Железо и лед

Девочку купали. Это был странный, неизвестный опыт. Женщины были нежными, вода была теплой. Ее глаза метались по комнате, игнорируя воду и пену, которые омывали их, пока она пыталась найти своего хозяина. Он передал ее группе из трех женщин вскоре после прибытия в это новое место, поручив им вымыть девочку, прежде чем он исчез из ее поля зрения. Она оставалась неподвижной, позволяя женщинам тереть ее волосы специальным шампунем, чтобы убить вшей, пока она сидела на маленьком деревянном табурете в центре ванной комнаты. Ее хозяин хотел, чтобы она была чистой, чтобы она была неподвижна, и они могли бы ее вымыть. Но это было так странно. Она никогда раньше не мылась. Она чувствовала только дождь, а не теплую воду, которую осторожно проливали на нее, и мягкие руки, которые ее терли. Ее грязную одежду сняли, и унесли, чтобы сжечь, прежде чем женщины посадили ее на табурет и вылили на нее первое ведро воды. Укусы клещей на ее грязной коже были вытерты мягкими мокрыми тряпками, вода, омывающая ее худое тело, становилась коричневой от грязи на ней. Женщины были еще нежнее, когда мыли ее, суетясь и воркуя над девочкой. Одна из женщин, с ярко-зелеными глазами и длинными темными волосами, была той, что терла волосы девушки с мыльной пеной, запекшейся до ее запястий. Она стояла на коленях перед девушкой, в то время как другая женщина терла ей спину тряпкой, а последняя сейчас наполняла стоявшую рядом деревянную ванну горячей водой. «Все в порядке, малышка», — тепло улыбнулась девочке женщина, намыливающая волосы. «Ты такая хорошая. Я знаю, это может быть страшно — оказаться в новом и незнакомом месте, но теперь ты в безопасности. Мы тебя вымоем и накормим чем-нибудь горячим, прежде чем ты сможешь отдохнуть». Девочка ничего не сказала, пока ее взгляд метался по комнате, она была самой роскошной из всех, что она когда-либо видела, превосходя все, чем владела лачуга ее родителей или даже здания в маленькой деревне. Потолок был покрыт искусно вырезанными цветами лотоса, пол был из гладкого серого мрамора, а на стенах стояло несколько небольших бамбуковых растений в горшках в позолоченных вазах. Масляные лампы, прикрепленные к стенам, освещали комнату теплым золотистым светом. В одном углу на сверкающей деревянной скамье стояла ваза из слоновой кости, в которой тлели зажженные благовония, наполняя воздух сладостью. Сбоку была ниша, заполненная различными предметами, которые время от времени использовались на ней. Щетки, тряпки, бутылки, мыло. Женщина у ванны открыла небольшую коробку сбоку, вычерпывая горсти ароматных трав и солей, которые она бросала в воду. Позади девушки женщина отложила тряпку, чтобы набрать небольшое ведро теплой воды. Она облила ею девушку, та, у которой были зеленые глаза, терла темные волосы девушки, пока шампунь смывался с неровных локонов. «Ты когда-нибудь стриглась?» — забеспокоилась женщина позади нее. «У нас есть ножницы...» «Я пока не уверена, стоит ли нам использовать острые предметы рядом с ней», — быстро вмешалася та, что была у ванны. «Доума-сама только что сказал, чтобы мы ее вымыли. Кажется, она в шоке. Мы пока не знаем, что случилось с бедняжкой». «Основатель такой милостивый и добрый, он спас меня и моего сына», — нежно сказала зеленоглазая женщина девочке. Ее руки были нежны, когда она смывала остатки мыла с волос. «Здесь ты будешь в безопасности. Но мы не будем тебя торопить. Просто приятная ванна, немного горячей еды, а потом ты сможешь хорошо отдохнуть. Завтра будет новый день». Девочка ничего не сказала, даже если теперь она поняла. Основатель, должно быть, мужчина с радужными глазами, ее новый хозяин. Он, должно быть, хозяин и для этих женщин, раз они так быстро подчинились ему, когда он приказал им вымыть ее. Раз она была такой тихой и послушной, когда он забрал ее из гостиницы, он, должно быть, вознаградил ее ванной. Ей нравилось быть чистой. Она была рада, что мужчина стал ее новым хозяином. Она останется хорошей, и, может быть, он даст ей рисовый шарик, как ее предыдущий хозяин. Женщины болтали друг с другом, провожая девочку к ванне, где ее ждали, рассказывая ей, как соли и травы в ванне помогут ей от царапин и рубцов. Они рассказали ей, как мирно живут в Культе Вечного рая, как здесь весело и хорошо. Рассказав ей, что они могут показать ей позже сады лотосов или отвести ее к реке, чтобы посмотреть на рыб, или позволить ей увидеть коз и овец, которых используют для получения молока и мяса. Женщина с зелеными глазами даже упомянула, что познакомит девочку со своим сыном. «Маленький Иноске только что начал спать всю ночь», — нежно сказала женщина, проводя тонкой расческой по волосам девочки. «И рассвет еще не наступил, когда Доума-сама привел тебя. Так что нам, возможно, придется подождать и посмотреть, как долго тебе понадобится хороший отдых, прежде чем вы двое сможете встретиться. Честно говоря, этот мальчик теперь спит как убитый, когда он немного подрос». «Больше похоже на свинью. Я никогда не видела, чтобы ребенок так громко храпел», — со смехом сказала та, что нежно терла костлявую спину девочки. «Милый поросенок!» Странно, что девочку окружали такие мягкие прикосновения и хихикающие голоса. Ее братья и сестры были очень похожи на нее дома, они старались не разговаривать, чтобы родители не рассердились. Их били так же, как и ее, иногда избивали до кровавых ошметков, когда они не слушались или мешали. Однажды одного избили так сильно, что он больше не вставал. Ее родители бросили его тело в близлежащую реку, когда червей и мух стало слишком много. Теперь воздух был наполнен сладостью от тлеющих благовоний и солей в ванне, а руки, тершие ее, были нежными и терпеливыми. Отсутствие зуда в волосах, успокоение укусов клещей, горячая вода, просачивающаяся в ее тонкие конечности и облегчающая боли. Ванна даже помогла облегчить грызущую боль ее пустого живота. Это было хорошо, и девочка была рада. Когда ее вытащили из ванны, ее вытерли мягкими пушистыми полотенцами, женщины старались не толкать и не обращаться с ней слишком грубо. Одна из них всегда оставалась перед ней, даже если девушка не знала почему, и их голоса всегда оставались сладкими и нежными. Они получали приказы от хозяина, он злится, если они не подчинялись. Наверное, поэтому они были так нежны с ней.

***

Девочка отказалась есть. Она была одета в мягкий, бледно-голубуб юкату с вышитыми на ней золотыми цветами лотоса, когда ее высушили. Ее ноги были забинтованы, а волосы зачесаны назад в свободный конский хвост. На низком столике перед ней стояла маленькая миска, наполненная наваристым коричневым бульоном, и чашка, наполненная зеленоватой жидкостью, которая, по словам женщин, должна была помочь от любых бактерий в ее кишечнике. Ее пустой желудок урчал и скручивался, но девушка упорно отказывалась. Ей не разрешалось есть со стола. Ее новый хозяин не велел ей есть. Он только велел женщинам искупать ее, а не кормить. Поэтому она отказалась. «Все в порядке, можешь есть», — ободряюще сказала женщина с зелеными глазами. Все трое тоже стояли на коленях вокруг стола, наблюдая за ней с возрастающим беспокойством. Комната была похожа на ванную комнату: щедро украшенная и пахнущая сладко и чисто. Снаружи через закрытую дверь седзи было все больше яркости, поскольку солнце поднималось, чтобы принести рассвет. Кулаки девушки слегка сжались на ткани юкаты, но она больше не двигалась. Хлопок ее нового наряда был самым мягким из всех, что у нее когда-либо были. Она была благодарна за это, как и за ванну, поэтому она не провалит этот тест. Потому что именно это и было едой, знала девушка. Иногда ее родители делали то же самое. Оставляли еду на столе, иногда на несколько дней. Но когда кто-то из них был достаточно глуп, чтобы прикоснуться к ней или, что еще хуже, съесть ее, их избивали до крови и они либо теряли сознание или их засовывали лицом в таз с водой, чтобы они задохались и доставали обратно. Мужчина, должно быть, испытывал ее. Он знал, что не приказывал женщинам кормить ее, он хотел посмотреть, продолжит ли она вести себя хорошо и выполнять приказы. Три женщины обменялись обеспокоенными взглядами, не подозревая о решимости девочки, прежде чем женщина с зелеными глазами двинулась вперед, чтобы взять ложку. Она окунула ее в бульон, прежде чем поднести ко рту девочки с тихими, ободряющими звуками. Девочка не открыла рта, даже когда ложка уперлась в ее сухие губы, а восхитительный запах бульона наполнил ее ноздри. Ее пересохший рот наполнился слюной, а руки сильнее сжали ткань, а живот болезненно сжался. Одна из женщин сказала: «Это бульон, он будет легким и необременительным для твоего желудка. Его приготовили свежим, специально для тебя. Ты можеш есть». Но она все равно отказалась, ее губы сжались в тонкую линию, а на руках вздулись вены. Через мгновение женщина с зелеными глазами положила ложку. Все трое выглядели обеспокоенными, но с девочкой все будет хорошо. «Нам следует позвать Доуму-сама?» — тихо сказала одна из них. «Он только что вернулся из паломничества. Я уверен, что он отдыхает». «Но она не ест. Основатель знает, как ей помочь, как он помог нам всем. Она такая худая и молчаливая, я не уверена, что это хорошая идея — позволять ей спать голодной. Она может не проснуться». Раздались одобрительные возгласы, но девочка их проигнорировала. Она попыталась отвести взгляд от бульона, но это было трудно. Она все еще чувствовала голод, всегда присутствующий и всегда грызущий. Но она не ела. Одна из женщин встала и вышла из комнаты. Двое оставшихся попытались поговорить с девочкой, рассказывая ей больше о Культе, где они жили. Высоко в горах, мирно и изолированно. Они также упомянули больше об Основателе, и девочка внимательно слушала эти слова, даже если ее взгляд не отрывался от стола. Они говорили, что Основатель был благословлен богами, у него были серебристо-золотые волосы, радужные глаза и долголетие. «Он вел нас в рай больше века, но он все еще выглядит таким молодым и красивым», — пробормотала одна из женщин, ее лицо покраснело. «Он защищает и кормит нас всех. Некоторые из нас приходят к нему, но иногда он находит тех, кто страдает за нашими стенами, и приводит их сюда». «Как и ты», — сказала другая девушка. «Он спас тебя, и ты вырастешь здесь в безопасности и любви. И однажды Доума-сама приведет тебя в рай. Некоторые живут всю жизнь в Культе Вечного рая и попадают в рай, когда их тела умирают от старости, но некоторые призваны самими богами, чтобы наш любимый Основатель принял их лично». «Да, он слышит голоса богов. Они говорят с ним». Девочка не понимала всего, что говорили женщины, но уже знала, что ее новый хозяин действительно очень особенный. Он забрал ее из того места, где ее избивали, а затем тащили на веревке, пока у нее не начали кровоточить ноги, и он позволил ей искупаться. Укусы клещей больше не чесались, волосы были чистыми, а одежда мягкой. Ее новый хозяин был хорошим. Затем дверь открылась, и девочка выпрямилась, когда в дверной проем вошел ее хозяин, а за ним — зеленоглазая женщина. Он был одет немного иначе, с тяжелой черной накидкой, свисающей с его широких плеч, и головным убором, напоминающим цветок лотоса с золотой вышивкой и двумя развевающимися лентами. Однако он все еще был одет в темно-красную рубашку, которая плотно облегала его мускулистое тело с черными капающими узорами на рукавах и воротнике. Ее хозяин небрежно сидел слева от нее на том месте, где была зеленоглазая женщина, в форме агуры*, а не сэйдза*, и оперся локтем о поднятое колено, чтобы положить подбородок на ладонь. Бусины нефрита на его шее щелкнули друг о друга. Он широко и белозубо улыбнулся девушке, которая безучастно смотрела на него в ответ. «Ну разве ты не выглядишь намного лучше после ванны, маленькая мышка!» — его голос был веселым, но глаза острыми. «Кажется, Котоха, Йоко и Мисаки хорошо заботятся о тебе. Я так и знал, они такие милые и нежные дамы!» Она продолжала смотреть на него, глядя ему в подбородок и не глядя ему в глаза, даже если сияющие мириады цветов пытались привлечь ее взгляд вверх. Вокруг нее три женщины стали разными оттенками взволнованности от похвалы своего хозяина. Женщины были хороши, когда они искупали девушку, как приказал хозяин. «Хм, но, кажется, ты еще не ела», — продолжал ее хозяин, его густые брови сошлись вниз в хмуром взгляде, когда он посмотрел на маленькую миску с бульоном. «Ты не голодна?» Словно в ответ живот девушки громко заурчал. Ее хозяин рассмеялся, даже если женщины выглядели обеспокоенными. «У нее такой живот с тех пор, как она приехала», — ворчала та, у которой были зеленые глаза. «Но она не хочет есть!» «Котоха-тян даже поднесла ложку прямо к ее рту, но она все равно не стала есть», — добавил другой. «Хм, это звучит тревожно. Бедняжка, такая голодная и напуганная», — глаза мужчины блестели от слез, но взгляд его был бдительным, как у ястреба. Девушка ничего не сказала. «Но я не позволю никому из моих людей голодать, мой долг — убедиться, что вы все счастливы», — сказал ее хозяин, слезы исчезли в мгновение ока его радужных глаз. Он взял ложку, его ногти были длинными и острыми, нежно-голубого оттенка. На этот раз, когда ложку поднесли ко рту, она ласково произнесла: «Открой, мышонок». Девушка повиновалась. Первый глоток был таким насыщенным и ароматным, что девочка едва могла его осознать. Ее горло сжалось, и она чуть не задохнулась, глаза слезились от взрыва вкусов, которых она никогда раньше не испытывала. «Проглоти это, только медленно». Девушка повиновалась. Ее хозяин накормил ее целой миской, каждый раз приказывая ей открыть рот и проглотить. Она была рада приказам, которые было легко выполнять, и которые помогали ее сознанию сосредоточиться, когда все, чего она хотела, это вечно пить бульон. Он осел у нее в животе, тепло разливалось по всему телу. Но вскоре миска опустела, и тогда ее хозяин взял чашу с лекарством. Были даны те же приказы, и она проглотила его, вкус был горьким. Ее желудок был полон, даже в том смысле, в котором крыса не могла насытиться. Ее хозяин хлопнул своими когтистыми руками, улыбнулся так широко, что глаза его закрылись, и сказал: «Хорошая девочка! Ты, должно быть, чувствуешь себя намного лучше». Девушка слегка расслабилась, от похвалы ее костлявое тело расслабилось, и она была права, это было испытание. «А, я думаю, она доверяет только вам, Доума-сама», — сказала женщина с зелеными глазами, прижав руки к груди. «Конечно, она доверяет», — сказала другая женщина. «Она должна знать, что Основатель — особенный, даже после того, как она столько всего пережила. Она должна знать, что он — божественный человек, и он ее спаситель». Улыбка ее хозяина стала чем-то порочным и слишком широким, но мгновение спустя она исчезла. С шелестом мантии он поднялся на ноги, две женщины, все еще стоявшие на коленях, быстро поднялись. «Мне отвести ее в ее комнату, Доума-сама?» — спросила женщина с зелеными глазами. «Нет нужды, Котоха. Я уверен, твой сын скучает по тебе. Иди, позаботься о нем, а я сам отведу нашу новую участницу в ее покои». Женщины ворковали над этим, даже если девочка не понимала. Как и прежде, когда ее хозяин поднял ее, он положил ее на сгиб своей руки. Длинная лента от его головного убора упала ей на лицо, щекоча нос, но девочка осталась неподвижной. Три женщины засуетились и попрощались с ней, пообещав помочь девочке в культе, когда она проснется. Девочка не отреагировала, так как это не было приказом ее хозяина. На этот раз девушка заметила, что мужчина дышит, но у него все еще не было сердцебиения. Ее глаза метались по коридорам, пока ее хозяин шел большими легкими шагами, отмечая, как каждый, мимо кого они проходили, останавливался и кланялся мужчине. Он, должно быть, был очень важен, раз у него было так много людей. Она не могла их сосчитать, как и то, насколько большим было новое место. Было много коридоров, дверей, статуй и цветов, и девушка не понимала, насколько большим должен быть Культ Вечного рая. Воздух был таким сладким. В конце концов они остановились, и мужчина отодвинул дверь сёдзи в васицу*, где был установлен футон. Единственная спальная комната была больше, чем вся лачуга ее родителей. Одеяло футона было покрыто узором из переплетающихся лоз и цветущих цветов, которые соответствовали искусству нескольких свитков, висящих на стенах. Было еще больше ваз, а в нише стояла большая золотая статуя Будды с несколькими цветущими цветами, расположенными вокруг нее в золотых горшках. Вдалеке девочка слышала тихий звон колокольчиков. «Теперь это близко к моим собственным комнатам, так что нет возможности сбежать», — весело сказал мужчина, укладывая ее на футон. Одеяло было таким мягким и плюшевым, что она почувствовала, как погружается в него, как в облако. Девушка уставилась на него. Он уставился на нее в ответ, на его лице было насмешливое выражение. Она не понимала. «Такая грустная, кроткая мышка», — вдруг проворковал ее хозяин, когтистая рука провела по ее темным волосам и выдернула их из хвоста. «Если тебя что-то беспокоит, ты всегда можешь мне сказать. Я обязательно выслушаю каждого из моих последователей. Даже самых маленьких». Рука ее хозяина была достаточно большой, чтобы обхватить ее голову, большой палец покоился на ее скуле, а остальные пальцы сомкнулись у основания ее шеи. "Ты боишься?" Его рука двигалась, большой палец нажимал на ее пульс. Кончик его когтя слегка впился в кожу ее горла. Он внезапно стал голодным, ненасытным, и воздух похолодел. Его радужные глаза заблестели, кандзи внутри были черными, как ночь. Девушка просто продолжала смотреть. Через мгновение он пожал плечами, ослабляя хватку на ее черепе: «Думаю, нет. Какая ты странная маленькая девочка. А теперь поспи. Я уверен, что мы скоро узнаем друг о друге больше», — улыбка мужчины была такой широкой, что она могла видеть его десны. Затем он исчез, так быстро, что девушка не могла уследить за движением. Все, что она услышала, был звук закрывшейся двери, прежде чем она поняла, что она одна. Она медленно прижала руки к плюшевой ткани футона. Какебутон* был самым мягким предметом, к которому она когда-либо прикасалась, даже мягче, чем ее халат. Ее волосы упали на лицо, когда она наклонилась вперед, чтобы понюхать ткань; сладкая, как цветущие цветы. Затем она откинулась назад и коснулась своих волос. Мягкая и пахнущая сладко, как цветущие цветы. Ей понравилось это новое место. Ей понравился ее новый хозяин. Ей понравилось, что он купал ее и кормил, когда она была хорошей, чтобы она и дальше была хорошей. Его зубы были острыми, а глаза были всех цветов радуги. Иногда он не дышал и съел ее последнего хозяина, но девочке было все равно, потому что этот человек не бил ее, как ее родители. Он не кричал и не связывал ее. Это место было хорошим. Девочка свернулась на верхушке футона, зарывшись в себя, как кошка, спрятав руки под халатом. Девочка хорошо спала.

*—*—*—*—*

Прим.переводчика: Поза агура — это японский термин, обозначающий позу, которую обычно называют сидячей со скрещенными ногами. Поза сэйдза — это японская форма сидения на пятках, преклонив колени. Васицу — это комната для гостей или семьи