Ты у меня в крови, словно святое вино

      Девочка очнулась.       Её насильно выдернули из сна — так это обычно и происходило. Глаза распахнулись, а сердце заколотилось, когда она сделала вдох. Убедившись, что ей не угрожает непосредственная опасность, она перекатилась, натянула на себя одеяла и подтянула коленки к груди. Здесь всегда было морозно.       Пока не забыла, она вытащила нож из-под подушки и высекла ещё одну линию на деревянной обшивке рядом с собой. Так она отслеживала дни, проведённые в этом месте. Пробежав пальцами по рядам зазубрин, она подумала о том, что происходило на другой стороне: наступила ли там зима, прошел ли зимний бал? Без неё. Может, у неё еще будет шанс попасть на следующий.       Вокруг неё, как и всегда, падали белые хлопья, развеваясь на воздухе подобно снежинкам. Снег. Она вообще когда-либо его видела? Уверенности не было. Но если она его не видела, то как она могла быть уверена в том, что белые хлопья на него похожи?       Она попыталась вспомнить свои ощущения, вызвать в памяти вкус снежинки, приземлившейся на язык, но всё было безрезультатно. Скорее всего, она видела его в какой-то из иллюстрированных книг в лаборатории. Она знала, что снег белого цвета.       Она знала, что такое белый цвет.       Белые стены, белые полы, белые лабораторные халаты; белые, зачёсанные назад волосы и большие белые зубы, улыбающиеся ей и приказывающие, тихо и спокойно: сконцентрируйся, просто сосредоточься и слушай, а затем — делай в точности как говорят.       Она знала и тёмные цвета. Добрые тёмные глаза. Волнистые тёмные волосы. Смущённая улыбка, обещающая и безопасность, и дружбу, и доверие, и заставляющая её чувствовать что-то внутри. Майк.       Тишину нарушило урчание, и она приложила руку к животу. Голод, усталость, холод, — вот какие чувства обуревали её в эти дни. Обычно все сразу. Она так давно не чувствовала ничего другого. Любые тёплые, радостные эмоции сохранялись только во снах, а этого было недостаточно.       Сев, она провела пальцами по волосам, которые отросли почти до плеч. Её радовало то, как быстро они растут. В лаборатории волосы просто-напросто сбривали до того, как они могли отрасти, чтобы можно было установить датчики. Вскоре они будут такими же длинными, как тот парик, который она носила, когда притворялась кузиной Майка. Ему никогда до этого не было дела. Она нравилась ему и без них.       Красивая, — всё ещё слышала она его голос. Очень красивая…       Она откинула висевшую перед ней простыню в горошек и выбралась из-под стола, обшаривая взглядом подвал в поисках признаков опасности.       После того, как много недель назад она очнулась на полу школы, она не прекращала искать путь обратно, — минуты тянулись как часы, — но всё было зря. Она отчаянно пыталась открыть новые врата в стенах, но способности будто исчезли — она едва могла сдвинуть с места хотя бы один кирпич.       Обессиленная и замерзающая, она поняла, что должна найти укрытие, пока монстры не обнаружат её присутствие. Она пробиралась через разрушающуюся копию Хоукинса, следуя линиям электропередач, пока не нашла дом Майка. Он был опутан лианами и белой сеткой, напоминающей паутину, но, к счастью, монстров в нем не было.       Она могла бы занять одну из спален на втором этаже, но именно в подвале она впервые почувствовала себя в безопасности, и потому постаралась воссоздать то укрытие, которое он для неё сделал, даже несмотря на то, что подушки и одеяла были грязными и разваливались, а на стене не было маленького светильника, который помог бы ей чувствовать себя более комфортно.       Иногда она слышала его голос. Будто бы он был прямо здесь, просто на другой стороне. Тогда она закрывала глаза и пыталась связаться с ним, пыталась войти в состояние транса, чтобы увидеть его хотя бы на секунду. Но он её не слышал, и голос его всегда исчезал прежде, чем она могла пойти по его следу.       Она уже долго ничего не слышала.       Девушка поднялась по скрипучей лестнице на кухню, уворачиваясь от скользких лоз и корней, тянущихся через каждую ступеньку. Наверху она остановилась и прислушалась, нет ли посторонних звуков.       Тогда, в первый день здесь, она занималась перетягиванием тяжёлой мебели перед всеми дверями и занавешиванием окон, чтобы твари не могли проникнуть внутрь, если уловят ее запах. Пока её везло, но она все еще не чувствовала себя в достаточной безопасности, чтобы хоть на минуту ослабить бдительность.       Она прошла в кладовку, где хранились запасы еды, затворила за собой дверь и уселась на пол.       Взяв в руки открытую коробку с круглыми, оранжевыми крекерами, она достала ровно три штуки и не торопясь их съела. В процессе она закрыла глаза и представляла, что они не рассыпчатые и сухие, а тёплые и сытные, прямо как еда, которой накормил её хороший владелец бургерной после того, как она сбежала из лаборатории.       В доме Майка было полно припасов, но она знала, что скоро придётся отправиться на поиски еды в другие дома, а может, и в магазин, что было рискованно. Все фрукты и овощи выглядели так, будто испортились ещё несколько лет назад, — были покрыты плесенью и непонятной черной, липкой массой; мясо, казалось, до неё уже нашли твари, потому и питалась она только продуктами из коробок или банок. На вкус они были как пыль.       Как только она вернётся на ту сторону, сразу же съест очень много вафлей «Эгго». Конечно, после того как обнимет Майка и других мальчишек. А ещё, возможно, наконец-то попробует шоколадный пудинг.       Она не знала, чем питались твари, поскольку главные врата в лаборатории были закрыты. Однажды она отправилась на поиски, но обнаружила, что всё здание пустует, а на стене, где раньше были врата, теперь красовалось только черное пятно.       Возможно, они использовали и другие врата, но она пыталась быть от тварей как можно дальше, поэтому не была уверена. Помимо этого, их врата ей больше были не нужны.       Поднявшись, она отряхнулась от крошек и заправило подол полосатой рубашки в туго подпоясанные брюки. Как ни нравилось ей розовое платье, в котором она тут очутилась, в нем было не очень тепло и удобно пробираться по улицам, поэтому она стала носить штаны и рубашки с длинными рукавами из гардероба Майка.       Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох, пытаясь ощутить знакомое покалывание в кончиках пальцев и основании черепа. Это значило бы, что её способности вернулись. Она сжала и разжала пальцы.       Пора идти.       Она отодвинула стол, загораживавший боковую дверь, и отодвинула простыню от маленького окна. Небо, как и всегда здесь, было темным. Тут не существовало ни дня, ни ночи. Она попыталась уловить снаружи какие-то движения, но ничего не увидела.       Медленно открыв дверь, она вышла, задержав дыхание и прислушиваясь, не раздастся ли какой-нибудь треск или рычание. По-прежнему ничего.       Она пошла по привычному маршруту, оставаясь в тени домов на случай, если придётся срочно искать укрытие.       Как только она оказалась в изнанке, сразу же поняла, что толстые и склизкие лианы на земле связаны с тварями. Стоило ей споткнуться об одну из них в школе, как где-то вдалеке раздался уже знакомый, леденящий душу вой Демогоргона, и лианы начали обвиваться вокруг её лодыжки.       Она была близка к тому, чтобы просто сдаться.       Лёжа лицом вниз на линолеуме и не имея возможности двигаться, она не могла не думать о том, что можно было бы дать монстру себя найти и прикончить. Она сделала всё возможное со своей стороны — Майк и его друзья были теперь в безопасности. Но потом она представила, что больше никогда не сможет их увидеть, никогда не сможет ощутить теплые дружеские объятия, и смириться с этой мыслью она уже не могла. Надо было сделать всё, что только можно, лишь бы вернуться к ним.       Они стали её семьёй. А семьи у неё до этого не было. Воскресив в памяти зрительный образ широкой ослепительной улыбки Майка, она смогла заставить себя подняться с пола и каким-то образом добраться до безопасного места.       По городу она продвигалась медленно, потому что приходилось быть очень осторожной. Она почти дошла до общественной библиотеки Хоукинса, когда услышала сверху пронзительный крик и подняла голову. Над городом кружила стая крылатых безглазых существ, проносившихся сквозь темноту и издающих пронзительные визги, от которых закладывало уши.       Девушка быстро отступила в нишу и прижалась к кирпичной стене. До этого здесь она видела только три вида монстров: таких, как Демогоргон, — огромных и контрастирующих с окружающей средой; маленьких Демогоргонов, которые быстро передвигались на четвереньках, и тех, кто умел летать.       Маленьких было проще убить. Если ей выпадало несчастье встретить взрослого Демогоргона, его уничтожение полностью лишало её сил, и, едва добравшись до убежища, она теряла сознание на несколько дней. Она часто задавалась вопросом, сколько дней пропустила, вырезая их на дереве, именно по этой причине.       Она, однако, старалась с тварями не сталкиваться вообще, потому что это только привлекало больше внимания к её местоположению.       Было несколько случаев, когда она едва успевала вовремя сбежать и добраться до здания, в котором могла запереться изнутри. После этого ей приходилось ждать часами, пока они не устанут или не потеряют интерес.       Сердце колотилось о стенки грудной клетки, и она принуждала себя стоять не двигаясь. Она не осмеливалась даже дышать, боясь, что они её услышат.       Звук хлопающих крыльев не утихал. Напротив, казалось, что они приближаются. Она стиснула зубы. Ей не нравилось тратить энергию, используя силы, но твари не собирались улетать, а у неё не было времени ждать.       Прищурившись, в белом свете фонарей она заметила большой металлический мусорный бак, который почти не обвивали лианы и корни. Она сузила глаза и сконцентрировалась на цели, а затем кивком подбородка запустила его в противоположном от себя направлении, настолько далеко, насколько смогла. Он с шумом упал на землю, и звук эхом разнёсся по тишине.       Твари, будто по сигналу, бросились в сторону помехи с оглушительными визгами, взмахивая крыльями и исчезая во тьме. Девушка наконец перевела дыхание и вытерла кровь, вытекающую из носа. Полосатый комок ткани она всегда носила в кармане как раз для таких случаев. Она продолжила путь.       Она шла по ориентирам: дом Уилла; трухлявый пень, обозначавший вход в лес; большой камень в виде старушечьего лица; и, наконец, гнилое бревно, через которое надо было перелезть. Ещё десять шагов и…       Наконец.       Расщелина между мирами, у основания огромного дуба. Прокравшись по лесной подстилке, она отбрасывала в сторону ветки и мёртвые листья, которые использовала, чтобы замаскировать место в прошлый раз.       На дуб она наткнулась случайно, несколько недель назад, когда искала лабораторию и заблудилась, и уже было прошла мимо, как слабая искорка тёплого света привлекла её внимание, что привело к тщательному осмотру.       После этого она приходила к дубу каждый день и расширяла брешь, используя ослабленные способности, чтобы расчистить материю вокруг неё и обнажить больше мембраны. Она делала это, пока не истощалась от усилий. Но каждый раз, когда она разрешала себе отдохнуть, брешь снова начинала закрываться, почти мгновенно, только теперь — всё меньше с каждым разом.       Её выводило это из себя, но то, что она добилась хотя бы мизерного прогресса, давало ей причину не останавливаться на достигнутом. Её единственная надежда. Когда она впервые наткнулась на дуб, брешь была меньше, чем кончик её пальца. Теперь брешь была размером с кулак, излучала красное свечение и пульсировала энергией, будто дышала.       Опустившись на колени, она глубоко вдохнула и сосредоточилась; вытянула руку и ощутила, как энергия, исходящая из центра грудной клетки, разливается по венам и достигает кончиков пальцев. Каждую каплю своей силы она направляла на ослабление барьера, удерживающего её в ловушке в этом аду.       Искривлённые лианы начали сжиматься и растворяться в пыли, поддаваясь действию её сил, но она чувствовала, как брешь сопротивляется инородному вмешательству. Стиснув зубы, она напряглась сильнее; на лбу выступили капельки пота, когда она надрывалась, пытаясь подавить невидимую мощь, удерживающую врата закрытыми.       Закрыв глаза, она представила мир по другую сторону — коридоры средней школы Хоукинса, переполненные детьми; капли дождя на коже, мягкий свет в подвале Майка и запах приготовленной его мамой еды, доносящийся с кухни.       Она почувствовала знакомую щекотку от тёплой струйки крови, стекающей вниз от её ноздри. Кончики волос начали слегка приподниматься, когда она усилила своё воздействие, и она почувствовала себя сильнее, чем когда-либо за долгое время.       Открыв глаза, она увидела, как мерцает красный цвет, исходящий из трещины, становясь всё ярче по мере того, как слой, похожий на кожу, истончается. Ещё немного — и в нём появятся крошечные дырочки, благодаря которым она сможет прорваться сквозь полупрозрачную мембрану. С усилием она разогнула пальцы, заставляя кору, окружавшую брешь, крошиться.       Она превышала границы своих возможностей и могла чувствовать, что чем дальше, тем сильнее утекают из неё силы. Она пришла в неистовство, ведь раньше была гораздо сильнее. Даже в самых ранних воспоминаниях из лаборатории ей никогда не было так трудно.       Она снова закрыла глаза и сконцентрировалась на конечной цели, которая ждала её на той стороне. Подлинная любовь и привязанность. Она вызвала в памяти образ мамы Уилла и её мягкого, успокаивающего голоса; полицейского с добрыми глазами, который всех защищал; Майка…       Внезапно волна, порождённая сопротивлением, оттолкнула её, как будто сами врата боролись с девушкой. Она начала заваливаться назад, но вовремя подставила ладони, испустив испуганный вздох. Посмотрев на брешь, она увидела, что та уже начала затягиваться, сводя на нет все ее успехи. Ну уж нет!       Прилагая огромные усилия, она поднялась на ноги и расправила плечи, сосредоточив всю оставшуюся энергию на поставленной задаче. Глаза её пылали, и она снова протянула руки к расщелине, на этот раз обе. От перенапряжения они дрожали.       — Клянусь, — она услышала шёпот Майка.       Клянусь… на этот раз голос был более глубоким, но таким же знакомым. Папа. Внутри вспыхнула искра гнева. Папа ей солгал.       Внезапный прилив сил нахлынул на неё, и она почувствовала, как усилились её способности, позволяя сдерживать края врат от сокращения. Перед её мысленным взором возник его образ — то, как по его лицу угрожающе расползалась фальшивая и благодушная улыбка перед тем, как он сообщал ей о следующем задании. Он её не любил. Относился к ней как к вещи. К оружию. Он вырастил не её, а чудовище внутри неё.       Её грудь вздымалась, а горячая кровь бурлила в венах, когда она перенаправила всю свою ярость в кончики пальцев. Обычно она отталкивала от себя мысли об отце, но не в этот раз. В этот раз пусть они лучше задержатся.       Образ папы сменился образом улыбающейся блондинки из лаборатории, которая выискивала её, а затем — образом мужчин с ружьями, которые преследовали их по всему городу и охотились на них в школе. Плохие люди. Было так много плохих людей, желающих навредить ей и её друзьям. Например, мужчины в белых халатах, тащившие её по белому коридору, затаскивавшие её в маленькую комнату и запиравшие её внутри, тогда как она кричала во всю мощь лёгких.       Она знала, что не стоит, и всё же выжала из себя ещё больше. Мышцы горели от усилий, но она была так близко к той стороне, что почти могла почувствовать её, она…       Связь прервалась. Задыхаясь от нехватки воздуха, она со стоном упала на колени, успев выставить руки для подстраховки. Силы полностью иссякли, а по позвоночнику пробежал холодок. Вдали раздался знакомый рёв.       Надо было убираться отсюда.       Перед глазами мельтешили тёмные пятна, когда она, шатаясь, поднялась на ноги и быстро замаскировала место листьями. На языке она чувствовала металлический привкус крови, а по подбородку стекала влага из ручейка, вытекающего из носа.       Она на ощупь нашла в кармане комок ткани, неуклюже вытерла нижнюю часть лица и побрела, обессиленная, по тёмному лесу. Ей надо было прилечь. Конечности ощущались такими тяжёлыми, будто были закованы в камень. Она не сможет вернуться к Майку. Ей придётся найти…       Из неё вырвался крик, когда она споткнулась о корень и едва удержалась от падения на землю. Обхватив коленки руками, она вглядывалась в темноту, пытаясь сориентироваться. Увидела три сосны, образующие треугольник, и это значило, что он прямо… здесь.       Облегчение охватило её, когда взгляд упал на силуэт небольшого, скрюченного строения вдалеке. Замок Байерс. Прямо такой, какой присутствовал в её видениях, когда она искала Уилла, — с ветки на крыше свисал оборванный флаг. Она уже ночевала здесь однажды, когда слишком сильно надавила на себя, пытаясь открыть врата.        У входа в укрытие она опустилась на коленки и проползла внутрь по истёртой простыне. Мир вращался вокруг, когда она упала на грязный пол, а зрение потемнело по краям.       Она увидела воспоминание, такое яркое, словно всё происходило прямо перед ней. Мои родители купят настоящую кровать, и мы поставим её в подвале… Они будут заботиться о тебе… Клянусь…       Мысль о нём наполнила её теплотой. У неё никогда не было чего-то, что принадлежало бы только ей. И все же каким-то образом она знала, ещё с самой первой ночи, что он принадлежит ей, а она — ему.       Ничто не могло бы помешать ей найти путь к нему, чтобы они зажили так, как он поклялся. Ничто.       И когда мир вокруг неё поглотила темнота, перед глазами были карие глаза и лёгкие веснушки, а на лице её появилась маленькая улыбка, и она подумала:       Скоро…