Ты у меня в крови, словно святое вино

      Всё очень быстро изменилось.       Настолько быстро, что она уже не понимала, на какой стадии находятся их недоотношения с Майком. Последние две недели они пребывали в состоянии бездействия; будто застыли на месте, и конца этому не было видно. Она не осмеливалась снова забираться в его комнату через окно, хотя, честно говоря, ей не раз хотелось так сделать.       Больше они почти не виделись, и не то чтобы она могла выдержать его присутствие. Каждый день после того, как раздавался последний звонок, оповещающий об окончании уроков, он уносился на встречи с Одиннадцать.       Не только он стал вести себя так. Дастин и Лукас не могли дождаться, когда придут и научат её чему-нибудь, составляли списки фильмов, телепередач и игр, которые они могли бы показать ей, как только она будет готова встречаться с людьми; даже Уилл рисовал картины, которыми она могла бы украсить комнату в хижине.       Макс пыталась быть хорошей, искренне пыталась.       Ей не приходилось бывать в изнанке или сталкиваться с чем-то подобным, и, судя по тому, что ей рассказывали друзья, это было жутко, но она все равно не понимала всеобщей одержимости девчонкой. Неужели она правда была такой крутой?       Супергероиней, как друзья всегда её называли. И как после такого Макс могла вообще выдержать какую-либо конкуренцию?!       День святого Валентина наступил и прошёл. Парни передали Майку симпатичные, нарисованные от руки открытки, чтобы он подарил их Оди. Для Макс они не подготовили ничего. Ну да, она уже два года подряд выражала неистовое презрение к этому глупому, выдуманному празднику, но всё же. Это задевало.       Не обращать внимание на крошечный голосок в голове, который шептал, что всё это время она на самом деле была просто заменой для Одиннадцать, стало невозможно.       В последнюю неделю февраля Майк сообщил, что Оди наконец готова принимать гостей.       Все встретились после уроков, и пока Лукас, Дастин и Майк, возбуждённо болтая, шли по коридору, Макс задержалась у шкафчиков и сделала вид, что ищет что-то в рюкзаке.       — Не принимай на свой счёт, — Уилл вдруг появился рядом с ней, глядя в коридор вслед друзьям. — Когда он думает об Оди, в мире больше никого не существует.       — Мне пофиг, — фыркнула Макс.       Она видела, что Уилл едва поверил в это, но он великодушно решил проигнорировать ложь и повернулся в направлении выхода. — Идёшь?       — Не знаю… — она накрутила кончики волос на пальцы. — Мне кажется, не стоит. Мы с ней не знакомы…       — Мы тоже толком не познакомились, — Уилл помрачнел. — Если будет не по себе, мы уйдём вместе. Я придумаю отмазку.       Узел, затянувшийся в животе Макс, немного ослаб. Она и забыла, что Уиллу тоже не довелось познакомиться с Одиннадцать. По крайней мере, у неё всё ещё есть кто-то, кто на её стороне.       — Спасибо, Уилл, — она выдавила улыбку.       Пережив абсолютно безбашенную поездку на машине, все они ввалились в крошечную спальню в хижине главы полиции в лесу. Уилл и Макс держались позади друзей, неловко переминаясь с ноги на ногу в дверном проёме, в то время как остальные парни рвались вперёд.       Чёрт побери, думала Макс, оглядывая девушку, сидящую на раскладушке. Она была хорошенькой — с идеальной без единого пятнышка кожей и большими ланьими глазами, которые засветились, как только взгляд упал на Майка.       Она наблюдала за их взаимодействием: как Одиннадцать машинально потянулась к его руке, стоило ему приблизиться, и вцепилась в неё как в спасательный круг; как Майк инстинктивно прижимался к ней всем телом, будто бы ставя себя между ней и остальными, защищая её.       До этого Макс не понимала, как он мог так сильно привязаться к девушке, которую знал всего неделю; как между ними могла возникнуть такая крепкая связь, что сердце Майка всё ещё тосковало по ней спустя годы после её исчезновения.       Но теперь она наблюдала за тем, как они ведут безмолвные беседы, что, впрочем, не мешало им понимать друг друга. И она видела, как он улыбался ей — блядской мечтательной улыбкой во все тридцать два зуба, которую Макс уже привыкла видеть на его лице в моменты их близости…       И до Макс наконец дошло.       Между ними не было ничего настоящего. Ни жарких взглядов, ни бёдер, соприкасающихся на диване, ни едва заметных касаний костяшками пальцев, когда они проходили мимо друг друга в коридоре; ни нежных поцелуев в его постели, ни секретов, которыми делились в темноте его комнаты.       Всё это меркло по сравнению с тем, как он смотрел на Оди.       Должно быть, всё время, пока они трахались и проводили время вместе, он думал о другой. А Макс была просто блядски тупой, если думала, что из их отношений может выйти что-то хорошее, в то же время будучи просто заменой; кем-то, кем можно заполнить пустоту.       Майку бы идеально подошёл театральный кружок вместо клуба «Адского пламени», потому что представление вышло чертовски убедительным. Макс бы, блять, поаплодировала стоя.       Через несколько минут Лукас и Дастин вышли из комнаты, а Дастин присел на край кровати, чтобы тут же заключить Оди в крепкие объятия.       — Майк, с ума сойти, — улыбнулся Дастин, воодушевлённо сжимая плечи друга. — Твоя первая любовь вернулась!       Макс пыталась ничем не выдать дрожь, пробежавшую по телу от таких слов, но они пронзили её до глубины души. Нужно убираться отсюда.       — Да… — усмехнулся Майк, пробежавшись рукой по волосам, и бросил косой взгляд на Макс. Она сохранила безучастное выражение лица и отвернулась.       Затем в разговоре наступило затишье, и она заметила, что пара карих глаз напряженно устремилась на неё. Живот свело.       На секунду Макс задумалась, не включали ли суперсилы Оди в себя чтение мыслей, потому что по тому, как она смотрела, казалось, что она знает каждую грязную мысль в голове.       — Привет. Я Макс, — с трудом выговорила она, шагнула вперёд и с вымученной улыбкой протянула руку. — Наслышана о тебе.       Девушка просто смотрела, не совершая никаких движений, чтобы ответить на рукопожатие. Парни неловко переминались с ноги на ногу, явно не зная, что делать, пока тянулось мучительное молчание. Макс опустила руку, желая, чтобы земля под ногами разверзлась и поглотила её.       К счастью, Хоппер выбрал именно этот момент, чтобы вернуться из супермаркета, и, громко топая бутылками по половику, развеял напряжение.       В руках у него были коричневые бумажные пакеты, которые, судя по всему, были набиты вафлями. От отнёс их к кухонному столу и хлопнул в ладоши, не обращая внимание на неловкость, в которую погрузилась хижина.       — Ну что, детки, проголодались?       Уилл прочистил горло.       — Вообще мы с Макс собирались поработать над проектом, так что мы уже пойдём…       Макс бросила на него взгляд, полный благодарности. Она чувствовала, что Одиннадцать всё ещё впивается в неё глазами, и от этого холодная дрожь пробежала по телу.       К счастью, тренировки по софтболу начнутся уже через пару недель, подумала она, когда они с Уиллом взяли свои вещи и вышли через хлипкую дверь. Тогда у неё будет достойное оправдание, чтобы не тусоваться с друзьями после школы.       Кроме того, как только Оди окрепнет настолько, что сможет выходить из хижины, её от Майка будет не отлепить. Как и следовало ожидать.       Пока они шли по тропинке, Макс смотрела на небо. Зимнее солнце уже опускалось за горизонт, и его бледный свет, проникая сквозь густые ветви деревьев, падал на сверкающий снег.       Она приехала в Хоукинс не в лучший период жизни — как душевно, так и эмоционально. Но потом она подружилась с парнями, и у неё появилось чувство общности, которого она никогда раньше не испытывала.       Но сейчас она впервые почувствовала себя чужой. Посторонней. И она задумалась — а она вообще была частью тусовки или же просто обманывала себя всё это время? Правда заключалась в том, что Макс могла с лёгкостью отделиться от друзей, и всё бы осталось по-прежнему.       К сопартийцам вернулся маг, и, как никогда не уставал напоминать ей Майк, зумерам в игре не место.       — Макс, стой!       Она замерла, и в животе затянулся узел, когда позади раздался голос Майка. Уилл, который был чуть впереди, тоже остановился и повернулся к ней с вопросительно изогнутыми бровями.       — Всё нормально, — сказала она Уиллу. — Я догоню.       Он кивнул и продолжил идти по тропинке.       Бурные, враждующие чувства бурлили в ней по мере того, как шаги Майка подходил всё ближе. Макс судорожно пыталась заглушить их и вернуть то отстранённое состояние пустоты, в котором она пребывала последние несколько недель.       Глубоко вздохнув, она прижала скейтборд к груди и повернулась, бесстрастно вскинув одну бровь.       Майк стоял всего в нескольких сантиметрах от неё, на лице его застыло глуповатое выражение.       — Привет. Ну… мы как будто вечность не разговаривали.       — Ну да, — она пожала плечами.       Он нервно рассмеялся и почесал затылок.       — Так вот… Прости, что пропадал, были дела…       — Ты её любишь? — резко спросила она, не желая затягивать неловкость и не имея настроения ходить вокруг да около.       Глаза Майка расширились, и он отвернулся, щурясь от бликов солнца. Он начал непрерывно кусать нижнюю губу.       — Я… — он глубоко вздохнул, разведя руки. — Всё сложно.       Блять. Она приложила все усилия, чтобы не вздрогнуть. Если до этого она думала, что готова к боли, которую причинит его ответ, то сейчас от его явной напряжённости у неё чуть не перехватило дыхание. Казалось, что сердце активно пытается разодрать грудную клетку и выскочить.       Однако она заставила себя не подавать виду, разжав челюсти и расслабив лоб. Он не должен был знать о том, как ранил её этими словами.       — Но ты же к ней что-то чувствуешь, — она осмелилась это озвучить. Майк не ответил. Ему и не нужно было. На его лице было написано абсолютно всё. Она сглотнула комок, поднявшийся в горле, и кивнула. — Тогда что между нами?       — Я… не знаю, — он повесил голову, и его плечи поникли. — Не знаю, понимаешь? Сейчас всё по-другому.       В одно мгновение обида её сменилась возмущением, и она поняла, что не может смотреть на него больше ни секунды. Блядский трус.       Макс шагнула чуть ближе, глядя ему прямо в глаза.       — Тогда давай я всё упрощу, Уиллер. Ты и я? Мы друг другу никто. И были никем, — сказала она самым безразличным тоном. — Мы просто трахались, потому что я этого хотела, так что не усложняй себе жизнь чувством вины.       Она испытала нечто вроде извращённого чувства удовлетворения, увидев грусть, мелькнувшую на его лице. Ну и хрен с ним. Он не имел права грустить. Уж точно не из-за этого.       — Макс… — он шагнул к ней, но она уже отвернулась, не в силах больше сдерживать слёзы, скопившиеся в уголках глаз и вот-вот готовые сорваться.       Жалкая, верящая в лучшее часть её души подумала: может, он кинется вдогонку, когда она будет уходить, но вместо хруста шагов по снегу она услышала лишь медленный скрип закрывающейся двери. Она сорвалась на бег, как только горячие слёзы, переполнившись, хлынули по щекам.       Это даже нельзя было назвать расставанием, потому что они никогда не были парой.       Так почему же ощущения были такими, блять, дерьмовыми?       С раннего детства Макс усвоила, что в мире есть люди, для которых всё складывается удачно, — люди, которые всегда получают то, чего хотят. Время от времени судьба давала шанс пожить так же, но ровно столько, сколько нужно было, чтобы сообразить, что она упускает; ровно столько, сколько нужно было, чтобы показать, какой счастливой может быть жизнь.       Но, как постоянно напоминала ей Вселенная, она просто не была одной из таких людей. И никогда уже не будет.       Всё вокруг напоминало ей о Майке.       Например, как-то она стояла в раздевалке, переодеваясь перед физкультурой, и хлопок дверцы шкафчика за её спиной перенёс её в день месяцем ранее — последний, день, когда они были вместе до того, как всё развалилось…       Макс стояла в очереди к фонтанчику с водой, сердце всё ещё колотилось после сорока приседаний подряд, которые она только что принудительно сделала для чёртового тестирования по нормативам.       Она стояла на одной ноге, растягивая переднюю часть бедра, когда вдруг краем глаза уловила движение. Повернув голову, она увидела Майка, который присел за трибунами и теперь размахивал руками, чтобы привлечь её внимание. Она вопросительно на него посмотрела.       — В раздевалке через две минуты, — гримасничая, чтобы она поняла по губам, он указал на вход в раздевалку для мальчиков, а затем поднял два пальца.       Макс слегка кивнула и отвернулась, а он поспешил к выходу. Кожу её покалывало от предвкушения. Перспектива провести время с ним была гораздо привлекательнее, чем бег на выносливость.       Она долго пила из фонтана, прежде чем со сморщенным от притворной боли лицом подошла к учителю физкультуры.       — Мистер Монтгомери, мне срочно нужно в уборную.       — Мэйфилд, мы уже начинаем следующую эстафету, — нахмурился он.       — Ну, понимаете… женские дни, — отчётливо произнесла она, многозначительно приподняв брови.       Мужчина средних лет ярко покраснел от такого заявления и тут же опустил взгляд на журнал со списком учеников.       — Конечно, иди, раз так… — сказал он, прочистив горло.       Растянув губы в победной ухмылке, Макс пошла через весь зал, затягивая хвост. Пояс зелёных шорт она подтянула, тем самым укоротив их до более соблазнительной длины. Подойдя к дверям, она обернулась, чтобы убедиться, что никто не смотрит, и в ту же секунду забежала в мужскую раздевалку.       Тут же на неё обрушилась непреодолимая волна запаха, который можно была назвать исключительно мужским. Она наморщила нос. Запах был похож на исходящий от спортивной сумкой Билли, только умноженный ещё в тысячу раз.       — Майк? — громко прошептала она в пустом помещении.       Он выглянул из-за последнего ряда шкафчиков.       — Сюда.       — Какого хера, Уиллер? — Макс подошла к нему, встала напротив и сложила руки на груди. — Тут вообще-то воняет.       — Серьёзно? — он нахмурил брови, и она кивнула. — Тогда в женскую раздевалку?       — Нет времени. К тому же Саманта Стоун и её подружки иногда заходят туда покурить.       — Ну что, хочешь вернуться на урок?       — Нет… — раздражённо ответила она спустя несколько долгих секунд.       Майк ухмыльнулся.       — Тогда перестань ныть и иди сюда.       Он резко схватил её за локти и притянул к себе, прижав Макс спиной к стенке шкафчика и нависнув над ней.       Макс почувствовала его дыхание на своих губах, и увидела, как закрываются его глаза, пока он наклоняется к ней, но в последний момент она отвела голову, опустив подбородок так, что её губы оказались вне досягаемости.       Майк замер, недоумённо посмотрев на неё. Взгляд его был таким, будто он готов отдать всё, что угодно, лишь бы обладать ею. Желание, бурлящее в её венах, было таким же пьянящим. Она помучила его ещё секунду, наслаждаясь ощущением превосходства. А затем бросилась вперёд, беря инициативу первой и не позволяя ему это сделать, — она брала что хотела, а не дожидалась, пока это придёт к ней само.       Их губы встретились с нежной настойчивостью, её рука легла ему на грудь, а пальцы впились в ворот его дурацкой футболки с эмблемой клуба. В ответ он провёл рукой по её шее и позвонкам, притянул её ближе и углубил поцелуй, когда она издала приглушённый стон.       Рукой он слегка приподнял её вверх за талию, чтобы поставить свою ногу между её. На секунду потеряв равновесие, она ухватилась за его плечи, и он поставил её так, что она оседлала его бедро, упираясь в него большей частью веса, даже несмотря на то, что ноги её всё ещё стояли на полу.       Она вплотную прижалась к нему, их языки голодно переплетались, а огонь в её нутре разгорался с каждой секундой сильнее и сильнее.       Затем он оторвался от её рта и перешёл к шее, и Макс внезапно осознала, насколько она противная.       — Стой, я же вся потная.       — Ага, я знаю, — прохрипел Майк, оттягивая воротник её жёлтой футболки, чтобы провести языком по её горлу.       — Псих, — задохнулась она, втайне восхищённая его необузданностью.       Не теряя времени, он опустился на колени, по пути стянув с неё шорты и обнажив новое, явно не невинное нижнее бельё в стиле бикини, которое она недавно приобрела. Майк приподнял брови и зубами оттянул тонкую резинку на её бёдрах.       Макс закатила глаза и нетерпеливо толкнулась бёдрами. Он по-волчьи оскалился и сдвинул бельё в сторону, а затем наклонился ближе. Она перекинула ногу через его плечо, чтобы дать больше доступа, и её белая кроссовка приземлилась на узкую скамейку позади него.              Она откинула голову на дверцу шкафчика, а он настойчиво имел её языком, пока она не стала такой влажной, что от желания уже дрожала. Он безумно хорошо владел ртом.       Он встал и приспустил шорты настолько, чтобы дотянуться до презерватива в заднем кармане, а затем поспешно его надел. Она закинула ногу ему на бедро, когда он пытался направить себя к её входу, но рост и угол были не совсем удачными.       Он возмущённо выдохнул и отошёл на шаг.       — Блять, просто… просто подпрыгни и обхвати меня ногами.       — Ни за что, ты меня уронишь!       — Я не такой слабак, — она скептически приподняла бровь, и Майк закатил глаза. — Просто попробуй.       На секунду Макс подумала о том, чтобы просто оставить его в раздевалке и уйти, но нетерпеливое пульсирование между ног не позволило мысли задержаться. Она ухватилась за его плечи и подпрыгнула: его руки легли на заднюю поверхность её бёдер, а лопатками она прижалась к шкафчикам для равновесия.       — Видишь? — он усмехнулся. — А разговоров было…       Она коротко рассмеялась, — будь он проклят за то, что заставил её смеяться, — и сжала бёдра вокруг него, желая скорее почувствовать его внутри себя.       Пришлось немного провозиться, но через несколько мгновений оба вздохнули с облегчением, когда их тела наконец соединились. А потом воздух наполнился лишь их задыхающимися стонами и ритмичным дребезжанием шкафчиков, отражающимся от стен…       Макс нахмурилась, заканчивая завязывать шнурки и не обращая внимание на то, что при ярком воспоминании внизу её живота разлилось тепло.       Уроки физкультуры и так были достаточно мучительными сами по себе, но теперь каждый раз, когда она переодевалась в раздевалке, в голове ещё и всплывали мысли о сокрушительных оргазмах, которые она больше не получала.              Беспокойными ночами, когда ей приходилось брать ситуацию в свои руки во всех смыслах, она пыталась вспомнить Шона или представить какого-нибудь безымянного и безликого парня, чтобы довести себя до наслаждения.       Но фантазий было недостаточно, и они неизбежно превращались в мысли о больших руках, вцепившихся в её бёдра; мягких губах на шее; тёмных волнистых волосах, которые были созданы для того, чтобы за них хвататься. А затем следовала волна тоски, которая вытесняла всё возможное удовольствие, и в конце концов Макс оставалась в равной степени расстроенной и подавленной.       На той же неделе она вернулась домой со школы и поняла, что все вещи Билли исчезли. Она знала — он больше не вернётся. Тем же вечером Нил захлопнул дверь так сильно, когда яростно выносился из трейлера, что рама треснула, — но об этом никто из них не смел говорить вслух.       После того, как Майк отверг её, она чувствовала себя так неуверенно, как никогда раньше; поэтому когда Дин приобнял её в коридоре и полушутливо пригласил на свидание, как делал каждую неделю, вместо того, чтобы по привычке фыркнуть и игриво отпихнуть его, Макс согласилась.       Такой чистый реванш благотворно сказался на её эго, что и требовалось. Да, обычно качки ей не нравились, но, возможно, полная противоположность её обычному типажу была как раз тем, что ей нужно, чтобы очистить вкусовое восприятие.       Он повёл её в пиццерию на Мэйн-стрит, где после тренировок и игр постоянно собирались спортсмены старшей школы. Поначалу всё шло хорошо, они болтали о предстоящих сезонах, деля между собой пепперони с двойной порцией сыра. Но когда темы для разговоров довольно быстро иссякли, всё пошло кувырком.       Он не смотрел те фильмы и сериалы, которые нравились ей, а она не интересовалась профессиональными спортивными клубами, — она играла в софтбол лишь потому, что ей нравилось что-то швырять, и в этом она была хороша.       Сейчас вот он говорил о реслинге в тяжёлом весе на протяжении последних десяти минут, и Макс чувствовала, как стекленеют глаза, пока потягивала третью за вечер колу. В разговоре наступило очередное затишье, и она заметила, что один из автоматов для игры в пинбол освободился.       Она кивнула подбородком в сторону автомата.       — Спорим, я тебя обойду?       Дин поднял бровь и поднялся с места.       — Спорим, — он обнял её за плечо, пока они шли к нему. — Не переживай, Ракета, я буду поддаваться.       — Не стоит, — ухмыльнулась она.

***

      — Да! Ну как, съел, Розатти? — воскликнула она пятнадцать минут спустя, когда в третий раз подряд обнулила его счёт. Макс повернулась к нему с широкой улыбкой. — Может, это мне нужно было поддаваться?       — Ага, я понял, ты победила, — Дин сердито посмотрел на неё и пнул ногой автомат для пинбола, после чего спешно пошёл обратно к столику.       От агрессивного тона она дрогнула.       — Я просто пошутила…       — Можно и не быть такой сукой из-за выигрыша, — пробурчал он.       — Ну… прости? — её сильно удивило отсутствие у него чувства юмора. Макс взяла пальто со спинки стула и посмотрела в сторону двери. — Знаешь, я, наверное, сама доеду до дома.       — Погоди, — рука легла на её предплечье и крепко его сжала. — Всё нормально, но мне не нравится, когда со мной так разговаривают.       Он послал ей чарующую улыбку.       — Пойдём, подвезу тебя.       Макс засомневалась. Внезапные смены в его настроении не давали ей покоя, но снаружи был лютый мороз, и она не очень хотела ждать автобус, поэтому она неохотно кивнула и последовала за ним к двери.       В машине они не разговаривали, — вместо этого на протяжении всей поездки раздражающе звучала песня с его кассеты. Она сидела, обхватив себя руками, и смотрела в окно, желая, чтобы он ехал быстрее и это кошмарное свидание наконец закончилось.       И вдруг вместо того, чтобы повернуть налево, Дин заехал на пустую парковку перед закрытой винной лавкой и заглушил двигатель, погрузив их в гнетущую тишину. Воздух в машине резко стал удушающе горячим, и Макс охватило чувство ужаса.       — Какие-то проблемы с машиной? — пошутила она, пытаясь не дать напряжённости охватить себя, хотя в желудке уже завязался узел. — Как раз сегодня не взяла с собой набор инструментов.       — Смешная ты, — сказал он, тонко улыбнувшись, а потом нажал на кнопку, блокирующую все двери с громким щелчком.       Этот звук заставил её сердце забиться чаще, и вовсе не от счастья или предвкушения. Обычно Билли так поступал перед тем, как сказать самое изощрённое и жестокое дерьмо, в те времена, когда ему ещё приходилось везде её подвозить.       В этот момент краем глаза она уловила движение и обернулась. Дин наклонился, чтобы поцеловать её, и его потемневшие глаза остановились на её губах.       — Стой! — она отодвинула голову, и он замер в нескольких сантиметрах от её лица. — Что за хрень?!       — Не притворяйся святошей, Мэйфилд, — сказал он, закинув руку на спинку её сидения. — Или ты забыла, что в Форест-Хиллз у меня есть друзья? Джонни рассказал мне о парне, с которым ты трахалась всё лето.       Макс ошеломлённо моргнула, не в силах говорить. Она и не знала, что кто-то видел их с Шоном. А Джон Маккей был тем ещё извращенцем. Сколько он видел? Одна только мысль о том, что он за ней следил и всё рассказывал своим друзьям, вызвала тошноту.       В реальность её вернула рука Дина, скользнувшая по ноге. Она с отвращением посмотрела вниз, где его толстые пальцы обхватили внутреннюю поверхность её бедра.       Какого хера она ничего не предпринимает? Макс чувствовала себя обездвиженной, такой же беспомощной, как и каждый раз, когда Нил угрожал её маме.       — Так вот… — прошептал Дин, приникая губами к её шее. — Я знаю, что ты не недотрога.       Его горячее, влажное дыхание отдавало запахом мяты, и от этого хотелось блевать.       — Не… — это всё, что Макс смогла выдавить. Она попыталась отстраниться, но он уже прижал её спиной к двери.       Мокрые губы опустились на её шею, и сердце зашлось в приступе паники. Его рука скользнула выше и власти провела прямо по шву джинсов. Это мерзкое прикосновение, казалось, окончательно включило инстинкт «бей или беги», и адреналин забурлил по её венам. Ей надо было срочно бежать отсюда. Сейчас.       Каким-то образом ей удалось просунуть между ними левую руку. Наклоним её вверх, она ударило локтем в его горло. Сильно.       — Я сказала, хватит!       Дин отпрянул назад и закашлялся, рука его метнулась к шее.       — В чём, блять, проблема? — прорычал он, как будто бы не в силах поверить, что она не хотела с ним близости.       — Я не хочу с тобой!       — Значит, хочешь раздвигать ноги для своих дружков из трейлерных отбросов? — он подло ухмыльнулся.       — Иди нахуй, — Макс отстегнула ремень безопасности и разблокировала дверь, после чего выскочила из машины и с силой захлопнула дверь.       Двигатель завёлся, и Дин с визгом умчался, оставив её одну на тёмной, пустой парковке.       Порыв ледяного ветра вонзился в её тело, пробив тонкую ткань пальто. Макс крепко обняла себя за плечи, сердце всё ещё бешено колотилось, а дыхание вырывалось белыми облачками, когда она начала оглядываться по сторонам.       Сбоку от здания перед ней стоял телефон-автомат, но позвонить было некому, да и объяснять ситуацию не хотелось. Ей не оставалось ничего, кроме как идти пешком.       Пока она шла по грязной, слякотной обочине дороги, внутри неё бушевал целый торнадо эмоций. Неужели Билли был прав, и она действительно вела себя как шлюха? Она вспомнила, сколько раз практически бежала к Майку, когда ему хотелось трахаться. Боже, какой жалкой она была. Очевидно, она должна была подавать какие-то сигналы, если Дин решил, что может так к ней приставать.       Она впилась в руки ногтями. Иногда она ненавидела быть девушкой. Казалось, куда бы она ни повернулась, везде найдутся мужчины и парни, считающие себя вправе покушаться на женское тело.       Макс всё ещё помнила о том случае, когда она впервые осознала этот факт жизни.       Ей было двенадцать. Это был один из редких дней, которые она проводила с отцом, и они заглянули в бар в середине дня, потому что у него было какое-то «дело» с владельцем. Её усадили за барную стойку с тарелкой, полной орешков и дали стакан колы, а потом скрылись в подсобке, чтобы поговорить.       Макс это не смутило; она не в первый раз таскалась с отцом на сомнительные сделки. Она сидела за барной стойкой и играла с одной из игрушек-лабиринтов, в которых нужно наклонять саму игрушку и пытаться загнать серебряный шарик внутри неё в середину лабиринта. Накануне она выиграла её в игровом автомате.       В баре, кроме неё, был один мужчина; он вышел из кабинки, которая располагалась в углу, и сел рядом с ней. Тогда он показался ей старым, но, оглядываясь назад, можно сказать, что ему было около тридцати.       Он пытался завязать с ней какую-то пустую беседу о бейсбольном матче, который шёл по телевизору. Макс сказала, что ждёт отца, и не придала значения его попыткам разговорить её. Он казался просто обычным мужчиной.       Затем он хлопнул себя ладонями по бёдрам и встал, бросив несколько смятых купюр на стойку. А перед тем, как уйти, он наклонился к её уху и прошептал: «Кстати, я вижу твои сосочки. Выглядят сладко».       Макс опустила глаза на игрушку. Он сказал это так беспечно, что ей потребовалось мгновение, прежде чем она осознала, что только что произошло.       Она посмотрела на закрывшуюся за ним дверь, а потом на себя — на футболку с вышитым на груди львом, и на саму грудь, которая появилась совсем недавно и была едва заметно очерчена.       В общем, всё было не так уж и плохо, если отбросить эмоции. Он не трогал её и не предпринимал каких-то действий такого характера. Чёрт, да он наверняка забыл об этом к концу недели.       Но Макс впервые осознала, что просто по факту существования мужчины считают, что у них есть богом данное право обращаться с её телом так, будто это какой-то шведский стол. И это открытие было чертовски мерзким.       Чем дольше она шла, тем больше распалялась, думая о несправедливости мира — обо всём дерьме, через которое им с матерью пришлось пройти, о том, что они вынуждены жить с жалкими подобиями мужчин, лишь бы сохранить крышу над головой. Макс всё это так, блять, надоело, и к тому времени, как она добралась до благословенно пустого трейлера, её переполняло презрение.       Она скинула насквозь мокрые кроссовки и посмотрела вокруг, задержав взгляд на тёмном пятне на стене. Появилось оно недавно, когда Нил швырнул в маму стакан с виски, пролетевший мимо неё на считанные сантиметры и упавший на оранжевый пузырёк с таблетками на приставном столике.       Она подошла и взяла его в руки, изучая этикетку. Оксикодон. На мгновение она задумалась — может, тоже закинуться до беспамятства, как это делает Нил каждый божий день. Идея была очень привлекательной.       Но, подумав, она поставила пузырёк обратно и направилась в ванную, включая душ на полную мощность.       Она могла всё ещё чувствовать прозрачные прикосновения рук Дина к её телу, а от воспоминаний о ненасытном, блуждающем взгляде того мужчина у неё сводило живот. Она шагнула в душ, закрыла глаза и позволила обжигающей воде обрушиться на тело и смыть всё грязное и мерзкое, что остро ощущалось.       Но даже после того, как она потёрла кожу мочалкой до такой степени, что каждый её сантиметр был красным и раздражённым, Макс всё равно не избавилась от этого ощущения.       Она замоталась в полотенце и пошла в спальню, злясь на себя за наивность и испытывая жгучую ненависть к мужчинам, которые разъезжают по жизни на мнимом бульдозере и равняют всё с землёй, не заботясь о последствиях. К мужчинам, которые брали всё, что хотели, без угрызений совести и без оглядки. Такие, как Дин, и Нил, и Билли, и Майк.       Она прерывисто дышала, руки сжались в кулаки — пальцы дёргались от желания что-нибудь разбить. Она обежала комнату взглядом и остановилась на кружке, которая вот уже несколько дней стояла на прикроватной тумбе.       Она схватила её и с отчаянным криком швырнула в дальнюю стену, увидев, как та с резким, удовлетворительным треском разлетелась на десятки мелких кусочков, упавших на пол перед комодом.       Затем взгляд остановился на нижнем ящике, и Макс вспомнила — в жизни был ещё один разочаровавший её мужчина, от которого она всё ещё пряталась.       Который разочаровал её первым.