Назад в СССР

- Лето в пионерском галстуке... Тут есть метки и аннотация. Давайте тогда начнем с меток? - все ребята кивнули, - Хорошо. Итак, метки : Слоуберн, Отношения на расстоянии, Русреал, Селфхарм, 1980-е годы, 1990-е годы, Музыканты, Повествование во втором лице, Подростки, Детские лагеря, Отношения втайне, Сложные отношения, От друзей к возлюбленным, Запретные отношения, Советский Союз, Расставание, Подростковая влюбленность, Обреченные отношения, Пионеры, Первый раз, Влюбленность, Самоистязание, Романтика, Драма, Психология, Повседневность, Исторические эпохи, Дружба, Кинк на очки. Ну, как вам? То что лагерь был в шоке, не сказать нечего. - Ладно, давайте тогда я вам прочитаю аннотацию, - усмехнулась Мари, смотря на реакцию. Юра возвращается в пионерский лагерь своей юности спустя двадцать лет. - Спустя двадцать лет? - охнул Олежа. - Да, спустя двадцать лет..., - грустно проговорил Юра-старший. В руинах прошлого он надеется отыскать путь в настоящее, к человеку, которого когда-то любил. - Тебе кто-то нравится, Юра? - удивленно проговорила Ирина Петровна. - Наверное... Я не знаю ещё, - нахмурился Юра-младший. Эта история о том, что в СССР не всё было гладко, правильно и безлико. - Юра! - Конев! - Почему не правильно? - спросил Пчелкин. - Не все так идеально, как кажется, - усталость точно прояснилось на лице Маши Сидоровой из будущего. Юрка ее не узнавал. Это больше не та гадюка, что вечно портит жизнь своим присутствием Юре. Она другая. Он другой. Что были переживания, страсти, влечения и чувства, которые не вписывались в рамки морали на пути к «светлому будущему». - Что это значит? - спросил Алёшка Матвеев. - Не важно. Пока не важно... И что это будущее оказалось не таким уж и светлым. - У тебя, что-то случилось, Юра? - спросила Лена, вожатая 5 отряда, у Конева-старшего. - У нас есть книги. Думаю, что все вы узнаете оттуда. - Давайте тогда я начну читать первую главу, - хмыкнула Мари, - Возвращение в «Ласточку». У него в багажнике действительно лежала лопата. - Серьёзно, лопата? - спросила недовольная Маша . - Ну, да. Лопата. Чем она вам всем не угодила? - негодовал Юрий . А почему бы и нет, ведь держать её там — абсолютно естественная для русского человека вещь. - Эх.... Стереотипы. А если зима, сугробы? И пусть на дворе только сентябрь, мало ли в грязь заедет или провалится куда? Наличие резиновых сапог и омывайки их тоже удивит? - Ну, да, тоже верно, - рассмеялись ребята. Глядя в заинтересованные глаза гаишников , Юра не мог понять, разыгрывают они его или нет. Мужики сами русские, неужели не понимают? - Ну, не каждый день, думаю, останавливают мужчин с лопатами в багажнике, - усмехнулась пионерка из 1 отряда, кажется тёзка вожатой Лены, Лена Морозова. Выслушав его объяснения, гаишники — двое из ларца одинаковы с лица, — синхронно кивнули, но не отпустили. Поняли по водительским правам, что иностранец, - В смысле иностранец? - выпучил глаза Юрка. - Юла пелеедет?             - Да, в будущем я перееду в Герма..., - Конев-старший хлопнул себя по губам, - вообщем, в будущем моя семья переедет в ГДР. И будет там жить двадцать лет. Если и кто-то хотел спросить почему Юра из будущего недоговорил первую часть предложения, то не осмелился. и, видно, захотели получить сувенир — иностранные деньги. Мол, зачем Юре лишние неприятности, ведь нарушение правил налицо. - А что ты сделал, а, Конев? - спросила Полина из ПУК. - Читайте. А сам думает, как же скучал по «Ласточке» и ребятам. Как же долго он не видел их всех. Знак есть? Есть. Скорость превышена? Превышена. Следовательно, нарушение было? Было. Ещё бы не было! Крутая горка, а внизу знак, скрытый пушистой веткой тополя. Юра его просто не заметил! - Да, я согласна с тобой, Юра. Не видно ни черта из-за деревьев, а они, гаишники, потом наезжают на тебя, мол : «ну, не заметили, не наши проблемы. Обратитесь к окулисту», - цокнула Мария из будущего. Юра-младший, тем временем удивлённо выгнул бровь. Чтоб Маша, Машка Сидорова, что вечно вставляет ему палки в колёса, согласилась с Юрой? Что же такого могло случиться? Он ухмыльнулся: — Лучше бы вместо того, чтобы стоять внизу с радаром, ветку отпилили. Раз ограничение стоит, значит не просто так, значит участок опасный! - Молодец, - усмехнулась Маша. На это гаишники, лица, как видно, не заинтересованные в безопасности дорожного движения, ответили не очень приветливо, мол, не в их компетенции ветки пилить, а не в его — указывать. — Ладно, штраф так штраф, — повертев в руках водительские права, вздохнул тот братец из ларца, что повыше. — В принципе, этот вопрос можно решить и попроще… Зачем вам лишние неприятности? Внутри Юры шла борьба европейской принципиальности — всё-таки полжизни в Германии прожил, — и здравого смысла. - Серьезно? Пол жизни? - удивленно спросила Ксюша, подружка Ули и Поли. - Ага. Добиваться справедливости, требуя, чтобы ветку спилили, а обвинения сняли, или дать взятку и сэкономить время? Бой был недолгим, здравый смысл победил. Неприятности Юре и впрямь были незачем. — Сколько? Мужики переглянулись, хитро сощурились: — Пятьсот! - Сколько-сколько? - проговорил Володя-младший. - Денежная валюта поменялась и зарплату, и цены подняли. - Как это поменяли? - испугано спросила Ирина Петровна. - Вот так вот. Взяли и поменяли. - Времена проходят, Ирина Петровна. Ничто не вечно. - Все-таки ты изменился, Юра, - удовлетворенно заметила Ира. Юра полез в бумажник, вскоре доблестные гайцы подобрели и заулыбались. По-дружески поинтересовавшись, куда он направляется, с готовностью предложили показать дорогу, чтобы «герр иностранец» ненароком не заплутал в такой глуши. - Глуши? Да, рядом «Ласточкой», конечно глушь, но не слишком далеко есть деревня Горетовка. Там довольно не плохое по количеству население . Троица из будущего поджала губы, думая, что всем этим ребятам будет больно, узнав они правду. — В деревню Горетовка как проехать? На карте деревня есть, а дороги — нет. - В смысле дороги нету? - нахмурилась Ольга Леонидовна , - Всегда была, а тут через 20 лет пропала? Но я помню, была такая. — Горетовка? — переспросил высокий. — Это уже не деревня давно, там сейчас коттеджный посёлок. Ребята хмурились, не понимая, что же случилось вроде бы не за такой слишком огромный промежуток времени. — Ладно, пусть не деревня, но доехать-то туда можно?.. — Доехать-то можно, а вот заехать — это вряд ли. Там охраняемая территория, просто так не попасть. Юра задумался. До разговора с гаишниками у него был чёткий план: попасть в деревню и по бывшим колхозным полям спуститься к реке. Но оказалось, в деревню не пробраться… Может, всё-таки рискнуть? Договориться там с кем-нибудь из охраны? Юра покачал головой — нет, слишком много времени потеряет, если не удастся. Оставалось одно — через лагерь. И он снова спросил: — Ладно. Тогда как доехать до «Ласточки»? — Куда? - Ч.. Что? Но почему они не знают про лагерь? Он единственный в Харькове ! — В пионерский лагерь «Ласточка» имени Зины Портновой. При советской власти где-то недалеко был такой. - Всмысле, был?! - Почему только при советской власти?! - Сейчас «Ласточки» нету?! - Сейчас другая власть?! - выкрикнул Володя. Все замолчали и посмотрели на Давыдова-младшего. - Да..., - проговорила Сидорова-страшая. - СССР больше нет. - Теперь СССР развалился на самостоятельные государства. Азербайджанская ССР стала Азербайджаном, Армянская ССР — Арменией, Белорусская ССР — Беларусью, Грузинская ССР — Грузией, Казахская ССР — Казахстаном, Киргизская ССР — Кыргызстаном , Латвийская ССР — Латвией, Литовская ССР — Литвой, Молдавская ССР — Молдавией , РСФСР — Россией, Таджикская ССР — Таджикистаном, Туркменская ССР — Туркменистаном, Узбекская ССР — Узбекистаном, Украинская ССР — Украиной и Эстонская ССР — Эстонией, - проговорил Юрий. - Н.. Но почему? Почему развалился СССР? - Процесс распада начался во второй половине 1980-х годов в ходе перестройки, когда Генеральный секретарь ЦК КПСС Горбачёв инициировал проведение реформ, направленных на экономическое ускорение, гласность и демократизацию государственной и общественно-политической жизни. Одним из главных признаков приближавшегося распада СССР явилось стремление союзных республик к большей государственной и экономической независимости от союзного центра, в сентябре 1991 года союзный центр и главы союзных республик признали независимость Латвии, Литвы и Эстонии. В течение последних лет существования СССР на его территории начались или получили новый импульс ряд межнациональных конфликтов , произошёл экономический кризис. Центральная власть теряла рычаги управления обстановкой в стране, - прочитала Камелия из какого светящегося прямоугольника . Все лишь молча кивнули, понимая, что им нужно переварить информацию. А Мари тем временем продолжила читать. Брат из ларца, что пониже, просветлел: — А-а-а, лагерь. Да, был… - Значит, всё-таки был... Другой брат, что повыше, подозрительно покосился на Юру: — А вам туда вообще-то зачем? — Я же в СССР родился, ездил в тот лагерь, там детство моё прошло. Das Heimweh, Nostalgie…, - прочитала на немецком Мари. - Эм... Я плохо немецкий знаю. Читать, то я читаю, а вот перевести... Эй, - глянула на Конева-старшего Мари, - переведи пожалуйста то, что я сейчас прочитала. - Тоска по дому, ностальгия...  — Он исправился: — Ностальгия! — А, понимаем, понимаем. — Гаишники переглянулись. — Карта есть? Юра передал им карту и внимательно проследил, куда указывал пальцем гаишник: — Вам по Р-295 до указателя на село Речное, метров двадцать — и будет поворот направо, свернете и до конца дороги. — Спасибо. Получив карту обратно и обменяв сто гривен - А сто гливен, это сколько? - спросил Олежка . - В 2024 году это... Если я не ошибаюсь 213 рублей с копейками , - проговорил Тайлер. - Вы из 2024 года? - глядя на четверку спросила Ульяна. Квартет положительно покачал головой. на «всего доброго», Юра отправился в путь. — Как знал, что хоть раз, да остановят! — он выругался и нажал на газ. Он совершенно не узнавал этих мест, ориентировался только по карте. - Что же случилось с «Ласточкой»? Двадцать лет назад тут, вдоль дороги, густые тёмные подлески сменялись огромными пшеничными и подсолнечными полями, а сейчас сюда медленными, но широкими шагами добирался город. Леса вырубили, поля выровняли, несколько участков огородили заборами. За ними виднелись краны, тракторы, экскаваторы, шумела стройка. И горизонт, который Юра помнил чистым и безумно далёким, теперь казался серым, маленьким, а всё пространство до него, куда ни глянь, было утыкано дачными и коттеджными поселками. - Ужас! - М-да... - Мы все думали, что лагерь и СССР будут еще очень долго. Возле указателя на село Речное он свернул, как и посоветовали. Асфальтированная дорога закончилась резко, словно оборвалась, машину тряхнуло. Лопата в багажнике звякнула громко, напомнив о себе, будто живая. Он совершенно не помнил, как проехать в лагерь. В последний раз Юра видел «Ласточку» двадцать лет назад, и то, никогда не ездил туда сам, его привозили. Как это было весело — катить в составе колонны одинаковых, белых в красную полоску, ЛИАЗов с табличками «Дети» и флажками. Особенно в авангарде, сразу за машиной ГАИ, чтобы всё — и дорога, и небо — было как на ладони. Слушать вой сирены, распевать детские песни хором или скучать, глядя в окно, потому что уже вырос из глупых куплетов. Пару минут Мари решила промолчать, давая повод понастольгировать и поразмышлять. Юра помнил, как в свою последнюю смену не пел, но слушал: «У машин глаза горят, на кабинах флаги, это едет наш отряд в пионерский лагерь…», а двадцать лет спустя слышал лишь звон прыгающей в багажнике лопаты. Ругался сквозь зубы на колеи и ямы, молился, чтобы где-нибудь не завязнуть, и смотрел не на голубое небо, а на серые тучи. — Только бы не полило! План действий был додуман и утверждён. Рассчитывая попасть в деревню, он выехал днём, но, чтобы пробраться внутрь лагеря, следовало дождаться ночи. Дальше всё решено: сентябрь, последняя смена кончилась, значит, детей уже нет, лагерь — не военный объект, там должен остаться только сторож, а мимо него Юра запросто прошмыгнёт — ночью в лесу темнота, хоть глаз выколи. «Ага, вот только он разрушен...» - думал Юрий. А если всё-таки заметит, на это тоже найдется решение. Конечно, дед-сторож поначалу испугается рыщущего по кустам мужика, но придёт же в себя, разглядит же, что мужик хоть и с лопатой наперевес, но адекватный, не алкоголик и не бомж, а дальше они договорятся. Пионеры… красные галстуки, зарядки, линейки, купания и костры — как это было давно. - Эх... Как же я скучаю по этому времени, но каждое время хорошо по своему. Должно быть, сейчас всё совсем по-другому: другая страна, другие гимны, лозунги и песни, дети теперь без галстуков и значков, но дети-то те же, и лагерь тот же. И скоро, совсем скоро Юра вернётся туда, вспомнит самое главное в его жизни время, вспомнит самого главного человека. Володя-страший нежно улыбнулся Юре. Будь они не в лагере, то он бы давно поцеловал пианиста. Быть может, даже узнает, что с ним произошло. - Значит.... Ты и та девушка, в которую ты влюблен не общались двадцать лет? - ахнула Полина, - А... А сейчас? Вы общаетесь? «Она даже не заметила предлог «ним»... Может подумала про близкого человека, а не про парня» - Ага, - усмехнулся Юра, а затем наклонился к Володе близко-близко и так, чтобы его услышал только он. В лучшем случае еще Машка и Квартет, - С этого дня ты, по словам Полины — девушка, - прошептал Юра. - Иди-ка ты нахуй. - Я-то с радостью пойду, но... Сам Владимир Давыдов, ругается матом! Кому из пионеров и октябрят расскажешь — не поверят. Володя ущипнул Юрку в бедро. - Эй! Больно же. А это значит, что, возможно, когда-нибудь он снова встретится с ним, со своим настоящим и единственным другом. - У тебя друзей нету? - Есть. Сейчас конечно есть. Раньше большинство были просто знакомыми. Но, затормозив у знакомой вывески — затёртой, покосившейся, на которой с трудом можно было различить буквы, - Значит...  — Юра увидел то, чего больше всего опасался. - Что ты увидел, Юр? - спросил мальчик из 3 отряда. От железной ограды, которая раньше тянулась по всему периметру, остались лишь металлические столбы — не сохранилось ни прутьев, ни сеток. Красивые, почти что величественные красно-жёлтые ворота оказались сломаны: одна створка кое-как держалась на ржавых полувыбитых петлях, а вторая лежала рядом, явно не первый год зарастая травой. Сторожевая будка, когда-то разрисованная сине-зелёными ромбами, теперь почернела — краска давно облупилась, деревянные стены домика сгнили под дождями, крыша обвалилась. - «Ласточка», что же с тобой стало? Юра тяжело вздохнул — значит, и сюда добралась разруха. Где-то в подсознании таилось подозрение, он ведь в Германии - Где? - В Германии. Бывшей ГДР. не в железной коробке жил и знал, что творилось в Украине после развала СССР, - А что там творилось? - спросила девочка Света из 5 отряда. - Начались экономические проблемы, был упад населения, международные конфликты. Да много чего. Если кротко, то начался товарный дефицит . знал, как закрывались заводы. Ольга Леонидовна ахнула. Как это закрывали заводы?! А... Работа? А люди? Что же будет в этом времени с людьми?! А этот лагерь был прикреплён именно к одному из них. Но Юре совсем не хотелось думать, что та же судьба постигнет «Ласточку». Ведь это было самое яркое место его детства, солнечное пятно в памяти. - Это приятно слышать, Юра, - нервно улыбнулась Ирина Юрке. Ведь именно здесь двадцать лет назад он оставил больше половины себя… И сейчас Юра чувствовал, как выцветает эта память, будто та краска на сторожевой будке, опадая сырыми хлопьями в высокую траву. Воодушевление, с которым он ехал, сошло на нет. Стало тоскливо и грустно — настроение соответствовало пасмурной погоде, мелкой мороси, накрапывающей с неба. Вернувшись к машине, Юра переобулся в сапоги, достал из багажника лопату и закинул её на плечо. Переступив через ржавые листы того, что когда-то было створкой ворот, пошёл вглубь пионерского лагеря «Ласточка» имени пионера-героя Зины Портновой. *** Шаг вперёд становился шагом назад — обратно по временной шкале, в полузабытое прошлое, в счастливое время, когда он был влюблен. «В кого же влюблен Юра?» - думали пионеры и октябрята с вожатыми. «Наверное с тем с кем проводит больше всего времени...? Но кто это? Он проводит время либо один, либо с Володей... Точно! Вместе с Володя и Юрой из будущего пришла и Сидорова! Значит Володя и Юра лучшие друзья, а Маша и Юра встречаются!» Знали бы они, как сильно ошибаются.... Под ногами темнели покрытые трещинами плиты, вокруг шумел встревоженный дождём лес, а в памяти вспыхивали солнечные зайчики и бежали по старой лагерной аллее всё быстрее и быстрее, в последнее лето детства. Он остановился неподалёку от перекрёстка. Налево уходила дорожка в столовую, направо — тропинка в недостроенный корпус, а прямо в центр лагеря вела некогда широкая аллея пионеров-героев. Вокруг грудились сломанные плиты, но возле клумбы, в самом центре перекрестка, уцелел крохотный пятачок. «Ведь это же было здесь! Да, точно, на этом самом месте!» — улыбнулся Юра, вспомнив, как поздней ночью, пока весь лагерь спал, чертил белым мелом самую красивую на свете букву — «В». Давыдов-старший нежно улыбнулся. Тогда, следующим утром, идущие на завтрак ребята гадали, что это за контур вокруг буквы? Рылькин из второго отряда смекнул: — Это ж яблоко, ребят! — Что за сорт яблок такой на «В»? Вадимовка, может? — предположил Вася Петлицын. — Сам ты Вадимовка! Васюган это! — оспорил Рылькин и, глядя на Петлицына, захохотал: — Васюган! — А Васька вдруг раскраснелся. Никому и в голову не пришло, что вместо контура яблока здесь должно было быть сердце. Лагерь ахнул. Это Юрка, узнав среди ночных шорохов звук любимых шагов, так застеснялся, что рука его дрогнула, и получилось то, что получилось: яблоко. - Э-эх... Юрка, Юрка! - нежно, словно мать, потрепала Ирина Петровна Юру-младшего по русо-рыжим волосам. Поддев носком сапога обломок плитки, Юра огляделся вокруг. Время не пощадило ни аллею, ни клумбу. Везде валялись ржавые перекрученные балки — остатки каркаса ворот, гнилые доски и щепки, куски кирпича… Куски кирпича! Он схватил тот, что поострее, и присел на корточки. Уверенным движением начертил огромную, красивую, с завитушками «В» и заключил её в сердце. Снова в кривое и кособокое, но его, Юркино, сердце. Циничный взрослый Юра унял скепсис и мысленно кивнул себе юному — пусть то, что должно здесь остаться, останется. Воспоминания влекли его дальше по аллее пионеров-героев. Вдалеке виднелась широкая лестница в три ступеньки, ведущая к главной площади лагеря. Запустение, царившее на аллее, напомнило Юре кладбище. Он будто бродил по нему, старому и заброшенному — то тут, то там, точно надгробия, торчали из зарослей замшелые памятники и постаменты. Когда-то грозно смотрящих на запад статуй было семь, когда-то Юра, как тысячи других пионеров, не только знал имена и подвиги этих детей, но и всеми силами стремился быть похожим на них и брал пример. - Я же говорила, что он не такой разгильдяй, Ольга Леонидовна! - хмыкнула Ирина. Но спустя два с лишним десятка лет забыл даже лица, с трудом узнав одного только Лёню Голикова. Юра шёл дальше по разрушенной аллее. Определить, что когда-то здесь стелился ровный светло-серый асфальт, можно было только по его крошеву, валяющемуся в густой траве и жухлой листве. Юра всё брёл и брёл мимо разрушенных постаментов и с жалостью смотрел на гипсовые руки, ноги и головы, торчащие из зарослей. Его встречали безжизненные потемневшие туловища с вывернутыми наружу арматуринами и потёртые таблички с именами. Табличек сохранилось всего три: Марат Казей, Валя Котик, Толя Шумов. А вот в конце аллеи, рядом с лестницей, уцелела доска почёта. Когда-то она была застеклена, сейчас разбитое стекло торчало острыми осколками по углам. Зато благодаря небольшому козырьку над доской некоторые надписи оставались видны относительно хорошо и даже сохранились три чёрно-белые фотографии. «Смена № 3, август 1992 года. Заслуги и достижения», — прочитал Юра в самом верху доски. - Это значит, что уже через 6 лет лагерь закроется? - спрашивали октябрята. - Да, - грустно улыбнулась Сидорова-старшая. Значит, вот когда была последняя смена. Неужели лагерь проработал всего шесть лет с тех пор, как он приезжал сюда в последний раз? Поднимаясь по лестнице, ведущей к площади, Юра чувствовал, как его сердце замирает от нахлынувшей тоски. Несмотря на грустную атмосферу, всем находящимся в лагере очень нравилось, как красиво были описаны события из жизни Конева. Не страшно, когда старое заменено новым, страшно, когда старое просто забыто и брошено. Но ещё хуже от того, что он сам всё забыл и бросил, а ведь когда-то искренне клялся помнить и детей-героев, и пионерию, и особенно «В». Ну почему же он нашёл эту проклятую Горетовку только сейчас? - Значит ты ее искал? - задала вопрос Сидорова из будущего, выгнув бровь. - Конечно искал. Почему только сейчас вернулся? Чёрт с ними, с заветами Ленина, красными знамёнами, клятвами, которые его заставляли давать! Как же он допустил, что не сдержал слова, данного единственному другу? Юра споткнулся об обрывок выцветшего щита с надписью «Наше будущее светло и прекра…». Володя, Маша и Юра из будущего очень громко фыркнули. Ага, ага, конечно! Просто прекрасное! — Да не очень-то оно светло и совсем не прекрасно, — буркнул, переступая последнюю ступеньку. Самое главное место лагеря, как и всё остальное, выглядело плачевно. Площадь была завалена мусором и опавшими листьями, сквозь дыры в асфальте к бледному солнцу пробивались пучки бурьяна. В самом центре, среди каменного крошева, валялся обезглавленный памятник Зине Портновой, - Что...? пионера-героя, чьим именем назывался лагерь. Юра узнал её и выругался сквозь зубы — девочку, пусть и гипсовую, было очень жаль. Она ведь совершила настоящий подвиг, за что с ней так обошлись? Он хотел бы поставить её на ноги, но сделать этого не мог — из отбитых голеней торчали ржавые железные крепежи. Юра прислонил торс к постаменту, пестрящему граффити, поставил рядом голову и обернулся посмотреть на единственное, что уцелело на площади — голый флагшток, который так же, как двадцать лет назад, гордо устремлялся в небо. Впервые Юра приехал в «Ласточку» в одиннадцать, и этот лагерь привёл его в такой восторг, что родители стали брать путевки ежегодно. Юрка обожал это место в детстве, но с каждой сменой возвращение приносило меньше и меньше радости. - Значит, тебе какое-то время не нравилась «Ласточка»? Но почему? - Узнаешь. Здесь ничего не менялось: год от года те же пройдённые вдоль и поперёк места, те же вожатые с теми же поручениями, те же пионеры, живущие по всё тому же распорядку. Всё как обычно. Кружки: авиамодельный, кройки и шитья, художественный, физкультурный и кибернетический. Речка — температура воды не ниже двадцати двух градусов. Гречневый суп — на пятничный обед от поварихи Светланы Викторовны. Даже шлягеры на дискотеке из года в год повторялись. Вот и последняя смена началась как обычно — с линейки. - О, сейчас будут воспоминания Юры со смены 1986 года, - улыбнулась Мари, не хотите взять перерыв? Пожалуй, им всем и правда нужен был отдых. Особенно после той информации, что они узнали.