Cover me now

Это была действительно длинная неделя. Сейчас всё было по-другому по сравнению с тем, как было всего несколько недель назад. Сынмин чувствовал себя не очень хорошо во многих отношениях; его желудок не переставал урчать, у него не было аппетита, он был измотан, у него был недостаток энергии. Неужели это цена, которую нужно заплатить, чтобы быстро похудеть? Он не был уверен, замечали ли это его парни. Казалось, они чаще всего готовили еду для него, но они также готовили еду для друг друга. Они могли есть вместе только половину времени, так как их графики и перерывы не совпадали. Никому из них не нравилось быть на расстоянии, но Сынмин обнаружил, что ему это немного, но нравится; он чувствовал, что они будут волноваться, если он пропустит трапезу. Ким имел привычку пропускать один приём пищи в день, иногда даже два, если он не был рядом с другими мемберами или голоден. Когда наступила суббота, Сынмин был встревожен. В прошлую субботу Ынсо сказала, что они встретятся через неделю, но она не упомянула, когда и где. Ким не знал, когда она появится, чтобы "украсть его на несколько часов", какой у него может быть график в это время, где будут остальные. Он ненавидел, насколько неопределённым и неизвестным было его ближайшее будущее. Расписание Сынмина было таким же, как и в прошлую субботу, за исключением того, что ему нужно было записывать вокал с 3RACHA в шесть часов, через час после окончания их репетиции. Это давало ему часовой перерыв. Он надеялся, что Ынсо схватит его в пять и займет меньше часа, поэтому он не пропустит ничего важного. Его утренний урок вокала был напряженным. Когда его спросили, где он был на прошлой неделе, Сынмин ответил, что готовил сюрприз и потерял счет времени. Его инструктор принял оправдание и сказал, что не собирается уведомлять их менеджера. Сынмин не думал об этом, но он был уверен, что никто из его участников также не уведомит руководство. Сынмин пришёл на тренировку на несколько минут раньше и начал растягиваться. Минхо, Хёнджин и Феликс уже были там, казалось, обсуждая и создавая новую хореографию в углу, никто из них ещё не вспотел. Они улыбнулись ему, когда он вошёл, и грудь Сынмина слегка потеплела от такого доброго обращения. Когда пришли остальные, они тоже улыбнулись ему, и Ким почувствовал себя лучше, почти забыв о своём стилисте. Он становился всё более беспокойным со временем, некоторые движения были слишком резкими, а некоторые слишком плавными. Минхо несколько раз окликнул его, но он также окликнул и других, так что Сынмин не чувствовал себя жертвой, как в прошлый раз. Прошло несколько часов, а Ынсо так и не появилась. Она не собиралась встречаться с ним? Или она ожидала, что Сынмин придет к ней? Она никогда не говорила ему об этом, поэтому он не собирался этого делать, если бы не было необходимости. Может, она забыла или решила перенести встречу. После репетиции 3RACHA ушли, поэтому Сынмин лег на диван, чтобы сделать перерыв. Танцоры продолжили танцевать — каким-то образом имея энергию — и Чонин сел на пол перед бедром Сынмина, откинувшись на диван со своим телефоном. Сынмин провел рукой по волосам макнэ, наблюдая за танцорами, не заботясь о том, что его пальцы стали грязными и потными. Чонин наклонился к прикосновению, поэтому Ким не остановился. Он прикрыл веки от усталости, и резко распахнул, когда Ян похлопал его по животу. — Я пойду приму душ, — прошептал он. — Я сейчас, — пробормотал старший, садясь. Его зрение покачнулось и потемнело на несколько секунд дольше, чем нужно, но Чонин, казалось, этого не заметил. — Ладно. — Чонин поцеловал его в щеку, затем схватил сумку и ушёл. Минхо и Феликс стояли у аудиооборудования, разговаривая о музыке или танцах, или о том и другом. Взгляд на часы показал Сынмину, что уже пять двадцать. У него оставалось сорок минут, чтобы принять душ, но он хотел подождать, пока Чонин закончит, на всякий случай, если макнэ решит, что они могут принять душ вместе, и запрыгнет в его кабинку — потому что они не могли принимать душ вместе. Сынмин больше не мог этого делать. К тому же, ему нужно было куда-то идти. Он ахнул. Было пять двадцать; неужели Ынсо действительно не придёт за ним? Он начал надеяться, что она придёт, потому что тогда его беспокойство утихнет еще на неделю; он будет беспокоиться и на следующий день, если она не появится сегодня. Десять минут спустя Сынмин встал — медленно и осторожно — и закинул рюкзак на плечо. Он подошел к Минхо и Феликсу, невольно прервав их разговор. — Какой у тебя график? — спросил Ким. — Мы здесь еще час, — ответил Минхо, — потом мы записываемся с тобой и 3RACHA. Хёнджин сейчас там. У тебя как раз запись, да? Сынмин кивнул. Феликс обнял его, посмеиваясь над гримасой младшего, и чмокнул его в губы. — Ты уходишь? — небрежно спросил Феликс. — Да, я собираюсь принять душ. Увидимся немного позже, — Ким немного медленно наклонился вперёд, чтобы поцеловать Минхо, и был рад, когда старший Ли поцеловал его в ответ. Он улыбнулся Ёнбоку, затем вышел из комнаты, почти поспешив в душ — на всякий случай, если Ынсо притаилась где-то поблизости. Её не было. Чонина нигде не было видно, так что он, должно быть, быстро вошёл и вышел. Сынмин принимал душ в компании всю последнюю неделю, находя это удобным, особенно потому, что там не было весов; он знал, что принятие душа в общежитии заставит его проверить свой вес, чтобы убедиться, что он теряет достаточно, но он не хотел этого делать. Он не хотел закручиваться и теряться в себе. Ким следуя примеру своего донсэна принял быстрый душ, и когда он вышел, он почувствовал себя немного лучше. Сынмин отказался смотреть в зеркало и анализировать себя. Позже, он позволит сделать это Ынсо. Было пять пятьдесят, что давало ему десять минут на дорогу. Он положил грязную одежду в пластиковый пакет и пошёл по коридорам, не торопясь, так как идти было всего несколько минут. Уже подходя к нужной комнате, Ким повернул за угол, только чтобы чуть не врезаться в кого-то ещё. — Извините, — тут же сказал он, пятясь. Его встретили взглядом и поднятой бровью. — Смотри, куда идёшь, — отругала Ынсо. Сердце вокалиста выпрыгивало из груди, — Я просто шла за тобой. Пошли, пора. Сынмин разрывался. У него был важный график, но у Ынсо тоже были приоритеты. Он не хотел усложнять ей жизнь больше, чем это было необходимо. Но он быстро покачал головой. По графику ему нужно записываться в студии 3RACHA через несколько минут, он не мог этого пропустить. — У меня есть- — Сынмин, я ждала тебя весь день, — почти прорычала Ынсо, указывая пальцем себе в грудь, — Это единственное время, которое у меня есть для тебя. Мне нужно убедиться, что ты делаешь то, что должен делать. Это не то, что можно отложить. Ты уже принял душ, так что пойдём. Она пошла прочь, как всегда, и Ким последовал за ней. Снова. Он оглянулся в коридор и почувствовал, как на его глазах навернулись слёзы. Он не хотел разочаровывать своих парней, но он также не хотел разочаровывать её, потому что знал, что будет наказание. Сынмин был таким эгоистичным , что ставил себя выше своих парней. Он хотел бы уметь постоять за себя, но у него просто не было на это возможности. Они будут так злы на него за это — за все. Ынсо привела его в ту же комнату, что и на прошлой неделе, и она выглядела так же, только с несколькими стульями и переставленными вещами. Она снова закрыла за ними дверь, но Сынмин услышал, как она захлопнулась на этот раз. Почему она должна была быть заперта? Он посмотрел на часы на задней стене; было две минуты седьмого. Он официально опоздал. Из его легких вырвался сдавленный вздох, и Ким чуть не упал от его интенсивности. — Измерения, — внезапно сказала Ынсо, возвращаясь в угол комнаты, где лежала измерительная лента. Сынмин последовал за ней. Ынсо хотела те же мерки, что и в прошлый раз, всё в том же порядке и способом. Ким испытывал непреодолимую яму беспокойства в животе, когда он снова поднял рубашку, позволяя ей делать то, что она хотела. Когда она добралась до внутреннего шва, он поклялся, что её рука коснулась его, и он едва сдерживался, чтобы не убежать с этой комнаты прочь. — В некоторых областях ты немного меньше, — сказала она, закончив, глядя на бумагу, — но в некоторых ты и больше. Ты явно недостаточно делаешь, Сынмин. Он делал недостаточно? Как он НЕ делал ДОСТАТОЧНО? Ынсо вздохнула и подошла к весам. Сынмин на этот раз не последовал за ней, замер, но затем стилист щелкнула пальцами. Он быстро переоделся и встал на весы, не глядя на цифры. Она напевала. — Пятьдесят семь и семь десятых… Это что-то. Ты потерял полтора килограмма. Я бы предпочла два. Сынмин прерывисто вздохнул. — У нас есть две недели, понимаешь? — небрежно продолжила она, — Мне нужно, чтобы ты похудел примерно до... пятидесяти двух килограммов. Это должно привести твои параметры к нужным нам. Пятьдесят два? Как Сынмин должен был сбросить почти шесть килограммов за две недели — по три в неделю? На этой неделе он потерял полтора, и не был уверен, сможет ли сбросить ещё больше. — Эм… Нуна-ним? — тихо сказал Сынмин. Она снова замычала, — Я не… я не думаю, что смогу это сделать. Ынсо усмехнулась, — Конечно, можешь. Я видел это уже много раз. Тебе просто нужно поверить в себя. — Должен ли я? Она посмотрела на него, не впечатлившись, — Это не должно быть вопросом, Сынмин. Это утверждение. Ты айдол, это то, на что ты подписался. Я вношу свой вклад в твой успех. Концепции и костюмы так же важны, как сам звук и выступление. Сынмин, конечно, знал это, но было так много других вещей, о которых ему приходилось беспокоиться. — Неужели ты не можешь просто… сделать наряды побольше? — кротко предложил он. Ынсо приблизилась на шаг, почти слишком близко к нему. — У меня есть уже сшитые наряды, а большие размеры стоят дороже. У меня нет бесконечного времени. Мне гораздо проще, если вы просто сделаете свою работу. «Постой за себя, идиот», — сказал себе Сынмин. — Моя работа — выступать, а не худеть только потому, что вы этого хотите! — почти кричал он, пытаясь донести свою точку зрения. Ответом Ынсо стала сильная пощёчина по щеке, от которой на глаза снова навернулись слёзы. Как ты смеешь так со мной разговаривать?! — прорычала она, — У тебя нет никаких прав. Я твоя начальница. Я делаю всё это ради тебя. Сынмин не мог дышать. Это было для него? — Иди сюда, — презрительно прошипела она, схватив его за рубашку и дернув к вешалке для одежды, — Три наряда. Разозлившись, Ынсо схватила одежду и бросила её на стул перед Кимом, даже не заботясь о том, что она помялась. Затем она встала лицом к нему, скрестив руки. — Примерь их, — категорически сказала она. Когда Сынмин понял, что она хочет посмотреть, как он одевается, то не смог сдержать слезу, которая выкатилась из его глаз. Ынсо покачала головой, — Жалкий Грудь Сынмина была слишком тесной для того, чтобы нормально функционировать, но он хотел уйти как можно скорее, поэтому он снял рубашку и спустил брюки дрожащими руками. Он надел одежду, но текстура была неправильной, и он чувствовал зуд по всему телу. Верх был слишком узким, и он беспокоился, что порвёт что-нибудь, поэтому ему пришлось идти медленнее, из-за чего у него возникло ощущение, будто он движется в патоке. — Следующий, — сказала Ынсо через несколько мгновений, не двигаясь и осуждая. Сынмин осторожно снял одежду и потянулся за следующим нарядом. Он не был узким, как прошлый. — Следующий. Окончательный вариант наряда оказался самым удобным, но брюки были слишком низкими на бёдрах и слишком узкими на икрах. — Ладно, — выжидающе сказала Ынсо. Сынмин воспринял это как свою очередь вернуть ей одежду, поэтому он быстро разделся и надел на себя — толстовку Джисона и спортивные штаны, скрывающих его тело. Она выхватила у него одежду, и он стоял неподвижно, пока она не повернулась к нему. — К следующему воскресенью ты должен сбросить три килограмма, — строго сказала она, —Исключений не будет. На этот раз у него был один дополнительный день, но это ничего не значило. Она жестом дала ему знак уйти, и он немедленно это сделал, сжимая сумку в одной руке и грудь в другой. Он поднял воротник рубашки, чтобы прикрыть рот, заглушая вздохи и вытирая слёзы. Ким пошёл в ближайший туалет для инвалидов и заперся там. Он съехал по двери, уткнувшись лицом в колени. Что ему нужно было делать? Он не знал, как угодить Ынсо. Он не мог сбросить три килограмма — вдвое больше, чем за последнюю неделю, что само по себе было трудно. Он не мог сделать больше. Но он не мог быть обузой. Он не мог обременять её больше, чем он уже был. Сынмин должен был попытаться, или он знал, что зайдёт в тупик и попадёт в большую беду. Он собирался попытаться; если приложить к этому все усилия, он сможет это сделать. Ким позволил себе поплакать только пять минут. Он не мог уйти с красными глазами и опухшим лицом. Вытерев слёзы, он закашлялся, затем вытащил телефон. В любом случае, ему не придется беспокоиться об инструкциях Ынсо до завтра. Он ахнул. У него было так много пропущенных звонков и сообщений. Он забыл о своей записи с 3RACHA, Минхо и Хёнджином, которая началась полтора часа назад. Она закончилась десять минут назад. Сынмин пропустил всё. Рыдание вырвалось из его горла, и он снова свернулся калачиком. Он был так плох в своей работе; он не мог угодить своим стилистам, он не мог угодить своим мемберам, он не мог угодить себе. Его парни, вероятно, ненавидели его сейчас за то, что он бросил их два раза за одну неделю. Запись всегда была важна, так как её нельзя было легко перенести, и это было не то, что они могли просто практиковать в своё свободное время. Сынмин тратил время каждого. Он не выходил из ванной, он не мог. Ким не знал, где были его парни, но он не хотел их видеть. Вместо этого он бросил телефон на пол и спрятался в коленях, пытаясь забыть обо всем. Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем понял, что должен отправить кому-то сообщение о своем местонахождении. Сынмин молчал часами и даже пропустил групповое расписание, так что им пришлось поволноваться. Он не читал сообщения и просто отправил своё собственное Чану. < Привет, хён. Извини, что пропустил запись, я был занят кое-чем другим, что не могло подождать. Я могу быть через несколько минут, если хочешь. > Это определенно не было ложью. Затем Чан позвонил ему, и Сынмин был не готов, но он не мог не ответить. «Привет, хён», — сказал он слегка хриплым голосом. "Где ты?" Голос Чана был строгим, как и у Ынсо. Он был зол. «Я... Я могу пойти в студию сейчас, если ты...» «Это не то, о чем я спрашивал, Сынмин». О нет. Слёзы снова полились беззвучно. «Ванная», — прошептал Сынмин. Чан вздохнул. «Где ты был последние два часа?» «Я был… я был с сотрудником», — Это всё ещё не было ложью. «Ты знал, что у нас совместный график. Почему ты не пришёл?» «Я был занят — с ними». «Я уже говорил тебе, что расписание важнее всего. Ты должен был сказать мне заранее, потому что теперь нам придется перепланировать. Что ты делал такого важного?» Чан почти звучал так, будто он издевался над Сынмином — как-будто он думал, что младший лжет. Сынмин, должно быть, не ответил вовремя, потому что Чан снова вздохнул, резче, чем прежде. «Только что вернулись домой. Мы приехали сюда некоторое время назад, надеясь, что ты будешь здесь». Сынмин был ужасным парнем. «Хорошо, хён». Чан повесил трубку. Сынмин сделал глубокий, прерывистый вдох, подергивая себя за волосы, чтобы заземлиться. Он не должен больше откладывать. Он немного почистился в зеркале, затем ушел. Коридоры были пусты, так что, должно быть, уже поздно. Он не хотел проверять время. Сынмин пошел домой пешком, не беспокоясь о том, чтобы искать водителя. Прогулка заняла всего двадцать минут, и на улицах было довольно тихо, когда это было так поздно. Он потратил время, чтобы успокоиться и придумать оправдание, но на самом деле ничего не мог придумать. В здании не было места, которое могло бы вызволить его из неприятностей, и он не мог сказать, что был со своим стилистом, потому что никто из них не проводил время со стилистами таким образом, и это было слишком подозрительно. Часть его хотела рассказать им, что происходит, но он не мог. Ким знал, что должен, но это было похоже на то, что он должен был скрыть, что он должен был сделать сам. Они и так были достаточно расстроены им, ему не нужно было усугублять ситуацию. Сынмин не колеблясь открыл дверь, когда он пришёл; он не только был измотан, но и не было ничего, о чём можно было бы думать. В общежитии было темно, и он почти подумал, что никто не проснулся, но затем он вошел в гостиную и увидел Чана и Минхо, сидящих на диване, с подушкой между ними. Они уставились на младшего, скрестив руки. Чан похлопал по подушке, — Иди сюда. Сынмин бросил сумку и медленно подойдя, сел. Он чувствовал себя крошечным по сравнению с ними. — Что происходит, Минни? — спросил Минхо, его голос был тихим, но твердым. — Ничего, — прошептал Сынмин, глядя на свои колени. — Не лги нам, — Минхо положил руку на бедро Сынмина, — Прогуливать работу — это на тебя не похоже. Ты никогда раньше этого не делал. Ким и ненавидел, и любил, что они беспокоились о нем. Они должны были просто злиться. — Мы тебя любим, — сказал Чан, как и на прошлой неделе, — но я не хочу тебя заставлять... — Тогда не надо, — тихо прервал его Сынмин. На мгновение он испугался, но потом вспомнил, что это Чан, а не Ынсо. Чан был добрым и понимающим, — Извините. Просто — я знаю, что делаю. Позже, и вы поймёте. «Надеюсь», — так и осталось недосказанным. — Это из-за сюрприза? — спросил Чан. Сынмин кивнул; он почти забыл об этой лжи, — Мы уже говорили об этом. Дай мне знать в следующий раз, Минни. Я стараюсь быть снисходительным, потому что уверен, что ты делаешь что-то хорошее, но у нас интенсивная работа. Нам нужно многое сделать. Если ты сможешь работать над сюрпризом в рамках своего графика, это будет лучше, но не засиживайся слишком поздно и не вставай слишком рано. У нас два выступления через две недели. Сынмин нахмурил брови, — Два? — О, да. Менеджер сказал нам об этом раньше, пока тебя не было. У нас ещё есть один в пятницу, но есть новый в среду перед этим, так что через полторы недели. Это было нехорошо. Это было совсем нехорошо. Это даёт Сынмину меньше времени, чтобы вписаться в наряды Ынсо, меньше времени, чтобы похудеть, меньше времени, чтобы подготовиться. Она собиралась все ещё больше усложнить. — Эй, — сказал Минхо, наклонив голову Сынмина, чтобы заглянуть ему в глаза, — Что случилось? — Ничего, хён, — Сынмин улыбнулся, надеясь, что это правдоподобно, — Это просто неожиданно. Минхо кивнул, — К счастью, это не скоро, ничего нового. Это не так уж и важно, просто наши графики немного меняются. На самом деле это было большое событие, но Минхо не должен был об этом знать. — Мы переносим запись на следующий понедельник, после обоих выступлений, — серьезно сказал ему Чан, — Это самое раннее, когда мы сможем это сделать. Ты не можешь это пропустить, ладно? Сынмин кивнул, его живот скрутило. Он заставлял Чана нервничать еще больше, чем он уже был, но ни он, ни Минхо не звучали по-настоящему злыми на него. — Давай просто пойдем спать, — тихо сказал Чан минуту спустя, — Но Минни, помни, что я сказал, ладно? Дай мне знать в следующий раз. Младший быстро мотнул головой с согласием, — Я сделаю это, хён, — Он сделал паузу, — Ты не... зол? Чан вздохнул, — Я не знаю, честно говоря. Я знаю, что ты не делаешь ничего плохого, но я знаю, что ты мог бы делать лучше. Я верю, что ты нам не лжешь, — Чан колебался, — Я немного... разочарован, я думаю. Я не ожидал этого от тебя. Сердце Сынмина было просто раздавлено. Оно сжималось, разрывалось и поднималось к горлу. Никто из его парней никогда не говорил ему этого раньше. Это было то, чего он хотел избежать всё это время. Его жизненной целью было заставить людей гордиться им, особенно его парней, потому что они значили для него больше, чем весь мир. Одной лишь мысли о том, что он их потеряет, было достаточно, чтобы заставить его плакать. Прямо сейчас ему нужно было сдержать слёзы, как бы сильно он ни хотел их выпустить. Если Чан был разочарован, слёзы не были решением. Сынмину просто нужно было заставить его гордиться, и он это сделает. Чан притянул его в объятия и поцеловал в лоб. Сынмин всё ещё был напряжен, но попытался расслабиться, прикосновение немного успокаивало после того, что он пережил с Ынсо. Минхо прислонился к его спине, а Сынмин отказался прижиматься ближе, хотя и хотел. Он этого не заслуживал. Через некоторое время старшие пошевелились, но Сынмин пока не двигался. — Хочешь, я тебя понесу? — спросил старший. Сынмин покачал головой; он редко позволял другим нести себя — только если был очень уставшим, спал или испытывал боль — и он определенно не собирался позволять этого сейчас, не тогда, когда он весил меньше, чем раньше. У него было чувство, что это обеспокоит их ещё больше — или разочарует ещё больше, потому что он не мог ходить сам. Они пошли в свои спальни, Сынмин первым почистил зубы. Хёнджина не было в своей кровати, так что он, скорее всего, был с Чанбином, но Минхо был в своей кровати. Он поднял взгляд на Сынмина, когда тот вошёл, послав ему улыбку. Младший улыбнулся в ответ. Сынмин с опозданием понял, что не обедал и не ужинал; он не ел с тех пор, как они начали танцевать, но он не был голоден. Это было необычно, но это было хорошо, подумал он; это означало, что будет легче сопротивляться еде, а значит, легче сбросить вес. Он не собирался снова расстраивать Ынсо. В конце концов он уснул, расстроенный и встревоженный таким поворотом событий. --- Как он и ожидал, Ынсо разыскала его на следующий день, но, к счастью, во время перерыва. Она лишь сказала, что Ким должен был улучшить свою игру, что теперь ему нужно сбросить шесть килограммов за десять дней. На этот раз Сынмин был готов, поэтому просто кивнул и согласился. Следующие несколько дней прошли довольно медленно. У них была та же нагрузка, но всё казалось немного проще. Перерыв Сынмина не совпадал с чьим-либо еще, поэтому ему не приходилось ничего есть в течение дня, что было близко к идеалу. Они все вместе завтракали, а некоторые вместе ужинали, так что у Сынмина было не так много шансов прогулять. В четверг Сынмин не завтракал, так как он был одним из немногих, кто остался в общежитии, и он «отставал». По какой-то причине отсутствие завтрака изменило всё на этот раз, и его желудок заурчал всего через два часа. Он почти почувствовал себя больным, но в то же время он не мог ничего есть. Он чувствовал себя физически опустошенным. Тем не менее, он не обедал. Он всё ещё не взвешивался, но не чувствовал, что потерял еще больше веса, и был слишком напуган, чтобы проверить. Было проще просто не есть и надеяться на лучшее. Ему также не пришлось ужинать, потому что у других не совпадали графики. Это было очень приятно. Сынмин добрался до общежития около семи, Чонин приехал в восемь, а танцоры пришли в восемь тридцать. 3RACHA должен был быть еще через несколько часов. Танцоры уже поужинали, и Сынмин сказал, что он тоже, поэтому Чонин приготовил себе что-то простое. Они все разошлись по своим комнатам, и в девять Сынмин решил просто лечь спать; Минхо уже был в постели, а Хёнджин вышел из комнаты, чтобы увидеть Феликса, поэтому было темно и тихо. Позже Сынмин вздрогнул и проснулся от кошмара, который не мог вспомнить. Он резко подскочил в постели и огляделся, ища что-то, но не знал, что именно . Его мозг был измотан и пуст одновременно. Он чувствовал себя немного дезориентированным, не понимая, который час и что происходит. Он успокоился через несколько минут. Он потёр лицо руками и увидел спину Минхо, лежащего в постели, Хёнджина по-прежнему нигде не было видно. Что-то всё ещё было не так. Сынмину потребовалась еще минута, чтобы понять, что это был его желудок; он был настолько пуст, что спазмы и урчание были одновременно, вызывая очень неприятное ощущение, проходящее по всему телу. Он чувствовал себя обезвоженным, в добавок кружилась голова. Ким не знал, сможет ли он выдержать это чувство ещё дольше. Сынмин определённо не мог справиться с этим чувством. Он встал с кровати — медленно, чтобы не упасть — и пошёл на кухню. Свет был ослепительным, когда он его включил. Он открыл шкаф, ища что-нибудь, что могло бы его подбодрить, но ничего не выглядело аппетитным — ни сладостей, ни круп, ни молочных продуктов. Ему почти стало плохо, просто глядя на них, но в целом он чувствовал себя еще хуже. Слёзы подступили к его глазам, и он прикусил губу. Его взгляд упал на пакетик с хлопьями; они были простыми, не слишком сладкими и обычно сытными. Он схватил пакетик и быстро высыпал их в миску, столько, сколько влезло, затем он достал из холодильника молоко и добавил его. Когда он устроился на барном стуле с ложкой в ​​руке, у него появились сомнения. Разрушит ли это весь его прогресс? Что скажет Ынсо, когда она увидит его через два или три дня? У Сынмина будут большие проблемы, если он не сбросит три килограмма, а он не знал, сколько сбросил на данный момент. Его живот снова заурчал, и всё это вылетело из головы. Ему нужно было есть, иначе он умрёт, что звучало экстремально, но подстегивало его. Так ли ощущается голод? — подумал он на мгновение. Но затем откусил кусочек. Почему это было так вкусно? Следующее, что он осознал, это то, что он запихивает хлопья и молоко в рот, достаточно медленно, чтобы не подавиться. Он немного беспокоился, что съест слишком много за один раз, но не мог остановиться; если его рвало после этого, то его рвало. Он чувствовал себя немного лучше, пока ел. Давление в груди немного ослабевало по мере того, как шло время, и еда поступала в его пищеварительную систему. Вскоре Ким закончил есть, допивая последние капли молока, наклонив миску к губам. Он поставил ее и несколько мгновений сидел неподвижно, думая, что, может быть, теперь с ним всё будет в порядке. Он ошибался. Он так ошибался. Через несколько секунд его желудок снова заурчал, и внезапно он почувствовал себя пустым, как будто он только что не съел две чашки хлопьев с молоком. Он не почувствовал никакой разницы. Это была новая норма Сынмина — постоянная пустота, боль, спазмы, головокружение, усталость, голод. Это никогда не кончится. Даже если он съест еще три миски, он никогда не почувствует себя сытым , здоровым и живым . Он никогда не почувствует себя здоровым . Сынмин прижал ладони к векам и судорожно вздохнул. Он знал, что будет трудно соблюдать правила и желания Ынсо, но он не ожидал, что всё будет настолько плохо. Может быть, он делал больше, чем нужно. Может быть, он уже достаточно похудел и просто не осознавал этого. Это было немного обнадёживающе — но и совсем не обнадёживающе — и Сынмин встал, чтобы помчаться по коридору в ванную. Весы стояли там пыльные, тихие и неумолимые. Сынмин ступил на него не задумываясь. Цифры колебались как обычно, а затем остановились. Пятьдесят шесть и пять . Он потерял всего один и два килограмма за пять дней. Ему нужно было потерять еще один и восемь килограммов в течение следующих двух или трех дней. Ему нужно было терять почти по одному килограмму в день. Как он мог потерять так мало, когда он чувствовал себя таким опустошенным? Сынмин сошёл с весов и присел, просто плача. Он ненавидел то, как его жизнь изменилась за такой короткий промежуток времени; Ким не чувствовал, что она может стать лучше за то же время. Сынмин пытался молчать, но знал, что задыхается при каждом рыдании. Он прижался лбом к туалетному столику и попытался успокоиться, но был слишком подавлен, чтобы что-либо сделать, даже закрыть дверь. Было так много всего не так, так много всего, с чем нужно было разобраться, так много всего было на кону, так много того, о чём он не мог рассказать ни единой душе. Он падал и никогда не поднимался, и никогда не поднимется. Что-то коснулось его спины, и он вздрогнул. Потом оно начало тереться, и он понял, что это рука. Там кто-то был. — Сынмин? — Это был Джисон, — Что случилось? Он не мог ему сказать. Сынмин никогда, никогда не сможет ему сказать. Его дыхание резко сбилось, и Хан зашикал на него. Старший обнял Сынмина, притянув его в боковое объятие, а Ким просто прислонился к нему, слишком слабый, чтобы держаться дальше. — Я здесь, Минни, всё в порядке, — прошептал Джисон, снова и снова целуя его в голову, — Санги здесь, ты в порядке. «Я не в порядке» , — грустно подумал Сынмин. Он прижался лицом к плечу Хана, и тепло старшего успокаивало, даже несмотря на его страх и безнадежность. — Тебе приснился кошмар? — мягко спросил Джисон, когда Сынмин немного затих. Младший просто кивнул, — Всё в порядке. Это было не по-настоящему, ладно? Но я настоящий, и я здесь, с тобой. Это реально, Сынмин хотел закричать. Это реально, и это больно, и я в ужасе . Он медленно успокоился, подсознательно сосредоточившись на словах и теле Джисона вместо собственных мыслей. Он хотел заснуть и никогда не просыпаться. Джисон отстранился, и Ким почти заскулил, надувшись, когда старший обхватил его щёки, вытирая слезы и гладя его волосы. На лице хёна была мягкая, обеспокоенная улыбка. — Тебе стало немного лучше? — пробормотал Хан. Сынмин кивнул, икая, — Давай пойдём спать, уже очень поздно. Сынмин снова кивнул, и Джисон поднял его на ноги. Сынмин пошатнулся, его зрение полностью потемнело на несколько секунд, но Джисон был рядом, чтобы удержать его на ногах. — Пойдём ко мне в кровать, ладно? Можешь спать со мной, — У Сынмина не было возможности протестовать, но он и не хотел; он не спал в одной постели с одним из своих бойфрендов уже месяц, и сейчас ему нужно было что-то, что держало бы его на плаву. Если бы он вернулся в кровать один, без отвлечения, он бы либо заплакал, либо потерял сознание, либо у него случилась бы паническая атака, и он бы точно не смог спать. Они медленно вошли в комнату Джисона, обнаружив Чонина спящим в своей кровати. Кровать старшего выглядела так, будто ею не пользовались уже двадцать часов, так как она была заправлена, хотя и неаккуратно. — Ложись, — прошептал Хан, помогая Киму сесть на кровать, откинув одеяло. Младший послушно пошёл и лег на холодные простыни. Джисон отошёл, и Сынмин снова потянулся, чтобы обнять его, — Тсс, детка, держись. Мне просто нужно очень быстро переодеться. Джисон всё ещё был в своей повседневной одежде. Он, должно быть, только что вернулся домой. Сынмин не знал, который сейчас час, но, вероятно, было раннее утро, и он не мог себе представить, почему его хён задержался в компании на такое время. Хан быстро переоделся в футболку и боксеры, затем забрался рядом с Кимом, накрыв их одеялом. Он обнял Сынмина за талию и посмотрел в его опухшие глаза. — Хочешь поговорить об этом? — Сынмин покачал головой; он буквально не мог, — Тогда постарайся заснуть. Я буду здесь, пока ты не проснешься. Это было обнадеживающе, но это ничего не значило для проблем младшего. Джисон не мог помочь ему с ними. Только Сынмин мог помочь себе, но он ничего не мог сделать, потому что если он съест больше, Ынсо бы ещё больше разозлилась на него, и это не заставило бы его чувствовать себя менее голодным. Он застрял. — Минни, — Сынмин слегка ахнул, — Посмотри на меня. Не думай об этом, это не реально. Подумай обо мне. Хотя это было правдой, Сынмин думал о Джисоне. Старший всегда был милым, заботливым и чрезмерно опекающим. Он был очень внимателен к деталям, когда дело касалось его парней, и Сынмин помнил, как Хан заметил, что он вёл себя неадекватно в ресторане, где-то две недели назад. Если кто-то был встревожен, Джисон был рядом; если им было грустно, Джисон был рядом; даже если они были счастливы, Джисон был рядом и часто был причиной их радости. Джисон наклонился ближе, чтобы поцеловать его. «Спи». Сынмин закрыл глаза и через несколько минут уснул. --- Пробуждение было дезориентирующим. Было странно держать кого-то на руках, а текстура постельного белья отличалась от того, к чему он привык. Ему было так тепло и уютно, что он прижался к источнику тепла, тихо вздохнув. Через некоторое время он открыл глаза. Подбородок Джисона был в сантиметрах от лба Сынмина, его губы приоткрылись и посыпали тёплые поцелуи по волосам младшего. Он мирно спал, обняв Кима за плечи, их ноги переплелись под одеялом. Сынмин затерялся в чертах лица Хана — его ресницах, носе, щеках, волосах, ушах. Он выглядел великолепно и идеально. Затем вокалист услышал писк в комнате. Он внезапно прекратился, и Ким услышал стон, поэтому он повернулся и увидел Чонина, сидящего в постели. Макнэ устало прищурился. — Хён? — проворчал он. — Доброе утро, Инни. Чонин вздохнул, потирая глаза, — Что ты здесь делаешь? — Сплю, — невозмутимо ответил Сынмин, улыбаясь. Всегда было легче вести себя нормально сразу после пробуждения, поскольку отчаяние ещё не овладело его телом. Чонин просто закатил глаза, явно не заботясь о причине Сынмина, — Вставай, мы уезжаем через час. — Ты такой колючий по утрам, — Сынмин наблюдал, как макнэ встал и пошёл к своему комоду, чтобы переодеться. Чонин снял рубашку, а старший уставился на него. Младший, несомненно, был мускулистым, как и все хёны. Их пресс был виден, а руки и бёдра были толстыми. Когда Сынмин думал о себе, он был полной противоположностью, худым, как зубочистка. Он никогда не был накачанным, но теперь он был ещё тоньше. Почему остальным не пришлось меняться? Почему они могли жить нормально, есть и расти? Почему Киму пришлось меняться, а другим — нет? Чонин знал, что Сынмин пялится на него. Одевшись, он пересек комнату и заполз на кровать Джисона, нависая над Кимом. — Привет. Сынмин снова улыбнулся, но улыбка получилась более натянутой, — Привет. Чонин поцеловал его, а старший ответил на поцелуй, отвлекая себя. Рука Чонина легла на тонкую талию Сынмина, и Ким взял его руку в свою, беспокоясь, что Чонин поймёт, насколько он изменился. Макнэ вскрикнул, когда его внезапно дернули в сторону. Джисон рассмеялся и прижал макнэ к груди. — Не забывай о своем любимом хёне! — воскликнул он, поцеловав Чонина в щёку. — Фу, хён! Я никогда не говорил, что ты мой любимчик! — Тебе не обязательно было это говорить, детка. Настала очередь Сынмина закатить глаза. Он поднялся с кровати, снова чувствуя головокружение, и направился к двери. — Куда ты идёшь? — спросил Хан, надувшись. Ким взглянул на него. — Я должен был встать тридцать минут назад, Санги. Мне нужно подготовиться. Джисон был явно немного расстроен, не получив утреннего поцелуя, но Сынмин мысленно пообещал подарить ему один перед уходом и послал ему один, чтобы он простил. Он открыл дверь и столкнулся лицом к лицу с растерянным Чанбином, который поднял кулак, пытаясь постучать. — Почему ты здесь? — спросил он, опуская руку. Сынмин колебался. — Я привёл его, — громко крикнул Джисон, тоже вставая — или, скорее, его заставил встать Чонин, — Я видел его, когда пришёл домой. — Ты не можешь просто так красть людей в два часа ночи, Джисон-а, — проворчал Чанбин, всё равно втягивая Сынмина в поцелуй. Было два часа ночи? Ким уснул около часа ночи. Он и Джисон, должно быть, спали всего по пять часов, что определённо не способствовало физическому здоровью Сынмина. Он улизнул, когда понял, что обстановка немного накалится, Джисон и Чонин схватили Чанбина. Он пошёл в свою пустую комнату и приготовился к дню, не торопясь; хотя он обычно просыпался на полчаса раньше, у него всё равно было время, чтобы убить его, так как он любил не торопиться по утрам. Когда он через двадцать минут зашёл на кухню, в воздухе витал запах яиц. Остальные четыре участника сидели и стояли вокруг кухни. Чан первым увидел Сынмина и улыбнулся, схватил тарелку и навалил сверху яиц. — Ешь, — сказал старший, передавая еду. Сынмин пробормотал «спасибо», избегая зрительного контакта. — Куда ты ходил вчера вечером? — спросил Хёнджин с набитым ртом. — Я был с Джисоном. Он поздно вернулся домой. Чан кивнул, — Он ушёл после того, как ушли мы с Бином. Сказал, что это займёт всего несколько минут, но мы знали, что это займёт больше времени. Теперь в голове Сынмина шкала времени приобрела больше смысла. Он зачерпнул несколько яиц и откусил, вздохнув от вкуса. Яйца были тем, что он мог есть, потому что он исследовал их после того, как все начали есть их почти каждый день, и обнаружил, что они на самом деле полезны для людей, желающих похудеть, так как они низкокалорийны и богаты белком. Это была, вероятно, единственная еда, которую Сынмин мог есть, не чувствуя себя виноватым. Его парни не вели себя странно по отношению к нему, как он изначально ожидал; они вели себя точно так же, несмотря на то, что делал Сынмин - скрывал вещи, пропускал расписание, непреднамеренно дистанцировался. Это было удивительно, и Ким не был уверен, нравится ему это или нет, но это было лучше, чем если бы они дышали ему в затылок или злились. Через некоторое время Чанбин, Джисон и Чонин одновременно вошли в комнату, все немного покрасневшие и неловкие. Сынмин ухмыльнулся. — Что случилось? — спросил Феликс, как всегда невинно. — О, мы знаем, что случилось, — усмехнулся Минхо, скрестив руки на груди. Чанбин продолжал идти, пока не взял в руки свою порцию яиц. — Ты такой драматичный. Ведёшь себя так, будто не торчишь у нас над задницами весь день. — Это совсем не одно и то же. — Это так же плохо. — Это не плохо, — проворчал Джисон, — Это потрясающе, хён. Сынмин тихонько хихикнул, привлекая внимание Джисона. Пока Чонин брал себе еду, Хан взял Кима за руку и потащил его в коридор. — Тебе лучше? — тихо спросил он, потирая бицепс Сынмина. — Да, я в порядке. Извини за вчерашнюю ночь. Джисон покачал головой, — Не надо. Я рад, что успел вовремя. Должно быть, было очень плохо, а? Младший посмотрел вниз и кивнул. Это действительно было плохо, хуже, чем он мог себе представить. — Хочешь поговорить об этом сейчас? Сынмин вздохнул, — Это трудно объяснить. Но это— это уже в прошлом, так что я в порядке. — Хорошо, — Хан поцеловал его в лоб, — Не стесняйся найти кого-нибудь, если у тебя снова будет кошмар, ладно? — Кошмар? — Они повернули головы и увидели Чана, входящего в коридор, на его лице было заметно беспокойство, — Кто видел кошмар? — У меня был, — сказал Сынмин, прочищая горло. Он не хотел разочаровывать Чана еще больше, — Но теперь я в порядке, хён. Чан всё ещё выглядел обеспокоенным, — Тебе обычно не снятся кошмары так часто. Ты уверен, что с тобой всё в порядке? Сынмин закатил глаза, — Да, хён. Ничего страшного, просто так получилось. Больше такого не повторится. — Это неправда, — вмешался Джисон, — Может быть. Расскажи кому-нибудь в следующий раз, — Он повернулся к Чану, и грудь Сынмина сжалась, — Когда я пришёл домой, он плакал в ванной, поэтому я взял его с собой в постель. Чан как-то даже более встревожился, — Минни, ты... — Я знаю, хён, — раздраженно сказал Сынмин, вырываясь из их рук. Он не хотел разбираться с этим прямо сейчас, — Я приду к тебе в следующий раз. Мне жаль. Было очевидно, что младший начинает нервничать, поэтому двое старших парней кивнули и отпустили его. Он вернулся в свою комнату и провёл остаток времени, пока готовился, на кровати. Его настроение невероятно испортилось после этого разговора, но так быть не должно; его парни просто пытались заботиться о нём, но основная причина его вчерашнего истеричного состояния была нераскрытой и должна была остаться таковой. Они просто не поняли. Мемберы пошли на работу как обычно, и Ким попытался забыть о том, что показали ему весы вчера вечером, отказываясь позволить этому прийти ему в голову. Он не собирался видеть Ынсо ещё два дня, ему пока не нужно было бояться. Сынмин пытался не обедать, но чувствовал, что его желудок съедает сам себя, поэтому ему пришлось съесть протеиновый батончик. И второй протеиновый батончик. Может, он съел и третий. Он чувствовал себя ужасно из-за того, что так сжульничал, но на этот раз ничего не мог с собой поделать. Он наверстает упущенное позже. Выходные пролетели слишком быстро. Расписание Сынмина в воскресенье было забито до отказа, и он не мог спать всю ночь, слишком беспокоясь о том, что произойдёт. Если Ынсо продолжит в том же режиме, что и до сих пор, Ким пропустит по крайней мере одно из своих расписаний. Но он не мог этого сделать, не после той небольшой встречи, которая у него была с Чаном и Минхо. Их разочарование уже было слишком сильным. Главный вокалист был шокирован тем, что никто ещё не рассказал их менеджеру о его пропусках. Когда Сынмин шел на урок вокала после встречи, он столкнулся с Ынсо. У него было чувство, что она сжала его расписание до буквы T. — Пошли, — сказала она, не теряя времени. Сынмин сделал глубокий вдох. — Нет. Она повернулась и подняла бровь, — Нет? Ким покачал головой, — Нет. У меня график, по которому надо успеть. Ынсо подошла ближе, — Я знаю, что у тебя есть расписание, я не дура. Я сказала им, что ты будешь со мной. Сынмин нахмурил брови, — Правда? — Ты думаешь, я врунья? — Он тут же покачал головой, — Ну ладно. Пошли. Она не казалась такой строгой, как обычно, подумал артист. Он задавался вопросом, почему она никому не рассказала об их предыдущих встречах; это спасло бы его от многих проблем. Страх вернулся с новой силой, когда они приблизились к комнате стилистов. Сынмин больше не взвешивался после «кошмарного» инцидента с Джисоном, но он просто знал, что Ынсо не будет им удовлетворена. Но, может быть, всё будет хорошо. Может быть, он достаточно потерял за последние несколько дней. Это всегда было возможно. Когда они вошли, Сынмин направился прямо в конец комнаты и бросил свои вещи, не желая медлить. Он поднял рубашку, когда она подошла с сантиметровой лентой, но она остановилась перед ним с пустым выражением лица. — Взвесься, — приказала она, бросив ленту и подойдя к весам. У Кима перехватило дыхание. Могла ли она сказать это, просто взглянув на него? Пяти секунд, пока Сынмин разинул рот, словно рыба, хватило, чтобы она сорвалась. — Сейчас , Сынмин, — Её взгляд был пронзительным. Вокалист перестал тянуть и пошёл дальше, встав на весы и уставившись в потолок, пытаясь дышать. Рука схватила его за рубашку сзади и дёрнула, ударив его спиной о стену. — Пятьдесят шесть, — прорычала Ынсо, пихая себя в грудь, — Пятьдесят, мать его, шесть, Сынмин. Что с тобой? Я даю тебе одно дело, одно простое дело, а ты всё равно умудряешься его облажать. Сынмин знал, что это произойдёт. Она будет злиться на него, что бы он сейчас ни пытался сделать. Ему просто нужно было с этим справиться, а потом он мог уйти. Ему просто нужно было с этим справиться. Ему просто нужно было с этим справиться... Ынсо дала ему пощёчину, как и неделю назад, только гораздо сильнее. Левый глаз Сынмина болел, и он схватился за покрасневшую кожу, задыхаясь. — У тебя хватает наглости давать мне показания, наглости обвинять меня в чём-то, наглости возражать, но ты не можешь выполнить простые инструкции! Я не могу поверить, что ты вообще часть этой компании. Если бы я могла, я бы уволила тебя прямо сейчас, потому что знаю, что с таким телом ты ничего не добьёшься. Самое меньшее, что ты можешь сделать, это послушать меня. Дышать было невозможно. Это могло закончиться по-разному, и ни один из них не был нормальным. Ынсо громко застонала и прижала пальцы к ушам, словно пытаясь не вырвать себе волосы. — Я же говорил, что исключений нет, но я готова работать над этим только в том случае, если к среде ты дойдёшь до пятидесяти двух. Это три дня. Ты сможешь это сделать? Сынмин тут же кивнул — всё, что угодно, лишь бы ей угодить. — Если ты этого не сделаешь, тебе будет нечего надеть на выступление. Знаешь, что нам тогда придётся делать? Нам придётся искать совершенно новый наряд, который подойдёт для твоей толстой задницы, а это, вероятно, означает, что мне придется его сшить, и он будет не таким хорошим, как тот, который я приготовила для тебя прямо сейчас. Это было много. Если бы Сынмин был в здравом уме, он бы понял, что то, что она говорит, было безумием — у них, должно быть, были наряды, которые ему подходили, учитывая, что он носил их одежду годами — но он был ошеломлен, и её слова имели смысл. Он был слишком толстым, ему нужно было стать меньше, иначе он больше не мог быть айдолом, но ему нужно было быть айдолом. Пальцы Ынсо впились в плечо Сынмина, когда она схватила его и подвела обратно к сантиметровой ленте. Я сниму с тебя мерки, и если всё окажется больше, клянусь богом, Сынмин… Безмолвные слёзы текли по щекам Кима. Он не мог смириться с тем, что стал таким разочарованием, сделав и без того напряженную жизнь Ынсо ещё хуже. Он также всё усложнял для своих парней. — Хватит, блядь, плакать, — Ынсо дёрнула его рубашку, когда он не двигался достаточно быстро, обнажив грудь. Она раздраженно вздохнула. Сынмин поднял подол рубашки к глазам, не в силах остановиться. Ынсо даже спустила с него штаны, от чего он только сильнее заплакал. Он чувствовал себя оскорблённым, но не должен был; она даже не прикасалась к нему так часто. Он заслужил это после всего, что он с ней сделал. На прошлой неделе её руки казались слишком близко, но на этот раз они ощущались ещё ближе, когда она ускорила свои движения. Внутренний шов был мучительным . Она внезапно сдернула с него рубашку, пристально глядя ему в глаза, — Что ты можешь сказать в свое оправдание? Сынмин ахнул, — Извините-извините. — И? — Я… я буду… лучше. Ынсо выпрямилась, — Да, ты сбросишь четыре килограмма, потому что от этого зависит твоя карьера. Понял?, — Он кивнул, — Я сказал, хватит реветь. Сколько тебе, пять? Айдол лишь покачал головой, бесполезно вытирая щёки. — Знаешь что, я даже не дам тебе сегодня ничего примерить, потому что, видит Бог, ничего не будет сидеть как надо. Я ожидала лучшего, Сынмин. Я думала, ты достаточно хорош для этого. Хотя Ким не хотел ничего примерять, он ещё больше расстроился из-за её слов. Если бы он мог просто примерить что-нибудь, может быть, оно бы подошло, и она бы поняла, что он и так в порядке. Но он никогда ничего не скажет; он не собирался снова выходить за рамки. Это было не его дело. — Убирайся нахер, — прорычала Ынсо, указывая на дверь, — Увидимся в среду утром. Сынмин натянул штаны и поднял сумку, почти не в силах удержать её. Он вывалился из комнаты и вернулся в туалет для инвалидов, снова упав на запертую дверь. На прошлой неделе он думал, что всё плохо, но теперь всё стало намного хуже . Ким не сможет сделать то, чего хотела Ынсо; он уже знал, что не сможет. Он похудеет максимум на два килограмма, и не влезет в свой наряд, и она разозлится и ей придётся сшить для него что-то новое. Он ничего не будет есть в течение следующих трёх дней, и будет чувствовать себя дерьмово, он будет ужасно выступать и расстраивать всех — всё это только для того, чтобы в конце концов потерпеть неудачу. Живот Сынмина болезненно скрутило, и что-то поднялось в горле. Через несколько секунд он наклонился над унитазом и пролил желчь в унитаз, его живот свело от силы. Он ничего не ел на завтрак этим утром и на ужин прошлым вечером, и время обеда ещё не наступило, поэтому он начал блевать, ничего лучше не найдя Это не могло так продолжаться — по крайней мере, сегодня. Когда он снова смог дышать, он достал телефон и дрожащими руками отправил сообщение Чану. < Привет, хён. Я плохо себя чувствую, поэтому пойду в общежитие на весь день. > Сынмин знал, что это сработает, поскольку он никогда не признавался в болезни и никогда не брал выходных. Он никогда не хотел, чтобы кто-то следил за ним или беспокоился. Чан быстро отреагировал. < Ты уверен? Ты хочешь сначала пойти в студию? Хёны могут позаботиться о тебе, тебе не придется идти домой одному. Тебе слишком плохо? Ты хочешь, чтобы я пришел к тебе? > Знакомые инстинкты заботы Чана на самом деле заставили Сынмина почувствовать себя немного лучше, но недостаточно. Чан все еще был разочарован, и Киму оставалось только надеяться, что это не усугубит ситуацию. < Нет, я просто пойду домой. Можете, пожалуйста, передать это менеджеру за меня? > < Конечно, дорогой. Я пришлю кого-нибудь домой пораньше, чтобы проверить тебя, и мы можем принести лекарство, если хочешь. Тебе, должно быть, очень плохо, да? Это желудочная инфекция? > Сынмин надеялся, что никто не вернется домой раньше времени, но это казалось неизбежным. < Да, я так думаю. Спасибо, хён. > < Мы всегда рады видеть тебя, детка. > К счастью Ким больше не плакал так сильно, но его живот всё ещё болел. Он выключил телефон и спустил воду в туалете, затем встал, держась за стойку, прежде чем его ноги могли отказать. Он не мог смотреть в зеркало, поэтому просто плеснул холодной водой на лицо и вытер его рубашкой. Затем он ушёл. Вокалист прошёл по коридорам, не заботясь о том, увидит ли его кто-нибудь, и направился к ближайшему выходу. Он прошёл весь путь до общежития в тумане, его голова была полной и в то же время пустой. Когда он вошёл в общежитие, его мертвая тишина заставила его уши зазвенеть, а дыхание участиться. Он всё ещё не привык к тому, что его не окружают радостные голоса и сладкие слова. В итоге Ким решил просто пойти в свою спальню, чтобы лечь. Однако, проходя мимо ванной, он каким-то образом снова спровоцировал приступ желудка, и обнаружил, что ползёт к туалету и теряет ещё больше желчи. Его горло болезненно жгло, и он бы подумал, что на самом деле болен, если бы не его парализующая тревога и отсутствие температуры. Вся энергия Сынмина внезапно иссякла. Он упал на стену и попытался отдышаться, свободно обхватив туловище рукой. Он чувствовал себя более опустошенным, чем когда-либо прежде. Что-то щелкнуло в его мозгу. После рвоты он, конечно, чувствовал себя более опустошенным; он только что потерял часть своей массы в туалете. Это был тот толчок, который ему был нужен всё это время? Но он не стал проверять свой вес, так как у него не было сил стоять. Он не собирался ничего делать сейчас, кроме как спать. Он сполз по стене и закрыл глаза, проваливаясь в неудовлетворительную дремоту. --- Сынмин проснулся от толчка. Ему было ужасно не по себе, а спина болела из-за его плохой осанки. Он открыл глаза и поморщился от резкого освещения, медленно вставая на руки и колени, прежде чем подтянуться, используя стену в качестве опоры. Это не очень помогло, и он рухнул обратно на колени, скуля от боли. Ему удалось спустить воду в туалете и встать через несколько минут. Он очень хотел почистить зубы, но он всё ещё был измотан и знал, что его снова вырвет сегодня. Бросив рюкзак и телефон, выпавший из кармана, он поплелся по коридору в свою комнату и рухнул на ближайшую кровать, не потрудившись устроиться поудобнее. Сейчас он мог спать в любой позе. Некоторое время спустя прохладная рука коснулась его щеки, а пальцы зарылись в его волосы, вернув его в мир живых. — Минни? Ты меня слышишь? — Сынмин просто простонал, — Тсс, всё в порядке. Артист услышал вздох, затем руки ушли, одна из них переместилась на его плечо и перевернула его на спину. Он попытался свернуться, но не был достаточно силен. — У тебя нет температуры, но ты выглядишь очень плохо. Ты выглядишь плохо, вот и все, что услышал Сынмин. Ынсо думала, что он выглядит плохо, его парни думали, что он выглядит плохо, он сам думал, что выглядит плохо. Он был в такой ужасной форме. — Открой глаза, Минни. Он действительно не хотел, но рука вернулась к его щеке, и он не хотел быть грубым. Это был Феликс, сидящий на краю кровати с обеспокоенным выражением лица. — Чан-хён сказал, что ты не очень хорошо себя чувствуешь, — Сынмин кивнул, — Что-нибудь случилось? Он покачал головой. Многое произошло, но ничего такого, о чём Феликсу нужно было знать. — Минхо-хён готовит тебе суп, — продолжил Феликс, потирая плечо Сынмина, — Пора обедать. Обед. Сынмин ни за что не собирался есть что-либо в течение следующих трёх дней, не с таким весом, который ему нужно было сбросить. Но у него появился новый вариант: есть, а затем выбрасывать еду из своего тела, делая своих бойфрендов счастливыми и не добавляя лишних килограммов. Казалось, это был его единственный выбор теперь, когда они лебезили перед ним. Феликс встал, чтобы снять обувь Сынмина, а младший просто лежал там без костей. Только когда младший Ли накрыл его одеялом, он понял, что дрожит. Затем Феликс сел у изголовья кровати и погладил волосы Сынмина. Киму же просто пришлось наклониться, чтобы коснуться его. — Если к среде тебе не станет лучше, мы можем перенести видео. Это не проблема. Брови Сынмина нахмурились, — Видео? — прохрипел он. — О, да, Чан-хён узнал, что место, где мы собирались выступать, имело проблемы с расписанием, поэтому оно просто появилось в наших расписаниях и снова исчезло. Компания хотела, чтобы мы в любом случае записали видео с танцевальной практикой, поэтому мы делаем это. Это может означать очень много разных вещей. Нужен ли Сынмину наряд от Ынсо, или у него теперь есть два дополнительных дня? Она сшила новый наряд? Собиралась ли она использовать тот, который планировала изначально? Иногда они носили наряды стилистов, а иногда свои собственные. — Концепция? — обеспокоенно спросил Сынмин. Феликс пожал плечами. — Не уверен. Была концепция выступления, так что они, вероятно, используют её для видео, поскольку они к этому готовы. Тревога ударила Кима в живот. Он надеялся на мгновение, что получит два дополнительных дня, но последняя надежда превратилась в прах. —Эй, — Ёнбок нежно потянул его за волосы, и младший поднял глаза, — Не беспокойся об этом. Мы уже выступали так раньше. Просто сосредоточься на том, чтобы чувствовать себя лучше, ладно? Сынмин кивнул, но Феликс ошибался. Это было не то же самое, что они делали раньше — для Кима, по крайней мере. Это было совсем другое. Минхо вскоре вошёл в комнату с миской на подносе. Он подошёл к Сынмину, и младший Ли помог ему сесть. Главный вокалист подавил стон от боли в животе и головной боли, прислонившись плечом к плечу Феликса — Я сделал это специально для тебя, — прокомментировал Лино, ставя поднос на колени Сынмина. Младший пробормотал слова благодарности, но не почувствовал того же. — Что там такого особенного? — спросил Феликс, пытаясь разрядить обстановку. Старший Ли сел рядом с ногами Сынмина. — Я вложил туда каплю любви. Ох. ​​Грудь Кима содрогнулась от косвенного признания Минхо. Сынмин не заслуживал этой любви, не после всего, что он сделал и кем был в последнее время. Он даже не мог ничего сказать в ответ, настолько он был недостоин. В поисках отвлечения он поднёс ложку супа к губам. Запах был знакомым, но он не мог понять, какой у него вкус, даже после того, как положил его в рот. Вкусовые рецепторы онемели. Первые несколько глотков были в порядке. Они не были ни вкусными, ни аппетитными, но его желудок урчал, требуя отсрочки, и жидкость едва его успокаивала. На третьей части миски его желудок остался неудовлетворенным, и суп начал расплескиваться. Сынмин зажал рот рукой и выронил ложку, отчаянно пытаясь не выблевать свои кишки на кровать — кровать Минхо , понял он слишком поздно. Поднос унесли, а ему в руки сунули небольшой мусорный бак. Толчка хватило, чтобы он свалился с ног, и суп вылился наружу самым неприятным образом, но на этот раз на его спине и в волосах была рука, что делало процесс немного более терпимым. Как только его желудок снова опустел, рвота прекратилась, оставив его потным, отвратительным, задыхающимся месивом. Кто-то отобрал у него банку, и он поднял руку ко лбу, чувствуя себя намного хуже, чем прежде. — Тебе не кажется, что ты снова заболеешь? — Он просто покачал головой, — Тебе лучше? — Он снова покачал головой, — Мне жаль, детка. Хотел бы я помочь больше. Они по очереди поцеловали его в лоб, не обращая внимания на его неряшливость, и его глаза горели, но он ничего не сказал. Он знал, что мог бы предотвратить это, если бы попытался. Почему его вырвало, когда на самом деле он не болен? «Это хорошо», — подсказал голос в его голове. — «Твоему телу легче выталкивать своё содержимое, чем ты думал.» Сынмин проигнорировал это. Хотя это и звучало хорошо, это также было и ужасно. Будто он не уважает своих парней, и их заботу. Никто больше не заставлял его есть, за что он был премного благодарен. Он просто положил голову на плечо Феликса, пока не вернулся Минхо, а затем слушал их разговор, желая спать, но зная, что не сможет. Сынмин не мог контролировать, когда он спал, что он ел, свой график, свои эмоции; всё контролировалось кем-то или чем-то другим, и он ненавидел это. Ким ненавидел не знать, что будущее уготовило ему. Он всегда был организованным человеком по сравнению со своими мемберами, но всё разваливалось прямо у него на глазах, и он ничего не мог сделать, чтобы это остановить. В конце концов он заснул, но это было похоже на минуты, прежде чем его разбудили. Теперь он лежал. Открыв глаза, он понял, что в комнате уже гораздо темнее, а ещё над ним нависает Чан. — Привет, Минни. Тебе лучше? Потратив время на раздумья, он кивнул. Это было правдой; он всё ещё чувствовал, что распадается на части, но он был спокойнее и сильнее. — Не беспокойся о завтрашней работе. Возьми выходной, и, надеюсь, во вторник ты почувствуешь себя намного лучше, — Чан поцеловал его в лоб, — Хочешь, я посплю с тобой? Сынмин наконец заметил отсутствие тепла рядом с собой, что означало, что однофамильцы Ли ушли. Он покачал головой; не хотел, чтобы Чан стал свидетелем, если вдруг ночью его снова стошнит. Младший не хочет, чтобы Чан разочаровывался в нём прямо сейчас. А старший просто улыбнулся и поцеловал его. Сынмин поцеловал его в ответ, хотя и считал это отвратительным, поскольку он ещё не чистил зубы после того, как трижды блевал, и они думали, что он буквально болен. Чан должен был поставить на первое место собственное здоровье, а не комфорт Сынмина. Лидер взъерошил волосы младшего, затем ушёл, убедившись, что с Кимом всё будет в порядке, оставив бутылку с водой на тумбочке и закрыв дверь. Сынмин перевернулся на бок и почти мгновенно уснул, усталость одолела его тело.