Простолюдинка и принцесса

      Дальнейшее хоть и было пронизано откровенным экшеном, как мраморная говядина — прожилками жира, но что-то подсказывало мне, что всё, что здесь происходило — рутина.       Встреча с драконом — это рутина.       Ага, даже сейчас, когда наша бравая команда рассеивается по поляне, то ли в надежде спастись от дракона, то ли в надежде чем-нибудь попасть в него из засады, то ли просто в надежде найти надежду, что сейчас всё не только закончится, но и обойдётся.       Это всё-таки рутина, то, если к чему и не следовало готовиться, то хотя бы что следовало ожидать. А может, это и есть подгонка по уровням, когда противник и главный герой становятся в принципе одинаковы по силе? Может, в таком случае и особенного страха тоже быть не должно? Ну, тогда хоть что-то становится понятно…       Надеюсь, что смерть от драконьих лап, когтей и прочего в программу не входило, — потому что, как я уже убедилась, реальная жизнь на игру мало чем похожа. И это даже не вариация развития событий, и не зеркальное отражение, и не как сон про что-то, — это вообще другое.       Вот так, должно быть, и оказываются попаданцы во вроде бы чужом, а вроде местами и знакомом мире, — и открывают мир заново.       И очень удивляются тому, что их прежний опыт, на самом деле, не даёт почти ничего, кроме заблуждений. Потому что, для начала, кнопки быстрой загрузки здесь нет. И чит-коды тоже отсутствуют. И удача, сопутствующая все игрокам, отсутствует тоже.       Что-то меня на рассуждения потянуло… Наверное, это потому, что дракон временно отлучился куда-то, — надеюсь, не в свои любимые горы, чтобы там на досуге полностью восстановить здоровье и вернуться, чтобы продолжить наш разговор на том месте, где он и прервался. И что-то мне подсказывало, что он всё равно недалеко.       Крылья порваны практически в лохмотья, — спасибо нашей команде, — и далеко он при всём желании теперь вряд ли улетит. Но не стоит думать, будто на земле дракон будет полностью беспомощным. Потому что лапы, хвост, пасть, морду и ту’ум ещё никто не отменял. Причём не факт, что не в ближнем бою.       — Как вы там? — крикнула я, поворачиваясь туда, где видела в последний раз своих спутников.       И — чуть не попала Фарвилу в объятия, потому что в этот момент он тоже спешил мне навстречу. Хороший был момент… Вот только дракон был здесь явно лишним.       — Мария… — он понял, что чуть не произошло, и что несколько мгновений смотрел на мои губы, после чего медленно отвернулся и покраснел — У нас… всё хорошо, все живы. Я раздал зелья магии и лечения, так что всё в порядке.       Признаться, мне бы сейчас тоже не помешало… И зелья попросить, если они ещё остались, — просто так, на всякий случай, если я, конечно, ещё успею в случае чего их выпить.       Но больше всего мне хотелось немного другого: обнять своего эльфа, чтобы мы наконец решили окончательно, кто мы теперь друг для друга, и поцеловаться с ним.       Вернее, поцеловать самой. И, наконец, просто обнять.       Просто по-нормальному обнять, — но то ли время было жёсткое и жестокое, то ли обстоятельства были такими, но каждый раз, когда у нас получалось что-то более или менее похожее на обьятия, нам или что-то мешало, или сами по себе объятия были мало чем похожи на нежность и ласку.       Первый раз — я стою около костра, на котором горят мёртвые тела мародёров и стражников, павших в неравном бою друг с другом и с проснувшимися рефлексами тела Амалии.       Второй — когда я не сразу вспомнила, как именно чудила за минуту до своего превращения на заднем дворе Йоррваскра, и для первого стыда было уже поздно, но просто стыдно всё равно было.       И в третий — когда я с моей новой силой полезла к своему другу с вопросами о том, что происходило в тот вечер, — и наставила ему синяков.       И мой друг делал вид, что ничего не заметил.       Я увидела и то, и то, — и сделала вид, что ничего не вижу тоже. И это при том, что Фарвил думал, что я уже сплю, — но даже тогда полностью при мне никогда не раздевался.       «А ведь если нам не повезёт, и кто-нибудь из нас погибнет, я ведь даже не успею ни обнять его, ни сказать, что я его… Нет, сейчас не время думать, Машка! Не время! Задумаешься над тем, что ты чувствуешь и что ты не успела сказать — и время боя будет упущено, и тогда-то точно будет некому сказать. И некому услышать.»       Вот только любовь и её проявления определённо выглядят совсем не так…       Рык возвращающегося дракона дал понять, что отдохнули — пора и честь знать. А кто там чего не успел, — хоть договорить, хоть извиниться, хоть просто дожить — нет, это уже не к нему. Его дело — прилететь и всех спалить. А моё дело — помешать ему в этом деле.       Да и вообще, делу время — потехе час. Вот только как-то всё оно у нас затягивается… И дело уже и недело вовсе, — и потеха несмешная. Словно нас пригласили в цирк, но только в роли клоунов.       Должно быть, дракон пролетел совсем низко, — потому что ощущение было такое, будто над нами низко пролетел самолёт. А тысячелетние деревья, видевшие ещё, наверное, расцвет гномьей цивилизации, заскулили, как щенки, и согнулись, как трава под лёгким дуновением ветерка.       Но то ли небеса хотели прикрыть меня во что бы то ни стало, пусть даже и буквально, то ли наборот, местная флора решила, что меня надо как-то подтолкнуть к действию…       И сверху на меня, в качестве подзатыльника, сошла снежная лавина, — небольшая такая, в случае чего, мне хватило бы, чтобы там, в безопасности, перезимовать, хоть в человеческом обличье, хоть в волчьем.       Но мои размышления о том, где хотел бы при случае спрятаться один трусливый серый хвост, были прерваны тем, от кого, собственно, хвост и мечтал спастись.       Совсем близко раздался… ладно, скажем, что это был рык. Я ошалело затрясла головой, вытряхивая из неё остатки драконьего «рявка», а руки уже схватили лук и натянули тетиву. Секунда — и стрела уже летит в сторону нарушителя общественного спокойствия.       Дракон не остался в долгу — и любезно предложил нам послушать другую его… «песню», после чего мне показалось, что у меня не только лопнули барабанные перепонки, но и вытекли все мозги, да и к тому же, заболели все зубы, в том числе и давно выпавшие молочные.       То, что происходило потом, должно было стать героичным и эпичным… но не стало.       Видя, что я замерла на месте, как крестьянка в жару на покосе — а с этим клятым драконом мне и зимой стало жарко — Фарвил схватил меня за руку и попытался поскорее увести в сторону, от предполагаемой линии огня. Точнее, от одной из предполагаемых линий.       По пути нам под ноги каким-то образом попал некромант, в потрёпанной и подпалённой мантии, очевидно, мечтаюший больше всего на свете сменить явки, под шумок, пока мы были заняты. Не получилось: потому что «шумок» был примерно такой, что его, наверное, слышали даже Седобородые в своём монастыре на Высоком Хротгаре.       В результате мы, запутавшись в собственных ногах и друг в друге, рухнули в остатки снега, грязи и почвы вперемешку и вповалячку. И над всей этой живописной кучей-малой медленно взошла, как чёрная Луна при затмении, огромная и отвратительная драконья морда.       Увидев, что происходит, вернее, что произойдёт, я одним движением вскочила из размокшего и полужидкого хрючева, пахнущего холодным пожарищем, тем же движением запихнув горе-защитничков себе за спину.       Дракон таких телодвижений не оценил. И вообще, ему было совершенно не принципиально, кого сжечь или съесть первым.       Мои защитники, полузапихнутые и полуотпихнутые, поняли, что происходит что-то такое, чего они явно не хотели, и что они вообще-то хотят не так… Но не так уж и легко спорить с хрупкой и юной имперкой-оборотницей, особенно, если она знает, что вообще-то она физически права!       В течение нескольких секунд я видела только, как мелькает оперение моих стрел, отправляясь прямо в сторону врага. Конечно, ближний бой, надо было бы взять двуручник… Но у меня не было ни двуручника, ни уверенности, что я хотя бы правильно смогу его держать — и мне совершенно не хотелось этого самого близкого боя.       — Отступайте… — процедила я, глядя, как дракон медленно, как в замедленной съёмке, или делает что-то совсем нехорошее, или только намеревается делать — Отступайте, живо!       Сколько стрел я успела послать в дракона прежде, чем он понял, что единственный противник, достойный его внимания, — это я?       Дракон, заслуженно заинтересовавшийся моей персоной, посмотрел на меня в упор — и как-то осуждающе и неодобрительно.       «Глаза в глаза, ладонь в ладонь… — пропел приятный женский голос в голове — а на ветру погас огонь…»       — Проваливайте! — мне казалось, что я кричу на весь лес, но на самом деле, у меня получился какой-то приглушённый рычащий крик.       Получалось, конечно, невежливо… Но если дракон кого-нибудь убьёт, — это будет куда невежливей, чем мои просьбы удалиться от места боевых действий. Да и потом, я всегда смогу извиниться, когда мы выживем, — а вот дракон-то точно извиняться не станет.       Очень хотелось верить, что моё отличие от дракона заключалось не только в этом.       Хотелось ругаться. Ну, не то, чтобы сильно, — но при этом всё-таки сильно.       Но память, как назло, никакого подходящего к ситуации ругательства не смогла подобрать. Ну, не привыкла память Машеньки к тому, чтобы мы валили драконов!       «Ах, ты, волчья сыть, травяной мешок!» — прозвучал в голове голос былинного Ильи Муромца, должно быть, для примера. К несчастью, — неудачного.       — Все в укрытие! Живо!       Чёрт, боги, аэдра, даэдра, машу вать, короли, императоры и президенты… да когда эта скотина сдохнет-то наконец?! Этот дракон ведь не бессмертный, в конце-то концов?!       Кажется, мне сейчас надо срочно сделать что-то такое, за что даже в посмертии не будет стыдно… Только вот как понять, когда оно будет, это бессмертие — и успею я или нет?       От напряжения в глазах словно насыпали песка, мышцы рук окаменели и болели; оказывается, у меня и такое тоже может быть? И с моей новой ипостасью тоже?       Откуда-то из-за спины вылетело уже знакомое заклинание мороза, которое так эффективно помогло против огненной стены, вызванной драконьим пламенем. Оно казалось каким-то разлохмаченным и едва не мазнуло меня по растрепавшимся волосам. Странно, — но никакого негативного для себя эффекта я не почувствовала. У моих союзников есть интуиция соратника, не иначе.       Откуда-то сбоку с боевым ржанием выбежала Звёздочка и несколько раз с оттяжкой ударила дракона копытами по и без того почти что отвалившимся крыльям. Дракон отвлёкся от меня и повернул морду к лошади; та понятливо кивнула — и убежала так быстро, что я заподозрила у неё в роду мустангов.       — Лошадь, стой! — крикнул некромант — Вот ведь трусливое создание.       Удаляющееся негодующее ржание послужило ответом. Наверное, оно переводилось, как «я не убегаю, я просто выполняю тактический приём», или «я жду, когда дракон бросит всё и побежит следом», — или «быть живой лучше, чем быть правой».       Видя, что дракон не так стоит, не так сидит, не так смотрит, — да и вообще, какой-то не такой, — я снова натянула тетиву лука и отправила стрелу в цель.       Мышечная память вкупе с мышечным перенапряжением послали в мозг сигнал о погрешности, как отчёт об ошибке. Ну, хорошо хоть, жираф дракон большой, ему видней, с такого расстояния по нему вообще невозможно промазать…       Словно услышав мои мысли, дракон повернулся ко мне так, словно хотел фотографироваться на паспорт. Жаль только, что мгновенно разинувшаяся пасть испортила всё впечатление.       Видя боковым зрением, как из-за моей спины синхронно летят какие-то боевые заклинания, а значит, мои спутники хотя бы живы и никто серьёзно не пострадал, я взяла передышку.       Ровно на три секунды.       На то время, пока я доставала новые стрелы и снова поднимала лук. Ну, для того, чтобы испортить всё впечатление о себе, только открыв рот, к сожалению, быть драконом вовсе не обязательно, так-то…       То ли сказалась физическая усталость, то ли просто от напряжения уровень магии как-то повышается автоматически, то ли магия — это что-то вроде неотъемлемой части организма, — но теперь я почувствовала, что время и правда пришло и я могла тоже использовать магическую атаку.       Дракон — вот он, любезно ждёт в сторонке и никуда не улетает… потому что летать больше не получится. Ну, что ж. Как говорят зенитчики, — если я не смогу летать, то никто не сможет!       Магия начинала ощущаться почему-то из головы, но я так-то и не знала, где она именно берётся — и как и где ощущается! Теперь же, — магия, наполнявшая меня всегда, как вода или воздух, но такая же неощутимая, древняя, как сам мир, леденящим холодом зарождалась в голове и стекала к кончиками пальцев.       И сразу стало как-то странно — и удивительно спокойно.              Я внезапно почувствовала, какой огромный и красивый Нирн, и как далеко он простирается вокруг нас.       И что далеко не весь Тамриэль — это только мы четверо и один дракон.       И будут ещё снега и дожди, закаты и рассветы… А здесь — рано или поздно зарастёт пожарище, отрастут сгоревшие деревья и ветви, и новое будет гораздо лучше старого.       Ещё лучше.       Улетят драконы или снова вернутся на страницы книг со сказками, или на страницы красивых легенд, придут герои, насовершают подвигов, — и уйдут вслед за драконами.       Погаснет пожар, догорит огонь, закончится война, пройдёт смерть, забудутся потери, потому что уйдут и те, кто оплакивал павших, — и всё будет только лучше.       Ешё лучше, чем было раньше. Лучше, чем когда бы то ни было…       Наш дом и лужайка прилегающий к ней лес выглядели так, словно там сошлись в рукопашной несколько огненных элементалей, причём погибающие сущности свято верили, что они должны были взорваться после смерти, чтобы как-то навредить таким же огненным противникам.       Мир вокруг нас трепетал от магии, словно воздух от язычков пламени, они закручивались спиралями и распускались лепестками астр или георгин, и пульсировали в такт дыханию мира. И я теперь тоже была его частью.       Магия в глубине чужого тела, уже давно ставшего моим, ответила миру, который был вокруг нас и в котором мы, должно быть, завязли, как мошки в янтаре.       Что ж. Надеюсь, в кои-то веки и я тоже стану хоть немножко, но драгоценной.       Где-то далеко, как сквозь толщу воды или в ночном зеркале, раздался драконий рёв, и ему ответили спаренные заклинания разрушения.       И первой откликнулась магия холода.       Было такое ощущение, словно я ласкала верхушку айсберга, и руки ощущали в нагретом воздухе что-то такое же гладкое и ледяное. А во мне словно медленно, на старой фотоплёнке, проявлялась вторая я, вернее, мой двойник, который лучше меня понимал, что происходит, и был готов прийти на выручку и разрулить ситуацию. Только уже с помощью магии.       Вот так всё просто…       Кажется, нужно было принять какую-то боевую стойку… Но я плюнула на, как мне казалось, красоту — и решила скастовать и так. Может, надо держать руки ладонями вперёд… а руки вниз — это обязательно, факультативно, или лучше всё-таки держать руки вперёд?       Как зомби, тьфу, только подняв кисти рук так, чтобы пальцы были направлены вверх? Да, ну нафиг! А так, как я хотела, — так ведь быстрее и дальше долетит, разве нет? Не бросаться же в дракона ледяными снарядами, как снежками?       Со стороны могло показаться, будто я решила поплескать в идущего ко мне дракона водичкой, — но из моих рук вырвался мощный ледяной поток, в котором мне очень хотелось бы признать заклинание ледяной бури.       Казалось, будто дракон был очень горячим, и теперь, когда его словно полили холодной водой, от него повалил пар, или мне это только показалось? Казалось, я просто слышала, с каким звуком у дракона улетали очки здоровья, вернее, снижался уровень жизненной силы.       Оказалось, «красота» боевой стойки была вовсе не для красоты, а для устойчивости; это я ощутила в тот момент, когда уже весьма прозаично размахивала руками, чтобы сохранить равновесие. Мимолётно увидела, как потрёпанно выглядел дракон, — скорее, как бронепоезд с кровеносной системой, который пытались разобрать на запчасти лилипутские механики.       Укоризненно посмотрев на меня, дракон переступил… конечностями, повернувшись куда-то вбок, — я проследила за направлением ему взгляда…       — Ах, ты, зараза… — с плохими предчувствиями прошептала я — Да чтобы я ещё когда-нибудь…       … но, к сожалению, не проследила за направлением его мотнувшего в сторону хвоста.       Затем последовало непередаваемое ощущение полёта, от которого сразу же онемели ноги. Нет, — полёт не вверх и не вниз, а на пару-тройку метров в сторону до ближайшего дерева, куда я впечаталась и свалилась в снег тряпичной куклой.       Глухой звук удара белым взрывом разлился в голове, и мне показалось, что этот белый свет увидели все, а на шум должен был обернуться весь Скайрим.       Весь Нирн несколько раз качнулся колыбелью взад-вперёд, словно убаюкивая меня, и сразу стало так хорошо, спокойно и приятно, и захотелось закрыть глаза. Закрыть — и не открывать.       — Бум. — сочувственно сказало дерево, глядя на меня сверху вниз.       Я лежала в пушистом снегу и улыбнулась перед тем, как закрыть глаза. Отдохнуть, что ли? Когда я в последний раз спала? А здесь так хорошо и мягко, так спокойно…       Дерево вздохнуло и любезно сбросило мне огромное снежное одеяло, чтобы мне было спать теплее и удобнее, хоть до самой весны.       Фарвил не сразу понял, что именно произошло, — вернее, он даже не понял, что именно он сейчас увидел. Всё произошло так стремительно, что ему показалось, что он слишком устал, потому уснул стоя и с закрытыми глазами.       — Мария! Нет! — отчаянно закричал эльф, бросаясь туда, где неподвижно лежала его подруга.       Но по дороге его резко перехватили, крепко ухватив за предплечье, выворачивая руку назад.       — Возьми себя в руки! — сказал запыхавшийся и побледневший некромант, почему-то покрытый не только ожогами, но царапинами и ссадинами, словно он сначала пробирался через кусты остролиста, а потом выручал оттуда несколько диких кошек — Ты сейчас всё равно никак ей не поможешь, и даже не успеешь дойти! Здесь есть дракон, и он ещё живой, если ты не заметил!       Дракон на самом деле был из разряда «пациент скорее мёртв, чем жив», но вот безопасным и безобидным он от этого не становился.       Наоборот, — он был полон решимости забрать с собой хоть кого-то. И, желательно, вообще всех. Вон, — один двуногий уже лежит и не двигается, и не встаёт, осталось только трое.       Про себя дракон отметил, что среди этих странных двуногих кто-то был не такой, как те, к кому он привык, и что что-то было явно не так…       С одной стороны — инстинкт самосохранения подсказывал ему плюнуть на всё, — огнём, — а потом уползти в горы, или хотя бы просто к горам. Потому что сейчас он летать пока не сможет; самое страшное проклятие и наказание для гордого довы. Там, вдали от смертных, он сможет отдохнуть и хоть как-нибудь восстановить здоровье. Зарастут крылья, закроются раны, — и его снова будет ждать небо, над снежной завесой такое манящее и голубое…       А с другой, — эти смертные так малы и ничтожны по сравнению с ним, что ему не составит никакого труда расправиться с ними. Вот, один из них так и не встал, — а значит, скоро точно так же лягут в снег и другие.       Снег… Дракон внимательно посмотрел на трёх оставшихся противников — и вдруг понял, что очень любит смотреть, как горит снег. Жалкие смертные такого никогда не видели, — а он, дова, видел. Да и сам при желании может сделать. Вот сейчас, например, желание есть.       А горы? Горы подождут. Тем более, что самый опасный противник уже мёртв.       — Если твоя девчонка уже умерла, ты ей не поможешь. — жёстко сказал некромант, до боли сжимая руки Фарвила — Но ты можешь помочь нам, самому себе, в конце-концов! Думаешь, если ты бросишься к ней, чтобы похоронить, и мы все здесь умрём, нас кто хоронить будет? Коза? Лошадь? Кто нас защищать будет, пока мы здесь похороны устроим? Думаешь, она была бы рада узнать, что умерла зря?       Некромант говорил что-то ещё, но Марен его уже не слышал.       «Умерла… Мария умерла…»       От этих простых и страшных слов Фарвилу показалось, что воздух закончился и он больше не может дышать.       Он остался жив, но совершенно не чувствовал этого, словно на него упал Высокий Хротгар и, разбившись на сотни тяжёлых, острых глыб, похоронил его заживо. Сердце колотилось в горле, до тошноты, сжалось так, что стало одним сплошным клубком боли, а перед глазами встала полупрозрачная белая пелена.       И кажется, почему-то стало мокро и горячо щекам.       Наверное, стало горячо из-за хлёсткой пощёчины, которую отвесил ему некромант.       — Возьми себя в руки и соберись! — приказал он — Сейчас не время оплакивать погибших! Каждый день люди умирают и погибают, но Нирн держится, и даже не заметил их отсутствия!       Ссутулившась, втянув голову в плечи и глядя невидящим взглядом вниз, Фарвил замотал головой, обнимая себя обеими руками так, словно он боялся упать, разбиться на множество осколков — и больше не подниматься никогда.       Закатив глаза, некромаг покачал головой. Как же сложно с этими живыми! Но рядом был ещё и дракон, — и что-то подсказывало, что с ним живым проблем будет ещё больше.       — Эй, ты! — крикнул он безымянному спутнику, похоже, что альтмеру.       Конечно, он какой-то странный, — молчит всё время и не отвечает, если его спросить, — но он, Карин, и не разговаривал с ним особенно. Как-то их пути ещё не пересекались, вот и не было повода. И теперь Карину Лорту очень не хотелось, чтобы их пути наконец пересеклись в драконьем желудке — или где-нибудь в этом разрытом и сгоревшем снегу вперемешку с жидкой грязью, словно с кровью земли и Нирна.       Дракон не казался таким уж и страшным и опасным… Но он всё ещё казался живым, в этом был его, наверное, самый главный и большой недостаток.       — Эй, ты! — крикнул он громче, слыша, как дракон приближается, треща по бурелому, как простая корова — Проснись, враг близко! Не бросай свой пост, солдат!       Альтмерский чудик встрепенулся, словно получив слабый разряд электрического заклинания. Казалось, его светлые глаза приобрели более насыщенный блеск и засветились, как заполненные камни душ у двемерских автоматонов.       Передвигаясь так, словно ему только что переломали все кости, а потом сложили всё в правильном порядке и только-только залечили переломы, он целеустремлённо пошагал по направлению к дракону.       Зрительный контакт оба выдержали совершенно безэмоционально.       Молчаливый альтмер вскинул руки отточенным движением, и в ту же секунду воздух с треском пронизила сине-белая паутина электрического заклинания, бьющего в растерзанную драконью тушу и вгрызаясь в неё, как капли холодного дождя в сухую почву.       Наконец дракон замер, как-то не по-драконьи лёг на бок, положив своё изорванное крыло под голову, и затих.       Закончив свою работу, странный эльф, пошатываясь, пошёл обратно в дом, вытянув руки перед собой и шаря в воздухе, как слепой. Заинтересованный, Карин пошёл за ним, чтобы узнать, что тот будет делать. Чуть было не зашёл спереди — и отшатнулся от совершенно пустого взгляда, в котором не было никакого признака мысли.       — Да… Да чтоб вас. — потрясённо произнёс Карин, выходя из дома.       Очевидно, уже взошло Солнце, потому что вся лужайка перед домом внезапно осветилась ярким светом, но когда некромаг посмотрел вокруг, ничего подобного больше не было. Должно быть, Солнце снова зашло за тучи.       Я находилась в странном месте, где было тепло и светло. Вроде бы была и какая-то растительность, но она вся была вдалеке, словно для декораций, и не мешала, но при этом притягивала взгляд.       Я просто шла и смотрела вверх, любуясь небом. Как же я давно не смотрела на небо просто так, чтобы увидеть, какое же оно красивое! Наверное, у меня просто было мало времени. Да, — но чем же я таким занималась?       Надо вспомнить. Что-то подсказывало мне, что надо вспомнить.       Неожиданно я увидела, как откуда-то снизу начали медленно подниматься драконы. Их было огромное множество, и все они спокойно и плавно улетали вверх, на небо, спокойно и мерно взмахивая крыльями. Их чешуя сверкала и светилась в солнечном свете, как золотая, и из этого золота начали вытягиваться тонкие сияющие нити, которые протянулись ко мне. Казалось, будто улетающие драконы — это воздушные шарики на каком-то китайском празднике дракона, а я держу их за эти нити, чтобы они не смогли улететь.       Почему-то от вида улетающих драконов я ощутила смутную тоску. Словно я тоже когда-то умела летать, но потом забыла, как летают, — и забыла, как и почему я забыла об этом. Но разве такое забывается?       Я посмотрела себе под ноги — и увидела, что стою на облаках. Белых, пушистых и перьевых, — наверное, на такой высоте, на которой обычно летают самолёты.       — Что за фигня?! — вырвалось у меня — А как я вообще здесь стою? Здесь ведь нельзя стоять! А я не умею лета-а-а…       Полететь мне удалось, — но только вниз, куда меня кто-то настойчиво тянул. От ощущения головокружительного падения тянуло в животе и немели ноги, весь мир мелькал и кружился передо мной разноцветными пятнами, пока в животе, казалось, сжался сгусток электрического заклинания. Наконец я с размаху упала во что-то — и разлепила глаза.       Вокруг меня были те же самые облака. Или это был снег?       На лужайке было как-то тихо.       «А где все? — подумала я — Неужели они не спаслись? Неужели кто-то погиб?»       Но не успела я испугаться, как появился некромант, основательно и серьёзно потрёпанного вида.       — Эй, иди сюда! — крикнул он куда-то себе за спину — Жива твоя девчонка, потом хоронить её будешь. Да и потом, она же даэдра, её так просто не убьёшь!       Фарвил тут же появился рядом с некромагом, протирая глаза, словно спросонья, и глядя на меня так, будто я воскресла. Интересно, с чего бы это? Что здесь вообще произошло?             В этот момент из-за деревьев, вернее, того, что местами от них осталось, выплыла я.       Изящно хромающая, соблазнительно скалящая белые, как после жвачки, зубы на тёплый погожий денёк, бодро смотрящая в прекрасное далёко, которое, честно говоря, не особенно-то и радовало, да и оказалось гораздо ближе, чем в песне пелось.       Хотя, по правде говоря, какая у меня сейчас могла быть песня? Разве что повыть, от души и для души?       Кроме того, я женственно и чарующе материлась сквозь зубы, загадочно рассматривала обломавшиеся ногти с чёрной бахромой и на редкость эротично и сексуально время от времени трясла головой, чтобы вытрясти из неё остатки драконьего рыка, оставшегося там от зловредного дракона даже в его посмертии.       При виде того, что, собственно, происходило на поляне, мой рык, похоже, изменил тональность и стал не только многообещающим, но и по нему стало ясно, что именно он мог обещать. А в скором времени и дать. А именно — местную версию боевой спецоперации «пойдут клочки по закоулочкам».       Кажется, я пропустила что-то важное. И волчья сущность подсказывала мне, что за это «что-то» кому-то может и влететь…       Но мои размышления о том, кого и за что покарать, прервал Фарвил, который подошёл ко мне и с тихим всхлипом крепко обнял.       Я хотела что-то ответить, сказать, в духе Машеньки, какую-нибудь глупость… Но волчья сущность, оказавшаяся умнее меня, шепнула на ухо, что бывают моменты, когда нужно просто помолчать — и просто насладиться тем, что всё хорошо.       Ведь всё хорошо и все живы, не так ли?       Наконец в памяти всплыл момент с моим полётом головой о дерево, — и подозрение, что вряд ли со стороны это выглядело, как незначительная и невинная травма.       А плох тот старый и суровый матёрый волк, который не чувствует, когда ему сам Хирсин велел снова становиться маленьким и любящим, добрым и ласковым щеночком, волчонком.       — Ну, и что вы заладили, — демон да демон… — проворчала я, обнимая Марена — И не демон я, а просто… просто пустоголовая. Вы, что, пустоголовых никогда не видели? Я просто… пусто Мария.