Железо и лед

«Мизинец, мизинец, мизинец. Птичка, красная птичка, почему, ну почему такая красная? Потому что она съела красный фрукт. Птичка, белая птичка, почему, ну почему такая белая? Потому что она съела белый фрукт. Птичка, синяя птичка, почему, ну почему такая синяя? Потому что она съела синий фрукт». Канао послушно записывал слова, пока Котоха тихонько пела Иноске. Его уже освобождали от стропы, но это приводило к тому, что он несколько раз почти сбегал или почти опрокидывал чернильницу или вазы или пытался забраться на Канао, пока Котоха не поймала его и быстро не укутала снова. Он двигался очень быстро, несмотря на то что был пухлым младенцем, который стоял только на четвереньках. Они находились в тихой комнате с широко открытыми дверями седзи, выходящими на небольшой сад цубонива. Полуденное солнце отражалось от маленького пруда, и иногда Канао слышал слабый всплеск кои. Деревья были маленькими и зелеными, под стать моховому газону. Канао записала кандзи для каждого предмета, когда Котоха указала ей на каждый предмет. Подобно своему хозяину, Котоха была полна похвал за старание Канао в изучении иероглифов, и она была рада что уроки проходили хорошо. «Я знаю, что Доума-сама любит заниматься с тобой» — сказала Котоха когда впервые появилась, чтобы забрать Канао после легкого завтрака. «Но его вызвали, и он должен присутствовать на медитации, чтобы послушать богов и их мудрость. Так что я не против помочь». Канао не возражала. Культ был довольно подавлен ​​после фестиваля, даже если она не помнила, что произошло после того, как она заснула. Она даже не проснулась, когда Котоха забрала Иноскн обратно, а ее хозяин перенес ее в ее комнаты. Она просто проснулась в своем футоне. Даже несколько человек, бродивших по культе на следующее утро казались довольно уставшими и сонными, когда Котоха забрала ее. Канао чувствовала себя примерно так же, немного более сонной, чем обычно. Ей понравился фестиваль, особенно когда ее хозяин взял ее с собой и ей разрешили подержать Иноске и посмотреть фейерверк. Но Котоха была внимательна когда она пробегала по списку вещей, которые Канао должна была записать. Под ее глазами был намек на темные круги, но женщина не показывала никаких признаков усталости, когда давала инструкции. «Хорошо, а как насчет твоего имени?» Канао записала свое имя. Ей понравилось ее имя. «Хорошо! А что насчет меня и Иноске?» Канао записала оба имени, соединив их с фамилиями. «Верно! Ты такая умная. А как насчет Доумы-самы?» Канао записала имя своего хозяина. «Да, это Д… а, подожди, что это за кандзи?» Котоха нахмурилась, наклонившись вперед, чтобы прищуриться на бумаге. Канао посмотрела на него. Она написала их правильно, она была совершенно уверена. Однако Котоха выглядела слегка расстроенной, когда говорила: «Нет, это Доума- сама . Это его обычное обращение, почетное обращение, которое мы используем по отношению к нему. Поскольку его следует уважать, и он ведет нас. Или к нему обращаются как к Основателю. Даже Милостивый Основатель». Котоха пошевелилась, пока не смогла взять кисть, и быстро закрасила нужный кандзи рядом с почерком Канао. «Вот так», — сказала она. Канао не поняла. Поскольку мастер был основателем Культа Вечного рая, это означало, что он был и хозяином всех, поскольку все подчинялись ему. Она взяла кисть и снова написала имя своего мастера. "Нет, он не..." Лицо Котохи сморщилось еще больше, когда она прочитала кандзи которое повторила Канао, язык ее тела стал напряженным. Ее руки тревожно погладили волосы Иноске, ребенок дремал у нее на груди. Она втянула воздух прежде чем сказать: "Он не наш хозяин. Это то, что ты-мы не его собственность или домашние животные. Он... это, так он нашел вас? Кто-то владел тобоц? Ты думаеш, что Доума-сама твой хозяин сейчас?" Канао кивнула. Ее новый хозяин был намного лучше двух предыдущих. «Ох, бедняжка. Я знала, что случилось что-то ужасное». Мгновение спустя руки Котохи обхватили ее, прижав к груди женщины и Иноске. Ребенок немедленно зашевелился полностью проснувшись, и она почувствовала как маленькие пальчики схватили ее за челку, когда раздались хрюкающие звуки. «Ты поэтому сначала не ела? Потому что думала, что Доума-сама рассердится?» — спросила ее Котоха, откидываясь назад. Канао думала об этом. Это было отчасти так, но также ей не давали разрешения. Но ее хозяин сказал ей, что она вольна есть, когда голодна после того, как они прошли через несколько приемов пищи, где она отказывалась есть, пока он не вмешается. Он сказал ей, что еда в Культе Вечного рая предназначена для всех, поэтому если она голодна у нее есть его разрешение есть в любое время, когда она захочет. Уровень свободы сделал ее осторожной, но она не ослушалась приказов своего хозяина. Она ела каждый раз, когда ей давали еду, в каждое время приема пищи. Ела пока не насытится, даже если это все еще были в основном бульоны, рагу и супы. И лунный пряник, который был вкусным. Она кивнула. Котоха выглядела еще более расстроенной: «Мне жаль, что это случилось с тобой. Я избежала ужасной ситуации, но я не была такой, все начиналось не так . Я не понимала, что он должено быть забрал тебя из такого ужасного места». Канао внимательно наблюдала за женщиной, не понимая почему она так расстроена. Может потому, что она так назвала их хозяина? Это не имело смысла. Он был их хозяином. Но он был хорошим, который давал ей еду, купал и место что бы она могла спать, и Канао была довольна. «Я знаю, это должно быть тяжело» — сказала Котоха. «Но Доума-сама не владеет тобой. Он не рабовладелец. Ты здесь не раб. Он не рассердится на тебя. Никто из нас не рассердится». Канао просто продолжала смотреть. Она уже знала что мастер не рассердится. Она пролила чернила, а ему было все равно. Просто бросил чернильницу в стену, а затем дал ей шпильку. Вот почему он ей нравился. Котоха, должно быть, прочла что-то по ее лицу или по общему безразличному выражению, поэтому через мгновение она глубоко вздохнула и, взяв чистый лист бумаги, записала имя мастера. «Видишь? Ты можешь просто так к нему обращаться, хорошо?» — сказала Котоха, указывая на кандзи. «Он тебе здесь не хозяин. Ты никому не принадлежишь. Можешь даже спросить его, когда он вернется я уверена, он объяснит тебе, что тебе не нужно называть его своим хозяином». Она посмотрела на васи и нарисованные на нем черные иероглифы. Котохе похоже, не нравилось, когда она называла своего хозяина именно так. Хотел ли он чтобы это было другое обращение? Будет ли он недоволен, если она назовет его хозяином? Она не знала. Потом она вспомнила как ее хозяин спросил ее, хотела бы она, чтобы Иноске был ее младшим братом. Означало ли это, что она был похожа на Котоху и хотел, чтобы она видела в них семью? Такую, о которой говорила Котоха? Никто из них не кричал и не дрался, так что она уже любила их намного больше, чем свою изначальную семью. Канао посмотрела на другой лист кандзи, где она написала имена Котохи и Иносукэ. Через мгновение она подумала о предложении своего хозяина об Иноске. Это было то чего он хотел бы, не так ли? У него была привычка отдавать приказы в виде предложений или просьб, что иногда сбивало ее с толку. Подумав немного, она протянула руку, взяла васи и, на глазах у Котохи, постучала по одному из иероглифов. «Хашибира — моя девичья фамилия, та, что была у меня до замужества» — объяснила Котоха, по-видимому, обрадовавшись смене темы. «Я... взяла фамилию мужа. Но когда я ушла, я решила, что больше не буду беспокоиться об этой ужасной вещи, которая со мной связана. Так что я снова Хашибира Котоха». Канао посмотрела на кандзи, еще немного обдумывая слова своего хозяина. «Однажды, вскоре после моего приезда, мой муж нашел меня вместе со своей ужасной матерью», — Котоха слегка сжала Иноске и поцеловала его темные волосы, прежде чем сказать: «Доума-сама защитил меня от них. Он отправил их восвояси сказав, что мне больше никогда не придется беспокоиться о том, что они меня найдут. Иноске было всего шесть месяцев когда я сбежала, так что я надеюсь что у него никогда не останется воспоминаний о том ужасном времени. Он мое драгоценное маленькое сокровище». Но у Канао были острые глаза. Даже с разговором о том, что Котоха пришла в Культ Вечного рая, до разговора об обращении хозяина. Котоха казалась встревоженной. Была ли причиной Канао? Она не хотела задавать себе вопрос, была ли Котоха расстроена из-за Канао. Было ли это из-за фестиваля, так как Канао так долго держала Иноске? Через мгновение Канао нарисовала кандзи быстрыми, аккуратными штрихами, прежде чем подтолкнуть его к Котохе. Она подняла его, слегка прищурившись, пока читала символы. В перевязи Иноске жевал прядь ее волос. «Расстроена»? Ты чем-то расстроена?» — спросила женщина. Канао покачала головой и указала на Котоху. "О. Ты думаешь я расстроена? Я, ну, может быть, совсем немного". Улыбка Котохи померкла, выражение ее лица стало напряженным, когда она уставилась на свои руки. "Я уверена, что ничего... Я просто не видела Кесай или Юру с фестиваля урожая луны. Я просто немного волнуюсь. Особенно потому, что Кесай беременна, ей всего месяц до родов. Я имею в виду, я знаю, что прошел всего день, но обычно они помогают с уборкой по утрам и я знаю, что Кесай рано ложится спать. Я не знаю, может быть они спустились в деревню у подножия горы за какими-то делами. Но в лесу могут быть медведи или кабаны. Или может быть, они поговорили с Доумой-сама и... мне возможно, нужно спросить его. Я не знаю, в этот раз все по-другому. Как будто что-то не так". Канао уставилась. Она не понимала. «Ах, прости», Котоха поспешно взмахнула рукой, ее тонкие черты лица покраснели, «я должно быть, суетлюсь из-за пустяков. Но это не имеет к тебе никакого отношения! Я не расстроена из-за тебя. Я просто слишком много думаю о других вещах, и если я кажусь сейчас обеспокоенной, то это только потому, что я расстроена из-за того, что с тобой произошло, но, пожалуйста, я не злюсь или что-то в этом роде. Я просто несчастна, что такие вещи случаются с людьми. Особенно с такими маленькими детьми, как ты. Ты заслуживаешь любви, а не того, чтобы с тобой так обращались». Канао не думала, что она чего-то заслуживает. Это будет решать ее хозяин. Или как бы он ни хотел, чтобы она к нему обращалась, она еще не спросила. Она сделает это на следующем уроке. Написать кандзи и посмотреть что он скажет. Котоха была недовольна, но ее хозяин был тем кому принадлежал Культ Вечного рая. Но он сказал, что Иноске может быть ее младшим братом. Так что, может ей стоит начать с этого, чтобы он был доволен когда она задаст свой следующий вопрос. Поэтому через мгновение она окунула кисть в чернильницу и после короткой паузы, нарисовала новые кандзи. 嘴平カナヲ Котоха прислонилась к ее боку, выражение ее лица было мягким пока она пристально изучала кандзи. Канао не была уверена стоит ли ей нервничать, и молча отложила кисть в сторону, прежде чем положить руки на колени. «У тебя ведь нет фамилии, не так ли?» — тихо сказала Котоха, грустно поджав губы. «Если бы ты была... если бы твои родители продали тебя. Ты вообще знаешь имена своих родителей?» Она покачала головой. Рука вокруг ее плеча, и Канао снова притянули к хрупкой фигуре Котохи. Иноске сморкался в ее объятиях, ударяясь головой о нижнюю часть челюсти Канао. «Мне жаль, что такое с тобой произошло. Но я имела в виду то, что сказала на днях. Что мы можем быть твоей семьей. Я была бы очень рада, если бы ты захотела стать Хашибира», — улыбнулась Котоха, нежно поцеловав Канао в висок прежде чем переложить ребенка на руки. «Вот Иноске. Ты хочешь, чтобы Канао стала твоей сестрой?» Через мгновение Канао протянула Иноске свою руку, и его мизинеу обвился вокруг ее мизинца, после чего он тут же попытался засунуть ее руку себе в рот. Котоха рассмеялась, и это был яркий звук, хотя ее улыбка стала такой широкой, что в уголках ее глаз появились морщинки. «Я бы сказала, что это да».