Ты у меня в крови, словно святое вино

      Джим Хоппер тяжело опустился в кресло, которое было придвинуто к старому телевизору.       Потянувшись к стоящему рядом переносному холодильнику, он достал уже третью за вечер бутылку пива, открыл её и сделал большой глоток, морщась от мгновенной изжоги. Затем направил пульт на телевизор и стал перебирать каналы, остановившись на том, где показывали «Грязного Гарри».       Он расстегнул пуговицу джинсов, сильно давящую на живот, и вздохнул. С тех пор, как Фло отправила его в принудительный отпуск, прошла ровно неделя.       Бессменная секретарша взяла на себя труд подчитать смехотворное количество раз, когда он брал оплачиваемый отпуск, и после этого настояла на как минимум двухнедельном отпуске; она отказалась нести ответственность за сердечный приступ, который был не за горами, вызванный стрессом.       Хоппер не просто так не брал отгулы годами. Он ненавидел безделье всей душой. Работа его спасала. Она занимала его мысли, и благодаря ей он чувствовал себя полезным. Ну, полезным настолько, насколько это возможно, когда работа состоит из разрешения жалких фермерских разборок и надуманных сплетен любопытных домохозяек.       Но попытки переубедить Фло были безуспешными, поэтому он подчинился и нехотя уехал в старую охотничью хижину своего деда в лесу. Он все равно уже давно собирался сделать там уборку и капитальный ремонт.       Первые несколько дней прошли нормально — он был вдали от цивилизации, пил и курил сколько душе угодно, перебирал коробки с хламом, которые хранил там больше десяти лет. Кроме того, с дровяной печкой и портативным генератором, подключённым к сети, чтобы он мог пользоваться благами цивилизации, ему там приходилось совсем не плохо.       Однако с наступлением ночи и по мере того, как он завершил большинство запланированных дел, мысли его, как это часто бывало, вернулись к Джойс.       Был вечер пятницы, а значит, Джойс проводила время со своим парнем. Бобом. Бобом «Мозг» Ньюби. Хоппер фыркнул, вытащив из-за уха сигарету и прикурив от только что докуренной. В школе она на этого жирдяя даже не смотрела.       Поначалу он был уверен, что они проведут вместе несколько жалких свиданий, но вот прошёл год, и они всё ещё вместе, создают впечатление здоровой пары.       Ещё хуже было то, что Боба не хотелось ненавидеть. Он же был таким чертовски милым, ладил с Уиллом и Джонатаном и… и он давно не видел Джойс такой счастливой, какой она была в последнее время. Каждый раз, когда он видел их вместе, его словно бы били по яйцам.       Он готов был поспорить что они сидят сейчас в обнимку на её диване и смотрят какой-нибудь ситком. Ньюби относился к типу мужчин, которые считают это убогое дерьмо смешным.       Хоппер откинул голову назад, выдыхая дым в потолок. Он так и не простил себя за то, что не пригласил Джойс на свидание, когда была возможность — когда они снова начали общаться после возвращения Уилла, а искра, все ещё существовавшая между ними после стольких лет, казалась такой очевидной.       Но — как полный идиот — он попробовал хоть раз в своей жалкой грёбаной жизни поступить порядочно и не давить на неё сразу после всего, особенно пока она была уязвима и травмирована. Теперь было уже слишком поздно.       Так что он вернулся к привычному образу жизни — краткосрочным отношениям с женщинами, не приносившим ему никакой радости, и в конечном итоге заканчивавшимися в тот момент, когда женщины начинали требовать нечто более серьёзное. А этого он им дать не мог. Сейчас же он ни с кем не встречался. Перерыв от интрижек он взял ещё в прошлом месяце, после того, как Лиз Картер не очень хорошо восприняла разрыв отношений с его стороны и вывела аэрозольной краской на обеих сторонах его машины слово «ублюдок».       Затушив сигарету в бутылке пива, он подтащил переносной холодильник и поставил его перед собой. Потом закинул на него ноги и, скрестив руки на груди, позволил голосу Клинта Иствуда окутать пространство.       Только он начал засыпать, и веки его закрылись, как в ночи раздался громкий треск.       Хоппер резко сел, взгляд его метался по комнате, выискивая источник звука. Ловушка в лесу. Он вскочил на ноги, торопливо надел ботинки и достал из кобуры на столе табельное оружие и фонарик.       Отчасти он думал, что паникует, когда натягивал небольшую проволоку, но эти леса славились тем, что в них можно было пересесть с одних транзитных поездов на другие, к тому же замки на хижине были не в лучшем состоянии.       Он медленно толкнул входную дверь, поморщившись от пронзительного скрипа ржавых петель. Морозный ночной воздух остудил тело, когда Хоппер вышел на крыльцо. Он включил фонарик и держал его под мышкой, пока спускался по деревянным ступеням.       Хоппер прошёлся лучом фонарика по всей длине проволоки и замер, когда его взгляд упал на тёмную, бесформенную фигуру, лежащую на земле.       Сначала ему показалось, что на земле лежало небольшое раненое животное, но когда он медленно приблизился, то смог разглядеть, что на фигуре была одежда, а волосы были каштанового цвета. Значит, это был человек… очень маленький человек.       Он засунул пистолет за пояс и побежал к человеку, а затем, держа фонарик во рту, присел и осторожно его перевернул. Девушка. Без сознания, вся покрытая грязью и чем-то вроде склизкой плёнки.       При виде темно-алой крови, залившей нижнюю половину её лица, что-то внутри мужчины перевернулось, но он быстро сообразил, что кровь текла только из носа. Затем он замер и вгляделся в её лицо. Его собственная кровь превратилась в лёд, когда он понял, на кого смотрит.       Он узнал её. Девчонку из лаборатории.       Теперь Хоппер вернул самообладание и прислонился поближе, чтобы услышать её дыхание. Оно было неглубоким, грудная клетка едва вздымалась. Он прижал два пальца к сонной артерии. Пульс был медленным и слабым, и когда он вытер кровь с её лица, то увидел, что губы посинели. Дерьмо. Он подхватил её на руки и с удивлением понял, что она практически ничего не весит.       Он побежал обратно в хижину, распахнул дверь и ворвался в уборную, где осторожно опустил её в старую ванну.       Хоппер осторожно стянул с неё промокшую фланелевую рубашку, которая была поверх одежды, а также туфли и носки, прежде чем включил кран. Тот зашипел, оживая после многолетней спячки, и вода приобрела оранжевый оттенок из-за ржавчины, содержащейся в колодезной воде.       Он отрегулировал температуру, проверив её рукой, и убедился, что для начала она была еле тёплой, чтобы тело девчонки не перегрузилось от перепада. Хоппер мысленно поблагодарил Фло за то, что она заставила его в прошлом году продлить сертификат по курсам оказания первой помощи при чрезвычайных ситуациях.       Он ждал, пока ванна наполнится, и наблюдал за девчонкой. Она была тощей, явно недоедала, лицо было впалым и бледным, губы — сухими и потрескавшимися. Одиннадцать. Где она была все эти годы? Волна тошноты накатила на него, когда он представил её в бегах, испуганную и одинокую.       Схватив с вешалки для полотенец мочалку, он намочил её и принялся осторожно стирать кровь и грязь с лица и шеи. По мере того как ванна наполнялась, вода в ней мутнела от субстанции, которой была покрыта девушка.       — Держись, ребёнок, — пробормотал Хоппер себе под нос, выключая кран.       Спустя несколько минут девушка, наконец, перестала дрожать, а лицо приобрело более здоровый оттенок, поэтому он спустил воду и снова поднял её на руки, быстро заворачивая в огромное полотенце и снимая джинсы и рубашку-поло.       Он отнёс её в спальню и положил на раскладушку, на которой спал сам, укутав её множеством одеял, какие только смог найти в хижине.       Затем он принёс из кухни стул и придвинул его к раскладушке, сел и оперся локтями на колени. Грудь защемило, когда он снова посмотрел на неё. Она казалась такой маленькой и хрупкой под тонной одеял.       Она так болезненно напоминала ему Сару, что рука машинально потянулась к повязке на запястье. Воспоминания, которые он прогонял годами, в одночасье нахлынули, — бесчисленные дни и ночи, проведённые рядом с её больничной койкой, пока она медленно угасала. В этот раз будет по-другому.       Хоппер следил за её состоянием всю ночь, отлучаясь только для того, чтобы сварить чашку горького растворимого кофе и не дать себе уснуть.       Девочка спала беспокойно и временами хныкала, глаза её то и дело закатывались под веки.       Около трёх часов утра она проснулась, и в глазах её мелькнула паника, когда она увидела его.       — Тише, тише, это всего лишь я, — сказал он мягким голосом, подняв руки в успокаивающем жесте. — Это всего лишь я, Хоппер. Помнишь?       На её лице промелькнула тень узнавания, и она смогла лишь слабо кивнуть перед тем, как её веки снова сомкнулись.

      ***

      В следующий раз она проснулась уже поздним вечером. Он пытался уговорить её поесть, и в итоге кормил её с вилки крошечными порциями консервированных равиоли, которые разогрел для себя. Но ей удалось проглотить лишь несколько кусочков, после чего она вскочила, перекинулась через край кровати и извергла скудное содержимое своего желудка на пол.       Убравшись и удостоверившись в том, что Оди снова крепко спит, Хоппер поехал в город, чтобы закупиться, — ящиками с мягкой едой для младенцев и стариков, одеждой, расчёской… Он прошёлся по полкам отдела личной гигиены, чувствуя себя совершенно растерянным. Что ещё нужно девчонкам? Джойс могла бы помочь, но он не мог нагружать её этим. Уж точно не сейчас.       Вернувшись в хижину, он остановился в дверях спальни и убедился, что одеяла всё ещё поднимаются и опускаются при каждом глубоком, ровном вздохе девушки во сне.       Хоппер проглотил раздражающий комок, возникший в горле. Забота об Эл вызывала у него множество сложных, переполняющих всё нутро эмоций.       Какая-то часть его, малодушная и дерьмовая, даже радовалась тому, что девушку нельзя было везти в больницу. Он бы просто не смог вынести запах антисептических средств, проводов и аппаратов, которые непрерывно пищали… пока бы не перестали пищать. Было слишком рано. Прошло восемь лет, а переживать такое ещё раз было слишком рано.       Ему так хотелось позвонить Диане, единственному человеку, который понимал, через что ему пришлось пройти. Но он обещал себе, что больше этого делать не будет.       Она стала жить дальше. Снова вышла замуж и родила ребёнка. И она не нуждалась в напоминаниях о том, что они вместе потеряли.

***

      Прошло несколько дней, на протяжение которых Оди если и стало лучше, то ровно настолько, чтобы она смогла не засыпать, пока пьёт воду, и настолько, чтобы дойти до ванной с помощью Хоппера. Она так и не говорила, но Хоппер был рад уже тому, что она не умрёт в его хижине.       Однажды вечером, после того как он помог ей вернуться в постель и плотно подоткнул одеяла, она протянула дрожащую руку к его предплечью.       Он присел рядом с ней, когда её веки сомкнулись.       — Что такое?       Перед тем, как потерять сознание, она успела прохрипеть одно слово, настолько тихое, что Хопперу пришлось напрячься, чтобы расслышать его.       — Майк…