Старые привычки, умирая, кричат

127 год от З.Э.

Эйгон привыкает. К тому, что Висенья упрямо продолжает интересоваться его состоянием каждое утро и к её нежным пожеланием доброй ночи. К тому, что она часто приглашает его на прогулки, даже когда постоянно получает отказы. Даже к тому, что ему самому нравиться приходить в их постель после дня, проведенного в тех местах, которыми бы нормальным человек не гордился. Эйгон хотел бы верить в то, что она делает это от того, что у нее открытое сердце и ей действительно хочется быть с ним. Но он был на дне. Он не понимал, как это очаровательное создание может полюбить его, если он сам, лично, ненавидел себя. Ему было противно от самого себя, ему хотелось смыть с себя все, содрать, но вместо этого он лишь напивался до потери памяти. Отец игнорировал его. Мать была неопределенная в своем отношению к нему. К Эймонду она была нежна. Хелейну она защищала. Его же она продолжала игнорировать. И вот у него теперь есть Висенья, которая сама проявляет к нему внимание, которое он точно не заслуживал. Эйгон думал: она была глупа или действительно добра? Он искал ответы и принимал её внимание. Висенья же следила. За Алисентой. Она следила за тем, как её свекровь относится к сыну, как говорит с ним, какой тон голоса использует и как тот дергается, когда та приподносит руку к нему. Следила за тем, как дергался её рот и как она закатывала глаза, когда Эйгон говорил что-то. И она делала выводы. Висенья чувствовала маленькую победу, когда Эйгон принимал её объятия, поцелуи, а еще она чувствовала ужасную усталость от того, что ей нужно было притворяться. Каждую ночь Висенья молилась, чтобы стало легче. Чтобы это чувство обмана и притворство покинуло её. Она искренне готова была полюбить его, но со времени их свадьбы пришло уже полгода, а становилось лишь все более противнее. Разве что, их ночи теперь были совсем иными. Теперь она могла управлять, а не лишь быть управляемой. Она брала свое удовольствие в свои руки и, по тому как руки Эйгона сжимали её в тот момент, а глаза начинали светиться, Висенья понимала, что ему это нравится. Он становился нежнее с ней в постели и синяки становились редкими гостями на её теле. Хотя бы там, в их постели, Висенья приручила его. — Куда ты? — внезапно вырывает ее из размышлений Эйгон. Висенья останавливается и поднимает бровь в немом вопросе. Она была одета в костюм для полетов и её волосы были собраны в корону сверху. Эйгон иногда удивлял её вопросами, но было удивительно то, что он вовсе спросил это. — Хочу навестить Айрекс. Погода чудесная, давно не летали. — Я с тобой. Висенья растягивается в улыбке. — Мы с моей леди покажем вам, что такое настоящая скорость. Она смеется и ждет, пока Эйгон соберется. Когда они говорят о драконах, делаться подробностями о их собственных драконах, разговор не кажется слипшимся. Айрекс была исключительно девичьим драконом и Висенья подмечала, что та уж точно не годиться для битв. Быстрая, шустрая, но манерная, как подобает настоящей леди. Она любила летать над морем, загонять до смерти свою добычу, а потом играться с ней. — Она как настоящий Веларион, — подмечает ее муж, пропуская Висенью вперед себя в Драконье Логово. — Да. Познакомишь меня с Солнечным Огнем? Эйгон улыбается. Все таки умеет, думает Висенья и подмечает, что он очень привязан к своему дракону и чувствует себя безопасно, находясь рядом с ним. Перед тем, как прикоснуться к дракону и познакомиться с ним, Висенья наклоняется в знак уважения и лишь после того, как дракон издает довольный рык, поднимает голову. Она гладит его нос, удивляясь, насколько он был красивым. — На самом деле, я думаю, что это нас приручили драконы, а не мы их. Мы ведь сделаем все, чтобы они остались с нами, потому что мы нуждаемся в них. Они в нас же нет. — Только они чувствуют и понимают нас лучше, чем некоторые люди, не так ли? — Эйгон смеется, будучи окруженый своим драконом, потому и начинает говорит открыто. Здесь ему нечего бояться: дракон любит его таким, каким он есть. И Висенья пытается тоже. — Мама всегда говорила, что мы неконтролируем драконов, они лишь позволять нам думать так, — она смотрит на него, снизу вверх и видит понимание в его глазах. — Но ведь эта связь не берется из ниоткуда. Когда мне плохо или я болею, Айрекс отказывается охотиться. Они летали над столицей, так низко, что могли рассмотреть флигели, маленьких людей внизу, которые боялись одной только тени этого животного. Драконы игрались, пытаясь догнать друг друга, а их всадники все так же смотрели друг на другу, пытаясь выиграть в молчаливой схватке. Когда Висенья вырывалась вперед, Эйгон смотрел на её спину и то, как свободна она сейчас, полностью доверяясь Айрекс. И он улыбался. На эту картину он готов бы был смотреть хоть каждый день. — Признаюсь, я не могла представить, что ты так хорошо управляешь Солнечным Огнем, — говорит принцесса после прогулки, когда они, уставшие, но счастливые возвращались в замок. — Он мне понравился. — Я думаю, ты ему тоже. Он же не пытался тебя съесть. — Ну, — цокнула Висенья смеясь. — Айрекс тебя тоже, но она у меня просто воспитанная леди. Я пойду в покои, хочу переодеться. — Я подожду в саду. И Висенья бежит вперед по лестнице вверх, сама не зная, что ей наконец получилось поймать Эйгона. *** Первый выкидыш настигает её на пятую луну. Она просыпается от тошноты, а также от боли внизу живота и меж ног. Висенья кричит, сжимая руками подушки и простынь рядом. Эйгона не было всю ночь рядом, но ей было даже неинтересно где он мог пропадать. О беременности они узнали лишь неделю назад, но с того момента муж стал реже находиться в их постели. Служанки сбегаются на крики, приводят мейстера, а потом приходит и королева. Она испугано смотрит на принцессу, еще так же сонная и растрепанная после сна, но быстро говорит что и кому нужно делать. — Где мой сын? — тихо шепчет она служанке, но та лишь пожимает плечами и бежит за горячей водой. Алисента подходит к Висеньи, берет её за руку и чувствуют всю боль, через которую сейчас проходит молодая девушка. — Я здесь, милая, — тихо говорит она, гладя спутанные светлые волосы. — Это пройдет. И Висенья кричит и плачет еще несколько часов, она мысленно просит Богов облегчить её боль. Под утро, когда все заканчивается и служанки обмывают её, приводят к прежнему виду, Висенья мирно, как ребенок, засыпает. Алисента все так же сидит рядом, не отпуская руку принцессы и гладит её. Она даже что-то говорит, непонятное для остальных, но успокаивает спящую Висенью. Завтра она обязательно поставит свечу за упокой своего нерожденного внука и попросит у Богов благословения на еще одну, успешную, беременность принцессы. Когда небо окрашивается бежевыми, желтыми и розовыми красками нового дня, Эйгон показывается на пороге комнаты. Он понимает, что что-то не так, потому что мать снова разочаровано смотрит на него. *** Письма от матери были не редкостью и когда Висенья все-таки получала их, она чувствовала необычайную радость от того, что у ее родных все было спокойно. Мать понимала, что почта, скорее всего, проверялась перед тем как попасть в руки адресату, потому не писала ничего конкретного, но сквозь строки Висенья понимала, что от нее все еще ожидают дальнейших действий. Но что она могла? Прошел месяц спустя потери ребенка и весь этот месяц они практически не пересекались ночью. Ей было все еще больно, все еще неприятно, но Эйгон и не настаивал — ему было где коротать время. Висенья засыпала почти каждую ночь одна и просыпалась так же в одиночестве. По крайней мере, думала принцесса, она высыпалась. За ребенком она не горевала. За тот короткий строк она даже не могла свыкнуться с идеей, что станет мамой. Да она и не горела желанием, относясь к этому лишь как к очередному долгу, который ей надо выполнить. — Висенья, — раздается голос за её спиной и она поспешно поворачивается, замечая перед собой Эймонда. Он стоит при входе, держа руки по привычке за спиной, и принцесса улыбается, кивая ему. — Здравствуй. Что-то случилось? — Эйгона здесь нет? — Как видишь, — пожимает плечами принцесса, пряча письмо себе в длинные рукава платья. — Я могу чем-то быть полезна? — Хотел пригласить тебя на прогулку садом. Начинают цвести первые цветы. — Цветы — это чудесно, Эймонд, — девушка улыбается. С ним она всегда рада будет проводить время. Первый друг её детства. — Дай мне десять минут и я присоединюсь к тебе. Обещаю не опаздывать. Эймонд послушно выходит из комнаты и Висенья кидает письмо в камин, ожидая увидеть перед собой лишь пепел. Огонь уничтожает бумагу и девушка продолжает смотреть на этот огонь, который буквально пляшет в её глазах. Она пойдет на прогулку с Эймондом, чтобы вновь почувствовать себя ребенком. Находясь здесь, в столице, в окружении чужих и опасных для нее людей, Висенья все больше тосковала об досу, по братьям. О, как же ей хотелось сбежать и вернуться домой! Иногда она чувствовала злость, потому что она была все еще ребенком, на которого повесили эту ношу, но потом приходило смирение. Это ведь все ради семьи. Такие мысли доводили её порой до слез, но она быстро прогоняла их. Если поддаваться эмоциям, то можно забыть свою истинную цель и потеряться. Только трезвый ум спасет её от падения в пропасть. Вечером, обнимая подушку рядом с собой, Висенья все равно чувствовала себя ребенком, который хотел домой. К маме. Но её ждали розы, и Эймонд, и из разговоры о прошлом, где им вдвоем было весело. *** Эйгон точно знал, что Висенья пахнет ванилью и корицей, при том лишь в их постели. За завтраком или прогулкой он никогда не слышал этого запаха, тогда Висенья и совсем не пахла ничем. Но в их комнате — Седьмое Пекло, думал Эйгон, этот запах мог бы свести его с ума. Висенья расчесывала волосы возле зеркала, когда он вернулся в их покои. Эйгон снова был выпившим, но не пьяным — он устало скинул с себя камзол и потянулся, продолжая идти прямиком к жене. Принцесса с интересом взглянула на него сквозь отражение. Одна кровь, один дракон. Только сейчас она заметила, насколько они похожи и насколько же эта схожесть пугала её. Они станут рано или поздно разными сторонам одной монеты, а этого Висенья не хотела. Висенья хотела власти над Эйгоном. — Ты красивая, — тихо сказал он, целуя её в макушку и Висенья продолжила наблюдать за тем, как ведет себя муж. — А ты пьян. — Не настолько, чтобы не заметить, что ты красивая, — выдохнул Эйгон, устало потирая глаза. — Что ты хочешь? — она таки поднялась, продолжая смотреть на него снизу вверх. Такие слова от мужа её не пугали, но удивляли. — Сейчас я хочу тебя, Висенья, — тихо пробормотал он ей в изгиб шеи, целуя и продолжая опускаться все ниже и ниже. Его рука обхватила талию жены и Эйгон подтолкнул её к их постели, руками развязывая впереди сорочку. — Свечи нужно… — сквозь поцелуй проговорила она, помогая стянуть с себя ночное одеяние. — Я хочу видеть тебя. И тогда он берет её аккуратно, целуя каждый уголок тела, от шеи до бедер. Висенья крепче прижимает его голову к себе, путается в светлых волосах пальцами и стонет. Тогда они заснули лишь под утро, помогая исследовать тела друг друга. «Принцесса Висенья Веларион забеременела второй раз на восьмую луну того же года. Она была под строгим присмотром мейстеров и королевы всю свою беременность, ограждена от всех возможных забот и переживаний.»