Ты у меня в крови, словно святое вино

      Майк вздохнул, вытянувшись горизонтально на диване в подвале, скрестил ноги и сложил руки на животе. Он вглядывался в открытые балки недостроенного потолка, и паутина, натянутая между ними, поблёскивала в мягком лунном свете, проникающем через окна. Он должен был быть в восторге. Они снова спасли мир, и все, кто был ему дорог, теперь в безопасности…       Но он не мог перестать думать о Макс.       Его преследовал душераздирающий крик, который она издала, когда демопёс набросился на неё, и тот ужас, который подобно стреле пронзил грудь, когда он подумал, что она вот-вот умрёт прямо на его, чёрт возьми, глазах… что она умрёт, так и не узнав, что он к ней чувствует.       Потому что теперь было ясно одно — он по-прежнему испытывал к ней самые разные чувства, и со временем они не угасли. Даже наоборот, время, проведённое вдали друг от друга, только усилило их. И то, что произошло между ними после того, как они убили демопса, недвусмысленно это доказало.       Он даже не думал, а просто действовал, поддавшись необузданному, вязкому желанию и импульсу — словно разум не контролировал его тело. Словно блядские нейтронные звёзды столкнулись и слились воедино. Майк не уверен, что смог бы остановиться, даже если бы захотел.       А он определённо этого не хотел.       В тот момент в мире не существовало ничего и никого, кроме Макс, и ничто не имело значения, кроме того, что с неё всё в порядке и что ему просто физически необходимо быть настолько ближе к ней, насколько это возможно. Доказательством этому служили следы, до сих пор проступающие на его теле: синяки, рассыпавшиеся по шее и груди, а на спине — четыре красные параллельные линии. Они понемногу бледнели, и Майк не был уверен, что чувствует по этому поводу — облегчение или разочарование.       В его жилах запульсировали образы той ночи, но потом он вспомнил, как они смотрели друг на друга на подъездной дорожке у дома Байерсов, и воспоминания окатили его ледяной водой. Он неделями умирал от желания, чтобы она посмотрела на него хоть с каким-то оттенком эмоции, но тот взгляд его уничтожил.       В кои-то веки все тщательно сдерживаемые ей чувства были написаны на её лице. Они смотрели друг на друга всего несколько секунд, и она попыталась исправить ошибку, отвернувшись, но он успел увидеть. Боль. Смятение. Ярость. Тоску.       И в тот же миг Майк понял, что она всё это время скрывала чувства. В конце концов, их отношения и всё, что за этим последовало, что-то значили для неё. Он был таким идиотом, что не понял этого раньше.       Вот только любил он Оди… разве нет? Они предпочитали не загонять отношения под какие-то ярлыки, не употребляли таких слов, как «парень» и «девушка», но разве это не было самим собой разумеющимся фактом с того дня, как она вернулась? А это, в свою очередь, означало, что он… что? Изменил? Но всё, что произошло, не ощущалось как измена.       И если Майк был честен с собой, то чем больше времени они проводили вместе, тем больше он понимал, что у них не так уж много общего. Она всё ещё находилась в процессе становления полностью сформировавшейся личности. Это даже казалось чем-то неправильным — быть с кем-то, кто ещё даже толком не знает, кто он такой.       Но впервые в жизни он почувствовал себя значимым, — помогал ей, защищал её, чтобы она могла спасти Уилла. От этого было трудно отказаться. Раньше ему казалось, что она была первым человеком в жизни, созданным специально для него. Но теперь он не был так уверен. Теперь ему казалось, что он играет какую-то роль. Может быть, он уже перерос то первоначальное увлечение?       Может, всё было бы проще, если бы они были младше — если бы прошло не так много времени, и они могли бы расти вместе. Но за прошедшие два года он сильно изменился и уже не был тем мальчишкой, который встретил её под дождём в ту ночь. Или, возможно, они могли бы быть вместе, если бы он не был сначала с Макс. Если бы у него не было поводов сравнивать и он не знал, каково это — чувствовать с кем-то такую глубокую и непринуждённую совместимость.       Застонав, он протёр глаза. Что, чёрт возьми, он должен был делать?       От размышлений его отвлёк звук лёгкой поступи, спускающейся по лестнице. Майк повернул голову в сторону, ожидая увидеть мать с горой постиранного белья, но вместо этого перед ним предстало обеспокоенное лицо сестры. Он нахмурился. Нэнси никогда не спускалась в подвал.       — Ты чего? — спросил он, свешивая ноги с кровати, чтобы сесть.       Она скрестила руки на груди, примостившись на краешке кресла.       — А что? Сестра не может проведать младшего брата? — Майк скептически посмотрел на неё, и она вздохнула. — Ну ладно. Мне просто интересно, собираешься ли ты что-то делать в отношении Макс.       Он почувствовал, как кровь отхлынула от его лица, и нервно рассмеялся.       — Что? О чём ты… о чём ты говоришь?       — У нас общая стена, Майк, — Нэнси укоризненно на него посмотрела. Рот Майка раскрылся от ужаса. О нет. Нет, нет, нет, нет, нет. Она, должно быть, увидела выражение его лица и быстро добавила. — Не волнуйся, я слышала лишь ваши разговоры. Но мой плеер всё же оказался полезнее, чем обычно, в те несколько месяцев, когда вы… не только… говорили.       — О боже, — он поморщился и обхватил горящие щёки руками, жалея, что Нэнси не захватила с собой один из пистолетов, когда решила спуститься в подвал. Это было совершенно унизительно. Как только оцепенение спало, он поднял голову, провёл ладонями по лицу и устало выдохнул.       — Я не могу ничего сделать в отношении Макс, — он пожал плечами. — Ну, типа… всё кончено. Совсем.       — А ты уверен? — Нэнси подняла бровь. — Что-то же произошло той ночью? У карьера?       Он неохотно кивнул, глядя на свои сцепленные руки.       — Я такой кусок дерьма.       — Ну, по крайней мере, ты такой не один, — вздохнула Нэнси, глубже усаживаясь в кресло и скрещивая ноги.       Майк ошеломлённо слушал, пока она рассказывала ему о том, как зимой воссоединилась с Джонатаном, как так и не смогла избавиться от чувства вины за смерть Барб и о том, как её родители не теряли надежды даже спустя все эти годы. В конце концов им удалось раздобыть запись, на которой доктор Оуэнс признаётся в сокрытии её исчезновения, и они отправились в поездку в Иллинойс, чтобы встретиться с журналистом, которой мог бы помочь осветить эту историю.       — …и мы выпили много водки, чтобы отпраздновать, а кровать была только одна…       — Фу, Нэнси! Это я слушать не хочу! — промычал Майк, затыкая уши руками. — Стоп, в январе? Но ты ещё встречалась со Стивом.       — В общем-то да… — теперь настала её очередь виновато опустить глаза. — Но в тот момент наши отношения напоминали прогулку по минному полю, и я наговорила кое-что на новогодней вечеринке…       Она покачала головой и встретила его взгляд, наклонившись вперёд и оперевшись локтями на колени.       — Так вот, что я хочу сказать. Бороться с этим притяжением невозможно. Ты можешь только лгать себе бесконечно долго, а потом понимаешь, что причиняешь боль всем, кто оказывается замешан в этой ситуации.       Майк вздохнул и откинул голову на спинку дивана. Нэнси была права. Должна же была быть причина, по которой они с Макс продолжали кружить друг вокруг друга, не в силах отпустить, — словно они были втянуты в орбиты друг друга, как двойные звёзды.       Через несколько секунд он услышал, как Нэнси встала и пошла обратно наверх, оставив его наедине со всеми тревожными мыслями. Может, ему стоило сделать в голове список со сравнением двух девушек, чтобы помочь себе разобраться в происходящем. Логика всегда берёт верх.       Начал он с минусов. Макс была, пожалуй, самым упрямым и несносным человеком, которого он когда-либо встречал. На любой вопрос у неё обязательно было мнение. Раздражающее мнение, о котором она без проблем готова была спорить часами напролёт. Но разве это было недостатком? Оказалось, что ему нравилось это в ней; нравилось спорить с ней, и чем глупее и мелочнее был повод, тем было лучше.       Между тем у Оди с выражением и формированием своего мнения были проблемы. Но это же была не её вина, а исключительно больных психопатов из лаборатории, так что разве он не обязан был оставаться с ней в силу долга? После всего, через что они прошли, и после всего, что она для них сделала. Она защищала их, спасала столько раз, что и не сосчитать. Она вернула ему лучшего друга.       И, к тому же, Оди не была каким-то абсолютно чистым листом. У неё было так много замечательных качеств. Она была силой стихии. Бесстрашной, верной и внушающей благоговение, но в ней была и более мягкая сторона. Та сторона, которая просто хотела, чтобы о ней заботились. И большую часть своего подросткового возраста Майк хотел стать таким человеком для неё. Его привлекала её невинность, то, что она так ясно разделяла мир на хорошее и плохое и неустанно боролась за то, что было правильно.       И когда такая супергероиня, как она, решила, что он один из немногих людей в мире, рядом с которыми она чувствует себя в безопасности, это казалось лучшим ощущением на свете. Только, пожалуй, теперь ему хотелось большего. Теперь он задавался вопросом, нравится ли она ему на самом деле или он просто не хочет потерять её снова.       Он снова лёг на спину, переплетя пальцы рук за головой, а мысли его вернулись к Макс. Если у Оди душа была нараспашку, то у Макс душа пряталась за стенами, возведёнными высотой в несколько километров. Впрочем, Майк понимал, почему. И чувствовал себя таким счастливым, когда она опускала их настолько, что позволяла заглянуть внутрь.       Она тоже по-своему проявляла нежность. В том, как, едва касаясь кончиками пальцев, убирала его волосы со лба, когда они подали ему на глаза; в том, как всегда следила за тем, чтобы Уилл принимал участие в разговоре, когда он, Дастин или Лукас слишком увлекались обсуждением; в том, как она противостояла мудакам, — Билли и отчиму.       Она, как и Оди, была бесстрашной и даже безрассудной, когда речь заходила о чём-то физическом, — каталась на скейтборде, ввязывалась в драки и, не задумываясь о собственном благополучии, стала приманкой для демопса, когда Майку понадобилась её помощь.       Но её сердце… он знал, что для неё это не пустяк — поставить его на кон. А он поступил с ним неосторожно. Боже, каким же ублюдком он был по отношению к ней. Она не заслуживала ничего подобного. Просто он так увлёкся возвращением Оди, вновь ощутив её присутствие.       С Оди он чувствовал тепло, безопасность и собственную необходимость. Но с Макс… с Макс он чувствовал себя по-настоящему живым. Больше, чем когда-либо. Когда они спорили, когда занимались сексом, когда просто сидели в его подвале и играли в видеоигры… Он и понять не успел, когда это произошло. Она обрушилась на него, как первый ливень после долгой засухи, оживив в нём то, о чём он даже не подозревал, что было похоронено глубоко под поверхностью.       Это было самое настоящее чувство, которое он когда-либо испытывал. В этом не было ничего поддающегося анализу.       Бороться с этим притяжением невозможно…       Майк сел, резко вдохнув. Внезапно выбор перестал быть выбором. И он знал, что должен сделать.

***

      Желудок сводило, пока он шёл по тропинке, ведущей к хижине. Из влажной земли начали прорастать цветы, крошечные зелёные стебли пробивались сквозь ковёр из мёртвых листьев.       Чёрт, неужели он правда собирался это сделать? Неужели правда собирается порвать отношения с девушкой, которую когда-то с полной уверенностью считал родственной душой? Он так хотел чувствовать себя правильно рядом с Оди, но этого не происходило. Словно он пытался вставить кусочек пазла не на своё место.       Когда показалась хижина, сердце Майка подскочило к горлу. Он не видел Одиннадцать с той самой ночи, когда произошёл кошмар с вратами, почти три дня назад. Он по-прежнему каждый день разговаривал с ней по радио, чтобы убедиться, что у неё всё в порядке, но, чтобы дать себе время и возможность подумать, сказал ей, что родители наказали его за то, что он провёл всю ночь где-то вне дома и даже не предупредил.       Он даже предположить не мог, как Оди к этому отнесётся. Может, если повезёт, она просто свернёт ему шею, и тогда ему не придётся разбираться со всем, что натворил, потому что он будет мёртв. А если она так не поступит, то велика вероятность, что Хоппер выследит его и сам расправится.       Дверь открылась прежде, чем он успел подняться по лестнице.       — Майк! — обрадовалась Оди и тут же бросилась в объятия. Подбородок она положила ему на грудь и улыбнулась. — Ты не поверишь! Хоппер сказал, что если летом я буду усердно заниматься, то уже осенью смогу пойти в школу вместе со всеми!       — Круто, — рассеянно сказал Майк, высвобождаясь из её объятий и заглядывая внутрь дверного проёма. — А он… он где-то тут?              — Нет, на работе.       Господи, спасибо, подумал он, когда они вошли в пустую хижину.       — Давай побудем здесь, — Майк жестом указал на диван и сел. Ладонями он упёрся в верхнюю часть бёдер. В груди внезапно стало тесно, и дышать стало значительно труднее.       — Что случилось? — спросила Оди, сразу почувствовав, что что-то не так. Она всегда могла прочитать его как открытую книгу.       — Что? Ничего. Ничего не случилось.       — Майк, — она устремила на него пронизывающий взгляд. — Не лги.       Майк сглотнул. Горло казалось сырым.       — Ладно. Знаешь, ты же… дружишь с Лукасом и Дастином? — начал он, тщательно подбирая слова. — И мы с тобой тоже друзья, но и… не только?       Она на секунду озадачилась, но потом кивнула, и на её лице расцвела небольшая улыбка.       — Потому что мы целуемся?       — Да. Ну… дело в том, что в последнее время… я думал, что может… нам стоит быть просто друзьями, как ты с парнями.       — Я не понимаю, — Оди напряглась, склонив голову набок.       О боже, её глаза. Они были такими круглыми и непонимающими. Ему нужно было просто собраться с силами и расставить все точки, но он почувствовал себя так, будто стреляет прямо в лицо маме Бэмби. Он опустил взгляд на колени.       — Я не думаю, что нам стоит больше быть вместе.       На другом конце комнаты с громким треском разбился стакан, заставив обоих подпрыгнуть от неожиданности.       — Прости, — пробормотала она, вытирая нос.       — Нет, Оди, это я должен просить прощения. Мне жаль, мне так жаль. Я не хотел…       — Это из-за Макс? — глаза Майка расширились. Как она…? — Вы смотрите друг на друга… по-другому, — объяснила Оди, видя его шок.       — До того, как ты вернулся, я думал, что ты ушла навсегда, клянусь, — он вздохнул и посмотрел на свои руки. — А мы с Макс были…       — Вместе?       Он нерешительно кивнул, потому что они и были вместе, разве не так?       — Вроде того, да.       — И я тебе больше не нравлюсь, — это было скорее утверждение, чем вопрос, и он поднял на неё встревоженный взгляд.       — Нет, Оди, ты мне нравишься, очень, но… наверное, просто как… подруга?       Она медленно кивнула, сделав прерывистый вдох.       — Но Макс тебе нравится больше, чем просто подруга?       — Наверное, да, — ответил он. Затем более решительно. — Да, она нравится мне больше, чем просто подруга.       — Я не понимаю, — хлюпнула носом Оди, и голос её стал тоненьким. Она быстро моргала, огромные глаза наполнились слезами. У Майка сжалось сердце от чувства вины. — Тогда почему ты дал мне повод думать, что я тебе нравлюсь? Я сделала что-то не так?       — Ты не сделала ничего плохого! — настаивал он, и слова застревали в комке в горле. — Дело во мне, я идиот, я такой, блять, идиот. Тогда ты мне действительно нравилась, очень сильно. Но прошло два года, это большой срок. А потом ты вернулась, и я был так рад, но, наверное, когда первоначальный восторг прошёл, всё стало не так, как раньше, и…       Он прервал себя, сделав успокаивающий вдох. Блять, как же его понесло. Возможно, его объяснение только сильнее запутало её.       — Мне жаль, — тихо повторил он, не зная, что ещё можно сказать.       Наступила мучительная пауза, и по её лицу потекли слёзы, но она не издавала ни звука. Его затошнило от мысли, что он был причиной этому. Её руки сжались в кулаки, и он боролся с желанием протянуть руку и утешить её. Ему было невыносимо видеть её расстроенной, но подобный жест лишь послужил бы неоднозначным сигналом.       Наконец, она глубоко вздохнула и провела по щекам ладонями, а затем посмотрела на него.       — Мы всё ещё друзья?       Майк с облегчением выдохнул, сдерживая слёзы, которые уже успели навернуться на глаза. Может быть, он всё-таки не совсем сжёг мосты. Она всегда будет одним из самых важных людей в его жизни, хоть и совсем не так, как он думал вначале. Он придвинулся к ней поближе на диване и неуверенно положил руку на её худенькое и вздрагивающее плечо.       — Конечно, и всегда ими будем. Обещаю.       

***

      На следующий день Майк отправился в гости к Уиллу. С той ночи он снова находился под наблюдением в лаборатории, чтобы все могли убедиться, что в нём не осталось никаких признаков существования Истязателя Разума. Утром этого дня ему наконец дали добро, сказав, что подтверждений этому нет, и разрешили вернуться домой.       Майк испытал огромное облегчение от того, что с Уиллом всё было в порядке, и надеялся, что на этом закончится всё сверхъестественное безумие, которое преследовало их подобно чуме. Он не думал, что смог бы вынести ещё раз, если друг будет так страдать.       Вскоре после того, как он приехал, Уилл спросил, как дела у Одиннадцать, и Майку ничего не оставалось, как рассказать обо всей поганой ситуации.       — Так ты переключился? — спросил Уилл, когда Майк закончил, даже не пытаясь скрыть осуждение в голосе. — Вот так просто?       — Решение не было простым. Я пытался быть с Оди, но Макс… она здесь, — Майк прижал кончики пальцев к центру груди. — Я знаю, что это звучит глупо, но…       — Да нет, — Уилл покачал головой. — Я понимаю.       — Может, она и не простит меня, но с моей стороны было бы несправедливо заставлять себя и Оди чувствовать то, чего на самом деле нет.       — Дерьмо, Майк.       — Знаю. Знаю, — Майк пробежался пальцами по волосам. — Я думаю, что проебался, Уилл. Она спала в моих объятиях, а я просто… боже, не могу поверить, что вот так просто бросил её. Я просто кусок дерьма.              — Майк, ты не кусок дерьма, — возразил Уилл. — Тебе глубоко не всё равно на окружающих тебя людей, и ты такой, какой есть. Именно поэтому мы тебя любим. Но иногда ты можешь так сосредоточиться на одном человеке, что забываешь обо всех остальных. А Оди была очень важна для тебя в тот значимый период твоей жизни.       Майк смотрел в пол, и от поддержки друга легче ему не стало. Хорошие люди не поступают так, как поступил он.       — Я тебе кое-что покажу, — Уилл перегнулся через край кровати и взял в руки тубус. Из него он вытащил свёрнутый в трубочку ватман и протянул Майку. — Это мой художественный проект.       Майк осторожно развернул его и увидел картину, изображающую бой друзей с трёхглавым драконом. Макс тоже была там, из спины её распустилась пара пернатых крыльев, а огненно-рыжие волосы дико развевались вокруг неё так, словно она была сиреной, когда атаковала одну из голов монстра сверху.       На его лице расцвела улыбка. Он и не подозревал, что рисунки Уилла стали настолько хороши.       — Потрясающе, — он взглянул на Уилла. — Это ты нарисовал?       — Да, — Уилл прочистил горло и придвинулся ближе к Майку на краю кровати, указывая на его персонажа-паладина. — Видишь? Ты нас ведёшь. Ты направляешь всех нас, вдохновляешь нас. Это… то, что ты всегда делаешь, — теперь он указал на щит. — Видишь герб? Это сердце. И я знаю, что это слишком очевидно, но вот что держит нашу компанию вместе. Сердце.       Уилл вернулся на место, где сидел до этого, и взгляд его, необычайно серьёзный, встретился со взглядом Майка.       — Мы все знаем, что ты прекрасный человек, Майк. Мы знаем, что всё, что ты делаешь, — это потому, что тебе не всё равно, и ты бы никогда не причинил никому из нас боль специально. И Макс тоже это знает.       Майк сглотнул и снова посмотрел на картину, тронутый тем, что друг настолько верит в него. Он провёл кончиками пальцев по свирепому, неприручённому образу Макс, и в груди у него заклокотали раскаяние и сожаление.       — Возможно, но думаю, что она ни за что меня не простит. Ну, я бы не простил. У неё и так были проблемы с доверием, а теперь ещё и это… — вздохнув, он посмотрел на Уилла. С его стороны было нечестно воспринимать друга как посредника, но он должен был узнать. — В последнее время вы были неразлучны…       — И? — Уилл бросил на него косой взгляд, приподняв бровь.       — Вы с ней разговаривали? — продолжил Майк. — Как она?       — Она в порядке, — уклончиво ответил Уилл. — Отчим ушёл из семьи.       — Серьёзно?!       — Да, вроде практически на следующий день после того, как всё случилось.       — Хорошо, — кивнул Майк. Одним монстром меньше. — Ты знаешь что-нибудь ещё? Например, как она относится к некоторым… событиям?..       Уилл вздохнул.       — Если ты спрашиваешь меня, есть ли у тебя шанс… есть. Только один. Так что не испорти всё в этот раз.       — И как мне это сделать?       — Ты просто должен поговорить с ней о своих чувствах. И серьёзно. Действительно серьёзно. Ты же знаешь, что образ суровой девчонки и неприкасаемой сучки — всего лишь образ?       — Конечно. Знаю. Но я должен попытаться. Когда есть хоть малейшая вероятность вернуть её.       — И не делай ей больше больно, Майк, — сказал Уилл, и взгляд его был почти умоляющим. — Она этого не заслуживает.       Майк кивнул, и на него накатила новая волна стыда. Если Макс простит его, он сделает всё, что в его силах, чтобы никогда больше не ранить её чувства. Он глубоко вздохнул и встал.       — Ты знаешь, где она?

***

      Пересекая пустое футбольное поле, Майк смотрел на небо. Над головой клубились тёмные тучи, воздух был металлическим и тяжёлым от предчувствия скорого ливня. Ему следовало бы отрепетировать то, что он собирается сказать: извинения, которые ему необходимо принести; обещания, которые он хотел бы сдержать. Но эмоции переполняли его, не давая здравому смыслу взять верх.       Он собирался поступить так, как посоветовал Уилл, и просто сказать Макс о своих чувствах, а если она отвергнет его и решит, что больше не хочет видеть его в своей жизни… что ж, об этом он думать не хотел.       Он увидел бейсбольную площадку и следом — её, и сердце тут же бешено забилось в грудной клетке, отдаваясь пульсацией в нёбе. Она стояла на питчерской площадке, зелёная бейсболка была надвинута на голову задом наперёд, и она бросала мячи из-под рук в сетку. Сезон софтбола начался несколько недель назад, и первая игра состоялась сразу после каникул.       Она, должно быть, заметила его приближение, но никак не отреагировала: её пристальный, сосредоточенный взгляд был прикован к невидимой мишени над домашней базой. Пальцы Майка покалывало от волнения, смешанного с решительностью, пока он подходил ближе. Он остановился прямо за сеткой, держась немного в стороне, пока она продолжала тренироваться, и проволока с яростным грохотом звенела при каждой подаче.       — Смотри пока можешь, Уиллер, но никакая техника не поможет тебе справиться с макаронными отростками, которые ты называешь руками, — крикнула Макс через минуту, по-прежнему избегая его взгляда.       Он фыркнул. По крайней мере, она не собиралась игнорировать его присутствие. Он смотрел, как она роется в сумке, набитой мячами, и ждал подходящего момента. Наконец, мячи закончились, и ей ничего не оставалось, кроме как подойти к нему поближе, торопливо собирая мячи, забившиеся в сетку. Один из них подкатился прямо к тому месту, где стоял Майк. Его пальцы впились в проволоку, когда она приблизилась, а сердце заколотилось так сильно, что он почувствовал головокружение.       — Может, поговорим о том, что произошло? — спросил он, когда она наклонилась, чтобы подобрать мяч.       — А что произошло? — она выпрямилась и отвернулась, не глядя на него.       — Не строй из себя дурочку.       Макс ощетинилась, идя обратно к площадке для подач.       — А, ты про тот быстрый трах в лесу? — равнодушно сказала она. — Так он ничего не значил. Мы просто радовались, что не сдохли, и слишком увлеклись. Ничего особенного.       — Не похоже на это.       Она не сводила глаз с площадки, готовясь к очередной подаче, но он заметил, как у неё сжалось горло, когда она сглотнула.       — А на что похоже?       На волшебство, подумал он, но не сказал, потому что такое сопливое и банальное дерьмо на неё точно не подействует. Он подождал, пока мяч стукнется о заднюю поверхность сетки, и она наконец взглянула на него, в голубых глазах читалось смятение. Майк вздохнул.       — Не знаю, но… мне показалось, что это было естественно, а тебе?       Макс на секунду замешкалась, и что-то мелькнуло в её взгляде, но потом он снова затвердел, и она отвела глаза.       — Неважно, что тебе там показалось.       — Почему?       — Ты знаешь, почему, — фыркнула она.       Осторожно, словно приближаясь к пугливому дикому животному, он обошёл проволочную сетку и направился к питчерской площадке.       — Макс, кажется, я понял, что держался за то, чего больше нет. Прошло слишком много времени, и теперь я хочу совсем другого, как оказалось.       Он остановился в нескольких шагах от неё. Макс задумчиво посмотрела на него, а всё её тело напряглось, словно она была готова броситься наутёк. Ветер усилился, развевая её длинные волосы, и он почувствовал, как что-то мокрое приземлилось на его руку. Макс посмотрела на грозовое небо, с которого начали падать редкие капли дождя, но Майк не сводил глаз с неё.       — Прости, что прошло столько времени, пока я это осознавал. И мне очень жаль, что я причинил тебе боль, пока пытался разобраться в себе.       Макс моргнула, нахмурившись и скривив губы.       — Ты не можешь причинить мне боль, Уиллер, — огрызнулась она, защищаясь. — Не думай о себе слишком много.       — Ну, мне всё равно жаль, Макс, — он сделал ещё один шаг к ней, изо всех сил стараясь не выдать дрожь в голосе. — Ты должна простить меня. Ты должна дать мне ещё один шанс. Пожалуйста.       Она скрестила руки на груди и покачала головой, глядя вдаль.       — Давай ты меня ударишь? — предложил Майк, заставив её взгляд вернуться к нему, и кивнул на мяч в её руке. — Ты злишься на меня, так ударь меня. Один штрафной бросок, ниже шеи.       Макс поджала губы, окинув его взглядом.       — Отлично. Встань за базой.       Хорошо, подумал Майк, направляясь к домашней базе. Один небольшой удар он сможет вынести. К тому же, он его полностью заслужил. Макс сможет выместить гнев, а потом выслушает его. Когда он повернулся к ней лицом, дождь пошёл сильнее, и холодные капли окатывали голову и плечи. Её лицо вновь приобрело сосредоточенное выражение, и она встала в стойку. О боже, она же не собиралась целиться прямо в его пах?       Руки Майка рефлекторно взлетели вверх, чтобы закрыть лицо, когда она замахнулась и бросила мяч.       — Блять! — прохрипел он, когда мяч ударил его в середину живота, чуть выше пупка. Боль мгновенно отозвалась во всём теле, и он согнулся, схватившись за живот. Чёрт побери, как такая хрупкая девчонка могла так сильно бросить сраный мяч? Переведя дыхание, он выпрямился и поднял подол рубашки, чтобы увидеть круглый красный синяк, который уже начал образовываться.       — Неплохо, — но когда он взглянул на неё, она уже на него не смотрела, — присела и собирала свои вещи в рюкзак. — Макс! Погоди! Куда ты?       Ветер уносил его слова куда-то в сторону, и в панике Майк начал бежать к ней. Она стояла, буравя его глазами, такими же грозовыми, как небо над головой.       — Это ничего не меняет, Майк. Ты просто приполз обратно, потому что соскучился по траху. А мне это неинтересно, ясно? Ты был не настолько хорош в постели.       — Это не единственная причина! — блять, и как он мог заставить её прозреть? Как ему заставить её поверить, что он готов на всё — на всё — ради второго шанса?       Ты просто должен поговорить с ней о своих чувствах.       — Ты мне нравишься, Макс! — выкрикнул он, заставив её прерваться. — Очень нравишься. Мне нравится проводить с тобой время, проигрывать тебе в видеоигры, мне нравится говорить с тобой обо всём, даже о чём-то душевном, что тебя определённо пугает. И да, секс с тобой, конечно, превосходен, но… мне нравится не только он. Мне нравишься ты и всё, что связано с тобой.       Пока он говорил, небо разверзлось, и дождь начал лить вовсю, быстро промочив их волосы и одежду. Она долго смотрела на него, не понимая, что происходит, и выражение на её лице было нечитаемым, но потом беззлобно рассмеялась.       — И что теперь? Я должна быть благодарна за то, что стала запасным вариантом?       Его охватило жгучее раздражение. Почему она всегда была такой занозой в заднице?       — Это ты всё закончила, помнишь? — воинственно произнёс Майк, не в силах сдержаться, чтобы не огрызнуться. — Ты первая сказала, что наши отношения ничего не значили, хотя ты знаешь, что это неправда!       — Хочешь сказать, что ты бы выбрал меня, а не её? — его рот бесполезно открылся и закрылся. Макс насмешливо хмыкнула. — Так я и думала.       — Нет! — закричал Майк, вытирая глаза от капель дождя. — Ты не запасной вариант, клянусь, но я… я должен был попробовать. С Оди, — он заикнулся. — Иначе я бы всегда сомневался. И теперь я точно знаю, что это не так… что она не…       Её лицо смягчилось, когда она поняла, что он пытался сказать. В его груди вспыхнула надежда. Он готов был поклясться, что она вот-вот сдастся, но вместо этого она лишь покачала головой и снова отвернулась.       — Я так не могу, — пробормотала она, наклоняясь, чтобы поднять рюкзак. Перекинув его через плечо, она повернулась и начала идти обратно к школе. У Майка свело желудок. Ничего не получалось. Похоже, он её не вернёт.       — Макс, пожалуйста, не уходи…       — Катись к Оди! Я уверена, что у вас всё получится.       — Я уже сказал ей, что мы должны быть просто друзьями! — воскликнул он, прежде чем она успела отойти слишком далеко. Макс замерла и, развернувшись, быстрыми шагами направилась к нему, а рюкзак соскользнул с её руки и упал прямо в грязь.       — И зачем ты это сделал? — зашипела она, встав прямо перед ним. Он посмотрел ей прямо в глаза, не желая отступать перед гневом в её взгляде, и тяжело дышал, пока вода стекала по его лицу.       — Ты знаешь, зачем, — она промолчала, но уходить не собиралась, поэтому он продолжил, бросив эго на произвол судьбы. — Я как будто находился во сне все эти годы, а потом ты поцеловала меня, и я очнулся, Макс. Ты сделала это. То, что было у нас, стало для меня чем-то настоящим. Самым настоящим, что я когда-либо чувствовал.       Он откинул волосы, прилипшие ко лбу, пытаясь подобрать слова, чтобы заставить её остаться.       — И… мы просто подходим друг другу, разве ты не чувствуешь? Несмотря на всё, несмотря на наши недостатки и различия. Просто подходим. И я знаю, что ты тоже это ощущаешь.       Какое-то время Макс молчала, и взгляд её метался туда-сюда.       — Как я могу быть уверена, что ты не передумаешь снова? — спросила она, и голос её был едва слышен над шумом дождя. — Что через месяц ты не проснёшься однажды утром и не поймёшь, что совершил ошибку?       — Я не передумаю! Вот почему я уже порвал с Оди. Или ты, или никто, Макс.       На них обрушились потоки воды, одежда насквозь промокла и теперь неприятно прилипала к телу, но оба стояли на своём. Она скрестила руки на груди, напряжённо размышляя.       — И как к этому отнеслась Оди?       — Ну… — он посмотрел себе под ноги. Ил превращался в грязь и окрашивал носки его высоких ботинок красным цветом. — Она уже знала, что это из-за тебя.       Макс издала неверящий смешок.       — Просто прекрасно! Думаешь, я хотела, чтобы твоя бывшая-по-совместительству-массовая-убийца смотрела на меня немигающим взглядом и в какой-то момент просто сжала горло силой мысли? Ты хоть на секунду задумался о последствиях таких идиотских действий? Конечно, нет, ведь для этого нужно иметь больше одной извилины!       Майк не смог сдержать улыбки. Он и не осознавал, как соскучился по её крикам. Ему казалось, что именно такой — пылкой, огненной и излучающей страсть — она нравится ему больше всего.       — Ты иногда такой ублюдок, Уиллер, и я даже представить не могу, почему ты просто стоишь здесь с этой мудацкой улыбочкой на лице. Нацепил мне на спину мишень, ты ёб…       Он резко обвил руку вокруг её талии и притянул к себе, заставив замолчать. Вторая рука легла на её лицо.       — Ты закончила?       Она подняла на него глаза, приоткрыв рот от шока. И, не дожидаясь ответа, Майк наклонил голову и прижался губами к её губам. Они были такими тёплыми, — разительный контраст с холодом, пронизывающим его до костей, — и скользкими от дождя. Ладони Макс легли на его грудь. Он чувствовал, что она разрывается между тем, чтобы оттолкнуть его и тем, чтобы притянуть ближе. Через несколько секунд победил последний вариант: она вцепилась в его насквозь промокшую рубашку и поцеловала в ответ так неистово, как никогда раньше.       Эйфория разлилась по венам Майка, когда он понял, что его ставка оправдалась. Она выдохнула ему в рот, когда он притянул её к себе. Их губы скользили и скользили друг по другу снова и снова, словно пытаясь наверстать упущенное время. В этом не было ничего нежного. Но, боже, как же он скучал по этому. Он скинул её бейсболку на землю и провёл рукой по влажным волосам, подбираясь к шее. Другой рукой он залез под подол её мокрой футболки, наслаждаясь теплом мягкой кожи, которая покрылась мурашками в ответ на его прикосновения.       Они целовались до тех пор, пока у него не закружилась голова и не заболели лёгкие, словно он тонул в самом лучшем смысле этого слова. Когда потребность в воздухе стала невыносимой, они отстранились друг от друга, соприкасаясь лбами и задыхаясь, делясь кислородом на двоих. Макс слабо стукнула кулачками по его груди.       — Пошёл ты, Майк, — прошептала она. — Ты просто бросил меня. Как будто я была никем.       — Знаю. Мне жаль, Макс. Мне, блять, очень жаль, — выдохнул он. — Ты не никто. Ты… ты — всё. Клянусь, я больше никогда не раню тебя. Ты сможешь меня простить?       Его пальцы отчаянно сжимали её волосы, пока Макс зажмурила глаза, и дождь стекал с её бледных ресниц. Мир вокруг них словно замедлился, и Майк ждал её ответа. Это был он. Тот самый момент истины. Сейчас его сердце находилось в её руках.       Она кивнула, и её нос слегла столкнулся с его носом. Он почувствовал себя настолько счастливым, что был уверен, что сможет сделать сальто назад, но вместо этого он снова коротко поцеловал её, а затем отстранился и обхватил её лицо обеими руками. Она промокла до нитки, щёки и нос покраснели от холода, губы распухли и порозовели, растянувшись в осторожной улыбке, но Майк подумал, что она никогда ещё не выглядела так прекрасно.       Он провёл большими пальцами по её щекам, надеясь, что вода, стекающая по ним, — это дождь, а не слёзы.       — Мы должны быть вместе. По-настоящему. Свидания, знакомства с родителями, грёбаные… ласковые имена, всё это. Нам больше не нужно прятаться.       — Ты уверен? — спросила она, смахнув воду с глаз и прищурившись. — Мы можем и поубивать друг друга.       Майк с вызовом поднял брови.       — Я не боюсь небольшого риска, а ты?       Он улыбнулся, когда она ответила ему ещё одним поцелуем, и руки её сомкнулись у него за шеей, чтобы притянуть ближе к себе. Из языки слились воедино, и он почувствовал, как сладкая жажда затрепетала в каждом сантиметре его тела.       Оглушительный раскат грома расколол воздух вокруг них, заставив отпрянуть друг от друга, и спустя мгновение они испуганно засмеялись.       — Надо убираться отсюда! — попыталась перекрикнуть ливень Макс.       Майк снова шагнул ближе, и его руки обвились вокруг её талии.       — Пойдём ко мне домой? Мы сможем согреть друг друга.       — Ну ладно, — она закатила глаза, поджав губы в попытке скрыть улыбку.       

***

      И через полчаса, когда их одежда оказалась на сушилке, а тела переплелись под одеялом на его кровати, когда неуверенные прикосновения и волнительные поцелуи превратились в нежные ласки и стоны, Майк понял, что выбора на самом деле не было с самого начала.