Спайк замер под ним, что есть силы обняв рукой и ногами, мешая двигаться. Джет почти взвыл от досады. И сквозь собственный неудовлетворённый стон разобрал в сбивчивом дыхании на ухо: "Ты замечательный, Джет. Так хорошо"...              И это было последнее, что Джет услышал перед тем, как ненадолго рухнуть в ни светлую, ни тёмную дымку эйфории.                     Мироощущение возвращалось медленно. Первым, что удалось выхватить из мешанины чувств, было тяжёлое, как после изнуряющей беготни по улицам, дыхание Спайка. Джет глубоко вдохнул и рывком перевернулся на спину, чтобы тот оказался сверху. Как всегда, скорее по привычке, чем осознанно: если подумать, на резких виражах парня ещё и не так придавливало перегрузками, а уж на Весте его вес едва ли мог как-то мешать... И всё равно Джету так было спокойнее. Спайк посмеивался иногда, напоминал ласково, что он не стеклянный, но против обычно не был.              Не возражал он и теперь. Расслабленно растёкся по Джету, пьяно глядя куда-то в пространство и медленно выравнивая дыхание. Джет задумчиво перебирал живыми пальцами по его спине, шее и волосам, наслаждаясь теплом и близостью. Ленивое, спокойное удовлетворение разливалось по телу, смешивалось с щемящей сердце нежностью. Конечно, Спайк стеклянным не был. Джет знал – видел не раз, – как стойко этот парень переносил усталость и повреждения, как, не сбавляя темпа, продолжал драться даже с дырами в груди, как стоял, пока были целы колени... Только вот от всего этого лишь сильнее хотелось прижимать напарника к себе, греть своим теплом, ласкать и гладить, не делая ни капли неприятно. Джет не сомневался, что боли в жизни Спайка было – и, увы, будет – достаточно. И был рад дать ему что-то кроме, возвращая его солнечный лучик...              Спайк протяжно промычал, наконец отдышавшись. Плавно протянул длинную руку к чему-то на полу. Но, к удивлению напарника, поднял не штаны с сигаретами в кармане, а свою футболку. Сел прямо, чтобы вытереть следы недавнего удовольствия с их животов. Джет не мог не признать про себя, что это было кстати: слабая гравитация отдаляла момент, когда вязкая жидкость стекла бы по его боку, но рано или поздно пришлось бы чистить диван. И всё равно он едва заметно вздохнул: стоило напарнику зачем-нибудь встать, и их ленивые обнимашки обычно заканчивались.              Да и... Может, эта близость и растопила стену недоверия для Джета, но кто сказал, что Спайку будет по-прежнему легко расслабляться в его руках?              Отправив скомканную футболку в свободный полёт до кресла, Спайк лёг на напарника обратно. Приобнял, положив ладони ему на плечи, уютно устроил на краю протеза голову. Выгнул шею, подставляясь под прикосновения опять. Тихо мурлыкнул, дождавшись ласки. Глаза парня были закрыты, и Джету ничего не мог сказать его взгляд. На губах играла обычная полуулыбка. В его мышцах не чувствовалось ни толики напряжения, когда охотник осторожно перевёл ладонь на его спину, погладил по лопаткам и гибкой пояснице. Джет криво улыбнулся, вглядываясь в его лицо. Спайк был таким же лениво расслабленным, когда набирал сегодня воду. Ждал ли он подвоха и теперь, готовый в любой момент собраться, подскочить отпущенной пружиной? Обнимая его с закрытыми глазами, вслушивался ли непрестанно в пространство?              И хотел ли вообще этих объятий, или уловил тогда его неосознанный вздох и решил немного потерпеть, делая Джету приятно?..              Длинные пальцы чуть сжали, поглаживая, его плечи. Спайк поднял на напарника внимательный взгляд. Едва заметным движением бровей, знакомым по множеству совместных вылазок, спросил: "Что не так?"              Джет дёрнул уголком губ, мотнул головой. "Нет, ничего". Вопросительно кивнул вверх: "Сам-то в порядке?"              Парень улыбнулся, ласково потёрся щекой. Осознав твёрдость металла под ней и вспомнив, что Джет это чувствует только опосредованно, перелёг с плеча поближе, тронул носом ключицу. Прижался, обнимая крепче, вдохнул полной грудью и снова прикрыл глаза. Какие бы слова ни означал этот жест, плохо Спайку явно не было. Джет откинул голову на подлокотнике, с улыбкой закрывая глаза тоже.              Он не считал время ни по часам, ни по ударам сердца, пока гладил Спайка по спине и бокам, ворошил его волосы и вслушивался в его дыхание. Иногда ему казалось, что напарник засыпает опять – таким оно было спокойным. Только пальцы на его живом плече не подрагивали на грани сна и яви – гладили нежно, но вполне осознанно. Иногда Джет чувствовал, что готов был и сам провалиться в дрёму. За одну ночь не наверстаешь недосып полутора недель...              И количества еды это, увы, касалось тоже.              Грудь Спайка дёрнулась в беззвучном смехе, когда в животе у Джета заурчало в третий раз. Он приподнялся над напарником, по-кошачьи потянулся, выгнувшись в спине (ох, как же Джет был рад, что плечо парня с его точки обзора перекрыло практически всё!), и перекинул через него ногу, усаживаясь на краю дивана.              – Завтрак? – невозмутимо спросил он, принимаясь натягивать штаны.              Джет фыркнул, застёгивая свои шорты тоже.              – Обед, – поправил он.              Спайк поплёлся за напарником след-в-след по полутёмному коридору и не дал свернуть в кухню, подтолкнул дальше.              – Иди первый в душ, – сказал парень, зажигая на камбузе свет. – Я разморожу мясо.              Обернулся в дверях с весёлым блеском в глазах и улыбнулся.              – И поставлю всё-таки чайник.