Старые привычки, умирая, кричат

— Он такой… — руки девушки, холодные и сухие, прошлись по молодому мужскому телу. От прикосновений кожа под пальцами зашипела и запах жареного тела разнесся комнатой еще сильнее. — Беспомощный. — Моя королева, мы можем предположить, что король вас слышит… — Вы можете? — Висенья кинула быстрый взгляд из-под нахмуренных бровей на мейстера, который готовил мазь из чабреца, гвоздики и меда для короля, чтобы облегчить его боль и помочь затянуть раны на той коже, которая еще осталась. — Что ж, наверное, вы только и можете, что предполагать. Эйгон уже неделю в таком состоянии и неизвестно когда он вообще придет в себ. — Король благословен Семерыми, что вообще остался жив после столько высокого падения и огня. Его кости, кожа, органы… — Нет нужды в том, чтобы повторять общеизвестную информацию, — Висенья оборвала его, подняв руку. Она продолжала сидеть возле мужа, держа его руку в своей руке. Королева гладила её, аккуратно и мягко, каждый раз задерживая дыхания, когда грудь Эйгона дергалась в резком дыхании. — Думаете мазь поможет? — Процесс лечения длинный, моя королева, от на всех требуется терпение и вера. Но эта мазь поможет королю ускорить процесс заживления и не допустить сепсиса. Висенья лишь кивнула, возвращая взгляд к мужу. Он казался таким маленьким теперь, лежачим в одеялах, скрытый под белой сорочкой. Она не чувствовала ни жалости к нему, ни счастья. Висенья хотела лишь чтобы он побыстрее открыл глаза и заверил в том, что не отдаст её на растерзание тем волкам, которые собрались вокруг нее. Вот уж смешно, что она, вышедшая из соли и моря, больше дракон, чем все Таргариены в этом замке. Они уже готовы были сцепить свои зубы вокруг её шее, но каждый раз Висенья успевала напомнить им, что дракон сильнее их волчьих клыков. Висенья привыкла носить черное. Из одного горя её кидало в другое, словно шторм каждый раз бился о стены её хлипкого корабля. Сначала брат, сын, а теперь и единственная и нежно любимая бабушка. Новость за новостью, искалеченный Эйгон, ненадежная власть, продвижение собственной матери к трону — все это заставляло Висенью все больше и больше тонуть в собственном безразличии к всему происходящему, но при этом продолжать думать о будущем еще больше. Колесо власти теперь проехалось по её телу, ломая ей кости. — Алисента приходила сегодня? — Висенья наконец поднялась на ноги, укрыв плотнее мужа и поцеловав его в лоб. Мейстер кинул взгляд на королеву, прежде чем ответить. Сомнение промелькнуло в его взгляде, но следом за этим и кивок. Королеву-мать боялись, но молодую королеву уважали и в чем-то желали её власти больше. Она была строга, но она отличалась быстрым и точным разумом. Остальным этого уж точно не хватало. — Я приду вечером. И прекратите его поить маковым молоком. — Принц сказал… — Вы служите мне или Эймонду? — Висенья снова перебила мейстера. — Так вот. Все, что касается лечения Эйгона должно прежде всего быть оговорено со мной. Забудьте о том, что слова Алисенты или её чертового сына что-то значат. Висенья развернулась и окончательно покинула покои. Она двигалась по замку быстро, стуча каблучками и сжимая в руках твердую ткань черного платья. Королева лишь успевала кивать на приветствия, смотря прямо и идя прямо, не сбиваясь со своего пути. Шаг за шагом она пересекла один и второй пролет, оказываясь в самом низу замка. — Королева, — тут же услышала она мужской шепот. Две фигуры, высокая в рыцарских доспехах и женская, в костюме прислуги смотрели на нее, с готовностью услышать все, что она скажет. — Простите, что заставила вас ждать. Сир Нейланд, если у вас какие-то новости относительно того, кто убил моего сына? И того, что случилось в самом деле, когда Эйгон упал с дракона? Чей дракон атаковал Солнечного Огня? — Смерть принца на руках тех, кто находится в этом замке. Это все что мне пока известно. Как и то, что принцесса Рейнис была далеко в тот момент, когда король был ранен. — Что ж, — Висенья хмыкнула. — Стоило ожидать этого. — Моя королева, — её служанка, Вейли, так же подала голос, привлекая внимание королевы. — Вам стоит начать действовать сейчас. Я была в городе и народ очень напуган, что начнется война, пока неизвестно кто займет место короля. У вас нет наследника, а значит ваша мать может пойти на город. — Можем позволить ей это сделать, разве нет? — Висенья усмехнулась своей собственной шутке. Больше нет, никогда она не позволит никому превратить себя в игрушку. Эти игры уже заставили ее потерять многое. — Блокада все еще держится. Скоро народ начнет умирать от болезней и города. Вейли, откройте запасы короны и распределите муку по пекарням города, дайте овечье мясо прежде всего семьям, где больше трех детей, а далее мы посмотрим. — А что делать с драконами? Чем их кормить? — Драконы могут найти пищу самостоятельно. Пусть всадники это не забывают тоже. И когда будете давать еду, не забудьте сказать, что это их королева проявила милость, а не королева-мать или принц. Завтра я навещу септу. Мне есть что сказать им также. Я позволю им вести войну мечами, пока буду заботиться о своем народе. Рыцарь и служанка склонили голову и когда королева кивнула, они ушли теми ж тесными туннелями, которыми и пришли сюда. Висенья провела рукой, затушив последнюю свечу и вернулась в замок. У нее еще была маленькая принцесса, о которой тоже стоило заботиться. *** Перед глазами королевы стоял лишь шар, который она перекатывала со стороны в сторону, в попытках сосредоточиться на тех словах, которые говорила Алисента, в попытках объяснить, чего она ожидала сейчас от совета. Висенья впервые оказалась здесь за долгое время и впервые увидела Эймонда. Они долго смотрели друг на другу, без тени улыбки и уважения, словно вспоминая ту дружбу, которая могла быть и ту связь, которая уже давно была утеряна. Висенья не показывала свою ненависть, но если бы к её сердцу можно только было притронуться, то холод мог обжечь до смерти. Эймонд не вступал в открытый разговор с ней, но внимательно наблюдал за каждым движением королевы. Словно был её тенью. — У вас есть королева и вы все еще решаете, кто станет регентом? — наконец подала голос Висенья, выныривая из своих размышлений. Она подняла голову, смотря на то, как Алисента смотрит на нее с немым вопросом. В прочем, теперь взгляды всего совета были направлены на королеву. Она повела плечами, поднимаясь с места и игнорируя всех мужчин, что решили, словно она не имеет здесь права голоса. — Висенья… — начал было Эймонд, но королева успела перебить его. — Вам стоит обращать ко мне относительно моего титула, принц Эймонд. Все же, я королева и я Таргариен больше, чем кто либо из здесь сидящих. Моя мать Таргариен и мой дед, ваш король, был Таргариеном. У меня есть все права, у меня есть наследница и у меня есть шансы договориться с собственной матерью и прекратить войну. — Могу ли я уточнить, — голос мастера над монетой разразил всеобщую тишину. Он поднял руку и обратил взгляд светлых глаз на королеву, стоящую в центре стола. — Есть ли гарантии, что вы не отдадите престол вашей матери-узурпаторше как только сядете на престол? — Я бы давно это сделала, лорд Ланнистер. Что мне теперь терять? Моего сына зарезали, муж на грани жизни и смерти. Но у меня все еще есть вера в королевство. — Висенья, — тихо обратилась к ней Алисента, беря руку невестки в свою руку. — Эймонд имеет больше опыта в этом. — Королева-мать права, — Отто прервал их всех. Он встал со своего места дачницы, ловя удивленные взгляды присутствующих. Висенья чувствовала, как он поравнялся с ней и как рука Алисенты соскользнула с её руки. Отто хорошо помнил об их договоренности, но теперь, когда дело касалось его внуков на троне, он мог забыть обо всем и впервую очередь о том, что он когда-то обещал дочери Рейниры. Висенья сделала все, чтобы увести Эйгона от идеи убрать десницу и она помогала Отто вкладывать те мысли в голову мужа, которые были удобны им двоим — Королеве и Деснице. И все это было теперь бесполезно. — Принцу стоит стать регентом, а нашей королеве заняться заботой о муже, принцессе и других делах королевства. Предполагаю, что народу нужен присмотр и совет от короны, а кто, как не королева позаботиться о бедных, о детях и женщинах? С этими словами у Висеньи забрали власть, которую она и не имела и отдали в лапы глупых и беспощадных драконов. Этим же, они так же разбудили спящего хищника под полом, который нашел новый способ добиться своего. В тишине и темных коридорах, Ларис явился прямиком перед лицом королевы. — Не хотел напугать вас, моя королева, — он наклонил голову. — Но мне кажется, что я имею для вас заманчивое предложение… *** Детский смех разносился по всей комнате, а маленькие ножки то и дело топали упрямо туда-сюда, заставляя служанок резко вздыхать каждый раз, когда маленькая принцесса норовила убежать от их цепкого взгляда. Но когда приходила её мама, маленькая Нейрис неслась к ней, обнимая маму крепко за шею и прижимаясь к ней. Висенья отвечала ей такой же широкой улыбкой и нежным поглаживанием по голове. — Когда ты вырастишь, ты будешь самой прекрасной принцессой, которую только видел мир. Хотя, — Висенья провела рукой по щекам дочки. — Ты уже. У малышки было яркие лиловые глаза, а еще улыбка отца. Словно Эйгон сейчас смотрел на нее, только маленький и искренний. — Пора спать, Нейрис. Я передам папе, что ты любишь его, правда? — Да, — кивнула девочка, целуя мать в щеку и позволяя служанкам отвести её в свою комнату. Висенья помахала дочке ручкой, сама же направилась не отдыхать, а к Эйгону. Каждый вечер она приходила в его покои, зажигала свечи и разговаривала. Она забирала это время спокойствие и тишины себе и мужу, словно воровка. Прогоняла прислугу, запрещала страже пускать кого либо. — Сегодня был длинный день, — прошептала она, зажигая последнюю свечу. — Эймонд теперь на твоем месте. Висенья стянула с себя халат, оставаясь в одной ночной сорочке. Она присела возле Эйгона, прислушиваясь к его тихому дыханию и вдруг, одна слеза прокатилась по её лицу, а следом и вторая. Висенья давно клялась, что не будет плакать в его присутствии, но разве Эйгон чувствовал что-то? Слышал? — Я…я не хочу ничего, Эйгон, я хочу только тебя живого, — она провела рукой по его лицу, боясь причинить боль, потому сразу же резко убрала руку обратно. — Я всегда знала, что у нас может все получиться, но почему так мало времени и почему так больно? Неужели все, что от нас может остаться, лишь Нейрис? Она такая хрупкая, такая нежная… Лучшее, что мы могли создать с тобой. Висенья вытирала слезы, но их становилось все больше и больше, что вскоре королева перестала бороться с ними и просто позволяла всей боли исчезать. — Я предала свою мать, я предала тебя. Ты может и не знаешь, каким образом, но я предала тебя еще задолго до свадьбы. И, наверное, я предам тебя еще не один раз, но я хочу чтобы ты знал, что я делаю это не потому что я желаю тебе смерти, а потому что я хочу сохранить нашу дочь. Господи, — Висенья сползла с кровати и встала на колени подле кровати своего мужа, прижимаясь губами к его руке. — Вернись ко мне быстрее, чем мне придется сделать то, что я сделаю. Вернись…