Часть 3
*** Пальцы нежно скользили меж шелковистых прядей: красные, горящие словно самый яркий огонь, перемешались с белыми, такими холодными и чистыми. Мягкие, взъерошенный волосы, которые чувствовал Изуку кончиками пальцев, приносили ему хоть какой-то временный душевный покой. В палате, где стояла мертвая тишина, он отчетливо слышал дыхание Тодороки, что в один момент переменилось, стоило ему коснуться его волос, стоило пальцам забраться глубже, пробраться сквозь взъерошенные пряди ближе к его душе. Спокойное, лёгкое, едва уловимое, оно превратилось в рваное, судорожное, которое он пытался всеми силами скрыть… — Тише, — очень тихо прошептал Деку, нежно поглаживая Шото по затылку. Ему было тяжело говорить, а каждое движение, наполненное болью, давалось ему с большим трудом, но он был жаден до ласк, стараясь лишний раз провести ладонью по таким знакомым волосам, надеясь утешить Тодороки хотя бы таким способом. Последнее время он не мог с ним нормально поговорить: мысли и опасения пожирали его изнутри, из-за чего он не хотел идти на контакт. Так прошло несколько минут, пока тишину и покой в палате не нарушил голос уже знакомого мужчины. Тодороки хотел встать, но, вспомнив, что Мидории тяжело двигаться и что его рука лежит у него на затылке, лишь тяжело вздохнул: он покорно остался на своем месте, позволяя Изуку и дальше гладить его, словно большого двухцветного кота, лежащего подле него. — Прошу прощения, — мужчина в возрасте поправил очки, глядя в свой блокнот и перебирая в руках справки. — Я немного задержался. Его глаза скользнули вдоль больничной койки, не упуская из виду знаменитого героя. Несколько минут назад он ворвался в один из кабинетов, где набросился на едва очнувшегося Бакуго Кацуки с кулаками, а сейчас он покорно и молчаливо лежит подле больного, словно кот. — Изуку Мидория, Квалифицированный герой, — врач замялся, но через пару секунд всё же продолжил: — Мне не хотелось бы говорить это, но я вынужден быть откровенным. Все плачевно, но исправимо… Изуку почувствовал, как Шото вздрогнул. Он понимал, что двуцветный хочет вскочить, схватить врача за воротник и начать трясти его, выбивая все крупицы информации. Именно поэтому зеленоволосый надавил на голову Шото, заставляя его таким действием остаться на своем месте и бездействовать, чтобы не навредить никому вокруг. — Причуды распадаются внутри вашего тела, — мужчина прошел ближе к Изуку, поправляя пакетик с капельницей. — Ухудшает все и ваша диссоциативная амнезия, что из-за внешних раздражителей вызывает головную боль. Я попрошу вас воздержаться от того, что может повлиять на ваши воспоминания. Я пропишу вам курс медикаментов и регулярных осмотров, все будет хорошо. Мы сделаем всё возможное и поможем вам… Врач с болью посмотрел на худого парня. Он тихо добавил, что хотел бы наедине поговорить с Тодороки, как с человеком, который сможет присмотреть за больным. Изуку медленно поднял руку, выпуская двуцветного из своих оков. Пустота, мгновенно образовавшаяся под ладонью, пугала… Тонкая, хрупкая кисть плавно опустилась на теплое место, которого всего секунду назад касалась щека Тодороки. Пальцы аккуратно скользнули под ладонь зеленоволосого, слегка приподнимая её. Тодороки прильнул губами к тыльной стороне ладони, нежно касаясь и оставляя лёгкий поцелуй. Он замер, словно надеясь растянуть время, молясь продлить его хоть на секунду… — Я сейчас приду, — кисть обожгло горячим дыханием. — Всё будет хорошо. Тодороки бережно положил обратно руку Изуку, покидая комнату вместе с лечащим врачом. Всего несколько минут, но даже они тянулись как вечность. Тодороки, как и обещал, вернулся быстро. Приоткрыв свои зеленые глаза, Изуку бросил на него уставший взгляд, видя на лице смесь непонятных эмоций, быстро скрывшихся под замученной улыбкой. — Тебе надо отдохнуть, — прошептал Мидория, закрывая глаза. — Ты не спишь вторые сутки… — Кто бы говорил, — усмехнулся Шото, садясь на свое место, — Откуда мне знать, сколько бессонных ночей провёл ты… Может, хочешь чего-нибудь? Последние слова прозвучало тихо, словно встали комом в горле. Казалось, Шото чего-то боится, его что-то пугает… Двуцветный опустил голову, тяжело вздыхая и доставая из кармана телефон. — Хочу, — Изуку выдержал паузу, выбирая я голове более желанный вариант, — яблок. Глаза Тодороки засверкали. Он огнём вылетел из палаты, исчезая не более, чем на пять минут, и возвращаясь с целым пакетом яблок. Очистив яблоко от шкурки и порезав его на мелкие дольки, он протянул кусочек Изуку. Парень, поблагодарив, принялся тщательно разжевывать фрукт, искоса посматривая на Шото. Непонятная смесь эмоций, что вновь появилась на его лице, не давала Изуку покоя… «Он просто устал, верно?» Яблоко быстро закончилось, а от второго зеленоволосый отказался. — Погладишь меня ещё? — собравшись с силами, робко прошептал Тодороки, боясь отказа. Изуку прикрыл глаза, поднимая руку. Шото с грустной улыбкой положил голову на край больничной койки, чувствуя, как между волос начали приятно скользить чужие пальцы. В скором времени Мидория задремал, переставая гладить двуцветные волосы. Бережно убирая руку зеленоглазого, Шото сел поудобнее. Опустив голову и прикрыв глаза, он так же надеялся хоть немного подремать рядом с Изуку. Он хорошо слышал его тихое, ровное дыхание и был рядом, чтобы помочь в любой момент... Но даже сейчас он не был спокоен. Кусочки тревоги лениво скользили по стенкам разума, напоминая о себе каждый раз, стоило ему закрыть глаза… *** За ночь Шото просыпался несколько раз: резкое чувство пустоты, что появлялось в его поверхностном сне, заставляло его покрыться холодным липким потом, словно в его руках было что-то ценное, дорогое, но оно резко растворялось, словно мелкий псаммит, мгновенно утекающий сквозь пальцы… Распахнув тяжелые веки, он тяжело дышал и, вскакивая со стула, искал глазами желанное тело, а когда находил, старался успокоиться. Руки дрожали, сердце колотилось… «Он здесь, он рядом, он перед ним…» Тодороки садился обратно, складывая руки на груди в замок и восстанавливая сбившееся дыхание. На утро глаза первым распахнул зеленоволосый. Желание выкурить пару сигарет комом осело в горле, неприятно давая о себе знать. Шевельнув пальцами руки, Изуку обнаружил, что может двигаться уже лучше. Привстав на локтях, он зашипел, чем разбудил дремлющего Тодороки. Парень подскочил, не ориентируясь и не понимая, где находится, но всё же поддерживая Мидорию под руку и помогая ему подняться. — Мне нужно пройтись… — Изуку опустил пустой взгляд вниз, смотря на свои руки, на одной из которых был виден катетер. — Сколько мне пакетиков поменяли? — Я не считал, — парень сонно моргал и, потерев глаза, обошел койку, чтобы помочь Мидории встать. Как бы Тодороки не пытался уговорить парня довести его до места, куда он хотел, под руку, но зеленоволосый напрочь отказался, желая прогуляться в одиночестве. Зеленоволосый с трудом поднялся с кровати: тяжесть и слабость завладели телом. Шото всё же довел парня до двери, поддерживая его одной рукой под локоть, а второй — за бедро. Босые ноги, облаченные в белые тапочки, шаркающим по полу шагом направились по коридору, в одной руке держа медицинский штатив, а второй опираясь о стену. Двуцветный остался в палате. Он открыл окно, желая впустить каплю свежего воздуха, но стоило ему это сделать, как в комнату постучали. Дверь медленно приоткрылась, и в небольшой щёлочке мелькнули пшеничные волосы. Блондин заглянул и, понимая, что в палате лишь Шото, вошел внутрь. — Где он? — не церемонясь, плюнул Кацуки. — Неужели ты всю ночь, словно шавка, сидел подле него? — Боишься, что занял твое место? — прошипел Тодороки, смотря на Кацуки с отвращением, а затем процедил сквозь зубы: — Уходи. Тодороки подпер окно яблоком, чтобы оно не закрывалось. Закатав рукава водолазки, он направился к двери, проходя мимо блондина. — Врач попросил ограничить Мидорию от тех вещей, что влияют на его память, — Шото покинул палату, сливаясь с людьми в толпе коридора и оставляя блондина одного. — Значит я «та вещь, что влияет на его память»? — Сам у себя шепотом спросил Кацуки, потирая подбородок рукой. — Двумордый ублюдок… Блондин обошел палату, осматривая её. Его алые глаза, полные неприятия и отвращения, зацепились за белые пионы, стоящие на столике у входа. Как он сразу их не заметил? Внутри разыгралось отвратительное чувство, заставляющее кипеть злость, ненависть и все остальное. Оно дергало за ниточки, играя на его же нервах, словно на струнах изящной скрипки. Не выдержав бурю своих же эмоций, Кацуки схватил белые, достигшие пика своей красоты и аромата, цветы, выкидывая их в мусорное ведро. Букет с силой полетел со стола, оставляя на полу пару лепестков и оставаясь торчать из урны одинокими влажными стеблями. Эмоции бушевали. Гнев. Он преобладал. «Да пошел ты» Бакуго вылетел из палаты, громко хлопая дверью и скрываясь на лестничном пролете. *** Когда Изуку вернулся в кабинет, там уже был врач и Шото: они о чем-то беседовали, где Тодороки со всей активностью на чем-то настаивал. Стоило зеленоволосому ступить в комнату, как двуцветный подорвался, подлетая и подхватывая парня под руку, чтобы довести до кровати. Он сразу умерил свой пыл, стараясь перевести тему разговора. — Так вот, с вашей проблемой, будет довольно сложно, — лечащий врач замялся, потирая подбородок и поправляя очки, — но если вы окажете должный уход, ограничите от внешних раздражителей… — Я постараюсь, — сказал Тодороки и помог парню сесть на кровать. — Что ты постараешься? — ядовито спросил Изуку, поднимая глаза вверх и встречаясь ими с гетерохромными. — Закроешь Каччана в подвале? Голова предательски заныла, от чего парень едва поморщился, но и это не осталось незамеченным. Шото положил руку на зеленые кудри, начиная гладить и больше взъерошивать их, нежели просто ласкать его по голове. — Эй, — Изуку вздохнул, снимая с себя чужую руку и беря её в свои. — Я хочу домой. В блеклых зеленых глазах появилась небольшая искра, мнимая надежда. Они смотрели на Шото, величественно возвышающегося рядом с ним, словно непробиваемая защита, несокрушимая крепость. — Вечером, после последнего обхода, — тяжело вздохнув, сказал врач. — При условии следовать указаниям, что я вам говорил ранее. Тодороки посмотрел на Изуку. Видя, как зеленые глаза блестят хоть немного, на душе потеплело. Но стоило врачу покинуть палату, как эта искра в глазах быстро погасла, словно её никогда и не было. Тодороки присел на колени перед парнем, беря его за руки и нежно их поглаживая большими пальцами. — Мидория, посмотри на меня, — требовательно сказал Шото, смотря снизу вверх на зеленоволосого. — Посмотри на меня… Но глаза Изуку были устремлены в другое место: в самый угол палаты. Его безэмоциональное лицо, смотрящее куда-то, слегка изменилось: в глазах мелькнула грусть и уголки губ немного опустились. Это вынудило Шото проследить за взглядом Мидории, смотря туда же, куда и он. Гетерохромные глаза быстро отыскали вещь, привлекшую чужое и такое желанное внимание: из урны торчали знакомые стебли, а поодаль лежало несколько белых лепестков, что преждевременно опали. «Зачем ты их выкинул?» «Зачем?» «Зачем…» Собственные мысли, промелькнувшие в голове так быстро, словно прошибло током, забились в лёгкие и выдохнуть уже не позволили, оседая тяжелым горьким комом в горле. Холодные руки едва дрогнули, а пальцы слегка сжались, как если бы парень хотел сжать их в кулак... — Ты их выкинул? — Спросил Изуку, переводя взгляд с цветов на пол с лепестками, а затем на парня. — Это была единственная прекрасная вещь в комнате. «Не считая тебя и твоих прекрасных изумрудных глаз, потерявших искру» Шото до скрежета сжал зубы, не в силах сжать ладони в кулак: он держал ими холодные руки Изуку. В голове сразу мелькнула догадка, кто это был, а догадка быстро сменилась на уверенность. — Я куплю тебе новые, только скажи, какие хочешь? — парень вопросительно, с легкой улыбкой глянул на зеленоволосого, ожидая ответа. — М? Может гардению или лилию? Изуку вроде как кивнул, услышав одно из названий цветов. Тодороки, бережно выпустив кисти зеленоволосого из собственных рук, отошел к вешалке накинуть пальто. — Стой, — парень замялся, чувствуя тяжелый ком в горле. — Нет, ничего. Тодороки без задней мысли покинул палату, обещая вернуться в течении получаса. Уходя, он щелкнул телевизор и положил пульт на тумбочку так, чтобы Изуку мог дотянуться. «Как же я устал» Утро едва началось, а уже не было ни сил, ни желаний. Тупая боль, разливающаяся по всему телу, донимала. Сейчас он один в палате. В пустой белой комнате, где стоит светлая мебель, где лежат белые тапочки, где он сам облачен в белое. Сердце предательски сжалось, болезненно отдавая в груди. Страх, на который он пытался не обращать внимание всё это время, всё же забрался на его плечи, свешивая ноги вперед и давая о себе знать. — Причуды разрушаются? Из-за смерти ВЗО? Но почему только сейчас, спустя столько лет… Голова наполнилась ненужными мыслями. Они крутились, цеплялись одна за одну, создавали другую, исчезали. Спустя несколько минут размышлений, Изуку понял, что проблему не решить, просто сидя и думая. Его тело ослабло, память повреждена... «Мне не вернуть звание приемника» «Не вернуть звание героя» «Я умер как герой» Глаза, полные тоски и грусти, медленно опустились вниз, на свои руки. Кончики пальцев двинулись, кисти немного приподнялись. Изуку несколько раз сжал руки в кулак и разжал обратно, наблюдая за работой своих рук с отвращением, словно они ему не принадлежали. «Тяжело осознавать, что ты исчезаешь» «Тяжело и отвратительно» Он поднял глаза на телевизор. Миловидная девушка нарезала овощи, собираясь их запекать. Она предварительно вычистила всё нутро, все косточки… Выбрасывая их, ведь они ей не нужны. Скоро и он станет таким же ненужным. — Извините, — Девушка приоткрыла дверь, заглядывая внутрь и сбивая парня с мысли, — я стучала, но вы не слышали. Я пришла сменить пакетики в капельнице. Невысокая девушка быстро зашла в палату, не дожидаясь ответа. Её руки бегло скользнули к медицинскому штативу, быстро заменяя пустые пакеты на полные с прозрачной жидкостью. Изуку наблюдал за ней молча, следя за каждым её действием. — По назначению врача, — девушка сказала очень тихо и подала парню несколько разнотипных белых таблеток, лежащих в специальной баночке. — Это вам после еды, то есть завтрака. Девушка опустила глаза в пол, быстро покидая комнату. Не каждый раз встретишь такого тяжелого пациента, который сверлит взглядом настолько сильно, что начинают трястись руки. *** Тодороки торопливо поднимался по лестнице с букетом в руках. На него смотрели прохожие девушки, заглядываясь на цветы и вздыхая: их мысли были забиты размышлениями о том, какой счастливице достанется эта красота и какой парень наконец подарит дорогой подарок именно ей. Но кто ж знал, что этот букет обречен украшать больничную палату, доживая остаток своих дней на светлом столике меж четырех белых стен… Парень поднялся на нужный этаж, проходя мимо высокой стойки, за которой пряталось несколько медсестёр, активно обсуждавших больных. — У него был такой взгляд, будто я нищая какая или что-то подобное! — воскликнула девушка, продолжая рассказывать: — такие красивые зеленые глаза, но такой пристальный и недоверчивый взгляд, будто он ненавидит весь мир! — Да перестань ты! Может он просто не любит медсестер, — вступилась вторая, перебивая первую медсестру. — Ты поздоровалась? Постучала? А смотрела его диагноз? Может у него всё плохо? Тодороки замер сразу за поворотом, чуть дальше этих болтушек, прекрасно понимая, о ком идёт речь. Не хотелось подслушивать, ведь это не особо приятное действие, но и обсуждать — не лучше. — Даже и не знаю, вроде сотая палата, — девушка надулась, пытаясь вспомнить номер. — Или сто первая. А я ведь просто хотела его номер… — Парень с зелеными глазами? — Вторая медсестра задала вопрос, быстро перелистывая страницы диагнозов больных. — У него тут.. — Покажи, сама посмотрю. Повисла давящая тишина. Шото пошел дальше. До палаты оставалось несколько шагов, а он стоит здесь и подслушивает. Что за манеры. Робко постучав в дверь, двуцветный с улыбкой скользнул внутрь, предварительно спрятав букет за широкой спиной. — Уже вернулся? Равнодушный взгляд пробежался по парню, осматривая его с головы до пят. Тодороки попытался проигнорировать его, но все же не смог скрыть грусти, тенью скользнувшей по его лицу. Из-за спины показались прекрасные белые цветы, собранные в большой дорогой букет. — Благодарю. Такое холодное слово, выражающее благодарность, эхом отозвалось в комнате, крепко заседая в глотке у двуцветного и не давая ему вымолвить и слова. Его рецепторы уловили едва ощутимый аромат табака, витающего в воздухе вперемешку с небольшим запахом лекарств. Сглотнув, он все же задал вопрос, слегка опустив голову и посмотрев на парня исподлобья. — Ты курил? — Тодороки замер, смотря с грустью и непониманием. — Да. — Зачем? — Захотел. Изуку повернул голову в сторону, смотря в открытое окно. Он даже не пытался этого скрыть, лишь допустил мысль, надежду на то, что запах сам выветрится из палаты до прихода Шото. Ему немного стало стыдно. Внутри начало играть чувство вины, прыгая с одной тонкой нервной нити на другую. «Я курил, потому что хотел» Он оправдывал себя и сам прекрасно это понимал. И это сыграло свою роль: парню стало безразлична ситуация уже через считанные секунды. Тодороки поставил букет в вазу, где всё ещё была вода от прошлых цветов. Он снял пальто и закатал рукава своей водолазки, подходя и аккуратно садясь на край кровати. — Мидория, — двуцветный сложил руки в замок, похлопывая основаниями ладоней и привлекая внимание зеленых глаз. — Можешь пообещать мне кое-что? На него был поднят неодобрительный взгляд, полный недружелюбной заинтересованности. Изуку моргнул, слегка прикрывая глаза в ожидании чужой просьбы, которую он уже знал. — Пообещай мне, — Шото выдерживал паузу, гадая, какая будет реакция. — Пообещай мне курить лишь одну сигарету в сутки. Гетерохромные глаза смотрели на лицо, на котором появилась смесь едва различимых эмоций, что так же быстро исчезли. — Почему не попросил бросить курить? — Зеленоволосый потёр затылок, отводя взгляд в верхний правый угол. — Было бы более логично. — Ты б не согласился, — Шото уныло усмехнулся, поглаживая себя по предплечью. — А так всего одна, уже прекрасно. Потом, может попрошу, ты бросишь. Тодороки широко улыбнулся, подавляя в себе эмоции и стирая печальные мысли. «Ему сейчас труднее, но все будет хорошо» «Я буду рядом» *** 21:13 Солнце уже давно закатилось за горизонт, раскрашивая небо в разные цвета и их оттенки. Капельница уже закончилась, последние таблетки он выпил, а это значит, что теперь ему можно возвращаться домой. К вечеру подействовал обезбол и парень расходился: стало легче двигаться и теперь он мог спокойно передвигаться, не ощущая особого дискомфорта или сильной боли. Наконец, Шото помог накинуть пальто. Взяв парня под руку, он помогал ему спуститься вниз по лестнице. Дорога до дома не заняла много времени: уже к сорока минутам десятого они были у подъезда. Луна игриво заглядывала в окна, освещая комнаты, лишенные света, отраженными лучами. Комнаты едва озарялись тусклым свечением, что проникало к ним сквозь щелки в шторах. — Смотри. На стол опустилась большая горячая порция ***, источающая приятный аромат, побуждающий слюнные железы к работе. Изуку сам попросил это блюдо, которое утром готовила девушка в телевизоре, уверяя двуцветного, что съест большую часть того, сколько он ему сможет уместить в тарелке. — Ты постарался, — прошептал Мидория, пододвигая тарелку к себе ближе. — Не против? Тожороки глазами указал на пульт, лежащий поодаль, даже на самом краю стола. Получив лёгкий кивок, Шото щелкнул телевизор, листая каналы в поисках интересной передачи. Поздний вечер, большинство популярных программ уже прошло, остались новости и боевики, которые часто крутят после полуночи. Не найдя ничего хорошего, парень хотел выключить телевизор, но был остановлен: Изуку попросил оставить новости, чтобы хоть что-то посмотреть. — Оставь хоть это, — в рот отправилась очередной большой кусочек, — Не могу находиться в тишине сейчас. Тодороки с удивлением посмотрел на парня, но всё же оставил новости. Энергичная женщина рассказывала про погоду, показывая на карте небольшой страны надвигающийся весенний циклон. — Вкусно. — прошептал Изуку, запихивая очередной кусок в рот. Десяток минут пролетел незаметно. В комнате было тихо, лишь монотонный спокойный голос девушки, что рассказывала про погоду на ближайшую неделю, потом про моду и новые введения, подписанные законодательством. Тарелки на столе сменились на чашки, а вилки — на чайные ложечки. Горячий травяной чай, который сделал специально Тодороки, был смешан с ромашкой, чтобы дать лучше эффект. Хоть в больнице парень и смог отдохнуть ночь, всё скорее всего было из-за медикаментов и капельницы, что заставили организм провалиться в мир Морфея. — Пей, пока горячий, — Шото протянул печенье, кладя его перед зеленоволосым. — Не хочу. Зеленые глаза без интереса то скользили по комнате, то замирали, глядя в одну точку. Но тут его глаза мелькнули на телевизор. Там было знакомое имя, знакомое лицо, знакомое всё. — Великий герой, что погиб несколько лет назад, смог вернуться, — девушка заговорила быстрее, а её голос стал громче. — Каменная статуя разрушилась и парень смог спастись. Что, если всё это время, он был жив? Халатность врачей или чудо? Изуку опустил глаза, глядя на кружку чая, в которой плавали чаинки. Одна из них встала вертикально, привлекая внимание зеленоглазого. — Оставь, — Он краем глаза заметил Тодороки, что пытался дотянуться до пульта и переключить канал, — Как думаешь, куда он ушел? — Может, к Айзаве? Было весьма логично: это был преподаватель, что остался в живым и что мог понять всю эту ситуацию, не задавая лишних вопросов. — Он вышел к нам на связь, рассказав, что чувствовал всё это время, — девушка передала микрофон рядом сидящему Бакуго, на которого перевели камеру. — ‘Жив? Жив, уже хорошо,’ — прошептал Кацуки, глядя алыми глазами прямо в камеру. — Эти слова я услышал от того человека, которого желал увидеть больше всего… Ведущая с интересом повернулась к нему, ожидая небольших пояснений, ведь он начал так внезапно и не так, как было продуманно изначально. — Все его прекрасно знают, герой, спасший мир, — На лице Кацуки растянулась ехидная ухмылка, которая точно давала понять, что происходящее далее лучше не смотреть. — Всё время, что я провёл в кромешной тьме, что поглощала меня, я хотел лишь одного: вновь встретить своего друга детства, что готов был протянуть мне руку в любой момент, даже тогда, когда я упал в реку… Слова эхом пронеслись, расходясь в голове колокольным звоном. Мидория схватился за голову, закрывая глаза и стараясь дышать глубже. «Упал в реку? Я протянул тебе руку?» «Но я не мог» — Даже когда мы были в академии, он все так же старался меня защищать, верно, Деку? — Кацуки произнес геройское имя с некой усмешкой и расплылся в злорадной улыбке, переходящей в оскал. — Помнишь, когда ты защитил меня от злодея? Или… У тебя проблемы с памятью? «Проблемы с памятью» «Я спас тебя?» «Да, когда-то спас…» Голова начала трещать, словно вот-вот лопнет. В памяти начали мелькать мутные, едва узнаваемые картинки прошлого, быстро проносясь перед глазами отрывками и кусками, словно перемотка фильма. Где-то и вправду он протянул ему руку, маленькому, сидящему в воде, а где-то он ринулся в огонь, чтобы спасти его… — Шото, — Парень едва выдавил из себя слово, держась обеими руками за голову. Тодороки, что засмотрелся на экран телевизора, заметил только сейчас то, что зеленоволосому стало плохо. Мидория не издал ни звука, лишь взялся за голову, словно ничего не было. Двуцветный вскочил из-за стола, быстро выключая телевизор и подлетая к Изуку. — Дыши, только дыши, — Он схватил парня за плечи, стараясь понять, чем может помочь ему. — Забудь, выкинь из головы, Мидория! «Попробуйте отвлечь его, если вновь повторится приступ», — мелькнули слова врача в голове у Шото. Он аккуратно встряхнул парня за плечи, стараясь привести его в чувства, в норму. Его глаза заметались по комнате, надеясь найти хоть что-то, что сможет отвлечь Изуку. — Изуку, белые пионы, гардения, хочешь ещё один букет? Они ведь тебе так понравились, — Тодороки начал тараторить, надеясь привлечь внимание парня, что скрутился, держась за голову. Голова невыносимо болела, в ушах звенело, а ноги свело в судорогах. В голове мелькали картинки. Они становились цветными, четкими, словно кто-то лишь настраивал фотопленку, готовясь вывалить уже объемный фильм из воспоминаний на голову зеленоволосого. Воспоминания, где Кацуки улыбается, протягивая ему карточку со всемогущим, момент, когда он подставился, принимая весь удар на себя, когда он… Глаза наполнились слезами, словно сейчас выпадут из глазниц. — Мидория, Мидория! Тодороки потерял всякую надежду на то, что сможет докричаться до парня, которого трясло в его руках. Он успел тысячи раз пожалеть, что включил этот телевизор, что забрал его из больницы, что пошел у него на поводу… Осталась последняя мысль, что пришла к нему в голову несколько мгновений назад. Отчаянная, но действенная. — Мидория, прости меня, — он подтянул зеленоглазого ближе к себе, делая глубокий вдох. Выдохнув и собравшись с силами, Тодороки впился в дрожащие губы, в голове молясь, чтобы хоть это сработало. Горячий язык скользнул по губам, а затем внутрь. Он аккуратно прошелся по зубам, встречаясь с чужим языком. Страх, ожидание. Но чужой орган, находящийся во рту, машинально ответил, сплетаясь воедино. Язык скользнул обратно, вытягивая за собой и другой, заставляя парня податься на Шото. Зеленые глаза едва приоткрылись, смотря на длинные ресницы закрытых и подрагивающих гетерохромных глаз. Дрожащая рука скользнула на грудь двухцветного, чувствуя напряженные мышцы и стараясь оттолкнуть большое горячее тело от себя. Но слабость и боль не позволили оттолкнуть от себя героя, уделяющего своей физической подготовке кучу времени. Дрожащие пальцы сжались в кулак, сжимая в них майку Шото. Сердце. Под ладонями Изуку оно начало биться сильнее, словно сейчас выпрыгнет из груди. Голова ныла, но уже не так сильно, в ушах звоном отдавался каждый удар сердца, а в глазах начали тускнеть краски и меркнуть мир. Парень провалился в небытие, не понимая, это мир Морфея или подсознание, где причуды вновь выйдут с ним на контакт после стольких лет…