Назад в СССР

- Продолжим? - спросила Камелия. Увидев, как Ольга Леонидовна качает головой в подтверждение, Мари продолжила чтение. Удивительно, но голос Мари был спокойным. Она читала выразительно и где-то меняла голос. *** Отряды подтягивались на площадь и занимали свои места. - Мы дошли до воспоминаний Юры из 1986 года. Ну, со смены из лагеря, - сказал Эван. В солнечных лучах кружили пылинки, в воздухе ощущалось одухотворение. Пионеры стояли счастливые от новых встреч со старыми друзьями. Вожатые командовали подопечными, окидывали площадку строгими взглядами, в которых нет-нет, да и проблёскивала радость. Директор хорохорился — за весну удалось отремонтировать аж четыре корпуса и даже почти закончить строительство нового. И только Юрка был снова не такой, как все, одному ему за пять лет осточертел этот лагерь, одному ему веселиться не хотелось. - А нечего было устраивать драку, Конев, - прошипела Маша из прошлой. «Она шипит чуть ли не на парселтанге.» - подумал Квартет из будущего. - Будто ты знаешь из-за чего произошла драка, - буркнул Юра. Даже как-то обидно стало, и отвлечься не на что. А нет, кажется, нашлось на что. - На что же?... - спросил Алёша. Справа от флагштока в окружении пятого отряда стоял новый вожатый. Юра из 1986 покраснел со своих же мыслей. В отличии от Юры из 2008... Тот лишь усмехнулся, что заметил лишь Володя старший В синих шортах, белой рубашке, красном галстуке и очках. Студент, может быть, даже первокурсник, самый молодой из вожатых и самый напряжённый. - Володя, а почему ты был самым напряжённым? - спросил мальчик Саша из 5 отряда. - Ну, - пробубнил Давыдов, - Я впервые буду вожатым в лагере. Мне доверили самых младших... За детьми сложно присматривать, вообще-то. Душистый ветер приглаживал выбившиеся из-под алой пилотки волосы, на бледных ногах краснели свежерасчесанные комариные укусы, сосредоточенный взгляд гулял по детским макушкам, губы непроизвольно шептали: «Одиннадцать, двенадцать, три… тринадцать». Кажется, его звали Володя — Юрка слышал что-то такое возле автобуса. Протрубил горн, взлетели руки в пионерском салюте, на сцену поднялось руководство лагеря. Воздух сотрясли слова приветствия, загремели пафосные речи про пионерию, патриотизм и коммунистические идеалы, тысячу раз повторённые, заученные Юркой слово в слово, хоть пересказывай. Он старался не хмуриться, но ничего не получалось. - Конев! Он не верил ни улыбке старшей воспитательницы, ни её горящим глазам, ни пламенным речам. Ему казалось, что ничего настоящего ни в них, ни даже в самой Ольге Леонидовне не было, иначе зачем повторять одно и то же? - Потому, что это правильно! - нахмурила брови Ирина. У искренности всегда найдутся новые слова. Юрке вообще казалось, что все в его стране живут по инерции, по старой привычке произносят лозунги, дают клятвы, но в глубине души ничего не чувствуют. - Да..., - сказал Конев-старший, - до сих пор так кажется - Но!.. - начала было Ольга Леонидовна, но Мари ее перебила. Что всё это — напускной пафос. Что один он, Юрка, настоящий, а другие — особенно этот Володя — роботы. - Эй, я не робот! - фыркнул Володя из будущего. - Конечно, - сказал Юра, а шепотом продолжил: - Мой хороший... Володя ярко улыбнулся. - Кстати, я только сейчас заметила акцент Юры. Это из-за..., - замялась Ирина, - Из-за Германии? - Да. Нет, ну разве такой кадр, как он, мог быть живым человеком? Весь из себя идеальный, умница-комсомолец, его будто в оранжерее вырастили под колпаком! Ну правда ведь, как с плаката — высокий, опрятный, собранный, ямочки на щеках, кожа сияет на солнце. Многие девчонки-пионерки покраснели при описании Володи. «Вот только с шевелюрой неувязочка вышла, — злорадно хмыкнул Юрка, — не блондин». Ну и пусть не блондин, зато причесался — волосок к волоску, не чета всклокоченному Юрке. - Тебе бы расчесаться, Юр, - покачала головой Ирина Петровна. - Ой, да что там причесывать? Причёсываю-причёсываю. А оно не причёсывается. «Робот и есть робот, — оправдывался он, стыдливо приглаживая вихры, - Мои волосы слишком непослушные, - пригладил свои волосы Юра из 2008. — у нормальных людей волосы на ветру колом стоят, а у этого, ишь ты, только приглаживаются. Пойти, что ли, в кибернетический записаться?» Юрка так крепко задумался и так засмотрелся на Володю, Оба Юры покраснели. Но если на Конева из 1986 плевали с высокой колокольни, то пальцы второго Конева из 2008 Володя сжал незаметно. что едва не пропустил самое главное — подъём флага. Благо соседка стояла рядом, одёрнула. «Кажется ее звали Таня...» Он и на флаг посмотрел, и «взвейтесь кострами синие ночи, мы — пионеры, дети рабочих» пропел как положено. Только после «всегда будь готов» снова уставился на Володю и стоял как болван до тех пор, пока пятый отряд не начал расходиться. Вожатый, поправляя очки, ткнул себя в переносицу и зашептал: «Двенадцать… Ой! Тринадцать… Трина…» — и ушёл вслед за детворой. - Сейчас снова будут воспоминания Юры из 2006. *** Юра угрюмо покачал головой, ещё раз обводя взглядом площадь. Время не щадит ничего и никого — вот и место, такое родное, потому что именно здесь Юра впервые увидел своего «В», зарастало лесом. Некоторые пионеры зашептались, думая, что же это за девочка, в которую влюбился Юрка Конев? Может это Валя из 1 отряда? Или Вера, из 2 отряда? А может быть кто-нибудь из сестер-близняшек из 1 отряда, Варя или Вика? Пройдёт лет десять, и тут будет совсем уже не пройти Кто-то даже всхлипнул. Да... Для всех пионеров, октябрят, да для всех находящихся здесь людей — «Ласточка», была вторым домом. сквозь ветви густого ясенелистого клёна, а случайного путника не на шутку испугают выглядывающие из по́росли части гипсовых тел пионеров. Или будет ещё хуже — стройка доберётся досюда, лагерь снесут, а на столь дорогих Юриному сердцу местах вырастут коттеджи. Володя потрепал волосы Юры. Хоть, они уже плюс-минус полтора года живут в Германии и у них есть свой собственный дом, но Давыдов отлично помнил предложение Юрки оставить «Ласточку» в таком виде, в котором она есть. Юра побрёл в западный угол площади к дорожке, по которой вожатые уводили младших пионеров после линейки. Дорога вела его дальше, к реке, но он стоял на месте и выискивал теряющуюся в траве тропинку. Ориентируясь больше на память, чем на то, что видели глаза, узнал развилку: слева виднелись очертания спортплощадки и корта, а справа, чуть подальше, можно было рассмотреть остатки корпусов малышни. Октябрята улыбнулись. Но Юра повернул обратно, на площадь, и направился в другую сторону, к эстраде и кинозалу. Он брёл, озираясь на высокие деревья, и ему казалось, что всё вокруг — какой-то странный сон. - До сих пор не верю, что мы здесь находимся.., - меланхолично сказал Юра. - Я тоже, Юрка, - уныло улыбнулась Маша. Он вроде узнавал эти места: вон там, на возвышении, виднелись щитовые, а если пройти дальше, можно оказаться у кладовых. И, воскрешая в памяти картинки, переживал щемящее чувство — тёплое и родное. - Это очень мило, Юра. Здорово, что у тебя такие воспоминания о «Ласточке». Но в то же время к нему примешивалась горечь: всё здесь было чужим и незнакомым. - Юла , а почему так? - спросил Олежка. - Потому, что время прошло. Это прошлое только мое и.., - осекся Юра, который хотел назвать имя Володи, - только мое и еще пары человек. Остальным на «Ласточку», ну... Им она не важна. И меня в лагере давно не было. Ну, как давно? 20 лет. Вскоре он оказался на эстраде — месте, где началась его история, - Почему на эстраде? - выгнула бровь Ирина. - Ну.., - протянул Юра из будущего, - Вам пока рано знать. их история. «С кем же Юра ходит на эстраду?» - размышляли пионеры - «С Машей, с Полиной, с Ульяной и Ксюшей из 1 отряда... Может быть он встречается с кем-нибудь из них?..» Недолгая, но такая яркая, что согревала своим светом огромную часть его жизни. - Это очень мило, Юра, - улыбнулась Лена. Огороженная низеньким повалившимся забором танцплощадка с ракушкой-сценой когда-то была украшена красными флагами и расписными плакатами «Слава КПСС» и «Мы — юные ленинцы», старыми даже для Юриного времени. Под ногами валялся рваный, выцветший, грязно-оранжевый плакат-растяжка со стихами. Стоя на рваной тряпке, Юра посмотрел вниз. Прочёл, что смог разглядеть: «Как повяжешь галстук, береги…» Как повяжешь галстук, Береги его: Он ведь с красным знаменем Цвета одного. А под этим знаменем В бой идут бойцы, За отчизну бьются Братья и отцы. Как повяжешь галстук, Ты – светлей лицом… На скольких ребятах Он пробит свинцом!.. Пионерский галстук – Нет его родней! Он от юной крови Стал еще красней. Как повяжешь галстук, Береги его: Он ведь с красным знаменем Цвета одного.   — и отвернулся. Справа от сцены традиционно висела одна из копий распорядка дня. Теперь единственная сохранившаяся строчка сообщала, что четыре тридцать — это время для общественно полезных работ. Слева, на самом краю танцплощадки, всё ещё высился Юркин наблюдательный пункт — величественная трехствольная яблоня. Когда-то увешанная тяжёлыми плодами и гирляндами, а теперь высохшая, искорёженная и поломанная. - Это та, с который ты упал, Юра. На неё уже не удалось бы взобраться — рухнет. - А вы собрались на нее взбираться?.. - спросил очень скромно Володя из 1986, не совсем понимая, как нужно обращаться к Юре на «ты» или на «вы». - О нет! Я не совсем чокнутый Впрочем, Юрка и раньше падал с неё — двадцать лет назад, когда по поручению вожатой вешал на дерево пёстрые электрические гирлянды. Это-то и было его первым заданием, которое настигло в самом начале смены. Юрка и опомниться не успел. - Значит, сейчас будет воспоминание о том, как Юра упал с яблони? - Да, - подтвердила Мари. *** После торжественной линейки он заселился в корпус, затем телом, но не головой поприсутствовал на собрании отрядной дружины, а после обеда сразу пошёл на спортплощадку знакомиться с новыми ребятами и искать товарищей с прошлых смен. По радио приветствовали всех новоприбывших. Передали, что метеорологи сильных осадков в ближайшую неделю не обещают, пожелали активно и полезно отдыхать и наслаждаться солнцем. Юрка моментально узнал зычный низкий голос Митьки — он играл на гитаре, хорошо пел и в прошлом году так же вещал из радиорубки. Митька покраснел от внимания. Среди новых лиц мелькнуло несколько знакомых. Возле теннисного корта щебетали Полина, Ульяна и Ксюша. - О, да-да, это мы, - покраснев, улыбнулась Ксюша. Юрка заметил их ещё на линейке — снова они в одном отряде, пятый год подряд. Он помнил их сопливыми десятилетками - Конев! - крикнула Полина. — между Юркой и девочками сразу почему-то не заладились отношения. - А почему между вами не заладились отношения? - спросил Пчелкин. - Да я сам не знаю. - Вот именно из-за «сопливых десятилеток», - фыркнула Уля. Теперь они выросли, расцвели, стали настоящими девушками… - Может сейчас будет момент влюблённости Конева, - шептали пионеры. Но даже несмотря на это, Юрка не проникся к ним симпатией, - Оу... упрямо продолжая недолюбливать этих троих говорливых подружек-сплетниц. Полина цокнула. Ванька и Миха — соотрядники, закадычные Юркины товарищи, синхронно помахали ему. Ваня и Миша покраснели. Он кивнул в ответ, но подходить не стал — сейчас засыплют вопросами о том, как у него год прошёл, а Юрке совсем не хотелось отвечать, что «как всегда не очень», - Почему? - спросили девочки из 3 отряда. - Ой, какая разница! Не было бы этих книг, на меня даже внимания бы не обратили! - вскрикнул Конев. - Конев, договоришься у меня сейчас! И тебя не замечать не возможно! Ты же хулиган! - отругала Ольга Леонидовна бедного парня. Юрка насупился. Но ничего не сказал. Да, ему было обидно, но его никто не послушает. Только Володя. а потом ещё объяснять почему. Этих ребят он тоже знал с детства. Единственные, с кем он более или менее общался. Володя из 2009 приобнял Юру (из того же времени) за плечи. Он еле-еле держался от того, чтобы не поцеловать того. Снова. Ванька и Миха были скромными парнями-ботаниками, прыщавыми и смешными. С девочками не особенно дружили — не складывалось, зато Юрку уважали. Он подкупал это их уважение сигаретами, которые они иногда вместе раскуривали, сбегая с тихого часа и прячась за оградой лагеря. - Конев! - крикнула Ольга Леонидовна - Как ты можешь?!.. Как ты можешь!.. - задыхалась от гнева та. - Эм.., - проговорил Юра из 2009, - не ругайте его... То есть меня... То есть... Эм, ну вы поняли! Не ругайте меня из 1986 года, я уже не курю! - Ага-ага, недавно бросил, - шёпотом сказал Давыдов из 2009. - Ой-ой-ой. Маша Сидорова тоже стояла неподалёку, растерянно оглядывалась по сторонам. Юрка был с ней знаком уже четыре года. «Может в Машку влюблён Конев?» Она точила зуб на Полину, Ульяну и Ксюшу, была надменной - Конев! - вскрикнула та. - Я же говорю. Надменная, - фыркнул Юрка. и на Юрку всегда смотрела свысока. «Ну... Может от ненависти до любви всего один шаг?..» Зато прошлым летом хорошо общалась с Анютой. - О, я помню ее, - улыбнулась Ирина, - хорошая девочка. Вот Анюта была замечательной, она очень нравилась Юрке. - Ты в нее влюблен, Юра? - удивлённо спросила вожатая 1 отряда. - Д-да, - сказал тот, но увидев лица пионеров сразу сказал - Точнее, на прошлой смене я в нее влюбился. Ну, как влюбился? Это была обычная симпатия, тем более она единственная кто.., - начал было Конев, но осёкся, - Ну, сейчас мне... Наверное, кое-кто другой нравится. Он дружил с ней и даже дважды приглашал танцевать на дискотеке. И она — что главное — ни разу ему не отказала! Юрке нравился её звонкий заливистый смех. - Значит, она тебе и правда нравилась, - ярко улыбнулась Лена, вожатая 5 отряда. Юра кивнул, но нечего не сказал. Да и не надо было. А что говорить? Что он — он! Юрка Конев, «главный хулиган» — влюблен в Володю! Да... Да его... Его в дурку сразу заберут. Родители разочаруются. И самое главное... Разочаруется Володя. А ещё Анюта была одной из немногих в прошлом году, кто не отвернулся от него после того случая… - Конечно от тебя отвернутся! Драку с сыном... - Ирина не договорила - Драку устроить он вздумал! Юрка отогнал от себя эту мысль, не желая даже вспоминать о том, что тогда произошло и как пришлось извиняться позже. Володя сочувственно посмотрел на парня. Он опять оглядел спортплощадку, надеясь, что Анюта где-то здесь, но её нигде не было. - Нда... Жаль, что она не приехала. Вот только Юрка не жалел. И на линейке он её не видел, и, судя по тому, как растерянно оглядывалась Маша вокруг, ища подругу, надежды вовсе не было никакой. Спросив у Маши об Ане и получив ответ «Похоже, не будет», Юрка сунул руки в карманы, насупился и пошёл по тропинке вверх. Думал об Анюте — почему не приехала? Жаль, что они тогда подружились только к концу смены. Потом разъехались, и всё: Анюта осталась единственным светлым воспоминанием о «Ласточке» того года. «Именно того года...» - тепло улыбнулся Володя - «Не за все время». Она рассказывала, что у её отца какие-то проблемы то ли с партией, то ли с работой… Говорила, что очень хочет приехать снова, но не знала, получится ли. И вот — не получилось, видимо. Юрка раздражённо пнул ногой нижние ветки пышного куста сирени, что рос у электрощитовых. - Юра, ну зачем цветы портишь! Он не любил её приторный, липнущий к носу запах, но забавы ради остановился и стал выискивать пятилистные цветочки: когда-то мама рассказала, что если найти такой и прожевать, загадав желание, оно обязательно сбудется. Знать бы ещё, что загадывать. Раньше, год-полтора назад, были и мечты, и планы, а теперь… - А что «теперь»? У тебя всё-таки что-то произошло, Юра? - спросил Митя. Юра не ответил. Он принял для себя решение молчать. Молчать до прочтения всех книг. — Конев, — раздался сзади строгий голос вожатой Юркиного отряда, - Ирина Петровна, - улыбнулись оба Юры, но если младший весело и задорно, то старший скорее с какой-то ностальгией и грустью. Ирины. Юрка стиснул зубы и обернулся. На него подозрительно смотрела пара ярко-зелёных глаз: — Что ты тут один бродишь? Ирина вот уже третий год была вожатой в его отряде. Строгая, но добрая невысокая брюнетка — одна из немногих в «Ласточке», кто находил с Юркой общий язык. - Ох, Конев! - улыбнулась Ирина и потрепала сидящего рядом с ней Юру. Юрка втянул голову в плечи. — Ну Марь Иванн… — протянул он, не поворачиваясь. - Что ты сказал? — Что ты сказал? С тихим треском Юрка отломил ветку сирени с самым большим и пышным соцветием. Развернулся, протянул вожатой: — Цветочками любуюсь. Вот, Ира Петровна, это вам! - Эх, Юрка-Юрка.., - улыбнулась Ира. Эта веточка сирени ещё стояла в её комнате, пусть и была уже высохшей и помятой, девушка все равно хранила веточку. Синель лежала на книге Толстого «Анна Каренина» , что лежала на столе в её комнате Юрка был единственным, кто принципиально называл её по имени и отчеству, не догадываясь о том, что Иру это очень обижало. - Извините, Ирина Петровна, - надул губы Конев. — Конев! — Ира покраснела и явно смутилась, но строгости в голос прибавила: — Ты нарушаешь общественный порядок! Хорошо, что я тебя увидела тут, а если бы кто-то из старших воспитателей? Ольга Леонидовна фыркнула, думая о том, что рано или поздно Конев доиграется. Юрка знал, что вожатая никому на него не пожалуется. Во-первых, ласковая даже в строгости, Ира почему-то жалела его, - Почему, кстати? - ехидно спросила Полина. Ирина не ответила. а во-вторых, за непослушание подопечных вожатые сами могли получить выговор, вот и старались всё решить, не привлекая начальство. - Ясно.., - вздохнула Поля. Она вздохнула и упёрла руки в бока: — Ну ладно, раз уж ты тут бездельничаешь, у меня есть для тебя важное общественное задание. После отбоя найдёшь Алёшу Матвеева из третьего отряда — он такой рыжий и в веснушках. Алёшка покраснел. Пойдёшь с ним к завхозу, попросите две лестницы и несите их к эстраде. Там я вам выдам гирлянды, нужно будет развесить для вечерней дискотеки. Всё понятно? Юрка немного огорчился, планировал на речку сходить, а теперь вместо этого на лестнице балансируй. Но кивнул. Неохотно. А Ирина прищурилась: — Точно всё понятно? — Точно, Марьива… - Конев, доиграешься ведь! - крикнула Ольга Леонидовна. Тьфу ты… Так точно, Ира Петровна! — Юрка щёлкнул отсутствующими каблуками. — Конев, ты допаясничаешься, мне твои шуточки ещё с прошлой смены надоели! — Извините, Ира Петровна. Всё ясно, Ира Петровна. Будет сделано, Ира Петровна! - Безобразник! — Иди, безобразник. Да побыстрее! Алёша Матвеев оказался не только рыжим и веснушчатым, но и лопоухим. Он тоже не первый год приезжал в этот лагерь и тараторил без умолку о прошлых сменах. Названный покраснел. Хаотично перескакивал с темы на тему, упоминал имена и фамилии, то и дело спрашивая: «А этого знаешь? А вот того помнишь?» И торчали у Алёши не только рыжие кудряшки да уши, но ещё и зубы, особенно когда он улыбался, а улыбался он всегда. Из Алёши буквально била энергия и жажда жизни, он был смешным и солнечным. И ужасающе деятельным. - Что в том плохого? - чуть нахмурила светлые брови Юля из того же отряда, что и Пчелкин. «Ужасающе» потому, что Матвеев был из разряда тех людей, которые могут утопить рыбу. - А... Понятно, - Юля понятливо кивнула. Поэтому каждый человек в лагере, прежде чем дать ему задание, очень и очень хорошо думал и взвешивал. Юрка хмыкнул. С гирляндами они справились довольно быстро. Уже через час несколько окружающих деревьев были обмотаны проводами с лампочками, по сцене протянули и закрепили самые красивые «свечки». Оставалось только на яблоню забросить провода. Юрка окинул дерево профессиональным взглядом и полез на стремянку. Любимую яблоню хотелось сделать не только самой красивой, но и самой удобной — чтобы, тайком лазая по ней, не зацепиться за провод. Держа лампочку в одной руке, второй схватившись за толстый сук, Юрка переступил со ступеньки на ветку, намереваясь закрепить гирлянду повыше. Раздался сухой треск, затем вскрик Алёшки, потом Юрке оцарапало щёку, картинка перед глазами смазалась на пару секунд, затем в спине и пятой точке вспыхнула боль, а в довершение всему в глазах ненадолго потемнело. - Юра! - взволнованно крикнула Ира, хоть эта ситуация уже произошла, но девушка тогда так испугалась за Конева. - Все же хорошо, Ирина Петровна. — Мамочки! Конев! Юрка, Юр, ты как, ты живой? — Ира склонилась над ним, прикрывая руками рот. — Живой… — прокряхтел он, садясь и держась за спину. — Ударился больно… — Что болит, где болит? Рука, нога, где? Здесь? — Ай! Сломал! — Что сломал? Юра, что?! — Да гирлянду эту сломал… Володя из будущего громко ударил себя по лбу. - Юра! - Ну что? - с очень большим немецким акцентом сказал Конев из будущего. — Да бог с ней, с гирляндой, главное… Юрка привстал. Все двадцать человек, готовивших площадь к празднику, окружили пострадавшего и выжидательно уставились на него. Потирая ушибленную ладонь, Юрка улыбнулся, стараясь спрятать боль за улыбкой. Ира грозно покачала головой. - Мальчишки! - улыбнулась Маша из будущего, но все же дала Коневу щелбан. - За что?! Маша не ответила. Он очень боялся потерять репутацию непробиваемого и мужественного парня. - Глупый ты, Конев. Юра-младший надулся. Не хватало ещё жаловаться на ушиб и прослыть нытиком, слабаком и слюнтяем. И ладно бы только рука со спиной болела — копчик, чтоб его, ныл! Признайся в таком — засмеют: «Коневу хвост подбили». - Если будут смеяться, значит дурачки. — Да что вы говорите? «Бог с ней»? — вмешалась старшая воспитательница, суровая Ольга Леонидовна, второй год подряд точащая на Юрку зуб. - Конев! - злобно прошипела Ольга Леонидовна. - Как змея, Ей-богу... - прошептала Ками на ухо Эвану, Мари и Тайлеру. Ребята едва заметно кивнули, соглашаясь с подругой. — Как это понимать, Ирина?! Гирлянда — имущество лагеря, кто за неё платить будет? Я? А может, ты? Или ты, Конев? Конев громко цокнул. — А что я сделаю, если у вас лестницы шаткие? — Ах, лестницы шаткие? А может, это всё-таки ты виноват, разгильдяй? Только посмотри на себя! — она строго ткнула пальцем Юрке в грудь. — Галстук — ценнейшая для пионера вещь, а у тебя он грязный, рваный и повязан криво! Юрка фыркнул, а Ира быстро дала подзатыльник, чтобы не выёживался. Как не стыдно в таком виде по лагерю… да что по лагерю — на линейку в таком виде явился! Юрка взялся за кончик красной ткани, быстро посмотрел — и правда, грязный. Испачкался, когда падал с яблони? Юрка начал оправдываться: — На линейке галстук был правильно завязан, он сбился, потому что я упал! — Потому что ты тунеядец и вандал! - Ольга Леонидовна, ну нельзя же так! - сказал Володя-старший. - Не указывай мне тут, даже если ты и из будущего, Давыдов, но я все равно тебя старше, опытнее и умнее. - Эти совковые стереотипы! - устало выдохнула Маша из будущего. Маша из прошлого ахнула. Как она, образцовая пионерка, могла так разговаривать, особенно со взрослыми! Они ведь всегда правы, ведь они старше и все повидали в жизни! — Ольга Леонидовна брызнула слюной. Юрка оторопел. Не найдя, что ответить, он молча стоял и слушал, как она его хает. — Пионерию два года как перерос, а в комсомол вступать даже не думаешь! Или что, Конев, не берут? Не заслужил? В общественной деятельности не участвуешь, отметки из рук вон плохие — конечно, не берут, какой же из хулигана комсомолец! Юрке бы сейчас радоваться — наконец вывел воспиталку на откровенность, да ещё и при всём честном народе, но её последние слова всерьёз обидели. - Конев! — Никакой я не хулиган! Это у вас тут хлипкое всё, скрипит, а вы… а… а вы… Вся правда была готова слететь с языка. Юрка вскочил на ноги, набрал воздуха в лёгкие, собираясь орать и… вдруг задохнулся — кто-то увесисто ткнул его в ушибленную спину. Это была Ира. Оба Юры закатили глаза. Она выпучила глаза и шикнула: «Тихо!» — Что же ты остановился, Юра? — сощурилась воспитательница. — Продолжай, мы все тебя очень внимательно выслушаем. А потом я позвоню родителям и такую характеристику для тебя напишу, что ни комсомола, ни тем более партии тебе не видать как своих ушей! Ольга Леонидовна, очень худая и очень высокая, нависла над ним, зашевелила бровями, сверкнула гневом из глаз, видимо, пытаясь его ослепить, и никак не унималась: — Всю жизнь будешь полы мести! И как тебе не стыдно такую фамилию позорить? — Ольга Леонидовна, но вы ведь нам сами говорили, что нельзя на ребенка кричать, — Ира осмелилась её пристыдить. Ирина напряглась и чуток даже покраснела, скорее от нервов, а не от смущения. Вокруг уже и так собралось много народу. Слыша ругань, подходили и другие, а воспитательница при всех кричала на вожатую, а теперь и на Юрку. — А с ним другие методы не работают! — парировала старшая воспитательница и продолжила обвинять Юрку: — В первый же день устраиваешь погром в столовой, теперь вот ломаешь гирлянды! — Это случайно вышло, я не хотел! Юрка правда не хотел ничего такого устраивать, а тем более в столовой! На обеде, когда относил грязную тарелку, он перебил половину посуды. Случайно уронил свою на стопку других тарелок, тоже грязных, составленных абы как. Тарелка поехала вниз, скатилась на другие, которые тоже поехали, и всё это безобразие со страшным грохотом рухнуло на пол и разбилось. Конечно, все заметили, пол-лагеря сбежалось на шум, а он стоял, разинув рот, красный, как рак. Не хотел он такого внимания! Юра вообще никогда не хотел внимания, даже в сельпо в соседнюю деревню бегал один, лишь бы было тише. - З-значит, ты любишь т-тишину? - чуть заикаясь девочка-октябрёнок. Оба Юры кивнули, а Володя старший чуть ухмыльнулся, понимая, что оба врут. Вот только, если младший думал о музыке, то второй не только о ней... Кхм... И сейчас тоже — грохнулся с яблони, его отчитывают за какую-то лампочку, и все на это смотрят! Даже те, кто должен своими делами заниматься, стоят и смотрят, а претензии как бездельнику предъявят одному только Юрке! - Ты сам виноват в этом, Конев! - серьёзно и спокойно сказала Ольга Леонидовна, но вот ее раскрасневшееся лицо от гнева говорило об обратном... — Ольга Леонидовна, пожалуйста, простите на первый раз! — снова вмешалась Ира. — Юра — хороший мальчик, он повзрослел, исправился с того года, правда, Юр? - Нечего он не исправился. Как был разгильдяем, так и остался, - сухо сказала Леонидовна. Он ни при чем, это лестница шаткая, его бы в медпункт… — Ирина, это уже чересчур! Как тебе не стыдно, мне, коммунистке с тридцатилетним стажем, врать прямо в глаза?! — Нет, я не… — Я без твоих подсказок видела, что Конев с лестницы на ветку полез. Выговор тебе, Ирина, строгий! Будешь знать, как покрывать диверсантов! — Да что же вы, Ольга Леонидовна, какая диверсия! - Вот такая, Ирина. — Одного выговора мало, ещё добавить? — Нет. Конечно нет. Просто Юра — он ведь ещё ребёнок, у него энергии много. Ему бы эту энергию направить в правильное русло… — Хорош ребёнок — рост метр восемьдесят! - Вообще-то, метр семьдесят пять. С ростом она, конечно, преувеличила. Юрка, дай бог, чтобы Леонидовну перерос, но Бога в СССР не было. Пионеры и октябрята хихикнули. «Метр семьдесят пять», — объявили на медкомиссии. Ни сантиметром больше. — Он — мальчик творческий, ему бы в кружок поактивнее, — продолжала канючить Ира Петровна. — Вот спортивная секция у нас есть, да, Юр? Или вот… театральный кружок открылся, а у Володи как раз мальчиков мало. Пожалуйста, дайте ему шанс, Ольга Леонидовна! Под мою ответственность. — Под твою ответственность? — оскалилась старшая воспитательница. Юрка было подумал, что это провал, но вдруг Ольга Леонидовна обернулась, взглянула на Володю и хмыкнула. Володя, который как раз вытаскивал аппаратуру для дискотеки из кинозала, услышав своё имя, побледнел и нервно моргнул. Володя из 2009 усмехнулся. - Ну... Я даже рад, что мне достался такой «подвожатник», как Юра. - Вот, слышали, Ольга Леонидовна, Юра хороший мальчик, даже Володя подтверждает. - Еще посмотрим... - Ага, - шепотом Володя в ухо Юры, - Очень хороший мальчик, - ухмылка озаряет лицо Давыдова-старшего. - Ну, ты и извращенец, Володь, - подытоживает старший Юрка . — Ладно… Под твою персональную ответственность до первого предупреждения. — Она взглянула на Юрку: — Конев, если хоть что-то пойдёт не так, отвечать будете оба. Да-да, ты не ослышался, за твои промахи будет наказана Ирина, может, хоть это тебя остановит. Володя! — Она крикнула ему, а тот отступил на шаг назад, будто со страху. Вдруг его острый взгляд переметнулся на Юрку, и Володя вмиг изменился — разрумянился, расправил плечи и смело шагнул к воспитательнице. — Да, Ольга Леонидовна? — Принимай нового актера. А чтобы не вздумал филонить, если с кружком тебе потребуется помощь, расширим обязанности Конева. О его успехах докладывать ежедневно. — Хорошо, Ольга Леонидовна. Конев… Юра, кажется, да? Репетиция начнётся в кинозале сразу после полдника. Пожалуйста, не опаздывай. «Па-а-ажалуйста», — мысленно передразнил Юрка, Обоим Коневам прилетает по легкому подзатыльнику, младшему от Ирины, а старшему от Володи. хотя Володин голос оказался красивым. Бледные щёки Володи окрасились румянцем, который ,к счастью, никто не заметил (кроме трёх мадам из будущего...). Чуть ниже стандартного баритона, шелковистый, приятный, но совсем не певчий, не поставленный. И из-за того, что Володя вычурно тянул «а», его строгий тон показался Юрке смешным и немного раздражающим. - Вам не кажется или на голове обих Юр рано или поздно, появится шишка от подзатыльников? - шепотом спрашивает Мари у своих друзей. - Я тоже об этом думал, - говорит Тай , Ками и Эван подтверждают эту фразу кивком головой. Вблизи вожатый перестал казаться испуганным, наоборот, когда он подошёл поближе и посмотрел на Юрку, будто переменился — деловито поправил за дужку очки, вздёрнул подбородок и чуточку свысока взглянул на него. Юрка, достававший Володе до носа, Маша из 2009 умиленно что-то прошептала, но опять же, этого никто не заметил. качнулся на пятках и сообщил: — Понял, буду вовремя. Володя кивнул и посмотрел в сторону — на ребят, копошащихся с проводами у динамиков. И, строго прикрикивая на ходу: «Ну что вы делаете! Это провода от цветомузыки!», бросился к ним. Юрка отвернулся. Танцплощадка гудела, как растревоженный улей. Деловитые пионеры снова принялись заниматься кто чем: что-то вешали, что-то чинили, красили, мыли и подметали, а позади Юрки, на эстраде, натужно скрипели верёвки. Ребята собирались вешать плакат-растяжку, который лежал на сцене. Завхоз Саныч скомандовал громовым голосом: «Тяни!» Верёвки вжикнули, и над самой Юркиной головой взлетела широкая, ярко-алая тканевая полоса с белоснежной надписью. Юрка хмыкнул, дёрнул порядком ободранный краешек своего пионерского галстука и с презрением проскандировал надпись: «Как повяжешь галстук, береги его! Он ведь с красным знаменем цвета одного!» - Глава закончена, - кивнула Мари. - Я предлагаю сделать небольшой перерыв, ну, там, позавтракать, еще что-нибудь сделать.., - сказала Ками, чуть разминая спину. Позвоночник хрустнул, - Ох, еб.., - чуть не крикнула девушка, но вовремя осеклась, - Бедная моя спина .