Лучшее во мне

      — Не волнуйся, Миа, — тихо шепчет Фред ей на ухо, приобнимая за плечо. Он целует её в висок и прижимает к себе крепче, но Гермиона не готова реагировать на что-либо, кроме белой занавески, за которой мадам Помфри хлопочет над Гарри.       — Если бы он умирал, мы бы уже знали, — успокаивает её Джордж (безуспешно, следует заметить).       — Ты не можешь быть уверен в этом, — еле выговаривает Гермиона, пытаясь сдержать слезы.       — Я уверен, — подмечает Джордж. — Если ты не забыла, мы довольно частые гости Больничного крыла (обычно, правда, благодаря тебе). И мадам Помфри сразу сообщает, если дела плохи.       Словно в ответ на это занавеска приходит в движение: мадам Помфри слегка отодвигает её, пока сердце Гермионы совершает кульбит:       — С ним всё будет в порядке? — с тревогой спрашивает она.       — Да, всё будет хорошо, — подтверждает школьная медсестра, — Он скоро очнётся, так что вы все… Можете пройти к нему, я полагаю.       Она осматривает команду по квиддичу в полном составе, Рона и Гермиону, и выглядит недовольной, — возможно, из-за грязи, количества людей или ситуации в целом. В любом случае, Гермионе всё равно. Она спешит мимо занавески к кровати Гарри.       Остальные рассаживаются вокруг, и она едва слышит, что они говорят. Кто-то толкает ее локтем, она поворачивается и видит, как Джордж мягко улыбается ей.       — Смотри, он даже не разбил свои очки, — на что Гермиона хочет ответить что-то колкое, но тут Гарри распахивает глаза, и они все застывают. Облегчение наполняет её, и она, наконец-то, даёт волю слезам.       — Гарри! — радостно восклицает Фред рядом с ней. — Как ты себя чувствуешь?       Тот не отвечает, лишь выглядит сбитым с толку на несколько мгновений, а после вскакивает, как ужаленный. Гермиона отшатывается, пугаясь, и руки Фреда оказывается между её лопаток — поглаживая, успокаивая.       — Что случилось? — спрашивает Гарри.       — Ты упал. Должно быть, с высоты — сколько? — пятидесяти футов?       Алисия кивает, подтверждая слова Фреда, не отрывая немного испуганного взгляда от Гарри. Её руки дрожат: — Мы думали, ты погиб, — на что Гермиона пытается подавить полу-всхлип полу-вздох (у неё не получается). Фред замечает это и прижимает её к себе, продолжая поглаживать по спине. Кэти сжимает её руку с другой стороны, разделяя боль и страх.       Они продолжают говорить об игре, и Гермионе хочется кричать, потому что Гарри больше беспокоится о проигрыше, чем о своем состоянии.       Эти выходные кажутся самыми длинными в жизни Гермионы. Она проводит всё время с Роном и Гарри в лазарете. Постепенно до Гарри медленно доходит, что он чуть не умер, и игра в квиддич отходит на второй план, — Гермиона рада, что у него остались капли самосохранения, даже если он прячет их под жгучим желанием победы.

***

             Последняя суббота семестра становится ещё одним редким днем, когда все её друзья собираются вместе. После они отправятся в Хогсмид (к сожалению, без Гарри) поэтому Гермиона старается уделить ему больше времени. Как и все Уизли — пусть они и не лучшие друзья, но Гарри уже стал частью их семьи, и каждый из них чувствует ответственность за него. Гермиона как раз раздумывает над этим, когда Рон протягивает руку через стол, и пытается украсть её тост (с маслом и вареньем). Она легонько бьёт его по руке.       — Да ладно, Миа.       Фред сразу поворачивается к нему, обрывая разговор с Ли (тот явно не в обиде, скорее — в немом ужасе), и хмуро смотрит на младшего брата.       — Как ты её назвал?       — О-о-о, — протягивает Кэти, похлопывая Рона по плечу. — Удачи.       Рон удивленно обводит взглядом всех за столом.       — Что? Разве вы не зовёте её «Миа»?       — Фред — единственный, кто называет её так, — объясняет Алисия. — Как ты уже понял, он собственник. «Моя» равняется «Миа» (плюс-минус пару букв).       Фред театрально вздыхает.       — Я не собственник! Просто… Просто придумайте себе что-то свое. Миа — моё.       — Оставьте его, — говорит Гермиона, закатывая глаза. Она откусывает кусочек тоста, который Рон пытался утащить. — Просто согласитесь с его доводами и всем будет проще.       — А? — все еще не понимает Рон. — То есть Фред — единственный, кто может называть тебя так?       — Ну, Джордж пытался один раз, — вспоминает Гермиона.       — Это был первый раз, когда я ощутил горечь предательства от своего близнеца, — мрачно соглашается Джордж. Как по щелчку, его лицо светлеет, и он широко улыбается:       — А так же первый раз, когда Гермиона использовала плохие словечки.       — Почему только Фред? — допытывается Рон.       — Потому что она моя. Миа — моя, — гордо дразнится Фред, обнимая Гермиону за плечо. — Я тоже её, но она пока не может придумать никакого прозвища (дадим ей фору, ладно?)       Гермиона слегка отталкивает Фреда, но не рассчитывает силу — он почти падает на Ли, и тот проливает тыквенный сок на мантию. Рон внимательно смотрит на неё, пока она извиняется, и чарами исправляет ситуацию, но больше никогда не использует её прозвище.

***

      — Насколько. Вы. Глупые? — шипит Гермиона позже вечером, после похода в Хогсмид. Фред и Джордж сидят в углу, склонившись над пергаментом (он исписан заметками, рунами и странными схемами).       Фред поднимает взгляд.       — Видимо, очень? Что мы сделали?       — Вы дали Гарри карту? Чтобы он тайно посетил Хогсмид? Когда за ним охотится маньяк?       — О, да ладно тебе, — отмахивает Джордж, продолжая обводить что-то на пергаменте. — С ним бы ничего не случилось в такой толпе народу.       — Тебе напомнить, кто был обвинён в убийстве двенадцати магглов одновременно? На оживленной улице средь белого дня? — она повышает голос. — Из-за вас могли погибнуть люди! Не только Гарри, но и Рон, я, ваши однокурсники, учителя… — Фред и Джордж бледнеют (они явно не продумали все как следует), — Я понимаю, вам жаль Гарри, но есть причина, по которой директор не позволяет ему покинуть замок!       — Миа, — еле слышно шепчет Фред.       — Нет, не надо. Не оправдывайтесь. Просто… Будьте благоразумнее в следующий раз, ладно? Вы двое — одни из самых умных студентов во всей школе, и я уверена, что этот пергамент у вас в руках с лёгкостью сможет доказать это. Но, пожалуйста, ради Гарри, ведите себя… Соответствующе.       — Да, конечно, — серьезно кивает Джордж. — Нам жаль.       Фред согласно мычит, и тут же берет её за руку, притягивая в кресло рядом: так, что в итоге она оказывается на подлокотнике, съезжая ему на колени. Смущаясь, Гермиона легонько толкает Фреда, чтобы он пододвинулся и через несколько минут препирательств они оба усаживаются в комфорте.       — Мы не хотели подвергать его риску. Я бы никогда… Это просто… Мы не подумали. Прости.       — Я знаю, — Гермиона легонько поглаживает Фред по руке. — Знаю. Только думайте немного наперёд, ладно?       — Мы попробуем, — обещает Джордж.       — Спасибо. А теперь вы расскажите, над чем работаете? Или я могла бы поделится кое-чем… Сегодня мы узнали, что Сириус Блэк был…

***

      Рождественские каникулы проходят быстро и болезненно. После того, как Гарри получает новую метлу — неизвестно от кого, — и Гермиона сообщает МакГонагалл… Что ж, Гарри и Рон отворачиваются от неё, и она остаётся праздновать Рождество в одиночестве. Несколько раз посещает Хагрида, и прячется в библиотеке, чтобы лишний раз не натыкаться на злые взгляды ребят.       Становится легче только после того, как все студенты возвращаются с каникул. Гермиона продолжает наведываться к Хагриду, помогает с Клювокрылом и учебным планом. Он полностью поддерживает её, – потому что переживает за жизнь Гарри больше, чем за собственную.       В первый день после каникул Гермиона возвращается в замок привычной дорогой, когда замечает Фреда. Он сидит во внутреннем дворе, явно ожидая её. Заметив Гермиону, он захлопывает книгу (одну из её рекомендаций) и улыбается ей:       — Привет.       Они идут вместе по коридору, Фред привычно кладет руку ей на плечо, и Гермиона больше не сдерживается, придвигаясь к нему ближе.       — Где ты была? Почти Безголовый Ник сказал ждать тебя во дворе.       — У Хагрида. А что?       — Я… Соскучился. Мы почти не виделись до каникул, — за исключением твоей лекции о безопасности — к тому же… Я кое-что слышал, и хочу, чтобы ты опровергла гнусную клевету.       — Мм?       — Ты правда пожаловалась МакГонагалл? После чего у Гарри забрали «Молнию»?       — Фу, и ты, Брут, — она опускает голову, останавливаясь.       Фред убирает руку, пряча её в карман.       — Извини, то вы ведь знаешь, что такое «Молния», правда? Её выпустили в ограниченном количестве!       — Да, спасибо за урок, — щурится она. — А ты понимаешь, насколько странно то, что Гарри прислали новую метлу анонимно? Такую, за которую каждый мальчишка готов душу продать! Как раз в то время, когда за Гарри, ну… Охотится серийный убийца?! Который настолько умён, что смог сбежать из Азкабана, проникнуть в Хогвартс и, скорее всего, отправить эту чёртову метлу! — Раздражение Фреда тает с каждый её словом, и теперь он выглядит сбитым с толку. — Все злятся на меня за то, что я волнуюсь о безопасности. Если спасти Гарри жизнь значит пережить бойкот: что ж, я могу и потерпеть.       — Всё… Нормально, — смягчается Фред. — Мне жаль. Просто это «Молния», и я даже не подумал о чём-то… Кхм. О чем-то, кроме квиддича. Прости, что сомневался в тебе, Миа.       — Ладно уже, — с облегчением ворчит Гермиона, радуясь, наконец услышав свое прозвище. — Я бы очень хотела ошибаться, но не хочу рисковать. Можешь передать Рону, что я… Ну… Не враг? Мне надоело получать за старания спасти своих друзей. Они со мной не разговаривают, знаешь ли?       — Думаешь, он послушает меня? Сомневаюсь.       Она тянется к нему и сжимает его руку в своей ладони, когда они подходят к лестнице.       — Видишь ли, ты заинтересованная сторона: обожаешь квиддич и играешь в команде. Он послушает, потому что для тебя вся эта история даже важнее, чем для него.       — Ты переоцениваешь его уровень доверия ко мне, — он улыбается ей сверху вниз мягко, нежно. Его глаза блестят и Гермиона видит в них что-то новое, вопрос или приглашение? Он крепче сжимает её ладошку и Гермионе чувствует, как внутри разливается приятное тепло.       — А где Джордж? — спрашивает она, когда становится слишком… Слишком. Более лично? Она не знает, но момент испаряется сразу после заданного вопроса. Конечно, Фред и Джордж не всегда ходят вместе, Гермиона, как лучший друг, знает, что Фред предпочитает заниматься в комфорте библиотеки с Алисией и Гермионой, в то время как Джордж лучше думает под хаос в гостиной, с Ли и Анджелиной. Фред упражняется в меткости, посылая заклинания в манекены, а Джорджа часто можно увидеть летающим на поле с Оливером и Кэти. Они – разные, вот, в чём дело. Большинство людей в школе не могут принять этот факт, воспринимая их как одного человека.       — Он в библиотеке, пишет эссе по защите, — небрежно отвечает Фред. — Срок сдачи — завтра. С ним Ли и Анджелина.       — А твоё эссе, конечно же…?       — Готово, — он пожимает плечами, придерживая её за руку, пока Гермиона спрыгивает с последней ступеньки. — Закончил вчера в библиотеке.       — О. Тогда, возможно, тебе следует чаще брать Джорджа с собой? Он поймёт, что библиотека — классное место для умных людей. И возможность получить высокие отметки.       — Я не говорил, что мое эссе хорошо написано.       — Прости? — она снова останавливаясь. — Зачем вообще писать эссе, если не делать это… Как следует?       Фред поджимает губы.       — Потому что «Удовлетворительно» лучше, чем «Тролль»?       — Что? Фред! — Гермиона ахнула. Она ныряет за его плечо, пытаясь дотянутся до школьной сумки. Фред сразу разгадывает её маневр, поднимая сумку над головой — Гермиона злится из-за своего роста, подпрыгивая.— Дай-ка мне посмотреть твоё эссе!       — Нет! — он бежит по коридору, держа сумку высоко в воздухе. — Мне не нужны хорошие оценки!       Гермиона фыркает и достаёт палочку. — Акцио — школьная сумка! — и Фред замирает, когда она вылетает из его рук. Он оборачивается: Гермиона грозит ему палочкой, подхватывая добычу. — Ты же помнишь, что ты — волшебник?       — Знаешь, забылось, когда ты попыталась применить физическую силу, — он возвращается к ней, наблюдая, как она роется у него в сумке.       — Ага, ага, — смеётся Гермиона. Она достает все свитки пергамента, которые может найти, и просматривает каждый: — «Практическое применение Фианто Дури». Ого, ты даже не стал искусственно увеличивать почерк и использовать картинки.       — Люпин делает занятия интересными, — оправдывается Фред. — Вместе с этим эссе не так уж и ужасны.       Его эссе отличное — вот, в чём дело. Хватает исследований, собственных мыслей и дополнительной литературы: оно продумано и точно заслуживает высокой отметки.       — Ого, вау. Боюсь представить, сколько очков ты мог бы заработать, если бы был внимательным на всех уроках.       — Может быть, — он забирает сумки и остальные свитки, позволяя Гермионе дочитать эссе у неё в руках. — Люди начинают ожидать от тебя чего-то, если ты начинаешь слушать унылые лекции и отвечать на скучные вопросы преподавателей. Я не хочу соответствовать чьим-то ожиданиям всё время. Знаем, проходили.       Грустно, как его голос звенит на слове «ожиданиям». Как будто он сталкивался с ним слишком часто и больно, и теперь не может смотреть на него в позитивном ключе. Гермиона знает это чувство. Она сворачивает эссе и протягивает ему обратно.       — Независимо от того, что от тебя ждут или нет, ты — самый умный волшебник, которого я знаю.       — Но ты ведь знакома с моим братом, да? — улыбается Фред, когда они продолжают путь. — Перси? Такой лохматый рыжий парень, с которым ты просидела половину первого курса?       — Перси никогда не создавал что-то своё. Ни одного зелья, заклинания или руны. Он… Умный по-книжному, да, и один из самых дотошных волшебников в замке (в хорошем смысле). Но вы с Джорджем — умны. Я очень многому учусь у вас, и не ожидаю от тебя ничего, кроме дружбы.       Выражение его лица смягчается, и взгляд, который был у него всего несколько минут назад, возвращается. Глаза светятся знакомым теплом с оттенком чего-то нового, но Гермиона не может понять, чего. Он снова обнимает её:       — Что ж, это ожидание, которому я могу соответствовать.

***

      — Ладно, — говорит Фред, садясь рядом с Гермионой чуть больше недели спустя.       Она вздрагивает и в испуге смотрит на него.       — Мерлин, Фред! Ты меня напугал!       — Я звал тебя по имени три раза.       Гермиона хмурится.       — Да? Прости… У меня просто столько работы…       — Ага, поэтому я решил тебя отвлечь.       — Что?       Фред делает глубокий вдох, а затем наклоняется вперед и упирается локтями о стол. Он смотрит на стопку книг, а затем на неё — с раздражением.       — Миа, не делай этого с собой. Я не знаю, как, и не уверен, что хочу знать, — он делает паузу. — Ладно, забудь, я изнываю от желания узнать — но! Ты не должна… Ты не… Гермиона, это очень тяжело. Тебе не нужно ничего доказывать.       — Ну, видимо, мне придётся доказать, что это не тяжело для меня, — резко говорит она: как он подумать, что она не справится с этим? У неё все получается — аж с сентября, и весьма успешно.       Фред стонет, и его голова падает на руки.       — Нет! Это не то, что…       — Мне всё равно, что ты имел ввиду! Важно, что и как ты сказал!       Он снова вскидывает голову, его рот открыт в немом шоке:       — Я ничего такого не хотел сказать!       Гермиона не по-доброму усмехается. Она берет свою сумку — ту, над которой она работала с профессором Флитвиком, чтобы наложить чары расширения для всех книг — и начинает запихивать учебники внутрь.       — Ты намекаешь, что это слишком для меня, что я не справляюсь. Что у меня не получается!       — Я сказал, чтобы ты не нагружала себя так сильно! —возражает Фред. Его голос пронизан гневом, и впервые Гермиона слышит, как злость направлена на неё. К тому времени, как она это осознает, он снова заговаривает, уже ласковым голосом. — Ты слишком много берешь на себя, Миа. Я… Волнуюсь. Мы почти не общаемся в последнее время — ты одновременно везде и нигде, бегаешь по замку, явно не спишь…       Она замирает, собираясь втиснуть в сумку еще одну пачку книг.       — Много на себя беру? Что это значит?       — Ты гениальна, но…       — Да? Хочешь сказать, что меня волнует только учеба?       — Что? Нет! Мия, я был бы последним из всех, кто бы сказал…       — Из всех?       — Я твой лучший друг!       — Но ты не единственный мой друг!       — Я и не говорил такого! Мерлин, ты сходишь с ума, — Фред возводит глаза к потолку. — Я пытаюсь помочь…       — Может, стоит воздержаться, пока тебя не спрашивали?       Фред удивлённо смотрит на нее, подняв брови. Но эта эмоция тут же сменяется чем-то другим, чего она еще не видела. Он хмурый и напряженный.       — Да, ты права, — говорит он, кивая на её сумку. — Тогда не трудись собираться, я уже ухожу. Подожду, пока ты попросишь моей помощи.       Её голос звучал глухо.       — Да, идеально.       И не успевает она сказать что-то ещё (извинится, побежать за ним, обнять), он встаёт и уходит. Гермиона смотрит ему в спину, тяжело дыша. И только она собирается пойти за ним, на скамейку рядом опускается Алисия.       — Никто не говорил тебе не выносить ссор из избы?       — О, отстань, — отвечает Гермиона, скорее игриво, чем жёстко (по крайней мере, ей так кажется). Она просто так устала, и надеется, что Алисия это понимает. — Что ты хочешь?       Алисия только хмурится.       — Я лишь хотела проверить, как ты.       — Давай позже, ладно? У меня два недописанных эссе на понедельник, исследование и карта звездного неба. И когда я успела так отстать? Мы только начали учиться после каникул!       Алисия на мгновение останавливается, чтобы окинуть взглядом все книги, разложенные на столе.       — Гермиона, как ты… Почему у тебя так много предметов? Их невозможно втиснуть в одно расписание.       — У меня получилось, — пожимает плечами Гермиона и надеется, что её тон не слишком резкий. Ей нужно, чтобы Алисия ушла. Ведь у неё столько работы. — Я решила всё с профессором МакГонагалл летом. Мне нужно продолжать в том же духе, иначе она подумает, что я не справлюсь, так что, пожалуйста, просто… Мне надо готовится, извини.       Алисия вздыхает.       — Ладно. Тогда удачи.       Гермиона благодарит её, и возвращается к своему столу с рунами, пытаясь успокоить свой бешено работающий мозг.

***

      — Почему тебя не было на обеде?       Гермиона вздрагивает от неожиданности, роняя перо на бумагу. Она поднимает голову и видит, как Джинни садится напротив.       — О, — говорит Гермиона, переводя взгляд на часы, висящие на стене библиотеки. — Я не заметила, как прошло столько времени.       Джинни прищурилась.       — Ты точно уверена, что это не из-за Коросты?       — Да, — фыркает она, возвращаясь к книгам. — Моя жизнь не остановилась из-за смерти крысы, — потому что Живоглот не принимал в этом никакого участия. Мне очень жаль Рона, но это не моя вина.       Джинни вздыхает. Она достаёт что-то завёрнутое в салфетки из школьной сумки и передаёт Гермионе.       — Тебе нужно поесть. Уроки и так трудные, а делать их на голодный желудок – просто преступление.       — Спасибо, — с благодарностью отвечает Гермиона, пытаясь скрыть урчание желудка.       Джинни отодвигает стул напротив неё.       — Гермиона, я просто хотела, чтобы ты знала, близнецы…       — О, Джинни, у меня нет на это времени. Главное, что они целы и здоровы, а остальное… Я как-нибудь разберусь.       — Но это о том, что сказал Фред насчет Коросты и Живог…       — Я уже сказала: Короста меня не касается, — книга предсказаний насмешливо поблёскивает в свете ламп. — Что бы ни сказал или сделал Фред, — мне всё равно.       — С каких это пор тебя не волнует, что делает Фред?       — Я волнуюсь за него, — честно говорит она. Несмотря на то, что они в ссоре, и не разговаривали уже неделю. — Просто у меня нет времени на это.       — У тебя нет времени на лучшего друга?       — Это не… Я даже не знаю, остаёмся ли мы друзьями. Но если не ранен и не в беде, то я… То мне правда нужно закончить с этими таблицами до завтра, и у меня нет времени ни на что другое.       Джинни ничего не говорит, встаёт со своего места и уходит, — Гермиона на мгновение хочет окликнуть ее, чтобы извиниться, но краем глаза цепляется за стопку книг, над которыми работает, и делает мысленную заметку найти Джинни позже и извиниться уже тогда.

***

      — Ты была на матче? — раздается голос Гарри позади неё, но она даже не поднимает взгляд — слишком сосредоточена на тексте перед собой.       — Конечно была. Ты был очень хорош, я рада, что мы победили, и мне нужно прочитать это всё к понедельнику.       — Давай, Гермиона, пошли поедим, — говорит Гарри отчаянно. Так звучат все вокруг неё — с отчаяньем, просьбой и волнением.       — Я не могу, Гарри, — говорит она, наконец, поднимая глаза. Гермиона чувствует, что в левой руке намного меньшая половина книги, чем в правой — напоминание о том, как много предстоит прочитать. Не то чтобы ей нужны были напоминания, она точно знает, сколько осталось. — Мне нужно прочитать еще четыреста двадцать две страницы. И… Я не думаю, что кто-то действительно хочет, чтобы я присоединилась.       Гарри поворачивается к Рону (он рассказывает какую-то шутку в другой стороне гостиной), и Гермиона следит за его взглядом, натыкаясь на Фреда и Джорджа рядом с ним. Никто из них даже не смотрит на неё — уже почти целый месяц. Иногда она замечает растерянный взгляд Джорджа, но Фред тут же уводит его в противоположную сторону, не обращая никакого внимания на её существование.       Дело в том, что Фред был для неё всем — лучшим другом, советчиком, учителем, утешителем… Она была его Мией, а теперь…       — Если бы Коросту не съели, он бы с удовольствием поел этих ирисок, — громко говорит Рон, бросая раздражённый взгляд на Гермиону. — Он их очень любил.       Она снова фокусируется на Фреде и Джордже, каждый из которых держит по три бутылки сливочного пива (по непонятной ей причине). Глаза Джорджа находят её, и он выглядит почти извиняющимся. Фред же просто кивает Рону и — и Гермиона ломается. Она захлопывает книгу и спешит из комнаты, утопая в слезах.       Когда она добирается до комнаты (на секунду радуясь, что никого нет), то падает на кровать, задёргивает шторы и даёт волю истерике.       Это слишком. Это тяжело для нее, она взяла на себя слишком много! Как и говорил Фред все эти долгие недели назад. Она пыталась убедить себя, что все в порядке, но по пути потеряла двух самых близких людей, которые когда-либо у неё были. Гермиона зарывается под одеяло, вспоминая смех Фред и улыбку Алисии.       Она больше никогда не будет врать.       — Гермиона?       Она замирает. За слезами и самобичеванием даже не услышала, как открылась дверь.       — Это Джинни.       Гермиона хватает палочку и произносит несколько быстрых заклинаний, чтобы очистить лицо, и не выглядеть слишком зарёванной. Джинни открывает занавеску.       — Привет.       Джинни внимательно осматривает её.       — Я слышала, как ты плакала, когда вошла. Заклинания не могут спрятать все.       — Я… Просто…       — Ничего не «просто», Гермиона, — вздыхает Джинни. Она садится на кровать рядом. — Я не дурочка, и мне не нравится, когда со мной обращаются как с таковой.       — Прости, — всхлипывает Гермиона. — Но я не могу рассказать. Могу только плакать и расстраиваться.       — Тогда разреши просто побыть с тобой, ладно?       Гермиона не хочет портить настроение Джинни: чтобы та слушала её рыдания и всхлипы. Но в данный момент это лучшее предложение, которое она получала за последние недели, поэтому она кивает и откидывается на подушки, — Джинни следует за ней. В словах нет необходимости, Джинни гладит её по голове, пропуская пушистые пряди сквозь пальцы, и Гермиона снова даёт волю слезам.