Лучшее во мне

      В первый раз она плакалась Хагриду в грудь сразу после ссоры с Фредом, еще раз — когда Алисия, Анджелина и Кэти перестали с ней разговаривать, начав лишь бросать жалостливые взгляды. И сейчас, передавая Хагриду подшитые материалы для суда над Клювокрылом, хватает простого «как ты?», чтобы снова найти себя в слезах, утопая в вельканьей бороде.       — Ты наверняка слышал о том, что Сириус Блэк пробрался в спальню мальчиков? К Гарри, — замечает она, шмыгая носом.       — Э-э, да, — говорит Хагрид. — Трудно пропустить такое.       Гермиона кивает: это обсуждали все, студенты, учителя, привидения и даже Живоглот вёл себя страннее, чем обычно.        — Это всё так… Он всё ещё злится на меня, и — Мерлин! — я тоже не в восторге, но… Но я не могу его потерять!       — Эй, ну все, — Хагрид протягивает огромную руку, чтобы похлопать ее по плечу. Одно такое прикосновение почти сбрасывает её с дивана. — Он жив и здоров. Тебе не нужно переживать так…       — Но они все еще не поймали Блэка! — причитает она, впадая в отчаяние. — В любой момент может что-то произойти, и я потеряю его окончательно! Его или Гарри, или всех! Сейчас, когда мы даже не разговариваем!       — О, — мычит Хагрид. Он тянется, чтобы почесать бороду. — Ну, я уверен, что все будет хорошо, Гермиона. В Хогвартсе лучшая защита, дементоры и Дамблдор! Его скоро поймают, не беспокойся.       Но Гермиона переживает. И не думает, что сможет расслабиться, пока Блэка не вернут в Азкабан. Но она не хочет волновать Хагрида лишний раз, перечисляя все причины, по которым каждый должен беспокоится о своей безопасности, — поэтому она лишь улыбается и благодарит его.

***

      Она сбегает с урока Прорицания в ярости — никакая хорошая оценка не стоит того, чтобы выслушивать эту никчёмную болтовню. Гермиона перепрыгивает через ступеньки, поворачивает в длинный пустой коридор (в котором, кажется, никогда раньше не была) и останавливается, переводя дыхание. Вдоль стены все заставлено доспехами и портретами, которые разговаривают, напевают и даже кричат что-то в её сторону. Она собирается даль волю слезам (снова), и считает, что коридор, по которому никто не ходит — лучшее место. Так что Гермиона тихо съезжает по стене, обнимая коленки и зарывается лицом в одежду.       Как бы ей хотелось взять этот чёртов маховик времени и отправить себя обратно в начало учебного года, чтобы разрушить временную шкалу. Она бы нашла саму себя, встряхнула, как следует, и провела долгую лекцию о том, что оно того не стоит. Желание быть самой лучшей затмило её разум, и привело к тому, что она имеет сейчас: одинокая, разбитая, на холодном полу с невероятно тяжёлой сумкой, от которой ужасно болит плечо, без друзей и обедов. Почему она так поступила с собой? Она же даже не решила, кем хочет быть, — и нельзя быть всем одновременно!       Амбиции не стоили друзей, которых она потеряла и времени потраченного впустую. Зачем ей вообще нужны были Прорицания? Она же никогда не интересовалась этой сферой, это не обязательный предмет, он нужен только кентаврам и Лаванде! Магловедение — предмет для волшебников, никогда не видевших мир за стеной, но она, конечно, взяла его для изучения. И теперь ненавидит себя за это.       Гермиона не знает, сколько проходит времени, прежде чем она слышит шаги и голоса вдалеке. Поднять глаза не вариант — не тогда, когда она только что провела Мерлин знает сколько времени в слезах, так что она замирает, стараясь слиться со стеной, надеясь, что её не заметят или хотя бы просто пройдут мимо.       — Это…?       — Ага. Идите, ребята, я разберусь.       — Ты уверен? Я могу остаться, хочу убедиться, что с ней все в порядке.       — Да, Алисия, я уверен. Она найдёт тебя после того, как мы поговорим, ладно?       Раздаётся глубокий вздох сожаления, а затем несколько человек уходят, и остаются только тихие шаги в её направлении. Она поднимает взгляд и у неё перехватывает дыхание, — он стоит напротив.       — Я не хочу слышать ничего сейчас, — её голос звенит, отбиваясь от стен, хотя по лицу текут слезы.       — И не надо, — говорит Фред, подходя ближе, — я хочу услышать, что происходит. Поговори со мной, Миа.       И — о, её прозвище! Оно такое простое, но заставляет плакать сильнее, потому что она не слышала его… Ну, долго, — Гермиона даже не может точно сказать, сколько времени прошло. Никто не называет её так, как он, из-за дурацкой шутки, что она вроде как принадлежит ему. И Гермиона скучала по нему, ведь Фред был всем: источником безопасности, заботливым и замечательным. Он был защитником, которого она никогда не ждала обрести.       Защитником, которого она потеряла.       Она сворачивается в комочек, снова всхлипывая. Она не может находится с ним рядом, не тогда, когда он ей так нужен, и недоступен. Это слишком больно, морально, физически и эмоционально, и ей трудно, сложно даже функционировать, особенно, когда его нет рядом.       Теряясь в слезах и страданиях она не замечает, как Фред опускается рядом, в привычном жесте прижимая её к себе, поглаживая по спине, обнимая двумя руками, так, что её голова оказывается у него на груди.       — Снова со мной? — бормочет Фред, но ей очень хочется замереть в такой позе навсегда.       Гермиона кивает.       — Мне… Я не хочу, чтобы ты сидел со мной из жалости, — его руки на спине резко останавливаются.       — Ты правда так думаешь обо мне?       — Я не знаю, — тихо отвечает она.       — Я здесь, потому что забочусь о тебе, Миа. Я всегда заботился, и если ты…       Голос Фреда обрывается, когда рука снова начинает гладить её по спине. Напряжение в его голосе тает.       — Мне жаль, — говорит Гермиона. — Я виновата во всём.       — Миа…       — Да, и ты… И вы все заслуживаете лучшего.       Фред снова замирает и напряжение возвращается.       — Лучше, чем…?       — Чем я, та, которая заботится об оценках больше, чем о друзьях. Сомневается в них, и слишком горда, чтобы признать свои ошибки.       — Нет никого лучше тебя, Гермиона, — тут же яростно отвечает Фред.       Она качает головой.       — Есть много людей лучше меня.       — Только не для меня, — и его голос звучит как обещание. — Это если мы не берём в расчет Джорджа, — тогда можно и поспорить. Возможно, остановимся на ничьей?       Гермиона по-девчачьи хихикает и немного отстраняется, чтобы взглянуть на его лицо. Он смотрит на неё сверху вниз, и когда их взгляды встречаются, Гермиона чувствует, как ее пронизывает облегчение и тепло. Она снова в безопасности, и ничто не сможет сломить её, пока он рядом.       — Мне нужно знать, что с тобой происходит. Можешь не рассказывать всё, но хотя бы что-то достаточно, чтобы я перестал беспокоиться о тебе. Знаешь, мои отметки страдают, потому что я слишком много волнуюсь о тебе.       — Из-за меня, — повторяет она со смешком, — ага, только из-за меня.       — Да! Я не могу есть, спать или писать эссе. Особенно эссе, — потому что я знаю, как ты их любишь, и они напоминают мне о тебе.       — Извинись за меня перед профессорами, — говорит Гермиона. Она не может сдержать счастье, рвущееся из груди, и ей хочется поделиться этим со всем миром.       — Теперь мы можем поговорить о том, что с тобой?       Гермиона морщится:       — Да, пожалуй…       Фред сжимает ее в объятиях.       — Расскажи мне, Миа. Хоть что-нибудь, я схожу с ума…       — Ладно, хорошо, — перебивает она. — Но тебе нельзя будет рассказывать об этом никому, даже Джорджу. Я вообще не должна кому-либо говорить обо всем… Так что только между нами. Пожалуйста, Фред.       — Договорились, — хмурится Фред, и выглядит теперь более обеспокоенным, чем минуту назад.       — Все началось в конце прошлого учебного года. Мне нужно было выбрать предметы для третьего курса, и я… Ну, не смогла. Так что я обратилась к профессору МакГонагалл с просьбой взять их все, — объясняет она. — Ведь я не знала, что мне нравится, какую карьеру захочу, и решила сохранить все возможные варианты, чтобы решить позже.       — Она, конечно, отказала, потому что это невозможно. Вся уроки организованы в блоки, есть расписания, и студент просто не сможет посещать все сразу. Но я была настойчива: спросила за частное репетиторство, самообучение или хотя бы возможно просто сдать экзамены по всем предметам в конце года. Она снова отказала. Тогда я умоляла её придумать что-то и готова была пойти на всё, — после этого Макгонагалл, наконец, восприняла меня серьёзно.       Гермиона кашлянула, смущаясь.       — Она пригласила директора Дамблдора, и они вдвоём задавали очень много вопросов: зачем, почему, будет ли это полезно для меня, что я хочу получить в итоге и ещё много всего. В итоге они приняли решение и написали в Министерство, с запросом на возможную… Процедуру. В середине августа я получила официальное одобрение от министра, и в первый же день мне выдали Маховик времени, — вот почему я пропустила распределение.       Она продолжила.       — Потом начались занятия. Я составила идеальный график — ведь мне нельзя было встречать свое второе «я», что было легко, так как, опять же — график. Но… Я не могла позволить кому-то увидеть меня в двух местах одновременно, поэтому я стала исчезать, так как не могла запомнить, кто видел меня, а кто нет. И в итоге… Я добавляла почти десять часов к некоторым суткам. Восьми часов сна не хватало, и мне пришлось даже спать меньше, чтобы успевать со всеми заданиями. После случая с Коростой Рон стал искать любую возможность обвинить меня, а я даже не знала, где был Живоглот бо́льшую часть времени, потому что успевала только кормить его. После того, как Гарри получил метлу, от меня отвернулось ещё больше людей, я стала проводить меньше времени с тобой и Алисией, и больше с Гарри и Роном... Потому что мне хотелось загладить свою вину. А ты… Вы… Но когда все стали задавать слишком много вопросов, мне пришлось отдалиться, и казалось, что все вокруг против меня.       — А потом мы поссорились. Или я поссорилась с тобой, — не знаю. Я вела себя отвратительно, когда ты просто хотел помочь. Прости, мне казалось, что все сомневаются во мне, я боялась провалиться, и ты озвучил мои самые большие страхи. В чём я не хотела признаваться даже самой себе. Ну, и после этого, у меня совсем не осталось друзей, — кроме Гарри и Джинни.       — Нет, — перебивает Фред. Он качает головой. — Извини, я собирался дать тебе закончить, но нет. Мы никогда не переставали быть твоими друзьями — ни я, ни Джордж, ни Алисия, Кэти, Анджелина или Ли. Мы пытались дать тебе время и пространство разобраться самостоятельно, и надеялись, что ты придёшь, если тебе понадобится помощь.       — Я этого не заслуживаю. Вас… Я тебя не заслуживаю.       — Что ж, — говорит Фред, — кажется, теперь официально: ты точно сошла с ума. Полностью съехала с катушек.       — Что?       — Если кто-то здесь и не заслуживает чего-то, то только я. Я оставил тебя одну разбираться со всем этим, только потому, что ты бы напряжена, перегружена, и мне это не понравилось. Миа, ты – лучший человек, чем я когда-либо могу стать.       — Но… Это нет! — возражает Гермиона. — Я накричала на тебя, и…       Фред прерывает её нежным прикосновением к руке.       — Я рад, что ты это сделала. Это была не ты, а стресс.       — Но я вела себя отвратительно!       — А я дулся на тебя месяцами из-за пустяковой ссоры.              — Ты не дулся.       — О, ещё как, — говорит Фред. Он легонько толкает её в бок, и она падает ему на колени всем корпусом, смотря на него снизу вверх. — Джордж и Ли дразнили меня круглыми сутками, — вот уже три месяца как.       — Прошло три месяца?       — Ага.       — Время тянулось очень медленно, даже не смотря на все те дополнительные часы.       — Это потому, что жизнь скучна, когда я не надоедаю тебе, — обещает Фред.       — Знаешь? Я думаю, ты прав.              Он улыбается ей в макушку, оставляя легкий поцелуй у виска, а затем:       — Скажи мне, — говорит он. — Ты правда ударила Малфоя?       — Ох, — хнычет Гермиона. — Не могу поверить, что сделала это! — Гермиона не сомневалась, что Малфой не очень хороший человек, но никогда не могла представить, что причинит кому-нибудь физический ущерб.       — Я горжусь тобой.       — Как ты вообще узнал?       Он обнимает её — чувство, которого отчаянно не хватало, — и притягивает к себе.       — Ты не пришла на обед. Алисия спросила Рона и Гарри, знают ли они, где ты, и они рассказали нам о твоём моменте славы.       Её лицо начинает гореть.       — Даже не знаю, что он теперь сделает со мной.       — Не думаю, что это будет проблемой. Я сегодня видел Малфоя, и его лицо было краснее, чем твоё сейчас, когда Гарри прошел мимо, — смеется он. — Тебе нужно успеть на ужин. Кое-кто скучает по тебе, знаешь ли.       Они улыбаются друг другу, и Гермиона чувствует забытый комфорт и спокойствие. Так что они поднимаются с пола, и она без споров принимает его руку, направляясь вместе с ним в Большой зал.

***

      Всё возвращается на круги своя. Она начинает перескакивать между своими друзьями за едой (обычно с книгой, подпёртой тарелкой), Алисия, Кэти и Фред присоединяются к ней в библиотеке, а Гарри и Рон снова начинают подшучивать над кипой учебников на её столе, поскольку они больше не боятся, что она огрызнётся или проклянёт их. Гермиона всё ещё думает иногда, что это неправильно, — они все слишком быстро простили её, приняли обратно. Хотя, наверно, это доказывает, что они любят её так же, как она их.       Она думает об этом, глядя на территорию Хогвартса и надвигающийся шторм. Пасхальные каникулы почти закончились, и Гермиона продвинулась в своей курсовой работе настолько далеко, насколько это было возможно.       — Не думал, что увижу твой нос за пределами книги до конца семестра, — раздаётся голос Фреда сквозь тишину у нее за спиной.       Ее взгляд устремлён в небо.       — Примерно двадцать минут назад я перестала понимать всё, что читала. Так что решила сделать перерыв и вернутьсяк учебе позже, иначе в голове будет каша.       — И ты сидишь здесь во время шторма, вместо отдыха, потому что?       — Красиво, — говорит она. — Мне нравится как природа меняет цвет перед бурей.       Фред садится рядом с ней и рассматривает поля, небо и озеро за окном.       — Пожалуй. Но я больше люблю лето и жаркие дни.       — Мне нравятся дожди, штормы и всё, что с ними связано. Посмотри на эти краски, тишину и спокойствие прямо перед громом. Кто-то боится его, но в детстве я засыпала под звуки грома. Теперь мне нравится учиться под его раскаты.       — Я не знал.       Гермиона улыбается.       — Не знаю, сможешь ли ты в это поверить, но есть вещи, которые ты не знаешь обо мне, Фред Уизли.       — Однажды я узнаю всё, — говорит он, и она верит ему. Он придвигается к ней ближе, так, что их руки прижимаются друг к другу. — Расскажи больше.       Она смотрит на него. В отблесках молнии он выглядит ярче — рыжие волосы переливаются, а глаза сверкают. Гермиона начинает рассказывать что-то из детства, а сама наблюдает за ним, думая, что смотреть на Фреда так же приятно, как на грозу за окном.

***

      Они выиграли Кубок школы по квиддичу.       И Гермионе приходится держаться за плечо Рона, чтобы не упасть в ликующей толпе. Все хотят поблагодарить Гарри, похлопать его по плечу, и ей кажется, что им с Роном не удастся подойти ближе. Однако через несколько минут толканий со всех сторон они уже обнимают его, поздравляя, и Гермиона чувствует гордость, когда Гарри поднимает Кубок над головой.       Позади неё раздается больше криков, и без всякого предупреждения ее хватают за талию и тянут в толпу. Она кричит, когда гриффиндорская команда сжимает её и смеется под голоса друзей:       — Мы сделали это! Кубок наш! Вперёд — Гриффиндор!              Она обнимает каждого из своих друзей и болеет вместе со всеми. Гермиона счастлива, горда, и чувствует, что кто-то наложил на неё лёгкие чары, чтобы она не упала в толпе.       — Я рада, что ты здесь, — говорит Алисия ей в шею, обнимая.       Гермиона держится за подругу и улыбается.       — Я бы ни за что на свете не пропустила матч.

***

      Когда сезон квиддича заканчивается, все возвращаются в режим зубрёжки перед экзаменами. Гермиона очень редко оказывается вне библиотеки и почти никогда не сидит одна: компанию ей составляют Анджелина, Кэти, Алисия и Ли (иногда), а Фред и Джордж почти не появляются в библиотеке.       Когда однажды днем она находит их в общей гостиной за игрой в шахматы, ей почти становится плохо.       — Вы… Вы серьёзно не готовитесь к СОВ?       Джордж хмурится в ответ.       — Зачем нам это?       — Ну, все ваши разработки зависят от зелий, чар… И ваших знаний по этим предметам.       — Нам больше подходит самообучение, — ухмыляется Фред.       — Да, — соглашается Гермиона, потому что это правда: они могут научиться всему, что захотят, и для них нет ничего невозможного. — Но учёба не может навредить…       — Она ранит нашу тонкую душевную натуру, — перебивает её Фред.       Гермиона закатывает глаза.       — Только представьте, что вы можете получить от продвинутых курсов! Конечно, вы можете почитать что-то самостоятельно, но у вас не будет опыта и профессоров, к которым можно будет подойти по любым вопросам.       Джордж пожимает плечами.       — Мы обычно спрашиваем Анджелину или тебя.       — Я не буду пока учиться на уровне ЖАБА, и что, если Анджелина возьмёт предметы, которые вам не нужны? Она не особо интересуется травологией или защитой…       — Послушай, — говорит Фред, — никто не ожидает, что мы справимся, так что мы можем и не стараться. Лучше потратим время на разработки, чем на учебу.       Снова эта тема завышенных ожиданий. Гермиона думала, что поняла его нерешительность в прошлый раз, но теперь сомневается.       — Я ожидаю, что вы справитесь отлично, потому что знаю, что вам это по силам, — резко отвечает Гермиона. — Но, видимо, вам не важно, что я думаю…       — О, Миа, перестань, — фыркает Фред. — Нам не место на уроках уровня ЖАБА. Легче просто провалиться, как все и ожидают от нас.       — Ты хочешь подыграть чьим-то ожиданиям? — почти рычит Гермиона. — Вы двое — просто идиоты. Чьи-то ожидания и оценки не делают нас теми, кто мы есть. Если я не получу ни одного СОВ, я всё равно останусь Гермионой. Да, я буду подавлена, но я буду собой, буду исправлять вас по три раза в день и читать «Историю Хогвартса», чтобы расслабиться. Если вы получите десять, вы всё равно будете обычными шалопаями, которые сдают задания наполовину готовыми и терроризируют всех в Хогвартсе. У вас просто будет больше знаний для разработок — потому что, видит Мерлин, я не прикоснусь ни к одной вредилке или розыгрышу, пока вы хотя бы не попробуете сдать СОВ. Честно? Я всегда думала, что вы те, кто захочет разрушить все стереотипы, а не подпитывать их.       — Так… То есть, если мы сдадим СОВ… — начинает Фред.       — ...ты будешь использовать наши товары? Волшебные вредилки? — заканчивает Джордж.       — Ладно, хорошо — да! Только если вы пойдёте на уровень ЖАБА по чарам, зельям и травологии, — вздыхает Гермиона.       Фред улыбается. Джордж переглядывается с ним и Гермиона закатывает глаза, прерывая их до того, как они скажут что-то еще:       — Я буду в библиотеке и надеюсь, вы присоединитесь ко мне до конца дня.

***

      — Только не говори, что это правда, — говорит Фред, присаживаясь к Гермионе за завтраком. — Не говори мне, что ты почти получила поцелуй дементора, потому что отправилась спасать Блэка вместе с Поттером.       Гермиона хмурится.       — Как ты…?       — Я слышал, как Рон говорил об этом с Гарри. Ты в своём уме, Гермиона?! Я не могу поверить в это! «Нет, Фред я не буду никуда встревать в этом году», «Нет, Фред, тебе не следует волноваться». Это последний раз, когда я верю этим словам!       — Ты даже не знаешь всей истории! — возражает она.       — Ты побежала спасать Блэка или нет?       — Технически нет…       — Нет, Гермиона — правду! Да или нет?       — Фред! — кричит Гермиона. Она оглядывается и видит группу первокурсников, наблюдающих за ними с широко раскрытыми глазами. — Я не могу говорить об этом сейчас. Не здесь.       Он фыркает. Они удерживают зрительный контакт ещё на мгновение, прежде чем он разворачивается на своем месте, его плечи все еще напряжены.       — Я хочу полное объяснение к концу дня.       Гермиона протягивает руку и кладёт её на его предплечье. Он начинает расслабляться.       — Я в безопасности. И делала только то, что было нужно.       — Миа, я должен знать, что ты в безопасности. Я не могу пережить это снова.       — Обещаю, что буду стараться. Пожалуйста, пойми, что это всё, что я могу сказать, Фред. Гарри — один из моих лучших друзей, и, если он в опасности, я не оставлю его без помощи.       — Я знаю. И я не хочу мешать тебе помогать ему. Просто не бросайся бездумно и не рискуй всем ради битвы, которая не твоя.       Гермиона улыбается и сжимает его руку.       — Эта моя битва. Она моего друга, а значит — и моя.       Фред ничего не говорит, он не кивает, не смотрит на неё. Гермиона решает, что это первый шаг, — он не спорит с её точкой зрения, но и не соглашается. Пока что этого достаточно.

***

      Дорога домой суматошна. Алисия настаивает, чтобы они все заняли одно купе, но там едва хватает места. Джинни не согласна сидеть в тесноте, и сообщает, что поедет с однокурсниками. Но даже без неё Гермиона сидит у Алисии на коленях, а Ли растягивается на полу. Рон ворчит о том, что Гермиона рассказала всю историю про Блэка своим друзьям, но она знает, что может доверить им свою жизнь — всем, даже Ли.       Гермиона чувствует, как счастья наполняет её до кончиков ушей, она снова с друзьями, они все вместе. Даже когда Фред и Джордж жалуются, что Рон получил сову от беглого преступника; Ли дразнит Анджелину; Гарри объедается шоколадом, а Алисия шушукается с Кэти, — Гермиона думает, что никогда не сможет выразить свои чувства словами, ведь таких объёмных и прекрасных слов ещё даже не придумали.