Cover me now

Вопреки желаниям Чана, Сынмин не чувствовал себя лучше во вторник. Он провёл весь понедельник, лежа в постели, отвечая на звонки своих парней каждый час и изо всех сил стараясь казаться здоровым. Физически он чувствовал себя лучше — как будто его не стошнило бы от мысли о еде — но морально он чувствовал себя хуже. У него оставался один день. Он ничего не ел в понедельник и вместо этого пил много воды, надеясь вымыть свой желудок — или что-то в этом роде. Ким ненавидел врать своим парням про своё самочувствие, но это был его единственный выход. Во вторник утром он встал рано вместе со всеми и сделал свою обычную рутину, игнорируя тревогу, кипящую в животе. Мемберы бросились к нему, как только он вошёл в кухню, и он поднял руки, пытаясь разогнать их. — Как ты себя чувствуешь? — первым спросил Феликс, встав перед ним. — Теперь со мной всё в порядке, — настаивал Сынмин, — Наверное, я съел что-то не то. Остальные кивнули. На время они оставили его в покое, но Минхо протянул ему тарелку с яичницей — по крайней мере, две, если не три. Хотя это и были яйца, Сынмин сморщил нос при мысли о том, чтобы съесть их. Он знал, что должен был, поэтому и решился начать трапезу, скрывая гримасы от их пресности. Внезапно Ким почувствовал себя раздутым; он почувствовал себя больше, чем когда-либо прежде, как будто он съел пять хот-догов подряд. Почему Сынмин так себя чувствует? В прошлый раз он чувствовал себя особенно пустым. Что происходит? — Ты в порядке? — Он поднял глаза и увидел Чанбина, стоящего перед ним со скрещенными руками. Вероятно, он наблюдал за тем, как Сынмин ест, чтобы убедиться, что его не стошнит. — Да, — улыбнулся Сынмин, втыкая палочки в очередной кусочек яйца. Он был готов только наполовину, — Просто устал. — Не накручивай себя. Завтра тебе придется выложиться по полной, но сегодня ты можешь немного расслабиться. Приходи к нам в студию, если снова почувствуешь себя плохо,— взъерошив волосы младшего произнёс Со. Сынмин кивнул. Его хёны определённо делали для него слишком много, но он не болел по крайней мере год до этого, так что это было оправдано. Добраться до компании было легко. Первым графиком Сынмина был вокал с Чонином, и они были только вдвоём, что заставляло его чувствовать себя намного комфортнее. Когда они добрались до частной студии, они быстро разложили свои ноты с последней сессии, и младший устроился за пианино, чтобы начать разминку. Ким справился с этим кропотливо, только сбив несколько нот тут и там, но он просто «заболел», так что всё было в порядке. Чонин не стал это комментировать, за что старший был премного благодарен. Через десять минут Сынмин начал терять фокус. Слова Яна не усваивались достаточно быстро, а тексты песен и заметки выглядели как рисунки на бумаге. Раньше у него не было проблем с фокусировкой, и он не был уверен, что стало причиной этого сейчас. — Хён? Сынмин посмотрел на Чонина, который был явно обеспокоен. — Ага? Младший вокалист не ответил. Вместо этого он встал и сел рядом с хёном на диване, положив руку ему на голову. — Давай сделаем перерыв,— сказал он, тяжело откидываясь назад. — Но прошло всего десять минут. Это было не обычное поведение Чонина. Сынмин тоже откинулся назад и посмотрел ему в глаза, ничего не видя. Младший легко заметил его замешательство и вздохнул. — Я знаю, что ты не в порядке, — пробормотал он,—Или не ты, а что-то не так. Что-то не так. Я не хочу торопить, но мы беспокоимся о тебе, и хёны думают, что нам следует подождать, пока ты вернёшься к нам, но я чувствую, что этого не произойдёт. Ким пошевелил пальцами. Он уже знал это, но никто ещё ничего толком не сказал, так что и не думал об этом. Но он не мог им ничего не говорить, так что Чонин был прав. — Я в порядке, — прошептал старший, — Может быть, немного перегружен в последнее время. Но нет ничего, с чем я не смог бы справиться сам, обещаю. Сынмин никогда не давал обещаний, которые не мог сдержать — никогда. И он не давал. Это было его собственное задание, он мог с этим справиться. К тому же, последнее, чего он хотел, это оказывать большее давление на Чонина, макнэ и единственного донсэна Кима. — Ладно, хён, — Чонин опустил руку, чтобы обнять Сынмина за плечи, притягивая его ближе. А старший просто положил голову на плечо донсэна, позволяя себе немного успокоиться. Пальцы Яна растопырились, и он положил ладонь на плечо Кима, сжимая его. Что-то в этом было не так, и Сынмин поежился. — Ты ведь позавтракал, да? — спросил Чонин, потирая плечо. — Конечно. Минхо-хён приготовил яйца. — А ты вчера хорошо поел? Знал ли Чонин? — О, да, я покушал. Я покопался в холодильнике и приготовил немного риса, — В его горле было что-то кислое, и он с трудом сглотнул, чувствуя жар. Он ненавидел врать, особенно Чонину. Макнэ купился, и они оба снова расслабились. Это было самое умиротворенное состояние, которое Сынмин чувствовал за последние недели. В конце концов они вернулись к работе. Сынмину было немного легче концентрировать внимание, поскольку его мышцы были расслаблены. После этого они вместе направились в комнату для практики, где разминались Минхо, Хёнджин и Феликс. Они легко присоединились, и Киму на самом деле понравилось растягиваться в этот раз, обменявшись парой слов с остальными. Танцевать было сложнее. Он постоянно чувствовал легкое головокружение и пару раз спотыкался о собственные ноги, но в целом был на уровне с Хёнджином, за которым наблюдал через зеркало. Через час дверь открылась, и все повернулись к ней. Сердце Кима остановилось. — Сынмин, можно тебя на секунду? — сладко спросила Ынсо. Названный прерывисто вздохнул. — Зачем? Он увидел, как в её глазах промелькнул гнев, прежде чем она вернулась к своему обычному образу, — Всего на минутку. Речь идёт о завтрашнем дне. Сынмин уже это знал. Он вздохнул и последовал за ней в коридор, обрадовавшись, что она не ушла. — Ваш график изменился, — начала она, понизив голос, — Поэтому компания внесла некоторые изменения. В душе Кима снова зародилась надежда. — Но это не значит, что я что-то изменила. Тебе всё равно завтра должно быть пятьдесят два, понимаешь? У меня нет времени проверять тебя сегодня. Сынмин просто кивнул. Он был одет в толстовку и спортивные штаны, его обычную одежду в последнее время, так что она почти ничего не могла сказать по его внешнему виду. Затем Ынсо ушла. Хотя вокалист не узнал ничего нового, он почувствовал, как что-то рушится внутри него, горит, ломается и разваливается на части. Он не лгал, когда сказал Чонину, что он подавлен, и теперь больше, чем когда-либо. Он посидел в коридоре несколько минут, чтобы собраться и прочистить разум. На этой неделе он не мог никого беспокоить, потому что если они узнают, то всё закончится плохо. Он на логическом уровне понимал, что если «всё закончится плохо», то он не будет делать то, что делает, но он проигнорировал этот факт. Он может это сделать. --- Сынмин не хотел, чтобы этот день заканчивался. Он предпочел бы остаться в своей бесконечной яме боли, чем столкнуться со средой. Когда пришло время идти домой, он подумывал остаться и попрактиковаться еще, но вернувшееся головокружение заставило его последовать за остальными. Все, включая 3RACHA, покинули компанию в восемь, чтобы подготовиться к среде; они собирались съесть белковый ужин и хорошенько отдохнуть, так как запись танцевальной практики была запланирована на утро. Сынмин просто боялся всего. Он не хотел ничего есть в течение следующих пятнадцати часов, но он уже не ел тринадцать, и он не хотел отключаться. Минхо приготовил для всех, сделав смесь из мяса и овощей. Ким сел с остальными и нерешительно съел еду, но он был рад, когда она действительно оказалась вкусной. Сынмин скучал по вкусу. Он снова почувствовал себя немного раздутым, очищая тарелку, но проигнорировал это. Они все решили просто пойти спать, и проснуться в пять утра, чтобы уйти в шесть тридцать. Сынмин позволил всем помыться перед ним, поэтому он провёл несколько дополнительных минут в гостиной, просто уставившись на черный экран телевизора. Ким почти чувствовал себя мысленно опустошенным. Тридцать минут спустя вокалист уже лежал в постели. Он был измотан, но его мысли были в бешеном темпе, и сон не приходил. Он знал, что не похудел до пятидесяти двух; Сынмин чувствовал это. Если на то пошло чувствовал, что каким-то образом набрал вес. Ынсо будет так зла на него. Ким понятия не имел, как она отреагирует, что она собирается сделать. Он едва мог дышать, пытаясь быть тихим, не желая тревожить Минхо или Хёнджина. Он хотел перестать думать об этом и просто спать, пока мог. Хотя это заняло ещё час, он в конце концов уснул, но так и не получил настоящего отдыха. Проснувшись, он почувствовал себя дезориентированным из-за недостатка сна, среди прочего. Вместо рёва будильника в ушах, кто-то тряс его за руку. — Просыпайся, — сказал этот кто-то слишком громко. Сынмин застонал, — Давай. Открыв глаза, он увидел Хёнджина, склонившегося над ним и улыбающегося. — Вставай, Сынмин-а, — Хван поцеловал его в лоб, затем встал, ожидая, что Ким послушается. Он послушался. У него уже болела голова, и эта боль будет только ухудшаться. Полтора часа казались очень долгим временем для подготовки; Сынмин мог бы сделать это за двадцать минут, если бы постарался. Но он не хотел никого волновать, поэтому он сделал свою обычную утреннюю рутину, умудряясь сосредоточиться на том, что он делал, а не на том, что он собирался сделать. Так было до тех пор, пока они не забрались в машину. Сынмин быстро дергал ногой и тянул за пальцы, его сердце билось неровно. Он всё ещё не взвешивался, но не думал, что стал выглядеть как-то по-другому. Дела идут не хорошо. Феликс сидел рядом с ним и чувствовал, как тот дрожит, поэтому он держал руку Сынмина, потирая его большой палец своим. Тепло немного приземлило младшего. Его ноги были неустойчивы, когда он шёл внутрь, поэтому он не отпустил Феликса, а старший не задавал никаких вопросов. Они пошли прямо в комнату для практики, и Сынмин был бдителен, но нигде не видел Ынсо. Может, она заболела , подумал он на мгновение. Это было бы лучшим совпадением, но он сильно в этом сомневался. Режиссёры устанавливали разные микрофоны и камеры, а также готовили камкордеры, так что никто из стилистов ещё не прибыл. Он начал собираться в трансе. Некоторые из участников уже имели свои наряды и переодевались. Сынмин осмелился взглянуть; его парни были ошеломляющими — подтянутые мышцы, стройные фигуры, крепкие кости. Они были намного больше Сынмина. Почему он должен был быть таким маленьким? Вскоре в комнату вошли визажисты и расставили свои вещи у одной из зеркальных стен, вызывая каждого участника группами по три человека. Сынмин был в первой группе и тяжело сел. Его визажист послал ему улыбку через зеркало — он не мог вспомнить её имени — и это немного успокоило, хотя он не знал почему; может быть, потому что кто-то, кто создавал его образ, был добрым, с кем ему было комфортно уже много лет. Когда она закончила некоторое время спустя, она обменяла его на Минхо, поэтому он пошёл туда, где были остальные участники, сидящие на полу со своими телефонами. Сынмин остался стоять и позволил своим глазам блуждать. Заблудившись в пустых мыслях, он чуть не пропустил, когда дверь открылась. Он узнал первую вошедшую женщину как стилиста, а третью как Ынсо. Она даже не взглянула на него через комнату, но он видел одежду в её руках — наряд Сынмина , в который он не влезет, поэтому она собиралась оттащить его в сторону и кричать, и ругать, и обвинять во всем, что могло пойти не так. Вокалист даже не знал, что она собирается делать с нарядом, есть ли у нее замена или нет; похоже, у неё был только один вариант. Ынсо наконец взглянула на него, и в её глазах был огонь. Он выбил воздух из легких Сынмина. Она что-то сказала другому стилисту, прежде чем начать идти, перешагивая через шнуры и сумки на полу. Сынмин ошибался; он не мог этого сделать. — Ванная, — выдавил он, надеясь, что кто-то его услышал. Он не терял ни секунды, прежде чем броситься к двери и выбраться из душной комнаты. Он не останавливался, зная, что она прямо за ним, и побежал по коридорам, позволяя ногам нести его в знакомое место. Он пошел в коридор студии и толкнул случайную дверь, заперев себя внутри. Он был гипервентилятором, дрожал и был слишком истощен, чтобы держаться. Он упал на соседнюю стену и сполз вниз, чувствуя себя слишком маленьким в крошечной комнате. Это было не то, на что он подписывался. Он подписался петь, танцевать, читать рэп и выступать на сцене, а не влезать в чужую одежду. Это было не то, чего он хотел с самого детства. Его жизненной целью было стать айдолом, и это не включало в себя экстремальную потерю веса. Сынмин знал это. Так почему же он позволил себе зайти так далеко? Почему он не остановился, пока не стало слишком поздно? Он знал, что это неправильно всё это время, но он был слишком напуган, чтобы высказаться, и теперь он плакал в студии, когда он должен был быть со своими участниками, создавая контент для их фанатов. Был ли Ким вообще айдолом? Сынмин уткнулся лицом в колени, и у него перехватило дыхание от того, насколько они костлявые. За последние несколько недель он почти не смотрел на свое тело, вместо этого прикрывая его. Он боялся, что взгляд вызовет у него отвращение — либо от того, насколько он большой, либо от того, насколько он маленький. Он был слишком большим по мнению Ынсо. Он, вероятно, был слишком большим по мнению самого себя. Он, вероятно, был слишком большим по мнению его парней, но они никогда не скажут ему об этом напрямую. У него не было реального способа узнать. Сынмин снова разваливался на части. Он не мог отдышаться, и его грудь сжималась. Он больше не понимал, что происходит, потому что всё время было слишком 'много'. Ким никогда раньше не падал так низко, и никогда не был один; обычно с ним был кто-то, когда у него был такой плохой день, потому что психическое здоровье отличалось от физического, и он считал, что психическое здоровье важнее в его работе. Если он был немного болен, он мог вылечиться, но если ему было плохо морально, он не мог справиться без поддержки. Поэтому он часто доверял это своим парням, и они всё исправляли. На этот раз у него никого не было, и это только заставляло его чувствовать себя ещё более опустошенным. Он был рад, что студия была звуконепроницаемой, потому что он не мог сдержать рыданий, когда дышать было так тяжело. Он не знал, что происходит в репетиционной комнате, ищут ли они его, ищет ли его Ынсо, готова ли она оторвать ему голову. Рука схватила его за бицепс, и он подпрыгнул, едва не ударившись головой о стену. Он не знал, чего или кого ожидать, но это была Ынсо . Она потянула его за руку, и он легко пошёл, как бы сильно он ни боролся. — Нет! — закричал он, пытаясь вырваться. Ынсо остановилась и болезненно сжала хватку, пронзив лицо острым взглядом. — Соберись, Сынмин. Серьёзно, как ты вообще оказался в этой группе? Ты тут плачешь как чёртов ребёнок без причины. У тебя есть работа. Она дернула его вперед, и он закричал, забившись. — Стой! Она не слушала его. Когда она дошла до двери, Сынмин присел, и она остановилась. Ынсо медленно повернулась к нему, затем ударила его, намного сильнее, чем раньше. Это было так больно, что Сынмин даже не мог издать звук. Вокалист не собирался так поступать. На этот раз он не собирался сдаваться. Он уперся задом в пол и попытался лечь, хотя её хватка не позволяла ему. Она продолжала тянуть, и Сынмин начал скользить. Он не мог поверить, что у него буквально не было сил против неё. Он кричал сквозь панику, а когда она повернула дверную ручку, он заскулил. Куда она вообще его ведёт? Он понятия не имел. Вопреки здравому смыслу Сынмин сдался. Он затих, когда она потащила его по коридору в противоположном направлении от комнаты для практики. Он молча молился, чтобы они никого не встретили, так как не хотел, чтобы они увидели его в таком подавленном состоянии. Он всё ещё не мог дышать, и его зрение было мутным. Они вошли в комнату, и она захлопнула дверь. Сынмин упал, когда она отпустила его, прижав лоб к грязному полу. — Вставай, — прорычала Ынсо. Ким не встал, а через несколько секунд она схватила его за волосы и дернула голову вверх, заставив его заскулить. Он практически полз, когда она тащила его через комнату, и он никогда не чувствовал себя таким жалким и униженным. Вот до чего он дошёл. Сынмин с опозданием понял, что они снова в комнате стилистов. Ынсо швырнула ему одежду, ту самую, которую держала ранее. — Это твой наряд. У тебя есть пять минут, чтобы переодеться и вернуться в репетиционную комнату. Затем она просто стояла там, наблюдая, как он встаёт на колени перед ней. Он не двигался, и она пнула его бедро, как-будто он был куском мусора на полу. Он знал, что у него нет рычага, нет силы, нет выхода, поэтому он медленно потянулся к рубашке и поднял её. Это был длинный укороченный топ со свободными рукавами и обтягивающим торсом, но он был покрыт дырками. Он понял, что там была и нижняя рубашка. Плечи были уже, чем все, что он носил раньше. Затем он посмотрел на штаны. Они были похожи на кожаные, но более жесткие, и они казались ему слишком узкими. Сынмин давно не смотрел на своё тело, предпочитая держать глаза поднятыми и носить мешковатую одежду, поэтому он не знал, насколько он большой или маленький. Ынсо прочистила горло, а Сынмин поднял глаза, шмыгнув носом. — У нас нет свободного времени в запасе, — Она звучала угрожающе, как-будто была близка к тому, чтобы сорваться. Сынмин не хотел, чтобы она снова закричала. Он быстро сорвал с себя толстовку и надел майку, затем укороченный топ. Они оба плотно обхватывали его талию, но были достаточно эластичными, чтобы подойти, хотя плечам было немного неудобно. Он встал и пошатнулся в сторону, ударившись о стену и резко моргая от черных пятен. Прежде чем полностью прийти в себя, он снял штаны и натянул новые, испытывая трудности, когда добрался до бёдер. Он натянул их полностью, но они были свободны на талии, но слишком узки во всем остальном. Не было никаких шансов, что он хорошо выступит в этом. — Блядь, наконец-то, — усмехнулась Ынсо, — Если ты винишь в чём-то свой наряд, ты винишь меня, и ты чертовски хорошо знаешь, что это твоя вина. Я сделала это только для тебя. Я ожидаю, что ты будешь выделяться на камере; я хочу, чтобы моя работа была в центре внимания, понимаешь? Внезапно всё стало по-другому. Сынмин почувствовал себя просто пешкой в ​​её маленькой игре, как будто она использовала его, а не помогала ему. Это было неправильно. Но в последнее время всё казалось неправильным, так что в этом не было ничего нового. Сынмин мог справиться с этим, как он справлялся со всем остальным. Ынсо схватила его за руку и потащила через комнату, толкая его сесть в кресло для макияжа перед зеркалом на стене. Ткань вокруг его бёдер сжалась, и он почти подумал, что швы порвутся, но они остались целыми. Она схватила салфетку и вытерла влагу со щек Сынмина, её движения были грубыми и болезненными. — Не могу поверить, что ты так испортил свой макияж, — пробормотала она себе под нос, — Ты — такая муть. Слёзы наполнили глаза Кима, но он категорически отказывался позволить им пролиться на этот раз. Он ненавидел быть разочарованием, и ненавидел быть обузой для кого-то. Это были некоторые из худших вещей, которые он мог сделать, и он делал и то, и другое в течение нескольких недель. Сынмин был противен себе. Ынсо использовала косметику из близлежащей сумки, чтобы исправить лицо Сынмина, и, судя по её текучести, он мог сказать, что она знала, что делала. Надеюсь, он будет соответствовать остальным хотя бы в этом смысле. Когда она закончила, его непролитые слезы иссякли, а прошло всего несколько минут. — Пошли, — сказала Ынсо, застегивая сумку и убирая её. Она пошла к двери, затем остановилась и обернулась, — Какого хрена ты всё ещё сидишь? Вокалист ахнул и бросился, следуя за ней через дверь обратно в коридор. У него снова закружилась голова, а сердцебиение громко стучало в ушах. Его штаны стали ещё теснее, когда он шёл; Сынмин мог только представить, как он будет себя чувствовать, когда будет танцевать. Прежде чем он понял это, они прибыли в комнату для репетиций, и из-за двери послышалась музыка. Ынсо не остановился перед тем, как войти, так же как и Сынмин. Он увидел своих участников, стоящих в центре комнаты с камерами, направленными на них, ещё не танцующих в полную силу; должно быть, они разминались. Чан первым повернулся к двери. — Эй, как раз вовремя, — улыбнулся он, — Где ты был? Прежде чем Ким успел задуматься об ответе, Ынсо сказала: — Была небольшая проблема с его нарядом, но мы её уладили. Он готов. Сынмин кивнул в знак поддержки, и Чан поманил его. Быстро найдя своё место, он взглянул на то, что находится перед собой, забыв, что там было зеркало. Ему пришлось отвести взгляд; он подумал, что выглядит худее обычного, но его рубашка делала его немного больше из-за своей толщины. Штаны, вероятно, не сделали для него ничего, и они определённо будут проблемой. Его члены внезапно начали двигаться, поэтому он тоже. Сначала всё было нормально, но всё, что включало сгибание ног или поднятие рук, было некомфортным и граничило с болью. Он просто хотел покончить с этим. Его слух был приглушен, но он знал, что они начали настоящую запись, когда все затихли, а музыка стала громче. Он решил вложить своё сердце и душу в своё сегодняшнее выступление — всё, что угодно, лишь бы ускорить это. Чувство онемения было в мозгу и теле Сынмина, но внезапно он смог почувствовать больше — насколько пуст был его желудок. До сих пор в этом отношении с ним всё было в порядке, но, конечно, ничто хорошее не длилось долго. Он презирал чувство урчания своего желудка, и это напоминало ему рычание Ынсо. Его желудок был зол на него так же, как и Ынсо, но его желудок хотел, чтобы он ел, а стилист наоборот, чтобы не ел. Как он мог угодить им обоим, а также своим парням? Он не думал, что это возможно. — Сынмин, — Он ахнул и поднял голову. Все смотрели на него, даже операторы. Чан подошёл к нему и заговорил тихим голосом, чтобы его не услышал никто, кроме участников. — Тебе всё ещё плохо? — спросил он. Вокалист покачал головой, — Не ври мне. Ничего страшного, если так, мы можем отложить видео на несколько дней или сделать это без тебя пока. Это не проблема. Это не имеет большого значения. Мысль о том, чтобы отложить съемку или не делать этого, была заманчивой, но Сынмин не мог; он не хотел вмешиваться в чьи-либо графики, и он знал, что Ынсо будет в ярости. — Я в порядке, — настаивал Сынмин, не обращая внимания на надлом в голосе, — Просто устал, я думаю. Я смогу это сделать, я обещаю. Чан внимательно посмотрел на него, но кивнул. Сынмин узнал выражение его лица; Чан был разочарован. Ему не нравилось, что младший их замедлял. Чан вздохнул, давая знак режиссёру продолжать, и когда он вернулся на своё место, Ким почувствовал, что старший забрал с собой частичку своего сердца. Сынмин попытался снова сосредоточиться, но он знал, что его движения были скованными, а выражение лица было плохим, и с этим он ничего не мог поделать. Он просто надеялся, что это не было очевидно. После трёх попыток им это наконец удалось, и только один раз это была вина Сынмина; остальные были из-за ошибки другого участника, и хотя он хотел чувствовать себя плохо, он был немного рад, что он не единственный, кто совершал ошибки, даже если у него были другие причины. Он знал, что его участники всё ещё были расстроены им, но сейчас это был не только он. Несколько человек были немного не в себе. Пока всё разбиралось, их менеджер объявил, что у всех часовой перерыв, и его встретили радостными возгласами. Сынмин просто подошёл к дивану, где лежала его сумка, и краем глаза заметил Джисона с видеокамерой. Он напрягся; он забыл, что закулисные съемки тоже снимаются. Он не был в комнате всё это время, так что, вероятно, его не так много было на видео. Когда он сел, он откинул голову назад и закрыл глаза, сделав глубокий вдох. Рука упала на его бедро, и он вздрогнул. — Ты уверен, что с тобой все в порядке? – Он поднял глаза и увидел Чанбина, сидящего рядом с ним. Сынмин снова почувствовал головокружение, когда кивнул. Чанбин вздохнул, — Ты можешь полежать в студии некоторое время, если хочешь. Мы всё равно пойдём туда. Младший хотел сказать нет, но он был измотан, а день только начался. Поэтому он кивнул, и хён держал его за руку, пока они стояли, поддерживая его немного в равновесии. Чан и Джисон стояли перед ними. — Мне нравится твоя рубашка, — небрежно прокомментировал Джисон, — Стиль классный. Сынмин почти забыл, что его парни могли видеть его наряд. Видя, как они наслаждались нарядом Ынсо для него несколько недель назад, он ожидал того же самого сейчас, но никто пока ничего не сказал. Ким задавался вопросом, было ли это из-за того, что он плохо себя чувствовал, или потому, что они знали, что с ним что-то происходит. Он надеялся, что это было первое. Затем он понял, что они все уже не в своей одежде и переоделись. — Где твоя повседневная одежда? — спросил его Чан. Сынмин огляделся и не увидел стилистов, только несколько директоров и менеджеров, стоящих вокруг. — В комнате стилистов, — прошептал вокалист, игнорируя сжимавшую его грудь тревогу. Чанбин отвел его к двери, а Джисон поднял сумку младшего с дивана. Прежде чем Ким успел что-либо сказать, Чанбин продолжил идти, а двое других следовали за ними по пятам. Они прибыли в комнату стилистов, и все четверо вошли туда, не сказав ни слова. — Привет, Сынмин-а, — раздался знакомый голос. Ынсо подошла к ним с вещами Сынмина в руках, — Вот. Сынмин взял одежду трясущимися руками и пробормотал слова благодарности. Он обернулся, и Ынсо неодобрительно фыркнул. — Обязательно верни мне мою одежду, — твёрдо сказала она. Сынмин был рад, что она не заставляет его оставаться или переодеваться перед пятнадцатью другими людьми. Он кивнул и повёл участников 3RACHA обратно в коридор и в туалеты. Они так ничего и не сказали. — Я просто... переоденусь, — неловко сказал Сынмин, убирая руку от Чанбина, — Тебе не обязательно меня ждать. Я знаю дорогу. — Мы знаем, — сказал Чанбин, его голос был странным, — Мы хотим подождать. Ким сглотнул и кивнул один раз, затем он пошёл в ванную для инвалидов. Он возненавидел эту комнату, ассоциируя её с Ынсо и дискомфортом. Его желудок болезненно скручивало от одного вида. Заперев дверь, он сделал глубокий вдох. Сынмин чувствовал, что может отключиться на длительный период, в любой момент, но знал, что у него нет на это времени, поэтому быстро надул щёки и покрутил плечами. Он не смотрел в зеркало, пока снимал одежду, и вместо того, чтобы торопиться, он действовал медленно, не желая случайно что-нибудь порвать или растянуть. Когда он снова оказался в толстовке с капюшоном и спортивных штанах, он почувствовал себя намного лучше. Открыв дверь, вокалист вышел обратно в коридор. Чан, Чанбин и Джисон разговаривали с Ынсо, искренне улыбаясь всему, что она говорила. Она протянула руку, и Сынмин отдал ей одежду. — Спасибо, — сказала она, приподняв брови, чтобы показать некое намерение, — Увидимся через два дня. Ынсо ушла, а Ким остался неловко стоять со своими мемберами. Он чувствовал, что они раздирают его на части глазами, как будто стилистка рассказала им что-то, что должно было оставаться в его личном пространстве. Чанбин схватил Сынмина за руку, когда они снова продолжили свой ход. Минуту спустя младший набрался смелости спросить: — О чём нуна говорила с вами? — Его голос почти дрожал, но он держался. Мысль о том, что они знают обо всём, что происходило последние три недели, была ужасающей. — Она считает, что мы сегодня хорошо выступили, — ответил Чан, — Очевидно, она немного помогала нашим стилистам, пока они проектировали и шили наряды, и сказала, что они получились хорошо. Ынсо подумала, что наряды остальных выглядели хорошо — на экране, на их телах. Она подумала, что наряд Сынмина мог бы выглядеть также хорошо, если бы артист мог носить его правильно. Он выглядел не так хорошо, как его мемберы, и эта мысль заставила его сдавленно выдохнуть. Сынмин был ничто по сравнению с ними. Он думал об этом некоторое время, но теперь это закрепилось в его мозгу, всё и вся вокруг подтверждало этот факт. — Ты сегодня отлично выступил, — прокомментировал Хан, взяв младшего за другую руку, — Хотя ты и не чувствовал себя наилучшим образом, ты выступил наилучшим образом, и это всё, что тебе нужно было сделать. Мы гордимся тобой, Сынмин-а. Ким сдерживал слёзы; он никогда не уставал слышать, что кто-то гордится им, что он сделал что-то правильно, что он не разочаровывает. Они никогда не говорили так заботливо, так мягко, так глубоко, если только кто-то из них не был расстроен, но Сынмин не был расстроен. Он не плакал, не дулся и не просил о какой-либо помощи. Он не был расстроен — по крайней мере, на публике. И вокалист понятия не имел, почему они разговаривают с ним таким образом, но он не мог показать, что он расстроен, потому что тогда он расстроится , и обращение увеличится в десять раз. Сынмин бросил взгляд на Чана, но тот смотрел в свой телефон, словно не слышал слов Джисона. Экстаз Кима упал на пол. Старший не чувствовал того же. Хан, вероятно, был единственным, кто чувствовал то же самое. Имеет ли значение, что лидер группы не был им доволен? Сынмину нужно было сделать лучше. Оставшаяся часть пути до студии была полна мучений для Кима. Чан повёл их, и как только они вошли внутрь, Чанбин потянул Сынмина к дивану и заставил его сесть, встав перед ним на колени. — Ты выглядишь уставшим, — тихо сказал он, — Ты хочешь спать, есть или просто отдохнуть? Младший хотел спать , и он так и сказал. Со спросил, может ли он присоединиться к нему, и Ким кивнул, не задумываясь; прикосновение Чанбина было теплым, противоположным прикосновению Ынсо. Это было бы неплохо, особенно сейчас, когда Сынмин чувствовал себя ещё более подавленным. Старший лёг на диван лицом вверх, затем раскрыл объятия. Ким, опять же, не подумал и растянулся на рэпере, вздохнув в шею парня, когда руки обвились вокруг него. — Ты можешь спать, — успокаивающе прошептал Чанбин, проводя пальцами по волосам младшего, — Я люблю тебя. Это было последнее, что услышал Сынмин перед тем, как уснуть. --- 🕊️💌 --- Когда он проснулся, это было не потому, что его трясли или разбудили; он проснулся естественно. Было странно чувствовать себя настолько отдохнувшим. Он поднял голову и понял, что всё ещё был на Чанбине, а старший спал. Оглядевшись, он увидел, что Чан и Джисон ушли. Ким не знал, который час, но их перерыв длился всего час, так что время не должно быть поздним. Сынмин прижался ухом к груди Чанбина и положил руки ему на плечи, слегка согнув конечности, чтобы как можно больше его касаться. Весь остальной мир всегда исчезал, когда он был в объятиях одного из своих парней, чувствовал их, был любим ими. Он давно этого не испытывал. Ким задремал на некоторое время и проснулся, когда дверь открылась. Он не двигался, надеясь, что человек его не заметит, и не слышал ничего, кроме шарканья. Некоторое время спустя дверь снова открылась, но затем они начали разговаривать, голоса явно принадлежали Чану и Джисону. — Когда мы их разбудим? — прошептал Джисон. — Менеджер сказал, что еще несколько минут, — ответил Бан, — Но они такие очаровательные. Хан промычал в знак согласия, — Нам стоит поговорить с ним сейчас? Или стоит подождать? — Я не уверен. Я хочу, чтобы он пришёл к нам сам, он всегда так делает. — Это что-то другое, хён. — Я знаю. Если станет хуже, мы вмешаемся. — Но мы даже не знаем, что это такое. Старший вздохнул, — Мы скоро с ним поговорим, обещаю. Сынмин знал, что они говорят о нём. Они знали, что что-то не так, и они не собирались позволить этому продолжаться, потому что это влияло на его выступление. Менеджер тоже хотел его увидеть. Сынмин дёрнулся, но он постарался казаться спящим. Рука опустилась ему на спину, и он притворился, что проснулся, моргая по-совиному. Чан стоял на коленях перед диваном. — Время дневного сна закончилось, — тихо пробормотал он. Сынмин медленно поднялся на колени, и руки Чанбина упали по бокам. Ким сидел там некоторое время, оседлав бёдра Со и положив руки на живот старшего. Мышцы под его ладонями были твердыми и мягкими, поднимаясь и опускаясь в такт дыханию рэпера. — Сынмин, — названный поднял глаза и увидел улыбающегося лидера, — Менеджер хочет видеть тебя перед твоим следующим графиком, ладно? Всего на пару минут. Сынмин кивнул, переводя взгляд на настенные часы. Он ахнул; прошло целых три часа с начала перерыва. — Ты устал, — сказал Джисон со своего места, — поэтому мы спросили менеджера, можешь ли ты отдохнуть подольше, и он сказал «да». Мы не собирались перемещать тебя или Бин-хёна, поэтому он тоже поспал. — Спасибо, — пробормотал младший, протирая глаза. Его руки дрожали, когда он их поднял. Чан потер бедро, — Конечно. Мы будем здесь некоторое время, если тебе что-то понадобится. Не беспокойся о том, что ты пропустил, просто иди туда, где тебе положено быть после встречи с менеджером. Сынмин кивнул и встал, спотыкаясь о собственные ноги. Чан помог ему удержаться на ногах несколько секунд, пока к нему не вернулось зрение. — Ты в порядке? — обеспокоенно спросил лидер. Вокалист кивнул, — Просто... всё ещё просыпаюсь, я думаю. Чан отпустил его, поцеловав, и Сынмин почувствовал, что не целовал его целую вечность — он не целовал почти всех своих парней целую вечность. Они, должно быть, так расстроены тем, что он отстранился. Он чувствовал, что они тоже не прилагают особых усилий, чтобы подойти к нему. Сынмин не спеша шёл в кабинет менеджера. Он не был уверен, о чём они будут говорить — о его недавних необоснованных отлучках, о его плохих выступлениях, о том, как он не слушал стилиста. Ынсо могла легко связаться с ним, чтобы пожаловаться на Сынмина. Он полагался на знание того, что его не уволят, потому что был в этом уверен; у него был контракт на следующие несколько лет. На полпути его желудок начал сводить судорогой, и он прижал к нему руку, морщась. Затем его желудок заурчал. Все в его туловище либо болело, либо было неудобно, и он это ненавидел. Ким постучал в дверь менеджера и открыл её, услышав приветствие. Менеджер сидел за своим столом и жестом пригласил Сынмина сесть перед ним, поэтому он сел, предварительно закрыв дверь, и сделал глубокий вдох. — Как вы себя чувствуете? — спросил менеджер. — Лучше. Спасибо, что дали мне немного времени отдохнуть. Я это наверстаю. Менеджер отмахнулся от его вежливости, — Всё в порядке, у тебя сегодня было не так много дел после записи танцевальной практики. Кстати, я смотрел видео ранее, и ты был немного не в себе. Ты казался скованным. Сынмин замер, — О, эм... Да, я немного устал. — Проблема была в вашей одежде? Она мешала вам двигаться? — Нет! — быстро прояснил Сынмин. Он прочистил горло, — Нет, наряд был хороший. Ким не мог сказать, что одежда была проблемой, потому что тогда он бы сказал, что Ынсо портит его выступление, и это не нормально. Он не мог винить её во всех своих проблемах, и она не справилась бы с этим хорошо. Менеджер поднял бровь, — Ваш стилист сказала мне, что у нее не было много времени, чтобы подготовить ваш наряд, поэтому он мог быть слишком мал. Я подумал, что в этом и проблема. Пот стекал по виску Сынмина. Ынсо никогда не рассказывал ему об этом. — Так вы хорошо ладите? — продолжил менеджер, — Её зовут Ынсо, верно? Она не так давно с нами, но с тех пор, как ушёл ваш старый стилист, она стала нашей лучшей заменой. Вокалист кивнул, нервно перебирая дрожащими пальцами, — Она... Да. Он не знал, что сказать. Менеджер вздохнул и откинулся на спинку стула, скрестив руки. Он несколько мгновений пристально смотрел на Сынмина. — Мне также сообщили, что ваши последние уроки вокала идут не очень хорошо. Ким думал, что у него всё хорошо с пением. Он не так сильно на этом сосредотачивался, когда у него было много дел вне этого, но это была глупая ошибка. Он был главным вокалистом , он должен был быть хорошим певцом. — И что ты пропустил два урока, не предупредив об этом. Если бы ты был болен и не мог петь, это было бы понятно, но, как я вижу, ты прогуливал. Так ли это? Сынмин не мог дышать. Одно дело попасть в неприятности с Чаном, но совсем другое — попасть в неприятности с менеджером. Менеджер мог усложнить ему жизнь или оказать на него большее давление. Менеджер мог отругать его и внимательно за ним следить — а вокалист действительно не хотел, чтобы его ругали. Ким не прогуливал уроки дважды, хотя; он пропустил один, затем пропустил сессию записи, затем его вызвала Ынсо. Она сказала ему, что уведомила его преподавателя по вокалу. Она лгала? Она пыталась навлечь на него неприятности? Она должна была стать его оправданием. Но он не мог бросить Ынсо под автобус. Если бы он сказал, что он пропускает, он бы столкнулся с гневом менеджера. Либо он, либо она. Сынмин неуверенно кивнул, пытаясь сформулировать слова в своем распухшем горле. — Извините, — сказал он хрипло, опустив глаза, — Я был... не был болен. Просто... С Чаном его оправдание о подготовке сюрприза сработало; с менеджером это оправдание не сработает, потому что тогда ему придётся рассказать менеджеру, в чём сюрприз. Он мог бы сказать, что Ынсо должна была вызвать его, но это не имело смысла, потому что ему не нужно было её видеть, и это, вероятно, не прозвучало бы правдоподобно. Поэтому Сынмин просто замолчал и уставился на стол. — Ты не можешь себе позволить такое, — сказал менеджер, строже, чем раньше, — Тебе нужно посещать все обязательные расписания, если только у тебя нет уважительной причины пропустить одно из них. Ты больше не в школе, где за отсутствие наказывают или делают предупреждение. Это настоящая, взрослая жизнь, и ты — кумир. Ты был кумиром много лет. Если ты не можешь с этим справиться, нам придется придумать что-то другое. Грудь Сынмина сжалась от беспокойства, самого сильного беспокойства, которое он испытывал с тех пор, как началась вся эта ситуация с Ынсо. Он не хотел терять ни одной стороны своей работы. Если бы дело дошло до того, чтобы рассказать всем, что происходит, или уволить его, он бы всё выложил в секунду. Но всё было легче сказать, чем сделать, и сейчас всё, что он мог сделать, это сидеть там, униженный и продрогший до костей. — Ты справишься, Сынмин? — спросил менеджер, явно ожидая ответа. Названный быстро кивнул, — Ты никогда этого раньше не делал, поэтому я доверяю твоему суждению. Но если это повторится, будут серьёзные последствия. Сынмин снова кивнул, его глаза наполнились слезами. — Если что-то случится, сначала скажи мне, нужно ли тебе что-то пропустить или ты передумал этим заниматься. Но тебе понадобится веская причина, — Сынмин кивнул, — Теперь можешь перейти к остальным своим расписаниям. Ким встал и поклонился, надеясь, что его чёлка скроет его лицо. — Извини, хённим, — сказал он дрожащим голосом, — Спасибо. Менеджер кивнул, поэтому вокалист повернулся и вышел из комнаты. Выражение его лица сморщилось, и он быстро побежал в туалет для инвалидов, другой, чем раньше, прямо по коридору. Он съехал по двери и тяжело дыша, дал волю слезам. У него кружилась голова, а зрение было слишком затуманенным. Сынмин знал, что не может здесь оставаться — не после разговора с менеджером. Ему нужно было как можно скорее вернуться к своему графику, но он не знал, где ему следует быть. Он быстро успокоился, казалось, быстрее, чем когда-либо, когда он был один. Забавно, как угроза может так легко испортить чей-то разум. В растерянности Ким вытащил телефон из кармана, намереваясь узнать свое расписание, но на экране блокировки увидел личное сообщение от Чана. < Приходи в студию после окончания тренировки. > У Сынмина перехватило дыхание, и он на мгновение взял себя в руки. Это могло означать очень многое, но это было одно предложение с пунктуацией и ровным тоном, и он только что был там, так что, должно быть, только что произошло что-то, о чём им нужно было с ним поговорить. Отсутствие контекста было очень обескураживающим и пугающим. Он отложил это на время. Это могло быть о чём угодно — даже просто о сессии звукозаписи или что-то в этом роде. Как только он открыл какао толк, он получил ещё одно сообщение от Чана, но оно было в групповом чате со всеми мемберами. Сегодня вечером у нас в студии будет встреча команды, так что приходите после вашего расписания. Нам нужно обсудить несколько вещей. Ким вернулся к личным сообщениям с Чаном, только чтобы увидеть, что старший удалил сообщение. Это могло означать только одно. Встреча была о нём — Сынмине. Чан, должно быть, передумал и решил, что все участники должны присутствовать. Вокалист знал, что в последнее время он много лажает, но он не думал, что они были настолько разочарованы, чтобы требовать полномасштабного, серьёзного разговора об этом. Ему нужно было взять себя в руки. После его вокальной сессии наступало семь часов, и, скорее всего, все расписания заканчивались. Сынмину приходилось ждать до этого времени, чтобы решить, как общаться со своими парнями, потому что у него была работа — быть айдолом. Головокружение не проходило, поэтому он медленно встал и вышел из ванной, посмотрев на себя в зеркало. Он выглядел не очень хорошо, но и не хуже, чем раньше, чего на данный момент было достаточно. Преподаватель на его уроке вокала знал, что он опоздает, спасибо менеджеру, так что в этот раз это не было проблемой. Это было облегчением. Теперь, когда он это осознал, он заметил, что его пение немного ухудшилось; звук не выходил из его горла так гладко и чётко, как раньше, и он становился плоским или резким каждые несколько нот. Его инструктор иногда комментировал это, но в основном он просто вздыхал, как будто не было способа помочь Сынмину - как будто он был разочарован . Все были разочарованы в нём, и он не знал, как исправить ситуацию. Ким не хотел, чтобы это заканчивалось, но время летело, и вскоре его инструктор встал и сказал Сынмину, что увидится с ним позже. Он ушёл, а вокалист сидел в напряженной тишине, пока его мысли не взяли верх, тогда ему пришлось вытащить телефон и посмотреть, что происходит в студии. Все остальные ответили эмодзи с поднятым вверх большим пальцем, показывая, что они прочитали сообщение. Сынмин ничего не отправил. Если он шёл в студию, то должно было произойти что-то плохое - он это чувствовал. Если он оставался в вокальной комнате, то что-то плохое должно было произойти позже. Давление, нарастающее в груди, мешало ему взвешивать варианты, и он был слишком занят попытками вдохнуть и выдохнуть. У него болел живот, кружилась голова, он замёрз, и ему просто хотелось пойти домой и полежать в постели несколько лет. Он получил новое сообщение от Чана с вопросом, когда он будет в пути. Сынмин не нажал на уведомление, не желая, чтобы Чан знал, что он уже прочитал его. Ему нужно было больше времени, а до семи оставалось несколько минут. Ему нужно было гораздо больше времени. Он не мог думать сквозь туман, который нарастал за эти часы. Но он не мог иметь больше времени, не беспокоя всех ещё больше. Ким встал, прислонился к стене на минуту и ​​вышел из комнаты. Он повернул налево в сторону студии. Он забыл, что комната стилистов находится по пути в студию. К его большому счастью, когда он приблизился к ней, оттуда вышли три человека. Взгляд артиста упал на Ынсо, и её улыбка тут же превратилась в хмурое выражение. — О, привет, Сынмин-а, — сказала она прямо. Стилистка посмотрела на двух других женщин, — Почему бы вам не пройти вперед, я немного поговорю с Сынмином. Они кивнули и ушли, не удостоив его даже взглядом. Ким стоял неподвижно, когда Ынсо подошла к нему, приподняв бровь. — Что ты здесь делаешь? — кисло спросила она, — Ты пришёл извиниться? Сынмин сглотнул и покачал головой. — Я иду- — Ты не считаешь, что я заслуживаю извинений? Ким глубоко вздохнул. — Мне жаль, — прошептал он, — Я сделаю лучше... — Ты сказал это в воскресенье. Артист кивнул, — Я просто... — Хватит оправдываться, — прорычала Ынсо, расстроенная. Она вернулась в комнату и бросила сумку, направляясь к весам, — Взвесься. Посмотрим, насколько ты некомпетентен. Сынмин почувствовал тошноту. Его ноги двигались сами по себе, пока он не встал на весы, уставившись на стену и с нетерпением ожидая, когда она заговорит. Как и в прошлый раз, Ынсо схватила его за бицепс и стащила с весов. Она подтащила его к небольшой кушетке в центре стены и толкнула на неё, затем встала перед ним, показывая, насколько она выше его. — Что ты делал? — Ынсо сплюнул. Сынмин уставился на него, — Ты даже не пытаешься, да? Дай угадаю, ты идёшь домой и ешь вредную еду всю ночь. Сынмин отчаянно замотал головой, — Я не! Я не кушаю... Стилист ударила его, — Не повышай на меня голос. Я не закончила. Судя по тому, что я видела, ты не воспринимаешь всё это всерьёз. Ты почти не теряешь вес. Если бы на твоём месте была я, мой вес уже давно составлял бы пятьдесят два, потому что я заботилась бы о своей карьере и хотела бы добиться успеха. Ты хочешь добиться успеха или нет? Поняв, что это не риторический вопрос, Ким тихо сказал: — Я согласен. — Тогда скажи мне, что ты делал, что так много весишь? Он пожал плечами, — Не знаю. — Не лги мне. Вокалист встретился с ней взглядом и едва не отшатнулся от её острого, пронзительного взгляда. — Я слишком много ел, — прошептал Сынмин, его дыхание сбилось. Он не знал, правда это или нет. — Мне следовало бы назначить тебе строгую диету, но я предполагала, что ты сможешь разобраться в этом сам. Должно быть, я ошибалась. Ты ведь ничего не можешь сделать сам, не так ли? Тебе всегда нужен кто-то другой, чтобы вести тебя. Это было правдой. Сынмину нравилось быть независимым, но ему всегда нужен был кто-то другой, чтобы начать - обычно Чан, Минхо или Джисон. Ему всегда нужна была помощь с чем-то . Он действительно был некомпетентен. — Тебе нужно сократить потребление пищи. Ты едва ли потерял килограмм с воскресенья. Ким говорит, не думая, — Я был болен… — Это не оправдание, Сынмин. Я не хочу слышать это снова, — Она вздохнула, — У тебя ещё одно выступление в пятницу, но оно живое. Ты не можешь сбежать, как сегодня. Это просто жалко. Сынмин был так сосредоточен в среду, что забыл о пятнице. — Сейчас ты весишь пятьдесят четыре и восемь десятых килограмма, а сегодня утром тебе должно было быть пятьдесят два. Костюм, который я для тебя сшила, должен был сидеть свободно, а не в обтяжку. Если ты следовал бы графику, то к пятнице должен будешь весить пятьдесят, но этого явно не произойдет. К тому времени ты легко сможешь весить пятьдесят два, но я не знаю, сможешь ли ты это сделать. — Я могу, — автоматически сказал Сынмин, желая угодить ей. Когда её слова наконец дошли до него, его кровь застыла. — Ладно, тогда твоя задача состоит в том, чтобы к пятнице весить пятьдесят два килограммов. Я серьёзно рассчитываю, что на этот раз ты меня послушаешь, понял? Вокалист кивнул. Он чувствовал себя оцепеневшим, и вся новая информация была подавляющей. — Измерения, — объявила Ынсо, направляясь через комнату к рулетке. Ким поспешил последовать за ней, — Мне нужно знать твои параметры, для справки. Если в пятницу ты не будешь весить пятьдесят два, мне придётся подготовить совершенно новый наряд этим утром, и на это уйдёт слишком много времени и сил. У нас есть концепция, которой нужно следовать, мы не можем просто хватать что попало. Мне сделать наряд немного больше, если ты не сможешь? Сынмин покачал головой, — Я могу это сделать. Он поднял рубашку, чтобы она могла измерить его талию. Она послала ему легкую улыбку, и его сердце подскочило к горлу. Он сделал что-то правильно. Она никогда раньше не улыбалась ему так. Это немного нервировало, но Сынмин был слишком горд, чтобы это имело значение. Он убедился, что сделал всё до того, как ей нужно было сказать ему, и он воспринял её молчание как одобрение. Когда она добралась до его внутреннего шва, он подпрыгнул; её костяшки пальцев были полностью вдавлены в его верхнее бедро, как показалось, на минуту. Гордость превратилась в отвращение, и он вспомнил, что женщина постарше прикасалась к его телу интимно так, как должны были делать только его парни. Ему это не понравилось. — Ладно, — сказала Ынсо, вставая, — Это меньше, чем раньше, но не сильно. Если дойдёшь до пятидесяти двух, всё должно получиться идеально. Вокалист хотел, чтобы всё было идеально; он хотел быть идеальным. Ынсо сделает его идеальным. — Думаю, мы закончили, — продолжила Ынсо, убирая ленту, — Иди домой. Помни о своей диете. Сынмин поклонился, — Спасибо, нуна-ним. Она кивнула. Ким вышел из комнаты, чувствуя себя легче, чем прежде; осознание того, что Ынсо немного довольна им, что у него есть новое задание, сняло часть груза с его груди. Ему просто нужно было сбросить два целых восемь десятых килограмма за два дня. Он мог это сделать; он должен был это сделать. Новая идея Сынмина по снижению веса показалась ему простой, и он решил начать прямо сейчас. Еда, которую он съел на завтрак, всё ещё была в его желудке, и ему нужно было от неё избавиться. Тошнота вернулась естественным образом, каким-то непонятным, и он пошёл в ванную, заперев дверь как раз вовремя, чтобы упасть на колени и выплеснуть свой завтрак в унитаз. Это было неприятно, но это было решение, которое ему было нужно. Его вырвало трижды, и он закончил. Он закашлялся и вытер лицо, затем спустил воду в туалете и встал. Его зрение стало пятнистым, как обычно, но потребовалось больше времени, чтобы оно прояснилось. Это был плохой знак. Вокалист проверил свой телефон. Прошло всего тридцать минут, и хотя у него были новые сообщения с вопросом о его местонахождении, он был немного вздохнул с облегчением. Полчаса было намного лучше, чем целый час. На этот раз у него было настоящее оправдание. «Извините, я говорил со своим стилистом о пятнице. Я уже еду.» Сынмин получил большой палец вверх от Джисона, поэтому он положил телефон в карман и пошёл в студию, где его больше никто не прерывал. Он остановился снаружи и сделал глубокий вдох. Он собирался ответить на их вопросы таким образом, чтобы скрыть то, что происходит, но показать немного правды. Всё будет хорошо. Он ввёл код и открыл дверь. Все развалились - 3RACHA в своих креслах, DANCERACHA на диване, а Чонин сидел на столе сзади. Все посмотрели на Сынмина. — Извините за опоздание, — тихо сказал он, закрывая дверь. — Всё в порядке, — улыбнулся Чан, — Давай, садись. В маленькой комнате не осталось много места, поэтому Ким устроился на подлокотнике дивана рядом с Хваном. Старший улыбнулся ему, поэтому Сынмин ответил ему тем же. — Нам нужно просто кое-что обсудить, а потом мы вместе пойдем домой, — Все кивнули. Чан вздохнул. Несколько секунд царила тишина, а затем он повернулся к Киму, — Мы беспокоимся о тебе. Лидер обычно не был прямолинеен; он любил немного потянуть, тайком получить больше информации, прежде чем поднять настоящую проблему. Вокалист не знал, почему в этот раз всё было по-другому. — О, — неловко ответил Сынмин, — Почему? Джисон ответил: — Ты странно себя ведёшь. Например, ты всегда уставший, и мы видим тебя гораздо реже, чем раньше, и ты более замкнут, чем обычно. Это была внезапная перемена, поэтому мы знаем, что что-то происходит. Логично, что они это заметили. Это, пожалуй, самое очевидное — усталость. — Наверное… я плохо спал, — Это не было ложью. — Тебе снятся кошмары? — спросил Хан. Ким покачал головой. — Нет, но я не знаю, почему у меня проблемы со сном. — Ты в стрессе? — спросил Феликс. — Разве мы не все в стрессе? Ёнбок помолчал, — Я имею в виду, это что-то вроде тревожности? Ты выглядел очень нервным сегодня утром. Сынмин вспомнил, как он дрожал в машине рядом с Феликсом по пути в компанию. Он очень волновался из-за выступления, хотя это было простое видео танцевальной практики. — Не знаю, может быть, — ответил он. Он не хотел делиться слишком многим и загонять себя в угол. — Мы можем помочь? — спросил Чанбин. Сынмин пожал плечами. — На самом деле всё не так уж и плохо. Я не знаю, что можно сделать. Все молчали несколько мгновений. — Если хочешь, менеджер может уменьшить твою нагрузку на следующую неделю или две, — сказал Чан, — пока ты не почувствуешь себя лучше. Если стресс и беспокойство накапливаются, в конце концов они взорвутся, а мы не хотим, чтобы это произошло. Постарайся поймать это пораньше, ладно? Упоминание менеджера заставило Сынмина напрячься. Менеджер сказал, что они могли бы придумать что-то ещё. Менеджер не думал, что вокалист способен поддерживать график, который у него был годами. Ким знал, что он может это сделать; ему просто нужно было лучше держать себя в руках. Он хотел, чтобы Ынсо гордилась им, и именно это он собирался сделать. Она определенно будет разочарована, если он изменит свой график из-за «стресса». Поэтому он покачал головой, — Я не хочу ничего менять, хён. Я думаю, проблема в основном во сне. — А если бы мы спали с тобой, это помогло бы? — спросил Минхо, — Знаешь, мы бы все открыли тебе свободное место в своей кровати, если бы ты попросил. Для старшего Ли это значило очень много. Минхо никогда не принимал физическую ласку так легко, и ещё реже предлагал её первым. Должно быть, они были более обеспокоены, чем он ожидал. — Это мило, хён, но я думаю, что со мной всё в порядке, — он заставил себя улыбнуться. — А как насчет еды? — заговорил Чонин, — Изменение аппетита может повлиять на сон, и наоборот. Чонин знал. Чонин должен был знать. Он знал, что Сынмин ограничивает своё потребление пищи. Поведение Яна во время их вокальной сессии было достаточно странным, и у Кима были подозрения, но теперь они подтвердились. Ему нужно было быть более осторожным. — Я ем то же, что и раньше, — Он прочистил горло, — То есть, не совсем, когда я болел, но это было всего несколько дней. Я всё ещё ем с вами, ребята. — Но ты не ешь, — прервал нас новый, дрожащий голос, — Ты не ешь с нами. Обычно ты завтракаешь , не видишься ни с кем во время обеденного перерыва, и половину времени ты не проводишь в общежитии за ужином. Если ты хочешь провести время один, это нормально, но… это кажется слишком долгим, Минни. Я имею в виду, в прошлом месяце мы проводили почти каждый обеденный перерыв вместе! А теперь всё это время вместе ушло, и… я скучаю по нему. Я скучаю по тебе. Со временем Хёнджин стал тише. Он шмыгнул носом, а Феликс потёр ему бедро. — Если ты не хочешь быть с нами или с кем-то из нас, ты должен нам сказать, — продолжил Хван, повергнув комнату в шок. Кима ударило в живот от чувства вины. Он знал, что проводил с ними меньше времени, но не думал, что это так уж плохо. Он был слишком отвлечен всем остальным. Он не осознавал, что Хёнджин был тем, кто будил его по утрам и приносил ему завтрак. Сынмин не осознавал, что он отстранялся достаточно, чтобы заставить их усомниться в его любви и преданности. Вокалист посмотрел на всех остальных, и они просто уставились на него. Они чувствовали то же самое. Хёнджин снова всхлипнул, а Сынмин почувствовал, как у него горят глаза. — Хёнджинни, мне так жаль, — прошептал он. Ему хотелось погладить волосы Хёнджина, обнять его, что-то сделать , но он чувствовал себя неспособным на это. Феликс делал эту работу за него. Сынмин настолько отдалился, что даже не мог утешить своего парня. — Я хочу, — продолжил он, шатаясь, но твердо, — Я хочу быть с тобой, я обещаю. Мне так жаль. Я не осознавал, что я... — Он сглотнул, — Я так сильно люблю вас всех, мне так жаль. Хван внезапно встал и обнял Кима так крепко, что тот почти не мог дышать. Лицо Хёнджина зарылось в его волосы, намочив их, но это было последнее, о чём думал Сынмин. Старшему было легко стать эмоциональным или неуверенным в себе. Он был более чувствительным, но он также был сильнее, подумал Сынмин. Хёнджин всегда мог держать себя в руках, если кто-то другой был расстроен, поэтому он мог утешить их, прежде чем беспокоиться о себе. Ким не мог этого сделать; он утешал их, но не мог скрыть свои собственные эмоции. Но теперь Хван был единственным, кто показывал, насколько он был расстроен, и он, вероятно, скрывал свои чувства некоторое время — всё из-за него, Сынмина. — Я люблю тебя, — прошептал Хёнджин. Он отстранился, чтобы агрессивно обхватить щёки Сынмина, заставив его надуть губы. Он вытер слёзы, которые Ким не заметил, — Я люблю тебя. Я здесь для тебя, мы все здесь, так что, пожалуйста , вернись к нам. Мы не можем потерять тебя. — Ты не потеряешь, — сентиментально сказал Сынмин, потирая запястья Хёнджина, — Я остаюсь. Я просто... Стресс на меня повлиял или что-то в этом роде. Но я здесь. Я буду здесь. Он не знал, что ещё сказать. Он сглотнул еще больше слёз и сосредоточился на Хёнджине, вытирая щёки старшего. Хён нуждался в этом больше, чем он. — Мне жаль, — повторил Сынмин. Чанбин, Джисон и Феликс быстро присоединились к объятию, сжав их обоих и в конечном итоге заставив Хёнджина захихикать. Младший улыбнулся, игнорируя тот факт, что Чан не хотел его обнимать. Когда они отстранились, Хёнджин довольно резко ударил Сынмина по плечу. Младший держал место удара с притворной болью на лице. — Больше так не делай, — отругал его Хван, слишком милый со своим розовым лицом, чтобы представлять угрозу. — Я не буду, — тихо сказал Ким. Хёнджин со вздохом снова сел и потёр лицо, застонав. Сынмин снова поднял глаза, и вид других его парней заставил его вспомнить, что на самом деле происходит. — Мне жаль, — сказал он в комнату, глядя в пол, — Я люблю вас всех. Я постараюсь стать лучше. Он сказал то же самое Ынсо, но на этот раз он знал, что сможет это сделать. Она была разочарована; его парни будут гордиться. Он заставит Чана гордиться. Они все - за исключением Хёнджина - сказали ему, что всё в порядке, но он знал, что это не так. Встреча закончилась, и они все собрались, чтобы уйти. Пока они шли по коридорам, Сынмин оказался рядом с Хёнджином, переплетая их пальцы. — Мне очень жаль, Хённи, — снова сказал он. Хёнджин улыбнулся, — Я знаю. Тебе и так было тяжело. Но чтобы загладить свою вину, тебе придётся сегодня спать в моей постели. Ким покачал головой, жестом показывая, что согласен, не задумываясь, желая сделать Хвана счастливым. Когда они добрались до общежития, им пришлось поужинать, что приготовил Минхо. Сынмин немного волновался, но с его новым планом он мог поесть с ними. Ему просто нужно было сходить в туалет после этого. Все были громче обычного. Ким, должно быть, сильно испортил им настроение, так что теперь, когда они знали, что с ним все в порядке, они снова могли наслаждаться друг другом. Это заставило вокалиста почувствовать себя лучше, и он смог забыть об Ынсо, о пятнице, о своём весе и недостатках. Он ел с ними, и там было много овощей и мяса. По крайней мере, это было полезно. Он остался рядом с Хёнджином для уверенности, но заметил, что Чонин смотрит на него через стол. Ким не оглядывался, слишком обеспокоенный, чтобы сделать это. Он не хотел видеть, о чём думает Ян, и не хотел, чтобы младший видел, о чём он думает. После ужина Сынмин «принял душ». Он использовал душевую лейку, чтобы заглушить звук рвоты. На этот раз тошнота не пришла сама собой, и он несколько минут сидел на полу, размышляя. Засовывание пальцев в горло должно было сработать, но он чувствовал, что это скорее признание существующей проблемы — как будто это сделало бы его проблемы с питанием реальными . Но у него не было выбора. Ему просто пришлось забыть об этом потом. Это было легче, чем ожидалось. Его рвотный рефлекс всегда был очень сильным, так что через несколько секунд он выплевывал свой ужин в унитаз. Его горло жгло сильнее, чем обычно, когда его рвало, а глаза слезились. Когда он закончил, он не почувствовал, что закончил. Он чувствовал, что внутри него было больше. Он повторил процесс и был прав, но затем осталась только желчь. Он закашлялся и вытер лицо, затем спустил воду в туалете. Он быстро залез в душ, чтобы остыть и сделать то, что он сказал. Он решил не мыть голову; это казалось слишком большим усилием, и он был истощен. Через несколько минут он выскочил и оделся в свою обычную одежду, тщательно почистил зубы, затем пошёл в свою комнату. Хёнджин лежал в кровати, а Минхо был в своей. Хван поднял глаза и бросил телефон на матрас. Его руки раскрылись, и Ким понял, что ему больше некуда идти. Он решил, что Хёнджин мог почувствовать, что он похудел, но Чанбин, похоже, не заметил, а Сынмин не мог оставить его в беде. Он упал наполовину на Хёнджина, наполовину на кровать, и старший застонал, укутывая тонсэна. — Сынмин-а, — заскулил он. Сынмин поднял голову и увидел сморщенные губы Хёнджина. Он закатил глаза, затем наклонился и дал ему то, что тот хотел. Хван сделал это медленно и сладко, с любовью, и Ким удовлетворённо вздохнул. У него не было такого интимного момента ни с кем за месяц. Это было приятно; это было похоже на передышку от Ынсо. Хён медленно потер спину вверх и вниз, положив другую руку на затылок Мина. Вокалист понял, что происходит, только когда Хёнджин перевернул их, прижав Сынмина к кровати. Он поцеловал щёку Кима, подбородок и шею, заставив младшего слегка задрожать. У него не было сексуальной близости несколько месяцев, и он не подвергался этому, наверное, два месяца, поэтому он чувствовал себя особенно чувствительным. Но когда Хёнджин сжал его бёдра, он вздрогнул. — Джинни, — тихо сказал он. Хван напевал, продолжая, — Не сейчас. Старший вздохнул и поднял глаза с надутыми губами, но Сынмин знал, что он не слишком расстроен. Он взял руки Джина в свои и заставил старшего опереться на свои предплечья, придвинув их немного ближе. — Это нормально? — прошептал Хёнджин, наклоняясь, чтобы поцеловать Сынмина под ухом. Это было слишком хорошо, чтобы упустить возможность. — Ага. Младший закрыл глаза и позволил Хёнджину делать все, что он хотел, держа руки Хвана у их груди. Старший не мог оставить никаких следов из-за выступления в пятницу, но поцелуи были такими же приятными, если не лучше, по мнению Сынмина. Он растаял на матрасе и мог бы уснуть, но пока не хотел. Хван остановился, а Ким чуть не заскулил. Хён перевернул их на бок и обхватил младшего за плечо, чтобы поиграть с его волосами, всё ещё держа его за другую руку. — Ты уверен, что с тобой всё в порядке? Сынмин кивнул. В этот момент он был более чем в порядке. — Ты? — спросил он в ответ. Хёнджин улыбнулся. — Да. Я, наверное, немного переборщил. Ким быстро покачал головой, — Ты этого не сделал. Теперь, когда я думаю об этом, я был отделен от вас больше, просто не осознавал этого. Я не позволю этому случиться снова. Старший наклонился для последнего поцелуя, затем прижался лбом к младшему и закрыл глаза. Сынмин сделал то же самое. Всё, о чём он мог думать — это как здорово лежать здесь, с Хёнджином, и как сильно он скучал по этому. Если бы не Ынсо, он бы никогда не изменился и никогда бы никого не расстраивал. Он хотел обвинить её, но в глубине души он знал, что это была его вина. После того, как он заставил бы её гордиться за полтора дня, она не была бы с ним так груба. Ему просто нужно было поработать над самообладанием. «Я смогу это сделать» , — подумал Сынмин, горько улыбнувшись. — «Я заставлю нуну гордиться» .