Подруга

Все три недели я пребывала в странном состоянии, как будто окутанная туманом неопределенности. Я была счастлива, что мы с Оскаром примирились; он навещал меня всякий раз, когда могла представиться такая возможность. Его присутствие наполняло меня радостью и поддержкой. Однако, когда он уезжал, становилось ясно, что каждый раз лишь углублялось мое уныние. Я понимала: если не смогу восстановиться, самое худшее еще впереди. Льюис всячески подбадривал меня, старался вселить надежду и не оставлять в отчаянии. Оскару я не признавала своей внутренней борьбы, но каждый раз меня охватывало всё большее беспокойство. Таблетки не приносили облегчения; я все больше ощущала приближение химии. Рак продолжал распространяться, и я терялась в том, что делать дальше. Дыхание становилось тяжелым, словно легкие сжимались в плену неизведанных страхов. Скоро мне, возможно, придется полагаться на кислородный баллон. Сегодня я иду на прием, на котором решится моя дальнейшая судьба. Сестра хотела пойти со мной, но я упросила её остаться дома. Я шла одна, с надеждой на благоприятные результаты, ожидая, что принесет мне это ожидание. Солнце едва пробивалось сквозь облака, и я чувствовала, как каждый шаг становится всё тяжелее. Мысли о диагнозе неотступно преследовали меня, напоминая о том, что борьба только начинается. В голове крутились образы: счастливые моменты с Оскаром, наши разговоры, смех, и в то же время страх перед тем, что могу потерять всё это. Я заставляла себя не думать о страшных последствиях, но реальность была беспощадной. Когда я вошла в кабинет, притянутая к врачу, словно магнитом, моё сердце заколотилось от волнения. Я ловила каждое слово, ожидая облегчения или, наоборот, тяжёлых новостей. Словно в замедленной съемке, я заметила, как доктор открывает папку с результатами, и на лице его появилось выражение, которое ничего хорошего не сулило. В тот момент я поняла, что моя жизнь может измениться навсегда. Я искала утешение в мысли о поддержке Льюиса и Оскара. Несмотря на ужас, меня что-то подталкивало идти дальше, бороться. Я знала, что несмотря на неопределенность, надежда все еще жила внутри меня. — Мисс Уилсон, пришло время перейти к химиотерапии. Таблетки не демонстрируют тех улучшений, на которые вы могли бы надеяться. Значит, больше нельзя откладывать — и я понимаю, что это тяжело для вас. Но так вы хотя бы создадите себе шанс на выздоровление. По моим прогнозам, у вас есть возможность победить рак. — Его слова не облегчали мою участь. — Хорошо. У меня нет выбора. — Тогда завтра в 11 ждём вас на первой процедуре. — Сколько всего будет процедур? — Это зависит от результатов. Я жду вас завтра. Не расстраивайтесь, ваши волосы вскоре снова отрастут. — Хорошо, до свидания. Я вышла из его кабинета и, погруженная в собственные мысли, шла к выходу, не слыша окружающего мира. На улице, присев на скамейку, я позволила эмоциям вырваться на свободу. Когда от слез меня снова охватил приступ кашля, это заставило меня взять себя в руки. Вдобавок, мой телефон разрывался от вызовов — Оскар, как будто предугадывая мое состояние, настойчиво звонил. Я быстро вытерла слезы и откашлялась. — Привет, — старалась говорить так, как обычно. — Привет. А что с твоим голосом? Ты плакала? — его голос выдавал тревогу. — Всё в порядке, просто кашляю. А ты в нужный момент звонишь — так и не успела привести голос в норму. Как подготовка к гонкам? — Устал, но полон решимости показать хороший результат. После Гран-при заеду на пару дней, меня отпустили. — Здорово, буду ждать. — У тебя точно всё хорошо? — Да, — прозвучало несильно убедительно. — Дорогая, при встрече нам нужно будет серьезно поговорить. Но если не хочешь рассказывать мне, позвони Льюису — он выслушает и сможет помочь. Вы же близкие друзья. — Ты злишься? — Нет, рад, что ваши беседы приносят пользу. Тревожит, что ты не делишься со мной. Ты во всем уверена, но я вижу, что это не так. Ты все еще не доверяешь мне? — Доверяю, просто… просто давай при встрече обо всем поговорим. — Хорошо. Не унывай, скоро выходные пройдут и я приеду. Мне пора, я тебя люблю. — И я тебя. С тяжелым вздохом я встала и решила пойти домой пешком. Шаги перекрывали гул в голове, напоминая, что я все еще жива, несмотря на бурю внутри. Размышления о нашем разговоре не покидали меня: Оскар искренне волновался, но я не могла выложить ему все, что меня тревожило. Боязнь непонимания или осуждения витают в воздухе, как тяжелые облака. Думала о Льюисе и его способности выслушивать. Он всегда был на моей стороне, но такой разговор мог оказаться слишком личным. Мне казалось, я предам Оскара, поделившись своими переживаниями с другим человеком. Мой внутренний конфликт рос, как снежный ком, забивая остальные мысли. Преодолев несколько улиц, я не заметила, как оказалась на знакомом месте — скамейке в парке, где мы часто встречались с Оскаром. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в нежные розовые оттенки. Я прижала руку к сердцу, задаваясь вопросом, смогу ли найти в себе силы рассказать все, что копила так долго. Дома меня встречали полные сострадания взгляды сестры и бабушки, и, почему-то, мне стало ещё тяжелее. Жалость — неужели всё, что я могу вызывать, это лишь жалость? Из мрачных мыслей меня вывел звонок Льюиса. Я стремительно поднялась к себе и ответила. — Ну рассказывай, что случилось. Оскар сказал, ты была сама не своя по телефону, — произнёс Льюис с серьёзностью. — Он, похоже, знает о моем состоянии, хотя я не желала открывать ему душу. А врач сегодня… ничего хорошего мне не предвещало. — Будет химия? — Да, — произнесла я и снова разрыдалась. — Лорен, что творится? Может, именно это и спасёт тебя. Не стоит так унывать. — Стану лысой, бледной, ещё худее. Труп. Кому я такая нужна? Оскар, как увидит, сразу уйдёт. — Чепуха! Ты даже не думай об этом. Он тебя любит и будет любить любой. То, что сейчас, — лишь временно. Что сказал врач? — С химиотерапией шансы на победу над раком выше. — Это отлично! Если ты победишь, это будет лучшая новость! Волосы отрастут, и ты даже не заметишь. Если переживаешь, я куплю тебе красивый парик! — его слова вырвали у меня смех. — Хорошо. Спасибо тебе. — Расскажи ему всё. Он заслуживает знать, о чём ты переживаешь. Его волнует, что ты делишься со мной тем, о чём не говоришь ему. — Я знаю, мы договорились поговорить, когда он приедет. Мы проболтали с Льюисом час и мне стало легче. Оставалось настраиваться на завтрашний день. Весь вечер я смотрела все что угодно, чтобы разные мысли не заполняли голову. Отвлеклась я только на сообщение от Оскара. Он старался поднять мне настроение, а я старалась не давать ему повода думать, что грущу. Следующий день наступил с явным чувством напряжённости. В этот день меня ждала первая химиотерапия. Страх меня не покидал, но, признаюсь, он начал усиливаться, как только я оказалась в кабинете. Меня предупредили о том, что меня будет тошнить, состояние станет тяжелым, и понадобится больше отдыхать и питаться. Я знала, что волосы начнут выпадывать, и, по словам врачей, они полностью исчезнут после четвёртой процедуры. Весь процесс я мучила себя вопросами: а что если химиотерапия не подействует? Что мне делать тогда? Как найти силы продолжать? Неужели действительно стоит всё бросить и прекратить эти мучительные попытки исцелиться? Каждая мысль обрывалась, оставляя за собой след тревоги и неопределённости. Я пыталась собраться с силами, укрываясь в надежде на лучшее, но внутри меня бушевала буря. Каждый день оборачивался безжалостным повторением, словно сцена из однообразного фильма. Прием у врача, терапия и прочие ритуалы, за которыми не было ничего нового. Бесконечная тошнота и состояние, словно я на краю жизни. С каждым новым днем жизнь становилась все тяжелее. Я натягивала поверх своего внутреннего ужаса улыбку и вела безрадостные разговоры с Оскаром. Все чаще стали возникать вопросы: зачем я обрекаю его на страдания? Почему он так мучается рядом со мной? Шансы на выздоровление становились все более призрачными. С Льюисом начались серьезные разногласия; он жаждал, чтобы я боролась, но я была на краю сил. В моей голове зародилась мысль о том, чтобы расставить все точки над 'i'. Дать Оскару свободу, освободить его от моего бремени. Я понимала, что, возможно, пришло время перестать его мучить, открыв ему путь к новой жизни, где он сможет быть счастливым без моего страдания.