Сердце твоё прикрою

Катя ему нравилась. Несмотря на все её недостатки, которых, если подумать, было многовато: два острых клыка, неприятная способность внезапно превращаться в летучую мышь (Катя объясняла это тем, что она ещё слишком молода, чтобы полностью контролировать свои умения), неестественно бледная кожа, карие глаза, которые при определённом свете отливали красным, и главное, неуместные комментарии про качество крови окружающих («Ой, этот малыш такой сладенький! Нет, правда, очень сладенький. О-о-очень»). Всё равно она была классная, в этом своём готическом прикиде, с длиннющими, до задницы, шелковистыми волосами и агрессивными коготками. Катя смешно шутила, без проблем перетащила самые тяжёлые коробки и даже диван, когда помогала Антону с переездом, но важнее всего было то, что Катя очень любила Поза. Поначалу ему было сложно поверить, что красивая и бессмертная Катя может испытывать какие-то чувства к Димке — не то чтобы Антон был великим ценителем мужской красоты, но если бы он был вампиром, то в спутники жизни выбрал бы кого-то эффектного. Или прикольного. Поз с его лысой головой и невысоким ростом на вкус Антона с трудом попадал даже в категорию прикольных. Но одного взгляда на них хватало, чтобы понять, что влюблены они взаимно и недостатков друг друга не замечают. Привычный, до пизды флегматичный Поз рядом с Катей превращался в розовую жижу, которая могла только восхищённо булькать. Катя, впрочем, от него не отставала, и, возможно, только поэтому Антон так и не смог начать её бояться всерьёз: когда видишь вампиршу, которая нежно сюсюкает всякие глупости вроде «Димка-мандаринка, мой тёпленький, мой хорошенький», как-то не очень страшно. Кроме того, Антона неизменно разъёбывал тот факт, что познакомились они, когда Катя пришла к нему на приём. А Дима был стоматологом. — Ну вот и я засовываю зеркало, чтобы нижнюю правую шестёрку посмотреть, а в отражении стена кабинета, — рассказывал тогда Дима. — Думаю, нихуя, шарики за ролики заехали. Отправил её снимок делать. Сижу, значит, потом за столом, смотрю на эти клыки, спрятанные в челюсти, а она передо мной сидит такая красивая, улыбается. И я по улыбке вижу, что прекрасно она знает, что у неё там на снимке. Зуб Дима тогда Кате вылечил, а через год сделал ей предложение. Антон всё пытался увлечь его в философские беседы на тему союзов со сверхъестественными существами, но Поз, во-первых, обижался, когда Катю называли сверхъестественным существом, а во-вторых, не видел никакой проблемы. Лет Кате на самом деле было двадцать восемь, и никаких веков хтонического образа жизни в её биографии не имелось. Она родилась в семье вампиров, — с теми, правда, что-то случилось, о чём она не хотела рассказывать Антону, — и в очень раннем возрасте её удочерил какой-то дальний родственник. Его Катя очень любила и считала отцом. После того, как Дима с ним познакомился, он приехал к Антону в три часа утра, открыл дверь своими ключами, проигнорировал сонное удивлённое возмущение, достал из шкафчика тёплую водку и за час выпил почти всю бутылку. — Ну, скажу я тебе, Шаст, — сказал Поз, наливая ещё одну стопку. Антон всё это время сидел на табуретке, завернувшись в одеяло, и молча смотрел на Димку. — Ну, Шаст. Ну он, конечно, другое. — Кто он-то? — Арсений. У Антона по шее поползли мурашки. Загадочный Арсений с тех пор преследовал его во снах: тёмный силуэт, красные глаза и блеск клыков. Он пытался расспросить Поза, но тот ограничивался короткими и ничего не проясняющими комментариями. То «Да нормальный он вообще мужик», то, после очередной поездки к Кате домой, «Пиздец, Шаст, просто пиздец», то снова «Арсений, конечно, с приколами, но толковый». Когда Антон спрашивал об отце у Кати, та выдавала ещё меньше информации: «Он у меня очень-очень хороший. Но своеобразный. Но хороший. Не бойся, короче, Антошенька». Поэтому в день, когда они с Позом поехали к Кате и Арсению, Антона потряхивало от волнения. Даже место за рулём любимого Тахо пришлось уступить Димке, потому что руки дрожали. Фиг с ним, с загадочным домом Кати. Антон хотел и боялся увидеть этого Арсения. Свадьбу решили проводить у них, и торжество, судя по всему, планировалось масштабное: сначала предсвадебный ужин, потом сам праздник, а затем ещё два дня гуляний. Своих родителей Поз решил не приглашать — для них они планировали провести ещё одну церемонию в Старом Осколе: с выкупом и росписью в ЗАГСе, всё по-людски. Жили Катя и Арсений почему-то на острове Ореховом, о чём Антон тоже хотел узнать побольше, но Дима обходился лишь мутным: «Лучше, если сам увидишь, я не смогу объяснить». Вся эта таинственность переёбывала Антона ещё сильнее, поэтому, когда они запарковались перед пристанью в бухте Петрокрепости, он пулей выскочил из машины и за две секунды опустошил багажник, набрав полные руки сумок: Поз после свадьбы планировал остаться у Кати, так что часть вещей перевозил сразу. — Ну! — поторопил он. — Да куда ты спешишь, — меланхолично сказал Поз и, вытащив пачку сигарет, посмотрел на пролив впереди. — Я тебя сейчас предупреждаю, Антоха. Тебе там будет страшно. Но знай, что никто тебя и пальцем не тронет. Катя пообещала. — Чего? — Антон поставил сумки, не отпуская ручек, и неудобно скрючился над ними. — Почему страшно? — Потому что там будут вампиры. И бог знает, кто ещё. — Ну так это… Катя же тоже вампир. И ничего. — Катя, — на губах Димы промелькнула мечтательная улыбка,  — Катя не такая. И то ты её побаивался поначалу. В общем, готовься. Блядь, подумал Антон, я уже полгода готовлюсь непонятно к чему. Стемнело, и вода казалась совсем чёрной. Лишь у пристани белела, поджидая их, небольшая яхта. На борту обнаружился мрачного вида капитан с замотанным тканью лицом — в прорезях лишь поблёскивали огоньки глаз, а форма его выглядела слишком поношенной для такого, во всех прочих отношениях, дорогого судна. Он лишь посмотрел на них и кивнул. На носу яхты был накрыт столик: ведёрко с шампанским и крошечные бутерброды с рыбой. Антон потянулся было к ним, но Дима покачал головой: — Не ешь. И вообще, на будущее, рот свой большой открывай пореже. Лучше только рядом со мной или Катей. — Да что происходит-то, Поз?! — возмутился Антон, которому вдруг стало жизненно необходимо съесть бутерброд с красной рыбой. Рот наполнился слюной. — Может, и ничего, — Димка пожал плечами. — А может, случится как в тот раз, когда я с Арсением попил чаю с пирожными, а проснулся через два дня в гробу. Антон замер, хотя полностью не получилось — яхта поплыла, и его мерно закачало в такт движения. — Он сказал, что это была шутка, — так же спокойно продолжил Дима. — И Катя сказала, что это была шутка. Потом Катя сказала, что больше таких шуток не будет. Это хорошо, потому что мне не понравилось. Через несколько минут показался остров — небольшой, он зеленел посадками вокруг каменной стены, которая опоясывала почти весь периметр. Над стеной возвышались башни, какие-то совсем узкие, какие-то — огромные, вмещающие в себе, наверное, целый подъезд Антонова хруща. — Это что, блядь, такое? — просипел Антон, почти переваливаясь через перила. — Я об этом и говорил, — вздохнул Поз. — Они живут в замке?! — Да. Клёвая у меня невеста, а? — Пиздец, — прошептал Антон, не сводя взгляда с приближающейся громады крепости. — Какой-то пиздец. Он так спешил сюда попасть, но, когда яхта причалила к каменной пристани, не смог пошевелиться, и в итоге Димка почти вынес его на берег и закидал сумками. От пристани к стене замка вела широкая, мощённая булыжником дорога, по обе стороны от которой тускло светили фонари. Антон медленно вертел головой, осматриваясь, — вокруг стояли, тихонько шурша кронами от лёгкого сентябрьского ветра, огромные дубы. В остальном — ни звука, ни шевеления. Дима подошёл к высоченным воротам и, привстав на носочки, схватился за огромное кольцо, которое удерживала в зубах кованая летучая мышь — искажённая в гримасе морда, встопорщенные крылья, острые клыки, — и постучал. Мышь закатила глаза. — Кто? — чрезвычайно недовольно и чуть шепеляво — мешало кольцо во рту — спросила мышь. Антон почувствовал, как у него ослабли колени. — Дмитрий Позов и Антон Шастун, — ответил Дима. Судя по голосу, эта ебанина его не пугала, а скорее раздражала. — Хомо с-с-сапиенсы, — просвистела мышь. — Проходите. Гигантские створки дрогнули, а потом с оглушительным гулом и скрипом, таким, что заложило уши, приоткрылись где-то на полметра. — Блядь, опять этот расизм, — пробурчал Поз и начал заталкивать сумки в открывшуюся щель. — Привыкай, Антоха. — А в чём, — обалдело спросил Антон, подавая ему чемодан, — в чём расизм? — Людей тут не любят, вот в чём, — пропыхтел Поз и протиснулся внутрь. Антон осторожно последовал за ним. Когда он почти пролез, мышь на двери клацнула зубами, что помогло — с позорным взвизгиванием он тут же просочился на другую сторону. — Вернее, как, некоторые очень даже любят, — сказал Дима, оглядываясь, — но на обед. Сглотнув, Антон тоже огляделся. Территория внутри крепости была огромной — по центру стояла старая церковь: тёмное дерево, резные ставни и козырьки крыши, искусные купола, перевёрнутый крест. Антон моргнул. Перевёрнутый крест остался на месте. Сука. Остальные постройки были схожего между собой дизайна — каменные, в один-два этажа, серая облицовка, продуманная подсветка, местами какие-то стрёмные гаргульи, конечно, но в целом всё выглядело красиво и немного по-европейски. Впечатление усиливал ровный газон и аккуратные дорожки из светлых плит. Выбивалась только сама стена — через почти равные расстояния к ней были пристроены башни, по каждой из которых можно было почти определить век постройки, но архитектор и историк из Антона, конечно, был никакой, поэтому пока он переводил взгляд с одной башни на другую, думал только: «О, ебать, древняя. О, эта ещё динозавров видела. О, нет, вот эта динозавров, а та — Ивана Грозного». Кроме стены, выделялись два здания — впереди возвышался замок, этажей, наверное, в пять, не считая шпилей, которые вытянулись, как небоскрёбы. Чёрное готическое здание, некоторые окна светились тревожным красноватым светом. И ещё одно, неподалёку от замка — совсем, на вид, доисторическая полуразрушенная постройка, приземистая и вытянутая. — А эт чё? — спросил Антон, указав на неё. Поз поморщился: — Тюрьма. — Тюрьма? Зачем им тут тюрьма? — Ну, Катя сказала, что они её давно не используют. Арсений сказал, что это Катя так думает. О, — оживился Дима, — Сапёр! По одной из дорожек навстречу им шёл высокий мужик. Издалека он показался вполне нормальным, но чем ближе он подходил, тем отчётливее Антон видел, что с ним что-то очень сильно не так. Например, он сам себе освещал дорогу. Глазами. Глаза были ярко-голубые, так что вряд ли это был вампир, да и когда он приблизился, стало видно, что кожа у него была неприятного синего цвета. — Доброе утро, дорогие гости, — глубоким и очень монотонным голосом сказал мужик. — Вечер, Сапёр, — весело исправил его Дима и протянул руку. — А, — Сапёр медленно поднял голову и посмотрел на небо, светящиеся глаза на секунду мазанули по ним, и Антон зажмурился. — Ну, в каком-то смысле, какая разница? Но вот в каком… — Что в каком? — Смысле, — величаво кивнул Сапёр. — А вы, должно быть, Антон Шастун, — сказал он и протянул ладонь. Раз Поз её пожимал, да и вообще вроде был рад видеть этого Сапёра, Антон решил, что это было вполне безопасно. В целом, он оказался прав, только рука, которую он осторожно пожал, была ледяной и чуть скользкой. — Мы вас давно ждём. — Ничего не давно, — отмахнулся Дима и посмотрел на наручные часы. — К восьми приехали, как и договаривались. — Не буду спорить, Дмитрий, — сказал Сапёр. — Но и согласиться не могу. Вас проводить? — Да не, мы сами дойдём. Ты вещи сможешь забрать? Буду очень благодарен, — Сапёр кивнул и медленно проплыл мимо них к сваленным в кучу сумкам. — Так, с этим разобрались. Теперь пошли, самое страшное. В первый раз увидеть Арсения после долгой разлуки. А для тебя так вообще — просто в первый. Значит, Сапёра Дима страшным не считает, думал Антон, когда они пошли по дорожке к замку. Это немного успокаивало: если здесь было что-то, что выглядело страшным, но на самом деле являлось вполне безопасным, это вселяло некоторую надежду. На стенах замка, когда они подошли, обнаружились белые ящики сплитов, и это ещё немного снизило градус тревоги. Сплиты в этой крепости из стародавних времен смотрелись чужеродно, но посылали однозначный сигнал: всё в порядке, Антон, ты всё ещё в нормальном мире, а тут живут… не люди, конечно, но кто-то, кому тоже не понравилось аномально жаркое лето, например. Внутрь он вошёл уже почти без страха — ну, открыли им очередную высоченную дверь какие-то мутные фигуры в чёрном, ну, забрал какой-то мохнатый барабашка их куртки, подумаешь. Он представил, как барабашки бегают в поисках пульта от кондиционера и ругаются на своём барабашечьем, и улыбнулся. Поз всё равно согласился жить в этом мире, значит, всё было не так уж и плохо. Странно, но чего ещё ожидать от вампиров. Они остановились в холле — шахматная плитка на полу, красная ковровая дорожка ведёт от двери и поднимается по широкой лестнице, которая расходится направо и налево. Тяжёлые люстры в виде спящих и не спящих летучих мышей (на них Антон взгляд не задерживал, мало ли, пошевелятся), бесчисленные портреты на стенах (увидев чью-то очаровательную и чрезвычайно зубастую улыбку, их Антон тоже решил особенно не рассматривать). И ни души. Откуда-то издалека звучала музыка. Что там должно было играть у вампиров? Не рояль, попытался вспомнить Антон, а эта огромная штука с дудками. В общем, это было что-то заунывное и похожее на то, что играл оркестр перед тем, как Титаник затонул. Дима постучал носком туфли по мраморному полу, потом раздражённо вздохнул и громко сказал: — Арсень Сергеич! — А чего не Катю зовёшь? — почему-то шёпотом спросил Антон. — Да я ж тебе говорил, он ебанутый, и дом у него ебанутый. Вон, видишь, — Поз указал на пол, где его пересекала блестящая, переливающаяся в свечном свете линия. Словно маленький и очень ровный ручеёк. — Нам за эту херню без его разрешения заходить нельзя. Хозяин дома, все дела. Сначала надо, чтобы он нам сказал «здрасьте». — А если без «здрасьте» зайдём? — Я как-то не захотел проверять, — скривился Дима. — Да он издевается? Арсений Сер-ге-е-вич! Эу! Зять пришёл! — Будущий, — вдруг раздался шёпот у Антона над ухом. Он подпрыгнул, оборачиваясь, но за спиной никого не было. — Будущий, — снова зашептал голос, — гипотетический человеческий зять. Ненадёжная конструкция. Неустойчивая переменная. — Ну опять вы за старое, — с усталым вздохом сказал Поз. — Уважаю вашу настойчивость, но давайте признаем, что за два дня до свадьбы ничего уже не изменится. Тактику поменяйте, что ли. Серебристый смешок будто облизал уши Антона, а потом растворился в воздухе. Снова стало тихо, даже музыка перестала играть. — И че… — начал было он, но тут раздался грохот, свет погас, темноту разрезала ослепительная вспышка, явно что-то загорелось, потому что клубы дыма начали расползаться по помещению. — ЕБАТЬ! ПОЗ, БЕЖИМ! — Да куда бежим, — сказал Дима. — Ты смотри-смотри, это для тебя. На мне такое уже отработали. — Ну вот всё тебе надо портить, Дмитрий, — с явно наигранным раздражением произнёс голос — тот же самый, что только что шептал Антону в ухо. А потом раздался хлопок, свет снова включился, а чёрный кудрявый дым, будто бы даже стыдливо, утёк куда-то между плитами пола. У подножья лестницы стояла высокая фигура в плаще. Арсений, сообразил Антон, хотя сил соображать было мало: всё тело вибрировало от напряжения, мозг пытался убедить его, что надо срочно бежать, пересекать Неву вплавь, прятаться в лесу, залегать на дно в Брюгге, в общем, что угодно, лишь бы не быть здесь. А потом он увидел его лицо. Арсений был прекрасен — не просто красив, хотя и это, безусловно, тоже, а именно магнетически прекрасен. Белая кожа казалась не мертвенно-бледной, а мраморной, тёмно-каштановые волосы мягкими волнами обрамляли овал лица. И это лицо. Это лицо. Наконец, чёрный силуэт из его снов получил лицо, и Антон моментально понял, что теперь он будет сниться ему только чаще. На вид Арсению было около сорока — морщинки, под огромными глазами усталые мешки, которых не скрывали даже красноватые стёкла очков, бледные, едва розоватые тонкие губы. Заметив взгляд Антона, он широко улыбнулся, обнажая ровный ряд белоснежных зубов с заметными клыками. Антона передёрнуло. Арсений всё ещё казался красивым, но морок очарования стёк с Антона от головы к ногам, будто его облили ледяной водой. Катя клыки прятала, показывая лишь в шутку. Арсений, судя по этому, да и по всему внешнему виду — плащу с высоким острым воротником, чёрно-красному костюму будто бы прошлого века под ним, — своего вампиризма не скрывал. — О, Дмитрий, — Арсений начал медленно к ним приближаться. Казалось, он не шагал, а плыл над полом, — а ты сегодня с подарком, — он оглядел Антона, и там, где тела касался его взгляд, поднимались волны мурашек. — Это же мне? Какая чудесная длинная шея, м-м-м. Арсений оказался вдруг очень близко, — или это Антон подошёл? — цепкий взгляд удерживал его на месте, не позволял шевелиться — только смотреть в эти красивые, но пугающие глаза, представлять, как бледные губы приближаются к его горлу… Дима пнул его под коленкой. Антон встряхнул головой и, обнаружив, что стоит опасно близко к текучей линии, сделал шаг назад. Арсений хмыкнул. — Нет, это мой друг, — сухо ответил Дима. — Антон Шастун. — Какая жалость, — промурлыкал Арсений. — Друзей мы, конечно, не едим. Но представь, — театральный взмах рукой, и, господи боже, он был в белых перчатках. — Я уже понял, что Катенька предпочитает, чтобы ты был на свадьбе целым. Но скажи, мне, Дмитрий, обязательно ли, чтобы твой друг присутствовал целиком? Мы бы могли организовать изящное украшение… — Арсений Сергеевич, мы же оба знаем, что, если на свадьбе будет хоть что-то несогласованное, Катя оторвёт голову сначала вам, а потом мне. — Ну, как будто это так уж и страшно, — Арсений подмигнул Антону. — А ещё она расстроится. — Это другое дело, — посерьёзнел Арсений. — Мой мышоночек должен быть счастлив. Ах, — он вздохнул. — Так уж и быть, — и, драматично взмахнув полами плаща, развернулся. — Кхм! — окликнул его Дима. — Арсень Сергеич, вы кое-что забыли. — Да? — Арсений посмотрел на него через плечо. — Впустить нас. — Точно, — он цокнул языком. — Годы, знаете ли, приходится выбирать, помнить ли вечера с драгоценным Петром Ильичом или то, что стоит впустить вас в свой дом. Забираешь у меня самое дорогое, Димочка. Ma chère Caterine, воспоминания о друге… — Никто у вас Катю не забирает, она останется жить здесь, — раздражённо сказал Поз. — И с Петром вашим вы ещё увидитесь. — С Чайковским-то? — Арсений устремил взгляд в высокое витражное окно и прижал руку к груди. — Увы, нет. Времена меняются, — он часто заморгал. — Иногда жаль, что я не меняюсь с ними. — Арсений Сергеевич, с удовольствием с вами поболтаю ещё много часов, но хотелось бы уже пройти, — напомнил Дима. — Ах, конечно, — он снова подошёл к ним. — Ну, здравствуйте, Дмитрий. — Здрасьте, — буркнул Поз и перешагнул линию. — Антон, — Арсений тонко улыбнулся. — Добрый вечер. — До… — начал было Антон, но Поз его перебил: — Стой! Давайте без этой семантической фигни, Арсений Сергеевич. — Что-то не так? — Дима сложил руки на груди и посмотрел на него, приподняв брови. — Ну ладно. Здравствуйте, Антон. Ничего бы с ним не случилось, — сказал он Позу. — Ну, может, немножко растёкся бы тут, — он быстро облизнулся. — Сладкой горячей кровью… — А вам разве гордость позволяет с пола есть? — поинтересовался Поз. — Не такой уж я и гордый, — усмехнулся Арсений. — Да вы шагайте, шагайте, Антон. Здравствуйте, добро пожаловать, bonjour et bienvenue. Антон кивнул и осторожно, уже воображая, как мгновенно превратится в лужу крови и органов, перешагнул. — Ну вот, и совсем не страшно, — Арсений хлопнул в ладоши. — Брунгильда! — негромко позвал он. — Проводи гостей. — А Катя где? — спросил Поз под какой-то стрёмный, всё приближающийся хруст. — У себя, — вздохнул Арсений. — С Оксаночкой причёски подбирают. К свадьбе. Ах, моя девочка, мой маленький хорошенький мышонок, куда так рано… — и, бормоча что-то в высшей степени печальное, он заскользил прочь. Хрустящий звук, наконец, достиг апогея, тяжёлые красные шторы, закрывавшие одну из арок, распахнулись, и появился скелет в платье горничной. У Антона не осталось сил удивляться — он смог только коротко выдохнуть. Дима сочувственно похлопал его по плечу. — Это Брунгильда, экономка. Она не разговаривает, но всё понимает. Если хочет. Опасности не представляет, но я, на всякий случай, пойду с тобой. Брунгильда повела их в левое крыло: бордовые дорожки, каменные стены, от которых исходил холод, портреты — лица терялись в тени — и бесчисленное множество дверей и ответвлений коридоров. Снова зазвучала музыка — ещё более заунывная, чем до этого, — и сквозь толщу первого шока начали пробиваться эмоции. Тоска и тревога. Комнату Кати было легко определить по девчачьему смеху из-за двери: Дима постучал, смех замер, чтобы через секунду смениться визгом. — Мандаринка! — закричала Катя, очевидно, как-то его почуяв. Дверь распахнулась, чуть не снеся бедную Брунгильду с ног, и Катя повисла у Поза на шее. — Приехал, мой хороший! — она чуть отклонилась, чтобы заглянуть ему в глаза. — Чтобы никогда больше не уезжать. — Кать, ну ты тоже давай, это, — Дима погладил её по заплетённым волосам. — Без замогильных шуточек. — Но ты же правда больше не уедешь? — Ещё как уеду. На работу. — Я выхожу замуж за этого зануду, — умилённо прошептала Катя. — О, привет, Антон! — сказала она, наконец заметив его. — Очень рада, что ты приехал. Это Оксана, — Катя качнула головой в сторону двери, в проёме которой стояла миниатюрная светловолосая девушка. Она улыбнулась Антону и медленно облизала языком зубы. Клыки, конечно, были впечатляющие. Антон кивнул. — Раз вы приехали, то мы сейчас попросим накрыть ужин. Давайте, через полчаса? Мне надо расплестись. После того, как Катя с Димой отлипли друг от друга, Брунгильда показала Позу соседнюю дверь, а Антона повела дальше по коридору. — Поз, пошли со мной, — попросил Антон. — Да, ща, — ответил Димка и заглянул в свою комнату. — Вещи проверю, Сапёр уже успел принести… Антон продолжал на него оглядываться, пока не натолкнулся на кого-то невысокого. Под носом затряслась красная шапочка с кисточкой. — Ой-ой, Брунгильдочка, — зашамкал старческий голос, но руки, вцепившиеся в плечи Антона, были на удивление сильными. — А уже ужин? — Брунгильда щёлкнула челюстью. — И такой хороший сегодня, надо же! — острые ногти вцепились в подбородок, заставляя Антона наклониться. Это оказался дедок — совсем уже дряхлый, пигментные пятна расплывались по морщинистому лицу с крупным носом. Из-за невысокого роста, дурацкой шапочки с кисточкой и какого-то балахонистого наряда дед казался безобидным, но вот он шумно втянул воздух, и лицо заострилось — черты стали словно звериными, тускловатые глаза разгорелись, краснея, а клыки в распахнутом рту удлинились. Антон отшатнулся, насколько мог, а мог он мало. — Сла-а-аденький, — засвистел дедок. — А-та-та-та, Александр Владимирович! — заорал за спиной Поз. — Добрый вечер, а это мой друг, Антон, на свадьбу приехал! — он взял Антона за плечи и попытался вытащить из захвата дедка, но получалось плохо. — Друг? — растерянно повторил дедок. — А, Димочка, доброй ноченьки. Какой такой друг? Где? — Да вот же, — Поз перешёл к отколупыванию крючковатых пальцев от Антона. — Стоит перед вами. — Но это же мой ужин, — плаксиво протянул Александр Владимирович. — Нет-нет, это мой друг. — Ужин? — Вы опять сделали четыре ошибки в слове «друг»! — хохотнул Поз. — Ну такой вы смешной. Да-да, давайте вторую ручку аккуратненько… Вот. Антон, — повторил он. — Мой друг, на свадьбу приехал. — Свадьба, — лицо деда озарилось улыбкой. — Катюшеньки, точно. А ужин? — с надеждой спросил он. — Точно не этот, — Дима, наконец, отодвинул оцепеневшего Антона в сторону. — Брунгильда скоро вам принесёт. Брунгильда скрипнула зубами. — Поз, — жалобно сказал Антон, когда, наконец, обрёл дар речи. — Это что было? — Это дед Саша, — Поз вздохнул. — Он вообще безобидный, но у него некоторые проблемы с памятью. — Безобидный? Да он меня чуть не сожрал! — Шаст, тебя тут сожрать может буквально всё, кроме меня и, наверное, Брунгильды. И то насчёт неё я сомневаюсь, — Брунгильда умудрилась как-то весело лязгнуть костями. — Но ты ж сам хотел тут побывать. И вообще, мне приятно, что ты будешь на свадьбе, а то быть тут единственным человеком, — он поёжился. — Такое. — Но тебя они почему-то не хотят сожрать. — Это из-за Кати, — Поз улыбнулся. — Она меня… э-э-э, отметила, так что больше никому нельзя на меня покушаться. — А мне такое можно? — Нет, — быстро ответил Димка. — Нельзя. — Почему? Мне стрёмно! — Нельзя, и всё, — отрезал Поз. — Это подразумевает очень близкие отношения. И вообще не переживай, так-то всех предупредили, Арсений тебя есть не будет, он только прикалывается. Александр Владимирович скоро запомнит. И мы с Катей постоянно будем рядом, так что не бойся. Если что, в комнату к тебе без разрешения зайти нельзя. — Никому? — Брунгильда будет приходить убираться. И вроде можно Арсению, — они остановились у двери в конце коридора. Брунгильда, хрустнув, открыла дверь. — Тут ничего не поделаешь. Но он не будет. Не беспокойся. Это было слабым утешением, но всё же, оказавшись в спальне, Антон почувствовал себя чуть легче. Здесь было роскошно — камин, мебель из тёмного дерева, кровать с балдахином, мягкий ковёр, немного угрожающего вида гардероб и двустворчатая балконная дверь. Антон тут же распахнул её — с узкого балкончика с каменными перилами открывался вид на Неву. — Практически люкс, — довольно сказал Поз. — Из минусов — комары. — Ха-ха, — кисло ответил Антон. — И ты вот про это всё знаешь уже полгода? — Плюс-минус. Ты, на самом деле, чуть лучше держишься. Я не так боялся, конечно, но охуевал просто на каждом шагу. — У меня пока нет времени охуевать, — согласился Антон. — Для начала надо выжить. — Ничего с тобой не случится. Ты давай, — он заглянул в дверь, которая находилась справа от камина. — Вот, и личная ванная даже. Купайся, переодевайся, и есть пойдём. Это важно, потому что сегодня готовят только для нас. Вампиры обычно не ели, это Антон уже знал благодаря Кате. Нет, вкусовые рецепторы у них были, поэтому всяким пивком с чипсиками они могли баловаться за милую душу, но настоящей потребности в человеческой еде не имели, так что для себя готовили редко. Поэтому, хотя ему и хотелось лечь в постель и проспать до свадьбы, после ухода Поза Антон послушно поплёлся в ванную. Как только он вошёл, зажёгся свет, освещая огромную чашу на когтистых лапах вместо ножек, раковину и две вещи, которые вампирам были не нужны, так что можно было считать это милым жестом гостеприимства — зеркало и унитаз. Помывшись, Антон с некоторым беспокойством выбрал одежду. Он привёз только один костюм — для свадьбы, но теперь, увидев Арсения, засомневался, не стоило ли взять в прокат ещё один. С другой стороны, он с трудом представлял, чтобы Катя, которую он видел лишь в луках для эмокидов из две тысячи седьмого, вдруг вырядилась бы во что-то официальное, так что, после недолгих размышлений, надел джинсы и толстовку с надписью DÖNER KEBAB и принтом с мужичком, который этот кебаб и делал. Покидать комнату было боязно, и, выйдя, он быстро рванул к началу коридора, где были спальни Поза и Кати. Дима, конечно, обнаружился у своей невесты и на нервный стук вышел, улыбаясь как кот, попавший на завод по производству кисломолочки. Они чуть подождали Катю — та пыталась пригладить волосы, которые кудрявились от недавно расплетённых косичек. Получалось не очень, что её разозлило, поэтому большую часть пути до столовой она летела мышкой. В столовой, которая больше походила на какой-то тронный зал из «Игры престолов», их уже ждали. — Мышонок, ты расстроилась? — Арсений поспешил к ним навстречу и, вытянув руки, поймал Катю. — Что случилось? Ах, причёска. Моя дорогая, мне так жаль. Просто знай, что в этом виноват я. Нет, я. Если бы у тебя был пример женщины… — Как они разговаривают? — едва разжимая губы, спросил Антон. — Походу телепатия, — негромко ответил Поз. — Катя говорит, что не умеет, но это тогда что такое? — Может, Арсений умеет? — Он тоже говорил, что не умеет и вообще брезгует. — Пиздит же наверняка, — фыркнул Антон и раз в десятый за последнюю минуту отвёл взгляд от Арсения. Тот был без плаща, и жилет так утягивал и без того узкую талию, что… — Конечно, пиздит, — довольно согласился Поз. — Как же хорошо, что ты тут, Шаст. Я правда очень рад. Раздался тихий треск, и Катя снова превратилась в человека. Арсений ласково провёл рукой по её волосам, от чего они тут же разгладились и немного наэлектризовались. — Ну вот, — сказал он и поднял взгляд на Диму и Антона. — Вас, может, тоже причесать? — Нет, спасибо, я себя заранее обезопасил, — Поз провёл ладонью по голове и, обогнув Арсения, пошёл к длинному, накрытому лишь в дальнем конце, столу. — Висит груша, нельзя скушать, — сказал Арсений и склонил голову набок, рассматривая Антонову толстовку с кебабом. — Да, не надо, — сказал Антон. — А надкусить? — он улыбнулся. Антон впервые задумался, что для вампиров улыбки могли быть демонстрацией не дружелюбия, а зубов. — Я шучу, вы мой гость. Вы почти в полной безопасности. — Почти? — А кто из нас когда-либо бывал в полной безопасности? — Арсений медленно пошёл вдоль стола, и Антон, как на привязи, последовал за ним. — Сильно не переживайте, это портит вкус. — Вкус чего? — поперхнулся Антон. — К жизни, дорогой друг, к жизни, — Арсений кивком показал ему на место рядом с Позом и сел напротив. Посуда казалась серебряной. Антон, конечно, отработал на Кате все приколы про серебро, кресты и чеснок, и, хотя она утверждала, что ей на такие вещи плевать, чесночное распятие на восьмое марта приняла с несколько нервным хихиканьем. Но все вампиры за столом — Арсений, Александр Владимирович, Оксана и Катя — спокойно пользовались приборами и пили из холодно поблескивающих кубков. — Дмитрий, ты всё-таки решил не приглашать своих родственников? — вежливо поинтересовался Арсений, когда Брунгильда унесла суповые тарелки и принесла блюдо с какой-то огромной рыбиной. — Конечно, мне Антона сегодня чуть не съели, — хмыкнул Поз. — Кто посмел? — Арсений изобразил негодование. Получилось не очень убедительно, но и он вряд ли старался. — Александр Владимирович, — немедленно заложил его Дима. Дед удивлённо моргнул, услышав своё имя. К еде он не притрагивался, только через трубочку цедил напиток из бокала. У Антона не было практически никаких сомнений в том, что Брунгильда подливала ему туда кровь. — Ай-яй-яй, Александр Владимирович, — покачал головой Арсений. — Что такое, Арсюша? — Нехорошо есть наших гостей. — Каких гостей? — спросил дед и оглядел стол. — А! Молодой человек, — он посмотрел на Антона, и на этот раз взгляд был почти осмысленный. — Это вы, что же, гость? — Он, он, — подтвердил Арсений. — Мы его не трогаем. — Очень жаль, — вздохнул Александр. — Очень жаль, — согласился Арсений и улыбнулся Антону. — Приношу свои извинения. Значит, никаких больше людей на свадьбе. Не могу сказать, что я расстроен, но всё же, было бы забавно. — Пап, — укоризненно сказала Катя. — Прекрати его запугивать. — Кого? Диму мне не запугать. Совершенно невозможно. Правда же, Дмитрий? — он состроил самое невинное выражение лица и даже пару раз похлопал ресницами. — Не Диму, а Антона, — Катя со стуком поставила бокал. — Антон мой хороший друг. Я очень благодарна, — она через Диму потянулась к нему и сжала предплечье холодной рукой, — что он смог приехать. Несмотря на то, — снова недовольный взгляд в сторону Арсения, — что некоторые ведут себя совершенно неприлично. — Мышоночек, — Арсений приложил руку к груди — смысла в этом, вдруг понял Антон, было мало. У него же всё равно там ничего не билось. — Я самый приличный вампир на свете. А вот, кстати, завтра дорогим гостям предстоит познакомиться с нашими менее приличными… родственниками и коллегами. — Вот именно. Чтобы вы все трое, — она посмотрела сначала на Арсения, а потом на Оксану и Александра Владимировича, — приглядывали за Антоном. Дед! — судя по подпрыгнувшей посуде, она пнула его под столом. — А? — За Антоном, говорю, чтобы присматривал. — Конечно, конечно, солнышко моё. — Без проблем, — сказала Оксана, когда Катя посмотрела на неё. — Но, сама понимаешь, у меня могут быть свои дела. Если увижу, то помогу, — она послала Антону вялую улыбку. — Папа? — с нажимом позвала Катя. — Ты — особенно. — Что я особенно? Нет, то есть, конечно, я — это всегда особенно… — Пап! Обещай приглядывать за Антоном! Если его за эти дни хоть раз укусят или убьют, — Антон захотел вставить, что убить его точно могли только раз, но не решился, такой грозной вдруг показалась Катя. — То я перееду жить к Диме. Арсений закатил глаза. — Хорошо, — ответил он. — Я обещаю, что буду присматривать за Антоном. И хотя обещание показалось серьёзным, спокойнее себя Антон не почувствовал. ††† Поначалу день складывался неплохо: Антон проснулся поздно, Брунгильда принесла завтрак в его комнату (ладно, день начался не очень, потому что, когда она вошла, Антон пересрался и ёбнулся с кровати, но завтрак оказался вкусным, что сгладило впечатление). Потом сходил с Позом и Катей на рыбалку, потом к ним присоединился Арсений и провёл экскурсию по замку, в ходе которой они два раза обнаружили деда Сашу. В первый он запер сам себя в кладовке, из которой они его успешно освободили, а во второй каким-то образом влез в каминную трубу. Арсений сказал, что это он, должно быть, хотел в форме летучей мыши отправиться на прогулку, но чувствовалось, что он просто пытается выгородить родственника. Впрочем, были ли они на самом деле родственниками? Катя с Арсением были, но весьма отдалёнными, а вот дед, казалось, был ничей. Хотя образование ничейного деда в любой русской семье, даже если это была семья вампиров, было довольно естественным явлением. Дима вписывался в это дисфункциональное семейство удивительно ладно. Антон не сразу это заметил, но как только уловил, не мог развидеть, — Поз Арсению очень нравился. Возможно, дело было в душевной непроницаемости и несокрушимом спокойствии, но Арсений почему-то постоянно пытался его эпатировать. Когда он показывал оружейную, то кинул метательный кинжал в стену, прямо над ухом Димы. Беспокойство это вызвало у одного Антона, в голове которого мгновенно пронеслась его дальнейшая жизнь в случае смерти друга — Катя впадёт в депрессию, а на него все забьют, что в итоге приведёт к тому, что из замка живым Антон не выберется. Поэтому писк, полный ужаса, издал только он. Поз как стоял, сложив руки на груди, так и продолжил, даже не дёрнулся. А Катя только протянула капризное: «Ну па-а-ап». На кухне, в которой обнаружилось ещё пять Брунгильд, занятых подготовкой к ужину, Арсений начал рассказывать о том, что все они, конечно, перешли на донорскую кровь, но вот в былые времена вампирам, которые часто не нападали на людей исключительно из соображений собственной безопасности, приходилось пить кровь мелких животных — крыс, птиц и зайцев. В подтверждение своих слов, он вытащил из клетки кролика, который и так дожидался своей незавидной роли одного из блюд, и поднёс ко рту. Лицо Арсения, оказывается, не так сильно изменялось перед нападением — даже не краснели глаза, хотя Антон начал подозревать, что голубыми они были из-за линз. Но всё-таки некоторое шоу с удлинением клыков и превращением ногтей в когти он устроил. — Фу, испачкаюсь ещё, — сказал Поз и вышел из кухни до того, как Арсений успел что-либо сделать. — Пап, ну серьёзно, — покачала головой Катя и вышла вслед за ним. Арсений засунул кролика обратно в клетку. — Почему он? — негромко сказал он, вряд ли обращаясь к кому-то конкретному, но кроме Брунгильд на кухне оставался только Антон. — Поз классный, — сказал он. — И ты туда же, — скривился Арсений. — Что вообще можно найти в человеке? — он скептически оглядел Антона. — Вы же такие, — и подошёл ближе. — Хрупкие, — Антон посмотрел на него сверху вниз и изогнул брови. — Мягкие, — Арсений осторожно взял его за руку и поднял ладонь повыше, повертел, рассматривая кольца на пальцах. — Я могу раздробить каждую косточку в твоём теле и истолочь её в труху без подручных средств, — с невозможной печалью произнёс он. Ну, подумал Антон, надо признать, что это первый раз, когда он ощутил укол возбуждения от того, что кто-то мог его убить. — Дело же не только в физической силе. — В умственной? Нет, конечно, Катеньке всего двадцать восемь лет, поэтому Дмитрий ещё может произвести на неё впечатление. — Да нет, дело просто в любви, — возмутился Антон. — Притяжении. Им же так хорошо вместе. — Хорошо вместе, — эхом повторил Арсений. — С человеком, — он заглянул Антону в глаза, и с такого близкого расстояния и без этих красных очков было видно, что он действительно носил голубые линзы — у зрачка проступала алая радужка. — Не понимаю, — почти шёпотом добавил он. — Вам никогда не было хорошо с человеком? — тоже шёпотом спросил Антон. — Давно, — грустно сказал Арсений. — Сейчас же, ощущать человеческое тепло, — он отпустил руку Антона и коснулся его щеки. У Антона чуть не распрямились волосы на голове от этого прикосновения, — чувствовать что-то, кроме жажды крови, — холодные пальцы скользнули ниже, обвели линию челюсти, — кажется невозможным, — он прижал подушечки пальцев к бьющемуся пульсу, ногти чуть царапнули кожу. — Каждого хоть сколько-нибудь приятного человека мне хочется обратить, чтобы сделать лучше. Но такими подарками, — он улыбнулся и отступил, и Антон, наконец-то, смог вдохнуть, — я не разбрасываюсь. — Но Катя же, — Антон прокашлялся, — вроде собирается обратить Диму. — Тоже не понимаю, — фыркнул Арсений. — Как же тебе объяснить, — он вышел из кухни, и Антон пошёл следом. — Рождённые вампирами или те, кто обратился очень давно, это уже совсем другой биологический вид. И связывать свою жизнь… — А-а-а, — понимающе протянул Антон. — Точно, расизм. Арсений остановился, и он врезался в его спину. Спина была твёрдая и прохладная. И приятная. Немного. Совсем чуть-чуть, убедил себя Антон. — Это не расизм. — Ну, какая-то ксенофобия. Ничем мы так уж драматично не отличаемся. Я общаюсь с Катей год, и кроме того, что она любит пить кровь и превращается в летучую мышь, когда нервничает, никак не отличается от любой другой человеческой девушки. — Катя отличается всем! — Арсений повысил голос. — Оксаночка, вот, например, не очень, — хмыкнув, добавил он. — Мне жаль, Антон, что я не могу подобрать подходящих слов. — Да мне кажется, что всем, кто когда-то вкрашивался, прекрасно понятно, почему Катя выбрала Диму. — Всем, кто когда-то что? — спросил Арсений и чуть поморщился, будто под нос ему подсунули что-то вонючее. — Вкрашивался. Ну, влюблялся. — А, влюблялся. Конечно, я влюблялся, — они вышли во внутренний дворик. Сентябрьское солнце ещё пригревало, в глубине небольшого фруктового садика приятно журчал фонтан. Антон подставил лицо лучам и прикрыл глаза. — Я был влюблён в Федю Басманова. Если бы не он, меня бы убили ещё в шестнадцатом. И в княжну Юсупову. Эти отношения принесли мне, пожалуй, большую часть моего нынешнего состояния. А, и, конечно, в Петеньку. Если бы не он, не представляю, подо что бы я танцевал вальс. — Пока это звучит так, — сказал Антон, не открывая глаз, — что все ваши отношения были для вас очень выгодны. — Что за глупости? Конечно, выгодны. Как человек может дожить до моих лет, если он не будет заводить выгодных отношений? — А сколько вам? — Не суть важно, — рассеянно ответил Арсений. — Главное, что я влюблялся, но в необычайно достойных людей, которые могли меня поддерживать. — Поз будет поддерживать Катю. — Он стоматолог! — воскликнул Арсений. — То есть, конечно, это очень удобно, потому что нам, вампирам, вообще-то иногда нужны стоматологи, особенно современные. Сколотые зубы плохо регенерируют, а ma chère Caterine выросла на донорской крови, так что ей действительно нужна помощь. Но последний дантист, с которым мы связывались, изучал врачебное дело до революции. В общем, прекрасная и нужная профессия, но ведь Катенька могла бы получить такого мужа!.. — Катенька его и получила, — Антон приложил ладонь ко лбу, чтобы защититься от солнца, и посмотрел на Арсения. В солнечном свете тот, к счастью, не блестел, просто казался ещё белее, чем обычно. — И очень его любит. И счастлива. — Да, ты прав, — Арсений вздохнул. — Я просто не могу перестать думать, что она могла бы быть счастливее. — Вы хороший отец, — сказал Антон, и Арсений улыбнулся — на этот раз никаких клыков, улыбка была нежной и мягкой. — Но отъебитесь от Поза. — Я постараюсь, — он кивнул. — Но ничего не могу обещать. Дмитрий иногда совершенно невыносим! — О, вы не представляете, насколько, — усмехнулся Антон. — Тоже бесит, когда он это хлебало незаинтересованное делает, да? — Не-воз-мож-но! — по слогам произнёс Арсений и рассмеялся. В общем, день действительно складывался неплохо. До вечера. К ужину Антон переоделся в рубашку, которую Катя любезно украла у Арсения (она, конечно, сказала, что он сам её одолжил, но судя по тому, как вытянулось лицо Арсения, когда он его увидел, это было неправдой), и наиболее цивильные брюки — чёрные и узкие, они почти могли сойти за классические, если бы не пара цепей. Антон попытался их снять, но быстро понял, что просто порвёт ткань. Гостей собралось много и, к некоторому облегчению, не все они оказались вампирами. Когда Антон и Дима поднялись в большой зал на втором этаже, Поза тут же окликнули. — О-о-о, человечьим духом тянет! — воскликнул какой-то невысокий мужик с длинными волосами и крючковатым носом. — Ещё и вдвойне! — Серый, — Дима явно обрадовался. — Третье приятное лицо за сегодня. После Кати и вот, Антона. Шаст, это Серёжа, он ведьмак и нормальный тип. Серый, это Антон, я тебе про него рассказывал. — Как же, знаменитый Антон Шастун, которого я надеялся никогда здесь не увидеть! — Серёжа крепко сжал его руку. — Сожрут, — пояснил он. — Так-то приятно познакомиться и всё такое. Но сожрут. — Не сожрут, — сказал Поз. — Мы все за ним присматриваем. — Сожрут-сожрут, — закивал Серёжа. — Кто присматривает? — Ну я, Катя и Арсений. — Вот Арсений и сожрёт, — ухмыльнулся Серёжа. — Он взвинченный весь. — Да это из-за свадьбы, — вздохнул Поз. — Всё ещё надеется, что я случайно упаду с лестницы. — И это тоже. Но, Антон, — он широко улыбнулся, никаких клыков, что Антона обрадовало, — правда, очень приятно познакомиться, хоть и вряд ли надолго. — Харе пугать, — Дима пихнул его локтём в бок. — Ты на завтра останешься же? — Конечно, кто ж вас, таких красивых, рисовать-то будет? Чтобы Арсений да не оставил себе на память портрет с Катиной свадьбы? Это был бы не Арсений. — Серёжа уже много лет рисует их семью, — объяснил Дима. — Ну, фотографироваться-то они не могут. Антон вдруг представил, как будут выглядеть фотографии с торжества Димы и Кати в Старом Осколе — там-то родственники точно захотят запечатлеть молодожёнов, — и расплылся в ехидной улыбке. Знакомство с Серёжей, который не смотрел на него плотоядно, хотя и предрекал скорую кончину от потери крови, его немного расслабило, и, забывшись, он пошёл к бару один. За стойкой сидела Оксаночка с подружками. — А это Антоша, — протянула Оксана и помахала ему ручкой. — Антоша — друг Димы. Антоша, это Дариночка и Ирочка. Дариночка была тёмненькой, Ирочка — светленькой, и одежда у них вроде бы была разная, но вся — кожаная, декольтированная и с разрезами в неожиданных местах, — так что вместе с Оксаночкой они почему-то сливались в единый юнит. Юнит смерил его оценивающим взглядом и почти синхронно облизнулся. — Оч-ч-чень приятно, — сказала, кажется, Дариночка. — Очень-очень, — вторила ей Ирочка. — Я им сказала, что тебя есть нельзя, — сказала Оксана и ободряюще улыбнулась. — Мы ни в ко-о-оем случае не будем, — заверила его Дариночка. — Ни за что, — отчеканила Ирочка. Антон отсалютовал им бокалом с коктейлем и отвернулся. Гости поблёскивали чёрной и красной тканью нарядов: очевидно, это был какой-то дресс-код, в который Антон вписался совершенно случайно. Он и чувствовал себя в относительной безопасности рядом с Оксаной, но всё же отыскал глазами Диму, на локте которого повисла Катя — она сегодня изменила привычному стилю и была в длинном узком платье в пол. Они разговаривали с какой-то пожилой парой, на вид достаточно милой и даже в сознании, в отличие от — Антон перевёл взгляд — деда, который сидел за детским столиком и, размахивая руками, грузил чем-то юных вампирёнышей. Арсений никак не находился, но этот, Антон был уверен, наверняка носится где-то, занимаясь организацией. Любовь к дочери он выражал не только в бесконечных сюсюканьях, но и в деятельности — хотя всё и было согласовано с Катей, но практически всей подготовкой он занимался сам. Играл какой-то приятный ритм-энд-блюз и если смотреть поверх голов собравшихся, чтобы не замечать красных глаз и клыков, то можно было бы вообразить, что он на обыкновенной предсвадебной вечеринке. Открытый бар, перспектива вкусно поесть — Брунгильды отлично готовили, — может, даже, потанцевать вместе с Позом и Катей. Антон расслабился, заказал второй коктейль, затем третий, на сцене появилась какая-то певица с каверами на Аврил Лавин (ради Кати Арсений был готов, очевидно, и на такие преступления против собственных музыкальных вкусов). Певица была немного слишком синяя и волосатая, но, опять-таки, решил Антон, если смотреть не прямо на неё, а на задник сцены, то силуэт приятно размывался до условно антропоморфного. — Мне виски и его, — сказал грубый голос рядом. Антон скосил взгляд. Огромный мускулистый мужик — рукава пиджака так плотно обтягивали бицепсы, что, казалось, вот-вот лопнут, — с кудрявой чёрной бородой и в солнцезащитных очках. Он опёрся на барную стойку и постучал по ней когтистыми вампирьими пальцами, дожидаясь заказа. Антон посмотрел за его спину, надеясь увидеть Оксаночку, но ни её, ни одной из её подружек там не было. Он нервно сглотнул и начал осторожно сползать со стула. — Стоять, — сказал мужик и схватил его за руку. — Мне ещё виски не принесли. Во, — он схватил шот и махом опрокинул его в себя. — А теперь пошли. — Куда пошли? — спросил Антон, выискивая в толпе хоть какое-то знакомое лицо. — Ну тут как-то совсем не комильфотно, — сказал мужик. — Или как там, хуй знает. Не норм, короче. В уголок отойдём. — Да не пойду я никуда, — начал было Антон, но мужик перебил его: — Пиздлявая какая-то еда пошла, — проворчал он и, схватив Антона за талию, с лёгкостью закинул себе на плечо. — Тощий, бля, — он хлопнул его по бедру. — Чё получше не принесли. — Постойте! — заорал Антон куда-то ему в поясницу. — Я — друг невесты! Меня нельзя трогать. — Ага, конечно, — сказал мужик. — Ты лучше захлопнись, а то я тебя ёбну об ближайшую колонну, — посоветовал он. — Я люблю, конечно, когда вы в сознании, но если ты продолжишь меня бесить, я передумаю. — Катя! — всё-таки крикнул Антон, но получилось как-то слабо. — Поз! Пол менялся подозрительно быстро — мужик чуть ли не бежал. Антон попытался сгруппироваться на случай, если его всё-таки захотят ёбнуть обо что-нибудь, и позвал ещё раз: — Арсений! — Алё, — оборвал его мужик. — Ты думаешь, тебя на компанию хватит? Не, ты, конечно, длинный, но худой. Заткнись! Музыка внезапно стала глуше, а потом хлопнула, закрываясь, дверь. Он вынес его в плохо освещённый коридор, прошёл ещё пару метров и скинул на пол. Антон треснулся затылком о какой-то вазон и взвыл, сползая по стене. — И понаберут же, — недовольно сказал мужик и, взяв его за плечи, рывком поднял на ноги. — Будто тебе не нравится. — Мне не нравится, — подтвердил Антон. — Ну так щас понравится, — пообещал мужик. Он снял очки — глаза под ними оказались вполне себе красивые, красные, конечно, как и у всех вампиров, но что-то в них такое было… интересное. Антон не сразу понял, что не может пошевелиться. — Другое дело, пацанчик, — пророкотал мужик. — Папочка тебе ничего плохого не сделает. Он наклонился ниже, и Антон потерял его из поля зрения, но когда дыхание коснулось шеи, то сразу понял, что сейчас произойдёт — сердце забилось быстрее, мозг посылал отчаянные сигналы конечностям: шевелиться, бежать со всех ног, спасаться, но ничего не получалось. Вот и всё. Послушал музыку, попил коктейли. Жалко, что даже не успел… — Игорь, Игорь, — мелодично пропел знакомый голос. — Как всегда торопишься. Мужика отшвырнуло с такой силой, что от образовавшегося порыва ветра Антона впечатало в стену. Игоря тоже впечатало, но гораздо существеннее, потому что, на мгновение замерев, он каким-то несуразным мешком рухнул на пол. Арсений снял перчатки, брезгливо их осмотрел и засунул в карман брюк. — И зачем ты с ним пошёл? — поинтересовался он. — Я не пошёл. Он меня унёс. Арсений бросил на Игоря какой-то странный взгляд, будто сочувствовал ему. — Его-то я понимаю, — сказал он и, потянув Антона за локоть, потащил его в направлении зала. — А тебя — нет. Катя же сказала, что расстроится, если тебя убьют. Зачем ты нарываешься? — Да я ничего не делал! — возмутился Антон. — О, ты делал. И делаешь, — Арсений выглядел немного взволнованным, что было объяснимо, конечно, но непривычно. — Ты пахнешь. — Чем? — Человеком, Антон. Вкусным, сладким, живым человеком. У тебя вот тут, — он вдруг резко остановился и ткнул его пальцем в шею, — бьётся так, что я слышал на другом конце зала. И мы все, — он закусил губу, продолжая смотреть на его горло, — мы все знаем, что тебя ещё никогда никто не кусал. — А это, — во рту вдруг пересохло, — это важно? — Это очень важно. Ты, к сожалению, не девственник, — Антон чуть не задохнулся. В смысле, понятно, что он в свои тридцать три не девственник, но Арсению-то какое дело? — Но ты совершенно девственнен в плане контактов с детьми ночи, и это очень, очень привлекательно. — Даже для вас? — тихо спросил Антон. — Конечно, нет, — сказал Арсений, не отрывая взгляда от его шеи, — я прекрасно себя контролирую. — Я вижу, — хмыкнул Антон. — Ты видишь то, что я хочу, чтобы ты видел, глупенький, — Арсений снова зашагал и продолжил говорить гораздо веселее. — Сейчас ты пойдёшь и сядешь рядом с Александром Владимировичем, и пока мы не приступим к официальной части, ни на шаг от него не отойдёшь. — Он сидит с детьми, — протянул Антон. — Там скучно. — Ах, прости, — очень вежливым тоном сказал Арсений. — Конечно, иди, повеселись, только потом не жалуйся, когда тебе прокусят твою дурацкую длинную шею и высосут всю кровь до последней капли, потому что решат, что ты аперитив. — Понял, — согласился Антон. — Сижу с дедом. — Хороший мальчик, — Арсений улыбнулся, и они вышли в зал. — Больше с плохими дядями и тётями не разговаривай. Исключение только для меня. С Александром Владимировичем сидеть вместе оказалось не так скучно, а вампирята таращились на него вовсе не от ужаса, а от любопытства: он рассказывал потрясающие истории с дирижаблями, рикшами и войной кланов, и Антон, хотя и присоединился посреди какой-то сюжетной арки, всё равно заслушался. Из-за детского стола он отошёл всего один раз — выпитые коктейли дали о себе знать, и он пошёл в туалет. Деда с собой звать не стал: жалко было прерывать, да и уборные были недалеко. К тому же, вампирам они были не нужны, правильно? Неправильно. Он помыл руки, критически осмотрел себя в зеркале, пригладил влажными пальцами волосы — от всех этих тасканий на плече кудряшки чуть растрепались, — а когда обернулся, то, конечно, за его спиной стоял вампир. Этот был весь какой-то кругленький и приятный — короткие светлые волосы, просящий взгляд. — Простите, пожалуйста, — негромко сказал он, — а вас случайно нельзя?.. — Не, — ответил Антон и медленно попятился к двери. — Если вы про укусы, то нельзя. — Про укусы, — сознался вампир и потупился. — Вы уверены, что нельзя? — Уверен, — он медленно провернул дверную ручку. В коридорчике зазвенел девчачий смех, и Антон было напрягся, но тут его окликнули. — О, Антошенька! — цепкие ручки с наманикюренными ногтями схватили его за плечи и потянули назад. — А ты как раз тут! Как удачно! — Оксаночка просунула голову в уборную и, посмотрев на вампира, пригрозила ему пальчиком. — Фу, Горошек! Нельзя! Но-но-но! — Я, собственно… — начал было оправдываться незадачливый вампир, но дверь в туалет захлопнулась. — Цени! — сказала Оксана и хлопнула его по плечу. — Да, цени, — подхватили Ирочка и Дариночка. — Вообще, Антон, тебя пора уже покусать, — Оксана задумчиво постучала пальцем по губам. Ирочка и Дариночка усиленно закивали. — И нам приятно, и тебе безопаснее. — Почему безопаснее? — заинтересовался Антон и, на всякий случай, сделал шаг назад. — Вроде же наоборот, опаснее? — Мы же не будем всё выпивать, дурачок! Мы только чуть-чуть надкусим, чтобы от тебя перестало так сильно… — Но первая я, — вставила Ирочка. — С чего это вдруг? — Оксаночка резко повернулась к ней. — Вот именно, с чего? Первая я! — вступила Дариночка. — Я старше. — Ах, вот когда ты решила разыграть эту карту! Антону даже не пришлось скрытно отползать, так они увлеклись спором. Предмет дискуссии ему, конечно, не очень понравился, но сейчас было не до придирок. Спасся — и хорошо. В зале уже почти все расселись за столами, и Поз, увидев его, замахал рукой, подзывая к себе. Рядом с будущими молодожёнами и Арсением было гораздо спокойнее, хотя Антон всё ещё чувствовал, что его сверлят взглядами, но уже можно было думать, что это из любопытства, мол, а что это за такой загадочный молодой человек? Вампирский званый ужин мало отличался от подобных человеческих: слезливые и не очень тосты (плакал в основном Арсений), частая смена блюд, к которым мало кто притрагивался, но Антону всё очень понравилось. Так понравилось, что, когда бо́льшая часть гостей перешла к танцам, он единственный остался за столом и мог только лениво наблюдать. Танцы вампиров походили на рейв-вечеринку девятнадцатого века: они умели и хотели отрываться, но репертуар движений был заметно бальный, так что это выглядело смешно. Несмешно выглядел только Арсений, и когда Антон заметил его, то больше не мог смотреть ни на кого другого. В танце он был так естественен и пластичен, так свободен и чувственен, что пазл не сходился: чудаковатый, но безусловно опасный Арсений вдруг стал казаться привлекательным на каком-то другом уровне. Не просто как объективно красивый мужик, но как красивый мужик, который лично ему, Антону, начал нравиться. Он поставил локоть на стол, подпёр ладонью щёку и продолжил наблюдать, цедя очередной коктейль через трубочку. Представлять, что с Арсением может что-то получиться, было, конечно, глупостью. Всё, что воображал Антон, неизменно приходило к образу его собственного хладного тела, высосанного до последней капли крови. В могучий арсеньевский самоконтроль верилось как-то слабо. Кроме того, все эти разговоры о том, что хотели его кровь, а не его самого, Антону не очень нравились. А представить, чтобы Арсений захотел именно его, после всех этих разговоров о хрупких жалких человечишках, не выходило никак. — Какой смелый юноша, — нежно сказал голос у него над ухом. Антон моргнул, и за столом напротив оказалась очень эффектная вампирша. Возраста неопределённого, но не молоденькая точно, хотя, может, такое впечатление складывалось из-за излишне мудрых и чуть от этой мудрости грустных глаз. Она была привлекательна, как Арсений: не только внешне, хотя и это тоже — худое ладное тело, лицо с красивыми крупными чертами, блестящие короткие волосы, — но и на каком-то другом, глубинном уровне. Антон почувствовал, как в теле, почти против его воли, масляным пятном расплывается возбуждение. — Один тут отдыхаешь, красавчик? — Не один, — он кивнул на танцующих неподалёку Диму и Катю. — Я друг жениха. — Конечно, ты друг жениха, — вампирша вытянула руку и посмотрела на свои ярко-красные ногти. — Ну что ты, давай, спрашивай. — Что спрашивать? — Ох, друг жениха. Конечно же, как меня зовут? — Как вас зовут? — улыбнулся Антон. Она пока что никуда его не тащила, сидели они на виду у всех, так что он чувствовал себя в относительной безопасности. Как там говорил Арсений? Полной безопасности не существовало. Во всяком случае не здесь и не для Антона. — Бьянка, — довольно ответила она. — Очень красивое имя. Я Антон. — Я знаю, — хитренько сказала она. — Расскажи мне, Антон, как тебе тут? Я, видишь ли, давно не общалась с людьми, а человеческое видение, оно такое… — она прикусила губу, задумавшись. — Такое забавное. — Немного жутковато, — признался Антон, — но вроде как в этом и замысел. — Неужели Арсений тебя пугает? — Нет, — сказал Антон и был почти честен. — Он очень гостеприимный хозяин. Чувствую себя почти как дома. Холодновато, конечно, и чересчур много зубов, на мой вкус, но в остальном — почти как дома. — Как дома, значит, — задумчиво повторила Бьянка. — Это очень хорошо. Очень-очень. Что произошло после этого, Антон не помнил. Он просто открыл глаза и оказался на балконе, внизу — вид на территорию крепости, в ушах завывал поднявшийся ветер, а на плечах лежали руки Бьянки. — Не переживай, Антон, — сказала она, и от звука её голоса у Антона заныли все косточки. — Мы с Арсением хорошие друзья. Мне — можно. Антону очень хотелось спросить, что именно ей можно, но он не мог ни открыть рта, ни вообще пошевелиться. Не так, как это было с Игорем, он не чувствовал паники, он… а что, собственно, он чувствовал? Прислушавшись к себе, Антон с ужасом понял, что испытывал возбуждение. Да, точно, член давил на ширинку, внизу живота — почти невыносимое томление. Бьянка не спеша расстёгивала пуговицы его рубашки. В местах, где оголённой кожи касались её ледяные пальцы, разливался жар, и от этого контраста температур Антона вело ещё больше. — Видишь? — довольно сказала она. — Как это приятно. Обещаю, я не сделаю тебе ничего плохого. Тебе даже понравится. Антон не сомневался. Конечно, ему понравится, он с замиранием сердца ждал каждого её слова и движения и ни в одном не разочаровывался. Любой звук — музыка для его слуха, прикосновение — ласка, которой он ждал всю жизнь. Было совсем не страшно. — Ах, какую же выбрать, — прошептала Бьянка и, приблизившись к его шее, нежно прикоснулась к ней губами. — Эту, — она лизнула одну из вен. — Или эту, — и ещё раз. — Вот эту, мы, конечно же, трогать не будем. — А мы вообще, — строго вдруг сказал кто-то, — ничего трогать не будем. Антон открыл глаза — веки поднялись медленно, нехотя. Конечно же, это был Арсений. Стоял у закрытых балконных дверей и выглядел очень недовольным. — Ну Арсюша, — протянула Бьянка. — Ты же никогда не жадничал. — Это не моё, чтобы жадничать, — сухо сказал Арсений и махнул рукой, словно отгонял приставучую кошку. Бьянка закатила глаза, но от Антона отошла. Без её близости тут же стало холодно и грустно. Антон потянулся было за ней, но внезапно мозг будто окатило ледяной водой. Его что, блядь, только что опять собирались сожрать?! — Э! — сказал он. — Дамочка! — Ой, ну всё, — вздохнула Бьянка. — Не понимаю я тебя, — бросила она Арсению и, покачивая бёдрами, вышла с балкона. — Так, Антон, — сказал Арсений и, подойдя, начал застёгивать его рубашку. Делал он это быстро и технично, но почему-то было всё равно приятнее, чем когда её расстёгивала Бьянка. Может, с грустью подумал Антон, дело было в том, что сейчас ему никто не пудрил мозги. — Надо решать нашу проблему. — Согласен. — Боюсь, мне придётся тебя укусить. — Не согласен, — быстро сказал Антон. — Ты дослушай, — Арсений оставил две верхние пуговицы незастёгнутыми и чуть нервным движением поправил воротник его рубашки. — Это не потому что я так уж этого хочу. — Сомневаюсь. У меня начинает складываться впечатление, что тут все только этого и хотят. — Но не я. Безусловно, когда ma chère Caterine об этом узнает, то очень расстроится. Но ещё больше она расстроится, когда тебя укусит кто-то другой. И вряд ли этот кто-то будет так же осторожен, как буду я. На самом деле, звучало это разумно. За прошедшие сутки Антона пытались укусить уже четыре раза, в то время как Поза, которого, очевидно, отметила Катя, вообще никто не трогал. Антон бы, конечно, предпочёл, чтобы его тоже укусила Катя, потому что ей он доверял гораздо больше, но Димка был категорически против, что оставляло только одну кандидатуру. Не деда же, в конце концов, просить его укусить. С него станется забыть на минуточку, что Антон — гость, и выпить его досуха. Оксаночка наверняка захочет разделить его с подружками, а три укуса точно опаснее одного. Так что Арсений был лучшим из доступных вариантов. — Ну хорошо, — сказал он. — Помните, если вы меня убьёте, Катя переедет жить к Позу. В девятиэтажку. — Ни на секунду об этом не забываю, — поморщился Арсений. Потом замер, опустив руки вдоль тела, и долго-долго смотрел на шею Антона. — Скажи мне, как ты хочешь? — Что? — обалдел Антон. — Я бы мог тебя очаровать, как это только что сделала Бьянка. Чтобы тебе, — он поджал губы и в этот момент выглядел каким-то несчастным, — не было противно. — А больно? — О, больно не будет в любом случае, — он улыбнулся, но это была лишь тень знакомой обольстительной улыбки. — Тогда можно без всей этой херни. — Ну хорошо, — Арсений вздохнул, снова поправил его воротник, на этот раз отодвигая ткань. Легко пробежался пальцами по ключицам, и Антон тут же заподозрил, что какое-то очарование он всё же включил. Арсений нащупал вену, почти у самой косточки, если застегнуть рубашку, укус не будет видно, вдруг понял Антон, и сделал шаг ближе. Хотелось видеть его лицо, но в поле зрения попадала только макушка. Антон беззастенчиво прижался к ней носом — пахло железом, книжной пылью и сладковатым парфюмом. От Арсения не исходило тепла, но его температура была чуть выше, чем на улице, поэтому приятная прохлада — будто в жаркий полдень зашёл в собор с толстыми каменными стенами, — всё-таки ощущалась. Он положил ладонь на затылок Антона и чуть потянул, вынуждая открыть шею ещё больше. — А вы зубы чистили? — спросил Антон. Арсений тихо рассмеялся. — Ты смешной, — сказал он и прикоснулся к его шее губами, всего на мгновение, будто примеряясь. В этом месте кожа тут же стала в миллион раз чувствительнее. Разве не должно от этого стать больнее? — Тш-тш, — прошептал Арсений. — Не нервничай. Когда его зубы прокусили кожу, было лишь самую малость неприятно, но Арсений мгновенно прижался ртом, язык и губы ритмично задвигались, и это было совсем-совсем не больно. Было… потрясающе. Очень похоже на обычный поцелуй в шею, только сразу такой страстный и одновременно нежный, выматывающий с каждым посасыванием. Антону хотелось, чтобы Арсений никогда не останавливался, хотя он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что так нельзя, но ему так этого хотелось. Стоять вот так, с Арсением у шеи, сильные руки удерживают его на месте, рот ласкает невыносимо хорошо и правильно. Он вдруг почувствовал стук сердца Арсения, в то время как его собственное, казалось, остановилось, замерло в присутствии опасного хищника. Но такого, прости господи, во всех отношениях соблазнительного хищника, что, может, не было ничего плохого в том… — Спасибо, — сказал Арсений. Антон с трудом сфокусировал на нём взгляд. — Пропустил, — он наклонился и лизнул его ключицу. — Ты, конечно, Антон, — Арсений покачал головой, язык обвёл зубы, — хорош. Но, благодаря мне, из-за этого тебя больше никто не побеспокоит. — Хорош? — слабо спросил Антон. — Вкусно, — коротко ответил Арсений и, взяв его за плечи, обеспокоенно заглянул в глаза. — Как ты себя чувствуешь? Голова не кружится? — Нет, просто какая-то… эйфория? — Это естественно, — с небольшим самодовольством ответил Арсений. — Тебя же укусил я, — а нет, с большим. — Но сейчас лучше будет посидеть. Водички попить, сладкого съесть. Он взял его под локоть и, продолжая бормотать что-то успокоительное, повёл обратно к гостям. Пока они шли, Антон искоса поглядывал на него. На щеках Арсения мягко розовел румянец, бледный, но заметный на такой белой коже. И то, что причиной этому стал Антон, было почему-то приятно. А ещё приятнее было то, что после укуса его действительно больше никто не трогал.