Сердце твоё прикрою

Звуки шагов слишком далеко разносились по мраморному полу, поэтому, получив несколько шипящих «Шаст, блядь, тише!» и «Ему летать, что ли, сложно? — Он человек. — Где человек?!», Антон присел на корточки и разулся. Тяжёлые ботинки лязгнули цепочками, когда он поставил их у окна. Дальше он продолжил красться в носках.  Возможно, это всё было глупостью, понял он, потому что даже если именинник не почует всех своих соклановцев, затаившихся в темноте холла и прилегающих к нему коридоров, он точно почувствует — во всяком случае, Арсений так утверждал, — единственного человека. Теперь единственного. Катя обратила Поза чуть меньше месяца назад, в день, когда объявила о своей беременности. Димка теперь периодически подвисал, глядя в пространство, и Антон знал, что в такие моменты он охуевал одновременно от двух вещей: того, что он стал вампиром, и того, что скоро станет ещё и отцом. После их свадьбы Антон стал приезжать на Ореховый остров почти каждые выходные: Поз окончательно перебрался к жене, поэтому и у Антона, как у его ближайшего друга, разблокировалась новая локация. В первые визиты он ещё пытался узнать как можно больше о крепости, но потом понял, что некоторым вещам стоило сохранять флёр таинственности. Вот, например, стоящая посреди территории церковь, — в прошлом месяце Антон услышал, как там что-то воет, и сразу решил, что совершенно не хочет спрашивать, почему и кто там был. Потому что, когда он узнал, кого держат на последнем этаже тюрьмы — правое верхнее окно всегда горело, — вопросы о незримых мистических сущностях задавать перехотелось. Ещё после этого он попросил переселить его в спальню в другом крыле. Во-первых, оно было дальше от тюрьмы, во-вторых, рядом со спальней Арсения. Во всех отношениях выигрышная ситуация. Когда Катя пригласила его на день рождения Арсения, Антон не удивился — несмотря на существовавшие между ними странности (которые он предпочитал списывать на нереализованное сексуальное напряжение), Арсений, хоть и по-прежнему настаивал на том, что дружба между человеком и вампиром совершенно невозможна, к присутствию Антона явно привык. Впрочем, «привык», пожалуй, было некоторым преувеличением. Арсений относился к нему как к прикормленной бродячей собаке. Можно почесать за ушком, но слишком привязываться не стоит.  Поэтому Антон предпочитал всё преувеличивать. Так было как-то поприятнее для собственного эго. В общем, да, приглашению на день рождения он не удивился. Чуть напрягся, когда оказалось, что это было масштабное празднование, на которое собрался весь арсеньевский клан, но теперь и Поз был в клане, так что Антон чувствовал потребность наладить отношения с новыми корешами своего кореша. И стоило признать, что эти вампиры были не такие уж и плохие: прошло целых полчаса, а Антона никто не попытался укусить, что он решил считать добрым предзнаменованием. К тому же, они согласились на Катино предложение устроить Арсению сюрприз — тот самый, когда именинник заходит в дом, а на него со всех сторон напрыгивают близкие и орут: «С днём рождения!» Арсений определённо выглядел как человек, которому подобное нравится. Шушуканье вокруг начало нарастать, и резко оборвалось: наверное, вампиры почувствовали его приближение, и Антон тоже на всякий случай замер, пытаясь успокоить сердцебиение. А потом кто-то схватил его за плечи и поволок вглубь коридора — носки, чтоб их, бесшумно и очень быстро скользили по мрамору, а Антон, как дебил, догадался, что можно было бы и испортить сюрприз и заорать, только когда его затащили в какой-то закуток и впечатали в стену. — Только не кричи, пожалуйста! — быстро зашептала девушка. Антон моргнул: её он знал, это была Ида, которую приняли в клан совсем недавно и которая теперь отчаянно пыталась вписаться в юнит, который они с Позом окрестили «Очко»: Оксаночка, Ирочка и Дариночка. Юнит, несмотря на то, что их суммарный возраст приближался к тысяче, не имел никаких проблем с тем, чтобы опуститься до банальной школьной травли — Иду они упорно игнорировали, но так активно распускали слухи, что они дошли даже до Антона. Например, говорили, у Иды были накладные клыки. Он смотрел на них сейчас — влажный белый блеск в полумраке — и немного даже хотел, чтобы слухи оказались правдой. — Не будешь кричать? — Не буду, — кивнул Антон. — Фух, спасибо, — Ида расслабилась. Антон бы тоже хотел, но пока такой возможности не было. — Послушай, пончичек ты хорошенький, у меня к тебе маленькая просьба. Не откажешь? — Смотря какая. — Да сущая ерунда, — Ида посмотрела на него снизу вверх с мольбой во взгляде. — Можно, пожалуйста, я тебя укушу? Ну, как будто было даже глупо ожидать чего-то другого. Нет, Ида могла бы, например, попросить его поговорить с юнитом. Или сказать, что ей нужно набраться опыта и для этого, скажем, кого-нибудь обратить. После того, как Поз стал вампиром, Антон почувствовал себя последним игроком на дворовом футбольном поле, которого до самого конца никто не хотел брать в свою команду. Вампиризм перестал казаться чем-то пугающим, гораздо больше начала пугать будущая жизнь, которая у Поза и Кати будет долгой-долгой, а Антон останется для них чем-то вроде воспоминания о приятно проведённом вечере пятницы. Он уже и сам подумывал попросить кого-то не из близкого круга, чтобы его обратили, но, опять-таки, вампирам веры не было: пообещают вечную жизнь, а сами выпьют до последней капли. Димка пока обращать никого не мог, к Кате он с такими просьбами подходить запретил (и Антон только после укуса Арсения понял, почему: вся эта вампирская херня была ужасно сексуализированной, и Поз просто ревновал). Короче, если бы Ида сейчас попросила разрешения обратить его, Антон бы обрадовался. Но нет, Ида хотела пожрать. — Не стоит, — как можно более строго ответил Антон. — Ну пожалуйста-пожалуйста! — заныла она. — Ты не подумай, я не для того, чтобы поесть. Я просто хочу показать Оксане, что я нормальная вампирша. А укусить любимого мальчика главы клана — это идеальный случай! Дерзко и эффектно! Ну! Пожалуйста, Антон, — она сложила руки в молитвенном жесте. — Я совсем чуточку, один ам и всё! Всё-таки дело было в юните. Антон заколебался. Буллинг ему не нравился, а помогать — нравилось. — Но какие гарантии, что ты меня не съешь? — Как же я тебя съем! — охнула Ида. — Ты что? Меня сразу дезинтегрируют, если не Арсений, так Катя. Не могу я тебя убивать, не тот статус, — от мысли, что у некоторых членов клана статус был вполне себе подходящий, Антон поёжился. — Только укушу. Чтобы им понравиться. Ну пожалуйста, Антошенька. — Ладно, — вздохнул он. В конце концов, как работала механика вампирских укусов он уже знал, ничего особенно страшного в этом не было. А Иду было жалко. — Я совсем-совсем чуть-чуть укушу, даже пить почти не буду, — продолжила Идочка, а потом замерла с открытым ртом, сообразив, что он уже согласился. — Правда?! — взвигнула она и запрыгала, хлопая в ладоши. — Спасибо! Спасибо-спасибо-спасибо, Антон! В нескольких десятках метров отсюда грянуло громкое: «С днём рождения!», и стена за спиной Антона чуть завибрировала. Ида положила руки на его плечи, а потом подтянулась повыше, зависая в воздухе. Антон покорно повернулся, открывая шею. Ида не только не использовала никаких чар, но ещё и не выбирала незаметное место укуса — это вряд ли вписывалось в её план по завоеванию популярности. Укусила она очень больно, может, слухи о накладных клыках были не такими уж лживыми, но высосала действительно совсем чуть-чуть. Отстранилась с рывком — снова больно, и Антон застонал сквозь сжатые губы. А потом Идочка пискнула: «Ой, блин!», с громким хлопком превратилась в летучую мышь и, врезавшись в потолок, вылетела в приоткрытое окно коридора. — Я, — прозвучал в узком проходе голос Арсения, — очень недоволен. — Э-э-э, с днём рождения? — неуверенно сказал Антон и повернулся. И так и замер. Таким Арсения он ещё никогда не видел: он будто стал выше, а полы плаща вздымались, словно от ветра, но никакого ветра в коридоре, конечно же, не было. Он очень медленно и мягко положил руку на стену у головы Антона, но от этого движения камень почему-то начал осыпаться. Лицо у него тоже изменилось — кроваво-алые глаза, вытянувшиеся и ставшие почти эльфийскими уши, рисунок вен, проступивший под белой кожей, — в общем, полный набор. — И это твой подарок? — прошипел Арсений. — Я тебе вообще ничего не приготовил, — сознался Антон. — Как-то решил, что у тебя всё есть. Хочешь укусить? — Укусить?! — рявкнул Арсений, и на плечо Антона посыпалась каменная крошка. — Ты совсем с ума сошёл? — Она очень просила, — виновато сказал Антон. — Ах, она очень просила, — передразнил Арсений. — Тебя, значит, теперь можно просто попросить, и ты разрешишь? Что случилось с Антоном, который боялся укусов даже ради собственной безопасности? — несмотря на гневный тон, он успокаивался — привычный облик постепенно возвращался, лишь кончики ушей ещё оставались чуть заострёнными. — Катя, — словно опомнившись, добавил он, — очень расстроится. Конечно, расстроится только Катя. Других причин для такой реакции у Арсения быть не могло. А Антону, может, хотелось, чтобы было что-то ещё. — Это был просто укус. Иде была нужна помощь. — Иде нужно уяснить, что некоторых людей трогать нельзя даже мне. — Ты просто больше не просил. Так что я не знал, — подначил его Антон, — что ты хочешь. — Не знал? — повторил Арсений и, осторожно прикоснувшись подушечкой пальца к месту укуса, поморщился. — Я могу тебе сказать. Я хочу этого. Иногда так сильно, что закрываю глаза и вижу, как кусаю тебя. Но я готов ждать. — Ждать чего? — тихо спросил Антон. — Больно было? — Немного. Ждать чего, Арсений? — но тот явно решил игнорировать вопрос и продолжал смотреть на его шею, осторожно поглаживая ранку. — Если тебе так сильно не нравится, что меня может укусить кто-то другой, то ты мог бы… — Только давай не будем про обращение. — Я не про обращение. Я про то, что ты рассказывал. Типа, я бы мог стать только твоей едой, и тогда никто больше не будет меня трогать. — Только моей едой, — повторил Арсений и, наклонившись к его шее, провёл по ней носом, вдыхая. — Ты не понимаешь, что предлагаешь. — Да ты вроде понятно всё объяснил, — сказал Антон, чувствуя, как тело охватывает трепет — уже привычный в обществе Арсения. — И демо-версия на свадьбе меня устроила: совсем не больно и очень безопасно. Как репеллент от комаров. — Ещё раз назовёшь меня комаром, и я засуну тебя в гроб Александра Владимировича. А он у него крошечный, — прошептал Арсений в его горло. — Но откуда такое доверие, Антон? Откуда уверенность, — влажный язык легко коснулся места укуса, и Антон резко выдохнул, — что я не сорвусь? Ты же такой сладкий, такой одуряюще вкусный, что нет никаких гарантий, что я смогу остановиться. — А как же великое самообладание? — О, оно великое, — сказал Арсений и лизнул его ещё раз — широко, чуть касаясь зубами. — Но зачем проверять то, что и так хорошо работает? — он отстранился и, одарив Антона мягкой улыбкой, ушёл. Он ожидал, что остаток вечера Арсений будет его избегать, но, когда пришло время праздничного ужина, он усадил Антона рядом с собой. По недовольным взглядам почти всех присутствующих, можно было сделать вывод, что Арсений совершил что-то среднее между несусветной наглостью и вопиющим нарушением этикета. Возможно, это было почти аналогом фразы «посадить свинью за стол». Антон не сомневался, что вампиры так и говорили. Они действительно были расисты. Арсений, конечно, не отвечал на вопросы про возраст, но во время тоста Катя закашлялась и выкашляла что-то подозрительно похожее на «пятьсот двадцать шесть». Возможно, это было «пятьсот тридцать шесть», но вряд ли десяток лет имел особое значение. Единственное, что подпортило впечатление, — это торт с лакрицей, которую Антон принял за чёрный мармелад, и в итоге очень долго плевался. Зато Арсений, который большую часть ужина пытался прожечь взглядом пустующий стул, где явно должна была сидеть исчезнувшая Идочка, развеселился. До спальни его проводили Катя с Позом, которые, конечно, почувствовали, что его кто-то укусил, и очень долго возмущались. Только почему-то не поведением Иды, а безотказностью Антона. — Ну, не будем его звать сюда больше, и всё, — сказал Поз. — А то реально, у него любой вампир спросит: «Разрешите войти?», а Антон такой: да, конечно, может, ещё отсосать хотите? — Ну Поз, — проныл Антон. — Это была антибуллинговая кампания. — Хуёвая это была кампания, Шаст! — Нет, Антоша, правда, — Катя погладила его по плечу. — Больше так, пожалуйста, не делай. Никому нельзя тебя кусать. — Даже вам? — Мы не захотим, — Катя энергично помотала головой. — Никогда. Ни я, ни Димка. Ни, — чуть помедлив, добавила она, — ни папа. А вот это было неправдой. Увлечённый этой мыслью, Антон не дослушал очередной вираж Диминого бухтения, пожелал им обоим спокойной ночи и, оказавшись в спальне, закрыл дверь на ключ. Мало ли. В словах Поза было, конечно, зерно истины — Антон и сам прекрасно знал, что у него были проблемы с тем, чтобы сказать «нет». Единственный, кому он отказывать уже как-то и не очень хотел, не собирался у него ничего спрашивать.  Он завалился в кровать, с надеждой включая мобильную игрушку — интернет в замке работал плохо, но, с тех пор как тут поселился Поз, ситуация медленно, но верно улучшалась. Медленно было потому, что первых двух настройщиков интернета кто-то съел (все подозревали деда, но это было довольно бесполезно — если он их и съел, то точно забыл и теперь мог с самыми честными на свете глазами утверждать, что и пальцем никого не тронул), поэтому прокладкой кабеля и установкой многочисленных роутеров Дима занимался самостоятельно. Стены были толстые, сигнал проходил плохо, а ещё некоторые кабели почему-то оказывались перекушены (да, все снова подозревали деда). Но игрушка всё-таки загрузилась, и Антон, взбив гору подушек, развалился на кровати. — Антон! — требовательно позвали из-за двери. — Можно войти? Дверь — между прочим, запертая на ключ, — распахнулась ещё до того, как он успел что-либо ответить. На пороге стоял Арсений с капельницей. Антон уронил телефон себе на лицо. — Это что? — Капельница, — сказал Арсений, заходя в комнату. Было всё-таки что-то неприятное в том, что в своём замке он мог заходить куда угодно. — И, — он снова вышел в коридор и вернулся с маленьким холодильником, — холодильник. — А что в холодильнике? — невесело спросил Антон, понимая, что вряд ли ответом будет «пиво». Арсений не разочаровал: — Кровь. Раз ты у нас даёшь себя кусать направо и налево, я бы предпочёл, чтобы это было у тебя, — он задвинул капельницу в угол комнаты, а холодильник поставил у шкафа. — Ну как в больнице теперь жить, — возмутился Антон. — Зато жить, — огрызнулся Арсений, открыл холодильник, пересчитал пакетики с тёмной жидкостью и, довольно кивнув сам себе, захлопнул дверцу. — В случае чего, сможем быстро организовать переливание крови. План Б — место для твоей могилы на семейном кладбище — я тоже уже подготовил. — Надеюсь, меня похоронят рядом с тобой? — Нет, конечно, там уже занято. — Подожди, а откуда ты знаешь, какая у меня группа крови? — Третья положительная, м-м-м, — Арсений провёл языком по зубам и подмигнул. — Теперь ты сможешь спать спокойно. — Ага, рядом с холодильником, полным крови. — Всё лучше, чем совсем без крови, — улыбнулся Арсений и вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Антон откинулся на подушки и невидящим взглядом уставился в красную завесу балдахина. При всём идиотизме ситуации — в его комнате была подготовлена небольшая станция по переливанию крови, — в груди расплывалось тепло. Потому что это была, пусть странная и немного пугающая, но всё же забота. ††† Чуть больше года спустя Антон протолкнул рюкзак между едва приоткрывшимися створками ворот. Напоследок щёлкнул шепелявую летучую мышь по носу и, протиснувшись внутрь, остановился, радостно вдыхая свежий воздух.  Прошлым летом Поз, после многомесячных препирательств с Арсением, всё-таки убедил его, что новые времена требовали новых решений, и на заднем дворе замка появился бассейн. Про почти каждый аквапарк из тех, что Антон посещал в детстве, ходили слухи, что в трубе застрял и умер рабочий. Или скатился и умер. В общем, где-то точно умер. Но то были детские страшилки, а при строительстве бассейна на заднем дворе рабочие точно пропали: Антон вообще хотел предложить больше никогда не приглашать в замок людей, пока тут живёт дед. Кроме бассейна, установили ещё и джакузи, и площадку для гриля. Гриль был такой огромный, что в нём можно было запечь человека среднего роста. Антону бы пришлось сначала отрезать ноги. К такому юмору он привык: после укуса Иды и ещё нескольких неудачных покушений Антон стал легче относиться примерно ко всему. Перспектива обращения маячила на горизонте, Поз, пережив первый год своей новой не-жизни, начал, наконец, получать плюшки: силу, отсутствие необходимости спать, обострившиеся слух и зрение. Обращать людей ему пока что было запрещено мутным вампирским законодательством (было подозрение, что Арсений его выдумывал на ходу и использовал так, как ему было удобно), но, устав от Антоновых просьб, Дима пообещал, что как только — так сразу. В общем, к юмору-то он привык, оставалось только свыкнуться с арсеньевским флиртом, который, наверное, был его первым родным языком. Когда бы они ни оказывались в одном помещении, Арсений неминуемо возникал где-то поблизости. Часто это было вызвано желанием защитить и показать, что, хотя Антон так и не стал ничьей едой, но был важен для главы клана, а значит, кусать его было нельзя. Но была и не только забота: были вечера, которые они проводили всей семьёй, играя то в карты, то в лото, то во что-то ещё, куда больше соответствующее атмосфере дома престарелых, но сидящий рядом Арсений неизменно повышал градус происходящего — пусть даже только для Антона. Нашёптывая ему о том, какая комбинация могла быть на руках у Поза, он намеренно касался уха Антона губами; празднуя победы, сжимал под столом его бедро; иногда, забывшись, постукивал пальцами по коленке, но не по своей, а по Антоновой. В ночь Катиных родов именно Антон держал Арсения за холодную руку, чувствуя, как немеют пальцы от того, как крепко он вцепился в ответ, — рождение Савины стало для него огромной радостью, но, вместе с тем, ужасным стрессом. Вампирская гинекология, как и стоматология, отставала от человеческой на сотню лет, и Арсений в красках описал Антону всё, что, по его мнению, могло пойти не так. Если ему верить, то и Катю, и ребёнка в какой-то момент могло просто испепелить. Но никого не испепелило, и появление розовощёкой, удивительно живой на фоне своих родителей Савины стало поводом для ещё более частых посещений Шлиссельбурга. Катя и Поз оказались теми самыми бесячими родителями, которые отмечают каждый месяц жизни ребёнка. Антон над этим прикалывался, пока Арсений не сообщил ему, что до первого дня рождения неизвестно, станет ли Савина вампиром или останется человеком, поэтому в каком-то смысле они действительно праздновали каждый месяц жизни дочери. Четвёртый месяц Савины пришёлся на чудесную тёплую августовскую ночь. Лето в Ленинградской области было не самым любимым сезоном у вампиров — Катя и Арсений прекрасно справлялись с солнечным светом, а вот для новообращённого Поза белые ночи до сих пор составляли проблему. В основном проблема заключалась в том, что ему пришлось спать в гробу в подвале, что Димке казалось верхом клоунизма. Но бухтел он до тех пор, пока, наконец, не выспался. В августе ночная тьма держалась почти до четырёх утра, и существование снова стало выносимым (оно всегда таким становилось, когда у Поза появлялось меньше поводов нудеть). Антон помахал Сапёру, выглянувшему из сторожки, и зашагал к замку. В городе было душно, и за рабочую неделю Антон замаялся, но здесь, на острове, дул прохладный ветерок. Впереди уже был слышен смех и плеск воды, и, довольно заулыбавшись, Антон пошёл быстрее. — А чей любимый крёстный приехал? — громко спросил он, зашвыривая рюкзак на ближайший шезлонг. — Ну не Савинин, — поморщился Поз и открыл крышку гриля, проверяя стейки — готовили всё ещё не исключительно для одного Антона: Дима пока не привык питаться одной кровью. — Мы ж не ироды. Антон цокнул языком: — Да никто не собирается её крестить, Поз. Но мы договаривались, что будет как в Гарри Поттере, я — Сириус Блэк… — Он же умер, — сказал Димка. — В который раз предлагаю тебе выбрать какую-то другую ролевую модель. Как выберешь, тогда к Савине и подходи. — Иди в жопу, — буркнул Антон и пошёл к Савине. Она лежала на пледе, расстеленном на газоне. Рядом сидела Катя и трясла над ней какой-то погремушкой. Савина пыталась до неё дотянуться, но, осознав бесплодность своих попыток, опустила руки и укоризненно уставилась на мать. — Я думаю, у неё аутизм, — сказала Катя вместо приветствия. — И тебе привет, — сказал Антон, усаживаясь. — И тебе, единственный в мире вампир-аутист, — пропел он и потрогал пальцем пухлую детскую щёчку. — Руки не мыл! — Катя шлёпнула его по предплечью. — Ты сама говорила, что для детского иммунитета полезно сталкиваться с микробами. — Ну не с твоими же! — Катя?! — воскликнул Антон и открыл рот. — Это что, расизм? — Я клянусь, — арсеньевский голос зазвучал откуда-то сзади и сверху, и волосы на затылке Антона тут же встали дыбом, — я укушу его только ради того, чтобы он прекратил рассуждать о расизме. — Пап, да мы как-то уже все и не против, — Катя сделала «козу» Савине и та, поймав её пальцы, довольно хрюкнула. — Всего вообще, что у вас там происходит. — Ничего не происходит, — сказал Арсений. — А можно поподробнее? — одновременно с ним произнёс Антон. Холодные пальцы взяли его за ворот футболки и, потянув, с лёгкостью подняли на ноги. — Нельзя обсуждать меня без меня и потом не рассказывать. — Если я тебе расскажу, ты умрёшь, — ласково сказал Арсений. Он крайне плохо переносил жару и летом, к удивлению Антона, менял гардероб на человеческий: никаких плащей и жилетов с часами в кармашке, сегодня он был в белых шортах и цветастой рубашке. — Ну ты попробуй, — фыркнул Антон. — И попробую, — Арсений улыбнулся, показывая зубы. — И тебе не понравится. — Сомневаюсь. — Пожалуйста, — прервала их Катя. — Можно где-нибудь подальше. — Расизм, — покачал головой Антон. — Возможно, гомофобия. Арсений открыл рот шире и приблизился к его шее. Это всё, конечно, было в шутку, но Антон заметил знакомый блеск в глазах и то, как почти нежно пальцы огладили позвонки на его шее. Сомнений почти не оставалось: Арсения к нему тянуло. Правда, Антон не имел ни малейшего представления, что надо сделать, чтобы это притяжение перешло во что-нибудь посерьёзнее и его, наконец, повысили с должности прикормленной собаки. В шезлонге дремал, укрывшись пледом, дед — этот почему-то всегда мёрз. Зажатая в руке вставная челюсть приветственно клацнула, когда Антон прошёл мимо, направляясь к дому, чтобы переодеться. В бассейне Серёжа дрался пенопластовыми макаронинами с юнитом из Оксаночки, Дариночки и Ирочки, и Антон чувствовал, что обязан помочь единственному не-вампиру на этом празднике. Пройдя сквозь открытые двери на кухню, он поздоровался с Брунгильдой — эту он сразу узнал, потому что у неё была повреждена глазница, из-за чего всегда казалось, что она игриво подмигивала. И вообще, все Брунгильды были разными, но дать им отличающиеся имена никто не посчитал нужным. Антон уже упоминал, что вампиры были расистами? На лестнице он столкнулся с Игорем, который, несмотря на не самое приятное первое впечатление, вообще-то оказался нормальным мужиком. Когда они играли в баскетбол, он почти не читерил, пользуясь сверхъестественной силой, в отличие от Поза, который, как только научился прыгать чуть выше, чем было нормальным для человека, незамедлительно начал унижать Антона. Нет, он, конечно, оправдывался тем, что пока плохо это контролировал, но Антон ему не верил. Его личная спальня в замке за этот год стала восприниматься вторым домом — в шкафу обнаружились шорты для плавания, потому что, кроме как на Ореховом, Антону больше негде было их использовать, на тумбочке лежала забытая в прошлый раз зарядка, а на стоящей в углу капельнице висела ветровка. Антон переоделся и бросил одежду комком на кровать — жизнь с Брунгильдами развращала, и он прекрасно знал, что, когда вернётся, вся одежда будет висеть в шкафу — выстиранная и выглаженная. Поз как раз закончил готовить стейки и теперь, под недовольным взглядом Брунгильды, расставлял тарелки на столе, накрытом у бассейна. Серёжа, которого Антон, судя по всему, так и не успел спасти, меланхолично дрейфовал на спине, уставившись в небо. Антон сел на бортик бассейна и опустил ноги в воду. — Всё ещё человек, — сказал Серёжа, когда его прибило поближе к Антону. — Долго держишься. — Не дают. — Ну Арсений он такой, да, — хохотнул Серёжа. Антон пнул его ногой в плечо, и он, закружившись, уплыл на середину бассейна. После ужина активно плавать тоже не хотелось, так что Антон, покурив на специально поставленной для него лавочке у оградки кладбища (Арсений терпеть не мог запах курева и этим пассивно-агрессивным жестом напоминал ему о вреде никотина), переполз в джакузи. Голубоватая от подсветки вода бурлила, массируя тело, он стащил из ведра со льдом бутылку пива, и теперь она приятно холодила ладонь. При всех их личных минусах, вампиры определённо знали толк в роскошном существовании. — А кто это у нас тут такой нежненький и разморённый? — пропела Оксана, изящно спускаясь с лестницы в джакузи. — Вода теплее на несколько градусов из-за того, что ты такой горячий? За ней, гуськом, словно все они были соединены невидимой пуповиной, потянулись Ирочка и Дариночка. Иногда Антону казалось, что они флиртуют с ним только потому, что хотят покусать. Но иногда, в дни, когда с самооценкой было получше, он предпочитал думать, что это потому, что он был очень классный. — Антон, вот скажи мне по секрету, — заговорческим и лишь совсем немного игривым тоном начала Ирочка и пристроилась к нему под бок. Контраст её холодного тела и горячей воды был приятным. — Как часто кусают такого красивого мальчика? — Да видно же, что редко, — ответила вместо него Оксана и коснулась пальцем кончика его носа. — Преступление. — Нелегально, — подтвердила Дариночка и положила голову на плечо Ирочки. В её красных глазах бликовала синева подсветки. — Если бы нам было можно, — продолжила Ира, — если бы какой-нибудь славный замечательный мужчина сказал, что нам можно, мы бы подарили тебе самый потрясающий опыт в твоей жалк… в твоей человеческой жизни, — её рука погладила бедро Антона под водой, задевая край шорт. — И даже сохранили эту самую жизнь, — добавила Дариночка. — Ну ты тоже… — начала было Оксаночка, но осеклась. — Конечно, сохранили бы. Совершенно, — она провела ноготком по его скуле, — безопасно. Одна часть сознания Антона прекрасно слышала, что они говорят: все эти почти сорвавшиеся с накрашенных губ слова, сплошной дым и зеркала, ни грамма искренности. Другая часть сознания отзывалась на совсем иное: вампирские чары, флюиды, что они там ещё генерировали, он не знал, но это так хорошо работало, что Антон вёлся каждый раз. В самом деле, разве могут такие прекрасные и так явно показывающие свой интерес — в отличие от кое-кого — девушки сделать ему что-то плохое? Ну, могут, понятно, но, может, и фиг с ним? Одной рукой он обнимал за талию Оксаночку, другой — Ирочку, поэтому мгновенно ощутил, как обе напряглись и выпрямились. — Дамы, — сказал Арсений и, ухватившись руками за поручни лестницы, одарил каждую внимательным взглядом. Оксана поняла первая и, цокнув, перепрыгнула через бортик джакузи. Ирочка и Дариночка, переглянувшись, последовали за ней. — Никакого праздника, — сказал Антон, но Арсений, конечно, не узнал мем. — Иногда я думаю, — сказал он с неимоверной усталостью в голосе и опустился в воду, — что мне и это придётся сделать для твоей же безопасности. — Сделать что? — оживился Антон. — В то же время я понимаю, — продолжил Арсений, полностью его игнорируя, — что мозгов это тебе не прибавит, — Антон попытался пнуть его под водой, но не попал. — Арсений, не томи, — буркнул он. — Мы оба понимаем, о чём я. — Нет, ты скажи. Я считаю, что я заслужил. Арсений хмыкнул и, оттолкнувшись от бортика, подобрался ближе. Поставил руки на сиденье по обе стороны от Антона и прошептал так тихо, что за бурлением воды почти не было слышно: — Что ты, по твоему мнению, заслужил, а? — Всяческую похвалу и уважение за то, что уже почти два года терплю расизм? Пережитые бытовые травмы? — Бытовые травмы — это ты про то, что тебя кусали? — улыбнулся Арсений. Глаза у него были очень весёлые — сегодня без линз, но так Антону даже больше нравилось. — Или это производственные? — Ты же гость, — напомнил Арсений. — Предлагаю считать это несчастными случаями. Которые мне уже надоели, а ты продолжаешь нарываться, — он потёрся щекой об его шею. Антона забавляла его фиксация на этой части тела, но забавляла она его обычно, когда он вспоминал о ней позже, а в текущем моменте ничего забавного он не находил. Находил совсем другое. — Я буквально слышу, — сказал Арсений, — куда потекла твоя кровь. — Я и сам тебе могу сказать. Прямо в член. — Антон, Антон, — Арсений легонько прихватил зубами его кожу, — такой прямолинейный. Когда я приду к тебе, ты разрешишь мне войти? — Это же твой дом, — Антон едва соображал: его хватило лишь на это. — А кто сказал, что я приду сегодня? — Опять ждать? Ещё скажи, что нужно будет провести какой-нибудь ритуал, а для этого собрать росу в полнолуние, которое через месяц. — Ритуал? — Арсений поднял на него взгляд. — Нет никакого ритуала, хотя я готов прямо сейчас придумать штук пять, — пальцы скользнули по животу Антона и остановились, едва касаясь пояса шорт. Антон открыл рот, пытаясь вдохнуть, но воздух никак не проникал в лёгкие. — Даже шесть, — добавил Арсений. — Я просто даю тебе насладиться последними днями человеческой жизни. Подумать. — Я буду думать о другом. — Я в целом очарован самим фактом наличия у тебя такой способности, так что, пожалуйста, думай, о чём угодно, — Арсений посмотрел на его губы, и на мгновение показалось, что его поцелуют, но он отстранился — прохлада исчезла, а тёплая вода снова окружила Антона. От бассейна раздались восхищённые восклицания: вынесли торт, и Катя устраивала ему фотосессию на память. Антон посмотрел в сторону радостных «Этот лучше, чем тот, что был на два месяца» и недовольных «Нет, это точно её лицо. Я присылала им фотку. Нет, они бы не посмели подсунуть нам чужого ребёнка на торте». А когда он снова повернулся к Арсению, в джакузи уже было пусто. ††† В какой-то момент Антон перестал ждать. Пятый месяц Савины праздновали в Питере — она научилась сидеть, и Катя незамедлительно захотела отметить праздник в ресторане. Арсений не пришёл, но этого никто от него и не ожидал — в городе он не появлялся примерно никогда. На полугодие Савининой жизни Катя и Поз увезли её в Старый Оскол: Димины родители на удивление легко смирились с вампиризмом сына и невестки, а ради внучки даже согласились посетить замок Арсения. Арсений тогда вёл себя на удивление прилично и даже не устроил представления с громом и молниями в холле. В общем, была уже середина ноября, и Антон не видел Арсения несколько недель. Он не сразу понял, что скучал, и дело было не в том, что Антон ещё не был готов признать, что что-то чувствовал к Арсению, нет, в этом он себя давно не обманывал: он был влюблён в него. Возможно, с их первой встречи, с того вкрадчивого шёпота за спиной. Возможно, с первого и единственного укуса. Но вот тоска — тоска по Арсению была чем-то новым и весьма неприятным. Он не пользовался мобильным телефоном, хотя Катя каждый год исправно дарила отцу новые модели, на что Арсений только отшучивался, мол, если на чём-то нельзя писать чернилами, он этим пользоваться не будет. В итоге Антону даже некуда было присылать провокационные мемы. А хотелось, потому что все картинки со словом «отсоси» приобретали ещё килотонну смешных смыслов, если их отправлять вампирам. Без дозы его присутствия всё теряло краски: у Антона оставалась только работа — сливающиеся в один день недели в офисе, где он отвечал за SMM мобильных игр. На проект с вампирами его не взяли, оставив писать посты о бесконечном сборе урожая и новых кубиках, которые превращали «три в ряд» в какого-то монстра «девятнадцать по диагонали, но ещё можно взорвать вот эту мармеладку».  И когда субботним вечером в дверь позвонили, Антон думал, что это, как обычно, доставка перепутала его шестнадцатую квартиру с двадцать шестой. Он распахнул дверь, готовый сказать: «Вам на четвёртый», и так и замер с открытым ртом. На пороге стоял Арсений. Совсем непривычный в обычной человеческой одежде: узкие чёрные джинсы, красные кеды, серый свитер под шерстяным пальто. На носу — очки с красными стёклами, которые сейчас выглядели не древним артефактом, а модным аксессуаром. Даже бледность вдруг показалась нормальной — среднестатистический питерец в конце осени. — Привет, — сказал Арсений, пока его глаза бегали по лицу и телу Антона, словно он пересчитывал, все ли части на месте. — Привет, — ответил Антон. — Я уже думал, ты не придёшь. — Я обещал. Антон кивнул, всё ещё не веря, что он здесь. На фоне лестничного пролёта, в этой одежде, с этим потерянным выражением лица он показался вдруг совсем молодым и очень уставшим. И почти человеком. — Антон, — позвал он его, вырывая из задумчивости. — Могу я войти? — Что? А, да, блин, — Антон отступил. — Конечно, заходи. Прости. Он замер, когда Арсений переступил порог, но ничего, конечно же, не произошло. Ему просто было нужно разрешение — никакой системы уничтожения вампиров у Антона дома не было и быть не могло. Арсений снял пальто, огляделся в поисках вешалки, которой тоже не было, и посмотрел на пол, будто ожидал, что сейчас появится барабашка и заберёт у него верхнюю одежду. — Давай сюда, — усмехнулся Антон и повесил его пальто на дверь ванной. Арсений недовольно скривился, но ничего не сказал. — Чай? — Антон пошёл в сторону кухни. — Кофе? Воды? Арсений? — он обернулся, чтобы обнаружить, что в коридоре было пусто. — Арсений? Тот нашёлся в комнате — заложив руки за спину, стоял и рассматривал бардак на рабочем столе Антона. Желтоватый свет торшера блеснул в линзах очков, когда он их снял. — Собери двойной урожай картошки и не позволь борщевику захватить твою ферму, — прочитал Арсений с экрана. — Чем ты занимаешься? — Работаю, — буркнул Антон и свернул окно с документом. — У тебя есть ферма? — Это воображаемая ферма. — У тебя есть воображаемая ферма? — Ты за этим приехал? — Нет, — Арсений отодвинул чашку с недопитым чаем и аккуратно положил на край стола свои очки. — Но наличие у тебя воображаемой фермы может сильно изменить курс событий. — Это для мобильной игры, — Антон достал из кармана домашних штанов телефон и повертел между пальцами. — Деду бы понравилось. — И ты так зарабатываешь на жизнь? — он явно старался быть вежливым, но всё равно чуть сморщил нос. — Я правильно понимаю, что это не очень жалко потерять? — Не очень, — улыбнулся Антон. — Хорошо. А что насчёт друзей? — В основном я общаюсь с Позом и Катей. — И больше никого? Девушка? — Какая девушка? — Видишь ли, Антон, — Арсений вздохнул, будто пытался объяснить ему простейшие вещи вроде таблицы умножения, а он даже не мог сложить два и два. — Обращать молодого человека в середине, а то и всего лишь первой трети его жизни, на самом деле очень эгоистично. После того, как ты станешь вампиром, ты не сможешь продолжать ходить на работу, будешь вынужден скрываться от большей части близких, а в первый год я бы предпочёл, чтобы ты жил на Ореховом, — он быстро взглянул на него. — Не потому что я так хочу, а потому что так будет безопаснее. — Но мне же можно будет сказать маме? — Конечно. Маме и какому-то ограниченному кругу — без проблем, хотя я попрошу тебя предоставить мне список. И о финансовой стороне вопроса тоже не беспокойся: если ты не сможешь найти эту вашу… далёкую работу, то я готов полностью тебя обеспечивать. — Не стоит, — Антон нахмурился. Он почему-то воображал, что его обращение будет каким-то праздником: новая жизнь, сверхчеловеческие возможности. Но Арсений выглядел уязвимым и встревоженным. — Стоит, — он поджал губы, будто стало больно. — Я заберу у тебя привычную жизнь. И я готов понести за это ответственность. — Ты ебанулся? — спросил Антон, стараясь не рассмеяться. — Ты подаришь мне вечную жизнь и прикольные способности. — Я понимаю, что сейчас тебе так кажется. У тебя перед глазами пример Кати и Дмитрия, которые влюблены и счастливы, но принимать это решение с кем-то, кого ты любишь, с кем-то, с кем ты готов провести если не всю жизнь, то какую-то существенную её часть, — это совсем другое. — Арсений, — Антон не выдержал и осторожно коснулся его плеча. — Что, по-твоему, я к тебе чувствую? Тот замер, глядя в окно. Антон тоже посмотрел — за окном лил дождь, и он только сейчас понял, что когда Арсений вошёл, одежда у него была абсолютно сухая. — Ничего такого, — сказал он через некоторое время, — что не объяснялось бы моими способностями. Я не хочу вводить тебя в заблуждение, но, надеюсь, ты понимаешь, что ты не первый человек, который поддался моему очарованию, — Арсений слабо улыбнулся. — Это пройдёт. Антону очень захотелось закатить глаза, сказать: «Ой, блядь», и только он смог собраться и хотел было уже признаться, но Арсений снова заговорил: — Любить — это помнить, Антон. Помнить важные даты, помнить любимые книги и фильмы, помнить, сколько ложек сахара класть в чай. Помнить, как у тебя сгорела спина на даче у одноклассника и ты не понимал, как это возможно, ведь было пасмурно, — Антон вытаращился. — Помнить, — с улыбкой продолжал Арсений, — как твоя мама дула тебе на коленку, когда ты упал с велосипеда, но делала она это, чтобы, пока папа заводил машину, ты не смотрел на сломанную руку. — Я же никогда тебе этого не рассказывал, — прошептал Антон. — Но ты дал мне себя укусить. Всего один раз, не пугайся, я не знаю всего. Но многое. Это, конечно, искусственные воспоминания, но у меня они о тебе есть. У тебя обо мне есть только что? Прошедшие два года? — Ага, а для тебя это типа как полчаса, — быстро сказал Антон, потому что до него только сейчас дошло, и печальные рассуждения Арсения перестали так сильно расстраивать: — Я правильно понял, что ты только что признался мне в любви? Это было немного смешно. Он привык, что у Арсения всегда был наготове остроумный ответ, или шуточка, или — в совсем крайних случаях — возможность превратиться в тень и, прижавшись к ближайшей стене, быстренько уползти. Сейчас он только приподнял брови и закусил губу. — Класс, — сказал Антон и оттянул ворот. — Кусай давай. Арсений посмотрел на него — растерянность в глазах сменилась знакомым хитрым весельем, — и сказал: — Придётся раздеться. Испачкаешься, — он подошёл ближе и подцепил пальцами край футболки. — Сегодня будет много крови. Не боишься? — Сейчас вот испугался, когда вспомнил, что хотел, чтобы меня обратил Поз. Арсений поморщился: — Я очень давно никого не обращал, но от одной мысли, что с тобой это может сделать Дмитрий… В общем, это ускорило процесс принятия решения. — А что ты такого собрался делать, что нельзя Позу? — Какой нетерпеливый, — он потянул ткань вверх и, пока голова Антона была в футболке, добавил: — То, что я собрался сделать, никому больше нельзя. Он аккуратно сложил футболку, положил её на кресло и кивнул в сторону кровати, которую Антон с утра так и не заправил — ворох икеевского постельного белья, две дополнительные подушки, — такое не подходящее и такое замечательное место для того, чтобы быть с Арсением. Антон замешкался, не зная, стоило снимать штаны или это была не та ситуация, но всё-таки снял, потом подвис, решая, снять ли боксёры, но оставил. Арсений наблюдал за его страданиями с ироничным интересом. — А ты знаешь, — спросил он, когда Антон сел на кровать, — что у вампиров не встаёт член? — И это ты мне говоришь только сейчас? — задохнулся Антон. — Ну, не совсем так, глупенький. У нас же есть своя кровь, просто она очень медленно циркулирует. И чтобы её разогнать, — Арсений встал между его колен, — нужно добавить человеческой. Антон так и не разобрался до конца, какая именно это была ситуация, но всё же положил руки на бёдра Арсения — под плотной тканью джинсов ощущались крепкие мышцы. — А как… как всё будет происходить? Арсений взял его пальцами за подбородок и задрал голову. — Мне надо будет выпить почти всю твою кровь. До момента, когда ты окажешься на грани жизни и смерти, — он погладил Антона по волосам. — А потом я дам тебе выпить своей крови. Но для начала, — и Арсений наклонился к его уху, — разве ты не хочешь в последний раз в своей человеческой жизни заняться сексом? — Да, — быстро согласился Антон и мысленно поблагодарил мироздание за то, что это всё-таки была та самая ситуация. — А тебе разве не придётся, — спросил он, максимально нелепо отползая к изголовью кровати, — для этого меня кусать? — Ну что значит придётся, — усмехнулся Арсений и стянул свитер. Антон очень постарался удержать рот закрытым. — Мне этого хочется. Он расстегнул и снял джинсы, под которыми не оказалось белья. Как неудобно, подумал Антон. Как по-арсеньевски. Глядя на это совершенное тело, — чётко обрисованные мышцы, узкая талия, даже чуть сероватые тени на белой коже не делали его хуже, а лишь напоминали о силуэтах античных статуй, — Антон с небывалой ясностью понял, что сам получит то тело, которое имеет сейчас, на всю жизнь. Обманывать себя тем, что если отложить превращение ещё на годик, то он начнёт ходить в тренажёрку, он не стал. По всему получалось, что это было лучшее тело, которое у него могло быть. И судя по тому, как на него смотрел Арсений, оно было не таким уж и плохим. — А тебе? — спросил Арсений, забираясь на кровать и нависая над ним. — Что? — Чтобы я тебя укусил. Хочется? — Очень. — А ведь я даже, — Арсений наклонился к его лицу, кончик носа коснулся носа Антона, — ничего не делаю. Никаких чар, никаких фокусов. — Я тебя хочу и без фокусов, — улыбнулся Антон и, притянув его за затылок, поцеловал. Целовать кого-то с клыками было непривычно, и первые моменты он потратил на то, чтобы эти самые клыки облизать, отчего Арсений тихо рассмеялся, а потом снова накрыл его рот своим, целуя мягко и нежно — язык скользнул в его рот, зубы лишь слегка задевали, но совсем не неприятно, наоборот: Антона от этого вело с каждой секундой всё сильнее. Конечно, это был не просто кто-то с клыками, это был Арсений — многовековая хтонь, которая сводила его с ума, которая одновременно волновала и восхищала, которая умудрялась, оказывается, бояться быть отверженной каким-то Антоном Шастуном. Он пытался передать в поцелуе всё то, что не сказал. С каждым движением губ и языка выразить, что решение стать вампиром было во многом продиктовано тем, что Антон просто хотел быть ближе к Арсению. Ближе и дольше. — Я понял, — прошептал Арсений. — Ты же напиздел Позу, что ты не телепат, да? — Я пока, — он поцеловал его в уголок губ, — не понял, где моё место в твоей иерархии близких, поэтому ничего не скажу. Пальцы Арсения погладили его щёку — невыносимо нежно и трогательно, и мысли у Антона спутались. Он привык к игривому и флиртующему Арсению, привык, что, когда они были рядом, восемьдесят процентов его мыслей относились к сексу, но сейчас, когда этот самый секс практически начал происходить, Антон не знал, куда деть трепещущие под рёбрами чувства.  — Ну-ну, — чуть хрипло прошептал Арсений и провёл губами по его челюсти. — Как ты говоришь, не время загоняться. Знаешь, Антон, в чём прелесть того, что сейчас всё можно? — Именно в этом? — Да, — смешок впечатался в кожу шеи и растёкся мурашками. — Хочешь, заставлю тебя захотеть меня так, как ты в жизни никогда никого не хотел? — Я очень сомневаюсь, что это возможно. Я и без всяких приколов в жизни никогда и никого так не хотел. — Верю, — ухмыльнулся Арсений и, поставив ладони по обе стороны от его головы, приподнялся. — Но разве тебе не интересно попробовать, как это, пока ты человек? На вампиров действует иначе. — Тебе самому этого хочется, да? — Немного. Так и что? — он сел на его бёдра. — Хорошо, — согласился Антон. — Хотя я не думаю, что что-то сильно изменится. — Какой же ты упрямый, — Арсений погладил его по животу, прочертив пальцем по дорожке волос ниже пупка. — Как это может сочетаться с такой безотказностью, я не понимаю, но оно сочетается. — А что мне надо будет делать? — Просто посмотри на меня. Антон послушно уставился на него. Арсений был без линз — маленькая откровенность, никаких попыток выдать себя за того, кем он не являлся, —  алые глаза чуть мерцали в полумраке комнаты, а от стрелочек ресниц на бледные щёки падали колючие тени. Честно говоря, Антон искренне не понимал всех вампиров, которые на него кидались, ведь можно было кидаться на Арсения. Ну, вряд ли бы у них, конечно, получилось, но вот таскаться за ним повсюду, чтобы получить один случайный взгляд — это Антон хорошо мог себе представить. По сравнению с этим человеческая кровь казалась глупостью. Вообще всё казалось глупостью. Он продолжал смотреть в его глаза, смутно регистрируя, как руки Арсения скользили по его торсу, иногда намеренно задевая бельё, но никогда не опускаясь ниже. Шорох ткани от того, как Антон сжимал простыни. Арсений наклонился и, не отпуская Антона из захвата своего взгляда, провёл языком по его животу снизу вверх, замер где-то рядом с сердцем, стук которого Антон сейчас слышал в своих ушах. Каждое его движение, каждое микроскопическое изменение в выражении лица было безумно важно, его словно опутывало невидимыми нитями — если бы Арсений сейчас встал, Антона бы потянуло вслед за ним. — Забавно, — сказал Арсений, и от звука его голоса Антон вздрогнул. — И очень мило. — Что? — хрипло спросил он. Во рту было сухо и горячо, горячо вообще вдруг стало во всём теле, будто где-то внутри открылся клапан, удерживавший всё это время лаву, и теперь она, затапливая всё на своём пути, растекалась по венам. — Я тебе и правда нравлюсь, — промурлыкал Арсений и, подтянувшись, оказался так близко, что черты его лица расплылись, и только глаза, эти невероятные глаза, Антон видел так чётко, как никогда раньше. — Иначе бы работало лучше. Но ничего, — дыхание коснулось лица Антона, и из-за жара, который окутывал его, показалось ледяным. — Ещё чуть-чуть, — сказал он и обвёл пальцем его губы. — Ещё чуть-чуть, и я ёбнусь, да? — уточнил Антон. Мысли начали путаться в голове, потому что всё вытеснял арсеньевский взгляд — внимательный и ласковый, требующий чего-то, что Антон так хотел отдать, и ещё больше, чем это. Он ощущал собственное тело только в тех местах, где его касался Арсений, и чуть не застонал, когда тот лёг на него полностью. Он хотел поднять руки, чтобы обнять его, но не мог решиться, потому что знал: если контакт их кожи увеличится ещё хоть на сантиметр, он точно сойдёт с ума. Было горячо и холодно, под рёбрами переплавлялось всё нежное, что было в Антоне, и выковывалось другое: жаждущее, жадное, дикое. Его член упёрся в живот Арсения, вместе с тем смялось бельё, и даже этих крошечных фрикций хватило, чтобы он всё-таки сдался и заскулил. — А-а, — довольно протянул Арсений. — Готово, — и облизнулся. — Ничего, — произнёс Антон — слова выталкивались с трудом, — ничего такого, что я и без этого к тебе не чувствовал. — А если я сделаю вот так? И сразу было понятно, что за этим последует пиздец, но Антона хватило лишь на какой-то заинтересованный звук. Арсений прижался ртом к его горлу, оставляя поцелуй, а потом лизнул — длинно, бесконечно долго и так холодно, что Антон не удивился, если бы там образовалась корочка льда. Он на мгновение замер, стало заметно, что кого-то из них — ради сохранения остатков гордости Антон решил не разбираться, кого именно, — колотит мелкой дрожью, а потом снова припал к шее и больше не останавливался: мучительно вылизывал напряжённые мышцы, сцеловывал бешено бьющийся пульс, шептал что-то, Антон разобрал только «сладкий», «горячий» и так много раз повторённое «мой», что, возможно, Арсений уже его и не говорил. Но он всё равно слышал. Когда он укусил его, Антон не сразу понял. Не было ни боли, ни дискомфорта, просто поцелуй стал глубже, а потом он почувствовал, как Арсений сглотнул, и одного этого хватило, чтобы накопившееся возбуждение достигло критической отметки. Он открыл рот, беспомощно хватая воздух, и Арсений взял его за руку, переплетая пальцы со своими. Арсений отодвинулся — красные губы, струйка крови стекает по подбородку, — впечатался в его губы, сминая их, отдавая вкус железа и чего-то действительно сладкого. Оторвался, тяжело дыша, и снова наклонился к его шее. Сколько это длилось, Антон не знал, может, секунды, но когда Арсений сел, глядя на него сверху вниз, ему хотелось только одного — ещё. Он хотел было попросить, но пальцы Арсения уже скользнули к его шее, к месту укуса, надавили чуть сильнее, — взгляд у него был совсем безумный — а потом повели ниже, по груди. — Горячая, — прошептал он, снова возвращаясь к шее и, на этот раз ладонью, размазал кровь по его телу. — Ты в курсе, что ты почти змея? — Уже не комар? — хмыкнул Арсений. — Прогресс. — Ты не будешь по ней потом скучать? По горячей крови? — Нет, конечно, — Арсений улыбнулся, и эта улыбка прошибла Антона, как током, господи, попустит ли его когда-нибудь. — Мы же всегда сможем её подогреть, — и наклонился, слизывая кровь с его тела. Это было пыткой, но пыткой совершенно восхитительной: Антон только кончил, а возбуждение не спало ни на секунду. Вид Арсения в его крови не должен был быть таким прекрасным и волнующим, и тем не менее, он был. Когда Арсений снял с него бельё, Антон никак не мог решить, чего он хочет больше: секса или чтобы его ещё раз укусили. Решил, что и того, и другого, и можно побольше. — Укуси меня ещё раз, — попросил он, когда Арсений на секунду оторвался от вылизывания и покусывания внутренней стороны его бедра. — Я планировал сейчас отсосать тебе по-другому, — усмехнулся тот, но снова оказался рядом — щёки и губы в крови, поплывший взгляд. — Ты устанешь. Пока нельзя слишком много. — Ты такой красивый, — сказал Антон. Конечно, Арсений был настоящим чудовищем, особенно сейчас — вымазанный в, наверное, полулитре крови Антона и высосавший чуть меньше. Но это было самое прекрасное чудовище на свете. — И ты, — довольно сказало чудовище, поцеловало его в щёку и снова утекло вниз. Антон откинулся на подушки, стараясь не вздрагивать каждый раз, как губы касались его тела. Живот, тазовая косточка, сгиб бедра, язык почти невесомо скользнул по члену, но губы тут же оказались с другой стороны, зеркально повторяя — низ живота, тазовая косточка, сгиб бедра… А потом, наконец, Арсений широко и длинно лизнул его член, вобрал в рот головку — удивительно ловко, Антон даже не сразу вспомнил, что, вообще-то, в этом рту были очень острые зубы. Но они лишь едва цепляли нежную кожу, когда он проталкивал член глубже в горло. Антон упорно пытался сформулировать в разомлевшем сознании шутку про то, что Арсений был мастером любых отсосов, но не успел: тот выпустил член изо рта и, перекинув ногу через его бёдра, завис над ним. Член у него был бледно-розовый, поблёскивающий от смазки, и — никаких сюрпризов — такой же красивый, как и весь Арсений. Но Антону в принципе нравились члены. И Арсений. Его белоснежный торс был весь в крови — красные мазки складывались в причудливые узоры. Антон потянулся и пальцем нарисовал вокруг левого соска сердечко. Арсений схватил его за запястье и прижал ладонь к груди. — Оно сейчас бьётся, — тихо сказал он. — Из-за тебя. — А это только по праздникам вообще? — Дурак, — фыркнул Арсений и отпустил его руку. — Где у тебя смазка? — А, щас, — Антон попытался подняться, но Арсений придавил рукой его плечо. — Просто скажи. — В ящике стола? — неуверенно ответил Антон. Арсений оглянулся, отыскал глазами стол, а потом просто щёлкнул пальцами, и ящик открылся сам собой, а из него вылетел тюбик смазки и шлёпнулся на кровать у их ног. — Ебать-копать, — оценил Антон. — Спасибо, — наигранно смущённо ответил Арсений и выдавил лубрикант на пальцы. — А я так смогу? — Лет через двести, возможно. Это было не очень обнадёживающе, но мгновенно стало неважно: Арсений завёл руку за спину, чуть прогнулся, и в комнате раздался влажный звук, от которого у Антона что-то завибрировало в мозгу. Наверное, отрывались гвоздики, которые держали крышу. Он приподнялся на локтях, потом сполз пониже в надежде хоть что-то увидеть, и Арсений, заметив его попытки, ехидно улыбнулся. Когда он взял его член и опустился ниже, направив его между ягодиц, Антон задержал дыхание. И, кажется, так больше никогда и не вдохнул. Внутри Арсения было узко и горячо. Он никогда и нигде не был тёплым, и этот жар был так невозможен и удивителен, что Антону пришлось до боли прикусить губу. Он вцепился в бёдра Арсения, но поначалу не мог сделать ничего толкового, только держать, так упоительно плавно тот двигался, так это сразу было глубоко и нужно. Но когда Арсений выгнулся и застонал, Антон почти пришёл в себя. Он быстро вошёл в ритм, приподнимая и прижимая к себе, — Арсений весь превратился в натянутую тетиву, а потом сломался, откидываясь на подставленные за спиной руки. — Арсений, — прошептал Антон, подхватив его за талию, и сел на кровати. — Арсений, — повторил он, не зная, что хочет сказать, не зная, чего хочет вообще, кроме одного — чтобы это никогда не кончалось. Он обнял его, вжимаясь лицом в шею, беспорядочно целуя прохладную кожу, слизывая собственную кровь. Руки Арсения легли на его плечи, ногти впились в кожу. Он чуть отклонился, и Антон потянулся за поцелуем, но Арсений поднёс к губам пальцы — кончики ало поблёскивали, — и засунул их в рот. Это было больше, чем Антон мог вынести. Хотелось перестать смотреть, а это было невозможным, он точно знал: если закроет глаза, умрёт — и не в том прекрасном смысле, который предлагал ему Арсений, а в самом обычном и человеческом: просто закончится. Губы заболели, когда он поцеловал Арсения снова — от укусов и от желания в голове было блаженно пусто. — Я люблю тебя, — сказал Арсений, и Антон не сразу понял, что он сказал, а когда слова дошли до сознания, рот Арсения уже был на его шее, там, где он когда-то — бесконечно давно — говорил, что кусать ни в коем случае не будет. Но сейчас укусил, и последним, о чём Антон подумал, перед тем как окончательно забыться, было: как же хорошо, что Арсений тогда соврал. ††† Антон с опаской толкнул крышку гроба — вчера Поз запер его. Подумать только, тот самый Поз, который неделями после подобных приколов Арсения нудел, что это ни в какие рамки. Теперь, когда Антону приходилось уходить спать в подвал в особенно солнечные дни, у Поза неожиданно расширились границы допустимых приколов. Но сегодня крышка поддалась легко и без скрипа. Скрип оказался главным пунктиком Антона: после переезда обнаружилось, что в этом долбаном замке скрипит вообще всё. Удивительно, как он не замечал этого раньше. Теперь он всегда носил в кармане штанов банку смазки WD-40. Диму пока ещё не заебало шутить, что Шаст всегда готов потрахаться. Верная Брунгильда уже поджидала с подносом, на котором был завтрак. Поз давно перестал на постоянной основе питаться человеческой едой, но Антон и вообразить не мог, что подобное когда-нибудь случится с ним — наоборот, жрать хотелось постоянно. Быстро выпив бокал крови, он схватил с тарелки бутерброд, поблагодарил Брунгильду и вышел из склепа. На первом же лестничном пролёте с окном стало понятно, что проснулся он рановато — по руке мазнули закатные лучи солнца, и Антон непроизвольно зашипел, дёрнувшись в сторону. Арсений обещал, что его вот-вот перестанет косоёбить от солнца, но, получалось, что сегодня всё ещё не тот самый день. Как только он поднялся на первый этаж, в его ногу врезалась Савина. — Дядя Антон! — радостно воскликнула она и, попытавшись вылезти из игрушечного автомобиля, перевернулась, смачно приложившись головой об пол. Такое Савине было нипочём, она моментально вскочила и повисла на его ногах. — Сегодня пойдём пугать Сапёра? «Пугать Сапёра» — это значило расставлять по всей сторожке ёмкости с водой. Бедный сторож, кем бы он ни был (а Антон так и не понял, кем) очень боялся воды, что делало его работу на острове довольно злой шуткой. — Может, пусть отдохнёт? — с надеждой спросил Антон. — Ну, может, — Савина надула губки. — Но я на всякий случай наберу воды, — и, сев в свою машинку, она вдарила по газам, или на чём там эта машинка работала, и умчалась. Антон прислушался — Катя была в библиотеке, Поз ползал где-то на чердаке, наверняка снова перетягивал кабели, потому что где-то рядом с ним находился дед, который, в свою очередь, ждал, когда принесут новые провода. Арсений обнаружился в спальне, что Антона полностью устраивало. Чуть больше, чем жрать, ему хотелось только проводить время с Арсением. И тут вряд ли было дело в вампиризме. Когда он вошёл, Арсений вяло махнул рукой с кровати — этому высшему существу можно было уже спать хоть под прямыми лучами солнца в жаркий полдень. Антон, стараясь держаться тени, подкрался к окнам, позадёргивал шторы и только после этого завалился в кровать. — Ну, в одежде, — сонно пробормотал Арсений. — Щас разденусь, — пообещал Антон, но вместо этого залез на него и лёг, уткнувшись носом между плечом и шеей. — Я тут, знаешь, о чём лежал и думал? — М-м-м? — Во-первых, очень надоело спать без тебя, — Арсений закинул руку на его затылок и погладил. — Во-вторых, как насчёт дать Брунгильдам разные имена? — Это что, — вздохнул Арсений и, скинув его с себя, перевернулся, — мне их всех запоминать надо будет? Спросонья он выглядел ужасно хорошеньким — светлая кожа будто светилась, глаза не опасно-кровавые, а как горячий глинтвейн. Антон чмокнул его в губы. — Ты справишься. — Ну не знаю, у меня столько действительно нужных вещей, которые стоит помнить… — И третий вопрос, — Антон поспешил его перебить до того, как начались перечисления всех очень важных воспоминаний, — тебя когда-нибудь кто-нибудь кусал? Арсений часто заморгал. — Ну конечно, меня кусали. Когда обратили. — А после? — Нет. Я высший вампир, меня нельзя кусать. — Понятно, — сказал Антон, — иди сюда, — и потянулся к его шее. — О нет, — Арсений вроде бы начал вырываться, только почему-то от этого Антон оказался лишь крепче прижат к нему, — я создал кровожадного монстра. — Но если серьёзно, — Антон прикоснулся губами к его шее, там, где очень слабо, но теперь всё-таки для него различимо, бился пульс, — тебя нельзя кусать? — Нельзя, — подтвердил Арсений, мягко перебирая его волосы. — Никому, кроме тебя. Это была такая смешная игра, в которую никак не надоедало играть: разведывать границы Арсения и узнавать, что их не существовало только для Антона. Он знал, что Арсений всё ещё загонялся по поводу того, что он что-то там у него забрал, чего-то там лишил, а они вместе, как постоянно подмечалось, лишь на какой-то промежуток времени. Очень долгий, конечно, исправлялся Арсений. Но всё же промежуток. Антон не знал, как доказать ему обратное, хотя постепенно смирялся. Попыток он не оставит, но самое главное Арсению всё равно докажет время. То самое бесконечное, которое у них теперь было. — И что, — спросил он и легонько прикусил шею Арсения, — можно прям сейчас? — Можно, Антон, можно, — пробормотал Арсений, и в голосе уже стали различимы знакомые нотки разгорающегося возбуждения. Для приличия — а ещё потому, что ему просто хотелось, — Антон его сначала всё-таки поцеловал. Потом скользнул губами по щеке, лизнул в ухо и стёк к шее. Перепада температур он сейчас почти не чувствовал, но и это ему нравилось: быть одинаковыми. Приоткрыв рот, Антон провёл клыками по коже, и Арсений выдохнул, пальцы на затылке напряглись. Он надеялся, что ему не было больно, но в первые секунды, когда его зубы погрузились в нежную плоть, Антон не различал ничего — в ушах зашумел пульс Арсения, перекликаясь с его собственным, а кровь, которая попала на язык, была не похожа ни на какую другую — она была ужасно узнаваемо арсеньевской. Антон, впрочем, не был опытным сомелье: с первого дня обращения он пил только донорскую кровь, и от мысли о том, чтобы укусить живого человека, передёргивало. От мысли о том, чтобы укусить не очень живого Арсения, теперь только моментально темнело в глазах. Кровь была гуще и пилась тяжелее, но из-за этого приходилось сильнее присасываться, так что Антон не жаловался. Арсений тоже не собирался — разметавшись по постели так, что его пришлось придерживать за плечи, он начал постанывать с каждым вздохом. Когда Антон отстранился, он попытался притянуть его обратно к своему горлу, но через секунду опомнился. — В некоторых кланах это считается преступлением, — сказал Арсений и провёл пальцем по его нижней губе, собирая кровь, а потом слизал её. — Но не в твоём? — О, в моём это ещё какое преступление, — улыбнулся он. — Теперь мне придётся тебя испепелить. Попозже. — Я никуда не спешу, — ответил Антон и поцеловал его.