Ты у меня в крови, словно святое вино

      Прошло несколько месяцев, а они все не говорили об этом.       Будто их встречи в винном погребе не было — пьяная ошибка в честь конца лета, которой не суждено быть признанной.       В первый день школы Майк подошел к друзьям, охваченный тревогой и раскалывающим голову похмельем, уверенный, что все каким-то образом знают о том, что произошло накануне. Но Макс лишь сморщила нос, окинула его недовольным взглядом, отпустила язвительную шутку про его стрижку, и на этом всё: они снова принялись ввязываться в споры, огрызаться друг на друга и закатывать глаза, не пропуская ни одного удара.       Вместе с тем произошло кое-что еще. С той вечеринки он чувствовал себя… легче, что ли. Будто густой туман, окружавший его на протяжение последних двух лет, наконец рассеялся, и впервые за долгое время он стал видеть мир без дымки. Школа снова стала интересной, и он с большим энтузиазмом стал посещать клуб «Адского пламени», так же, как и проводить время с парнями из компании. Он чувствовал себя хорошо. Чувствовал, что продолжает жить.       Что-то в том поцелуе с Макс переключило его мозг подобно электрошоковой терапии и напомнило Майку, кто он таков; напомнило обо всем прекрасном, что у него есть в жизни, и за это он был благодарен, даже если для самой Макс это ничего не значило.       Но иногда… иногда он мог поклясться, что ловил на себе ее взгляды, такие же, как в ту ночь, — почти голодные. Она всегда отводила глаза, как только их взгляды пересекались.       Они были первыми из компании, кому исполнилось шестнадцать. Сначала был ее день рождения, ближе к концу октября, а потом его — в начале ноября.       Макс никогда не хотела праздновать свой день рождения. Единственная причина, по которой они узнали, когда он, заключалась в том, что в девятом классе их классный руководитель объявил это в аудитории.       На день рождения Майка все отправились на новую площадку для пейнтбола, открывшуюся неподалеку от тыквенных грядок Маккоркла, а затем продолжили празднование в подвале дома Майка, играя в новые видеоигры, подаренные ему родителями.       Около одиннадцати вечера его мама просунула голову в дверь подвала.       — Уилл, твоя мама здесь!       Уилл вздохнул и отложил контроллер, которым пользовался.       — Она может меня подвезти? — Дастин взглянул на часы. — Я обещал, что позвоню Сьюзи перед тем, как ложиться.       — Конечно, — отозвался Уилл, натягивая жилетку.       — Мне тоже надо идти, — сказал Лукас, вставая и беря рюкзак. — Завтра утром меня повезут в церковь с бабушкой и дедушкой.       Все снова поздравили Майка и попрощались, выходя через заднюю дверь.       — Увидимся! — крикнул Майк, когда все разошлись. Он выдохнул и вытянул перед собой ноги, уставшие от длинного дня, после обвел взглядом пустой подвал.       Его взгляд приземлился на стол, под которым когда-то пряталась Оди, и он почувствовал прилив знакомой тоски. После трехсот шестидесяти шести дней попыток с ней связаться он сдался. У него просто не было сил, чтобы продолжать пытаться еще год; хранить надежду так долго было очень больно.       Одеяло, служившее убежищем, уже сняли, а старый ночник был возвращен на законное место — в глубину шкафа.       На следующей неделе исполнится два года в тех пор, как он в последний раз видел ее в кабинете естественных наук, спасающей всех от Демогоргона. Он смирился — её больше не было.       От размышлений его отвлек звук быстрых шагов, спускающихся по лестнице. Чёрт. Он забыл, что Макс не ушла. Некоторое время назад она поднялась наверх, чтобы смыть краску с волос в раковине.       — А где все? — она остановилась у подножия лестницы и недоуменно оглядела комнату.       — Джойс приехала за Уиллом, и Дастину с Лукасом тоже надо было идти…       — Понятно.       Они не оставались наедине с самого Дня труда, всегда следя за тем, чтобы кто-то третий присутствовал в качестве посредника. Он был уверен, что они оба приложили к этому руку.       Именно поэтому он очень удивился, когда она, несмотря на все незанятые места в комнате и достаточное место на диване, опустилась прямо рядом с ним.       — Так… тебе всё понравилось? — спросила она, подогнув одну ногу под себя и повернувшись к нему. Макс расплела косички, кончики ее волос были влажными и вились.       — Ну да, — кивнул он, потянув за свободную нитку на диванной подушке, сердце его учащенно застучало от ее близости. — Было круто.       — Может, было бы круче, если бы я не надрала тебе задницу в пейнтболе? — она ухмыльнулась.       Неловкость уступила место уже знакомому раздражению, и он рассмеялся. То, что она с Лукасом была в одной команде, являлось несправедливым преимуществом.       — Ты не надрала мне задницу.       — Ну же, Уиллер, просто признай. Ты вообще стрелять не умеешь.       — Отвали.       — Признай это! — Макс легонько его пихнула.       — Мечтай! — он пихнул ее чуть сильнее, а затем пробежался пальцами по ребрам, отчего она взвизгнула.       — Фу, отстань от меня!       Они схватились друг с другом, ее ноги с надетыми на них носками пинали его, пока он пытался ткнуть ее в щекотливые места, и через минуту, когда смех затих, они просто смотрели друг на друга.       В какой-то момент она опустилась на колени, и теперь прижимала ими его бедра. Его рука протянулась к спинке дивана, поворачивая все его туловище к ней и прижимая ее к подлокотнику дивана.       Освещенный тусклым светом ночной лампы, Майк позволил взгляду блуждать по ее лицу и увидел, что она делает то же самое. Он рассмотрел россыпь веснушек на ее лбу и округлые, раскрасневшиеся щеки, милый, слегка вздернутый кончик носа, чувственный изгиб нижней губы…       Узкая полоска неоново-розовой краски на линии ее челюсти привлекла его внимание и, не думая, он потянулся и стер ее большим пальцем, рука его задержалась на несколько непозволительных секунд дольше, прежде чем вернулась на колени.       Их улыбки медленно угасали, а её взгляд опустился к его губам. Он инстинктивно их облизал, и ее глаза потемнели.       Ощущение было похоже на дежавю, когда они наклонились друг к другу, и их губы осторожно встретились посередине. Все начиналось не так порывисто, как при их первом поцелуе, но вскоре страсть разожглась.       А потом она продолжила разжигаться.       Языки сплелись, зубы впились в губы, руки неистово блуждали по телам с нарастающей силой. Это захлестнуло все его чувства, и все остальное исчезло, тогда как осталась теплота ее тела, прижатого к его телу и её сладкий, как жвачка, вкус.       Они все еще прижимались друг к другу губами, когда она ухватилась за его плечи и перевернулась так, что ее колени оказались по обе стороны от него. В горле у него застрял удивленный звук, который он проглотил, прежде чем схватиться за ее талию, бедро, ляжку.       — Какого хера ты всегда это делаешь? — спросил Майк, едва они оторвались друг от друга чтобы отдышаться.       Ее руки скользнули по его груди и опустились ниже, задевая подол футболки, а затем сминая его.       — Делаю что?       — Блять… Провоцируешь меня, вот что, — маленькие пальчики коснулись его обнаженной кожи, заставив мышцы живота сократиться.       — Честно? — ухмыльнулась она. — Тебя так легко вывести из себя, что это даже забавно.       Ухмыльнувшись, он заткнул ей рот еще одним страстным поцелуем. Он с силой втянул зубами ее нижнюю губу и наслаждался тихим, нехарактерным для Макс стоном. Он был потрясен тем, что смог выбить из нее такой стон. Он хотел больше.       Макс продолжала задирать его футболку, поэтому он ухватился за воротник и стянул ее, а затем потянулся вниз и стал сминать подол ее кофты. Руки Майка дрожали при мысли о том, что он может ее стянуть, но оказалось, что ему и не надо было набираться смелости, потому что она потянулась вниз и сделала это сама, небрежно бросив одежду позади себя.       Прямо перед ним ее веснушчатая грудь вздымалась и опускалась в такт тяжелым вздохам. От такого вида его член напрягся и уперся в ширинку джинсов.       Возможно, нужно было сначала спросить, но он до этого в жизни грудь не видел, и очень хотел попробовать ее на вкус. Так он и сделал.       Наклонив голову, он почти целомудренно покрыл поцелуями полные, округлые вершины ее грудей. Как, черт возьми, ее кожа могла быть такой мягкой? Она так вкусно пахла цитрусами и ванилью. Как сливочное мороженое. Ему нужно было увидеть больше.       Медленно он оттянул чашечки ее светло-голубого бюстгальтера вниз, обнажив острые розовые соски. Он провел нижней губой по одному из твердых, упругих бугорков, наклонив подбородок. Он не был уверен, что еще нужно сделать, поэтому он поцеловал сосок, отчего она резко выдохнула и положила руку ему на затылок, запустив пальцы в его волосы.       Казалось, ей всё нравилось, поэтому он решил пойти дальше, втянув его меж своих губ и пробуя посасывать, и удивился, когда сосок еще сильнее затвердел у него во рту.       — Блять, — простонала Макс.       Майк улыбнулся. От звука ее ругательств в порыве удовольствия он чувствовал себя пьянее, чем в ту ночь в винном погребе после выпитой половины бутылки шампанского. Он быстро переключился на другую грудь, чтобы услышать это снова.       — Да иди ты к черту, — выдохнула она, опустив взгляд и увидев его самодовольную ухмылку, но от такой реакции она только расширилась.       — Меч… — мышцы его тела непроизвольно сократились, когда он почувствовал, что вторая ее рука пробралась вниз, чтобы поиграться с пуговицей его джинс, и через секунду расстегнула ее. Член уже был твердым, как камень, и она могла это почувствовать.       Внезапно она встала, и от потери контакта ему стало прохладно, он сразу же испытал разочарование. Впрочем, решение остановиться было, наверное, умным. Их и правда неплохо так унесло…       Но затем она начала расстегивать свои джинсы, и стащила их вместе с нижним бельем. Майку стало трудно дышать. Какие-либо остроумные замечания, над которыми он, возможно, думал, в мгновение ока испарились вместе со всеми прочими мыслями.       Она подняла бровь и кивнула на его таз.       — Снимай.       Он глупо кивнул и судорожно принялся расстегивать молнию. Он едва стянул джинсы, как Макс уже забралась на него, из одежды на ней остался только лифчик. Майк избегал смотреть на ее обнаженное тело, упорно удерживая взгляд на ключицах, потому что ему казалось, что это недопустимо. Даже несмотря на то, что она была инициатором.       — И их, — она оттянула резинку его боксеров, и он был бесконечно благодарен, что они были просто темно-синими, а не с какими-нибудь нелепыми принтами.       Он с трудом сглотнул, стягивая боксеры и задевая эрекцию резинкой, и, наконец обнажив себя перед ней, почувствовал как горит лицо. Наверное, оно стало совсем красным. Ну не могла же она быть настолько сукой, чтобы смеяться над его членом? Или могла?       Спустя несколько секунд тишины он рискнул взглянуть на ее лицо и внезапно для себя отметил, что она было приятно удивлена, ее верхние зубы обхватили нижнюю губу, а сама она смотрела вниз. Прилив уверенности в себе наполнил грудь Майка.       Если не считать несколько случайных взглядов в раздевалке бассейна, он не знал, насколько он, так сказать, соответствует критериям, но она казалась даже… впечатленной?       Это был верх сумасшествия, но ему не хотелось останавливаться.       Макс встретила его взгляд, голубые глаза ее блестели, когда она поднесла руку ко рту и медленно облизала ладонь, прежде чем протянуть ее между ними и обхватить его пульсирующий член. Майк вдохнул воздух сквозь зубы, потому что господи блять боже, ее рука была в тысячу раз лучше, чем его собственная.       Улыбаясь, она совершила несколько медленных, размеренных движений. Он сжал челюсть и откинул голову назад, пальцы его вцепились в край диванных подушек. Если кончить ей в руку прямо сейчас, она этого никогда не простит.       Продолжая сжимать его член в руке, она придвинулась ближе, подстраивая его под свои раздвинутые бедра. Кончиком члена он мог почувствовать, насколько теплой и влажной она была, и ему потребовалось все самообладание, чтобы не войти в нее прямо сейчас.       Господи, это правда происходит. Мы правда это делаем?       На секунду ему показалось, что он парит где-то вне своего тела. А потом он резко вернулся обратно, когда, не дав им ни секунды на то, чтобы передумать, Макс одним быстрым движением опустилась на него.       — Блять… — Майк едва не потерял сознание, потому что ничто не могло подготовить его к тому, каково это — быть внутри неё.       Несколько секунд Макс оставалась неподвижной, полностью обхватывая его член и тяжело дыша через нос. Он медленно, с содроганием выдохнул, стараясь не кончить прямо сейчас и здесь. Ощущение было такое, будто она, блять, сжимает его, и это было безумием.       Но потом Макс начала двигаться, пальцами хватаясь за спинку дивана, она скользила вверх и вниз, горячо и туго сжимаясь вокруг его члена, и он искренне подумал, что, должно быть, умер, потому что человеческое тело просто не могло испытывать столько удовольствия.       Он подталкивал ее. крепко держа руки на бедрах, хотя не было похоже, что ей нужна помощь. Они оба тяжело дышали и старались не стонать, помня о том, что наверху находится его семья.       Наконец он разрешил себе блуждать взглядом по ее телу и задержался на месте, где он исчезал в ней, а затем переместился к ее плавно подскакивающей груди. Ему было волнительно встретиться с ней взглядом, но когда он посмотрел на ее лицо, обнаружил, что глаза ее были закрыты, а брови нахмурены, голова откинута, а рот слегка приоткрыт, и с каждым движением она тихонько вдыхала воздух.       Она была горяча. Так чертовски, блять, горяча.       Майк смутно подумал, не стоит ли ему проявить больше участия, может, попробовать потрогать ее в том месте, о котором он однажды услышал разговор старших парней в раздевалке. Но мог отказывался функционировать, поэтому он просто зарылся лицом в ее шею, легкие его наполнились сладким и цитрусовым ароматом ее кожи.       — Скажи, когда будешь готов, — задыхаясь, сказала она, и голос ее приобрел такие интонации, которых он никогда не слышал раньше. От этого у него чуть глаза не закатились, и Майк понял, что уже готов к тому, чтобы кончить.       Он крепко зажмурил глаза и подумал о вышибалах, в которых они играли на физкультуре, о свойствах элементов из периодической таблицы, просто чтобы продержаться чуть дольше, но всё было напрасно. Она слишком хорошо ощущалась на нем. Бедра напряглись, а мышцы живота сократились, и он понял, что уже давно прошел точку невозврата.       Искры электричества неконтролируемо покалывали вверх и вниз по позвоночнику. Его хватка на ее руках стала крепче, предупреждая.       — Макс, я…       Она отстранилась от него за полсекунды до того, как он впал в беспамятство, изливаясь на свой живот, и зрение помутилось от огромного, расправляющего мозг освобождения.       Макс тут же поднялась и начала надевать одежду, но Майк замер на несколько секунд, а потом понял, что на его животе образовалась быстро остывающая масса. Он схватил с пола футболку и вытерся ей, бросил в сторону лестницы, чтобы забрать позже, а затем набросил клетчатую рубашку, которую снял раньше вечером, но застегивать пуговицы было лень.       Натянув на себя нижнее белье и джинсы, он вернулся на свое место на диване, откинув голову на спинку, все еще не осознавая произошедшее только что. Задним умом он знал, что должен взбеситься из-за того, что первый раз у него произошел с Макс, но чувствовал он себя слишком легко. Его мышцы были полностью расслаблены — казалось, что он был невесомым.       Когда Макс закончила одеваться, она последовала его примеру и со вздохом упала на противоположный конец дивана, не так близко, как чуть раньше. Чуть раньше. Экран заставки Супер Марио освещал комнату успокаивающим голубым мерцанием.       — Это твой первый раз? — вдруг спросила она, нарушив уютную тишину.       Он вздрогнул и поднял глаза к потолку.       — Это так очевидно?       — Нет. Вообще-то… было достаточно хорошо, — призналась она так, словно ей доставляло физический дискомфорт говорить ему что-то хорошее.       Самодовольное мужское высокомерие расцвело в его груди. Было достаточно хорошо для первого раза, да… Затем его глаза сузились. Казалось, что она точно знала, что делать.       — Но, похоже, у тебя не так, — Макс покачала головой. Он облизал губы. Скорее всего, она влепит ему пощечину за такой вопрос, но он не смог удержать внезапное любопытство.       — Кто… с кем ты…?       К его удивлению, она не стала бить; вместо этого она усмехнулась.       — Знаешь Эдди Мансона?       — Эдди из «Пламени»? — Майк резко посмотрел на нее, нахмурив брови при мысли о бывшем президенте клуба, который наконец закончил школу в этом году. — Фу, Макс, ему же почти тридцать!       Макс наклонила голову набок, бросив на него смешливый взгляд.       — Ему двадцать, но я не про него, — она снова посмотрела на потолок. — Эдди живет в трейлере напротив моего со своим дядей Уэйном…       — С дядей?!       — Нет! Может, позволишь мне закончить? — Макс рассмеялась. Майк кивнул и притворился, что закрывает рот на замок.       — Значит, у дяди есть семнадцатилетний сын, который приехал сюда и провел тут первую половину лета. Было очень жарко, нам было скучно, одно за другим…       — Вау, — Майк вспомнил лето, на протяжение которого компания собиралась вместе почти каждый день. Макс не вела себя как-то по-другому, и уж точно не вела себя так, будто у нее была тайная летняя интрижка. — Никто и не догадывался.       — Я хорошо храню секреты, — она пожала плечами. Затем посмотрела на часы и хлопнула себя по ляжкам прежде чем встать. — Мне пора идти.       У двери она подхватила скейтборд и замерла, держа руку на дверной ручке.       — С днем рождения, Уиллер.       Когда она уже почти переступила порог, он выпалил:       — Мы… мы повторим как-нибудь?       Она повернулась, окинула его долгим взглядом и слегка ухмыльнулась.       — Посмотрим.

***

      Они повторили — сначала на потертом кожаном кресле вместо дивана после того, как компания закончила просмотр фильма «Балбесы»; потом еще раз, в проекционной будке над школьным актовым залом, когда она проходило мимо его класса алгебры и целенаправленно ловила его взгляд; и еще, на заднем сиденье универсала, когда он получил права и пригласил всех на праздничную поездку.       Они повторяли при каждом удобном случае. Повторяли настолько часто, что он даже осмелился пойти в аптеку и купить презервативы, чувствуя вину, потому что обычно их покупала Макс.       Их встречи никогда не планировались заранее; они просто случались. Так выходило, что они всегда оставались последними в подвале, когда собирались компанией, или она очень удобно оказывалась последней, кого надо было высадить, когда Майк развозил всех по домам.       После первого раза, когда он довел ее до оргазма — подушечки его пальцев терли у нее между ног, пока она лежала на кресле в подвале, — Майк еще несколько дней чувствовал себя на вершине мира.       Она научила его доставлять удовольствие, нетерпеливо хватая за запястье и направляя к клитору; говорила, когда он должен ускориться; сколько пальцев нужно в нее вводить. Ему это нравилось, особенно когда она говорила ему, как ей хорошо и сколько удовольствия он ей дает.       Но и ему нравилось помыкать ею — закрывать рот рукой, чтобы приглушить стоны, когда она была слишком громкой, или тянуть ее за волосы, особенно когда они были заплетены в косы. Чувство было упоительным — он был способен заставить такую упрямую, строптивую, зажигательную девушку трепетать от его прикосновений, выстанывать его имя, умолять его дать ей кончить. Это было охренительно.       Майк был подростком и, конечно, много думал о сексе. Он всегда думал, что это происходит романтично, ласково и нежно, что оба партнера будут стеснительны и взволнованы, пытаясь разобраться, что нужно делать. Он никогда не думал, что это может быть так… ожесточенно, взрывоопасно и всепоглощающе; словно внутри него разгорается неуправляемый ад. Как кайф, от которого он не мог насытиться до конца, — но именно это он и чувствовал с Макс.       Он всегда знал про ее бунтарскую жилку, но она была дикой — такой бесстыдной в своем стремлении к удовольствию, такой непритворной в своей сексуальности. Она пробудила это и в нем.       Они по-прежнему бросались друг в друга оскорблениями, но теперь в них чувствовался некий подтекст; о чем бы они ни спорили, это служило топливом для их следующей страстной встречи. Он находил ее раскрасневшиеся щеки и пылающие глаза такими неотразимо сексуальными — один только их вид заставлял кровь приливать к члену, словно какая-то извращенная форма условного рефлекса.       Оказалось, что грань между ссорами и флиртом удивительно тонка, и они регулярно ее переходили. Иногда обзывательства и споры продолжались даже тогда, когда он был внутри нее.       Не говоря уже о том, что скрывать это было так противоправно и до дрожи волнующе; это ощущение, которого он не чувствовал уже много лет, будто бы билось в его жилах. Это было… опьяняюще — горячие взгляды, напряжение, все более нарастающее до того момента, пока они не оставались наедине, и только тогда уже могли отказаться от притворства и сходить с ума друг от друга…       И все это время их друзья ни о чем не знали.       Или только они так думали.

***

      В середине декабря Майк шел вместе с Дастином по пустым коридорам после школы, направляясь на последнюю встречу клуба «Адского пламени» перед Рождественскими каникулами. Они остановились у торгового автомата, чтобы купить закуски, и Майк с нетерпением вскрыл пачку чипсов с халапеньо.       Он был в отключке, думая о том, как останется наедине с Макс и сможет отомстить ей за замечание, которое она высказала на обеде — когда он сказал Уиллу, что не сможет собраться в субботу, она предположила, что у его руки просто назначено свидание с его маленьким мерзким членом.       Майк ухмыльнулся про себя. Его член не казался ей маленьким и мерзким, когда в начале той недели он нагнул ее над раковиной в туалете для инвалидов. Она так хорошо смотрелась в зеркале, вся запыхавшаяся и разъяренная, а он стоял сзади и заставлял ее саму насаживаться.       — Какого хрена ты ждешь, Уиллер? Что, твой жалкий член перестал работать?       — Как видишь, он работает прекрасно. Ты меня сюда затащила, потому что так его хотела, так что… иди и возьми его.       — Я… черт! Как же я тебя, блять, ненавижу…       Может, он снова заставит ее изнемогать от жажды, но в этот раз он вытянется на полу подвала…       — Эй, мы ведь всё друг другу рассказываем? — спросил Дастин, вытряхивая на ладонь горсть арахисовых M&Ms.       — Да, конечно, — ответил Майк, проглотив чипсы и отбросив свои откровенные фантазии на задворки сознания.       — Хорошо, — Дастин кивнул, похоже, обдумывая следующий вопрос. Он глубоко вздохнул. — В таком случае, что происходит между тобой и Макс?       Майк начал задыхаться, когда чипсы попали не в то горло.       — Чего?! — прохрипел он между приступами кашля. — Ты сбрендил.       — Да ну?       — Я и Макс? — он неубедительно рассмеялся. — Это не… да мы практически ненавидим друг друга!       Дастин посмотрел на него с сомнением.       — Ты так говоришь, но… я не думаю, что это правда. Не вся.       — С чего ты вообще это взял?       Он и не подозревал, что их с Макс отношения настолько очевидны. В следующий раз, когда они встретятся, надо будет сказать ей, чтобы сбавила обороты, потому что друзья начинают что-то подозревать, а это значит, что их отношениям конец, и… он этого не хотел.       — Не знаю, но в последнее время напряжение между вами какое-то… сексуальное. Я не понимаю, хочет она тебя ударить или сорвать с тебя одежду, — Майк покачал головой и открыл рот, чтобы возразить. — К тому же ты ведь знаешь, что Лукас в нее все еще влюблен, — продолжил Дастин, прежде чем Майк успел опровергнуть его обвинения.       Его рот закрылся. Было очевидно, что после стольких лет его друг все еще неравнодушен к Макс, даже учитывая то, что она ему с самого начала никакой надежды не давала. Майк пытался не думать об этом слишком много. Он решил, что если бы Макс хотела быть с Лукасом, то уже давно бы была.       — Я знаю, — ответил он через несколько секунд.       — Поэтому если между вами что-то случилось или случится, ситуация будет дерьмовой.       — Ничего не случилось и не случится, так что тебе не о чем переживать, — твердо сказал Майк. Ложь ощущалась горько. Он подавил чувство вину и закинул руку на Дастина. — А теперь пойдем и уничтожим зомби Кракена.