летние лагеря для того, чтобы их вспоминать зимой

Чуя жалеет о своём решении уже на следующее утро. Видимо, телом нормально так выработалась привычка просыпаться рано, или это мозг решил сыграть с Накахарой отвратительную злую шутку, ведь он лежал и пялился в потолок за неимением другого развлечения уже в семь утра. Так себе занятие, конечно, особенно учитывая то, что весь остальной лагерь оживёт лишь через полтора часа. Чуя обвёл глазами, кажется, абсолютно каждую плитку на потолке, сумел найти на некоторых трещинки и пробежаться взглядом по длине каждой раз десять. Когда и это занятие наскучило окончательно, парень прикрыл глаза и попытался заснуть заново. Полежал на одной стороне, перевернулся на другую, но сон никак не шёл. Наконец, тяжело вздохнув, он сдался и взялся за телефон, всё это время лежащий на тумбочке у кровати. Сейчас даже глупые видео в соцсетях будут лучшим вариантом в его ситуации, пусть Накахара их обычно не смотрит. Он никак не ожидал того, чего увидел. Вряд ли такое вообще можно ожидать. Семнадцать новых сообщений, и все от идиотского Дазая, которому Чуя вчера очень непредусмотрительно дал свой номер. Напористости этого парня можно только позавидовать. Накахара не имеет ни малейшего понятия, почему тот так к нему прицепился и довольно успешно выводит его на какой-никакой контакт. Их отношения вряд-ли можно как-то классифицировать, и пусть Чуя вчера великодушно поменял своё мнение об Осаму с «бинтованного кретина» на «заботливого и способного быть полезным бинтованного кретина» и даже заикнулся о мысленном переведении их статуса с недо-знакомых на вполне себе дружеский, он всё ещё не мог его назвать другом в полном смысле этого слова. Для людей, которые знают друг о друге максимум имя, фамилию и немного основную любимую деятельность, но не брезгующих швыряться песком и курить за детской площадкой, нужно придумать какое-то особое обозначение, чтобы Чуя не мучился. А вот Осаму уже, похоже, определил Накахару себе едва ли не в лучшие друзья. Тот открыл переписку с ним и ужаснулся, не имея ни малейшего понятия, как на такое реагировать. Дазай, судя по времени отправления сообщений, всю ночь слал ему тик токи самого разного содержания. Почему своей мишенью он в который раз выбрал Чую — вселенская загадка, ответ на которую с очень малой долей вероятности сможет дать сам Осаму. В целом, Накахара сейчас даже благодарен ему. Всё равно делать нечего, а Дазай так удачно подвернулся со своими видео. Чуя никогда не стал бы смотреть такое самостоятельно даже во время невообразимой скуки. Тест «какой ты овощ по знаку зодиака», три ролика с ковбойскими цитатами, ещё два — с невероятно информативным диалогом, начинающимся с «я Вова Адидас», мешанина из самых разных песен, естественно, бессмысленных и дурацких — никакие силы не уберегли его от просмотра этого добра. К слову, тест на овощ он всё-таки прошёл, и ему выпала капуста, о чём он написал в чате. Потом, правда, парень опомнился и хотел даже удалить сообщение, чтобы Дазай не подумал, что Накахара серьёзно смотрел и искал свой результат. Много чести для одного дурачка с явными проблемами с юмором, но Чуя решил оставить всё, как есть. Звук нового уведомления раздался совсем недалеко, буквально в метре от рыжего. Следом тут же послышалось копошение, бинтованная рука вытянулась из-под одеяла и, пошарив по тумбочке, ухватила лежащий гаджет. Накахара глядел на это в недоумении, палец, только что отправивший сообщение, замер над экраном с открытой перепиской. Что же получается, Дазай всё это время только притворялся, что спал? У него привычка такая? Пока Чуя соображал, что да как, Осаму отвернулся к стенке и прочитал новые сообщения. Он не мог сдержать улыбку, когда в ответ на своё видео получил:

лионель пепси

Я посмотрел твой тупой тест У меня капуста Мысленно Дазай ликовал: он и не надеялся, что Накахара ответит. Так, навскидку накидал ему разного из своих рекомендаций, дабы проверить, насколько у Чуи выдержит терпение и не заблокирует ли он его сразу. Прощупывал границы для общения, так сказать. Раз уж он всё это посмотрел — значит, не всё потеряно. Бедный, бедный парень!.. Если бы он только мог себе представить, на что подписывается, то никогда в жизни не стал бы проверять входящие уведомления!

Сообщение для: лионель пепси

ты посмотрел? я удивлён

Мобильник завибрировал в руке. Чуя глянул на экран — ну конечно, кому же ещё могло прийти в голову общаться в чате, находясь буквально в метре друг от друга! Он поспешно нажал на сообщение и принялся тут же строчить ответ.

Ты не думай, что это из-за того, что мне интересны твои идиотские тесты

Тебе повезло, что мне было нечего делать

В следующий раз не отвечу

в следующий раз? так ты всё-таки хочешь поддерживать общение, раз задумался над следующим разом??? Дазай — грёбаный синоним к слову «раздражение». Неудивительно, что он цепляется к словам и уж точно не единожды припомнит Чуе то, как он «спал и видел, как бы им сблизиться». Накахара был уверен, что Осаму сказанул бы что-то подобное, это было бы очень в его стиле. Он подавил желание встать и нормально высказать всё соседу, только свёл брови к переносице и хмуро продолжил печатать.

Сейчас я тебя заблокирую и наше общение кончится

Чуя так жесток… я не ожидал от него подобного… я думал, мы с ним друзья навека… Накахара подавился воздухом. Он забыл все свои положительные мысли насчёт Дазая, когда набирал ему ответ, стуча пальцами по клавиатуре на экране. Когда сообщение отправилось в чат, Чуя повернул голову в сторону собеседника, который всё так же лежал, завернувшись в одеяло, спиной к нему. Жаль, что лица не видно, хотелось бы посмотреть на его реакцию.

Дружить с тобой — это самоубийство

Я без понятия, как держатся остальные, это нереально

Со стороны соседней кровати послышался смешок, Осаму скинул одеяло с верхней части тела и приподнялся на локте, набирая ответ. не переживай, из всей компании за суицид в любом виде только я остальным это не нравится: ( Чуя перевёл полный удивления взгляд на Дазая и наткнулся на карие глаза, хитро сверкавшие в приглушенном свете комнаты, и на широкую улыбку. Улыбается, чёрт, а Накахара что думать должен? Нужно ли воспринимать это как шутку или лучше сразу звонить врачам и сдавать лагерного приколиста им, чтоб ничего с собой не сделал? Рыжий устало вздохнул и отложил телефон на тумбочку. На лице Осаму показалось явное удивление, но длилось оно ровно до того, как Чуя подошёл к нему и шёпотом предложил выйти на улицу. Тот кивнул, подскочил с кровати и хвостиком поплелся за Накахарой. В коридоре их встретила ожидаемая темнота: обзор, естественно, нулевой, но спасало то, что до выхода идти было совсем немного. Кто же знал, что пройти какой-то несчастный метр с чем-то окажется весьма сложной задачей? Дазай, видимо, слабо ориентировался в густом мраке помещения, поэтому слепо расставил руки в стороны и очень быстро ухватился за плечо Чуи. Тот недовольно шикнул, но скидывать тонкие пальцы с себя не стал. Если он так дойдет нормально, то без разницы, какими способами это будет достигнуто. Но если бы ещё всё шло так, как хотелось!.. Шатен сделал уверенный шаг вперёд и настолько же уверенно и резко запнулся ногой об обувь, оставленную на входе у комнаты. Его начало стремительно клонить вниз. Парень мгновенно обернулся и попытался замедлить падение, ухватившись свободной рукой за футболку Накахары, а тот, в свою очередь, в долгу не остался — вцепился ладонью в каштановые кудри. На их устойчивость это мало повлияло, ведь ориентация в темноте — та еще хуйня, действовать вслепую получается из рук вон плохо, и Осаму молиться ещё должен на то, что Чуя ему случайно в лоб не заехал. Или не случайно, это уже как повезёт. Грохот. Шатен приложился спиной о жёсткий паркет, роняя на себя Накахару. Тот рефлекторно отвернулся, когда падал, и только это сберегло его от встречи лицом с полом. Радость от хорошей реакции была мимолётной и тут же сменилась тупой болью в голове. Чуя пожалел о таком невыгодном для себя решении сразу же после того, как лбом стукнулся о костлявое плечо Осаму. — Сука, Дазай! — отчаянно прошипел Накахара, отпустил наконец несчастные волосы товарища и потёр ладонью лоб. Чужое тело падения не смягчило, а, кажется, только усугубило исход. — А я-то тут причём! Слезь, блять, задавишь. — бинтованный глухо отозвался откуда-то снизу, и Накахара поспешил сползти с него. Он терпеливо просидел в темноте, прислонившись спиной к стене, пока слушал кряхтение пытающегося встать на ноги Дазая. Руку помощи подавать было страшно — во-первых, на ощупь её найти было сложно, а во-вторых — один раз он уже помог и едва не покалечился. До цели оставалось два шага, и их удалось сделать без всяких падений. Нащупать дверную ручку не составило труда, и солнечный свет совсем скоро ударил по глазам, привыкшим к темноте. Сейчас на дворе семь утра, поэтому прохлада ещё не отступила, а солнце пока не грело. Парни вышли на квадратную деревянную площадку рядом с дверью, выкрашенную в теплый рыжий цвет, доски скрипели под ногами после каждого шага. Их абсолютно не волновало отсутствие обуви, без неё было даже лучше, пусть и холоднее. Чуя встал возле перил, положил локти на верхнюю перекладину и бросил взгляд вперёд, обводя глазами спящий лагерь. Кругом непривычная тишина, которая в таком априори шумном месте кажется слишком неправильной. Накахара даже рад, что им удалось посмотреть на эту сторону лагеря, пусть он и находится в компании Дазая, который уместился рядом. Чуя всё ещё не забыл, зачем они сюда пришли. Ему нужно задать Осаму один важный вопрос. — Ты же тогда шутил про суицид? Шатен дёрнул головой на голос и встретился с Накахарой лицом к лицу, но ответил не сразу. Несколько секунд он молча пялился в одну точку, а затем его, видимо, осенило, про что речь. — Конечно, Чуя. Как ты мог подумать иначе? — Знаешь, я уже понял, что ты пиздишь, как дышишь. Лишний раз проверить стоило. — Почему ты вообще об этом задумался? Разве тебе не должно быть всё равно? Мы знакомы от силы неделю. — Накахара услышал искреннее недоумение в его словах. Он перевел взгляд на лицо собеседника и столкнулся с настоящим непониманием в карих глазах. Что, раньше никого это не заботило? Почему он удивляется такому обычному вопросу? — А что я должен был сделать? Забить? Как будто каждый день слышу шутки про самоубийство, ага. — Не обращай внимания, правда. Ещё об этом беспокоиться, оно того не стоит. — Дазай говорит это так, словно ничего страшного действительно нет. Будто его слова — пустяк, вброс в беседу лишь ради развлечения. В душе же у него бушевали эмоции: неужели кому-то, кто не является его братом или сестрой, настолько не всё равно, что он готов спорить с Осаму о неправильности происходящего? «Не обращай внимания»… От человека с бинтами на половине тела это слышать не то что смешно, а даже оскорбительно. Он что, думает, что Накахара дурак и отстанет просто так? Чуя может стерпеть любые шутки, кроме шуток над смертью. Этого он не терпит никогда. — Ты вот сейчас серьезно, да? Это нихуя не смешно, на самом деле. — Ну, раньше никто не жаловался… — Осаму был, мягко говоря, удивлён, что Накахара принял его слова в штыки. Раньше на подобное действительно реагировали спокойнее. — Я и не жалуюсь, просто говорю, что такие шутки — верх долбоебства. Уж для тебя так точно. Прямо сейчас Чуя очень злиться на Дазая. Какого хуя у человека, имеющего замечательных брата и сестру, не обделенного друзьями и вниманием вообще язык поворачивается говорить такие вещи? Может, дело не в этом, а в каких-то проблемах в семье или, не дай боже, смерти кого-то близкого, но даже учитывая это слышать о суициде от Осаму было страшно и неприятно. Накахара всё это время смотрел прямо на его лицо и видел, как у того округляются глаза с каждым новым словом. В какой-то момент Дазай стал выглядеть настолько растерянно, что Чуя немного сбавил тон и теперь старался говорить не так злобно. Всё-таки у него не было цели поругаться с Осаму, а всего лишь выяснить неясный момент. — Да не кисни ты, забей и всё. Если уж мы с тобой друзья, то ты должен смириться с этой моей привычкой. — на лице заиграла уже привычная ухмылка, которая так раздражала Накахару. — Сам сказал, что знакомы неделю, а теперь другом называет… Странный ты человек, Дазай. Кстати, не желаешь мне объяснить, какого черта ты слал мне те видео? Чуя посчитал, что перевести тему будет правильной идеей. Он уже понял, что внятного объяснения тяги к подобным шуткам от Осаму просто не добьётся, а докапываться через силу он не собирается. Накахара не просто так взъелся на него. Он уже слышал от Дазая подобные вещи, и каждый раз задавался вопросом: почему? Зачем человек прибегает к подобного рода юмору? Просто так про смерть не шутят. За этим обязательно что-то стоит. — Ой, да тут всё просто! Йосано занята, Тачихара спал, Рюноске обычно игнорит, Гин тоже не ответит, а Ацуши я шлю исключительно видео с кошками. — Замечательно… И из всех своих знакомых ты, конечно же, выбрал меня! Я уже сто раз пожалел, что дал тебе номер. — Но ты же ответил! Кому не надо — тот сразу не читает, а ты посмотрел всё! Конечно, я буду скидывать тебе ещё всякого, что уж зря добру пропадать. — Осаму выглядит до того счастливым от осознания, что его план удался, что Чуя даже на него не сердится. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не вешалось. — Ты невыносим. — он устало вздохнул, потирая лоб рукой. Всё ещё болит после столкновения с чьими-то костями. Дазай беззаботно улыбнулся: — Я знаю. Больше он ничего не говорил, хотя Накахара уже заранее готовился выслушивать шквал бессмысленной информации. Видимо, с утра на разговоры даже Осаму не сильно тянуло. Чуя продолжал всматриваться в окрестности тихого лагеря, и иногда взгляд непроизвольно цеплялся за собеседника. Что бы там рыжий не думал про него, он не отрицал очевидную внешнюю привлекательность Дазая. Это было заметно и раньше, но сейчас, когда они находились ближе, чем когда-либо до этого, Чуя лишний раз в этом убедился. Заметил он также и вещь, которую не замечал раньше и о которой даже не думал. Под большими карими глазами пролегли глубокие тени, и весь внешний вид Дазая в расслабленном состоянии был настолько уставшим, что это напрягало. Сколько часов в сутки тот вообще спит, и спит ли вообще? Накахара, в основном, не обращает внимания на такие мелочи, но тут действительно задумался. Вдруг Дазай с огоньком в глазах, который точно не предвещал ничего хорошего, обернулся и заговорчески протянул: — Чуя… — М? — лениво отозвался тот, поворачивая голову. — А ты знал, что с крыши крыльца очень хороший вид на лагерь? — Ты что, проверял? — Ну да, это просто сделать. — говорит так, будто каждый день по крышам носится. Накахара усмехнулся, представляя его в подобном месте. Ну, зато бинты на руках можно будет объяснить — играл на заброшке и проиграл. Звучит очень даже правдоподобно. — Слушай, для человека, который о собственные ноги спотыкается, это слишком опасно. — Я сейчас обижусь и передумаю вести тебя на крышу. — Ой-ой, как страшно… Пока говорим, уже успели бы десять раз залезть и слезть. — То-то же. Пошли. — он оттолкнулся от перил и зашагал вниз по ступеням. Чуя не стал ничего говорить, просто молча пошёл следом. Только сейчас он пожалел, что не обул кеды. Ходить босиком по мокрой траве было приятно, но им же предстояло ещё и забираться по крыльцу на козырёк, что без обуви сделать будет явно проблематичнее. Но, похоже, так думал один лишь Накахара: Осаму легко взобрался на перила с внешней стороны крыльца и теперь хватался руками за шифер. Наверное, уже все занозы собрал, пока лез. — Эй, Дазай, обуться не желаешь? — Чуя скрестил руки на груди, вопросительно глядя на него. Тот обернулся через плечо и ответил: — Не-а, так сцепление лучше. — А, понял. Вопросов нет. Он подпрыгнул на перекладине, подтянулся и сразу навалился корпусом на край козырька, закидывая одну ногу на крышу и тут же подтягивая вверх вторую. Парень ловко и быстро повернулся и уселся на шифер, лицом к стоящему на траве Чуе. Всё это вышло на удивление быстро и плавно, видимо, Дазай действительно часто тут околачивался. Вот уж неожиданность. Он подождал, пока на крыше не окажется Накахара, даже подал ему руку, что было без надобности, а затем встал на середину козырька. — Скажи ведь, красиво? Чуя подошёл ближе. С высоты крыльца действительно открывался хороший вид: территория теперь казалась не такой уж и большой, главное здание — не слишком-то и высоким, а площадка будто была совсем близко. За возможность вот так наблюдать за привычными вещами можно благодарить естественную потребность в риске. Она всегда приносила кучу положительных эмоций. — Красиво, правда. А самое главное — никого нет. — Не думал, что ты у нас любитель тишины. Выглядишь как раз наоборот. — А ты думаешь, если бы вокруг бегали и орали дети, было бы лучше? — фыркнул Чуя, попутно усаживаясь на шифер. Он прислонился спиной к наклонной стенке, разделяющей ровный козырёк над крыльцом от уходящей вверх высокой крыши корпуса. В целом, если постараться, можно было бы и туда тоже залезть, но велик риск скатиться с пусть и не слишком опасной, но всё же высоты. — Да нет же, и так хорошо. — согласился Дазай и сел рядом. Накахара готов проклинать его за почти всегда убогие шутки, но отрицать тот факт, что ему спокойно с Осаму, когда тот молчит и не портит момент, он не мог. Редко можно испытать подобное по отношению к человеку, которого знаешь всего неделю. Может, так действует атмосфера лагеря? Необходимость быстро приспособиться к новой обстановке? Какой смысл вообще об этом рассуждать, если чувствовать всё в моменте куда лучше? Чуя пролежал с закрытыми глазами ещё минут пятнадцать. Ласковое утреннее солнце несильно светило в лицо и вообще было довольно приятным. Он нехотя отлепил спину от крыши и, не оборачиваясь, произнёс: — Эй, Дазай, может, идти пора? Тишина. Он что, оглох? Накахара повернулся в сторону и обнаружил Осаму на том же месте мирно спящим. Парень наклонил голову вбок, солнце подсвечивало упавшую вперёд чёлку. На лице застыло спокойное выражение, ресницы иногда подрагивали, если присмотреться. Не мог уснуть в комнате, так теперь спит на крыше — хорошо устроился! Чуя усмехнулся, когда укладывался обратно на прежнее место. Он передумал уходить: делать это одному не хотелось, а бросать Дазая в одиночестве рука не поднималась. А может, ему просто не хотелось тревожить чужой, и, как он успел выяснить, нерегулярный сон, но он об этом никогда не признается.

Накахаре пришлось разбудить Осаму, когда через открытые окна в комнатах до него стали доноситься голоса проснувшихся ребят. Им нужно было успеть уйти к себе до того, как в корпус придёт Йосано. Вряд ли она будет в восторге от того, что её подопечные дремят не в кроватях, а на крыше. — Дазай, утречка доброго! Вставай, иначе огребем мы с тобой по самое не балуй. Чуя слегка тряс его за плечо, но это не особо помогало. Кудрявая голова лишь окончательно упала на бок, но Осаму всё равно не просыпался. Тогда Накахаре не оставалось другого выбора, кроме как приблизиться почти вплотную к нему и на ухо громко сказать: — Подъём! Глаза широко распахнулись. Дазай испуганно огляделся по сторонам, похоже, не совсем понимая, где и с кем он находится. Шифер, верхушка огромной берёзы рядом с корпусом, рыжий мальчик, который повторяет, что им срочно нужно куда-то уходить… Точно. Он что, вырубился прямо на крыше? — Ты меня слышишь вообще? Нам пора сваливать. — Чуя, ну что ты разорался… Голова от тебя кругом идёт. — Осаму медленно встал, опираясь рукой о стену. Сколько он спал? Почему его не разбудили раньше? — Ещё жалуешься? И не стыдно? — Ни капельки. Они вдвоём дошли до края козырька, с которого забрались сюда. Накахара благоразумно решил, что сонному Дазаю лучше дать окончательно прийти в себя, поэтому он полез вниз первым. Спускаться было даже проще, чем залезать: всего-то надо обхватить ногами столб и съехать по нему до перил, а оттуда уже спрыгнуть на траву. Теперь уже Чуя ждал Осаму, но тот не стал заморачиваться и просто сиганул с крыши, даже не потрудившись попробовать спуститься иным путём. — Ты чё, блять, творишь? А если бы ногу подвернул? — Да нормально всё, я сколько раз так делал. — Дазай выпрямился и отряхнулся, никак не реагируя на чужое негодование. На светлой футболке лучше всего видно следы их приключения в виде травинок и пыли. — Идиот… — Накахара потёр пальцами переносицу. Он тоже исполнял подобное на заброшках довольно часто, но не босиком же! Наконец, оба поднялись на крыльцо и направились к себе в комнату. Сейчас вряд ли кто-то из их соседей проснулся, поэтому велик шанс остаться незамеченными. Чуя не был уверен на сто процентов, но подсознательно чувствовал, что эта вылазка на крышу не должна оглашаться. «Прячемся, как после свидания. Сука, о чём я думаю-то…» — Накахара теперь точно уверен, что ранние подъемы — сущее зло, и он себе скорее ногу отгрызет, чем ещё раз попрется куда-нибудь в семь утра. Особенно с кучерявой мумией.

***

В лагере оказалось очень легко найти плюсы в жаркой погоде. Основное и, пожалуй, главное преимущество — походы на речку. В душном городе летом всегда было тяжело, и так как Чуя свой досуг привык проводить исключительно на улице, то ему постоянно приходилось заботиться о том, чтобы найти тень и сидеть там в самый разгар дня. И неважно, парк это в центре города или полуразвалившееся заброшенное здание на окраине, хотя последнее Накахару всегда привлекало больше, и от бетонных стен гораздо сильнее несло прохладой. Выйти на солнце — значит непременно обгореть, а красная от ожога кожа неприятно болит ещё некоторое время и мешает активным развлечениям. Теперь же об этом беспокоиться было не надо. В воде никак не загореть даже при желании, а на берег идти, естественно, не хотелось. Чуя шёл на очередной заплыв с Тачихарой, ощущая, как приятно вода обдаёт тело прохладой. Они прогнали уже не один круг, но усталости ни один из них не ощущал совсем. Сегодня из всей компании купались лишь они одни: Дазай на берегу собирал ракушки в пакет, чтобы потом передать их брату; Гин расстелила полотенце на песке и, похоже, давно уже спала под лучами солнца; Ацуши, Кенджи и Танидзаки строили песочные замки. Вчера они полным составом атаковали едва вошедших в корпус Осаму, Чую и младшую Акутагаву, требуя объяснений случившегося с Рюноске. Сложность рассказа состояла в том, что сам больной никогда особо не распространялся о недуге, и знали о нём буквально пара человек. Прилюдный приступ плеврита не мог остаться незамеченным или забыться сам собой. Дазай, что неудивительно, взял на себя роль рассказчика, заранее преуменьшая степень болезни брата и тяжести его состояния. Акутагава бы не хотел, чтобы за него волновалось ещё больше людей. Ему с головой хватает Гин и Осаму. Тачихара вынырнул из воды, на ходу отряхнул волосы и твердо встал на дно. Водоросли щекотали ноги и путались в них почти постоянно, но и это было лучше, чем бесконечные камни возле берега. Глубина посередине речки доставала обоим по пояс, но и её вполне хватало для комфортного плавания. Накахара выбрался из воды следом, разминая занемевшие пальцы. Когда руки леденеют, держать тело на плаву становится гораздо сложнее, поэтому перерывы с выходом на сушу в таком деле необходимы. — Погнали на берег, согреемся немного? Мичизу кивнул, и вдвоём они очень быстро преодолели расстояние, отделяющее их от тёплого, нагретого солнцем речного песка. Он обжигал ноги, но этот резкий контраст температур не ощущался некомфортно. Чуя уже хотел было присесть возле кромки воды, но вдруг ощутил резкую хватку в руке. — Давай обратно! Под мост! — Тачихара дёрнул его за локоть и сам кинулся назад в воду. Накахара прыгнул вслед за ним. Он всё вертел головой в попытках найти причину, по которой они убегают, но наткнулся только на детей и вожатых. Что же так напугало Мичизу? — Там Йосано! Она сто процентов заставит что-то делать, поэтому скрываемся! — Мичизу, преодолевая течение, упрямо шагал к мосту. Он согнулся так сильно, будто от этой маскировки зависела вся его жизнь. Когда они добрались до моста, пришлось сесть спиной к бетонным плитам на корточки: так точно не будет видно с любого ракурса, только если не смотреть прямо с центра реки. Чуя, упираясь мокрой головой в плиту над ними, всё силился понять, что тут делает вожатая. Её не было со своим отрядом с самого начала, старших детей повела купаться Коё. На вопросы о том, куда делась Йосано, Озаки отвечала крайне немногословно: «Готовит игру для младших». Ну, главное, чтобы старших не заставили участвовать в этих соревнованиях с призами в виде пары конфет на участника команды и замечательной возможностью перессориться и между командами, и внутри них раз десять. Акико уже стояла на берегу, выискивая глазами нужные сейчас лица среди перемешавшихся отрядов. Первая её цель нашлась довольно быстро: Дазай так же бесцельно бродил по песку и изредка наклонялся, чтобы подобрать что-то. Йосано присмотрелась. Это были ракушки, камни, в общем, буквально всё, что можно было выловить в речке. Из-за полного погружения в это методичное занятие Осаму даже не заметил вожатую, которая незаметно подкралась к нему сзади и резко закрыла парню лицо ладонями. Он даже не дрогнул, а накрыл её руки своими и сходу узнал, чьи они были. — Акико, я знаю, что это ты. Плохо шифруешься. — Эх, ты, мог бы хоть раз сделать вид, что у меня получилось тебя напугать. — она отстранилась и отступила на шаг назад. Дазай повернулся к ней лицом, и взгляд Йосано привлёк обычный пакет в его руках, уже наполовину заполненный всякой речной ерундой. — Для брата собираешь? Осаму кивнул. Его подруга всегда обладала необыкновенной проницательностью, и этот раз не был исключением. — Мы заходили к нему после завтрака, но Мори сказал, что он спит. Когда ещё можно прийти, не знаешь? — После речки пойдём. Я тоже была у Акутагавы, еду ему относила. Огай запрещает пускать его на улицу, так что общаться будем только так, пару раз в день. Дазай печально вздохнул. Без Рюноске ему было, откровенно говоря, скучно. Он настолько привык к тому, что брат постоянно где-то рядом, что теперь разлука даже в несколько дней ощущалась тяжело. Без него было пусто, слишком пусто и непривычно. Интересно, ощущает ли подобное Акутагава? — Ну не кисни ты, я работу тебе подкину сейчас. Смотри, я и Куникида готовим для мелких соревнование, обыкновенные «Веселые старты». Мне нужна пара человек, чтобы помочь там всё в спортзале организовать под конкурс. Это вообще недолго, просто время поджимает и мы вдвоём не справляемся. — она наклонилась ближе к Осаму и зашептала ему на ухо. — Ты бы слышал, как этот мистер-идеал возмущался, когда я сбежала от него за вами! Наверное, до сих пор там гневается на меня за лоботрясничество. Дазай хихикнул, представив эту картину. Он искренне жалеет всех футболистов лагеря, которые занимаются под контролем Доппо. Как тренер он замечательный, матчи смотреть очень интересно, но вот этот его излишний перфекционизм отпугивал сильнее, чем притягивал профессионализм. В прошлом году от нечего делать Осаму перевёл часы в спортзале на пятнадцать минут вперёд и даже забыл бы об этом, если бы через несколько дней Куникида с гневными криками не отлавливал ребят со спортивного кружка по всему лагерю из-за того, что те посмели опоздать на тренировку. Бедные дети только и могли, что хлопать глазами и показывать свои часы: вообще-то, времени до занятия ещё предостаточно! Все, как один, твердили тренеру, что они не опаздывали, и Доппо призадумался. Сопоставив факты, он пришёл к выводу, что кто-то особо умный поколдовал над его часами, и теперь из-за этого бессовестного нахала страдает половина лагеря. К слову, Дазая тогда не поймали на этой шалости. И слава богу, потому что Куникида в гневе страшен. — Мне нужно найти Тачихару. Ты не видел его? — Видел. Под мостом сидит. Только не говори, что это я его выдал, а то он меня на месте утопит. — Не выдам, конечно. Йосано приблизилась к кромке воды и громко крикнула: — Тачихара, выходи! Я тебя вижу! Мичизу под мостом разочарованно вздохнул, всё ещё не осознавая, что его гениальная маскировка оказалась не такой уж и гениальной. Махнув Чуе на прощание рукой, он аккуратно, не задевая головой плиты, вылез из укрытия и поплелся к берегу. — Ну и чего ты прячешься? Как будто я тебя не замечу, ага. — Я хорошо спрятался, вообще-то! Без понятия, как вы меня нашли… — он не хотел так просто признавать поражение. Солдат не сдаётся без боя, и Тачихара не сдастся вожатой просто так. — Пойдём уже, помощь твоя нужна. Без тебя лагерь накроется медным тазом! — Йосано схватилась руками за голову, показывая, что без Мичизу ну никак не обойтись. Он тяжко вздохнул. — Ладно. Пойдёмте. — Так бы сразу! Я тебе по пути расскажу, что надо делать. Троица удалилась с берега, затем перешла мост и скрылась из виду совсем. Только тогда Чуя покинул своё укрытие, до последнего не выдавая присутствия под плитой. Накахара удобно расположился на песке, чувствуя, как солнце согревает его всего после длительного плавания. Он подставил лицо под тёплые лучи и зажмурился, задрав голову. Отросшая чёлка постоянно падала на глаза, и Чуя зачесал её вверх ладонью. Волосы после высыхания обязательно лягут медными завитками: так всегда было после воды. Как раз пока его друзья будут решать дела, он успеет полностью высохнуть. Краем глаза Накахара увидел, как в его сторону шёл незнакомый ему парень. Рыжий был полностью уверен, что тот пройдёт мимо, но, к его удивлению, человек остановился совсем рядом. — Здравствуй. Ты же Чуя, верно? — лёгкая улыбка тронула бледное лицо незнакомца. — Ну, да… Откуда знаешь? — он удивлённо посмотрел на незнакомца, силясь понять, где мог с ним видеться. Но всё было без толку: Накахара в упор не помнил его. — Услышал. Ты не против, если я рядом посижу? Как вежливо, аж непривычно слышать подобное. Накахара хмыкнул и похлопал ладонью по песку рядом с собой. Незнакомец понял жест и аккуратно присел сбоку от парня. — Нет. Но для начала имя своё хоть назови, а то я без понятия, с кем общаюсь. — Фёдор. Будем знакомы. — он протянул Чуе руку. Тот пожал её, но настороженность во взгляде никуда не исчезла. На вид этот хилый паренёк казался не старше самого Накахары, вероятно, он и был с ним в одном отряде, но что-то в загадочном Фёдоре пугало до жути. Он весь выглядел так, будто не от мира сего: чёрные волосы, едва короче, чем у Йосано, падали на лицо, длинной челкой прикрывая светлые большие глаза. Взгляд его был пронзителен, со стороны и не скажешь, что так вообще способен смотреть подросток. Под глазами залегли глубокие тени, и Чуя даже не знал, у кого синяки хуже: у Фёдора или Дазая. — Так вот, ближе к делу. Я ведь не просто так сюда пришёл. Я заметил, что ты общаешься с Дазаем, не так ли? — Ну общаюсь, да. А что такое? Ты его знаешь? — этот тип начинает сильно напрягать. Какое ему дело, кто с кем общается? — Да, знаю. Ну и как он тебе? Нормально общаетесь? Накахара что, в участке перед ментом? Дискомфорт всё сильнее окутывает его, но парень вида не подаёт. — Ну дурак немного, но в целом, вроде, нормально. — Понятно всё… — Так а к чему этот допрос? Ты мне так и не ответил, зачем всё это? — Просто понимаешь, в чём дело… Он, как бы тебе сказать… Не самый лучший вариант для общения. Потрясающе. Этот миротворец явился только для того, чтобы предупредить Чую об опасности Дазая? Накахаре хочется смеяться в голос, но нельзя. Нужно послушать, что Фёдор скажет дальше. — Это ещё почему? Он что, на людей бросается? Я этого не замечал… — До этого не дошло, но дело в том, что… Он очень специфичный человек. Причём во всех отношениях, начиная с манеры общения и заканчивая определёнными… чертами характера, так сказать. Ты уже знаком с шутками про суицид? — становится интереснее. Может, хотя бы сейчас Чуе откроется тайна тяги Осаму к самоубийству? — Конечно, с первых дней уже. — Это не шутки. Он правда пробовал, но не вышло. Про попытку догадались только потому, что после этого Дазай начал носить бинты. Знаешь, просто так никто руки не прячет. Накахара на мгновение перестал дышать. Что значит пробовал? Что это всё, сука, значит? Голова разрывается от мыслей. Осаму всегда же только шутил, не мог же он действительно полезть в петлю или сделать ещё что-то подобное? Улыбчивый Дазай, который общается со всеми подряд, любит хаос и готов, кажется, на всё ради своих младших? И этот человек — настоящий самоубийца? — С чего я должен тебе верить? — Можешь не верить, я тебя не принуждаю, но это факт. Я — одноклассник Дазая, и прекрасно помню, как он пропал на пару недель посередине учебного года, а его несчастные брат и сестра ходили, как будто в трауре. Он о них даже не подумал, когда решался на свою выходку. Слышать такое было обидно даже для Чуи. Что бы чувствовал сам Осаму, будь он рядом? — Я одного понять не могу, какого хрена ты так уверен, что у него была эта попытка? Почему сразу суицид, а не болезнь какая-то? Судить только по бинтам — это очень тупо. — Ты не понимаешь. — Фёдор перешёл на снисходительный тон, будто объяснял что-то элементарное маленькому ребёнку. Чую всегда бесило подобное поведение, но он терпел только для того, чтобы послушать дальше. Ему даже стало интересно, чем всё это кончится. — Он до этого каким-то странным стал: гулять перестал совсем, общался через раз, на уроках почти всегда спал… Постоянно отшучивался, когда его спрашивали, что вообще происходит, делал вид, что всё нормально. Но мы-то не слепые, всё замечали… Да и видок тогда был совсем не как у здорового человека. В общем, на лице было написано, что что-то не так. А после того, как он пропал, изменился полностью. Шутить стал очень много, больше, чем обычно; на переменах часто бегал к Акутагавам, либо те сами к нему приходили. — А разве раньше было по-другому? — у Накахары всё услышанное просто не укладывалось в голове. Он не хотел верить Фёдору, но тот, как назло, говорил слишком уверенно. Да и если подумать логически, то зачем совершенно левому человеку целенаправленно искать другого для того, чтобы оклеветать кого-то? Чуя всё ещё слишком плохо знает Осаму, чтобы суметь сделать верные выводы. По ощущениям Чуи, Дазай был надёжным человеком для Акутагав. Но разве так поступают по-настоящему любящие, надёжные люди? Разве они могут бросить, оставить одних? Оторвать из жизни близких огромный кусок, лишив себя своей собственной… Чем больше Чуя размышлял об этом, тем сильнее путался в мыслях. Даже если учесть, что всё услышанное им — правда, он всё равно никак не мог поверить в то, что Осаму мог так необдуманно поступить. Он мог быть сколько угодно местным клоуном или организатором беспредела — тут ничего особенного нет — но чтобы настолько поехать крышей… Зачем ему смерть? Разве позволительно вообще человеку с такой замечательной роднёй и избытком внимания от окружающих задумываться о подобном? Почему люди, имеющие все прелести жизни, не ценят её и хотят отойти на тот свет, когда как кому-то приходится бороться за то, чтобы прожить на день дольше? — Да не особо, но так сильно сблизились они только после этого случая. Либо Дазай просто не показывал до этого, что по-настоящему любит мелких своих, либо только после попытки наконец дошло, что забивать на них не стоит. — Фёдор говорит слишком пренебрежительно. Чую это бесит. Пусть внутри и бурлила злость на Осаму из-за безалаберного распоряжения своей жизнью, но Накахара был уверен, что конкретно эти слова точно были лишними. Собственным глазам он верит больше, чем едва знакомым людям, а вчера он насмотрелся предостаточно. — Не думаю, что ему было на них похуй. Не похоже на это. — У нас полкласса думает иначе. Уж не знаю, кто прав, но таково мнение большинства. — Что ты хочешь этим сказать? Я всё равно слабо верю в половину из того, что ты мне рассказал. — Всё это для того, чтобы ты понял, что привязываться к Дазаю — гиблое дело. Иметь дружбу с человеком, у которого явные суицидальные наклонности, как минимум не рационально. — Не маленький уже, сам решу, что мне делать. Лично я не думаю, что он стал из-за этого хуже. — Моё дело — предупредить, твоё — сделать выводы. — Фёдор? Какая встреча. — Дазай приторно улыбался, направляясь в их сторону. Он и Тачихара уже возвращались из лагеря, но Йосано почему-то с ними не было. Видимо, осталась решать какие-то вожатские организационные вопросы. Чуя даже не заметил, как они подошли, пока спорил. Он никогда не думал, что будет так рад этой улыбающейся физиономии. Хотелось как можно скорее закончить разговор. — Рад тебя видеть. — бледный подросток тоже натянул ответную улыбку, и теперь оба смотрели друг другу в глаза. Пусть со стороны казалось, что это самая обыкновенная встреча знакомых, но впечатление было обманчиво. Напряжение ощущалось даже на приличном расстоянии от парней, что уж говорить об эпицентре. — Вижу, ты уже познакомился с моим другом? — с нажимом произнёс Осаму. — Да, ты прав. Жаль только, что в друзья он выбрал тебя. Но не переживай, это не надолго. Я рассказал ему всё. — в светлых глазах блеснули огоньки злорадства. — Столько лет прошло, а ты всё никак не успокоишься… Не надоело сказки рассказывать? — Сказки? Да если бы это были сказки… Что, правда глаза режет, да? — Хорош уже, а? Успокойтесь вы. — Тачихара вклинился в этот странный диалог очень кстати. Фёдор, в последний раз бросив испепеляющий взгляд на Дазая, повернулся к Накахаре и произнёс: — Спасибо за компанию, Чуя, но я пойду. Хорошего дня. — И тебе того же. — вяло бросил он в удаляющуюся спину. — Что он тебе наговорил? — спросил Осаму, подходя ближе. Накахара колебался. Сказать ему правду? Он же наверняка что-то подозревает и точно догадается, когда Чуя будет врать. Собрав всю волю в кулак, он спокойно сказал: — Говорил, что у тебя была попытка самовыпила и чтобы я не общался с тобой, потому что ты — псих. — о том, что Фёдор рассказал про Акутагав, Накахара решил не говорить. Всё таки это слишком жестоко даже в контексте такой беседы. Что-то в лице Дазая изменилось. Улыбка дрогнула, глаза будто потускнели. Он завёл руки за спину, принявшись ковырять бинт на запястье. Чуе очень не понравилась такая реакция. Он ожидал, что Осаму рассмеется ему в лицо и назовёт этого Фёдора полным идиотом, но никак не такого. Почему он выглядит так печально? — Это неудивительно. Верить ему или нет — твоё право, и я не удивлюсь, если ты правда перестанешь со мной общаться. Только, пожалуйста, скажи мне это сейчас, чтобы я не надеялся лишний раз потом. У Накахары все слова перепутались в голове. Да за кого этот бинтованный кретин его принимает вообще? Кем надо быть, чтобы из-за свалившейся на голову информации бросать человека? Чуя мог злиться на него за тупость и эту тягу к смерти, но чтобы он всерьёз задумался о том, чтобы после этого перестать общаться с ним... Судя по реакции Дазая, в словах того странного парня есть резон. Как бы сам Чуя не ненавидел самоубийц и легкомысленное отношение к смерти, он не мог относиться подобным образом к Осаму. Он за такое короткое время успел привязаться к нему. Шатен влетел в его жизнь так же стремительно, как в комнату в корпусе в одну из их первых встреч, и больше не собирался выходить оттуда. И вообще, кто Накахара такой, чтобы осуждать Дазая за совершённое в его жизни ранее? — Я что, долбоеб, что ли, чтобы теперь тебя кидать? Ну уж нет. Пусть ты и дурак, но с тобой хотя бы не скучно. Дазай забыл, как дышать. Чуя улыбался ему, он встал на его сторону, даже несмотря на новые подробности о его жизни. За что только ему этот человек? Осаму улыбнулся Накахаре в ответ. Он счастлив. Сейчас по-настоящему счастлив. Чуя будет рядом с ним, и это не может не радовать. Главное только, чтобы он не узнал, что всё, рассказанное Фёдором, правда.

***

Рюноске прожигал взглядом стену уже полчаса. Сегодня с людьми он не контактировал вообще, кроме Мори и Йосано. Огай провёл осмотр с утра и заявил, что парень пролежит тут ещё пару дней, а вожатая принесла ему завтрак в палату, потому что выяснилось, что и ходить куда-либо за пределы медпункта Акутагаве нельзя. Сплошные ограничения, чёрт бы побрал тот приступ! Насколько бы хмурым и молчаливым Рюноске не был, без общения ему было очень скучно. Он привык находиться в окружении людей, ежедневная болтовня ни о чём то брата, то того же Ацуши стала для него неотъемлемой частью жизни, поэтому резкая изоляция определённо не шла на пользу. Приходилось выкручиваться на ходу: если с Мори парень перебрасывался лишь дежурными фразами, то с Акико он вполне нормально пообщался, пока была возможность. Сейчас Акутагава настолько жаждет присутствия кого-нибудь рядом, что ему самому становится смешно. Вот ведь парадокс: всегда не слишком-то и стремился к общению, как вдруг теперь одумался! Он точно знал, что к нему заходили — Мори рассказал — но тогда Рюноске мирно спал после таблеток. Организм в последние дни был ужасно слабым, и парня клонило в сон почти постоянно. Конечно, больного тревожить было нельзя, и посетители, не успев переступить порог, уходили обратно. Учитывая настойчивость примерно половины из возможных гостей, Акутагава мог и не сомневаться, что к нему очень скоро заявятся ещё. Но только до этого момента ещё дожить надо. В абсолютной тишине помещения отчётливо раздался скрип входной двери в медпункт, стук каблуков и звук шагов. Рюноске готов был кричать от радости. Неужели долгожданный момент наступил? Сейчас он встретится со всеми, расспросит о последних новостях, узнает, как у всех дела- — Брат! Родной!.. На Акутагаву налетели сверху, повалили на кровать и обняли так крепко, что впору было рёбрам трещать и рассыпаться. Каштановая макушка уместилась где-то возле шеи, и Рюноске поспешил запустить туда ладонь, второй сжав плечо Дазая. — Да-да, я тоже рад тебя видеть. —он провёл рукой по кудрям, приводя их в ещё больший беспорядок. На лице расцветала самая яркая улыбка за последнее время. Чуя уместился с Тачихарой на кровати напротив, с улыбкой наблюдая за развернувшейся картиной. И это — самоубийца, готовый бросить свою семью? Что-то совсем не вяжется с реальностью. — Давай, отлипай уже. — Гин предприняла попытку отодвинуть Осаму в сторону. Тот повозмущался, но брата из хватки выпустил и уместился сбоку от него. Девушка тоже обняла Акутагаву, но намного аккуратнее. — И снова здравствуй. Как ты себя чувствуешь? — мягко спросила Йосано и опустилась на койку напротив, рядом с Накахарой и Мичизу. — Здравствуйте. Нормально, лучше, чем утром. — Вот и отлично. — тёплая улыбка тронула лицо девушки. Она, на самом деле, переживала ничуть не меньше остальных, поскольку уже не в первый раз помогала Рюноске при приступе.

***

Акико прекрасно помнила, как это случилось. Девушка тогда только вернулась домой после прогулки с лучшей подругой — Коё Озаки. Она даже разуться не успела, когда на телефон позвонили. Это был Дазай — мальчик из седьмого класса, с которым ей, на удивление, очень нравилось общаться. Йосано знала его очень давно и уже успела выяснить, насколько у Осаму непростая судьба. Но дружба с ним была нисколько не из-за жалости. Несмотря на свой возраст, Дазай был из того пласта детей, которые соображают порой лучше взрослых. Этим он и нравился девушке. — Алло. Что случилось? — Акико, помоги, пожалуйста, Рюноске снова кровью кашляет! Я не знаю, что делать, а спросить некого! — он почти истерически быстро-быстро тараторил в трубку. Йосано тяжело вздохнула. Этот ребёнок впервые просит её о помощи, значит, всё действительно серьёзно. — Тише, успокойся. Вы сейчас дома? — Да. — Тогда жди, я сейчас приду. Она сбросила звонок и даже не послушала благодарности в свою сторону. «Было бы, за что благодарить, глупый,» — беззлобно подумала она и отложила телефон на тумбочку в прихожей. Быстро застегнув молнию на ботинке, который девушка так и не сняла, Йосано выскочила из квартиры. Ей нужно было пройти всего одну улицу, и сейчас Акико благодарила всё на свете за то, что Дазай с младшими живёт так близко. Девушка быстрым шагом приближалась к нужному дому. Ещё издалека она заметила маленькую фигурку, которая ходила взад-вперед возле подъезда, нервно заламывая руки за спиной. Йосано моментально узнала в ней друга. — Эй, Дазай! Мальчик обернулся, и на потерянном лице появилась улыбка. Он приветливо помахал Акико рукой и направился к ней навстречу. Чем ближе он подходил, тем сильнее Йосано ужасалась. На дворе март, снег ещё не сошёл, а Осаму был в тоненькой кофте на молнии, криво подшитых спортивках и кедах, которые наверняка вымокли, пока он круги по снегу наворачивал. Так торопился на улицу, что даже не надел куртку? «Хоть раз бы о себе позаботился так же, как о других». — Привет. Ну что, веди к больному. — Акико немного сбавила темп, подстраиваясь под шаг ребёнка рядом. — Привет! Ты очень быстро пришла. Я тебя побеспокоил, наверное? — Дазай обратил на неё взволнованные карие глаза. Господи, ну что за неисправимый человек? — Нет, что ты, я уже сделала все важные дела на сегодня. — девушка тепло улыбнулась, чтобы Осаму ей точно поверил. Его каждый раз нужно было убеждать, что всё в порядке и что он не занимает её времени. И когда он уже привыкнет? — Что вообще случилось? Почему у Акутагавы рецидив? — Я не знаю, — в голосе сквозит тоска. — Когда я пришёл из школы, всё было нормально. У него как-то резко кашель начался и долго не останавливался. А потом кровь начала отходить… У нас нет таблеток, которые ему выписывали в больнице, а купить я вряд ли смогу, потому что они по рецепту! — Понятно с вами всё… Ну ничего, вылечим твоего братца. Вот они уже на нужном этаже. Дазай толкает дверь, приглашая Йосано внутрь. Сам заходит только после неё, запирает дверь на ключ и скидывает кеды возле входа. Как девушка и думала, они мокрые насквозь. — Ты почему ботинки не обул, когда выходил? А если заболеешь теперь? — Да ничего страшного, я же не надолго уходил. Сейчас сушиться поставлю, и всё нормально будет. Неисправимый. Акико поставила обувь на коврик и вместе с Осаму прошла вглубь квартиры, в комнату детей. Там на кровати сидел Рюноске, рядом с ним — испуганная Гин. Они подняли головы на вошедших, поздоровались, но выражения мрачных лиц не изменились. Йосано присела рядом на корточки и, заглядывая мальчику в глаза, спросила: — Сильно болит? Акутагава неуверенно кивнул, пока Акико размышляла над тем, как ему помочь. Раз нет специальных таблеток — то нет и смысла лечить без них. Можно попробовать, конечно, ослабить боль и уложить Рюноске спать, но пойдёт ли это на пользу? — Принеси аптечку и воду, пожалуйста. — она обратилась к стоящему позади Дазаю. Тот кивнул и удалился на поиски, оставляя девушки одну наедине с детьми. Йосано неуверенно протянула руку к мальчику и положила её на темную голову, ероша волосы. — Всё будет хорошо. — тихо говорила она, чтобы хоть как-то успокоить этого ребёнка. — Брат тоже так говорит. Только лучше никогда не становится. — буркнул Рюноске, хмурясь сильнее и вжимая голову в плечи. Девушка тяжело вздохнула. Она не могла ничего на это ответить. — Вот, держи. — Дазай вернулся в комнату и протянул Йосано аптечку и кружку с водой. Акико кивнула и приняла сумку из его рук, намереваясь найти там валерьянку или что-то подобное. Уж это точно должно было быть. Наконец, она выудила из кучи лекарств пузырёк с мелкими жёлтыми таблетками. Девушка откупорила его и высыпала на ладонь две штуки. — Пей. Йосано протянула Акутагаве таблетки и воду. Мальчик неуверенно раскрыл ладонь, то и дело поглядывая на брата. Раз тот ничего не говорит — значит, так надо. Рюноске принял лекарство и закинул его в рот, тут же запивая водой. — Молодец. — Акико улыбнулась и выпрямилась, в последний раз потрепав ребёнка по волосам. Она кивком головы указала Осаму на выход из комнаты, и они оба покинули помещение. — Ты помнишь названия таблеток этих? — едва переступив порог, спросила Йосано. — Да, а что? — Сможешь мне на бумажке их написать? Мальчик заторможенно кивнул. Он всё ещё не особо понимал, что там задумала девушка, но всецело верил ей надеялся на неё. Дазай оставил Акико ждать на кухне, а сам вернулся в комнату и в ворохе бумаг на столе отыскал тетрадный листок в клетку и ручку. Он дрожащей рукой начеркал сложные слова, которые сам бог знает как смог запомнить. Пальцы не слушались, написанное едва мог разобрать сам Осаму, и оставалось только молиться на проницательность Йосано и способность читать нечитаемое. Игнорируя вопросительные взгляды Акутагав, он зашагал обратно к подруге. - Вот, держи, если разберёшь хоть что-то. Осаму протянул девушке листок, где числились все назначаемые Рюноске препараты. Йосано пробежалась глазами по криво записанным названиям, но так и не смогла запомнить каждое. — Можно я его возьму на какое-то время? Для дела надо. — Бери… Только зачем? — мальчик удивлённо переводил взгляд с бумажки на Акико, видимо, пытаясь понять, что к чему. — Узнаешь. — девушка аккуратно сложила список, убрала его в карман штанов и встала из-за стола. — Смотри, я дала Рюноске успокоительное. Сейчас, когда оно подействует, дай какое-нибудь обезболивающее и клади его спать. Пусть восстанавливается. И никакой школы завтра. А я, наверное, пойду. — Что, даже на чай не останешься? — печальные карие глаза, казалось, заглядывали в душу. Йосано замялась. Ей, безусловно, хотелось скрасить своим присутствием эту безрадостную квартиру. Оставлять Дазая наедине с проблемами было очень жестоко, но иного выхода нет. Акико нужно было успеть кое-что сделать. — Я бы с удовольствием, но не могу. Мне нужно разобраться с кое-каким вопросом. Осаму кивнул, хотя совсем не хотел отпускать девушку. Она же сказала, что сделала все свои дела… Тогда почему сейчас уходит, ссылаясь на что-то срочное? Дверь за ней закрылась, и Дазай остался один на один с болезнью брата и страхом сестры из-за этого. Он неосознанно приложил ладонь к металлической поверхности, куда совсем недавно опиралась спиной Йосано. «Как же я хотел, чтобы ты осталась…» В восемь часов, когда лишь свет фонарей освещал улицу, в доме раздалась трель звонка. «Странно, вроде, никто не должен был прийти…» — думалось Осаму, когда он поворачивал ключ в замке. На лестничной площадке он с удивлением обнаружил Акико с небольшим пакетом в руке. — Снова здравствуй. — улыбнулась она, переступая порог квартиры уже во второй раз за день. — Дела решились быстрее, чем я думала, поэтому держи. — она протянула ошарашенному мальчику пакет. — Что там? — А ты открой. Дазай поставил неожиданный презент на тумбочку возле двери и принялся развязывать узелок. Когда содержимое открылось его взгляду, мальчик не мог поверить собственным глазам. Это были все лекарства из списка и сама бумажка, аккуратно приткнутая среди коробочек с таблетками. — Ты… Зачем? Сколько это всё стоило?.. — Осаму испуганно таращился на пакет. — Неважно. Пусть брат лечится. — Сколько я должен? Скажи, я отдам обязательно. — Нисколько ты не должен, успокойся. Единственное, что ты сейчас должен — это вылечить Рюноске. Дазай ничего не ответил. Он подскочил к Йосано и обнял её так крепко, как только мог, спрятав лицо у неё в плече. — Спасибо… Ты даже не представляешь, как сильно помогла… — слышно нечётко, потому что мальчик всё ещё утыкался в куртку девушки. Акико уложила ладонь ему на спину, второй поглаживая по голове. — Не за что. Считай, что это подарок. Йосано стоило больших усилий уговорить свою тётю, работавшую в местной аптеке, продать ей эти таблетки. Женщина засыпала её вопросами, зачем девушке такие препараты, болеет ли она сама или это для кого-то. Ещё и сильно скинула цену, чтобы племянница не слишком тратилась. Акико всё равно оставила в аптеке большую часть оставшейся с подработки зарплаты, но это того стоило. Путь к спасению жизней путём медицины лежит через вот такую сердечную помощь, и хорошим медработником сможет быть только тот человек, который готов идти на любые ухищрения во имя помощи.

***

— Йосано, я же совсем забыл! — Дазай, спохватившись, вскочил с койки и встал перед вожатой с протянутой рукой. Акико вытащила из кармана юбки пакет с камнями и ракушками, который взяла на хранение во время подготовки спортзала к игре, и вложила в раскрытую ладонь. — Вот, это я для тебя насобирал! Мы же на речку ходили, пока ты кис тут. Акутагава принял презент от брата, всеми силами пытаясь сдерживать улыбку. Ведь не поленился этот лоботряс копаться в песке и добывать для него речное барахло! — Поддержка у тебя на уровне, конечно… — со смешком сказал Тачихара Дазаю, но тут же переключил всё внимание на больного. — Вот пока ты тут живёшь, как на курорте, нас заставляют работать! Да-да, не смотрите так грозно, Йосано, вы очень жестокая женщина! — За женщину сейчас пойдешь красить забор. Чтоб жизнь малиной не казалась. — Живу, как на вулкане… Аку, я завтра иду прыгать с крыши корпуса и ломаю ногу, чтобы лежать тут и чтобы меня не заставляли работать! — Тачихара возмущался, как не в себя. Конечно, в шутку, но звучал он очень убедительно. При упоминании крыши Чуя неосознанно посмотрел на Дазая и поймал ответный взгляд карих глаз на себе. Он едва заметно улыбнулся, вспоминая сегодняшнюю вылазку. Надо будет как-нибудь повторить.